Текст книги "Почка для Президента"

Автор книги: Александр Ольбик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Пардон, не желал вас обидеть... Что касается вашего вопроса относительно пациента, – Таллер кивнул в сторону фотографии, – я не практикую, у меня другая специализация...И ваши предположения мне кажутся более чем странными. Как вы сказали – человеческий ливер?

– Вы же понимаете, о чем идет речь.

– Разумеется, понимаю, но вы обратились не по адресу.

В кабинет вошла секретарша. На подносике поблескивали фужеры и элегантная бутылка "Шабли".

Запахло сушеными орешками, звякнули фужеры, забулькало вино.

– Присаживайтесь ближе, господа, съедим по бутерброду... Кстати, это вино из подвалов человека, с которым я сфотографирован...

– Спасибо, – сказал Клявиньш, – но у нас к вам другой интерес и, поверьте, интерес искренний и с добрыми намерениями...

– Так давайте за это выпьем, – Таллер поднял свой бокал. – Ливер, как вы изволили выразиться...Кому он нужен – вам или вашему товарищу?

– Разве мы похожи на доходяг? – спросил молодой гость.

– Нет, конечно, но в жизни всякое бывает...

– Нет, нет, я не открою большой тайны, если скажу, – Клявиньш кашлянул в кулак, – Я не открою тайны, если скажу, что в пересадке нуждается одно очень высокопоставленное лицо большой и не очень богатой страны...Короче, нужна почка, причем безотлагательно. От молодого, рослого и, естественно, абсолютно здорового организма...

Таллер тянул время и потому не спешил с ответом. Он медленно допил вино, вытер платком рот и усы, откусил от бутерброда и долго жевал. Словно на конкурсе спящих красавиц...

– Я этим не занимаюсь, – наконец разродился он. – Это слишком...

– У нас другие сведения.

– Например?

Попутчик Клявиньша, явный противник длинных разговоров, вытащил из портмоне визитную карточку и протянул ее Таллеру. – Надеюсь, фамилия этого господина о чем-нибудь вам говорит?

Таллер прочел вслух: "Латвийская ассоциация имплантантов. Президент Янис Фоккер".

– Передайте этому Фоккеру, что он ошибся адресом, – визитка легла на край стола.

– Я так не думаю, – сказал Клявиньш. – Этот источник надежный. Очень надежный. В прошлом месяце он от вас получил протезы. Назвать какие и в каком количестве?

– Как бы это убедительно ни звучало, но для меня это лишь риторика, Таллер нервно закурил и это, очевидно, не осталось без внимания гостей.

Тот, что моложе, отщелкнул замки кейса и на свет появился небольшой диктофончик. Загорелась рубиновая точка индикатора.

– Послушайте, – сказал посетитель, – это вас должно заинтересовать...

И Таллер услышал не очень отчетливый, с одышкой, словно человек только что преодолел длинную лестницу, голос. Он был с заметным акцентом, что, пожалуй, только и придавало ему некоторую выразительность: "Я, Фоккер Янис, утверждаю, что моим поставщиком человеческих органов для последующей пересадки, является московская фирма "Оптимал", которой руководит профессор Таллер. Поскольку наши деловые отношения с ним носят нелегальный характер, то, естественно, ни о какой уплате налогов в государственную казну речь не идет..."

– Достаточно цитат, господин Таллер?

– К чему вы клоните? – едва сдерживаясь, проговорил Таллер.

Они переглянулись.

– Вам придется на время поменять лошадей, – с нескрываемой иронией сказал более молодой. У него светлые волосы и такие же светло-белесое ресницы и брови. – Во-первых, это не больно, а во-вторых, намного выгоднее. Тем более, Фоккер вами недоволен. Вы взяли у него предоплату за четыре протеза, а поставили всего один да и тот не соответствующий проведенным тестам...А это не много не мало – 150 тысяч долларов...Рискуете...

Таллер вскочил с кресла.

– Это мои проблемы! А ваши проблемы гораздо серьезнее. Не забывайте, на чьей площадке играете...

