Текст книги "Сенатор (СИ)"

Автор книги: Александр Машошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

– Платят уж больно щедро, – Робонино улёгся на пермакрит мордой вниз, и я без колебаний разрядил в него шокер, зажатый в левой руке. Раз и второй. Представители древних биологических классов гораздо более стойки к парализующим разрядам, чем потомки зверей и птиц. Теперь можно звонить в полицию. Не успел я вызвать патрульных, как раздался входящий звонок. Это был Бэйл Органа.

"Падме, где ты? Мы волнуемся! Сенатор Фарр сказал, что ты не полетела с ним и решила пройтись."

– Не волнуйся, мы с подругой тут слегка поохотились. Одного подстрелили, второго взяли живьём. Думаю, нападений больше не будет.

Я немного ошибся. Дуку, всё же, не отказался от идеи вывести из строя как можно больше сенаторов, в том числе, самого Органу. Но опытных бандитов у него под рукой не осталось, и на следующий день, в гараже, Бэйла ждали трое каких-то второсортных гопников. Одному Органа выбил зубы, другого застрелили охранники, последний позорно сломал ногу, пытаясь сбежать через ворота по стене. Сам Бэйл Престор Органа, потрясая забинтованным кулаком, произнёс на заседании настолько зажигательную речь, что против увеличения военных ассигнований проголосовали даже те, кто первоначально был с этим не согласен. Более того, нам удалось перенаправить часть денег на медицинские нужды, как я и предлагал вначале, и отказаться от закупки новой военной техники в пользу приобретения двадцати ремонтных мастерских и восьми тысяч ремкомплектов для имеющихся машин. Могу себе вообразить, как злился Палпатин, он же Дарт Сидиус! То, что от давления на Сенат ситы не откажутся, было очевидно, просто теперь они выберут другие методы. Я размышлял над тем, стоит ли мне вмешаться ещё немного и предотвратить гибель Фарра, или нет? Событие это не было инспирировано ситами, хотя сыграло им на руку. Нет, всё-таки, нет. Вытащить его – значит, оставить в своём ближайшем тылу соратника-флюгер, способного предать ради сиюминутной выгоды. Он уже дважды переходил с одной стороны на другую, а я, изменив его судьбу, уже не смогу знать наверняка, как он поведёт себя дальше. Пусть всё идёт как идёт.

В день убийства я в очередной раз выступал перед Сенатом, потом ко мне привязался умбаранский сенатор Дичи, говорил что-то о патриотизме, я на полном автопилоте огрызнулся насчёт его высокопатриотичной страсти к набиванию собственных карманов. Голова была занята тем, что случится через несколько минут. Да, Фарр предатель, да, он всего-навсего старался загладить вину передо мной за происшествие на Родии, и всё же, за последнее время он нам здорово помог. Тут ещё Бертониха явилась, начала портить всем настроение. Для меня это было весьма кстати. Выпроваживая старуху каминоанку, я очень удачно вышел вместе с ней в коридор.

– Сенатор Бертони, – тихо сказал я. – Вы что-то говорили о заговоре. Должно быть, Вы полагаете, что никто не знает о ваших приватных встречах с сенаторами Саамом, Додом, Кардом и вон тем приятным субъектом, сенатором Дичи? Думаю, записи этих бесед чрезвычайно заинтересовали бы службу безопасности. В отличие от наших.

– Как Вы смеете!

– Сена-атор... – поморщился я. – Оставьте этот вид оскорблённой невинности. Я Вас очень хорошо знаю, как и Ваших, хм, деловых партнёров. И Вам это известно.

– За подобные инсинуации можно и пострадать, – прошипела старуха, выходя из себя. – Вы по улицам ходить не боитесь?

– Абсолютно. А Вы? Никогда не задумывались, что в эту игру можно играть вдвоём?

Встревоженный возглас Мон Мотмы из-за двери заставил меня опрометью бежать обратно в комнату для совещаний. Ондо Фарр был уже мёртв.

– Это сердце! Врача! – суетилась Мон.

– Полицию, – поправил я. – И ничего не трогать! Они достали его, всё-таки.

– Что ты такое говоришь?

– Это яд, Мон. Меня не было менее полуминуты. Слишком быстро для сердечного приступа. Рийо, набери помощнице сенатора Фритаа, она токсиколог по образованию.

