Текст книги "Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам."

Автор книги: Александр Кикнадзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава II
Мед и чили

Сегменты футбольного мяча похожи своими очертаниями на пчелиные соты. Для одних они наполнены медом, для других – мексиканским чили, по сравнению с которым кавказская аджика выглядит лакомством «на третье».

Что такое переполненная чаша терпения, можно было увидеть в тот день и час, когда на стадионе «Ацтека» закончился матч Япония—Мексика за третье олимпийское место. Японцы, умеющие сохранять достойную невозмутимость, прыгали козлятами вокруг форварда Камамото, забившего два гола, а их соперники покидали поле, не поднимая глаз. Вспенилась стадионная чаша, в несчастных летело все, что оказывалось под рукой уязвленного до глубины души страдальца. А когда до этого хозяева Олимпиады проиграли болгарам – 2:3, по верхнему ярусу трибуны растянули длинное, метров в шестьдесят черное траурное полотнище с черепом и костями. Предвидели результат и злоехидно заготовили впрок?

Те дни и следовало принять за исходную точку терпеливого тридцатилетнего движения ктриумфу-99.

В прибрежных городах есть поверье: хочешь вернуться, брось в море монетку. А если хочешь увидеть снова полюбившийся город в горах, говорят, надо что-то закопать. Я поднялся на Пирамиду Солнца и спрятал в расщелине, заросшей травой, крохотную металлическую модель стадиона «Ацтека».

Талисман сработал! Я нашел его без труда через два года: сборная СССР четвертый раз завоевала право выступать в финале мирового розыгрыша.

* * *

Ладно притерлась к динамическому веку придуманная в неторопливом веке игра. Королевой спорта называют легкую атлетику, но король у него один, завоевать хоть однажды корону, значило быть прославленным до конца жизни. Подготовка к чемпионату становилась во всех, без исключения, странах делом национальной значительности. «Пусть у нас пока еще не все в порядке с экономикой, жизненным уровнем, социальным обеспечением, зато посмотрите, как наши гоняют мяч и какие забивают голы!» Все остальное, пусть на время, забывается. А пока мир, затаив дыхание, ждет, что же случится там, в Мексике.

Два раза подряд чемпионам и становились бразильцы, превосходство их техники и тактики стало неоспоримым, и пошла гулять по континентам «бразильская манера», и только на одном острове учились по-своему, упорно развивая свой стиль, не стесняясь брать лучшее у других. Тем островом была Англия, давшая в 1966 году нового чемпиона. Прежние горели жаждой мщения. Все другие мечтали об одном: «набросать бразильцам». Не этим ли жила и Мексика, сумевшая подобрать ассорти что надо? Все знали, как готовились бразильцы. Мало кто знал – как мексиканцы, под семью увесистыми замками хранились ее тайны.

Новое поколение мастеров высшего класса все ближе подходило к некоей черте у самого потолка, и для того, чтобы определить действительно сильнейшего в борьбе равных, приходится выдумывать разные хитрости. В легкой атлетике, к примеру, счет давно перескочил с десятых долей секунды на сотые, а в бобслее или горных лыжах чемпионов определяют л ишь тысячные ее частицы. Мексиканский вариант усложнения выглядел так: игры на высоте 2.300 метров при средней температуре – тридцать градусов. Это, разумеется, в тени, а играть-то под солнцем, которое не прячется за облаками словно для того, чтобы посмотреть, а что это такое происходит на земле, из-за чего теряют люди головы?

Можно сказать без преувеличения: в создании трудностей организаторы чемпионата преуспели ничуть не меньше устроителей авторалли Лондон—Мехико протяженностью 26.500 километров. Там из 96 машин до финиша доплелись 23, на этом все и закончилось.

Здесь из бесчисленного множества команд, соревновавшихся в разных концах земли, финиша достигли 16. Но теперь только все и началось.

Глава III
Манифестация на крупнейшем проспекте мира

Взлетели над стадионом «Ацтека» воздушные шары, извещая об открытии чемпионата. Это было красивое и яркое зрелище. Но потом по путям, проложенным шарами, начал часто летать мяч. Но это было уже не такое впечатляющее зрелище: форварды били по воротам, а мяч устремлялся в поднебесье. Может быть, и он не привык к такой атмосфере?

