Текст книги "Мулен Руж по-русски. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Решетников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

– Понятно.

– А ты Фёдор Тимофеевич, что скажешь, – обратился к нему Агеев.

– Поспешать нужно, вот что скажу. Лёд на реке уже слабоват. Лошадкам, опять же, скоро есть нечего будет, да и наши запасы подошли к концу. Считай только на мясе и рыбе живём.

– День, два на сборы и репетицию будущего спектакля точно придётся потратить, а потом можно и трогаться, – внёс Агеев своё предложение, – а нужные вещи, которые с собой не получится взять, спрятать надо. Всякое в жизни может случиться, вдруг опять скрываться придётся.

– Так и сделаем, – подвёл итог Лапин.

Часть III

Легализация.

ТЮМЕНСКИЕ ГАСТРОЛИ.

В ясный весенний день, когда солнце нахально разлеглось на небе, полностью обнажив свои прелести, по грязному и рыхлому снегу к воротам Тюмени подъехали сани запряжённые тройкой лошадей. Сзади и спереди их сопровождали конные люди.

– Кто такие? – раздался грозный окрик солдата дежурившего у ворот.

Фёдор Тимофеевич, а с недавних пор просто Федька, оставив за спиной Маллера, выехал вперёд. В новом своём обличии он был совершенно не похож на себя. На гладко выбритом лице остались только усы, которые аккуратной подковкой опускались вниз до самого воротника. Был он в тёмно-зелёном кафтане, в красном камзоле и такого же цвета штанах. На ногах красовались высокие сапоги. На голове молодцевато возвышалась чёрная треуголка. Слева на ремне висела сабля, спрятанная в покрытые медным узором ножны.

– Его благородие капитан-поручик Казанцев Алексей Петрович из Санкт-Петербурга, – сказал горделиво Фёдор, – по личному приказу Её Императорского Величества Императрицы-матушки Екатерины II.

Услышав это, из караульного помещения выскочили ещё двое местных солдат помятого вида и стали быстро убирать бревно, которое лежало на рогатинах и перекрывало дорогу.

– Как проехать до воеводской канцелярии? – спросил у солдата Фёдор.

– А вон господин прапорщик едет, он проводит вас.

На лошади рыжей масти из ворот показался пожилой мужчина в форме прапорщика пехотного полка и направился к ним.

– Ваше благородие, – обратился к нему солдат, – тут Его благородие капитан-поручик Казанцев из самого Петербурга приехали.

Прапорщик подъехал к саням. Возница, роль которого исполнял Кощеев, указывая на укрытого шубой человека сказал:

– Ранены они, плохо себя чувствуют. На дороге разбойники напали, еле отбились.

– А это кто? – спросил старый вояка, указывая на Агеева, Лапина и Муравьёва, которые остановили своих коней за санями и существенно отличались внеш-ним видом от Маллера, Кощеева и Саблина.

– Это господа путешественники из Персии, только благодаря им мы смогли от разбойников поганых отбиться.

– Понятно. Следуйте за мной.

Кавалькада въехала в городок и последовала по неширокой улице в сторону здания канцелярии. Возле канцелярии пришлось немного подождать прапорщика, который отправился с докладом. Через некоторое время вышел он и ещё два пожилых мужчины, одетые в военные мундиры. Это были воевода Михаил Иванович Тихомиров и комендант Устьянцев Андрей Петрович.

– Серьёзно ранен? – спросил Тихомиров, обращаясь к Саблину.

– Голову ему зашибло, Ваше высокоблагородие, – ответил тот, – два дня был в беспамятстве. Сегодня пришёл в сознание, но слаб ещё.

– Эх, беда какая! Так, поехали в мой дом. Там всё расскажете, заодно господину капитану-поручику уход обеспечим.

* * *

Из комнаты, где лежал "раненый" капитан-поручик, вышел доктор. Все, находящиеся в гостиной люди вопросительно смотрели на него.

– Рана (пришлось для правдоподобности поставить шишку) не представляет серьёзной опасности, но из-за сотрясения головного вещества возможно более тяжёлое протекание болезни. Больному необходим полный покой. Я дал ему успокоительную микстуру.