Ветте примчалась через минуту, расстегнула пояс, разворачивая сумочку, что носила на пояснице, обмакнула датчик в остатки вина.

– Общетоксичных компонентов нет, – констатировала она. – Но есть вещество прицельного действия. По каталогу, это боевое отравляющее средство, разработано специально для истребления родиан. Дройд! Из какой бутылки было вино?

– Из этой, мисс Лестин, – Трипио подал твилеке поднос.

– Лоло... – произнёс я. – А ну, стой, где стоишь, иначе я прострелю тебе ногу!

Помощница-родианка, собиравшаяся незаметно выскользнуть из зала, замерла. Лица этого вида довольно скупы на эмоции, однако, судорожно сжатая трубочка рта выдавала сильный страх женщины.

– Отрава в бутылке, так? – продолжал я. – А ты не пила, чтобы не сдохнуть самой?

– Придётся, видимо... – прошипела Лоло. А в следующую секунду ноги её подкосились, и родианка сползла по стене на пол. Из плеча торчал инъектор.

– Не придётся, – покачала головой Ветте. – Ты не взорвёшь нас всех и себя, а сядешь на скамью подсудимых. Сенатор Органа, прошу Вас, вот этим щупом приоткройте её сумочку. Заряд! Все в дальний угол, живо! А я добавлю ей ещё дозу.

Прибывший полицейский следователь Тан Диво печально вздохнул, увидев два тела, лежащие на полу.

– Потерпевший мёртв, злоумышленница обездвижена, – сообщила Ветте.

– Ах, доктор, доктор, – грустно сказал следователь. – Опять Вы делаете за полицию нашу работу. Должно быть, вы с сенатором Амидалой специально сговорились постоянно действовать на нервы полицейскому управлению.

Под полицейским управлением он, видимо, имел в виду самого себя.

– Гоняться потом за ней по всей планете было бы гораздо хуже, – сказала твилека.

– А вот с этим я совершенно не спорю. Эффектные погони – для голодрам, в реальной жизни лучше обойтись без них.

Другие сенаторы с любопытством наблюдали, как полицейские дройды выносят на носилках накрытое тело, затем бесчувственную убийцу. Сенатор Дичи, не подозревающий, что ему только что спасли жизнь, был среди них.

– Сенатор, – обратился я к нему, – о чём задумались? Не о том ли, что будет, когда она заговорит? Впрочем, я неплохо знакома с комиссаром полиции и готова оказать содействие. В неразглашении. И ничьи доходы не пострадают.

– Эно-о... Буду очень Вам признателен, сенатор Амидала. Полагаю, как два патриота, мы найдём точки взаимопонимания.

– Надеюсь. А нет – изгнание тоже вариант, правда, не такой выгодный финансово, – я повернулся и величаво прошествовал прочь. Мне было некогда, меня ждал наёмник, вызванный Кои для неотложного задания. Это оказался молодой коренастый наутолан, головные щупальца которого украшали бордовые кожаные ремешки, прошитые по краям белой нитью.

– Мэм, – поднялся он на ноги при моём появлении. – Готов приступить к работе. Какая задача?

– Полетите в систему Салласта. Там в настоящий момент идёт бой между республиканскими силами и сепаратистами. Когда Вы прибудете туда, бой, видимо, будет окончен. Вам необходимо найти повреждённый истребитель сепов и женщину в нём. Будьте внимательны, она очень опасна. Скажете, что Вас прислали доставить её туда, куда она попросит. На вопрос "кто прислал", следует ответить так: "особа, которая, в отличие от ситов, не желает твоей смерти". Грузовик, который получили, оставьте ей, улетайте на своём истребителе.

– Ясно.

– Вопросы?

– Никаких, госпожа. Будет исполнено, – наёмник коротко поклонился и вышел. Вот так. Асаж Вентресс, конечно, справилась бы и сама, однако, небольшой жест доброй воли и старенький, но крепкий корабль в подарок будут полезны на будущее.

Родня

Агентессы обычно избегали беспокоить меня во время утреннего туалета, знали, что в эти часы я занят довольно плотно. Цереанин такой деликатностью не страдал. Что с него взять, он же не знает, каково женщине собираться утром на работу, да ещё такую ответственную! Вот и в этот раз он выдернул меня звонком прямо из душа.

