Текст книги "Средняя степень небытия (СИ)"

Автор книги: Александр Сорокин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– В том-то и дело! Значит, там, в тюрьме настоящая Софья, дочь бывшего министра. Девушка из хорошей семьи.

– Кто же тогда Я? – улыбнулась Софья.

– Ты не Софья.

– А кто?

– Мы подошли к самому печальному. Следствием вашей жизни-игры, из которой я вовремя вышел, стало то, что ты и сама не знаешь.

– А ты про себя знаешь?

– Человек так устроен, что другие люди ему мало интересны, даже самые близкие, поэтому кто ты, тебе следует самой разобраться, хотя следствием того, что я назвал двойницизмом, явилось, что, повторяю, ты сама не знаешь.

– А у тебя есть мнение?

– Я думаю, что в тюрьме настоящая Софья.

– А я?

– В третий раз сказать? Смешением реальности с продукцией нашего умо-норма нового времени. И перестав играть в вашу игру, сбрив желябовскую бороду, я окунулся  в другие расклады, ещё ужаснее и смелее.

– Есть ли что отчаяннее жизни боевика, когда каждый миг на грани бытия и нет?

– Есть. Я открыл. Это то, что искали монахи. Жизнь при смерти. Загробный мир.

– Как это?

– Ты думала когда-нибудь в кого хотела бы переселиться, существуй метапсихоз!

– Нет.

– Тогда сейчас подумай.

– Я не хочу про это думать. Мне не интересно.

– Ты не веришь?

Софья молчала. Аристарх пожал плечами.

– А мне неинтересно думать о раздвоение личности. Это твои проблемы.

– Не обижайся, Аристарх. Но я, честное слово. Не знаю, что сказать. Ты предлагаешь мне думать о каком-то… бреде.

– Удивительно! Поразительно! В бреде меня обвиняет человек. Полностью потерявший идентификацию. Что спрашивать человека, не уверенного, настоящая ли она Софья или её двойник?! Так вот я в загробном мире хотел бы давать людям законы, стать Солоном или Ликургом, – Аристарх выпрямил грудь. – Такая у меня игра. Как автор я хочу её воплотить в новой книге.

– Аристарх, но что происходит со мной, не игра!.. Игра предполагает правила. Ну, скажем. Человеческая жизнь, существование, общество – игра. Там есть правила – законы, конституция, гражданский и уголовный кодексы. За нарушение правил игры – наказание. А тут по-другому. Здесь нет правил. Я не знаю, чего от меня хочет Третья…

– Третья?

– Ну, да! Ты же не выслушаешь меня! Ещё некая третья Софья. Она ходит за мной, совершает за меня преступления, которые приписывают мне.

– Это точно третья, а не вторая?

– Первая или, если ты не веришь мне, вторая Софья арестована, она в тюрьме, её ждёт казнь. Вторая или первая Софья, это я. Но появилась ещё третья.

Аристарх почесал подбородок:

– Это я не предполагал… Впрочем... раздвоение личности. Почему не растроение, расчетверение… Не люди – участники, но сама игра продуцирует качественно новое.

У Софьи на глаза навернулись слёзы, она дрожала.

– Мне страшно, Аристарх. Третья не причинила мне, моему телу, никакого вреда, но я чувствую исходящую угрозу… Что ты про всё это думаешь, Аристарх? Кто она? Чего ей от меня нужно?

Аристарх достал из ящика комода две медные согнутые буквой «Г» проволоки, упрятанные в рукоятки из красного дерева, направил острия на Софью. Концы проволок разошлись.

– Я не знаю ни кто она, ни что ей от тебя нужно, – сказал он, – Но мне ясно, Софьюшка, ты начала мультиплицироваться. Там где появилась третья Софья, жди четвёртой, пятой… до бесконечности.

Софья указательными пальцами сжала стучавшие виски:

– Мы не сходим с ума, Аристарх?

– С ума сходит тот, кто посылает их сюда, всех этих Софий, – лицо Аристарха выражало крайнюю работу мысли. Могу сказать одно – да, меня это занимает. Я не оставлю тебя, Софьюшка!