– Мы это помним, но нам кажется, что этот вопрос мы решим полюбовно, спокойно возразил Клявиньш. Он взял с колен своего компаньона кейс и открыл замки. – Здесь двадцать пять тысяч, мы их оставляем вам в качестве аванса и делаем это без всяких расписок. Однако не все так бескорыстно: в течение ближайшего месяца...от силы полутора месяцев вы нам поставите совершенно здоровую и с учетом тестов пациента почку. Будете пересчитывать деньги?

– А если я вас сдам органам?

– Разумеется, это возможно, но только теоретически. Вы ведь понимаете прежде чем заводить разговор на столь деликатную тему, мы составили полный перечень вашей гуманитарной в кавычках деятельности. И здесь и на улице Ткацкой...Можем даже продемонстрировать фотопортреты ваших людей, отдельные моменты телефонных разговоров, кое-какие адреса и прочее, прочее, прочее...Ну что вам, господин Таллер, еще нужно?

На смуглое лицо Таллера легла болезненная бледность. Ему было противно даже подумать, что его переиграли.

– Ну хорошо... Допустим, что вы, сучьи дети, взяли меня за гланды...Пусть будет по-вашему, но вы в состоянии, хотя бы одну вещь воспринять трезво?

Кейс с деньгами мягко захлопнулся.

– Готовы, если разговор будет по существу.

– Да ни черта вы не готовы! Вы себе представляете, что это за работа? Вам же, как вы изволили выразиться, нужен ливер от еще живых людей, а не от трупов. Верно? Вы отдаете себе отчет, с какими проблемами нам приходится сталкиваться в поисках донора? Раньше была Чечня и доноров там – море разливанное и без границ...А сейчас, что делать? Скажите, кто раньше прибывает на место той же автомобильной аварии на дороге?

– Во всем мире – полиция и медслужбы...

– Представьте себе, и у нас точно так же. Точно так же: первыми приезжают милиция и медслужбы. Только в одном из двухсот случаев нам удается оказаться первыми. Сейчас в Москве ждут пересадки почек более 10 тысяч человек. Знаете, сколько из них доживет до операции? Два процента, уважаемые мои прибалты! Два процента...

– Мы ваши проблемы готовы разделить, но до известных пределов, – мягко начал Клявиньш. – Все ваши хлопоты, моральные стрессы и физические затраты мы покрываем долларами...Понимаете: до-лла-рами! И нас не интересует, где вы все это добро берете – в Чечне ли, в Дагестане или на развалинах взорванных домов. Это ваши проблемы...У вас в Минздраве и в МВД есть свои осведомители, по сигналам которых вы попадаете к месту катастрофы быстрее спецслужб...А если этого нет, значит, мало платите своим осведомителям...За все надо платить, уважаемый господин Таллер.

– Хватит! – Таллер изо всей силы стукнул ладонью по столу, вскочил с кресла. – Хватит меня учить, вы не у себя дома! – Из-под нарочито откинутой в сторону полы пиджака на гостей глянула черная и отнюдь не пустая кобура.

Гости тоже поднялись с кресел. Кейс с деньгами сполз с колен и остался стоять у ножки стола. Тот, что помоложе, вытащил из кармана бумагу и, развернув ее, положил на стол.

– Это клинические тесты нашего пациента, прошу учесть, что у него редкая группа крови и в этом, собственно, вся проблема...

Клявиньш направился на выход. Обернулся, сказал:

– Мы вам скоро позвоним, возможно, даже через неделю...До свидания, господин профессор, весьма приятная была встреча.

– Да ладно, катитесь вы к такой-то матери, – махнул рукой Феликс Эдуардович.

Когда за гостями захлопнулась дверь, он взял в руки бутылку "Шабли" и припал к горлышку. Пил до тех пор, пока последняя капля не выкатилась из ее вздутого чрева. Он буквально упал в кресло, откинулся на спинку и долго истуканисто взирал на портрет Сеченова, висевший на стене. За окнами по-прежнему стучал отбойный молоток, а ему казалось, что это у него в груди так надсадно и методически колотится сердце...

