355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Кикнадзе » Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам. » Текст книги (страница 7)
Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам.
  • Текст добавлен: 17 сентября 2016, 21:41

Текст книги "Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам."


Автор книги: Александр Кикнадзе


Жанр:

   

Спорт


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава III
Все дальше… все ближе

Лет восемьдесят назад немецкий ученый-геофизик Альфред Вегенер высказал гипотезу о перемещении материков и среди разных доводов взял в союзники один простой, но убедительный: вырезал из картона профили континентов и островов, а потом сдвинул их, и они сошлись, совсем как картинки в детской головоломке. Африка подошла к Америке; по островам, разбросанным, словно камешки на длинном пути расставания с Азией, нашла дорогу назад Америка, а заброшенная на край света Австралия приютилась около Индии.

«Материки плывут, – утверждал Вегенер, – и неизвестно еще чем кончится их блуждание по планете». О его гипотезе рассказали многие газеты и журналы.

Однако «величайшая географическая сенсация XX века» постепенно забылась: другие проблемы волновали мир, а гипотезу геофизика, выглядевшую столь привлекательно «на картонках», было невозможно доказать практическими измерениями.

Полвека труды Вегенера пылились на полках академических библиотек; лишь время от времени сдували пыль писатели-фантасты, выискивавшие новые темы в старых книгах. Но вдруг…

В 1968 году шведские ученые заявили: «Высокоуважаемый ученый-геофизик Альфред Вегенер глубоко прав, и в этом не может быть никаких сомнений!» Основываясь на анализе магнитных свойств горных пород и определяя их возраст с помощью только что изобретенных средств, Инженерная академия Швеции сделала вывод: Африка удаляется от Америки со скоростью два сантиметра в год. И старушкой Европой издавна владеет охота к перемене мест. И даже Исландия не может усидеть на месте, правда, спешит не очень: ее движение на северо-запад измеряется сантиметром в год.

Словно предвидя возможные последствия и стараясь оставить «все как есть», человечество прошило карту мира стежками пароходных и авиационных линий.

– Что-нибудь конечно сохранилось.

– Я был бы очень благодарен, и если вы тоже что-нибудь собираете…

– Нет, спасибо. Я должен быть в Касабланке двадцать пятого мая.

– А я живу в Рабате, это почти рядом, мне не составит никакого труда встретить вас.

– Но мне предстоит поездка в Марракеш.

– Замечательно, великолепное путешествие по краешку Сахары, впечатлений хватит на всю жизнь. Значит, нам лучше повидаться после вашего возвращения.

Мы назначили день и час.

Могли я предполагать, что буду жалеть о своем обещании?

Знать бы, что между Касабланкой и Марракешем находится…

Миновав примерно половину 320-километрового пути по выжженной земле, мы вдруг оказались в раю. Не мираж ли эти несколько зеленых-зеленых пальм, журчащая в аккуратных канальчиках вода, верблюжий караван, остановившийся на отдых? Нет, не мираж – благословенный оазис. А в центре его небольшой в изящном, с архитектурными выкрутасами двухэтажном доме – ресторан. Называется он «Мехико-70». У входа – киоск. Среди сувениров на видном месте – значки, наклейки, открытки и цветастые брошюры, выпушенные в дни чемпионата мира… то, что я по простоте душевной вез из Москвы для Мустафы.

Через несколько дней, при встрече, возвращая мне два из трех вымпелов, почти все значки и скромный набор мексиканских марок, Мустафа стеснительно улыбнулся:

– Спасибо, но все это у меня уже есть.

– Тогда ответь мне, приятель, чем объяснить такой интерес к чемпионату, после которого твоя команда… гм… гм… бесславно возвращалась домой?

– Мы старались вспоминать не о том, как возвращались, а как пробивались туда. Это была большая честь: стать первой африканской командой, завоевавшей право играть в финале. Ведь ФИФА своей позиции не изменило, мы были единственными «посторонними» на празднике европейского и латиноамериканского футбола. Но мы там были! И это нельзя вычеркнуть из истории моей страны. Да, мы умеем радоваться до небес всякой победе своих футболистов и не умирать от горя после поражений.