– Что же делать?

– Надо устроить ловушку, схватить эту Третью, допросить, кто она, чего ей от тебя нужно…

Софья держалась за сиденье стула, чтобы не упасть в обморок.

– Как же мы устроим? – сломленным голосом спросили Софья. – Надо загнать её в какое-либо закрытое помещение, откуда ей трудно было бы выбраться, позвать на помощь, вполне возможно, за Третьей кто-то стоит, у неё есть сообщники. Не из электрического разряда в атмосфере она возникла.

– Что ты называешь закрытым помещением?

– Да хоть твой публичный дом.

– Мне вернуться в публичный дом?!

– Отчего же нет? Полиция будет искать тебя где угодно, только не в публичном доме, где они полагают, ты совершила преступление.

– Ты уверен, что старуха Гроденберг пустит меня назад?

–  Сделаем так, что пустит. Мне ещё вот что интересно, как бы нам с тобой, Софьюшка, к партийной кассе пробиться.  После ареста руководителей нашей организации мы, двойники, стали правопреемниками партийных банковских счетов, а там деньги ещё есть, – Аристарх помахал перед Софьей связкой маленьких ключиков от ящиков бюро. – С ноготочек одной из  этих касс хватило бы на операцию схватить Третью и узнать, чего она добивается… А там будем думать, что делать дальше, как жить.

– Надо продолжить революционную работу!

– Вне всякого сомнения, – неопределённо согласился Аристарх.– Кстати, тебе надо переменить внешность и одежду.

    Дик встал с кровати, не в силах оторвать взгляд от мёртвого киллера.

– Валерий, что будем делать? Опрашивать свидетелей?

– Это бесполезно, Дик. У нас в Росси в таких случаях никто ничего не видел, ничего не слышал.

– Почему?

– Потому что боятся. Оставшиеся на свободе преступники вернутся и разберутся с тем, кто указал.

– Что же ты предлагаешь?

– Надо довериться интуиции.

– Куда тебя ведёт интуиция?

– Пока  – в управление.

Валерий и Дик впрыгнули в «шестёрку» направляясь на «базу». Через четверть часа  Валерий  попал на приём к Даниле Евгеньевичу. После короткой содержательной беседы ему удалось убедить босса в необходимости проведения обыска в офисах Царя Липецкого. Две группы сотрудников поехали в филиалы, Валерий и Дик, криминалист Евгений и сотрудник, охранявший застреленного в больнице киллера, его звали Дмитрий, – в главный офис, располагавшийся на набережной напротив Крестов.

Вход в офис был со двора. Облезшую стену двухэтажного особняка пыталась расцветить золочёная вывеска названия организации. « ООО « Возвращение долгов» и ниже « Клуб Русских единоборств». Гладкостриженные боевики Царя, заметив приехавшую милицию, оставили бросание ножей в щит в форме человека, и вслед за оперативниками поднялись в помещение второго этажа.

 За столом секретарши сидела тощая длинноногая девица в облегающих узких брюках и короткой блузке, открывающей пупок, проткнутый металлической скобкой. Девушка встала, загородила дверь. Валерий встретил злые карие глаза, перламутровый выкрашенный дырочкой рот, пупсики сильных ушных мочек с подковообразными серебристыми клипсами, чуть прикрытыми модной стрижкой, пугающе огненного цвета.

– Туда нельзя! – объявила девица. За её левым плечом золотыми буквами читались слова « Генеральный директор Тарасов Юрий Викторович». Это и был мёртвый Царь. Сбоку от мирской фамилии усопшего – чёрный двуглавый орёл под золотой короной.

– Дыхни! – со спокойным выражением лица приказал секретарше Валерий. Дик, молодой мент из больницы, остальной шпон держались за его спиной.

– Чего дыхни?– покраснела девица.

– Что приняла с утра.

Девица ожесточилась. Расставила ноги, чтобы стоять на каблучках покрепче, мышцы на слабых плечах надулись. Валерий отодвинул её в сторону так решительно, что она чудом не упала со шпилек.

Валерий, а за ним все, вошли в кабинет. На месте шефа сидел стриженый детина, тот самый, кто на месте убийства спрашивал, куда отогнать машины. Глубокомысленно выпятив нижнюю губу, положив ноги на стол, он разгадывал кроссворд в мужском журнале. Коренастый охранник с усталыми глазами играл в разноцветные  шарики на компьютере. Похоже, после смерти Царя оба вживались в роли новых начальников, стриженный – формального, коренастый – теневого. Без особого волнения они посмотрели на вошедших милиционеров.

– У вас секретарша пьяная, – пояснил Валерий про секретаршу, которая шла позади, пытаясь вцепиться в рукав.

– Да? – сказал детина. – Лидка, ты что пила?

– Не пила я…– визгливо начала секретарша.

– От тебя алкоголем не пахнет, – сказал Валерий, бросив короткий взгляд в Дика, где читались разнообразные чувства. – Ты, девушка, в состоянии наркотического опьянения. Под иглой, на колёсах или нюхала что-то.

Секретарша отодвинулась от Валерия.

– Уйди! – приказал ей детина, спуская ноги со стола, отбрасывая журнал с обнажёнными девушками на обложке.

Секретарше вышла, сдержавшись чтобы не хлопнуть дверью.

– Почему это?  – спросил Валерий про портрет Дзержинского, висевший за креслом шефа.

– Начальник стебался, – вяло ответил детина.

– Прошу встать, выйти, но не уходить,  – сказал Валерий стриженому и коренастому. – Будем обыск делать.

Обыск продолжался часа четыре. Ничего полезного он не дал. Забавным казалось страсть умершего к различного рода визиткам. В столе валялась целая куча. Кем только Тарасов не выдавался, от старшего тренера по русским единоборствам до генерал-майора ФСБ. Тоже с удостоверениями. Здесь и полковник МВД, и ответственный налоговый полицейский. Судя по корочкам, Тарасов состоял в большинстве политических партий и общественных организаций. Обычных загранпаспортов у него тоже было несколько.

– Крут, крут был хозяин! – приговаривал Валерий, просматривая документы.

Настенный шкаф  был доверху нагружен копиями бухгалтерской отчётности ведущих коммерческих предприятий центра Санкт-Петербурга.

Валерий приступил к опросам. Дородный детина, откликавшийся на  Славу, полагал что Царь – жертва пагубной страсти к женщинам. Он менял одну на другую, баловал дорогими подарками и обильным денежным содержанием, платил больше, чем они стоили. « Яб за Царских женщин рубля ломанного не дал»,– подтвердил это мнение о фаворитках Царя бандит с начитанными глазами, Андрей. Глаза у Царя на баб были, что называется завидущие. Ему извращённо нравились женщины других петербургских авторитетов. Фанатично он пытался отбить чужих пассий, переманить к себе. По причине опасного Царского хобби между братвой живали конфликты, сопровождавшиеся драками и потасовками, резнёй и перестрелками. Месяца два, для Царя это было долго, он сходил с ума по некоей  Марине, работнице Эрмитажа. Марина сражала Царя эрудицией, презрительно смеялась над его монархической необразованностью, что он де неинтелегентен, и не способен, к примеру,  сходу отличить Эль Греко от Веласкеса, а последнего от Пикассо. Марина занималась эстетическим воспитанием Царя. Она догадывалась, что тот бандит, но у неё имелись на его род деятельности особые взгляды. Современному бандиту, по представлению Марины, следовало быть неким суперинтелектуалом со светскими манерами, гибридом Агента 007 с Достоевским. Чего-то и вправду она добилась, однажды в угоду Марине, Царь, пряча зевоту, полдня прошагал по Эрмитажу, развиваясь. Больше всего его интересовала стоимость полотен и система охраны здания, потом уже содержимое картин, о существовании другого он не ведал. Чтобы умилостивить Марину, Царь засыпал её подарками, дарил золотые цепи, толщиной в палец. Дарёному коню в зубы не смотрят. Негодуя на безвкусие дарителя, Марина принимала подарки, с тяжёлым сердцем носила на себе. По словам Славы, Царь требовал, что бы одариваемая женщина ежедневно носила подаренные украшения. На этот счёт у него тоже была особая мания, его раздражала мысль, что девушки могут продать подаренные золото и бриллианты, дешевле, чем он купил. Так что некоторые Царские пассии жили в требующих капитального ремонта  питерских халупах где-нибудь на Васильевском или в Пулково, без света и тепла, с общим туалетом в конце коридора, зато ходили разряженные золотыми гирляндами, как ёлки. Всё-таки Царь чего-то не поделил с Мариной, или она его окончательно «затрахала» разговорами о живописи. При разлуке  всегда Царь требовал сдать подаренное. Марина  должна была положить на стол в офисе золотые цепи, как раньше при разжаловании клали офицеры фамильные пистолеты. Марину сменила Соня или Софья, которая дала жизни уже не только Царю, но и его братве. Начнём с того, что если Марина была, несмотря на Эрмитаж, девушка, что называется ничья, с улицы, Соня перебралась к Царю от Япончика, понятно что не без скандала.

