Текст книги "Широка страна моя родная (СИ)"

Автор книги: Александр Горохов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Советск, 36 год, 6 октября, воскресенье, 21:20

В последний день сентября парламент определился с главой правительства. Как я уже говорил, основных кандидатов было два. Выдвигали и Максима Георгиевича Воздвиженского, но он категорически отказался, сославшись на то, что у него слишком много дел по возобновлению работоспособности Службы госбезопасности после известных событий, а также в связи с грядущим возобновлением потока переселенцев. В итоге сформировать новое правительство предложили нынешнему и.о. премьера Еремееву.

Михаил Александрович взял недельный тайм-аут, и за эти семь дней, насколько мне известно, провёл несколько десятков встреч. Причём, не только с кандидатами на министерские посты, но и с руководителями предприятий, исполкомов городов, спикером парламента, специалистами, советом ветеранов. Одним из наиболее частых гостей в его кабинете был Воздвиженский.

После одной из таких встреч с будущим премьером генерал вызвал меня к себе.

– Ну как? Обжил уже своё кабинет?

– Конечно, Максим Георгиевич. А почему вы спрашиваете? Переселить, что ли, куда-то хотите?

– Угадал. Готовься к переезду. На угол Коминтерна и Московской.

– Увольняете?

– Откомандировываю. Во вновь создаваемое министерство внешних связей помощником министра.

– А почему меня?

– Ты можешь назвать мне другого человека в Службе, да и вообще в Республике, у которого есть  хотя бы такие же, как у тебя, знания каждого из  наших потенциальных партнёров и противников?

– А что будет с управлением инновационных проектов в Службе?

– Закроем! – развёл руками Воздвиженский. – Нечего плодить сущности сверх необходимого. Супруга твоя и будет заниматься ликвидацией управления. Ей же скоро в декретный отпуск. Вот до ухода в него пусть и добивает все незакрытые дела.

– А потом куда её?

– За два года, пока она за ребёнком ухаживает, много чего может измениться, – пожал плечами генерал. – Не переживай, без работы не засидится! Как и ты в случае, если что-то не так пойдёт. В штате Службы вы оба останетесь, так что вернуться сможете в любой момент. Но зарплату тебе будут платить уже из фондов министерства, а Наталье – из социальных фондов. И не кривись! Это, можно сказать, мой приказ!

– Есть!

– Так-то лучше! – одобрительно улыбнулся он. – Но это – после утверждения правительства и начала формирования штата министерства. А пока же тебе придётся на несколько дней отлучиться из Советска. Есть одно щепетильное дельце, которое никому, кроме тебя, я поручить не могу.

Ну и удружил мне Воздвиженский!

Конечно, есть такая народная мудрость: можно бесконечно смотреть на горящий огонь, текущую воду и чужую работу. По поводу огня и воды я согласен, а вот созерцание чужой работы в должности надсмотрщика – несколько напрягает.

На ТОЙ стороне долго гадали, как смонтировать видеоаппаратуру контроля за Переходом. Прислать нам набор материалов и оборудования, которые мы смонтируем и испытаем, не получится: у нас просто нет соответствующих специалистов для этого. Отправить наших на учёбу? Так им потребуется полгода вникать, что к чему. Прислать с Большой Земли бригаду, которая всё сделает быстро и качественно? Тогда обратно их уже нельзя возвращать: дело не одного дня, а лишь эти люди выйдут из штольни, как им сразу будет понятно, что они не на Южном Урале. Поэтому у них будет только один путь: оставаться здесь. А подобрать слаженную бригаду спецмонтажников систем видеонаблюдения, которая в полном составе согласилась бы переселиться чёрт знает куда, без шансов вернуться назад, практически невозможно.

Выход нашли. Бригаду каждый день переправлять через Переход и возвращать обратно без вывода на поверхность. А я нужен был для того, чтобы никто из этих людей не влез туда, куда не следует, и ничего сверхъестественного не заподозрили. Задействовать для этого солдат и офицеров роты охраны Лаборатории № 1 было нельзя: каким бы суровым ни был запрет на ведение разговоров с монтажниками, даже банальные обороты речи, сказанные или неправильно понятые, могли стать поводом для ненужных догадок. Вот генерал и припахал меня…

Нет, я был не против того, чтобы снова повидаться с Васенко, молодожёнами Алиевыми и Маргаритой Степановной, передававшей свой опыт врачам местной медсанчасти и набиравшейся знаний от них. Но… три дня подряд по двенадцать часов молча вышагивать по подземельям Лаборатории, лишь время от времени перебрасываясь отдельными фразами с трудящимися в поте лица мужиками…

В каждой штольне устанавливался комплект видеокамер, ретранслятор и приёмник изображения с камер противоположной стороны Перехода. Это позволит операторам установок наблюдать за ходом переправки грузов и людей по обе стороны Перехода. А принимающей стороне контролировать готовность к отправке и характер отправляемого груза. Только мониторы слежения устанавливались в принимающей штольне в стеклянную будочку, врезанную в стену, а в передающей – в «скворечник», в аппаратную с управляющим оборудованием Перехода.