– Завидное искусство, другим не грех бы поучится. Кстати, после ваших мексиканских проигрышей тренера не наказали, команду не распустили ли?

– Чего это вдруг? – набычился собеседник.

– Просто вспоминаю, как поступали иногда в странах с более мягким темпераментом, чем… африканский.

– А может быть, ты знаешь футбол без поражений? Тогда это что-то другое – не футбол. Нам еще много учиться. Проигрыши, если к ним относиться только так, как они того заслуживают, – хорошая школа. Ресторан «Мехико-70» посреди пустыни, о котором ты вспомнил и в котором я бывал не раз, – это не только напоминание о нашей первой удаче. Но и о том, что надо еще много и терпеливо постигать секреты… у нас пишут точно так же, как и у вас… всенародно любимой игры.

.. .Что-то очень похожее доведется услышать несколько лет спустя в Алжире. И в столице Сенегала Дакаре из уст выпускника МГУ Абдуллы после провала его команды в континентальном розыгрыше.

Подумалось: что мы знаем об африканском терпении и гуманизме? Современный африканский футбол начинался трудно, длинной чередой поражений. Но там умели ждать свое время. Это время наступило. Так ли уж неправы те знатоки футбола, которые утверждают: в наши дни со сборной Африки не сладит ни одна другая сборная – ни Европы, ни Южной Америки. Дайте ей только немного сыграться.



Глава V
Усилители

Я мог бы назвать без боязни ошибиться две европейские команды, в составе которых не выступают выходцы из Африки. И, похоже, не очень скоро будут выступать, пока разум не возьмет верх над «национальной традицией», сложившейся в патриархальные времена. Это команда «Атлетик» из Бильбао, состоящая из одних басков. И это команда тбилисского «Динамо», состоящая из грузин. Своих игроков они отдают многим зарубежным клубам. Сами же черпают из собственных резервов, а других на свете вроде бы и не существует. Можно было бы порассуждать и об иных, куда более важных причинах, приведших к упадку и тбилисского «Динамо», и других грузинских команд, поделать этого не буду, ибо те причины у всех на виду.

Поглядите на лучшие команды Франции и Португалии, Италии и Англии, Испании и Голландии. Их усилили, им придали прелесть своей кошачьей манерой игры выходцы из разных африканских стран. «Львы», «Пантеры», «Черные молнии» – Веа, Кану, Амокачи… Прибавьте к ним самых дорогих испанских футбол истов, имеющих темную или смуглую кожу – Хасселбайнк, Анелька, Денилсон… Вспомните, что в шестнадцати клубах, оспаривающих первенство Испании, выступают около сорока африканских форвардов и полузащитников… и у вас сам собою возникнет вопрос – не уготована ли европейскому футболу участь американского, почти целиком негритянского баскетбола. Конечно, для того, чтобы прийти к такому выводу, надо иметь фантазию особенного свойства, но что-то похожее «белый футбол», несомненно, ждет.

Стимулом для упорного совершенствования часто служит бедность. Снова вспоминаю, как самозабвенно тренировался и играл седьмой сын тунисского полицейского Адиль (по-арабски Терпеливый); своей цели достиг, получив известность не только в родной стране, но и в Европе.

Вот что рассказывал журналист Мустафа из Марокко:

– У очень многих африканцев из приобретенного по наследству нет ничего кроме сильных ног, выносливых легких и надежного сердца… Добавьте к ним неутомимость, презрение к трусости, умение переносить боль. А разве маловажно и это: они научились у предков переносить жизненные поражения и потери не так сентиментально, как это делают европейцы. Разве в перечне всевозможных чисто африканских качеств не закодирована судьба будущего бегуна, боксера и футболиста? Раньше мои земляки и соседи только учились. А теперь учат и других как играть в футбол. Пока тренеры работают только дома, со своими командами, но мне кажется, что скоро к ним начнет приглядываться, их начнет приглашать и Европа.