– У нас пожар? – осведомился я, открыв сеанс без изображения.

– Почти, леди! Сегодня в универе последний день симпозиума историков. Выступает кое-кто, кем ты недавно интересовалась. И у неё обратный билет на сегодня же.

– Ах, как некстати! Знать бы в день открытия!

– Прости, прохлопал.

– Ничего, постараюсь успеть. Во сколько доклад?

– Десять двадцать.

– Поняла, благодарю.

Пришлось Сабе опять переодеваться мной. Мне же после отлёта подруг Дорме помогла загримироваться в Квету Ниш. Наряд я скомпоновал из обычной своей блузки, юбки от подаренного Рийо костюма и курточки, что мы купили для Осоки – её городской наряд висел у меня в гардеробе. Неброско и удобно. В университет прилетел заранее и, тем не менее, чуть не опоздал. Найти лекционный зал, где проходил симпозиум, стороннему человеку не так-то просто, очень уж большая территория и запутанные переходы. Такое чувство, что разные факультеты старались максимально изолировать друг от друга, перекрыв все соединительные двери, которые только можно. Трижды мне пришлось возвращаться с полпути и обходить другой дорогой, пока, наконец, я не очутился на территории истфака. Дальше было легко: первые же встречные студенты проводили меня к нужному лифту и объяснили, как не заблудиться на этаже. Народу в зале оказалось довольно много, и место мне удалось найти лишь в одном из верхних рядов. Выступление... а, скорее, небольшое сообщение провинциального учёного заняло всего десять минут, однако, вызвало интерес аудитории. Докладчице задали несколько вопросов, затем слово взял декан и отметил, что тема включена в план научных работ на следующий семестр. Затем объявили перерыв. Я пробрался к выходу заблаговременно и, когда докладчица с коллегами появилась в коридоре, окликнул:

– Госпожа Тано!

– Простите, – она выставила перед собой ладонь, – сейчас я немного занята. Пожалуйста, позже.

– Это я прислала Вам видео.

Ирис Тано замерла. Слегка наклонила вбок рогатую голову.

– То самое видео? – переспросила она.

– С герцогиней.

– Коллеги, прошу меня извинить, – бросила Ирис учёным и быстро подошла ко мне.

– Мы можем пообщаться? – спросил я.

– Перерыв четверть часа... – задумчиво протянула тогрута, – а, ладно, хатт с ним, с этим заседанием. Идёмте на улицу, присядем где-нибудь и поговорим.

В университетском парке недалеко от входа на исторический факультет нашлась отличная скамейка между двумя деревьями.

– Итак, скажите же, как к Вам попала эта запись? – сразу взяла быка за рога Ирис. – Вы служите в Храме?

– Нет. Не хочу держать Вас в заблуждении, вот это всё – маскарад. Я Падме Наберри Амидала, сенатор Республики.

Несколько секунд Ирис внимательно вглядывалась в моё раскрашенное лицо. Потом улыбнулась с явным облегчением:

– Да, это, действительно Вы, я столько раз видела вас на голо. Вы знакомы с моей дочерью?

– И очень близко. Видите ли, я встречаюсь с её наставником, они часто бывают у меня. Ну, и... летали кое-куда вместе. Дважды она спасала мне жизнь.

– О... Расскажете?

– Для этого я и прогуливаю пленарное заседание, – улыбнулся я.

– А я третьего дня прилетела в Храм, моей тамошней подруги нет на месте, про дочь тоже никто ничего сказать не может... К другим Магистрам обращаться постеснялась. Вы не знаете, где она?

– Знаю, но сказать не могу. Вы не волнуйтесь, это чисто исследовательская задача. Район отдалённый, сепов там нет. И с ними полетел магистр Кеноби. Через четыре-пять дней должны возвратиться.

– Беда в том, что я-то не смогу задержаться. Я простой доцент, за срыв лекций меня... ну, Вы понимаете.

– Сочувствую. Значит, придётся отложить встречу до другого раза.

– Скажите... Падме... – она бросила на меня вопрошающий взгляд, мол, удобно ли будет без церемоний.

– Да-да, и можно на "ты".

– Спасибо. Скажи, она вспоминает обо мне?

– Осока немного обижена на Вас, Ирис. Ей кажется, что Вы её бросили, когда отдали в Орден.