Наглухо закрытые ворота штолен и освещение, включённое только в зоне ведения работ, создавали иллюзию того, что туннели уходят в подземную бесконечность. Обедали, пили, курили, оправлялись здесь же, в штольнях. И если вода в кулере стояла непосредственно в рабочей зоне, то пластиковые садовые столики накрывались в соседней штольне с использованием пластиковой одноразовой посуды, чтобы не возникало глупых вопросов «откуда такие прикольные вилочки?» А блюда подавались исключительно из продуктов, которые водятся на Старой Земле. Даже переносной туалет заказали Большой Земли вместе с рулонами туалетной бумаги, что меня умилило больше всего. Водил я людей на обед строем по служебным штрекам, соединяющим штольни.

Туда и обратно бригаду переправляли в закрытом вагончике, проинструктировав о крайней опасности любых шевелений в течение той секунды, пока они «подвергаются санитарной обработке» зеркальной поверхностью спецаппаратуры.

С мужиков, разумеется, в Межгорье взяли подписку о неразглашении, а также очень жёстко потребовали никаких лишних вопросов персоналу не задавать. Но за обедами, которыми их кормили дважды за двенадцатичасовую смену, они всё равно расслаблялись, и пару раз мне пришлось осекать их за излишнее любопытство. Сдержанно, не грубо, поскольку ребята свою работу выполняли мастерски, и обижать их было не за что. В частности, недоумение вызвала сама схема передачи сигнала.

– Майор, а зачем городить этот огород с ретрансляторами, если можно просто бросить коаксиальный кабель?

Пришлось срезать «рационализатора»:

– Задайте вопрос конструкторам, это всё проектировавшим. Моё дело маленькое: сопровождать вас во время выполнения работ на секретном объекте и следить, чтобы всё было установлено именно там и именно так, где и как это требуется по проекту.

Испытание оборудования тоже производили без их присутствия. Впрочем, своё дело они сделали качественно, исправлять ничего не пришлось. И к исходу третьей двенадцатичасовой смены они окончательно убыли на Большую Землю.

Но не все. Двое из шестерых, с которыми плотно поработали вербовщики, попрощались с товарищами, забрали с платформы в соседней штольне переправленные из Межгорья личные вещи и потопали вслед за мной к выходу из тоннеля. Теперь эти несемейные мужики в возрасте 26 и 28 лет будут штатными сотрудниками Лаборатории, отвечающими за функционирование систем видеонаблюдения. Дальнейшее развитие этих систем также ляжет на их плечи.

На выходе из штольни они замерли, поражённые тем, что увидели и ощутили. В горах Южного Урала сейчас царствовала зима, снежные шапки лежали на кряхтящих от мороза елях, а здесь догорал тёплый день заканчивающегося лета.

– Ох*еть! – не вынес накала эмоций младший. – Майор, где мы?

– Не на Земле.

– Не понял! – озадаченно нахмурился старший.

– Этого никто толком понять не может, – засмеялся я. – Та «санобработка», которую вы проходили каждый раз, проезжая в тоннели на работу и возвращаясь назад, на самом деле Переход в этот Мир. Что это за мир – другая планета или наша Земля в каком-то другом измерении или времени – не знает никто. Поэтому, Виктор, никакого коаксиального кабеля протянуть и нельзя, приходится мутить ретрансляторы, чтобы сигнал с камер передавать на ту сторону Перехода. Для радиоволн этот Переход двусторонний, а для материальных предметов односторонний. Потому вы и приезжали в одну штольню, а возвращались через другую.

– Жить-то здесь хоть можно?

– Я же живу! И миллионы других людей живут!

– Миллионы???

– Ага! Три миллиона на этом континенте, миллионов шесть или семь – на другом.

– А давно вы здесь живёте?