...Таллер подошел к окну и осмотрел улицу. Из-за кроны старой липы он увидел участок дороги, стоящий вплотную к тротуару черный "мерседес", его водителя, с готовностью открывавшего заднюю дверцу, куда садились Клявиньш со своим попутчиком. Когда машина тронулась с места, его внимание привлекла еще одна иномарка: темно-синяя "ауди", выехавшая из-за угла дома. Это была машина Брода – по вызову Таллера она пристроилась в хвосте "мерседеса" и вскоре обе машины скрылись за поворотом. "Слишком эти скоты наглые и ушлые, чтобы не заметить слежку", – подумал Таллер, ощущая в груди болезненные толчки. "Проклятый ливер!" – выругался профессор и вышел из кабинета.

– Меня сегодня не будет, – предупредил он секретаршу. Вернувшись в кабинет, он открыл оставленный визитерами кейс и высыпал содержимое на стол. При виде зеленых стодолларовых купюр все его страхи и недомогания мгновенно испарились. Однако он знал и другое – это временное затишье, за которым последуют еще большие терзания.

– Будьте вы прокляты! – неизвестно кому сказал Таллер и начал возвращать деньги в чемоданчик.

Одинокий дом на Мертвом поле.

После звонка Таллера, Брод объявил сборы. Тут же вызвал к себе Николая и вкратце поделился информацией, полученной от шефа.

– Нам надо этот "мерседес" поводить по Москве и узнать его прописку, Брод посмотрел на часы. – Поехали, время не ждет...

– Саня уехал в город за продуктами. Я постараюсь с ним связаться по мобильнику и договоримся о встрече где-нибудь в центре. Его захватит с собой Мцыри, но какую задачу перед ними ставить? – Николай поправил завернувшийся от наплечной кобуры ремень.

– Оставь это мне и позови сюда Карташова.

Когда через две минуты Сергей спустился вниз, Брод без обиняков сказал:

– У нас без работы не останешься. Иди в гараж и выводи "шевроле".

– Опять будем что-нибудь возить в крематорий? – спросил Карташов без энтузиазма.

– Гоните налегке. Не афишируя себя, подъедите к нашей фирме...Одинец знает дорогу, и там найдете шестисотый "мерседес". За ним надо установить слежку...аккуратно, чтобы не мозолить глаза его пассажирам. Если они будут хоть десять раз останавливаться и заходить в какие-то места, то и вы должны все эти десять раз фиксировать адреса.

– А как насчет путевого листа?

– Сейчас выпишу. Поезжайте без оружия.

Когда Карташов выходил, ему навстречу попался Николай.

– Одинец тебя будет ждать у метро "Менделеевская", со стороны улицы Новослободская. У него бежевая "девятка" с темными стеклами.

Карташов уже был у порога, когда позади раздался окрик Брода:

– Отставить, Мцыри! Так не пойдет, поедем все, кроме охраны. Те, что шакалят у Таллера, требуют, по-видимому, особой опеки. Ты, Никола, заряжай "ауди", а мы с Мцыри погоним на "шевроле".

Когда они уже находились в машине, Брод соединился по телефону с Одинцом и переиграл маршрут.

– Подъезжай к нашему офису на Кропоткинский и припаркуйся таким образом, чтобы "мерседес" был позади тебя. Когда в него сядут гости, начинай не спеша трогаться. Николай по дороге пристроится между тобой и "мерседесом". Мы с Мцыри тоже будем поблизости.

Улицы были полны людей и транспорта. Брод все время поглядывал на часы. В какой-то момент он взял стоящую за сиденьем мигалку и, открыв на ходу дверцу, водрузил маячок на крышу машины.

– Врубай, Серго, на всю железку, мы здорово опаздываем!

– А если менты?

– Это Москва, а не Рига. Иди на обгон и под красный свет.

Брод закурил.

– Никогда не бывает, чтобы хоть один день прошел без нервотрепки. Не одно так другое...Очень хуевая жизнь пошла, Мцыри...

– Бабки легко не зарабатываются, – высказал здравую мысль Карташов. Кстати, наша поездка с Саней на водохранилище не отменяется?

– Судя по тому, что никакой дополнительной информации от нашего человека не поступало, все пойдет по графику. У тебя какие-нибудь проблемы?

– Да нет...Это в сто раз лучше, чем бомжевать.

– Неужели и в самом деле ты жил на правах бомжа?

– Такая скотина, как человек, ко всему привыкает. В Москве есть знакомые, к которым я мог бы зарулить, но не хотелось их подставлять. Кто как устраивается. Мой бывший коллега по отряду Игорь Бандо тоже где-то тут ошивается. Это я ему обязан тюрьмой и всеми прочими радостями.

