Текст книги "Российское общество: потребление, коммуникация и принятие решений. 1967-2004 годы"
Автор книги: Александр Жаворонков
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]
В одном из 93 исследований проекта «Общественное мнение», представленных в базе данных «INSYS», были исследованы те же отношения, что и разобранные выше. Это было исследование в Таганроге 1969 г. на случайной по спискам избирателей общегородской выборке с объемом реализации в 1021 документ. Здесь был получен следующий результат.
1. Группы молодежи до 25 лет и учащихся сети вузов города оказывались максимально включенными в систему информационно-пропагандистских средств, в формы общественной работы, корпус внештатных авторов единственной общегородской газеты и многотиражную и стенную печать, но минимально включенными в каналы выражения общественного мнения (в поток обратной связи к органам власти).
2. Возрастная группа в 25 – 29 лет, на 62 % состоящая из рабочих и 15 % из ИТР, на 66 % из приехавших в Таганрог из ближайших городов, поселков, городского типа и сельской местности, на 23 % из приехавших за последние 1 – 5 лет и на 27 % из не имеющих постоянного жилья, как раз вступает в процесс формирования семьи, рождения детей. Они минимально включены в сферу пропагандистских средств (активны только в приеме информации газет, радио, телевидения), в общественную работу, в создание сообщений через местные и производственные информационные средства (в материальном производстве не до этих форм, здесь «работают» и «зарабатывают» другие группы). Зато в каналах выражения мнений (особенно в обращениях к работникам местных органов власти, в письмах в центральные и местные органы, в редакции всех уровней) эта возрастная группа дает пики активности.
3. Две группы по роду занятий (служащие аппарата предприятий и учреждений и незанятая на производстве интеллигенция) максимально включены в систему каналов выражения общественного мнения и систему информационных средств (см. главу 1). Они постоянно вращаются в контуре «местные органы власти – население»: до 80 % этих групп контактируют с работниками местных руководящих органов, имея общественные поручения и обмениваясь мнениями. Следовательно, это информированные о положении здесь дел люди.
4. В целом оценки населением всех параметров деятельности органов власти и собственной по решению городских проблем находятся на пятибалльной шкале в 1969 г. между «тройкой» и «двойкой». А вот у работников органов власти оценки этих параметров лежат в поле между «тройкой» и «четверкой» (в проекте была исследована практически генеральная совокупность работников городских руководящих органов и депутатов). Очень узкая, небольшая и пестрая группа населения из студентов, лекторов, ораторов на собраниях избирателей дает оценки совпадения решений местных органов власти и мнений населения, приближающиеся к уровню оценок этого параметра собственно работниками местных руководящих органов.
Самое главное в другом. Группы служащих аппарата предприятий и учреждений и незанятой на производстве интеллигенции в 1969 г. уходят от ответов на вопросы-оценки. Они боятся ставить отметки органам власти и населению, расценивая эти вопросы как политически острые и увеличивают число «затрудняющихся дать оценку». Молодежь до 25 лет, среди которой преобладают студенты, будучи максимально охваченной институтами пропаганды и не участвуя в процессе выражения мнений, ставит оценки по всем параметрам выделенного контура выше средних. Здесь ощущается влияние идеологического воздействия. Молодежь же от 25 до 29 лет, состав которой расписан выше, а также пенсионеры и домохозяйки, стучась во все органы власти для решения своих проблем (жилья, детей, здравоохранения и дошкольных учреждений), не получают должного их решения и ставят органам власти «колы» и «двойки» по всем параметрам, завышая оценки компетентности и активности населения. Характерно, что группы непроизводственной интеллигенции, служащих аппарата предприятий и учреждений и инженерно-технических работников склонны, как нами было указано ранее к информационному обмену: получение и сообщение сведений, а указанные группы молодежи, пенсионеров и студентов к решению вопроса по существу. При этом превращенная форма сознания (страх из 30-ых годов) наиболее сильно поражает непроизводственную интеллигенцию, тогда как ИТР и незначительная часть служащих аппарата предприятий, занимающие в социальной и политической стратификации в то время верхние этажи, как раз по ряду параметров (ИТР почти по всем) завышают оценки общественной активности власти и населения. Мы не рискнули расписывать так подробно эти параметры в главе 1, так как жесткие ограничения наших программ на доверительный интервал не позволяли на массиве из 1021 человека однозначно интерпретировать данные в 90 % доверительном интервале (табл. 1.7, гдеописанная дифференциация скрывается за знаками, фиксирующими умеренную активность, а поляризация групп происходит на доверительном уровне ниже 80 %). Однако, на массиве-«десятитысячнике» (табл. 4.1) служащие аппарата предприятий и учреждений, студенты, школьники выпадают в эти же ячейки при 95 % доверительном интервале. Проект «Общественное мнение» является, таким образом, неоценимым пилотажным исследованием, информация которого подтверждается именно при рассмотрении фундаментальных параметров социальной системы.