– Будем надеяться, что с Божьей помощью господин капитан-поручик поправится, – сказал хозяин дома и перекрестился. Следом за ним перекрестились остальные. В это же время Агеев, Лапин и Муравьёв находились в другой ком-нате, где им предложили обождать аудиенции.

После того, как врач ушёл, хозяин дома стал подробно расспрашивать о происшествии. Друзья охотно поведали выдуманную ими легенду.

– А на следующий день, после баталии с разбойниками, – увлечённо вещал Кощеев, – когда время уже к полудню подходило, едем, значит, мы по Пышме ровненько друг за дружкой. И вдруг, слышу, треск! Упряжка с санями, что второй шла, под лёд провалилась! Кони ржут, бьют копытами, а полынья всё больше становится! Головной упряжке вперёд бы надо, а они встали, помочь наверно хотели, и тоже под лёд! Гляжу, и третья начинает заваливаться! Я свои сани развернул и к берегу скорее. Так и спаслись.

– Много народу-то погибло?

– Шесть душ, Ваше высокоблагородие. Баба господина путешественника со служанкой, два воина и двое возничих, да дюжина лошадей.

– Прими Господь их души грешные, – сказал Михаил Иванович, осеняя себя крестом.

– Особенно бабу жалко, – перекрестившись, продолжал Игнат, – красивая была... А вечером, когда лагерем отдыхали, так пела хорошо, хоть и не по нашему, а за душу брало.

– Ты, Игнат, смотри, на чужих баб заглядываться будешь, быстро головы лишишься. Главное казну сохранили и в целости доставили, – поучительно сказал Фёдор.

– За казну отдельное спасибо. А сейчас идите с господином прапорщиком, он вас в казарме солдатской всех троих пока определит, а нам с господином Марсель ибн Каримом пообщаться нужно.

* * *

– Марсель ибн Карим, расскажите мне о Персии и откуда вы так хорошо знаете русский язык? – воевода задавал ход беседы, а комендант сидел молча в сто-роне и наблюдал.

– Моя мать была русской. Одна из многих наложниц в гареме моего отца. Но она не являлась его женой. Детей, рождённых от наложниц, в ханском дворе проживало не менее семи десятков. Официальных детей у хана было тринадцать человек, жили они от нас отдельно. Поэтому никаких прав, чтобы занять достойное место при дворе, у меня не было...

Агеев старался говорить не спеша и с достоинством. Иногда, будто заговариваясь, он начинал говорить на арабском, но потом, спохватившись, переходил на русский. Он рассказывал про историю Персии, про войны, которые она вела, про быт населяющих её людей... О том, как решил попытать счастье в чужой стране, об успешной торговле в Цинской империей и желании при помощи этих капиталов достойно устроить свою жизнь в России, а преследуя честолюбивые планы поступить на военную службу.

– И, как я понимаю, все ваши богатства сейчас находятся на дне реки? И всё, что вы имеете, это оружие и то, что надето на вас?

– К сожалению, да.

– А вам ещё нужно кормить ваших людей.

Михаил Иванович был управленцем, и старался использовать все выгоды и возможности на своём посту для лучшего выполнения тех задач, ради которых он сюда поставлен. Поэтому, он был ужасно рад, что благодаря этому юному искателю приключений была спасена армейская казна. Но его совесть, как и у любого нормального человека, требовала как-то отблагодарить этого юношу за помощь. А управленец в его душе хотел сделать так, чтобы благодарность обернулась выгодой для него.

– Вы правы, – ответил Агеев, – доехать до Петербурга у меня просто не хватит средств.

– А что умеют ваши слуги?

– Это не слуги, это вольные люди, и они служат мне по желанию своего сердца.

– Хорошо, вольные люди. А что они умеют?

– Даниил каменный мастер и воин. Иван счетовод и воин.

– Как получилось, что люди таких профессий стали воинами?

– Один знатный военачальник и мастер боевых поединков, когда увидел этих двух могучих юношей, сделал мне предложение, что добьётся для меня разрешения на беспошлинную торговлю, если мои спутники согласятся поступить на пять лет в его охрану. Они согласились. Жили мы в одном доме, только я торговал, а они учились военному мастерству.