Тогда это предвидение Мустафы показалось легковерным, но прошли годы… Жан Тигана, Рууд Гуллит, Франк Райкаард слывут заметными футбольными наставниками.

Континент, ставший долговременным поставщиком игроков, которые усиливают европейские команды, привлекает к себе внимание многих селекционеров. Стоит появиться в Интернете сообщению о том, что такой-то африканский клуб готов продать такого-то игрока, как срываются с мест эмиссары и заключаются контракты, немыслимые еще недавно.

Заявление московского тренера: «Мы начнем хорошо играть в футбол тогда, когда научимся растить таланты так, как это делают в Африке», может быть воспринято вполне серьезно.

Приобретенная техника, помноженная на природную ловкость и выносливость, – причина быстрого возвышения мастеров черного континента. Но было бы неверно не замечать и отрицательных их черт. Среди них на первое место надо было бы поставить слабую игровую дисциплину, порожденную слабой дисциплиной жизненной. Человек, создавший себе имя, может провести вечер перед важной игрой в баре, на замечание тренера ответить колко… В барах не раз возникали острые конфликты, кончавшиеся дракой игрока и тренера. К африканским футболистам можно было бы отнести упрек, брошенный в давние годы лидером итальянских фашистов Муссолини к своим соотечественникам:

– У нас могут быть четыре самых сильных в мире спринтера, но если вы попробуете составить из них команду, она приплетется в эстафете последней… Индивидуализм, возведенный в немыслимую степень, стал бичом нашей нации.

Из заметок наблюдателя:

– Яркие футбольные индивидуальности, собранные вместе и играющие «на себя», иногда забывают, что футбол – игра командная.

Российский тренер Валерий Непомнящий, создавший в 1990 году сильнейшую в Африке команду Камеруна, тем и запомнился, что научил своих подопечных понимать партнера, находить с ним общий язык.

Полагаю, не ошибусь, написав, что камерунцы хорошо запомнили те уроки. Во всяком случае последний розыгрыш Кубка Африки они провели, возвышаясь над всеми соперниками, и в финале в Нигерии победили Нигерию доблестно и красиво.

Три дня и ночи веселились в Яунде, глубоко переживали печаль в Лагосе, и настоящий траур был в Ямусукро, столице Кот-д'Ивуара.



Глава VI
Эхо полувековой давности

Случайно случившихся случайностей в этом мире не бывает, все в нем крепко связано и перевязано… Легчайшее колебание воздуха, вызванное взмахом крыла бабочки, способно породить десятилетие спустя ураган невиданной мощности на противоположном конце земли… Ни один поступок, ни одно произнесенное слово (молитва, например) не остаются бесследными, уходят в ноосферу, и в том самом невиданном хранилище разума накладывают отпечаток на жизнь грядущих поколений.

Если это так…

Могло ли раствориться в истории, не оставить следа возмездие, постигшее футболистов СССР после того, как в 1952 году они проиграли в Финляндии печально знаменитый олимпийский матч сборной Югославии?

Нет. Опыт оказался востребованным. В Африке.

В Кот-д'Ивуаре, бывшем Береге Слоновой Кости, осенью 1999 года произошел путч. Власть захватила хунта. Среди обещаний, которые дали народу ее главари, был полный перечень того, что обычно сулят своим подопечным вожди всех революций, переворотов и бунтов: резкий подъем жизненного уровня населения, борьба с ненавистными казнокрадами, укрепление международного престижа. А отправляя свою команду на стадионы Нигерии, где разворачивалась борьба за звание чемпиона континента, правители выразили твердое убеждение, что она с доблестью пронесет флаг отечества и будет достойна великой миссии, выпавшей на ее долю.

Увы, не оправдала команда надежд. Проиграла. Вылетела на изначальной стадии. В глубокую меланхолию погрузились главарь хунты и его соумышленники. Разве было их трудно понять?