Здесь надо коснуться еще одного феномена проекций превращенных форм сознания в оценки и в деятельность. При исследовании в Таганроге оценок деятельности органов власти в узком стратификационном срезе было отмечено, что чем выше уровень политико-идеологической стратификации, тем выше оценка «работы» власти. Ожидая подобного же результата, мы обратились к оценкам деятельности редакций газет, радио, телевидения корпусом внештатных авторов материалов газет, радио, телевидения (здесь также была практически исследована вся генеральная совокупность в 723 человека). И тут получилось вот что. Рядовые люди, напечатавшиеся один раз, текст которых подвергся уничтожающей правке, приведшей к искажениям мысли, заявляли, что не хотят больше публиковаться по другим вопросам. При этом они ставили выше средних оценки редакциям по всем общественно значимым параметрам деятельности. Люди, публиковавшиеся часто и довольные своими выступлениями, люди, занимающие достаточно высокий уровень в политико-идеологической стратификации, говорили что будут публиковаться и впредь и ставили редакциям негативные оценки по всем параметрам. Результат был настолько четким, неожиданным и обратным результату отношений с органами власти, что я проверял после статобработки массива соответствие набивки оценок прямо на анкетах: не перевернули ли программисты в ЭВМ «пятерки» и «двойки». Все было правильно. Ответ нашелся в структуре «продукта труда» внештатных авторов, причем не в характеристиках полутора тысяч опубликованных ими сообщений, а в характеристиках упомянутых ими людей. Оказалось, что в поле из почти десяти тысяч упоминаний жителей Таганрога за четыре месяца выхода «Таганрогской правды» кристаллизуется определенная пропорция. У рядовых внештатных авторов (с высокой оценкой позиций газет) выше, чем в целом по массиву – почти вдвое, вес материалов, где «герои» идут с такими качествами, как «трудолюбие», «любовь к знаниям», «чувство нового, новаторство», «уважение к семье, к женщине». У тех же, кто печатается часто, был вдвое выше (чем в полярной группе) удельный вес материалов с такими качествами «героев», как «политическая незрелость», «бесхозяйственность», «эгоизм», «невежество» и т. п. Для первых характерно, так сказать, «общинное» миросозерцание и для них пресса – колокол, несмотря на неудачу их контакта с ней. Для вторых, хорошо информированных о положении дел, – «все сгнило», но печататься будем, «абы гонорарий скорей получить». Но, заметьте, каждый слой придает «продукту» своего труда – описываемому им субъекту деятельности окраску своего мироощущения и своих форм жизни. Он «окрашивает» продукт в свой «мировоззренческий цвет».
Обратившись к табл. 4.1, мы увидим, что у рабочих промышленности и строительства остался единственный рваный клочок от превращенной формы сознания из далеких времен, дающий высокую оценку учета редакциями мнений общества. Скоро канет и он. Историческая проекция прекратит свое широкое существование. У служащих же среднего звена управления предприятиями выделяется высокая оценка реноме власти в учете мнений населения. Либо это корпоративное сознание, либо эксцентрик «страха» переместился от незанятой интеллигенции, которая по этому параметру колеблется уже в разные стороны, ничего не боясь к этому времени. При анализе уровня семиотической подготовки социальных групп, их текстового сознания и выявления двух типов функционирования текстового ряда в обществе этот вопрос прояснится. Однако и сказанное выше уже проявляет, что каждая из социальных групп оценивает общественную реальность, во-первых, через призму только своего «поля» жизнедеятельности, которое ей реально выпало, во-вторых, с учетом отложившихся у нее в групповом сознании предыдущих «уроков истории», своего рода «постоянного смыслового капитала». Кроме того, следует еще один важнейший методологический вывод. Сопоставление рядов активности в различных сферах с рядами информированности, оценок и объективных характеристик, овеществленных в результатах труда (сообщениях, товарах, вещах и т. д. и т. п.), также, как и предельно широкий захват форм системы, «выжимает объективные мыслительные формы деятельности», те идеологические мускулы практической жизни групп, которые при ином методе анализа недоказуемы и невидимы, а только слегка угадываются. Так что, если, к примеру, сопоставить положение властных групп, их объективный образ жизни, их декларируемую и реальную политику, смысл политических решений с результатами этих решений, мы вычленим те же объективные формы оперативного и классового сознания власти. Практическое сознание людей делает это сплошь и рядом в форме анекдота и независимо оттого, отражается это в информационных рядах, создаваемых масс-медиа или нет.