– Я – почти три года по земному календарю. А вообще первые переселенцы появились здесь в сорок седьмом. Ладно, пошли. Вам ещё в медсанчасти надо прививки поставить, а потом комнату в общежитии получить… Оно здесь и как гостиница работает, и поскольку на вечерний поезд до города я опоздал, то вечером заскакивайте ко мне в номер, покалякаем. Я вас и с кое-кем из местных познакомлю.

– До города? Поезд?

– А чему вы удивляетесь? Неужто рельсов в тоннеле не видели?

Советск, 36 год, 10 октября, четверг, 15:10

Поговорили хорошо, душевно!

В мою комнату в общаге набилось восемь человек: я, Люда и Полад Алиевы, Маргарита Степановна, Васенко, комендант общежития Нина Фёдоровна и вновь прибывшие инженеры по системам видеонаблюдения Виктор Климов и Влад Рядненко. Григорий Никитич, правда, посидел всего часок и умчался домой, а мы прозаседали до половины третьего ночи, пока Нина Фёдоровна волевым решением не разогнала всех по своим комнатам.

– Хватит! У многих завтра рабочая неделя начинается! Поладу на больничном хорошо, а тебе, Людмила, завтра на дежурство. У Николая, небось, тоже в Советске дел – выше крыши. Да и Виктору с Владом предстоит куча забот по трудоустройству.

– Им ещё два дня болтаться, на карантине они после прививок, – поправила строгую комендантшу Маргарита Степановна.

– Вот и пускай отдыхают! Ты же, Рита, их сама в оборот возьмёшь, если они к тебе на контрольный осмотр квёлыми явятся!

Пришлось подчиниться строгому начальству и разбрестись по комнатам. Тем более, Влад с Виктором, ещё не адаптировавшихся к здешней продолжительности дня, уже явно поклёвывали носами.

Казалось бы, обычная посиделка, даже почти без спиртного (разделённые на восемь человек сто граммов спирта, выставленные Маргаритой, никто и не заметил), а много чего прояснила парням, ошалевшим от того, в какую аферу они влипли, поддавшись на уговоры вербовщиков. Да и новостями обменялись.

Васенко дал понять, что скоро в работе Лаборатории начнутся серьёзные изменения. Уже полным ходом шли работы нулевого цикла по постройке новых казарм за периметром городка. Внешний забор планировалось перенести ещё метров на двести, старые казармы и дома офицерского состава в будущем планируется перестроить под научный центр. Ремонт второго крыла общежития практически завершается в ожидании потока переселенцев. Рядом с ним закладывается здание кадровой службы, которая будет перенаправлять переселенцев по территориям и предприятиям Советской Республики. Также будет расширяться медсанчасть, которую планируют оснастить новейшим оборудованием с Большой Земли. Маргарита Степановна как раз и занимается сейчас согласованием перечня необходимого оборудования и специалистов. Это будет не просто медицинское учреждение, а своеобразный центр переподготовки медперсонала. Староземельского – для ознакомления с медициной и заболеваниями Нового Мира, а местного – для освоения новейшей техники и передовых технологий в лечении «традиционных» человеческих болезней.

Сама Маргарита пылала энтузиазмом, поскольку у неё в голове уже роилась масса идей, как совместить староземельские и новоземельские достижения медицины. В ближайший месяц она собиралась отправиться на стажировку в лаборатории и медцентр Приволья, откуда, я уверен, привезёт ещё больше дельных мыслей и предложений. За те считанные недели с момента, когда она пересекла Стену, Маргарита Степановна из вальяжной пенсионерки превратилась в пышущую энтузиазмом, резко помолодевшую внутренне и внешне, женщину-исследователя. Может, так сказалась положенная ей по возрасту инъекция «эликсира молодости», а может, человек просто нашёл цель своей дальнейшей жизни.

У Нины Фёдоровны тоже горели глаза. Медленное угасание Точки Перехода сменилось появлением новых людей, делившихся с ней своими воспоминаниями и впечатлениями. Для немолодой женщины, потерявшей мужа и выпустившей в мир взрослых детей, жизнь обретала новые краски.

Ну а молодожёны… Они наслаждались своим счастьем, радовались жизни и строили планы на будущее. А все вместе заразили оптимизмом двух неплохих парней, нужных стране, но немного растерявшихся из-за того, что даже не представляли, куда они попадут.

Предложенный Еремеевым состав Совета Министров седьмого октября, разумеется, утвердили. При этом Воздвиженский сохранил должность вице-премьера, но она лишилась приставки «первый». Бергман также остался министром науки и образования, а моим непосредственным начальником, министром внешних связей, стал бывший заместитель министра промышленности Алексей Алексеевич Балабанов. Воздвиженский рекомендовал мне его как энергичного, сообразительного администратора, успевшего ещё в СССР получить звание кандидата технических наук и попавшего на Новую Землю из-за скандала с коллегой-невозвращенцем. Москвича Балабанова, электронщика по образованию, усиленно принялись опекать различные разведки, и его спрятали от них сюда, инсценировав самоубийство.