– Тоже омоновец?

– Не просто омоновец, а омоновец из рижского ОМОНа, а это большая разница.

– Хочешь с ним поквитаться?

– Не знаю, как получится.

Вдруг ожила рация. Сквозь помехи раздался женский голос:

– Второй конвой, вы меня слышите? На Таганской улице произошло вооруженное нападение. Повторяю, Таганская, 56, две пятиэтажки, третий корпус...Обстреляна машина, убит пассажир и тяжело ранен водитель.

– Это милицейская частота, – сказал Брод. – Да иногда такого понаслушаешься, хоть беги сдаваться...

– Куда сейчас?

– Рули направо, – Брод открыл дверцу и снял с крыши мигалку. – Кажется, успеваем...То, что ты сказал про этого парня...как его Бандо?

– Бандо Игорь...

– Это требует осмысления. Если все так, так ты говоришь, то...Впрочем, это тебе решать...

С Тверской улицы они свернули на Бульварное кольцо.

– Видишь, во втором ряду "ауди"? Это Николай пытается обойти фургон.

Карташову удалось втиснуться в крайний ряд. Слева оставалось метро.

– Сейчас поворачивай на Волхонку, а там я тебе подскажу.

Остоженка, хотя и не главная улица, но движение такое же, как и по всей Москве.

В одном месте их прижал к самому тротуару огромный рефрижератор. Брод, высунувшись в окно, погрозил водителю кулаком.

– Видишь, впереди железный забор? Желтый домик – это наша фирма. А тот "мерседес" тоже сейчас станет нашим. Мы его сегодня от души поводим по Москве...Куда ты, Мцыри, разогнался?

– А тут знак. Парковаться нельзя.

– Нам можно. Подай чуток вправо и встань колесами на тротуар.

– Кажется, мы напрасно так гнали, – сказал Карташов.

– Знаешь, как эта "шестисотка" называется?

– А черт его знает! Никогда об этом не думал.

– Ме-рин! Такой же громоздкий, мясистый и неповоротливый.

– Я бы этого не сказал. В тот день, когда меня захомутали менты, я видел как эти машины шустрили по Дмитровскому шоссе.

– Стоп! – Брод кинул руку к баранке. – смотри, Серго, наши соколы выходят. Этот фраер в черном клифте похож на какого-то козла из Госдумы.

Из "мерседеса" вышел водитель, он был в темных очках и бейсболке. Открыв заднюю дверь, стал ждать пока в машину не залезли те, кто только что вышел из офиса Таллера.

– Видишь, Мцыри, где ездят люди, понимающие толк в технике безопасности. Когда будешь большим человеком, никогда не садись на переднее сиденье. При обстреле первые пули глотает шофер и тот, кто от него справа.

– Я что-то не вижу машины Одинца, – Карташов вытянув шею, обзирал уходящий вниз Кропоткинский переулок.

– Все в порядке, я скажу, когда надо двигаться.

"Мерседес" тяжеловесно тронулся с места и как утюг по стиральной доске пополз вперед. Мостовая и впрямь напомнила стиральную доску – яма на яме и ямой погоняет. Асфальт трещал по швам и во многих местах из-под него выступала старая брусчатка.

Брод взял в руки "мотороллу".

– Саня, перед Садовым кольцом перестройся и уступи место Николаю.

Потом Брод переговорил со своим охранником. Сказал, чтобы тот пристроился позади "мерседеса".

Они ехали по Москве больше часа. Иногда слушали оперативные переговоры диспетчерской МВД и Минздрава. Где-то в районе Орехово-Борисово, на улице Мусы Джалиля, четырехлетний мальчуган выпал из восьмого этажа. В общежитии на Сиреневом бульваре произошло убийство. Расстреляли генерального директора издательства "Пролог".

На Волоколамском шоссе они еще раз перестроились и теперь между "мерседесом" и вырвавшимся вперед "шевроле", шел Одинец на своей "девятке". Замыкал кавалькаду Николай.

Они проехали Покровско-Стрешнево, Трикотажное и вскоре оказались в Воронках, в районе Рублево.