Во всяком случае теперь ясно, что при более высоком уровне жизни и информированности относительно социальной ситуации составлявшие меньшинство занятых умственным трудом и в сфере управления максимально негативно относились в 1990/91 гг. к процессу решения социальных проблем существующей властью в виде терпеливого реформирования системы. При инертности основной массы рабочих промышленности и строительства, при обозначенных выше формах правового сознания и ценностей, при существовавшем характере перераспределения материальных благ на фоне основной компоненты идеологической системы власти в виде лицемерия, при отсутствии реальных политических и демократических институтов аккумуляции интересов огромных социальных пластов, систематически и терпеливо приученных к тому же к «пряностям», эта ситуация делала систему чрезвычайно неустойчивой. Отсюда государственный переворот с реставрацией частной собственности в интересах узкого слоя служилой касты или с игрой в реставрацию с решением инструментально-побочной задачи создания синекур для доверенных лиц, надо полагать, был в этой ситуации неизбежен, несмотря на отсутствие санкции народа.
Характерно, что рассмотрение тех же параметров по Петербургу 1999 г. и Москве 2004 г. показывает, что средние оценки деятельности власти возросли только в сфере торговли, организации благоустройства и отдыха (в Питере торговля оценивалась гораздо ниже средней). «Работа» властей по борьбе с преступностью и наркоманией, по решению проблем жилья оценивается более негативно по отношению к началу 90-х гг. в обоих мегаполисах. Остальные подсистемы на том же уровне. И при этом в Москве 2004 г. оценки политикам за выполнение ими властных функций «зашкаливают» на «5+» у Лужкова и Путина, хотя около 13 % продолжают ставить «колы» и «двойки», невзирая на лица[94]94
В Петербурге 1999 г. Путин не был включен в рейтинговый список, на первом месте были Примаков, Лужков и Яковлев. Полярную область «зашкалило» от Ельцина, Собчака и Чубайса. На шкале от – 1 до +1 эта «тройка» не получила оценки даже близкой к «0» ни у одной из 15 стратифицированных по роду занятий и уровню благосостояния групп, в том числе у активно занимающихся коммерческой деятельностью. Исключение – одна оценка (+0,15) – у «пожалевших» Ельцина низкоактивных и малоинформированных торговцев и коммерсантов.
[Закрыть]. На третье место в Москве 2004 г. по рейтингу выходит Алферов (неистребима принимающая причудливые формы мечта-иллюзия об умной власти). В Таганроге 1969 г. 19 % хотело бы уехать из города. Из страны в 1991 г. напрочь хотело уехать 12 % населения, 28 % заявляли, что проблемы их региона решены не будут. В Касимове 1994 г. 17 % заявляли о желании уехать и 49 % говорили, что не надеются на решение проблем. В 1997 г. 10 % сельских жителей хотели бы покинуть Россию. В Питере 1999 г. 46 % говорили, что проблемы города не будут решены. Из Москвы 2004 г. хотят уехать 20 % опрошенных и 50 % говорят, что проблемы не будут решены. И рад бы бежать народ, да некуда.
В 1971 г. Борис Андреевич Грушин задал вопрос во Всесоюзном исследовании: «Почему, по-Вашему, люди пьют?» В 2003 г. на презентации в Доме журналиста второго тома своей книги «Четыре эпохи жизни России в зеркале социологии – эпоха Брежнева» он посетовал, на то, что вразумительного ответа от масс он не получил. Я задал этот же вопрос в 1990 г. более чем 10 000 респондентов и среди тысяч написанных людьми ответов обнаружил довольно много буквально совпадающих: «От безысходности существования».