– Это не так! Наоборот, я всегда... Но мне не позволяли. Моя подруга, та, что в Храме, в остальных отношениях очень милая женщина, но в данном вопросе...

– Кремень. Правильная тётка Шакти, – кивнул я. – Понимаю. Вам не её надо было спрашивать, а познакомиться с местными целительницами. Они меньше привержены застарелым догмам.

– Не сообразила. Но теперь-то это мне не потребуется, правда?

– Конечно. Теперь есть я. Что Вы хотели бы услышать?

– Всё! – выдохнула она. И добавила тише: – Что можно, разумеется.

– Тогда, для начала, из недавнего, то, о чём говорила герцогиня. Смотрите, – я достал из сумочки проектор, – это мы с ней готовились к отчёту, она рассказывала, а мой дройд конспектировал.

Рассказ дочери Ирис смотрела, затаив дыхание. А какое выражение лица у неё было при этом! Гордость, восторг и нежность смешались в одну эмоцию.

– Благодарю, – произнесла она, когда запись закончилась. – Правда, я не всё понимала, этого диалекта я раньше не слышала. Ваш, набуанский?

– В некотором роде. Жаль, Вы не можете оценить, насколько чисто она говорит.

– Судя по твоему восхищению, безукоризненно.

– Да. Идиомы и устойчивые обороты схватывает моментально.

– У наших предков по женской линии всегда были хорошие способности к языкам, – сообщила Ирис. – А в Ордене, насколько я знаю, специально развивают память и фонетические навыки.

– Это точно не орденское обучение. У Айлы, например, небольшой акцент так и остаётся, хотя говорит она давно. А у Осоки исчез буквально за месяц.

– Айла это баронесса Секура?

– Да, самая первая моя подруга в Ордене. Кстати, в случае чего можете обращаться к ней или к её учителю Восу.

– Буду иметь в виду. У тебя есть ещё записи? Или, хотя бы, голографии?

– Голографии есть, и немало. Я принесла.

Я показал и переписал ей снимки, все, что у меня были, а потом рассказывал, рассказывал, рассказывал, пока не пересохло в горле. Мы перекусили в ближайшей забегаловке и снова ушли в парк, подальше от посторонних ушей. Кончилось тем, что Ирис чуть было не опоздала к отправлению рейсового лайнера.

– У меня здесь спидер на стоянке, успеем! – не растерялся я. – Бежим скорее за Вашими вещами!

– Нет времени, – покачала головой Ирис. – Да там ничего важного, одежда и вторая дека. Напишу коллегам, отправят вслед грузовым.

– Кстати, вещи могу отправить и я, – сказал я, поднимая машину в воздух. – Или сложить у себя в кладовой до Вашего следующего прилёта.

– Это будет даже лучше, – согласилась Ирис. – Если тебя не стеснит. К слову, там есть отличное парадное платье. Может пригодиться Осоке для какого-нибудь торжества. Или тебе. Из тебя такая очаровательная тогрута получается.

– Спасибо. Мне, как раз, не хватает нарядов для образа.

– О, в таком случае, можешь брать всё, что понравится, из моих. Я, правда, чуть полнее тебя, но, думаю, не критично.

– Как обидно, что я поздно узнала, и Вам приходится улетать, – вздохнул я. – Не познакомила Вас с ещё одной Осокиной подругой, Рийо Чучи.

– Чучи? Пантора?

– Да. Вы знаете?

– Падме, ну, я же историк и слежу за событиями. Какие, однако, связи у моей девочки, сплошные сенаторы, – она засмеялась.

– Среди сенаторов тоже попадаются нормальные живые девушки.

– Да, теперь буду это знать не понаслышке. Ты такая милая девочка, сенатор Амидала, – она подняла руку и погладила мой рог.

– Приятно, – улыбнулся я.

– Я искренне.

– Нет, вот так, рукой.

– А ты чувствуешь??

– Да, тут по всей поверхности вставлены датчики. В первый раз было очень странное ощущение, сейчас привыкла.

– Недешёвое, видно, приспособление.

– Не знаю, сколько бы это стоило у биоников, мне знакомый инженер из Храма сделал.

– Чуть не забыла. Какое у тебя имя в качестве тогруты?

– Квета Ниш. А ещё я могу быть твилекой по имени Пради Ларун, не удивляйтесь в случае чего.