– Изучая ратное дело, не было ли утрачено за пять лет прежнее умение?

– Могу заверить тебя, господин, что своего мастерства они не утратили. Свободное время эти достойные юноши использовали для совершенствования своих знаний и умений. В стране Цин многому можно научиться.

– Весьма похвально! А если, скажем, я дам тебе нужную сумму денег на дорогу и рекомендательное письмо к самой императрице, а твои спутники, хотя бы один из них, тот, который Даниил, останется здесь в качестве мастера по камню..?

– Что скажете, друзья? – повернулся Агеев к Муравьёву и Лапину.

– Если так надо, то я согласен, – ответил Даниил.

– А я не могу позволить себе, чтобы ты путешествовал один, – гордо произнёс Иван.

– Думаю, что мы договорились, – сказал довольный Тихомиров, – Даниил остаётся в Тюмени, а вам я даю сопроводительную бумагу до самого Петербурга и необходимую сумму денег.

– Как долго мой друг будет у тебя работать, и сколько ты будешь ему платить? – сказал Агеев, чтобы показать, что он беспокоится о своём человеке.

– Не стоит беспокоиться. Мы заключим с ним соглашение на три года. Всё это время он будет обеспечен едой, одеждой и проживанием. Когда время договора закончится, он сам решит, как ему быть дальше.

Михаил Иванович рассчитывал, что за три года Даниил не только много нужного сможет построить, но и передаст своё умение людям, которые будут с ним вместе трудиться, а уж Тихомиров постарается, чтобы рядом оказались умные и смекалистые, жадные до новых знаний.

– Кстати, – продолжил Михаил Иванович, обращаясь к Муравьёву и Лапину, – а как вы оказались в Персии?

– Мы там родились, – решил за обоих ответить Лапин, – когда-то наши отцы попали в полон и были проданы в Багдаде в рабство. Со временем они своим трудом заслужили уважение, и им было разрешено жениться и стать вольными людьми. В Багдаде есть целые кварталы, где проживают люди из других стран. Думаю, что в Москве или Санкт-Петербурге тоже существуют подобные кварталы.

Тихомиров и Устьянцев понимающе переглянулись, предположение было довольно точным.

– Ну, что ж, – сказал воевода, – раз мы всё обсудили, пойдёмте обустраиваться.

* * *

Ближе к вечеру в канцелярии, в кабинете воеводы, Тихомиров и Устьянцев обсуждали сегодняшнее событие.

– Что скажешь, Андрей Петрович?

– А что говорить, порадоваться только можно. Нужный офицер, хоть и раненый, прибыл, жалование тоже в целости. А этого Марсель ибн Карима и его спутников я бы хотел иметь среди своих солдат. Сразу видно, что воины справные, с нашими солдатами не сравнить. Да и оружие при них тоже хорошее. У нас даже у офицеров такого нет. А солдаты наши больше ремеслом заняты, а не службой. Припаса порохового мало. Ружей и двух десятков на всех не наберётся. Пистолей десятка полтора. А с саблей так вообще мало кто умеет обращаться, с копьями да рогатинами ходят, как мужики деревенские.

– Да-а, а разбойнички-то ещё шалят на дорогах. Ухо нужно востро держать! Письма по губернии надо разослать, и в Петербург в Коллегию. Напишу всё подробно и для Государыни. А если примет их на службу, то пусть сюда направит. С османами вроде замирились, воевать ни с кем не собираемся, а тут для торговли хорошие виды имеются, а этой ханский сын пользу большую принести может. Цинскую империю знает, Персию знает. Да и солдатам науку при-падать сможет.

– Хоть и бастард, а сразу видно, что наукам обучен. И держится почтительно, но с достоинством, как воин.

– Смотрю, приглянулся он тебе, а Андрей Петрович?

– Поживём, увидим. А пока давать думать, что в письме напишем, чтобы выгоду на этом деле не упустить.

РЕАЛИЗАЦИЯ ПЛАНОВ.