Или не «Слоны» выиграли в девяносто втором титул чемпиона континента? Или не они прорвались в финал девятый раз подряд? Или «Неукротимым львам» из Камеруна были созданы более благоприятные условия? Почему же так бездарно и безвольно выступали «Слоны», согретые отеческой заботой хунты? Можно ли понять и простить их провал?

Нет, ни в коем случае нельзя, – дружно решили главари. И…

После возвращения домой всех футболистов Кот-д'Ивуара препроводили в концентрационный лагерь: пусть получат то, что заслужили, и, будучи отрешенными от футбольных забот, задумаются о том, как надо родину любить и честь ее защищать.

Неизвестно, как долго длился бы срок, если бы не возроптала международная общественность. Решила хунта найти свой выход из положения. И объявила на весь мир, что заключила футболистов в концлагерь для их собственного же блага, спасая от праведного гнева сограждан.

А многие команды, участвовавшие в континентальном первенстве (так бывало и раньше), тихо и мирно распались, ибо ведущие их игроки вернулись в свои европейские команды.



Часть шестая
Нечестивец, ставший национальным героем

Лучший тайм. – Ринат Дасаев – счастливое исключение. – Как с нервами? – Что значит настроить на игру? – «Кто не думает о будущем, тот не имеет его».



Глава I
Караван «Жорнал до Бразил»

Всего шестнадцать лет прошло после лондонского чемпионата мира, где был зарегистрирован один необычный рекорд: на каждого футболиста, участника розыгрыша, приходилось 4,721 журналиста. Даже если отбросить тысячные, сотые и десятые доли, получилась внушительная цифра. В Испании же, в восемьдесят втором, на одного игрока приходилось уже более двадцати представителей «пишущей и электронной прессы». Мир футбола узнавал не только лучших своих мастеров. Мир лучше узнавал Испанию. Бесчисленное множество книг, брошюр, буклетов, фотонаборов, изданных на высоком полиграфическом уровне, было предложено гостям чемпионата. Вышла даже специальная многостраничная футбольная энциклопедия, заново составлялись разговорники.

В одном из них встретился диалог

«– Кому вы отдаете предпочтение?

– Командам Бразилии, Федеративной Республики Германии, Аргентины и Испании.

– А что вы думаете о команде Италии?

– Это хорошая сборная. Но я не думаю, что ей удастся показать свои лучшие качества.

– А почему?

– Она слишком экспрессивна. И близко к сердцу принимает неудачи.

– Ив этом смысле вы более высоко оцениваете шансы?..

– Шансы команды Федеративной Республики Германии. Она не менее технична и более уравновешена.

– Мам остается только дождаться конца чемпионата и посмотреть, насколько точен наш прогноз. Мне было интересно беседовать с вами. Благодарю.

– И я вас благодарю тоже».

Гость, выучивший этот текст, должен был чувствовать себя не лишним человеком в Испании: при случае ему было о чем поговорить. Футбол был главной темой разговоров.


* * *

Вокруг небольшого возвышения в зале мадридского аэропорта, как спутник вокруг земли, крутился на транспортере одинокий чемодан. Хозяин забыл о нем. Хозяин был испанцем. Вместе с грузчиками, таможенниками и пограничниками он угрюмо наблюдал по телевизору за тем, как его команда проигрывает североирландцам. Испанская речь, больше чем какая-либо еще приспособленная для выражения полярных эмоций, оказалась вдруг малопригодной для проявления чувств, вызываемых таким матчем. Ахи, охи, стоны, всплески рук лучше всяких слов выдавали настроения наблюдателей.

– О, святая Мария, – едва слышно прошептал полицейский чин, сидевший у самой двери, – чем мы прогневали тебя, за что ты послала нам этого Сантамарию?

Похоже, что все помыслы телеаудитории были связаны с тренером испанской команды, «двойным тезкой» святой. О нас же просто-напросто забыли.

– Ребята, – флегматично посоветовал коллега, лучше других знающий нравы и характер испанцев, – надо терпеливо дождаться конца тайма. Их от телевизора не оторвешь.