– Твилекой? – изумилась Ирис. – Но у них лекки подвижны. Как?

– Там очень сложная конструкция, нейроинтерфейс, приводы и промежуточные процессоры. Зато двигаются, как живые. Тот же самый инженер изобрёл. Только, прошу, держите это в тайне. Таких устройств всего три, одно в Министерстве Разведки и два у нас.

– Не беспокойся, я уже обо всём забыла. Квета, дорогая... – тон её сделался по-светски любезным и насквозь фальшивым.

– Да-да? – поддержал я игру.

– Вот мой номер, позвони мне по Голонету через трое стандартных суток. С того номера, с которого тебе удобно говорить. А я его запишу.

– Хорошо, тётушка, – кивнул я, сдерживая смех. – На самом деле, я не думаю, что нам нужно соблюдать такую строгую конспирацию. Мало ли когда мы могли познакомиться. Переоделась я только для того, чтобы не привлекать лишнего внимания в университете.

Я проводил Ирис до самого посадочного портала, за которым загружал пассажиров орбитальный челнок лайнера. Тогрута крепко, как родную, обняла меня на прощание.

– Как, всё-таки, жаль, что Вы не можете остаться! – почти простонал я.

– Увы, в столице для меня работы пока нет. Вот если стану доктором наук, маленький шанс появится. Во всяком случае, декан факультета сказал "может быть".

– А диссертацию Вы пишете?

– Да, через семестр рассчитываю закончить.

Как раз то, что надо! Именно через полгода мамочка Ирис будет нужна в столице, как никто другая. Я сжал ладони женщины:

– Постарайтесь защититься, умоляю. А я тут попробую повлиять на декана. Да пребудет с Вами Сила.

– И с тобой. Звони.

Я вернулся на исторический факультет, где меня встретил прямо у входа один из преподавателей, невысокий цереанин с длинной узкой бородкой и задорно подкрученными вверх усами. Оказывается, Ирис уже с борта лайнера послала сообщение и предупредила коллег о том, что за вещами её приедет соплеменница. Цереанин подождал, пока я упакую пожитки тогруты в два контейнера-чемодана, вместе со мной проверил, не осталось ли в комнате мелких вещей. А затем повёл себя как заправский кадровый офицер: отловил в коридоре гостиницы двух молодых существ мужского пола – видимо, аспирантов – и велел помочь девушке погрузить чемоданы в спидер. Аспиранты, вздыхая, поплелись выполнять задание. Один из них, похожий на панторанца, попытался познакомиться со мной поближе, но, понятно, не преуспел. Садясь в машину, я краем глаза увидел, как приятель хлопнул его по плечу и с усмешкой что-то сказал. Панторанец грустно махнул рукой: по всей видимости, с девушками у него не клеилось.

А в офисе меня ожидало приятное известие. Короткое текстовое сообщение от старшей сестры Солы гласило, что она летит на Корусант по делам Переселенческой программы и пробудет в столице три дня и две ночи. Я был просто счастлив. Сола принадлежала к числу тех, в отношении кого мои собственные чувства и чувства Падме совпадали на сто процентов, иными словами, я обожал эту женщину не меньше, чем она.

Сола ворвалась в резиденцию цоканьем каблуков, вихрем широких юбок и весёлой энергии. Расцеловала меня, фрейлин и сурового капитана Тайфо, щёки которого залил густой румянец, заметный даже на коричневой африканской коже.

– Ты одна? – спросил я.

– Да, у Дарреда других дел полно, ситуация меняется так быстро, что всё приходится делать на ручном управлении. А девочек в такое время я везти не рискнула.

– Разумеется. Во время войны детям лучше сидеть дома. Как я понимаю, ты прилетела решать вопросы в правительстве Республики?

– Не совсем. Хочу встретиться с крупными промышленниками, у кого головные офисы здесь, в столице. В последнее время среди переселенцев попадается много квалифицированных специалистов. Глупо вывозить их на аграрные планеты и заставлять кормиться с огорода.

– Определённо, – согласился я. – На заводе специалист заработает больше, значит, семья его будет лучше жить. И для экономики польза.

– Ну, вот. Я и хочу договориться о трудоустройстве таких существ.