– Человек он достаточно сложный, но, надеюсь, вы сработаетесь, – выразил надежду генерал. – Но это – потом. Я с Алексеем Алексеевичем договорился, что ты поступишь в его полное распоряжение только после  10 октября. Пока что ты мне тоже нужен.

– Опять куда-то ехать?

– Не морщись! Сегодня и завтра побудешь дома, а послезавтра вместе с Иваном Ивановичем едете снова в Лабораторию № 1.

– Опять надзирателем у работяг работать?

– И это тоже. Но не просто у работяг. Будете вместе со Скворцовым готовить очень важное мероприятие. На предварительном этапе подготовкой будешь заниматься в статусе сотрудника СГБ, а дальше – как помощник Балабанова. Учти: времени у нас минимум. Поэтому тебе придётся в свободное от работы «надзирателя», как ты выразился, время заниматься делами Алексея Алексеевича. Так что сегодня же после обеда ты едешь к нему знакомиться и получать задание – что именно ты должен будешь сделать до 14 октября.

Сказать, что Наташа огорчилась от известия о том, что я послезавтра опять уезжаю, значит сказать полуправду. Мне даже пришлось успокаивать её, когда она расплакалась, чего я от своей любимой совсем не ожидал. Последний раз я видел на её глазах слёзы, когда моя драгоценная тёща Валентина Евгеньевна учудила с убийством своего врага, бывшего заместителя саратовского губернатора. Теперь супругу угнетало, что в нашем с ней семейном гнёздышке, которое мы только-только начали обустраивать, ей приходится оставаться одной, без моей поддержки.

– Я же даже колесо у машины не смогу поменять, если проколю! А продукты по лестнице носить? Я по полночи уснуть не могу, когда тебя дома нет!

Да уж… Не зря меня предупреждали, что у беременной женщины не только биохимия, но и психология меняется! Придётся эти два дня, пока я в городе, посвятить тому, чтобы жена не чувствовала себя обделённой моим вниманием: холить, лелеять, ублажать всеми доступными средствами.

Нас с Иваном Ивановичем, приехавших в Лабораторию утренним поездом, встретил затурканный Васенко.

– Это кошмар какой-то! Они же ведут себя так, будто я – их подчинённый! Но самое неприятное, что генерал запретил посылать этих нахалов с их параноидальными заскоками куда подальше!

– Сейчас разберёмся! – невозмутимо улыбнулся старый разведчик.

За последние несколько дней Иван Иванович стал намного подвижнее, даже выглядел более моложавым, чем когда мы с Наташей встречались с ним в Подмосковье. Пожалуй, без дозы «эликсира молодости» и здесь не обошлось!

«Нахалы» оказались тремя серьёзными мужиками в гражданском. Обычного вида, но крепкие и уверенные в себе. Лишь цепкий, как будто просвечивающий рентгеном, взгляд выдавал, что работают они вовсе не коммивояжёрами или университетскими преподавателями. И хотя шварценегеровская мускулатура под их пиджаками не угадывалась, я бы не хотел оказаться у любого из них на пути…

Но Иван Иванович быстро нашёл слова, чтобы убедить этих «волкодавов» уважать хозяев, и вот они уже потянулись к крылечку медсанчасти, с которого на них недовольно взирает Маргарита Степановна. Ну, сейчас она в доступной форме объяснит, чем грозят «крутым парням», наотрез оказывающимся от вакцинации, новоземельская лихорадка и оспянка!

А пока мы остались наблюдать, как из принимающей грузовой штольни рабочие выкатывают платформу на крошечных колёсиках-роликах. На ней красовался… лежащий «на пузе» вертолёт Ми-2 со снятыми шасси и лопастями несущего и рулевого винтов. Платформа наехала на «башмаки», установленные на путях под козловым краном, её зафиксировали сзади ещё одним «башмаком», и возле неё тут же выставили вооружённый пост.

В это время из пассажирской приёмной штольни вывалилась и замерла от неожиданности группа людей, сопровождаемых солдатиком из охраны. Боец терпеливо подождал с полминуты, пока не утихнут удивлённые возгласы, и повёл людей в сторону медсанчасти, из которой уже возвращались «волкодавы».