– Бьюсь, Мцыри, об заклад, что эти ребята отсюда. Только тут такие хаты, каждый кирпич золотой.

Карташов повернул голову и сквозь редкий ольшаник увидел чудеса русского "классицизма": непонятного стиля громоздкие дома, с двумя-тремя балконами, окнами-бойницами и высокими бельэтажами. И почти все недостроенные...

Запищала "моторолла". Брод взял трубку, ответил паролем.

– Понятно, – сказал он. – Двенадцатое строение...Разворачивайся и подожди нас возле придорожного кафеюшника. Саня пока пусть останется в стороне.

В полутора километрах от главной магистрали они увидели великолепную белую виллу-лебедя, среди всеобщего безобразия в стиле новых русских. Единственно, что ее портило – высоченный и массивный, в три кирпича, забор.

– Хороший прыгун без разбега может взять эту Китайскую стену, – сказал Карташов. – Сначала вскочить на мусорные баки, оттуда на гребешок ограды и...там...

– Поезжай к той рощице и посмотрим, что делается за забором.

По дороге они встретили стадо коз, которых погонял пастух. Он был в рваных кедах и в майке, которая, наверное, забыла, когда ее в последний раз стирали.

Рощица находилась на возвышении, откуда хорошо просматривалась территория строения No 12. Кое-где, поросшая травой, ржавела сантехническая арматура, железобетонные блоки и большой коллектор.

– Такой же бардак, как и у меня, – сказал Брод. – только конь не валялся. Баня, наверное, тоже не топится, бассейн без воды, сад без яблонь, – он взял в руки радиотелефон и велел Николаю подруливать к ним.

"Ауди" припарковалась в метрах пятидесяти от них, но из машины никто не вышел. Брод дал охраннику указание:

– Бери в руки видеокамеру и отсними территорию.

Потом он разговаривал с Таллером и получил наказ – возвращаться в Кропоткинский переулок. Затем Брод связался с Одинцом и оповестил того о дальнейшем маршруте. Перед тем как тронуться в дорогу, Брод обвел взглядом усадьбу и прилегающую к ней пустошь.

– В 1937 году здесь кнокали граждан СССР, – сказал он. – Возможно, здесь лежат косточки моего деда Исаака Львовича....

До самого офиса они ехали молча. Брод из железной фляжки пил коньяк и нещадно курил. Карташову тоже было не до разговоров. У него ныло под ложечкой и он с тоской вспомнил, как в таких случаях Светка приписывала ему щадящую диету. Где она и что с ней? От невеселых мыслей отвлек его Брод.

– Если твой Бандо действительно тебя так позорно подставил, давай ему устроим ауто-дафе...в крематории... За такие дела надо платить по гамбургскому счету. Как, Мцыри, думаешь?

А Карташов думал о том, что говорит все это Брод под пьяную руку и завтра обо все забудет. Нехотя, понимая, что отвечать нужно, он сказал:

– Москва слишком большая, чтобы без адреса и телефона найти человека...

– Человека найти – согласен, трудно, а вот мразь, заразу...она сама о себе дает знать и всюду оставляет свои паскудные следы...Вот увидишь...

– Поживем увидим...Сейчас бы кусок колбасы и стакан молока...

– Потерпи, Галка готовит украинский борщ и обещала сделать ростбиф с овощами.

Подготовка к "стрелке"

В последний момент место встречи в офисе фирмы "Оптимал" перенесли. Сам Таллер приехал в Ангелово. В спешном порядке накрывался стол, на кухне вовсю шкварились и шипели сковороды. Поварами и домработницей тетей Ниной командовала сожительница Брода Галина Снежко.

В холле явное главенство принадлежало Таллеру. Он сидел в необъятных размеров кресле и курил. Нога на ногу – черные носки, на подлокотниках белоснежные манжеты, на груди – шикарный малиновый галстук, перетянутый в середине золотой с бриллиантовой крошкой заколкой.

Ждали приезда доктора Блузмана. Брод, по просьбе Галины, помогал ей разделывать свежего осетра, Николай был во дворе с охраной, а Карташов находился наверху, в комнате. Его участие, равно как и участие Одинца и Николая в саммите не предусматривалось.