– Михаил Иванович, – доказывал выздоровевший Казанцев, три дня «поболевший», а потом активно приступивший к своим обязанностям, – да поймите же вы, что улицы такого размера слишком малы. И план, что прислали из Тобольска, нуждается в пересмотре.

– Не нам судить об этом, Алексей Петрович.

– Нам! Именно нам, Михаил Иванович. Меня для того и прислали из Петербурга, дабы я своими знаниями способствовал развитию этого края. Могу лично написать Его превосходительству генерал-губернатору, что план, который он утвердил, никуда не годится! Нет, я не буду писать, я лично отправлюсь к нему и докажу, что так строить нельзя!

– Какой вы, однако, вспыльчивый, Алексей Петрович. Ну, право, нельзя же так.

– Михаил Иванович, вот глядите, практически все постройки в Тюмени деревянные, а пожары – это же бич для нашего города! Выгорают целые кварталы! И в основном из-за того, что ширина улиц слишком мала! А строительства домов из камня и кирпича в ближайшее время ждать не приходится, производство по их выпуску не налажено. А то, что выпускают кустари – это капля в море! Но не это главное.

– А что же?

– А то, что даже имей мы все дома из камня, то по причине малой ширины улиц в городе просто станет тесно. Количество конных экипажей, телег, да и просто всадников, растёт постоянно. Из-за этого возникают заторы. Пешим людям тоже где-то нужно ходить. Причём, эти прогулки не должны нарушать их спокойствия из-за того, что очередная повозка может опрокинуть их в канаву. А запахи! В Париже, Михаил Иванович, уже сейчас остро стоит проблема узких улиц. В воздухе постоянно ощущается куча запахов, распространяющихся из открытых окон. И поверьте, что в своём большинстве эти ароматы радости не доставляют. Дома там каменные, и как деревянные их не разберёшь и не отодвинешь на нужную ширину. А постоянное наличие разнообразных запахов приводит к болезням, которые мешают дыханию!

– Вы довольно убедительны, Алексей Петрович, и я даже согласен с вами. Но, во-первых: у нас есть приказ Его превосходительства генерал-губернатора Чичерина, а во-вторых: довольно скудная казна не позволит нам делать по-другому.

– Дорогой, Михаил Иванович, а мы эту проблему будем решать комплексно.

– Это как?

– Это значит, что по нашим проблемам мы ударим сразу с нескольких сторон. Как на войне, сначала армию врага нужно расчленить, а потом окружить и добить.

– Ну-ка, ну-ка, поведайте мне о своих планах.

– Первое, думаю, что местные купцы заинтересованы и в широких дорогах и в хорошем строительном камне. Для этого, я хочу создать товарищество, объединить их небольшие производства для постройки большого завода, который за сутки сможет выпускать до десяти тысяч кирпичей. А со временем и ещё больше.

– Думаете, они согласятся на это?

– У меня есть небольшие сбережения, и я первый вложусь в это дело. Второе, я не зря несколько лет обучался в Европе, поэтому мне по силам сделать механизмы, которые заменят десятки людей, что существенно снизит затраты на производство, а также увеличит количество выпускаемой продукции. Те из купцов, кто сейчас вложится в это дело, через пару лет смогут не только продавать намного больше кирпича, но и делать это с большей выгодой, устанавливая более приглядные, для покупателя, цены. Опять же, сами начнут активно строиться, подавая пример другим.

– Если вы так верите в успех, Алексей Петрович, то я тоже готов вступить с вами в товарищество. Производство кирпича сулит нам не плохие выгоды.

– Будут этому только рад, Михаил Иванович! Но и это ещё не всё.

– Да-да, слушаю.

– Одного кирпичного завода мало, я хочу ещё построить завод по производству строительного камня.

– Интересно, интересно.

– У меня есть проекты механизмов, которые смогут в больших объёмах производит строительный камень нужных форм и размеров. А это, как вы сами понимаете, и нужные нам дороги, здания, пристани, мосты. Тем более, как я слышал, вы, Михаил Иванович, выторговали себе каменного мастера, который сопровождал Марсель ибн Карима. Думаю, он во многом сможет помочь нашему общему делу. Я тоже из Европы привёз хорошего специалиста, вы его видели, такой белокурый юноша, Артур Маллер.