Итак, проекция мировоззренческих форм сознания людей, накладываясь на определенные ситуации, практически мгновенно вплетается в социальную реальность. В диаграмме состояния дел в 1991 г. не получили, однако, отражения конкретные формы двух важнейших сфер жизни – материального потребления и досуга. Между тем они играли наиважнейшую роль в самоспасении огромных слоев населения.
При анализе активности различных возрастных групп в сфере присвоения материальных благ (рис. 3.6) мы рассматривали количественные параметры (число товаров длительного пользования, находящихся в семейном владении). При этом в целях корректного сравнения был взят один и тот же перечень наименований потребительных стоимостей. Среднее число товаров из списка в 23 позиции за 10 лет по всему населению страны (массивы перевзвешены на генсовокупность) возросло с 8,3 до 11,4 «вещи» на человека (по диапазону возраста 18 – 75 лет несколько ниже :с 8,1 до 11,2). Активность в сфере досуга по 21 форме проведения свободного времени несколько упала: в целом с 4,8 до 4,5, а по выделенному возрастному диапазону с 4,6 до 4,2 формы на человека. При этом распределение по числу товаров длительного пользования в семейном владении стало плотнее и острее. Коэффициент вариации здесь упал с 42,3 % до 27,5 %. Сфера же досуга стала размываться по формам проведения свободного времени. Здесь вариация поднялась при падении средней с 58,5 % до 65,2 %.
В то же время список товаров длительного пользования, предлагавшийся в исследовании образа жизни 1981 г., хотя и давал по числу вещей распределение близкое к нормальному, был довольно ограничен. Были введены в список «референты» достатка («хрусталь», «картины» и т. п.), которые не вводились в ряд других исследований. Между тем, список в 63 наименования потребительных стоимостей, отобранный на основании «Грушинско-Петровского» исследования мира вещей населения СССР 1971 г. практически универсален. Б. А. Грушин и Т. Б. Петров, проводя исследование по заказам нескольких министерств и ведомств, в том числе и министерства торговли СССР, «спросили» людей, в частности, о количестве и наименованиях 91 «вещи» (от дома до столовой посуды), находящейся в личном и семейном пользовании[95]95
Тогда многие «теоретики» в ИКСИ АН СССР хихикали над нами: «Вы там ножи, ложки, вилки считаете – какая у вас социология!?».
[Закрыть]. Тем самым был взят в первом приближении практически исчерпывающий срез человеческих потребностей в вещах, позволяющих людям осуществлять обмен свойствами. В 70-х гг. я тщательно переработал информацию этого исследования и получил оптимальный вариант съема информации в этом срезе с помощью списка в 60 – 70 товаров, апробированного в совете по социальной статистике Госкомстата СССР. С помощью этого полного списка были произведены замеры по стране 1991 г., в Касимове 1994 г., в Тамбове 2004 г.[96]96
При замерах, данные которых описываются ниже и не относятся к указанным (это замеры 1981, 1986, 1993, 1997 гг. по стране в целом, по Пскову и по сельскому населению страны), мы используем ограниченные для сопоставления списки вещей, «извлекая» их из основного. Конечно, здорово было бы рассмотреть товарный мир (в том числе и в перспективе, ведь в части исследований задавались вопросы и о том, что намерены купить люди в ближайшие годы) в динамике с 1971 по 2004 гг. на одних показателях. Но это тема отдельной большой работы, тем более, что массив в Тамбове небольшой, может быть рассмотрен лишь в целом, а наша задача посмотреть, каковы были изменения именно с 80 – 90-х гг.
[Закрыть]Прежде чем сопоставлять данные отдельных исследований по уровню благосостояния на «пересекающихся» переменных, следует указать, как падали и возрастали объемы владения определенными вещами за последние 15 лет.
Прежде всего сравнение по полному списку показывает, что резко падает уровень владения кино– и фотоаппаратурой домашнего обихода, электропроигрывателями, громкоговорителями, некоторыми спорттоварами, кроме лыж, остающихся при своем удельном весе, рядом электроприборов, металлической примитивной мебелью; в Тамбове резко падает уровень владения швейной машиной. Не меняют своего удельного веса во владении радиоприемник, пианино. Резко (в 1,5 раза) растет, приближаясь к 100 % или достигая его, удельный вес владеющих холодильниками и стиральными машинами, пылесосами, фотоаппаратами, телевизорами, магнитофонами, мебелью, в том числе мягкой. В Касимове к 1994 г. и Тамбове 2004 г. резко возрастает доля имеющих охотничьи ружья и взрослые велосипеды. Кроме того, касимовцы увеличивают долю владельцев мотороллеров и лодок, а тамбовчане – музыкальных инструментов.