– Да, но тайм только что начался, – вздохнул один.

– Самим бы хорошо посмотреть, – отозвался второй.

– Ничего, еще насмотримся, – мудро заключил третий.

Мы ждали ровно сорок пять минут. Ни минутой больше.

Или меньше.

Именно тогда, вечером двадцать пятого июня, в мадридском аэропорту и был задан новый счет каждому из футбольных испанских дней. Он пошел не на часы, а на таймы. Время начинало двигаться то удивительно медленно (тайм: обед с его взмыленными официантами; два тайма: поездка в пресс-автобусе «отель-стадион» по забитым улицам Барселоны; два тайма: блеклый матч СССР—Польша), то удивительно быстро (сорок пять минут: знакомство с «Герникой» Пикассо в филиале «Прадо»; два часа пятнадцать минут: сам «Прадо»; тайм: представление «Свет и вода» у знаменитых барселонских фонтанов; два тайма: матч Италия—Бразилия; четыре тайма: матч Франция—ФРГ).

Говорят, большое лучше видится на расстоянии. В благословенно прохладные московские вечера, обращаясь к торопливым каракулям в блокноте, спрашиваешь себя: ты ли написал – чемпионат, мол, это великая жара, великая теснота, великая усталость, великий шум и бессонница? Не правильней ли написать, что это праздник, обогативший душу и закаливший сердце? Что он останется в памяти твоей как одно из самых ярких спортивных событий? Что в наш век всеобщих расхождений, распадов и расплывов он объединял вокруг мяча, танцевавшего звонко и возбужденно свое болеро на зеленых-зеленых полях, под голубыми-голубыми небесами, миллионы, миллиарды маленьких и больших, белых и краснокожих, бесстрастных и легко возбудимых?

И все же постараюсь с легким оттенком снисходительности к сиюминутным впечатлениям вернуться к фразе, встреченной в блокноте.

Итак, Барселона, бульвар Рамблас.

В общем-то, он мне достаточно хорошо знаком. В семьдесят девятом – восьмидесятом годах в Барселону раз пять или шесть заходил «Шота Руставели». Рамблас начинается метрах в двухстах от пристани. Это неширокий тихий тенистый бульвар. Он знаменит своими птичьими и цветочными лотками, его облюбовали художники, рисующие мелками на бетонных плитах, и художники-карикатуристы, способные в три минуты изобразить вас на ватмане. Мирные картины, покой и словно бы пропитавшая воздух взаимная предупредительность и приветливость. И я наивно обрадовался, когда узнал, что наш отель выходит фасадом на Рамблас. Догадывался примерно, как будут выглядеть трибуны стадионов, сколько будет на них шума, грома и гула. После тех представлений сможем передохнуть.

И действительно, умиротворяюще спокойной была первая ночь. А утром, пока не брызнуло еще расплавленным металлом на улицы и площади Барселоны немилосердное здешнее солнце, я вышел к морю, постоял у «Санта Марии», копии колумбовой каравеллы, поглядел на высоченный памятник знаменитому мореходу, указывающему правой рукой путь к далекому, открытому им материку, как вдруг услышал неведомо откуда, будто из стереоколонок, установленных в разных концах площади, оглушительные многоголосые выкрики: «Бра-зил – чем-пион, Бра-зил – чем-пион!» Я почему-то снова глянул на Колумба. Жест мудрого моряка, как бы подсказывал мне: пойди туда, посмотри, что там, не пожалеешь.