Мексика—СССР. Было ясно, что подогреваемые публикой соперники с первых минут пойдут на яростный штурм, чтобы подавить оборонительные порядки, открыть счет, придать настроение себе, трибунам, всей стране. Значит, в изначальной стадии состязания нашим надо было проявить свои не столько созидательные, сколько разрушительные способности, на плечи Шестернева, Капличного и Кавазашвили выпали нагрузки, только держись!

Во втором тайме сборной СССР предстояло показать, с чем же она на самом деле приехала в горы. Не раз после ударов Бышовца и Асатиани ёкали мексиканские сердца. Да были неуязвимы ворота. Как те, так и другие.

Но зато потом наши отыгрались на команде Бельгии, вколотив четыре мяча… Не составила особого труда победа над Сальвадором, а затем счастливый, как казалось тогда, жребий определил нам в соперники не «этих ужасных бразильцев», а скромных уругвайцев, которых обыгрывали уже, ни много ни мало, пять раз. Воспоминания тешили душу и… придавали команде избыточную самоуверенность.

Перед тем как вкусить чили от итальянцев, хозяева чемпионата берут верх в малозапомнившейся встрече с Бельгией.

И тогда… Я опишу последствия этой победы, чтобы помочь читателю составить хотя бы отдаленное представление, что могло произойти в Мексике почти три десятилетия спустя после долгожданного выигрыша у бразильцев.

Я ехал в предполуночный час по проспекту Реформы в «Шевроле». Хотя правильней сказать, что ехал не в машине, а на ней… На радиаторе, одним словом. Миновали несколько полицейских постов, но нас никто не остановил за грубейшее нарушение правил дорожного движения. Наоборот, на меня смотрели с укоризной и недоумением раньше, когда я спокойно стоял в поющей, орущей, свистящей, от души веселившейся толпе и, стараясь не обращать на себя внимания, смотрел, как дама лет тридцати пяти била палкой в металлический бидон из-под бензина, время от времени выкрикивая: «Ме-хи-ко, Ме-хи-ко!» Ей вторили дочка дошкольного возраста и муж, обладатель высокодекольтированного черепа и приятного баритонального баса. Подумал невольно: нам бы научиться так радоваться после пусть даже крохотного, но приятного пустяка. А то все грустим да грустим.

За два года до того, в дни Олимпиады, я познакомился с одним спортивным всезнайкой, молодым журналистом Арнолдо. Встретились снова. Он пришел в отель со свежим номером и большими разводами вокруг глаз: «делал газету». Рядовая со спортивной точки зрения победа над бельгийцами вытеснила с первых двух полос все прочие материалы.

– В отличие от других газет мы опубликовали не только полный отчетов игре… фотографии тоже хороши, не правда ли? – но и отклики из Пуэбла, Толуки и Таско.

Арнолдо назвал первым в этом списке город Пуэбла не случайно. Он лишь «чуть-чуть» не успел доучится в одном из двух здешних университетов, слишком уж отвлекали разные политические «мероприятия»… И хотя указали ему на дверь без излишних церемоний, любовь к родному городу и его одноименной команде сохранил неомраченной. Со страшной силой радовался ее не таким частым победам, когда же она теряла очки, он вместе с ними терял смысл жизни.

Даже когда был молодым, он, несмотря на свой комсомольский задор, никогда не вмешивался в драки, возникавшие на стадионах, ибо считал их извращением святой любви к святой игре. Тут автор хотел бы заметить, что, посмотрев футбол на разных широтах – от шестидесятых северных (Швеция) до сороковых южных (Новая Зеландия), ни разу не услышал возгласа: «Мы вас повесим!». Есть на свете немало людей, считающих, что футбол, как и родину, надо любить молча, душой, не бия себя в грудь, а «иноверца» – по физиономии. Право же, не стоит делить все человечество на приверженцев твоей команды и недоносков.

…Манифестации по поводу скромной победы над бельгийцами длятся несколько дней. Около четырехсот увечий – нормальная, предвиденная плата за всенародную радость. Страна древних ацтеков полна надежд и желаний сравнить свою футбольную силу с теми, кого называют волшебниками мяча.

Увы, на пути станет Италия, лежащая в стороне от латино-американских перекрестков. Что поделать, надо ждать лучших времен.

Утихает столица. Снова превращается в обычную дорогу с нормальным движением самый большой в мире проспект Реформы.