– Идея хорошая, только мне кажется, что бегать по кабинетам в качестве просительницы неразумно. Есть способ поговорить сразу со многими, в непринуждённой обстановке.

– Внимательно слушаю.

– Слышала о Зафиеле Сноппсе, сенаторе от Корулага?

– Конечно! Это всё равно, что спросить, слышала ли я о Сети Ашгаде или Райте Сиенаре! К нему я тоже собиралась ехать.

– Вот и съездим вместе. Каждую неделю, перед выходным, он устраивает приёмы для коллег по Сенату и по бизнесу. Сенатор Ашгад, кстати, тоже будет там. Сиенара не обещаю, кажется, он улетел на Лианну на совет директоров.

– Сестрёнка, ты прелесть! Выходной у нас послезавтра?

– Кажется, да. У меня с этими законами все дни перепутались.

– Отлично! Столько времени сэкономлю!

Поскольку деловые планы у Солы определились, мы с удовольствием переключились на менее серьёзные темы. Сестра рассказывала мне о Набу, о своих дочерях, об отце, о матери, образ которой за последнее время плотно переплёлся в моей голове с моей собственной мамой, до того много у них было одинаковых черт характера. У них там так много всего происходило! Мне снова остро захотелось бросить всё и уехать к ним отдохнуть, ну, хоть ненадолго. Хорошо, что Сола вовремя начала расспрашивать о моём собственном житье-бытье, и я сумел напомнить себе, что есть такое слово "надо", а мечтать об отдыхе в моей ситуации – только себя изводить. Вываливать на Солу по-настоящему серьёзные проблемы тоже смысла не имело. А вот банально пожаловаться старшей сестре на тупость некоторых коллег и жадность других, на вечное хамство Бертонихи, двуличие Мотмы и трусость Фритаа... И заодно похвастаться своими успехами, кроме тех, о которых говорить нельзя вообще никому. В общем, выговорился я в тот вечер просто шикарно, несколько раз до слёз ручьями. Плакать не к лицу только мужчинам, а я-то уже вроде как девочка.

Болтая с Солой, я совсем расслабился, полагая, что уже в достаточной степени превратился в Падме, чтобы ни у кого не вызывать подозрений, и можно вести себя свободно. Ага, как же, сейчас! После нескольких часов общения сестра неожиданно, будто обухом по голове, задала вопрос:

– Ты стала какая-то странная, Падме. Что с тобой творится?

О, чёрт, чёрт!

– М-м-м... Я не странная, я задёрганная, – пробурчал я.

– Э, нет. Можно подумать, я плохо тебя изучила с детства. Ты стала какая-то другая. Если бы только речь, я бы отнесла это на счёт твоей работы. Но у тебя даже жесты другие. И суждения такие резкие. В тебе появилась какая-то несвойственная жёсткость.

– Что-то мужское?

– Не отшучивайся, сестра! – нахмурилась Сола.

– Правда, Сола, я не знаю, что ты такое увидела, – включил я дурочку. – Речь, жесты... Возможно, я что-то переняла от подруг, и сама не замечаю? По поводу суждений... Сама видишь, какое теперь время. В Сенате я ещё стараюсь быть дипломатичной, а с девчонками мы обо всём говорим прямо, как есть. Ну, что, допустим, если сказать "банкиры не всегда соизмеряют свои действия с интересами простых граждан", это лучше, чем "только и думают, как набить собственный карман"?

– Нет, не лучше.

– Ну, вот. Ты, видимо, об этом?

– Не только. Ты стала говорить более образно, вставляешь разные словечки, некоторые я слышу впервые.

– Вот это точно подруги виноваты. На каждой планете, где говорят на базик, есть своя местная лексика. Неудивительно, что мы ею обмениваемся. А с кем-то вообще на других языках разговариваем, как удобнее. Может быть, на днях прилетит Анакин со своей ученицей, тогда сама услышишь.

– Кстати! Что-то ты совсем не затронула эту тему. Как протекает тайная семейная жизнь?

– Нечего особо рассказывать. Видимся так редко и так ненадолго, что на любовь времени почти не бывает. Хорошо, если поговорить успеваем.

– Бедняжка.

– Увы. Я Осоку и то больше вижу. Война, что поделать.

– Война... – повторила Сола, помолчала и добавила: – По-моему, ты опять чего-то не договариваешь, нет?