Я обогнул здание морского вокзала, миновал вышку фуникулера и, идя на звуки, увидел хорошо знакомый по плаваниям итальянский лайнер «Фредерико». Вдоль правого его борта тянулось полотнище «Караван «Жорнал до Бразил»?. Оказалось, что эта издающаяся в Рио-де-Жанейро ежедневная газета, увеличившая в дни чемпионата свой обычный (80 тысяч) тираж в несколько раз, и снарядила туристский «караван» (с одной стороны, реклама, с другой – бизнес), зафрахтовав приписанный к Неаполю лайнер. На одной из палуб шла генеральная, судя по всему, репетиция. Трубили трубы, гремели барабаны, трещали трещотки, но, перекрывая нестройный этот аккомпанемент, неслось по бухте заветное, ожидаемое, ликующее: «Бра-зил – чем-пион!». Я разглядел на борту молодую маму с грудным младенцем, старичка в пенсне, два или три десятка знаменосцев, размахивавших флагами в такт, и еще около сотни самых добросовестных в мире исполнителей. Их лица были одушевлены, их желания возвышенны, их преданность родной команде – демонстративной. И на маме, и на младенце, и на старичке, на всех, на всех были желтые майки. Желтый цвет стал главным цветом Барселоны до того самого дня, как…

Вечером бразильцы вынесут свои трубы и барабаны на бульвар Рамблас. Мы не заснем до поздней ночи. Когда же трехкратные чемпионы мира выиграют красиво, с чисто аристократической элегантностью первый матч «второго этапа»,

мистерия продлится до утра. После этого пассажиры теплохода «Фредерико» будут спать счастливым и безмятежным сном до самого обеда. Другие матчи их интересуют постольку поскольку. Вечер принадлежит им.

Мы же стараемся увидеть как можно больше.



Глава II
Что значит сверхщадящий режим

Раздумчиво лиричные глинковские «Воспоминания о летней ночи в Мадриде» не слишком хорошо вязались с нашими воспоминаниями – во времена великого композитора миру не был известен ни зажигательный футбол, ни его страдальцы, привержены и поклонники, которых называют в Бразилии «торсидорес», а в Италии – «тиффози». Поначалу итальянские футбольные паломники вели себя скромно. В самом деле, на что им было рассчитывать: попала «Скуадра адзурра» в одну подгруппу с чемпионами мира аргентинцами и бразильцами, а выходила из подгруппы в полуфинал лишь одна-единственная сборная. Разум человеческий и электронный выводил в чемпионы команды в такой последовательности: Бразилия, Аргентина, ФРГ, Испания… В пресс-центре, где перед началом второго этапа журналистов попросил и внести в специальную карточку свои прогнозы (победителю приз – двухнедельное путешествие по стране, давшей чемпиона), лишь два или три чудака-итальянца написали: «В финале встретятся команды Италии и ФРГ». Заполняя листки, они чуть прикрывали ладонями написанное, чтобы никто не заподозрил их в легкомыслии. И лишь один из известных мне журналистов с гордостью показал перед началом финала копию карточки, на которой действительно стояли команды Италии и ФРГ. Но, если мне не изменяет память, тот корреспондент был из Неаполя, а неаполитанцы, известно давно, любят иногда чуть прихвастнуть, иначе, мол, «мы не были бы неаполитанцами, а были бы «северянами», которые больше похожи на немцев, чем на итальянцев».

На матч Аргентина—Италия приехали часа за два до начала. Чтобы как-то скоротать время, я отправился в самый дальний конец галереи и, утонув в кресле, начал наслаждаться телевизионным репортажем с теннисного турнира в Уимблдоне. Минут через двадцать, однако, голос диктора заглушил рокот полицейских мотоциклов, начавших въезжать на площадку у неприметного, будто бы, потаенного хода. Раздались звуки сирен. И тут же появилась аргентинская команда. Игроки были серьезны, сосредоточены, не расточали ни улыбок, ни автографов, за которыми первыми потянулись мальчишки – ассистенты фоторепортеров. Коря себя за оплошность, с опозданием прибыли телерепортеры со своими камерами. Кто-то на ходу протянул тренеру Менотти, как эскимо на палочке, микрофон с просьбой сказать пару слов. Тот отрицательно качнул головой и, будто не замечая никого, двинулся вслед за командой к раздевалке.