В целом идет замена устаревающего товарного мира на вновь появившийся, при том что по ряду товарных позиций при достижении насыщения и полном охвате потребителя (холодильник, телевизор) начинается модификация потребностей в более развитые. В качестве необходимого предмета появляется морозильная камера, второй, третий телевизоры, компьютеры и т. п. При этом среднее число вещей домашнего обихода растет медленно, а дифференциация по их видам наряду с формами досуга в разных по благосостоянию слоях четко свидетельствует об образе жизни людей, у которых возрастает и начинает главенствовать забота о пропитании или физическом выживании.
Если брать сравнительно широкую группировку товаров, охватывающих мир благосостояния людей и дифференцировать население от среднего числа присваиваемых в обиходе вещей, то распределение будет довольно близким к нормальному. Это удобно для дифференциации на три группы «бедных», «умеренного достатка» и «зажиточных» людей. Мы рассмотрели эти три группы на сквозном ряду в 18 вещей, представленных в замерах 1971 – 1981 – 1991 – 1997 гг., и на несколько большем ряду 1993 г. Они представлены в табл. 4.2 в количественных параметрах и табл. 4.3 в распределении в них (только по сельчанам) некоторых вещей из списка. Должен сказать, что ограничение списка несколько искажает симметрию нормального распределения. Так, на отобранном списке в 61 потребительную стоимость распределение 1971 г. в целом по стране выглядит так: 18 % – «бедные», 64 % – «умеренного достатка», 18 % – «зажиточные». Число вещей в зафиксированном пределе – 52[97]97
Автор выборки этого исследования – С. В. Чесноков (при участии С. Петрулевича).
[Закрыть]. Но нам важно динамическое сопоставление в ряду лет.
Таблица показывает, во-первых, резкую дифференциацию сельского и городского населения по уровню благосостояния. При этом стоит обратить внимание на характер различий. Среднее число вещей из списка остается практически одним и тем же не только у сельчан и у горожан в целом, но и в соответствующих слоях «бедных», «середняков» и «зажиточных» в каждом периоде. А вот удельные веса «бедных» и «богатых» дифференцируются чрезвычайно резко, сильно колеблются. В 1971 г. мы имели соотношение: вес «бедных» на селе в 2,5 раза выше, чем в городе, а «зажиточных» в городе почти впятеро больше, чем на селе. При этом на селе «бедная» одна пятая часть владела тем же объемом вещей, что и «богатая» семнадцатая часть. В городах соотношение всей массы товаров длительного пользования у 8 % «бедных» и 29 % «богатых» было ужасающим: 2 % к 41 % всех вещей в семейном и личном владении. К 1981 г. дифференциация между городом и деревней несколько снизилась, спала полярность слоев по достатку у городского населения, но нищета и контраст в деревне возросли. Теперь уже 25 % сельчан имели лишь 5 % массы потребительных стоимостей, находящихся в пользовании на селе. В противоположность им 9 %, т. е. меньше десятой части, владели 18 %, т. е. почти пятой частью. К 1991 г. ситуация начинает выравниваться, а в 1993 г. горожане начинают «усредняться», а сельчане как раз наоборот выравниваются и богатеют за счет среднего слоя.
В 1997 г. М. Г. Панкратова провела Всероссийское исследование сельских семей с детьми. Я помогал ей его обрабатывать и анализировать. Конечно, выборка ее исследования имела дело с достаточно благополучным слоем сельчан, поднимавшимся в те годы до обвала бесценных государственных казначейских обязательств. Но в табл. 4.2 и 4.3 слои «бедных», «середняков» и «зажиточных» были сконструированы на основе перечня вещей из ее исследования.
Для полноты картины мы увеличили выборку по селу исследования 1971 г. за счет дополнительных 400 анкет сверх Всесоюзной выборки и уменьшили выборку 1991 г. Вот главные выводы из распределения за 26 лет на селе вещей по слоям «бедных», «умеренного достатка» и «зажиточных».
1. За четверть века резко уменьшилось число домов в личной собственности селян. Теперь 64 % «богатых» имеют собственный дом, что меньше, чем было у «бедных» в 1971 г. Не надо доказывать, что без развитого домохозяйства эффективное производство на земле невозможно. В «особняках» же ничего не производят.