– Да, – решил частично признаться я. – Меня беспокоит кое-что в его характере. Он становится нервным, вспыльчивым, даже злым, и чем дальше, тем больше.

– О-о, насколько я понимаю, для джедая это плохо.

– Скажу больше: отвратительно. В принципе, я знаю, что предпринять, надеюсь, получится.

– Будет нужна помощь – говори.

Вечером следующего дня мы поехали на приём.

Апартаменты представительства Корулага имеют довольно замысловатую конфигурацию. В высоту они занимают три этажа высотного здания, однако, примерно на двух третях площади перекрытия между нижними разобраны, и в этом объёме раскинулся зал для мероприятий. Убранству его мог бы позавидовать любой арабский шейх или индийский раджа: стилистика, конечно же, совсем другая, но столь же роскошно, помпезно и излишне ярко. В дальнем конце зала располагается длинный, во всю ширину небоскрёба, балкон, куда с левой стороны, если смотреть от входа, ведёт изогнутая лестница. Справа, симметрично, едва заметно поблёскивает высококачественным транспаристилом прозрачный колодец внутреннего лифта, кабину которого украшает декоративная балюстрада с точно такими же перилами и изогнутыми стойками, как на балконе и лестнице. Я знал, что непосредственно за балконом находятся приёмная и кабинет сенатора Сноппса, они также высотой в два этажа, только со смещением на уровень вверх. Под ними остаётся место для служебных помещений и комнат технического персонала, а над самим залом приёмов размещаются личные покои сенатора. Судя по информации разведки Альдераана, в нескольких помещениях верхнего яруса пол выполнен из транспаристиловых плит односторонней прозрачности с регулируемым затемнением, чтобы хозяин, его помощники и офицеры охраны при желании могли наблюдать всё происходящее в зале, стоя над ним, словно греческие боги на Олимпе. Это могло показаться забавной причудой, на деле же очень хорошо характеризовало самого Зафиеля Сноппса. Примерно та же картина наблюдалась за трапезой, куда нас пригласили после короткой прелюдии. Хозяин, правда, сидел за общим столом, ведь большинство собравшихся были либо ровней ему по положению, либо членами семей сенаторов, как Сола. Тем не менее, и тут он сумел выделить себя на фоне гостей: особое кресло, отличающиеся столовые приборы. Главное же, прислуживал ему не дройд-официант, как нам, а живая служанка, худенькая розовая твилека. Девушка была красива, как подавляющее большинство представительниц её вида, но внимание моё она привлекла не этим. У меня аж сердце кольнуло, до чего она напоминала мою одноклассницу, которой, к сожалению, уже не было в живых. Очки бы ей – ну, копия! Только одноклассница, несмотря на тяжёлую болезнь, что в двадцатилетнем возрасте свела её в могилу, всегда выглядела жизнерадостной, много улыбалась, жестикулировала, у служанки же на лице застыло сосредоточенное выражение, взгляд вниз, ни одного лишнего движения. Она определённо стремилась добиться той же быстроты и точности, какой обладали манипуляторы дройдов. Ей это почти удавалось. Ошиблась девушка всего один раз, и она быстро поправила поставленный на стол фужер. Однако, Сноппс моментально обратил на это внимание. Лицо его приняло недовольное выражение.

– Всё, всё, пошла вон! – проворчал сенатор, отмахиваясь, словно от назойливой мухи, и доверительно сообщил сидящему по правую руку контр-адмиралу Мокслю из разведки флота: – Вот, подарили проблему, как будто без неё раздражающих факторов недоставало!

– Глупа? – сочувственно спросил Моксль. – Я слышал, рабыни, воспитанные на Рилоте, в большинстве своём умом не блещут, их учат только танцевать, готовить еду да угождать в постели.

М-да, подумал я, из Вас, господин адмирал, такой же разведчик, как из меня домохозяйка. Верить обывательским штампам, распространяемым, кстати, самими же твилеками, дабы их женщин не воспринимали всерьёз, облегчая, тем самым, плетение закулисных интриг... Сенатор Сноппс, тем временем, покачал головой:

– Наоборот. Чересчур умна. Вообразите, адмирал, эта дрянь однажды посмела напомнить мне об обещании, данном другому члену Сената! Как будто это её ума дело!