А потом прибыли итальянцы. Они выглядели весело! Их тренер Беарзот был похож на человека, которому предстоит пережить приятное событие. «Ручки в брючки», независимая походка, лучезарная улыбка, а при этом… при этом, даю честное слово, тренер насвистывал какую-то фривольную мелодию. Он не исполнял роль. Он был в эту минуту самим собой. Хотя, проиграй сегодня его команда, ему уже никогда не пришлось бы выводить ее на чемпионат. Итальянское терпение имеет свои, не такие дальние, как в других климатических поясах, пределы, до этих рубежей оставалась тонюсенькая полоска надежды – тренеру поражения не простили бы. А он… он насвистывал песенку, всем своим видом показывая окружающим, какое распрекрасное у него сегодня настроение.

Подумал я, грешным делом, делает хорошую мину при дурной игре. Первые три матча в подгруппе итальянцы завершили вничью. Со страниц римских, миланских, генуэзских, сицилийских и прочих и прочих газет раздавались упреки в адрес тренера и игроков – с такой-де игрой нечего рассчитывать на милость судьбы, почему взяли в команду этого, а не того, что будет делать «этот» в поединках с Кемпесом, Марадоной и Ардилесом?

И футболисты, и тренер терпели-терпели до поры до времени, а потом им все это надоело, и заключили они договор – бойкотировать прессу: ни одного интервью, ни одного высказывания, ни одной встречи с представителями отечественной журналистики. Вот почему стоят с опущенными микрофонами радиокомментаторы, вот почему не вынимают ручек из карманов подоспевшие к входу итальянские корреспонденты, знают – бесполезно. В чем в чем, а в отсутствии характера Беарзота и его воспитанников не упрекнешь.

Одному из известнейших наших футболистов А.П. Старостину принадлежит выражение, ставшее крылатым: «порядок бьет класс».

Но оказалось вдруг, что есть на свете нечто, способное побить и класс, и порядок, и наиболее точно выражается оно словом «страсть». Любо-дорого (и завидно, к тому же!) было смотреть, с какой страстью проводила ответственнейший матч команда Беарзота. Буд то с небес снизошло вдохновение. Задавал тон, показывал пример, звал за собой игрок с шестым номером I на футболке – Джентиле. Это имя звучит на итальянском символом доброты и достоинства. Джентиле был по-рыцарски суров и непреклонен. И полон достоинства, ему была поручена самая главная роль – не дать сыграть Марадоне, только при этом условии могла на что-то рассчитывать «Скуадра адзурра». Происходило то, что на тренерском языке носит название «размен». «Не сыграю сам, но не дам сыграть и тебе» – согласитесь, не самое привлекательное кредо. Но не дать сыграть такому первоклассному форварду, как Марадона, не просто, для этого самому надо быть игроком экстра-класса. И Джентиле показал именно такой класс. Потом в других матчах заблистает звезда других итальянских мастеров-созидателей, в этом же героем был самоотверженный оппонент, опровергатель, разрушитель, показавший, как надо выполнять четкую, недвусмысленную тренерскую установку. Марадона, безукоризненно проведший предыдущий матч, присутствовал на поделишь номинально. Он делал отчаянные попытки переиграть, перехитрить, перебегать своего соперника – не удавалось. Привычные связи и наигранные комбинации чемпионов мира нарушились, команда атаковала без системы, полагаясь на случай и удачу. Я был бы далек от истины, если бы написал, что во всех эпизодах борьбы Джентиле вел ее в строгом согласии с законами. Ноя не разделяю категоричности обозревателя-соотечественника, написавшего, что грубость была чуть ли не единственным оружием игрока под номером шесть: Джентиле, который был приставлен к Марадоне, без зазрения совести сбивал с ног соперника, как только чувствовал, что аргентинец может обойти его. Фактически Марадоне просто не давали играть».

С тем, что Марадоне не давали играть, спорить не пристало: факт подмечен точно. Но не найти для характеристики Джентиле других слов – это значит не заметить того, чего так недостает нашим футболистам – умения страстной и техничной игрой претворить в жизнь тактический замысел тренера.