Уже года полтора Соня переходила от бандита к бандиту, выбирая покруче. Царь положил на неё глаз в ресторане гостиницы «Европейская». Ловко орудуя палочками, Соня наслаждалась суши и мраморным мясом в окружении Япончика и его пацанов. Царь и Япончик, контролировавшие центр, всегда находились в состоянии напряжённо-дружественного нейтралитета. Когда сил не хватало, они объединялись и выполняли крупные операции совместно: прикрывали разгрузку контрабандного груза в порту, сопровождали поставки машин от финской границы, «делали крышу» эшелонам цветных металлов уходившим в Эстонию. Япончик приподнялся навстречу Царю. Бандиты обнялись, поцеловали друг друга в щёки, в общем, всё производило впечатление саммита, встречи на высшем уровне. Япончик пригласил Царя к столу, поговорить о делах.  Мест не хватало, и официанты придвинули ещё один стол.  Накрыли «поляну». Потолковали о том, о сём. Зазвучала медленная музыка. Царь, особенно загоравшийся, когда сознавал, что женщина, которую он хочет, уже  с кем-нибудь спит, с разрешения Япончика пригласил на танец Соню. Та не отказала. В танце Царь дал Соне номер своего мобильного. Соня номер запомнила и позже, выйдя в туалет, вписала его в SIM-карту своего телефона. Япончик обладал острым умом, иначе ему не ходить бы в авторитетах. Он моментально просёк ситуацию, но устраивать сцен не стал. Зато устроила сцену, присутствовавшая за столом Марина, она пришла с Царём. Женская интуиция подсказывала, что её дни у чресл Царя сочтены. Она отказалась танцевать с Япончиком, как предложил сначала Царь, а потом и сам Япончик. Фактически подобное предложение означало обмен любовницами. Царь и Соня на него шли охотно, Япончик – не совсем, Марина – ни в какую. Марина лишь внешне пренебрегала Царём, на самом деле ей хотелось и дальше его перевоспитывать. Весь вечер она говорила мало, а когда Царь второй раз пригласил Соню танцевать, встала и ушла, бросив салфетку и опрокинув бокал с шампанским.  Царь нахмурился. Марину больше никто не видел. На следующий день Соня позвонила Царю, обедали  они  уже  вместе.

Царь ожидал, что Марина в сердцах вернёт подаренные драгоценности, но та не звонила. Царь приказал браткам разыскать Марину и отобрать золото. Братки поехали в Эрмитаж, но Марину не нашли.  В администрации сказали, что Марина позвонила и предупредила, что работать в Эрмитаже с сегодняшнего дня не будет.