– Да, возмутительно, – согласился Моксль. – Подчинённые всегда обязаны соблюдать субординацию, иначе получится не офис, а балаган.

– Тем более, своё место должна знать собственность, – Сноппс глотнул из бокала с минералкой, поправил широкие рукава камзола. – Всё собираюсь её продать, да времени нет возиться.

Кто и за что дёрнул меня в этот момент, не знаю. Я расстегнул ожерелье с драгоценными камнями, секунду подержал над столом в вытянутой руке и разжал пальцы со словами:

– Надеюсь, за строптивую рабыню этого хватит?

Все взгляды устремились на меня.

– Сенатор Амидала, Вы это серьёзно? – спросил Зафиель.

– Сенатор Сноппс, шутить я склонна лишь со своими подругами, к коллегам я всегда отношусь серьёзно и с подобающим уважением. Вы изъявили желание продать. Я покупаю.

– Что же, я полагаю, цена даже завышена. Забирайте девчонку вместе со всеми её платьями.

– Распорядитесь прислать её к моему спидеру ко времени отлёта, – произнёс я, закрывая тему.

Остаток обеда Зафиелю Сноппсу прислуживала другая женщина – заметно старше, одетая в мундир, какие носила охрана сенатора. Она была значительно менее ловкой, видно, не привыкла выполнять обязанности прислуги. Сенатора это заметно раздражало, а я, поглядывая в его сторону из-под ресниц, ощущал своеобразное удовлетворение от удачно сделанной пакости. Стыдно, конечно, но, как говорится, до того хороший человек, что и гадость сделать не грех.

– Хочешь оставить девочку при себе? – тихо спросила Сола, когда мы вышли из-за стола, и приём перетёк в фазу неформального общения.

– О, как бы хотелось, – вздохнул я. – Не представляешь, как многое бы это упростило. Но нельзя. Посторонний в доме...

– Да, во время войны это риск, хоть проверяй, хоть не проверяй, – согласилась сестра. – А на улицу тоже не выставишь. Послушай-ка, помнишь нашу дальнюю родственницу, которая в балете на Кристофсисе работала? Ну, микси.

Микси? Твилека-полукровка с человеческим цветом кожи? Разве у Падме есть такая родственница? Я, во всяком случае, ничего подобного припомнить не мог. Видя моё озадаченное выражение лица, Сола продолжала:

– Нет, видимо, не помнишь, ты маленькая была, когда она прилетала. Ладно, не суть. Главное, они сейчас с подругами создали собственную труппу, могу попросить устроить девочку к ним.

– Отличный вариант! – воскликнул я. – А я её, всё-таки, попроверяю через свою агентуру.

– Договорились. Я посмотрю в Голонете, где они гастролируют, какие там часовые пояса, и позвоню.

– Завтра посмотришь, – остановил её я. – Иди лучше, общайся с ранкорами бизнеса, пока возможность есть.

– Да-да, конечно.

Для Солы вечер прошёл весьма плодотворно: она добилась и от Сноппса, и от Ашгада согласия на приём семей беженцев, где, по крайней мере, один из супругов имеет рабочую специальность. Сенаторы-предприниматели согласились оплачивать и билеты до места – самые простые, грузопассажирским транспортом, но всё же. Ещё один промышленник присоединился к ним, правда, без перевозки, четвёртый обещал вынести вопрос на совет директоров корпорации. Райта, барона Сиенского, на приёме не было, однако, сенатор Ашгад, его давний торговый партнёр, заверил, что переговорит с ним при первой же возможности. Пока сестра занималась переговорами, я вёл светские беседы и получал политические бонусы от своего благородного порыва. Жёны сразу нескольких гостей наперебой выразили мне восхищение, ещё одна дама заявила, что тоже противница рабства, у неё-де две горничные, она их как только купила, сразу стала платить жалование. Потом подошёл один из коллег-сенаторов, тоже сказал, что это достойный поступок. Я вежливо кивал, улыбался, а сам гадал, сколько времени может занять у Кои пробивка девушки-служанки через свои контакты, и насколько твёрдую гарантию сможет дать она. Набуанская контрразведка делала подобные вещи от семидесяти до девяноста дней, республиканская – что-нибудь около пятидесяти, однако, и те, и другие допускали десять процентов ошибки. Для меня – недопустимо большой риск. Пять процентов и то многовато...