Одинец взял гитару и, тихонечко перебирая струны, так же тихонечко напевал:

Пройдут года и я вернусь,

Весной подснежник расцветет,

И я в колени твои ткнусь,

И прошепчу: ну вот и все...

Под звуки струн Карташову многое вспомнилось, словно из какого-то омута вынырнули образы – желанные и отвратительные. Он не то что вспомнил, а как будто воочию увидел себя у здания Латвийской МВД, где они, рижские омоновцы, вынуждены были принять бой...

...На двух "рафиках" они патрулировали улицы, примыкающие к прокуратуре, вернее, к той ее части, которая осталась верной советской власти. А тогда, в январе 1991 года, огромная трещина рассекла общество и не все знали, на какой стороне остаться...

...Они уже заворачивали с улицы Коммунаров на Сиреневую, когда с крыши здания МВД резанула пулеметная очередь. Сидящий рядом с шофером командир второго взвода Игорь Бандо, толкнув плечом дверцу, выкатился на дорогу и с очень неудобного положения открыл ответную стрельбу. Карташов находился во второй машине и, как Бандо, тоже ехал впереди и тоже, увидев трассер, исходящий откуда-то сверху, выскочил на дорогу, увлекая за собой бойцов.

Сначала они ничего не поняли. Было воскресенье, в МВД, кроме дежурных, никого больше не было. Однако не успели они занять позицию, как автоматные очереди послышались с третьего, четвертого, пятого этажей. Особенно интенсивный огонь велся сверху. Карташов слышал истерический голос Бандо:

– Гусев, мать-перемать, прижимайся к фронтону гостиницы!

Карташов внаклонку, перебежками, пересек улицу и присоединился к группе Бандо. Между ними и зданием МВД находился монолитный угол гостиницы "Рижанин".

– Что, Игореха, будем делать? – их взгляды встретились. – Нас кто-то хочет шикарно обуть...

– Это гады, националисты, проверяют нас на вшивость...Видишь сам, наглая провокация и мы должны войти в министерство и узнать, какая сука там командует...

– У нас мало патронов. Лично у меня только два полных магазина.

– А мы канителиться не будем. Ты со своими обойди здание со стороны прокуратуры, а я попробую прорваться через бюро пропусков.

Но когда они попытались выйти из-за гостиницы, по ним, со стороны Бастионной горки, резанул крупнокалиберный пулемет. Несколько пуль цокнули по брусчатке, другие вразброс накрыли весь второй этаж, откуда со звоном полетели бесформенные куски стекол.

К Карташову подбежал бледный, в сбившемся на затылок черном берете, сержант Костя Татаринов. Тут нас всех положат... Я попытаюсь с ребятами попасть во внутренний дворик. Прикройте...

– Я тоже иду с вами, – сказал Карташов.

И они рванули в сторону серого четырехэтажного здания прокуратуры. Боковым зрением он видел в сквере перебежками перемещающихся людей в камуфляже, за деревьями – людей в гражданской одежде. У одного из них на плече поблескивала телекамера.

В проеме, между зданиями, они задержались – проход был завален досками, старыми бетонными конструкциями. И когда они начали подъем и наконец добрались до второго этажа, с крыши кто-то бросил ручную гранату. Их спасло то, что взрывная волна со звоном ушла в нижние окна прокуратуры. Один из бойцов размашисто полоснул из автомата в сторону крыши.

Вокруг, не переставая, стреляли и когда внезапно наступила пауза, до них долетел хриплый, вибрирующий голос Бандо.

– Патроны где!? Где патроны, волосатики?

Карташов через окно второго этажа увидел лежащего на лестничной площадке милиционера. Тот был в тяжелом армейском бронежилете, в каске, но стрелять из автомата явно не умел. Это было видно по его беспомощной позе и движению рук. Карташов, выбив стволом стекло, крикнул:

– Эй, парень, бросай автомат, пора обедать!

И милиционер, как будто только этого и ждал: бросил оружие в проем лестницы и, не вставая, протянул перед собой руки. Дескать, сдаюсь, не стреляйте.

Когда они оказались внутри здания, с оглядкой побежали наверх. На последнем этаже увидели открытый люк, к которому тянулась металлическая лестница.

– Подстрахуй, – тихо сказал Карташов сержанту, а сам, уцепившись за перекладину, подтянулся на руках.

Из открытого люка повевал обжигающий лицо ветерок. Ему показалось, что слышит приглушенные голоса. Когда высунулся из люка, увидел двух человек, которые были в черном камуфляже и черных масках "ночка". Слухи, циркулирующие последние дни в отряде, подтвердились – в городе орудует какая-то третья сила. Но как ни крути, коллеги. Однако уж больно хваткие: пожалуй, еще не обнаружив Карташова, по наитию, один из них круто развернувшись, выстрелил в его сторону. Пули вжикнули по гребешку крыши...Второй спецназовец схватился за пояс и отстегнул гранату. Скинув на плечо автомат, этот человек сцепил руки – это движение Карташов хорошо знал. Сейчас последует рывок стопорного кольца и – получай ОМОН подарок...А ему не хотелось звереть, разойтись бы по-хорошему с дорогими коллегами, да не получилось. Не он их, так они его достанут. Подправив ствол автомата, он выстрелил – несколько пуль угодило в трубу и кирпичные осколки, словно шрапнель, ударила по ободку люка. Тот, который пытался привести в боевое действие гранату, как-то чурбанисто упал на скат крыши и, скользнув по нему, свалился вниз.

Карташов втянулся в люк и закрыл за собой крышку. Он давно не испытывал такого дискомфорта. А внизу, между тем, все стихло. И вдруг раздался надсадный голос Бандо:

– Братва, здесь генерал наложил полные лампасы!

Карташов нашел Бандо на пятом этаже, в кабинете заместителя министра МВД. Седой человек, с трясущимися губами, стоял у стены – ноги на ширину плеч, поднятые руки на затылке. Двое "черных беретов" проводили обыск.

Все помещение было изрешечено пулями, пол усыпан штукатуркой и битым стеклом. Карташов обратил внимание – рядом с портретом Дзержинского кучно легли несколько пуль и одна из них расщепила угол казенной секции.

Бандо стоял за спиной генерала и матерно ругался.

– Ну что, вояка, отвоевался! – обратился Бандо к генералу. – Пустить тебя в расход сейчас или вместе с твоим трусливым шефом? – Слон подошел к замминистру и с размаху ударил автоматом по почкам. Генерал осел, не проронив ни звука.

– Этот пидор еще играет в Зою Космодемьянскую! – с усмешкой проговорил Бандо. – Эй, Карташов, вставь ему в рот ствол и сделай русскую рулетку. В честь независимой Латвии...

Карташов сплюнул и пошел на выход. Вслед несся нахрапистый голос Бандо:

– Ты что, лейтенант, сдрейфил? Подожди, вы еще поменяетесь с ним местами и он тебе устроит демократический допрос по всем правилам гестапо.

Но Карташов не слушал комвзвода. Снимая на ходу бронежилет, он вышел на лестничную площадку и закурил. Внизу шла разборка. Приехавшие депутаты и чиновники разных ведомств, пытались пройти в здание, но сержант Татаринов с другими омоновцами, бравшими штурмом МВД, никого туда не допускали.

Карташов вышел на улицу. Под ногами грязный, взбитый беготней снег и масса пустых гильз. Их было так много, словно в бою участвовала не часть взвода, а как минимум, тысяча стволов кряду...

...От воспоминаний Карташова отвлек вошедший в комнату Николай. Как всегда собранный, деловитый, с совершенно неулыбчивым лицом.

– Придется тебе, Мцыри, немного с Саней прогуляться. Идем, я вам покажу, что, где лежит.

Карташов поднялся и, вставив в рот сигарету, пошел за охранником.

В холле было накурено и пахло кухонными запахами. Сквозь сизое облако он разглядел сидящих в креслах Таллера, Брода и Блузмана. И еще двух, незнакомых ему людей. На дворе к ним присоединился Одинец, только что доставивший в Ангелово Блузмана. Саня с хрустом откусывал яблоко и, увидев, Карташова улыбнулся.

– Привет, Мцыри, ты случайно ото сна не опух?

– Он не спал, – вставил реплику Николай. – Он терзал гитару. Кстати, у вас с Мцыри может получиться неплохой дуэт.

Николай провел их в гараж и там, сдвинув маскировочный электрощит, они вошли в проем, вглубь которого вела довольно широкая лестница.

В подвале было светло и сухо, пахло машинным маслом. Когда охранник открыл длинный металлический ящик, Карташов понял, откуда исходил этот запах. Ящик доверху был заполнен автоматами "узи" и разными типами пистолетов. Они были обильно смазаны маслом и завернуты в вощенную бумагу.

Николай взял со стеллажа ветошь и положил на оружие.

– Несколько штук протрите. Патроны и запасные магазины возьмете в тех, что под столом, коробках...

– А куда класть все это добро? – спросил Одинец.

– Мцыри, сходи в гараж – за покрышками найдешь пару резиновых мешков.

Когда оружие было упаковано, мешки отнесли в "шевроле". Затем на бока машины они прилепили самоклеющуюся пленку, на которой крупно было написано "Дезинфекция".

– Мы же не в первый раз такое возим, – Одинец полез в кабину. – Мцыри, давай заводи, уже и так поздно, а у меня сегодня вечером большой секс намечается...

Карташов между тем смотрел на Николая и что-то обдумывал. Как будто решал – выражать свое мнение или помалкивать. Решил высказаться.

– Когда нас в Риге пытались остановить полицейские, мы поступали однозначно – очередь над головами и вперед...

– Боюсь, здесь такой номер не пройдет, – сказал Николай. – И хотя в Москве много дураков, но есть и умные.

– Если на них рассчитывать, то лучше сидеть дома и никуда не высовываться, – вяло поддержал Карташова Одинец. – Гоним, Мцыри, у нас и так времени в обрез...

– Не промочите ноги, – напутствовал Николай и почему-то сделался еще суровее.

Был час пик. Они пересекли Пятницкое шоссе и устремились в сторону Путилково, а оттуда по кольцевой – в сторону Химок.

Начиналась лучезарная московская осень и у многих машин над лобовыми стеклами были приспущены козырьки. По окружной дороге в основном шел грузовой транспорт и особенно много тяжелых фур, покрытых пылью дальних магистралей.

– Ты не очень-то газуй, – предупредил Одинец. – Я не принцесса Диана и пока туда не хочу, – он большим пальцем ковырнул воздух. – И вдруг без перехода спросил: – Так ты, Мцыри, говоришь, что-то когда-то орудовал в рижском ОМОНе?

– Почему – орудовал? Орудовал – это не то слово, а я служил и, между прочим, в соответствии с указом первого президента СССР товарища Горбачева...

– Не упоминай, пожалуйста, при мне это имя. Ей-богу, стошнит.

– Может, мне остановить машину, выйдешь, поблюешь? А меня, думаешь, не тошнит от всего этого бардака?

– От того или нынешнего?

– От того тошнит, а от этого рвет кровью, – Карташов через форточку сплюнул.

– Я читал в газетах, как рижские омоновцы громили таможни. Круто работали и мне даже одно время хотелось к вам податься. Но дальнейшее развитие ваши подвиги не получили. А могли бы в Латвии навести такого шороха, что ни одна националистическая проститутка не посмела бы раскрыть хайло...Ты сидел за милицейское прошлое?

Карташову не хотелось отвечать, да и слишком интенсивное движение на дороге не позволяло отвлекаться. Когда позади осталось Пироговское водохранилище, и на трассе стало потише, он сказал:

– Мы не террористы, чтобы на кого-то наводить ужас...А я сидел за свою глупость или за свою доверчивость, что почти одно и то же...Мой коллега Игорь Бандо, тоже взводный, из моего пистолета застрелил литовских таможенников...

– Постой, я что-то припоминаю...Кажется, после этого все газеты встали на уши...Громкое было дело...

– Для меня оно кончилось четырнадцатью годами строгого режима.

– А как получилось, что этот парень стрелял из твоего оружия?

– Это довольно темная история, о которой мне не хотелось бы особо распространяться. Ты ведь знаешь, существуют прямые доказательства и доказательства косвенные. И еще надо знать человека. Чтобы о нем говорить способен он на убийство или его криминальная высота – безбилетный проезд в трамвае. Так вот по уликам...Я был без сознания, когда расстреляли таможню и все узнал со слов Кротова. Тоже омоновца...Я, между прочим, ему верил, как себе...