– Как же, как же, обратил внимание. Когда после ранения, Алексей Петрович, вы изволили восстанавливать силы в моём доме, то он приходил навестить вас. Однажды ожидая вашего пробуждения, этот юноша сидел в гостиной с моей младшей дочерью, которая любезно согласилась составить ему компанию. Речь зашла о художественном искусстве. Так вот, он попросил у дочери бумажный лист. И используя только угольки, довольно скоро нарисовал Дашеньку, как живую. Я позволил себе вставить сей портрет в рамочку и повесил в своей комнате. Чем же вы его соблазнили? Неужели в Европе не нашлось места для такого талантливого юноши?

– Увы, несчастная любовь. А я сказал, что в России не только самые красивые, но и верные девушки.

– Вон оно как! А я смотрю, вы хитрец, Алексей Петрович, – засмеялся Тихомиров, – теперь придётся искать ему невесту.

– Найдём! Никуда он не денется. Кстати, его умения художественными талантами не ограничиваются.

– Да-а! А что ещё?

– Хочу я, уважаемый, Михаил Иванович, ещё один заводик к тем двум пристроить с помощью Маллера.

– И какой же?

– Завод по производству красок. Он знает секреты красок для дерева, для тканей, для железа.

– Алексей Петрович, знаете, я очень рад, что именно вас Её императорское величество направила к нам на службу. А в Тобольск я поеду сам и постараюсь убедить Его превосходительство генерал-губернатора составить другой проект.

– Михаил Иванович, зачем зря тянуть время, ничего составлять не нужно. Мы с Артуром Рудольфовичем уже составили новый план, вот глядите, – и Казанцев (теперь Казанцев), достал из кожаной папки несколько листков и протянул его Тихомирову.

Это был план-чертёж строительства Тюмени, сделанный очень аккуратно и в красках, со всеми пометками и комментариями. Михаил Иванович некоторое время изучал документ, не скрывая своего восхищения.

– Думаю, имея этот план, мне легче будет убедить Его превосходительство продолжить строительство города по новому проекту.

* * *

Из-за весенней распутицы Агеев и Лапин вынуждены были примерно на месяц задержаться. Это время они активно использовали для знакомства с городом и его жителями, собирая все местные новости и слухи. Кощеев и Саблин занимались примерно тем же самым. Если Марсель и Иван вели разговоры преимущественно с купцами и больше о торговле, товарах и ценах, то Кощеев и Саблин охотно общались с солдатами, ремесленниками да дворовой прислугой тех же самых купцов или дворян. Маллер и Муравьёв пропадали за городом, изучая местные грунты и почву, определяя границы будущих заводов. Иногда им составлял компанию Казанцев. Вечером все семеро собирались вместе и анализировали полученную информацию. Жили они во второй половине двухэтажного дома, который принадлежал вдове купца Черепанова, погибшего во время пугачёвского бунта. Дом был довольно большой и просторный. Вдова и две её дочери с утра до вечера занимались домашним хозяйством и уходом за скотиной. Утро наших попаданцев привычно начиналось с гимнастики, а после неё шло изучение сабельного боя и рукопашных приёмов. Хозяйка гоняла дочерей, которые засматривались на поединки молодых мужчин, а потом украдкой наблюдала за ними сама и тяжело вздыхала. После завтрака Казанцев ехал на службу в воеводскую канцелярию. Агеев и Лапин, встречаясь с купцами по различным поводам, незаметно начинали формировать общественное мнение по постройке кирпичного и каменного заводов. Своих денег у нашей компании было не много и они понимали, что единолично заводы им не потянуть. А имея поддержку местных купцов и воеводы, со временем можно серьёзно развернуться. А лет через десять и вовсе помять под себя всю местную торговлю. В Москву или Петербург они пока не рвались, считая, что неплохую жизнь при грамотном подходе они могут наладить себе и здесь. Казанцев довольно быстро сблизился с местным батюшкой. Дело в том, что Благовещенский собор находился довольно близко к берегу реки, который постоянно осыпался. Это грозило в скором времени тем, что собор вместе с приходом могли уйти под воду. Казанцев заверил батюшку, что он всенепременно поможет ему в этой беде, попутно направляя мысли святого отца к тому, что неплохо было бы, если купцы согласятся создать товарищество и сообща построить завод по производству кирпича. Батюшка обещал помощь в этом деле.