2. Ориентация наиболее богатой части села менялась в течение 25 лет в целом по принципу насыщения одних потребностей и перехода к удовлетворению возникающих новых.
3. Рост потребностей шел по всем слоям. Уже в 1991 г. доля владеющих холодильником среди относительно «бедных» была выше, чем за 20 лет до этого эта доля была среди «богатых».
4. В каждое из десятилетий в личном владении был свой набор вещей, дифференцирующих людей. В 70-е гг. этими наиболее резко дифференцирующими элементами были «холодильник», «стиральная машина», «хрусталь», «музыкальные инструменты» и «телевизор». В 80-е к части из них прибавилась «мягкая мебель», «ковры» и «пылесос». В 90-е возникают «автомашина» и «фотоаппаратура» (и лидируют). А в 1997 г. показался еще один товар – «телефон», который не вошел в сквозной список, но по проверке в базе данных он достиг 100 % наличия в слоях «богатых» и полного отсутствия в слоях бедных.
5. Самое главное: исследование Панкратовой подтверждает, что развитая многодетная семья является основой благополучия общества, позволяя оптимально функционировать рынку товаров и услуг. Последний без развития своих живых агентов с неизбежностью приходит к самоуничтожению и к «гениальной» идее клонирования. В целом за 20 лет достаток на селе, исходя из списка в 18 товаров длительного пользования, вырос в 1,6 раза. Если брать число детей у сельчан по каждой пятилетней когорте, то у людей 1922 – 27 гг. рождений среднее число детей было в 1997 г. 3,375, а вот у людей когорт 1963 – 67 и 1968 – 72 гг. рождения, фактически заканчивающих процесс замещения поколений, эти средние составляют соответственно 1,687 и 1,144 ребенка на семью. Наиболее резко упала норма детности сельских жителей, родившихся в период коллективизации и в 30-е гг. до запрещения абортов. Их «фертильный возраст» длился с 1940 г. до 1971 г., начало активности первой из когорт падает на послевоенное время. Характерно, что с отменой запрета на аборты в 1955 г., у когорты селян 1938 – 1942 гг. рождения, вступающей в период замещения поколений в 1956 г., средняя возрастает. Именно здесь, в когорте рождения 1938 – 42 гг. темп падения детности несколько задержался. В последующей когорте 1943 – 1947 г. темп сокращения числа детей, рождение которых приходится на 1963 – 83 гг., резко возрос, а затем относительно стабилизировался. В конце 80-х темп падения норм детности приобретает обвальный характер, сопоставимый с падением в группах крестьян, родившихся в период коллективизации и массовых репрессий. В целом же по этому исследованию число детей у когорт, начавших рожать в перестройку, по отношению к детям когорты, родившейся в начале НЭПа, упало почти втрое (в 2,9499 – 3,375 против 1,144). Итак, покогортный анализ приводит к получению обратной связи между детностью и достатком. Обратная связь между ростом образования, потребностей и детностью давно стала общим местом. Но мы далеки здесь от утверждения, что рост благосостояния прямо приводит к снижению рождаемости. Скорее наоборот. Именно в этом «гвоздь» современного мирового социального устройства. Но между двумя предметными рядами лежит реальная семантика общества, вытекающая из его образа жизни и не прослеживаемая в явных рядах открыто функционирующего в этот момент в обществе сознания. Норма малодетности прикрыта доминирующими превращенными формами, выдаваемыми за оперативный ряд ценностей. Она скрыта. Но от этого она не менее реальна и грозна, чем радостная болтовня с телеэкрана о повышении рождаемости у отдельно взятой женщины в кой-каком регионе или экономические выкрутасы. В целом возникает некий стереотип сознания, не высказываемый нигде явно, но кристаллизующийся в нормах малодетной и однодетной семьи и принимающий максималистскую форму отказа от детей – отчуждения от любого воспроизводства жизни в виде сокращенного, нормального или расширенного продолжения рода. При этом последняя из указанных форм – отказ от детей – не так уж малочисленна. По переписи 1979 г. число женщин, состоявших в браке и не родивших ни одного ребенка, достигала в каждой когорте до 14 % (при норме первичного бесплодия около 4 %). Дисбаланс обмена в разделении труда при данном общественном устройстве приводит к кристаллизации норм оперативного, а не фундаментального воспроизводства населения. Они предполагают минимизацию степени передачи генетических свойств рода в одном ребенке. Может быть, ему повезет больше, и линия жизни не