Тем временем братва Япончика подзуживала его против Царя. Тут пара кафе свалила из-под «крыши» Япончика, под «крышу» Царя, да и девушку увели. Соня Япончику была по барабану. Человек солидный в годах, имея законную жену и четверых детей, он с прохладцей смотрел на любовниц. Ночью за сто долларов любую можно снять на Невском. Но против Япончика интриговали. Политические интересы требовали разборки. Тогда и случилось то, что так напрягло братву.  В известной степени. Чтобы наказать интриганов с той и другой стороны, Япончик и Царь предложили парням тянуть спички. Кому выпадет короткая, тому и стреляться вместо авторитетов за Соню. Самим Царю и Япончику не по чину друг в друга палить. Честное слово, Соня не по вкусу многим «танкам» пришлась, капризна  очень. Криков и напрягов было много. Никто за Соню калечиться не желал. На другой день после кипича договорились полюбовно, пусть вместо братвы стреляются несостоятельные должники, таких море было у обоих авторитетов. За Япончика выступал неплатёжеспособный китаец, за Царя – не вернувший кредит вьетнамец. Стрелявшимся дали ПМ-ы с полными обоймами и выпустили в песчаный карьер. Пока патроны не кончатся покидать поле боя было не велено. Братва лицезрела поединок сверху в бинокли. Ржачка стояла неимоверная. Вьетнамец всё-таки укокошил китайца, сам, получив пулю в бедро, и ещё камень срикошетил – оторвало пол-уха. В общем, несправедливость восторжествовала. Царь и бабу получил, и вьетнамец его счастливым оказался, и два кафе безнаказанно под его «крышу» свалили. Япончик внешне остался добродушным, товарищески потрепал Царя по плечу, после, как труп китайца камнями забросали, но пацаны полагали, что злобу он затаил, слишком хорошо они командира знали. Царские «танки» тоже не забыли напряга, когда им чуть вместо вьетнамца не пришлось выставиться. Короче, подвёл итог боевой человек Слава, в последнее время у Царя с Япончиком, да и кое с кем из братвы получился не консенсус.

Молчавший пока шла любовная летопись Царя, Андрей, глубокомысленно добавил, что у каждого есть своя суженая, может не одна, и не две, но даже это малое количество мы часто не в силах разыскать за время короткой жизни и узкого пространства деятельности. Когда Андрей сказал такое, Валерий и слава внимательно посмотрели на него, с разными выражениями лица. По-твоему, ни Марина, ни Соня не были сужеными, как ты называешь, Царя? – спросил Валерий. Они не могли ими быть с тех пор как он стал Царём Липецким, отвечал Андрей. Так ты не веришь в возможность искренних чувств между состоятельным человеком и честной, но бедной девушкой? Около богатых быков всегда вертится масса тёлок, кто из них за бабки, а кто просто так, не разберёшь. Честность не правило, а исключение. Если бы они, девушки, были бы честными, у нас не продавали бы презервативы на каждом углу, хотя это ещё Макар надвое сказал. Если есть авторитет при бабках, а рядом девушка без средств, всегда есть место сомнениям. И Липецкий, если был не дурак, не мог не прокручивать вариантов.  Зачем же Липецкий держал возле себя девушек, если не верил им? А зачем мы все их держим? Приходится, если ты не педераст. Липецкий, может, не тёлок любил, а себя в них, свою финансовую власть над ними, поэтому он, когда расставался с ними, всегда делал так, что они сами виноваты, в случае Марины можно было выставить, хоть последний случай – не умеет держать себя в компании, и потому справедливо он потребовал вернуть назад подарки. Потом, как Слава сказал, у Царя была страсть, чужие жёны и любовницы. Скорее это на честолюбии замешано. Царь был бывшим спортсменом, борцом, а у спортсменов своя психология. Им нужно достигать, вот он и отбивал чужих девушек.

Больше Валерий ничего не знал. Обыск тоже ничего особенного не дал.

Вечером и ещё пару дней кряду Валерий вперемешку то со Славой, то с  Андреем  пробежался по центровым ночным заведениям города. Ни Марину, ни Соню они не нашли. Когда Валерий позвонил Япончику и спросил, что знает тот о судьбе некоей Сони, Япончик выразил крайнее удивление. По его словам, он никогда не знал никакой Сони. Если же Валерия интересуют имена и телефоны девушек, которым  покровительствует Япончик, пусть попросит его секретаря зачитать телефонную книгу на букву «М» – меценатство.