За Мексику итальянцам мстит – в финале! – соседка-Бразилия. У ее команды – новый стиль, чуть более рациональный, чуть менее красивый. Зато как красив первый гол, забитый Пеле в цирковом прыжке, как неподражаем новый герой чемпионата Жаир, показывающий, сколь далеко может простираться власть укротителя над непокорным мячом.

Снова бурлит и неистовствует «Реформа», придет ли когда-нибудь свой футбольный праздник на эту улицу?

Терпеливо ждала своего часа Мексика.

Ждала тридцать лет. И дождалась! Победа над бразильцами в финале Кубка Конфедерации летом 1999 года превратилась в праздник национального масштаба. Глядя на торжественную телепередачу из Мехико, невольно подумал: дождемся ли мы часа своего?

Глава IV
Фаланстера и отель за колючей проволокой

Веря в грядущее справедливое переустройство мира, знаменитый утопист Шарль Фурье описал сочиненную им Фаланстеру, город счастливых, хорошо понимающих друг друга граждан… Кругом раскинутся фруктовые сады, поля, оранжереи…

«Будут жить в Фаланстере 1620 человек, вызывая зависть и горячее желание к подражанию у близких и дальних соседей».

Но почему такое странное число назвал Фурье?

– Мне понадобилось много лет, чтобы вывести его. Я пришел к убеждению: в подлунном мире существует 810 человеческих характеров. Нужно, чтобы в городе будущего жило по меньшей мере два одинаковых нрава и темперамента. Только при этом и возникнут серии по страсти, в которых каждый сможет со всей полнотой удовлетворить свои наклонности и проявить способности.

810 различных характеров? Может быть, их больше, может быть, меньше, психологи спорят, житейская же мудрость утверждает: что ни человек, то характер.

Вспомнив это, зададимся вопросом: будет ли большим преувеличением сказать, что настроение, а значит и боеспособность футбольной команды в значительной степени зависят от того, какой импульс получат ее характеры в дни подготовки к труднейшему розыгрышу. Игроки непохожи. У одного – повышенная потребность в общении, он не мыслит существования без шутки, озорства, без приятельства, общение необходимо ему для самоутверждения. Его стихия – игра дерзкая, быстрая, комбинационная. А другой замкнут, живет в своем внутреннем мире, на поле он самый добросовестный, способный долго и неутомимо делать свое непростое (как правило, оборонительное) дело. Третий – великий и неисправимый задавака: забив гол, он бежит не к партнеру, от которого получил безукоризненный пас (оставалось носком протолкнуть мяч в ворота), чтобы поблагодарить его, а бежит к трибуне, всем своим видом показывая: глядите, какой я молодец! Четвертый же, лихо проводящий домашние матчи, сникает в трудной игре на чужом стадионе, вгоняя ничего не понимающих тренеров в глубокую ипохондрию.

…В неторопливое, размеренное время родилась пословица: чтобы узнать человека, с ним надо съесть пуд соли. К нашим дням она не подходит. Мы всюду сталкиваемся с необходимостью все быстрее узнавать человека в авиации, науке, коммерческом предприятии, взявшемся за новое дело, в футболе, наконец: как он выдерживает перегрузки, насколько подготовлен к принятию самостоятельных решений, как реагирует на быстро меняющиеся ситуации, насколько коммуникабелен, стоек ли в часы поражений, подстерегающих любую неординарную личность?

Есть сферы бытия, где можно загадывать на долгие годы.

Спорт такого растянутого по времени прогнозирования не терпит просто потому, что короток спортивный век. Как же важно отыскать юношу, не боящегося заявить о себе, готового превосходить жизненные и спортивные нормативы, которые кажутся привычными для других, не охочих перегибаться… И разве это не искусство из искусств – зарядить его благородной уверенностью в победе?

Можете вспомнить талантливого человека с уживчивым и податливым характером? Если и вспомните, он наверняка не из спорта. Тут надо под таким напряжением жить, что человек с легким нравом убежит. Значит, и футболу нужны люди упорные (но они часто бывают излишне упрямы) и азартные (а эти бывают чрезмерно вспыльчивы). Ничего не поделаешь, надо уметь работать с разными характерами.

И сделать все, чтобы они не устали друг от друга в дни долгого и трудного испытания, именуемого розыгрышем.

Не сникли подгнетом перегрузок.