– Майор, я правильно понимаю, что именно вас направили нам в помощь местные власти?

– Не совсем в помощь. Моя задача – координировать деятельность вашей группы и наших организаций.

Старший из «волкодавов» наконец-то снизошёл до представления:

– Подполковник Антонов. А это майоры Кузнецов и Жаркевич.

Представился и я.

– С чего начнём?

– С размещения. Вам всё равно здесь до завтрашнего вечера торчать, так что без ночёвки не обойтись.

– Нина Фёдоровна уже соответствующее распоряжение получила, – вмешался Васенко, прикидывавший, где можно будет организовать сборку вертолёта. – Лучше не задерживайтесь, пока остальные прибывшие из не вернулись медсанчасти. Потом подходите в мой кабинет, я туда командира роты охраны вызову.

От Скворцова, с которым я поселился в одной комнате, я уже знал, что эта троица останется у нас: это было их последнее задание в качестве передовой группы, после чего они будут уволены со службы и перейдут на преподавательскую деятельность в наш Военный Университет. Удивило только то, что мужики наотрез отказались от каких-либо личных, внеслужебных контактов, вроде приглашения вместе попить кофейку в столовой общежития.

– А чего ты хочешь? – засмеялся Иван Иванович. – У них инструкции! Выполнят свою работу, и ты их не узнаешь!

Шумная, галдящая толпа авиационных специалистов попалась нам в общежитском фойе, когда мы отправились в административное здание. Эти гражданские инструкциями ограничены не были, и уже вовсю терзали персонал общежития вопросами: где? что? когда? почему?

«Волкодавы» свою работу знали отлично. Двое вместе с ротным облазили всю территорию Лаборатории, а третий неотступно торчал возле наконец-то приступивших к работе авиационных техников, взявшихся крепить шасси к поднятому краном вертолёту.

На следующее утро, после получасового воя двигателя, испытываемого в разных режимах, Антонов дал отмашку Жаркевичу и мне грузиться в вертолёт, чтобы совершить пробный вылет. Всего десять минут покружились над окрестностями Лаборатории, набирая высоту и приземляясь, зависая в воздухе и выполняя различные манёвры, пока не вернулись вновь на пустую широченную парковку возле медсанчасти.

– Как машина себя ведёт?

Пилот поднял вверх большой палец.

– Тогда грузимся! – скомандовал Антонов.

Они с командиром роты охраны уселись возле одного из иллюминаторов, а пилот весь полёт держался примерно в километре от автодороги. Антонов время от времени что-то орал капитану на ухо, и тот, кивнув в ответ, делал пометки в развёрнутой на коленях карте местности.

Потом, добравшись до городской черты, вертолёт сделал круг и снова зашёл со стороны Лаборатории, но уже точно над дорогой. На этот раз подполковник нацепил на голову наушники и, стоя в проёме пилотской кабины, отдавал команды лётчику. Так мы прошли до центра города, потом развернулись, и вертолёт прошёл маршрутом именно так, как того требовал Антонов. Зависнув над площадью перед зданием Совета Министров, он плавно опустился на бетонную плитку.

– Теперь твоя очередь, Колесов! – дождавшись, когда двигатель замолкнет, распорядился старший «волкодав». – Бери блокнот, ручку и записывай!

Улетали мы из Советска, когда погода начала портиться. С юго-востока стеной подтягивалась сплошная пелена облачности, и взлетать пришлось при уже чувствительном ветре. Всю дорогу крошечную машину болтало, и кое-кто – не будем показывать пальцами, хотя это были мы с ротным –выгружался на парковке возле медсанчасти с лицами бледно-зелёного цвета.

– Надолго эта непогода? – поинтересовался подполковник, когда мы чуть-чуть оклемались.

– Это не непогода. Это тропический тайфун. Дня три. Максимум – четыре…

– Хм… – задумался Антонов. – Тогда неплохо было бы проработать запасной вариант… Хотя… Ты уверен, что три-четыре дня? А какая погода бывает, когда он пройдёт?

Да что ты, блин, докопался до человека, которому хреново после воздушной болтанки?! Уверен! На четвёртый день на небе обычно ни облачка, птички щебечут, травка зеленеет… Немногим отличается эта травка от моей рожи после путешествия на грохочущей воздушной колеснице, по какому-то недоразумению называемой пассажирским транспортным средством. Блин, десять минут летели, а мне так хреново! Вот тебе и детские мечты стать лётчиком… Не забыть бы Люду предупредить, что на эти выходные нам не до них с Поладом будет.