ПРЕЗЕНТАЦИЯ.

Незадолго до отъезда Агеева и Лапина в Петербург, в Тюмени прошло собрание купцов, которое организовал Казанцев при полной поддержке и одобрения воеводы. В принципе, место для завода Муравьёв давно нашёл. План самого завода и необходимых работ был подготовлен. Список инструментов и количество нужного материала было составлен. Осталось только начать строительство. И вот, в одном из помещений канцелярии собралось около трёх десятков купцов. Это были степенные, знающие себе цену люди, умеющие считать деньги и видеть прибыль там, где другой прошёл бы мимо. Но все собравшиеся в этом зале в своём большинстве были друг другу конкуренты. И вот, основная задача Казанцева состояла в том, чтобы убедить этих конкурентов объединиться. Он встал перед сидящими людьми возле низкого столика, на котором стоял закрытый сундук, и начал:

– Уважаемые купцы, вы все прекрасно знаете, что я недавно приехал сюда на службу из Петербурга. А до этого учился в далёкой стране франков в городе Париже. Я учился там строить каменные дома и крепости.

В зале послышался гул голосов, подтверждающий слова выступавшего. Помолчав некоторое время, Казанцев продолжил:

– После своего возвращения из Франции, я был приглашён на приём к Её Императорскому Величеству Государыне-матушке...

В зале снова послышались голоса, обсуждающие эту новость. Капитан-поручик продолжал:

– Её Императорское Величество интересовалась, действительно ли в Париже такие красивые города, как о них говорят? И я показал ей картины тех домов, в которых живут не только знатные люди, но купцы и ремесленники... Вот эти дома, – и он указал рукой на картины, которые постарался нарисовать Маллер.

Они висели на стене, до поры до времени скрываемые шторками, которые тут же раздвинул стоящий возле стены Кощеев. Купцы стали вставать с мест и двигаться в сторону картин, чтобы рассмотреть их поближе. Разговоры и обсуждения заняли довольно много времени. Когда накал страстей снизился, Казанцев попросил всех садиться, а ещё через некоторое время заговорил снова:

– Так вот, Её Императорское Величество Государыня-матушка велела мне, чтобы я, способствуя всяческой славе России, строил в её городах красивые каменные здания, которым не страшны ни пожары, ни холода!

В зале раздался одобрительный гул. А Казанцев продолжал:

– И я поклялся ей, что сделаю ради этого всё, что будет в моих силах. Но, – и Казанцев сделал театральную паузу...

Народ в зале напряжённо застыл, ожидая продолжения речи, и, когда уже казалась, что терпение слушателей лопнет, наш герой продолжил:

– Но я один! Один, как глас вопиющего в пустыне! Как плач ребёнка, лежащего в люльке! Как крик о помощи, попавшего в водоворот речной стремнины! И только вы, уважаемые купцы можете в этом мне помочь!

И, не дав эмоциям сидящих в зале людей пресечь его речь, с напором продолжил:

– Нет! Мне не нужны ваши деньги и капиталы, мне нужна ВАША помощь!

– Какая же вам требуется помощь, Ваше благородие? – выкрикнул один из купцов, – говорите, мы слушаем.

– Я хочу создать товарищество, объединить наши капиталы, чтобы построить завод. Завод, который за год сможет выпускать пять миллионов кирпичей, а то и больше!

В зале повисла тишина, все пытались осознать эту цифру, а Казанцев продолжал:

– И заметьте, это сделаем мы – жители Тюмени! Мы первые построим самые красивые дома из камня! Только наш кирпич будут покупать по всей Сибири! Да что там Сибири, о нас вся Россия будет знать! И ради такого дела я готов пожертвовать на завод все свои сбережения, тысячу рублей! – и Казанцев от-крыл сундук, который всё время стоял возле него на небольшом столе. Весь сундук был забит серебром.