Вернувшись  поздно домой,  Валерий застал супругу привычно спящей. Он прошёл на кухню, чтобы чего0нибедь съесть. Почувствовав дурной запах, залез на антресоли. Запах раздавался из спортивной сумки, той самой, в которой Валерий носил хоронить мёртвого Пинкертона. Валерий расстегнул  сумку. Начавший разлагаться труп собаки лежал там. Кто-то выкопал собаку и положил назад в сумку.

Зазвонил телефон. Наверное, он всегда будет звонить, когда Валерий окажется около трупа собаки.

– Папа? … Это я, твоя дочь, Софья… Первая Софья. Давай я буду называть себя так, чтобы ты не путался…

–Да, я слушаю…– растеряно пробормотал он.

– Слушаешь? … А я думала, смотришь!.. – какое насмешливое это новое поколение! Кто-то сказал, язвительность – оружие дьявола. – Папа, как насчёт субботы?

– Завтра суббота?

– Ты совсем заработался, папочка! Завтра суббота, а потом воскресенье. Я не работаю, мама свободна. Давай встретимся?

Возможно, бывшая жена сидит рядом и слушает.

– Конечно, давай!

Это дочь, я с дочерьми принято встречаться.

– Что ты предлагаешь?

– У тебя справка в бассейн есть?

– Есть.

– Вот и отлично. Встречаемся у главного входа Дворца спорта.

– Подожди… Ты считаешь, в бассейне можно нормально поговорить?

– А ты что говорить собрался? Достаточно поглядеть друг на друга. Мы так давно не виделись.

Опять та же насмешливость, за ней агрессия.

– Хорошо. Когда?

– Утром в одиннадцать. Не опаздывай, папа!

– Ладно. В одиннадцать у Дворца спорта.

Валерий выключил телефон. Он рассеянно посмотрел в окно, в отражении увидел жену, стоящую в проёме двери. Она как обычно была в брючной пижаме, в которой спала. Он чувствовал, она одевается так, чтобы держать его на расстоянии, отталкивать, не возбуждать, не провоцировать на близость.

– С кем ты говорил?

– С дочерью.

– Где она?

– Это другая дочь.

– У тебя есть ещё дочь?

–  Я тебе говорил, от первого брака.

– Ничего ты мне не говорил!! Как её зовут?

– Софья.

– Как нашу дочь?! Негодяй! – жена была готова расплакаться. Что будет, когда она узнает, что и бывшую жену зовут также, как и её.

– Я всё слышала. Мы тоже пойдём в бассейн! Хорошо. Завтра в одиннадцать у Дворца спорта! Мы будем!!! Я и мояСофья.

– Ты же говорила. Что не знаешь где она?

– Если я спросила тебя, где она, это ещё не значит, что я не знаю где она!

– Зачем ты вырыла собаку? – Валерий кивнул на стоявшую на полу расстеганную сумку.

– Не вырывала я никакой собаки! Ты просто хочешь свести меня с ума!! – жена зарыдала в голос, повернулась к Валерию спиной, пошла в зал, где раздумав спать, демонстративно громко включила телевизор.

И вот на следующее утро, встретив четверых своих Софий, плюс первая  Софья прихватила подругу Соню, Валерий повёл их в бассейн. На кассе он попросил групповую скидку, но ему отказали. Поднявшись на второй этаж, они расстались. Женщины пошли в свою раздевалку, Валерий в мужскую.

Ему выдали жетон, который он показывал контролёрам. Он должен был о

Ставить вещи в шкафу, номер которого соответствовал номеру жетона.

Валерий разделся, положил одежду и обувь в шкаф, попытался закрыть. Замок не работал. Обычная история. Валерий переложил вещи в шкаф рядом, набрал код, попытался закрыть дверь, нажав на кнопку. Этот шкаф тоже не закрывался.  Валерий во второй раз вытащил одежду и ботинки, переложил в третий шкаф, набрал код. Тут он подумал, что по предыдущим ящикам можно определить цифры, которые он набирал. Пришлось вернуться, пощёлкав рукоятками, изменить цифры. Теперь они стали другими, не теми, что на третьем ящике. Ничего ценного у Валерия не было, но не хотелось, чтобы пропало удостоверение. Если бы так случилось, его здорово потрепали бы на работе. Третий ящик тоже не  закрывался, и тогда Валерий. не выдержав, хлопнул дверцей.