Не засохли!

* * *

Вернувшись домой, я опубликовал в «Советском спорте» статью «Затворники», после которой меня попросили написать еще… объяснительную записку. О ней чуть позже, а пока – фрагменты из статьи.

«Убежден, что советские футболисты проиграли матч команде Уругвая задолго до той минуты, когда мчавшийся во весь дух к нашим воротам голландский судья неожиданно засчитал гол… Весь стадион, кроме продувной этой бестии, видел, что тремя секундами ранее мяч успел погостить за лицевой линией поля.

Проиграли раньше.

– Дородный полицейский с блестящей бляхой на груди и допотопным кольтом на боку, не обращая внимания на пресс-удостоверение, бесхитростно выясняет, не могу ли я подарить ему советский футбольный значок, и когда узнает, что могу, отпирает калитку. А говорили, чтобы попасть в команду, нужно получить разрешение чуть ли не самого департамента полиции.

У ребят постные лица и глаза очень усталых людей. Что за чертовщина? Неужели нельзя было придумать что-нибудь, чтобы выглядели они повеселее? Отвечает ли кто-нибудь за настроение в команде? У кого спросить, почему нет стола для пинг-понга? Оказалось, что посольство было готово прислать его, но ни у одной из сторон не нашлось пятнадцати долларов на перевозку. Почему нет шахмат, за исключением того комплекта, который привез с собой Гавриил Качалин? Почему нет в команде хотя бы крошечной библиотечки? Почему игроки не выезжают в город, кто придумал такой странный режим?

Говорят об одном «мероприятии, направленном на повышение боевого духа команды». Мероприятием называется широченная стенная газета, выпущенная туристами-бодрячками. Называется «Шайбу-шайбу!» Футболисты к ней и близко не подходят: «Не перепутали ли нас с хоккеистами, у которых завидная жизнь… всего-то три или четыре соперника в мире?» Главная мысль стенгазеты: «Когда в воротах Кавазашвили и Яшин, ни Пеле, ни Жаирзиньо не страшен».

За шахматной партией спрашиваю у Гавриила Качалина, не кажется ли ему, что затворничество начинает тяготить футболистов?

Тренер долго обдумывает ход. А может быть, обдумывает ответ. Вроде бы через силу вспоминает об одном предупреждении полиции.

Я уже успел услышать о нем от руководства нашей делегации: просили быть предельно бдительными и опасаться возможных провокаций. Из анонимных звонков якобы следовало, что кто-то кого-то собирается похитить. Особенно упорно распространялись эти слухи перед матчем Мексика—СССР – не для того ли, чтобы вывести игроков из равновесия? Мехико город неспокойный, взрывной, предупреждение выглядело серьезным. Мне же казалось, что ему были только рады наши футбольные начальники: когда все игроки на привязи, рядом, под боком, ими легче руководить, их легче воспитывать, нарушения режима механически исключаются. Забывали о том, что сенсорный голод – отсутствие новых впечатлений, однообразие бытия – злейший враг перед напряженным состязанием. Игроки уставали друг от друга. И от самих себя уставали. И от бесконечных опостылевших напоминаниях об ответственности предстоящих баталий, о доверии, которое необходимо оправдать. О том же, что свои командировочные и наградные футболисты получат лишь в том случае, если пробьются в полуфинал, сказали только один раз. Но это откровение запомнилось лучше всех других. Игроки не имели ни одного песо на карманные расходы. Других таких команд на чемпионате не было. (Делая небольшое отступление от первоначального текста, не могу не заметить, что домашняя закрепощенность отзывалась пагубным эхом на противоположном конце земли).

Едва команда прибывает на тренировочную базу «Астурия», ее руководители придирчиво проверяют, надежно ли заперла полиция все ворота, двери и калитки. Полдень, немилосердно палит солнце. Над зеленым полем поднимается пар. Тренировка идет до изнеможения. Если уж Яшин едва стоит на ногах, вы можете себе без труда представить, как выглядят другие, бегавшие. После такой «зарядки» необходима основательная нервная разрядка. Команда возвращается в отель. Снова запираются двери и ворота. И снова все мысли о футболе – за обедом, во время индивидуальных собеседований, у двух телевизоров и потом до утра – во сне».