* * *

Не все купцы согласились вступить в товарищество. Кто-то не поверил в нарисованную Казанцевым картину, кто-то не захотел объединять свои капиталы с конкурентом, кто-то просто решил обождать, посмотреть, как пойдёт дело. А самые ушлые, у которых было небольшое производство кирпича, понимали, что для постройки завода он будет нужен, а поэтому и цены на него можно будет поднимать любые. Купцы, что с них взять? Ничего личного, только бизнес. Но восемь самых азартных и рисковых решили: «Эх, была, не была!», и поставили на кон свои сбережения. Так было создано товарищество «Тюменский кирпич», составлена бумага, кто и сколько внёс денег, и размер будущих паёв каждого. И строительство завода началось. А в Тюмени на целый месяц главными новостями для обсуждения были постройка кирпичного завода и картины «домов в Париже».

Вечером после собрания в одном из кабинетов канцелярии воевода и комендант Тюмени обсуждали нынешнее собрание купцов.

– А юноша далеко пойдёт, – говорил Михаил Иванович, – так убедительно вещал, так расписывал, что, ей Богу, хотелось снять с себя последние портки, но дать денег на строительство завода.

– Убедительно-то оно убедительно, только многие купцы всё равно пожелали остаться в стороне, таких ничем не прошибёшь. Погрязли в своей гордыне, как упыри в болоте и сидят сычами, мол, моя хата с краю, ничего не знаю. Казанцеву даже удалось убедить батюшку выступить с проповедью о том, что завод для города самое богоугодное дело. А эти сидят на своих капиталах, как собака на сене, ни себе, ни людям.

– Ничего, Андрей Петрович, вот подожди, завод построим, как товар пойдёт, сами прибегут, только поздно будет. Кстати Казанцев подсказал интересное наблюдение, виденное им в Европе.

– Какое же?

– Он так сказал: "Завистников, Михаил Иванович, хватает везде. Так вот, чтобы не пострадать от людской дурости, нужно безопасностью завода озаботиться сейчас".

– Согласен с ним. Видел я, как смотрели некоторые купцы на тех, кто вступил в товарищество. Так только волки смотрят на овечек. От таких всего можно ожидать.

– Вот и Алексей Петрович сказал то же самое, а чтобы не случилось какой беды, предложил следующее: вокруг будущего завода сделать ограду высотой не менее трёх аршин, по углам ограды поставить наблюдательные вышки, пусть солдатики за денежку малую ночью сторожат, а внутри ограды псов натренированных пускать. Купить у крестьян, живущих за городом собачек, тех которые размером покрупнее и пускай служат. У немцев он такое видел. Там, говорил он, чужой человек близко к заводу не подойдёт.

– Раз считает нужным, пусть делает. Сразу видно, не зря в Европах учился. А я, если честно, после его слов сам хотел продать своего воронова Орлика и дать денег на завод.

– Так ты же дал пятьсот рублей!

– Ещё захотелось дать, – и два пожилых человека весело рассмеялись.

– Кстати, – отсмеявшись продолжил Тихомиров, – на днях Марсель ибн Карим с Иваном Лапиным уезжают в Петербург, письма нужные и бумаги сопроводительные я уже составил. Как уедут они, я поеду в Тобольск к Его высокоблагородию генерал-губернатору. Буду убеждать его пересмотреть план постройки города. Раньше бы поехал, но боялся, всё ждал, уговорит ли Казанцев купцов на постройку завода или нет. Думаю, для губернатора это будет весомый аргумент.

– Полностью с тобой, Михаил Иванович, согласен. Кстати, ты слышал, что Казанцев каждое утро потешные бои устраивает?

– Мне Прошка, мой конюх, рассказывал. Говорит, соберутся все семеро, сын ханский со своими головорезами и наша четвёрка и всё утро бьются друг с другом.

– Наших солдатиков и офицеров поучить бы? Может попросить, чтобы утром собирались за казармами, там места много, и пусть учатся? Всё-таки Казанцев тоже офицер, и подготовка солдат в какой-то степени и его касается.

– Хорошо, Андрей Петрович, я поговорю с ним.

РАССТАВАНИЕ.

В этот майский день Казанцев, взяв с собой Саблина, уехали на место строящегося завода. Всё было сказано и решено ещё вчера. А четыре бывших зека и их надзиратель прощались друг с дружкой. Впервые за четыре месяца им предстояло разделиться и действовать вдали друг от друга.

– Давай, Валет, – сказал Лапа, – держись тут. Не знаю, когда ещё увидимся. За Саблиным присматривайте. Мутный он, да в последнее время выпивать стал, и с бабами местными амуры крутит, как бы не ляпнул чего. За инженером тоже присматривайте. На язык не сдержан, порой забывает – куда попал...

– Не волнуйся, Лапа, я пригляжу. Пригляжу... А вы с гражданином начальником поаккуратнее в дороге, особенно когда "родственников" Казанцева навещать будете. Напрасно не рискуйте.

– Печник, – обратился Агеев к Даниилу, – ту информацию, которую мы собрали на всех тюменских воротил, пополняйте, только Саблину с Кузьменко не по-казывайте. Не нужно им голову лишним забивать. На тебе, Маляр, лакокрасочный заводик. Подбирай людей, лучше пацанов молодых, у них голова ещё светлая, не забита запретами, оставшимися от их дедов. Собачек тренируй. Хорошо бы свой собачий питомник завести. Пусть Валет помогает тебе. Я заметил, его животные любят. Птичек прямо с руки кормит.

– Ага, любят! Помнишь, как в лес на охоту его взяли? Так он от кабана, не снимая лыж, на дерево залез.

Все громко засмеялись, вспомнив этот эпизод их лесной жизни.

– А ты, гражданин начальник, царицу увидишь, так пару палок за меня кинь. Тебе всё равно, а мне приятно будет.

А может и тебе приятно будет, смотришь и повышение по службе получишь.

Мужчины громко рассмеялись сальной шутке Кощеева.

– Даниил, ты приглядывай за воеводой, – сказал Агеев, – да слушай, что про губернатора говорят. Помнится, этот Чичерин Денис Иванович тип ещё тот был. Нашего Казанцева может под себя подмять, а нам его беречь нужно. Исключи-тельно на нём всё наше предприятие держится.

– Ладно, братва, бывайте, – подвёл итог расставанию Иван, – надеюсь, ближе к новому году возвратимся.

И Лапин с Агеевым направили коней ту сторону, где вечер жжёт свои закатные костры, бросая в огонь людские эмоции и страсти.

ТОБОЛЬСКИЙ ГУБЕРНАТОР.

– Ну, здравствуй, здравствуй, Михаил Иванович! Давненько мы с тобой не виделись, – покровительственно сказал генерал-губернатор Чичерин Денис Иванович, обнимая старого знакомца.

– Давненько, Денис Иванович. Из-за Емельки (Пугачёва) поганого, сколько хлопот было, вся голова от переживаний седой уже стала.

– Ничего, Михаил Иванович, ничего. Обошлось всё, слава Богу, – и двое пожилых мужчин синхронно перекрестились, – а ты давай проходи, садись за стол, чаёвничать будем.

За обедом о делах не говорили. Тихомиров хвалил чичеренского повара, пробуя блюда, которые ему подавали. Вели разговоры о видах на будущий урожай, о погоде, о ценах и купцах. Уже в конце обеда Чичерин поинтересовался.

– Как там, в Тюмени, Михаил Иванович, твои купцы живут? На кого их оставил, неужели на Устьянцева?

– Там капитан-поручик Казанцев вместо меня остался, у него с купцами хорошо получается ладить.

– Кто таков, почему не знаю? – спросил Чичерин, лукавя.

Новость о новом офицере ему доложили давно, как и о строящемся заводе. Но зачем лишний раз показывать свою осведомлённость? Заодно можно проверить воеводу. Так ли он искренен в своих ответах, или что-то скрывает?