– А вот хлопать не надо! – послышался над его ухом спокойный голос.

Валерий повернулся и обнаружил за спиной миловидную обесцвеченную даму средних лет, в халатике контролёрши.

– Как же не хлопать, если у вас шкафы не исправны?! – возмутился Валерий.

– Шкафы исправны, недавно ремонтированы. Надо уметь закрывать. Первый раз в бассейне? – не повышая голоса спросила женщина.

Валерий не ответил.

– Кладите вещи по номеру, – она имела в виду номер жетона. По взгляду контролёрши Валерий понял, что она хочет видеть жетон, и показал.

– Вот сюда и кладите, – указала женщина, на первый шкаф. – Сейчас придут люди из других Ящиков, а вы их номера займёте.

Валерий послушно преложил вещи в первый ящик.

– Наберите код! – Валерий набрал. Контролерша попробовала закрыть дверцу правильно, дверца не закрывалась. То же с третьим Ящиком. Не закрывался и четвёртый. Пятый издал звук зуммера при нажатии на кнопку. Дверцы всех шкафов в ряду были открыты.

– Сюда!! – сказала женщина.

Валерий перенёс вещи в пятый ящик.

– Да, и не набирайте первую букву имени и год рождения, – предупредила контролёр.

– Почему?

– Все так делают… Легко открыть. Потом вещи пропадают.

Женщина пошла за служебный стол, а до Валерия вдруг дошло. Да, да, да, вот оно важное!! Все женщины, с которыми он сейчас будет плавать, на букву «С». Не могут же они все набрать эту букву? Отчего  не могут? А если наберут? Но если взять фамилии, они тоже на «С», на его фамилию, кроме Сони. Если женщины хотят различаться, они должны взять другие буквы. И вот страшно интересно, какие они выберут? Как навязчивая мысль в голову Валерия Степанова втемяшилось страстное желание узнать, какие буквы на дверцах ящиков для одежды наберут его девушки. Как хотел он невидимкой перенестись в женскую раздевалку!

Валерий вышел к бассейну, встал у трамплинов  и в море плавающих голов пытался разглядеть в воде ли жёны и дети. Наконец он нашёл. Они плыли по одной дорожке друг за другом. Впереди – нынешняя жена , сзади – первая Софья с подругой Соней, они о чём-то оживлённо беседуя плыли почти рядом, не обращая внимания, что мешают другим пловцам, заставляя пропускать их, потом шли бывшая жена и последняя дочь, Новая или Вторая Софья, так что ли её назвать для отличия от остальных. Вторая Софья попыталась завязать контакт с бывшей женой. Чтобы разговаривать, ей приходилось поворачивать голову и кричать. Сняв тапочки, Валерий осторожно прыгнул в воду. В прыжке фотовспышкой замерло ожесточённое лицо нынешней жены. Очевидно она жаждала пикироваться  с ним и бывшей супругой.

–Куда ты дел собаку? – спросила жена, когда Валерий поравнялся с ней.

– Выбросил в мусоропровод.

– Мог бы похоронить по человечески.

– Я её похоронил по-человечески. Ты же её вырыла.

– Я её не вырывала. Надо мне ходить подсматривать, куда ты хоронишь мертвых собак. Соседские дети тебя опознали. Они подумали. Что собака живая и принесли её назад.