Глубоко чту тренера Качалина. На его месте я отказался бы работать в таких условиях. Никому ничего не объясняя, остался бы дома. Но может быть, и он не предполагал, в каких условиях по велениям озабоченного начальства придется жить и готовиться к играм его команде (ремарка-2000).

«Психологическая усталость пока не бросается в глаза, но уже дает о себе знать. Один форвард не разговариваете другим. Просто не замечает его. Тот, другой, участвуя в закрытом тренерском опросе и предлагая свой вариант сборной, не назвал первого, затаившего обиду. Надо было что-то предпринять, чтобы привести в норму разладившиеся отношения. Мне говорят (привожу высказывание дословно): «Пришлось провести определенную работу с «вычеркнутым» нападающим, чтобы он не обижался и начал играть коллективно. Он дал обязательство играть коллективно».

Видимо, не очень много проку было в «определенной работе».

Я подумал об этом в тот самый момент матча с уругвайцами, когда все висело на волоске, и когда наш обиженный форвард вдруг оказался с мячом близ чужой штрафной площадки. Перед ним был лишь один защитник. А на правом фланге ждал паса наш никем не прикрытый игрок, если бы он получил мяч, вышел бы один на один с вратарем. Но ласа не последовало; Владевший мячом попытался обвести защитника и проиграл поединок. Ждавший передачу горестно всплеснул руками. Это был тот самый форвард, который предлагал «свой вариант».

– Что стряслось с вашей сборной? – спрашивал французский футбольный обозреватель Жан Ферран, поставивший СССР после матча с бельгийцами в число призеров чемпионата.

– Почему ваши выглядели такими утомленными? – интересовался турецкий комментатор Гюндуз Килич, лишь неделю назад написавший в своей газете: «Следите за русскими!».

– Показалось, что нападающих вдруг взяли да заколдовали, – говорил корреспондент агентства «Рейтер» Роберт Эванс, до переезда в Мексику пять лет работавший в Москве. – Почему они играли так э-э… безвольно?

Мне хотелось ответить: «Потому, что все они устали от футбола, от затворничества да еще друг от друга».

Как случилось, что в подготовке команды к труднейшему испытанию взяли верх давно отжившие нормы и представления о том, что такое характер, настроение, искусство боевой закалки?

В команде были люди не просто из разных клубов, были люди разных национальностей, а это значило – темпераментов, наклонностей, привычек. Одинаковые интонации, одинаковые рекомендации и, главное, один и тот же режим, опостылевший всем, из чьих это, хотелось бы знать, «научных разработок»? О футболистах заботились с неуклюжей подозрительностью суетливой и опасливой бабушки, спокойной за внуков лишь когда они рядом, под надзором. А если внукам за двадцать и они приехали в интереснейший город, который им не разрешают посмотреть? Как должны чувствовать себя внуки?

Для них готовили блюда известные кулинары, прибывшие из Москвы. А молодцы испытывали голод, тот самый, сенсорный, которого так боятся психологи, готовящие космонавтов к долгому отрыву от земли. На дальнем краю планеты, где другая природа, другой климат, где пульсируют волнения и тревоги крупнейшего в мире спортивного противоборства, он был опасен вдвойне. А еще молодцы испытывали жажду: ни до, ни после тренировки они не имели права взять в гостиничном буфете бутылку прохладительного напитка, хотя бы в счет будущего гонорара… Было еще неизвестно, получат ли они этот гонорар вообще.

Беседую с Антонио Чечи, уругвайским корреспондентом бразильской газеты «Фолья да маньяна». Его рекомендуют как человека, много лет знакомого с южноамериканским футболом. Спрашиваю, как проводят тренировочные сборы бразильцы.

– Это искусство сложное. Скажу только, что руководители команды стараются учитывать наклонности и интересы каждого игрока… Не потакать им, а учитывать их. О футболе не принято говорить слишком много. Строго выбираются фильмы, преимущественно развлекательные и смешные. На сборах всегда бывают пинг-понг, карты, шахматы, гитары.

Ну и, разумеется, экскурсии – без них бразильцы просто зачахли бы.

– Скажите, пожалуйста, господин Чечи, а есть ли сегодня в составе бразильской делегации кто-либо, отвечающий за настроение?

– Да, в делегации несколько таких специалистов.

…Мы проиграли матч с командой Уругвая задолго до того как печально прозвучал финальный свисток негодника-судьи.

Еще один урок на все футбольные времена».