прекратится, но сейчас речь идет о физическом выживании собственного поколения и не об условиях его выживания, а об отсутствии перспективы условий. Если у животных сокращению популяции предшествует сокращение поля среды обитания, то у человека среда обитания – это социум с сужающимся или расширяющимся ареалом полей обмена активностью. И два обвальных падения нормы детности у когорт, рожденных в период коллективизации и далее, при предшествующей высокой рождаемости, и обвальное падение нормы у когорт, подошедших к процессу замещения поколений в перестройку после некоторого повышения рождаемости, говорят о том, что демографическое поведение предопределяется теми формами сознания, которые видят последствия социально-экономической политики, сокращающей или увеличивающей поля существования человеческих сообществ. При политике, ведущей к сокращению ареалов социального пространства смыслов и деятельности и узости их перспектив, люди не могут продолжать в отличие, скажем, от колонистов, расширенное воспроизводство своей жизни. Несколько грандиозных социальных катастроф – урок, который никогда не пройдет для людей даром. И их мнение о политической системе и ее перспективах не надо выяснять опросами – оно кристаллизуется в нормах их деятельности, в том числе в демографическом поведении. Но только для властей и корпорации чиновников эта пропасть не служит грозным предостережением. Они серьезно обсуждают клонирование на ТВ[98]98
Те, кто говорят на НТВ о создании живых «солдат с чипами», выполняющими любой приказ, забыли об аннулировании и запрете использования всех результатов нацистских опытов над живыми людьми. При этом следует отметить феномен управления, публично и серьезно ставящего себе в заслугу «отход от пропасти», а не ныряние туда. Заслуга велика…
[Закрыть].
Прежде чем перейти к анализу изменения досуговых форм, покончим с описанием изменений товарного мира на примере исследования свободного времени в Пскове 1986 г. и по России в целом в 1993 г. Здесь, помимо уже описанных на сельском населении изменений, нужно отметить несколько фактов. В исследованиях бюджетов времени взяты несколько иные ряды вещей во владении. Однако и они проявляют резкую дифференциацию населения. Во-первых, по владению участком возле дома, что является признаком «бедных», и владению участком в садоводческом товариществе и дачей с земельным участком, что является атрибутом «богатства». К 1990-м все люди увидели спасительный шанс в физическом выживании за счет самообеспечения продуктами питания. Ну, а дальше, как у кого сложилось. Во-вторых, происходит переход на цветное телевидение. Черно-белый телевизор теперь признак «бедности», цветной – признак «умеренного достатка», а с видеомагнитофоном с 1993 г. и атрибут «зажиточности».
Изменения в предметной структуре бытовой микросреды сопровождались в этот период не менее интенсивными изменениями в сфере проведения свободного времени (табл. 4.5). Фактически мы видели на графиках активности в проведении досуга на возрастной шкале меньше всего изменений. Однако, это количественный показатель. Обратимся к конкретным формам «досуга».
Качественная же структура времяпрепровождения претерпевает в это время достаточно хорошо заметные изменения.
1. Хорошо заметна дифференциация средних городов и одного из мегаполисов – Питера по культурному времяпрепровождению (посещение театров, музеев, эстрадных концертов и спортивных зрелищ). Насыщенность городской среды мегаполиса культурными учреждениями дает этот сильнейший перепад, хотя по отклонениям средних городов от всего населения в 1990/91 гг. такой дифференциации не наблюдалось.
2. Регрессия форм общения и общественных зрелищных мероприятий, абсолютные сокращения кино-аудитории, занятий играми, которые, скорее всего, заменяются видео– и телепросмотрами.
3. Резко возрастают занятия охотой и рыболовством, садоводством и огородничеством и обращение за утешением к институту церкви.
4. Аудитория журналов и аудитория радио резко сокращаются, но в мегаполисах радиоаудитория восстанавливается уже к 1999 г. Сокращается чтение книг, несмотря на перепроизводство бульварной литературы.
5. Аудитория газет сокращается после катастрофы 1991 г., но затем восстанавливается, хотя и не в прежнем объеме.
Это подтверждает наши прежние выводы, однако еще более точная иллюстрация их проявляется в двух независимых исследованиях бюджета времени в 1986 г. в Пскове и в 1993 г. по России в целом.