Куда более точным и справедливым представляется высказывание вице-президента международной федерации футбола В.И. Колоскова, назначенного комиссаром двух ответственных игр: Италия—Аргентина и Аргентина—Бразилия:

– Нарушения Джентиле носили, можно сказать, игровой характер – они происходили в борьбе за мяч, не были злостными. Во всяком случае, так определил я.

Когда же итальянцы убедились, что «с Марадоной все в порядке, а за Джентиле можно быть спокойными», они отрядили в атакующие дивизионы дополнительные силы. И показали как азартно и неудержимо могут пробивать путь к чужим воротам. За девять минут Тарделли и Кабрини дважды поразили их после искрометно разыгранных комбинаций.

В промежутке между этими голами произошло событие, отозвавшееся стоном в рядах почитателей аргентинской команды: их любимец, их надежна, звезда предыдущего чемпионата мира и главный бомбардир Кемпес увидел свой номер, поднятый ассистентом судьи. Это значило, что его, Кемпеса, отзывал с поля тренер Менотти. Унизительней не придумать жребия для мастера, привыкшего к славе. Увы, футбольная слава кратковременней всех прочих. Она прихотлива, но и справедлива вместе с тем, высвечивая лики лишь тех мастеров, которые обладают способностью к совершенствованию. Много звезд закатилось на этом турнире, но зато сколько ярких взошло.

В составе итальянской команды пока не бросается в глаза Росси. Он скромно и честно делает свое дело – уходит из-под опеки, ассистирует партнерам, а вот единственной возможностью поразить ворота пользуется плохо. И это дает основание тому же, скорому на приговоры обозревателю написать: «По тому, как сыграл в этом эпизоде Росси, стало ясно, что некогда лучший бомбардир итальянцев находится в плохой спортивной форме». Думаю, что уже через неделю наш автор пожалел об этом торопливом суждении.

За семь минут до конца матча аргентинцы получили право на штрафной. Пока судья отодвигал стенку на положенное расстояние, капитан чемпионов мира Пасарелла ударил. Судья, полуобернувшись, увидел мяч в воротах и… засчитал гол.

Но неправедный этот гол настроения аргентинцам не прибавил. Чемпионы сдавали полномочия.

После матча произошел мимолетный, но надолго запомнившийся эпизод. По обычаю, игроки обеих команд начали меняться майками: второй номер со вторым, пятый с пятым, а восьмой с восьмым. Покидали поле в трусах, перекинув чужие футболки через плечо. И только Джентиле остался в итальянской форме. Но вот кто-то из аргентинцев протянул ему свою, сделав рукой недвусмысленный жест, поменяйся, мол.

Джентиле посмотрел колко. Приложил обе руки к груди, всем своим видом говоря: нет, это моя футболка, на ней эмблема моей страны, и я с ней не расстанусь. Был ли этот жест демонстративным? Возможно. Но у меня нет никакого сомнения в том, что он был искренним. И еще более симпатичным показался мне Джентиле. Забегая вперед, скажу, что в конце чемпионата я, отвечая на анкету, предложенную пресс-центром, включил Джентиле в первую символическую сборную команду мира. И был рад, что не ошибся. Итальянский защитник действительно оказался в ней.

После матча Италия—Аргентина (а я рассказываю о нем столь подробно потому, что он оказался решающим, ключевым для определения будущего чемпиона – итальянцы поверили в себя!) стала известна любопытная деталь. Оказалось, что, готовясь к игре, Менотти чуть ли не в полном смысле посадил свою команду под усиленную стражу – никаких контактов, никаких отвлечений от мыслей о будущей игре и будущей победе. Не он первый, не он последний. Подобной «педагогической концепции», как помнит читатель, придерживались и руководители нашей сборной в семидесятом, в Мехико, перед важным матчем с командой Уругвая. Вспоминаю постные лица футболистов и жалобы на «многосерийные футбольные сны» и тяжелую, как в плохом сне, никак не желавшую задаваться игру. Слишком много разговоров об ответственности наслушались тогда наши.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю