Текст книги "Доставить живым или мертвым"

Автор книги: Александр Ольбик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

– Разрешите узнать, а нашей разведке известно местонахождение Эмира? – спросил секретарь Совета безопасности Иванов, – Если известно, то за чем же тогда дело, если нет – то тем хуже для нас и, в частности, для вашего ведомства...

Это был вызова и Затонов его принял.

– Если такое решение будет принято руководством страны, за нами дело не станет. Но для этого нужно политическое решение, подкрепленное надлежащим финансированием. Разведка стоит недешево, но без разведки все на порядок дороже и последствия, как правило, бывают тоже на порядок пагубнее.

– Но можно ведь разрубить этот, как вы выразились "шелковый путь", с нашего, то есть с чеченского конца, и прежде всего, с устранения Барса и его приближенных террористов? – при этих словах глаза Путина оживились. – И это не помешает вести поиск и самого Эмира. Но все дело в том, что мы у себя дома не можем справиться с Барсом, чего уж говорить об Эмире...

– Это не так, товарищ президент, – голос Затонова стал глуше, однако, оставаясь столь же ясным и безапелляционным. – Мы знаем, где сидит Барс и его банда, но туда по объективным причинам пока не сунуться. Бывают такие укрепрайоны, которые ни хитростью, ни военной выучкой с ходу не возьмешь. Мы упустили тот момент, когда сепаратисты закупили у американцев электронную систему обнаружения, которой сейчас окружена база боевиков. Я предупреждал начальника Генштаба, но тот ответил в том духе, что такая система стоит миллиард долларов и что, дескать, она не по карману Барсу. А вот оказалось, что по карману...Сейчас это гнездо можно уничтожить только ваакумной или атомной бомбами. Скалы...

– В чем дело, товарищ Сергеев? – похолодевший взгляд Путина лег на министра обороны.

Лицо маршала опять покрыла опасная краснота.

– Да я о такой системе впервые слышу!

Неловкое молчание, разрядил Патрушев.

– Я тоже докладывал Квашнину на сей предмет. Министр обороны в это время находился в Брюсселе в связи с конфликтом в Косово.

– И что же он вам ответил?

– Примерно то же самое, что Юрию Алексеевичу.

Путин поднялся. Сложил папку с листками тезисов и, не глядя на собеседников, сухо проронил:

– Так мы не только Эмира не достанем, мы мухи у себя на лбу не прихлопнем. Прошу остаться разведку, Патрушева, Платонова и вас, Игорь Дмитриевич. Остальные могут быть свободны...

* * *

Дальнейшая работа продолжалась над крупномасштабной картой Северного Кавказа. Но президент завел разговор о так называемом "Красном квадрате" или "квадрате Е-9", который проходил по официальным сводкам и был отображен на карте.

Путин положил указательный палец на означенную на карте точку и, не спуская с нее взгляда, спросил, но так, что все почувствовали – вопрос задан не кому-то одному, а всем, кто присутствовал в кабинете президента.

– Как по-вашему, база Барса, Тайпана, Гараева, то бишь Мегаладона, и других главарей сепаратистов по-прежнему находится в этом месте? Насколько свежи данные разведки относительно вот этих координат?

Затонов понял, что на этот вопрос обязан отвечать он.

– Во-первых, об этом говорит радиоперехват, хотя боевики стараются общаться на переменных частотах, что порой затрудняет их пеленгацию, да и разговоры ведутся в кратчайшем режиме. Во-вторых, то, что главари все еще в этом квадрате, свидетельствуют пленные террористы и перебежчики. То есть те люди, которым надоело воевать. И в-третьих, буквально на днях мы получили радиодонесение от нашего агента "Сайгака", о котором я вам уже говорил. Он долго молчал, но так было спланировано, чтобы он не выходил на связь и тем самым не демаскировал бы себя. Но, видимо, обстоятельства изменились и он сообщил буквально следующее: "Волк и медведь в берлоге, медведь ранен в лапу. Подходы к берлоге ограничены ЭСК, пока недоступны. Остается воздух.". Волк – это, как вы понимаете, Барс, медведь – Тайпан. И вот вам, пожалуйста, документальное подтверждение – ЭСК... электронно-сигнализационный комплекс, о котором я тоже сегодня вам говорил, и который боевики за большие деньги купили у США. А, может, это щедрый подарок Эмира, он в состоянии себе позволить делать столь щедрые подарки...

– А ваш Сайгак...То есть, я хочу сказать, насколько вы доверяете своему Сайгаку? И насколько вы доверяете его информации?

– Скажем так, товарищ президент: информация Сайгака правдоподобна на 99,9 процента и она очень стыкуется с другими нашими данными. Этот агент проходит под грифом "А": абсолютно надежный и компетентный источник.

– А что он имеет в виду под словами "остается воздух"? – президент продолжал держать палец на "квадрате Е-9".

– Возможное десантирование или нанесение ракетного удара. Но там без объемных бомб нам делать нечего.

Президент, наконец, отнял палец от карты и обратился к Платонову.

– Скажите, Вадим Николаевич, насколько реальна высадка десанта в этом квадрате?

– В принципе она реальна, но такая операция не может остаться незамеченной. Днем она вообще неосуществима, надо ночью, но ночью можно нарваться на мины, подвесные растяжки, замаскированные звуковые и световые бомбы. Мы посылали несколько групп, но результат, как я уже докладывал, увы, неутешителен.

– Игорь Дмитриевич, – Путин обратился к маршалу. – На какой высоте летают крылатые ракеты? Я имею в виду низший предел полета...

– Оптимальный режим – тридцать метров от земли. Трудность заключается в рельефе, если он сложен, то и ракете на скорости 900 километров в час сложно его огибать. А по равнине такая ракета может быть сенокосилкой...Но в деталях, конечно же, лучше разбирается министр ВВС Корнуков.

– Тогда передайте ему, чтобы он со мной связался.

В кабинет вошел помощник Тишков и, подойдя к Путину, что-то негромко тому сказал. Президент кивнул и поднялся с кресла. Все поняли – совещание окончилось.

В приемной его ждал Шторм.

10. Волгоград. Разыскивается человек в черной бейсболке.

Следователь Вронский прибыл в горбольницу, после обхода. И сразу же -к заведующему хирургическим отделением Антонову. У врача был усталый взгляд, он жадно курил и весь вид его говорил о психической опустошенности. Возможно, только что закончившаяся сложная операция по удалению почки, наложила свой отпечаток на весь его облик. Но когда он узнал, кто к нему приехал и о каком больном идет речь, в глазах хирурга что-то изменилось -появилась живая искра заинтересованности.

– Ваш участковый оказался крепким парнем, хотя мы мучили его восемь часов. Половину кишечника пришлось удалить...

– А можно с ним переговорить?

– Да ради Бога, мы вчера его из реанимационной перевели в двухместную палату. А ваш человек...который охраняет, ему иногда помогает походить по коридору и вообще опекает, словно родного сына.

"Опекуном" Усача был сержант Трофимов из уголовного розыска, пожилой и уже отошедший от активной деятельности человек.

Трофимов сидел на топчане, в нескольких метрах от двери, ведущей в палату под номером 23. Они поздоровались, Вронский спросил "как дела?", ему ответили "пока полный ажур, товарищ капитан" и на этом они разошлись.

Усач лежал на кровати и читал книгу. При виде вошедшего Вронского хотел подняться, но тот, быстро подойдя к кровати, и, взяв его за плечо, сказал: "Лежи, Ваня, я сяду на стул с тобой рядом."

Вторая кровать была пуста.

– Ну, что – поговорим, дело, кажется, начинает туго закручиваться. Расскажи все – когда, где с кем, о чем, почему ну т. д.?

– Понимаю... Курить зверски хочется, а тут вроде бы неприлично...

– Давай немного покалякаем, а потом вместе сходим в какой-нибудь закуток и подымим.

– Согласен. Значит, так...

...Из разговора выяснилось, что к Усачу однажды подошла женщина, торгующая на рынке, и пожаловалась, что кавказцы привезли арбузы и половину ее места, за которое она платит рынку, заняли арбузами. Она стала им объяснять, а один из них показал ей нож и велел навсегда заткнуться...

– Я пошел разбираться, и действительно несколько арбузов лежали рядом с ее лотком. Я нашел хозяина...из Астрахани, дагестанец и велел ему убрать свои арбузы с чужой территории. Затем меня, словно черт рогом под бедро саданул... Тут же рядом торговали двое кавказцев и я решил у них спросить лицензию на торговлю черешней. Конечно, никакой лицензии у них не было и они стали меня упрашивать, чтобы я разрешил им доторговать...Стали плакаться, что за лицензию надо больше платить, чем они наторгуют, и тут они меня купили...Ну как купили...Когда у нас выяснение отношений дошло до кипения и я хотел уже их отвезти в отдел, один из них меня спрашивает: значит, по-твоему, лучше чеченцу бегать с автоматом по горам, чем мирно торговать черешней? А мне и возразить нечего. Насыпали они мне кулек черешни...крупная сочная... и я оставил их в покое. Эту черешню я тут же за воротами рынка отдал безногому нищему, пусть, думаю, полакомится...Можете сами у него спросить, он там и сейчас попрошайничает.

Вронский кивнул головой, не проронив ни слова.

...Потом участковый еще несколько раз заходил на рынок и по делам и просто для разнообразия, встречал этих продавцов, но никаких дел с ними не имел. Но однажды один из них, как потом выяснилось, Масаев Руслан спросил -не знает ли Усач, где на время можно снять квартиру? Вопрос не из ряда вон...обыкновенный, житейский. И назвал участковый адрес Киреева. Одинокий, две комнаты...

– И сколько они тебе за посредничество заплатили?

Усач замолчал. Отвернулся к стене.

– Хорошо, об этом потом...Скажи, Ваня, ты догадывался, с кем имеешь дело?

– Клянусь матерью...Они вовсе не походили на бандитов, обходительные, шутили, анекдоты травили. Трудно даже представить...

– Сколько раз ты оказывал им услуги? Ну типа той, когда ходил за их вещами?

– Единственный раз, я уже об этом давал показания Гордееву из ФСБ.

– Но ты же не мог не понимать, что было в тех кульках...Только слепой мог не видеть или не почувствовать...Там же был пистолет, который не был даже завернут...Как ты это объяснишь?

– К сожалению, я это понял только тогда, когда меня брали наши...

– Согласись, Иван, это звучит как-то неубедительно. Скажи честно, когда ты узнал о содержимом пакетов – когда брал их из тайника или когда уже тебя прихватили наши ребята?

Усач молчал. Чего-то не договаривал.

– Хорошо, оставим этот вопрос до лучших времен. Ты знал третьего, того, который тебя пытался убить и кто убил водителя такси?

– Ну как знал – видел. Он тоже ошивался на рынке, сначала я думал, что это какой-то шерамыжник, пробивала...Звали его Михайло. Он с Гасановым и Масаевым тоже жил у Киреева...

Вронский из папки извлек конверт с фотографиями. Одну из них, скопированную с видеопленки, он протянул Усачу.

– А этого узнаешь?

Участковый, чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах следователя, незамедлительно откликнулся.

– Это не он....Но я его тоже видел на базаре.

Усач закрыл глаза и стал вспоминать. Он понимал, что сейчас каждое слово будет иметь большое значение в его дальнейшей судьбе.

– Могу ошибиться, но он мне представляется именно с велосипедом. Лицо на фото не очень разборчиво, а вот велосипед...И кепка – точно, это знакомый Михайло.

– Как ты думаешь, он был связан с Гасановым и Масаевым?

– Если был знаком с Михайло, то, видимо, и с ними как-то связан.

– А как по-твоему, этот Михайло и этот велосипедист еще в Волгограде?

Усач пожал плечами.

– Это зависит от того, что они хотят здесь найти.

– А как ты думаешь, что можно искать, имея на руках револьвер и несколько тротиловых шашек?

– Только приключения на свою задницу.

...Вронский, возвратившись в Управление, тут же позвонил главному прокурору и попросил того о встрече. Когда она состоялась, он изложил факты, и озадачил прокурора тем, чтобы УФСБ и РУБОП выделили в его распоряжение оперативников.

– Сколько тебе нужно, столько и получишь, – заверил Вронского прокурор.

– Не менее сорока человек...

– Ну это ты, парень, несколько загнул. Что они будут делать – сидеть у тебя в приемной?

– Они будут у меня пахать, рыть носом землю...Дайте мне сто сорок человек и я всех озадачу. Слишком велик риск грандиозного теракта.

– Да на тебя уже работают все силовые структуры области...

– А толку?

– А это, извини, зависит от тебя. С чего начнешь?

– Уже начал. Если отыщем человека в черной бейсболке с велосипедом, считай, полдела уже сделано. Через него выйдем на других. Исполнителей.

– А почему ты думаешь, что этот парень с велосипедом не относится к числу исполнителей?

– Потому что он на велосипеде и курит "Приму"...Он – звонарь, второстепенная шестерня и не более того. Возможно, оказывает кому-то мелкие услуги. Во всяком случае, это статист, но из таких, которые могут пойти на все... И потому мы его заловим.

– Как бы я хотел, Володя, быть таким же уверенным в себе, как ты, а то меня совсем сомнения заели. То ли завод взорвут, то ли резиденцию губернатора...

– Губернатор им не нужен. Террористы тоже умеют считать и они большие прагматики.

– Ну что ж, – сказал главный прокурор, – раз ты все о них знаешь, иди, разыскивай. Ни пуха тебе ни пера...

11. Волгоград. Следователь Вронский выходит на след.

Михайло позвал сидящего на крыльце и лузгающего семечки Сергея. Они пошли в сарай, где под копной сена лежали мешки, пузатые словно откормленные поросята.

– Бери за углы, – сказал Сивко, – и не роняй.

Когда все четыре мешка оказались в избе, Сивко велел напарнику сходить погулять.

– Далеко не ходи, скоро понадобишься.

– Тогда дай на пару затяжек, а то скучно просто так шляться по улице.

Михайло достал кожаный кисет и отсыпал Сергею в ладонь горсточку растертой анаши.

– Не жмись, хохол, говна жалко?

– Тебя, придурка, жалко. И так чуть маслы передвигаешь.

– Да это у меня такая походка, дед так ходил.

– А моего деда твои москали забротали и в НКВД поставили к стенке. И еще трех его братьев и невестку.

– И теперь ты мстишь за них?

– Я нахожусь на войне и потому никому не мщу. Иди на улицу, здесь курить нельзя.

Сергей вышел и отправился в сад. По ходу сорвал несколько переспевших груш и, войдя под шатер смоковницы, улегся под ней. Ему было хорошо. Даже очень хорошо. Курил, наркота начинала щекотать душу, а он, уставившись в небо, на котором кроме синевы ничего больше не было, взирал в ее непроницаемую бездонность. И рисовались ему быстро и хаотично сменяющиеся картины, которые необъяснимо ласково щекотали все его нутро. То, что делает Михайло, его как-то не волновало, хотя и дураку было понятно, что тот готовится сотворить. Но ему было все равно, ибо жизнь в данном виде и образе, которая предстала перед ним, меньше всего вызывала в нем сочувствия. И люди, которые жили сами по себе, обходясь без него, были для него не более, как некие механические абстрактные предметы.

Сергей задремал и приятность явная перешла в приятность сонную, что в тысячу раз было приятнее и сказочнее всего остального. Какие-то прекрасные сине-золотые видения поплыли перед его очарованным взором: солнечная предзакатная широта мира сладостно сочеталась с зелеными купами огромных, до небес, деревьев.

И в этом великолепии до его слуха донесся скрежещущий голос: "Вставай, маскаль, пора работать". Он открыл глаза: над ним столбом застыл Михайло. Он лузгал семечки и шелуху сплевывал прямо на лежащего и пока ничего не понимающего Сергея.

– Хватит валяться, пора працювати, – проговорил Михайло и, развернувшись, пошел в избу. Когда туда явился Сергей, Михайло, стоя у поставленных на попа мешков, сказал:

– Ты что-то балакал насчет машины, – он бросил на стол несколько сторублевых купюр. – Сходи в город и найми тачку. Потом съездишь на оптовую базу и купишь десять мешков сахара...

– На хрена тебе столько сахара? Рехнуться можно, – зырнул: на столе уже не было ни весов, ни взрывателей. Сергей заметил, что бок одного из мешков как-то странно выпячен, и форма этого выпирающегося предмета очень напоминала форму брикета с иностранными надписями. Он постарался отвести от мешка взгляд быстрее, прежде чем это мог заметить Михайло. Тот в это время доставал из пиджака сложенную вчетверо карту Волгограда.

Сергей был у порога, когда украинец его окликнул:

– Водилу бери молодого, и попроси его поменять номера машины на наши...Объяснишь... Скажешь, что боишься таможни. Дашь две тысячи карбованцев...

– А при чем тут возраст?

– Старики любопытные, с пацаном легче договоритися.

– Ты имеешь в виду и меня?

– Тебе в этой жизни ничего не надо, кроме горилки и наркоты. И ты никому не нужен. И это для нас обоих оптимально.

Сергей потер нос, словно только что его по нему крепко щелкнули.

– Ну ты, хохол, и даешь. Не пойму я тебя, что-то ты тут темнишь...

– Машину подгонишь к палисаднику.

– Там же цветы, мак дозревает. Лучше я подъеду к сараю, со стороны поля.

Михайло положил на Сергея тяжелый мутный взгляд и напарник понял -дискуссии не будет.

Привязав бечевкой к раме велосипеда завернутые в газету номерные знаки и, засунув штанины в носки, чтобы их не цепляла цепь, он отправился в сторону города.

Первые приятности от приема анаши прошли и он чувствовал себя опустошенно и неуютно, а потому вяло вертел педали, прислушиваясь к стрекоту цикад. Впрочем, он даже не прислушивался, звон от них сам назойливо лез в уши, усугубляя в голове и без того порядочный хаос. Как-то боком, по касательной с этим хаосом, промелькнула мысль о предстоящей зиме, которая всегда была для него сущим наказанием, как, впрочем, и для многих других бичей Волгограда. Но эта темная мыслишка не слишком долго задерживалась в его голове, тем более впереди он увидел приближающийся грузовик. И он, не останавливаясь, махнул тому рукой, мол, тормози, есть дело. Машина остановилась, подняв облако пыли, и Сергей подъехал к кабине. Он оперся одной ногой о подножку и через форточку начал переговоры с водителем. Это был средних лет человек, в синем берете и с зажатой в прокуренных зубах папиросой.

– Короче, – сказал водитель, – куда и что надо везти?

– Сначала съездим на базу...купить сахару, потом махнем с ним на хутор Соломинки.

Водитель задумался, его лицо ничего не выражало.

– Да на это уйдет полдня, а меня ждет халтура...

Он явно торговался.

– Говори, сколько? – спросил Сергей.

– Двести и ни рубля меньше, – шофер взглянул на часы. – Уже шестой час, какая может быть база?

– Она до семи, успеем.

– Тогда сначала гони бабки.

Сергей вытащил из кармана деньги и отсчитал двести рублей.

Такая быстрая удача вдохновила его, тем более в уме он уже прикинул, что на сэкономленные рубли сможет купить себе пару бутылок вина. Отвязав от рамы велосипеда номера и положив их на задний скат, он закинул велосипед в кузов, а сам с номерами залез в кабину. Но когда он попросил водителя заменить их, тот широким жестом распахнул дверцу, где сидел Сергей, и негромко приказал:

– Выметайся, мне здесь только уголовщины не хватало...

Сергей спрыгнул на землю, поднятая пыль плотно укутала его самого вместе с кабиной. Он обогнул капот, подошел к водителю и стал рассказывать ему легенду о происках таможни. О непомерных налогах и посулил к двумстам прибавить еще сто рублей. Водила, не стряхивая с лица суровость, сквозь зубы процедил: "Если нарвемся на мусоров, заплатишь шкурой..." Вытащив из-за сиденья сумку с инструментами и взяв у Сергея номера, шофер вылез из кабины.

База действительно еще работала. Загрузка и заполнение накладной заняли немного времени. Молодая товаровед, которая отпускала им продукцию, была молчалива и задала только один вопрос: "Будете платить наличными или по перечислению?" И когда на стол легли деньги, она деловито записала сумму в накладную и выбила кассовый чек...

В Соломинки они вернулись в половине седьмого. Задние колеса ЗИЛа беспощадно прошли по палисаднику и кузов уперся в оконный косяк. От удара вся изба содрогнулась, от стены отлетел кусок штукатурки.

Мешки с сахаром они сгрузили через окно, прямо в комнату. В какой-то момент, когда Сергей остался один на один с Михайло, тот спросил его -встретили ли они кого-нибудь поблизости от хутора? Сергей объяснил, что видел только стадо коров, пасшихся за оврагом, но это километрах в двух от хутора.

– Подожди здесь, – сказал Михайло и вышел из горницы.

Сергей присел на табуретку, он изрядно замытарился и решил перекурить. Через окно он видел, как Михайло разговаривает с шофером...Остальное было, как в кино: Михайло кулаком ударил по лицу водителя, у того с головы слетел берет, а сам он упал как подкошенный.

Сергей в панике вскочил с табуретки и подошел к окну. Он видел, как Михайло поднятым с земли камнем, мозжит водителю голову. Но, видимо, человека не так просто убить: водитель как мог сопротивлялся. Пытался одной рукой заслониться, а другой дотянуться до своего убийцы. Он даже ухватился за воротник рубашки, которая была на Михайле, и дернуть на себя. Ноги водителя тоже хотели отбить нападение, но вместо этого бестолково месили воздух.. А потом затихли, опали и разъехались в стороны.

У Сергея под ложечкой заныло. Ему стало дурно и он побежал в сени, где стояли ведра с водой. Он окунул голову в одно из них, заодно заглатывая воду. И ему как будто полегчало. Тошнота отступила. В сени вошел Михайло и Сергея поразило его совершенно спокойное лицо. Лишь дыхание после борьбы было немного учащенным.

– Иди в хлив и вырой яму, – приказал Михайло. – Лопата в огороде.

– Счас, – у Сергея тряслись руки, его мокрые волосы падали на глаза. А ему они сейчас и не нужны были: весь свет ему был не мил. – Счас, -повторил он, – только перекурю...

– Ты шо, курва, полохаешься? Ты хочешь, чтобы этот свидок сдал нас ментам?

– Да он же...Он бы молчал, за такие деньги все молчат...– Сергей как бы наперед выговаривал себе пощаду.

– Иди, балакун, процювай.

Когда Сергей подошел к лежащему без движения шоферу, его снова замутило... Вырвало желчью. Стараясь не смотреть выше колен на убитого, он взял его за кирзовые сапоги и поволок в сторону сарая. В борозде, которую пропахивало тело, оставались сгустки из крови и глины.

Он разворошил сено и очистил площадку, где намеревался рыть могилу. Однако земля в том месте была с годами утрамбована до цементной твердости и ему пришлось как следует попотеть. Для себя он решил не копать глубокую могилу, но выполнить это помешал пришедший Михайло. Он был раздражен и велел рыть до глубины двух метров. И когда голова Сергея оказалась ниже бруствера, Михайло крикнул, чтобы тот кончал работу. Вдвоем они опустили труп в яму, в которую бросили берет и все, что находилось в бардачке машины: сигареты, коробок спичек, замасленную школьную тетрадку, кусок ветоши, два гаечных ключа и превратившийся в сухарь кусок белого хлеба.

Но когда Сергей собрался закапывать яму, его вновь окликнул Михайло: "Погодь, забери эту падаль отсюда..." – и Михайло ногой ворохнул сено, наваленное вдоль стены. И когда Сергей подошел и рукой откинул пласт сена, содрогнулся: из-под него выглядывала человеческая нога, обутая в домашние тапочки. Рядом лежала еще пара босых ног – мужских, с набухшими почерневшими венами... Эта была пожилая чета Чебрецовых, которую Михайло убил накануне. Он не оставлял свидетелей и при возможности их убирал...

Сергей, не глядя на трупы, перетащил их на край ямы и ногой скатил вниз, к тому, что там уже было...Его поразил тупой звук, тела уже успели залубенеть, превратившись в неодушевленное нечто.

Яму закапывал один Сергей. Он думал о себе, понимая, что он тоже свидетель и что, вероятнее всего, его тоже ждет такой же конец. И ломал голову, как незаметно унести ноги.

Заровняв место захоронения, он навалил на него сена, метлой почистил пятачок земли у дверей сарая и заровнял борозду, вспаханную телом шофера. Потом они с Михайло срубленными вишнями замаскировали стоящий в саду ЗИЛ и отправились ужинать.

Они обосновались под старой грушей, словно мирные селяне после праведного труда. Михайло ел с ножа говяжью тушенку и запивал минералкой, Сергей, после того как сжевал бутерброд со старым сыром, курил анашу, которой его угостил украинец. Никто из них не начинал разговора, они напоминали глухонемых и лишь цикады назойливо твердили миру о продолжающейся жизни.

* * *

Первым допросили сторожа дебаркадера. Следователь Вронский был дотошен: он бесконечно задавал одни и те же вопросы – в чем одет был тот "рыбак", который разъезжал на велосипеде, какого цвета у него глаза, что было обуто на ногах, какого цвета штаны и куртка были на нем, что за удочки, какой марки фотоаппарат ну и так далее и тому подобное? Многое сторож забыл, ибо ни одной минуты не был трезв. Но вопросы пошли по новому кругу – какого цвета глаза, не было ли каких-то особых примет на лице велосипедиста, в чем он был одет, и – пошло и поехало. Наконец, сторож распсиховался и наотрез отказался отвечать. Вронский вытащил из стола уголовный кодекс, полистал его и показал своему визави статью, в которой говорилось о пособничестве террористам. И ногтем подчеркнул строку: лишение свободы от трех до двенадцати лет. После этого допрашиваемый пришел в себя и обрел безукоризненную дикцию и превосходную память. Вспомнил, что фотоаппарат был "Зенит", что на бейсболке, с левой стороны козырька, красовалась олимпийская символика – "бумеранг с какой-то круглой хреновиной". И даже припомнил то, что и для более внимательного наблюдателя могло бы остаться незамеченным: веко правого глаз велосипедиста было приспущено больше, чем левого.

Вронский, записывающий показания, с интересом взглянул на сторожа и мысленно его похвалил.

– Что еще вам бросилось в глаза? – под конец спросил он.

Задумался сторож, крепко задумался и вдруг озаренно воскликнул:

– Вот черт, он же пил левой рукой.

– Как это пил левой рукой? – переспросил следователь.

– Ну держал стакан исключительно левой рукой. Левша значит.

В коридоре, возле кабинета следователя, образовалась целая очередь велосипедистов, доставленных сюда участковыми и постовыми милиционерами с улиц города. В двух соседних кабинетах с ними работали стажеры из милицейской школы. Однако все попытки с помощью фотографии опознать велосипедиста не увенчались успехом.

Затем следствие взялось за бомжей. Их свезли в Управление из всех городских притонов и даже с центральной городской свалки, где особенно много кантовалось этого контингента. Один Вронский опросил не менее пятидесяти человек, а всего через порог служебных кабинетов УВД переступило более ста двадцати личностей без определенного места жительства. Но удача пришла от одного – Гришки Отрепьева, сборщика цветного металлолома на городской свалке. Это был некудышний, остро пахнущий нечистотами человек, лицо которого напоминало обсосанный топор, а цветом – слежавшуюся на дороге коровью лепешку.

– Этого? – глядя на фотографию, спросил Гришка. – Да кто ж его не знает...Этого? Вот те раз...Это же...

У Вронского от такой невнятной риторики волосы на загривке встали дыбором.

– Ну что ты, Отрепьев, как придурок, затвердил – "этот, этот же"? Да, этот, который изображен вот на этом снимке. Ты мне только скажи: кто это и как его зовут?

– Этого фрукта? Вот те раз...

Было ясно Гришка не желал колоться и подводить такого же, как сам, бедолагу.

Вронский положил на протокол "шарик" и, скрестив на груди руки, тихо сказал:

– Если ты, Григорий, сейчас не разродишься, забудь о своем бизнесе на свалке. Я не хотел с тобой ссориться, но ты, хрен чумазый, сам на это нарываешься.

– Ну как это, нарываюсь...

– А очень просто. Ты, где находишься?

– В органах внутренних дел. Ведется допрос и я полностью сотрудничаю со следствием.

– Так сотрудничай, а не виляй тут одним местом. Еще раз спрашиваю: кто изображен на этой фотографии?

– Как кто – да это же Серго Орджоникидзе. Я с ним два раза попадал вместе в сушилку. Сергей Мухортов...

– А вот это уже дело, – Вронский поощрил Отрепьева.

Через полчаса во все районные отделы милиции ушла телефонограмма:" Немедленно задержать и доставить в УВД г. Волгограда бомжа Сергея Мухортова, по кличке Серго Орджоникидзе." И перечислялись приметы, вплоть до правого века, которое ниже левого и шрама на большом пальце левой руки...

А еще через тридцать минут на стол Вронского легла справка из ИЦ, в которой говорилось, что "Сергей Яковлевич Мухортов, 1972 года рождения, имея три судимости, неоднократно привлекался к административной ответственности в виде пятнадцати суток за хулиганские действия, имеет ряд приводов в милицию, и многократную доставку в медвытрезвитель, и за антиобщественное поведение был выселен из общежития (указывался адрес). Состоит на учете в психдиспансере, как "сезонный" наркоман, имеет статус бомжа. Настоящее место пребывания Мухортова неизвестно."

–

Агентурное сообщение в резидентуру российского посольства в Грузии.

На территории бывшего дома отдыха "Рустави", в сопровождении посла США в Грузии Роберта Флойда прибыла группа людей спортивного вида и военной выправки в количестве восьми человек. На следующий день, на автобусе, данная группа отбыла на военный полигон, расположенный под Казбеги, где проводила стрельбы из стрелкового оружия, а также – тренировочную игру по ориентированию на местности с участием офицеров МГБ Грузии.

Мои версии: 1. Группу готовят для отправки в Абхазию; 2. Для заброски в Чечню, в район вероятного нахождения похищенного боевиками Гараева майора США Донована.

Дополнительные данные ждите не позднее 1-го августа с.г.

Султан

–

12. Москва. Путин выбирает оружие.

Разговор с главкомом ВВС состоялся в Кремле. Путин не хотел длинных бесед, но вместе с тем не совсем представлял, как начать щекотливый для него разговор. Когда Корнуков уселся за стол аудиентов, президент был еще у своего рабочего стола. Он тянул время: перекинул календарь и снова вернул листок на место, передвинул лежащие папки с надписью "На подпись президенту", поправил галстук и медленно, словно каждый его шаг закреплял задуманное, подошел и сел за стол. Спросил:

–Анатолий Николаевич, карта Чечни у вас с собой?

– Конечно, Владимир Владимирович, – главком отщелкнув кнопку на папке, извлек из нее крупномасштабную карту.

Президент долго смотрел в одну точку, которую он знал наизусть и мог бы, наверное, во сне точно указать ее координаты.

– Надо поработать, – начал Путин непростой для него разговор. – Я имею в виду нашу авиацию и прежде всего штурмовую. Впрочем, я, наверно, не то говорю...Это вам решать, какой вид воздушных средств применять, но дело в том...

– Я вас слушаю, товарищ президент, – Корнуков демонстрировал всепоглощающую готовность выслушать своего главнокомандующего.

Путин неотрывно смотрел на карту.

– Вам, конечно, известно, какую цену для нас имеет вот это место, -указательный палец Путина лег на квадрат Е-9.

– Известно, товарищ президент. Это тоже наша болячка, на которую мы потратили не одну сотню бомб.