Жена подплыла к бортику, ухватилась за край и поджидала приближения бывшей жены. Губы её нервно тряслись. Валерий невольно восхищался природной правильностью линий её лица, но гнев корёжил привлекательность. Валерий обратил внимание, что русые головы детей и жён очень похожи. Женясь, он выбирал женщин одного типа, а те передавали детям гены.  Соня тоже была дочерям как сестра. Валерий различал родственниц в воде по шапочкам и купальникам. На нынешней жене – купальник слитный с вырезом в виде треугольника на пупке, телесного цвета. Намокнув, такой костюм делал почти голой. На голове – белая шапочка. Новая Софья в бордовом раздельном купальнике и красной шапочке. Бывшая жена  в старомодном слитном купальнике синего цвета с жёлтыми цветочками, на голове – прозрачная розовая шапочка, купленная в раздевалке. В бассейне делали замечания тем, кто был без шапочек. Первая Софья и Соня плавали в раздельных  купальниках – бикини, голубых шапочках. Лучшие подруги одевались в одном магазине. Когда бывшая Софья приблизилась, жена, наконец, смогла обратиться к ней прямо:

– Ну и что вы про всё это думаете?

Бывшая Софья не знала что ответить. Она ещё не выбрала тактику. Она неуверенно себя чувствовала в северной столице, недостаточно освоилась, чтобы начать игру: попробовать вернуть мужа, скачать с него денег на обретённую дочь или что-то другое. Казалось, единственный движущий ею мотив – радость наслаждениями большого города. Она не сразу почувствовала агрессию. Переполнявшую через край Нынешнюю почувствовав, пыталась нивелировать, делать вид, что не замечает нападения, свести реплики к шутке.

– Бассейн прекрасный. У нас такого нет.

– Я про другое. Зачем он нас всех здесь собрал?

– Валерий, вы имеете в виду? Насколько я знаю, это инициатива моей дочери.

Валерий, дочери и подруга Соня, не подплывая к бортику, развернулись и поплыли по новому кругу. Нынешняя жены скрипнула зубами:

– Он мне тоже так сказал! Я думала, он врёт. С него станется!

– Вы плохо живёте с Валерием?

– С чего вы решили? Мы очень хорошо живём. Оттолкнувшись от бортика, жена грудью раздвинула воду, Бывшая из вежливости поплыла рядом. – Эта ваша дочь от него?

– Да.

– Точно?

– Можете быть уверены, – смутилась бывшая жена.

– Всякое бывает,… а как вам вся эта затея с Софьями. Вам не видится здесь издёвка? Вы считаете это случайно, я – Софья, вы – Софья, дочери – Софьи? Он что извращенец? У него страсть к имени?

– Не знаю… Валерий не знал, что я дочь назвала Софьей. Когда мы расстались, дочь была совсем маленькой, ей не успели дать имя. Я тогда очень злилась на Валерия, на мужчин вообще, я хотела жить ради дочери, чтобы она стала моим вторым я, вот и назвала её своим именем. Мои родители тоже были против Валерия. У меня было такое разочарование. Некоторое время я на мужчин не могла смотреть. Я хотела, чтобы у моего ребёнка даже в имени не было ничего общего ни с кем другим, кроме меня… Вы верите в астральную магию, переселение душ?

Жена изменилась  в лице:

– Если б я в это верила, моя дочь бы не кололась… Всё это неспроста. И вы сами это прекрасно знаете. У меня лично нет знакомых. У которых двух жён и двоих детей звали бы одинаково. Я в книге Гиннеса про это не читала.  И если в вашем случае Валерий ничего не знал, то в моём – он знал всё прекрасно!

– Он не знал, как зовут мою дочь.

– Зато он знал, как зовут вас. Его не смутило, когда он знакомился со мной, предлагал вступить в брак, что меня зовут, как бывшую жену?

– Он сам предложил вступить вам в брак?

– Да!

– Странно. На Валерия это непохоже. Я думала, это вы предложили ему вступить в брак?

– Милочка, не экстраполируйте на меня ваши бывшие отношения. Кстати, почему вы расстались?

– Я не хотела бы говорить на эту тему.

– Жаль. Мы могли бы поделиться. Мне он про вас не рассказывал. Вы со своей семьёй как дуб на голову мне свалились. Вы кто по профессии?

– Бухгалтер.

– А я – психолог.

– Где вы работаете?

– Я не работаю… Но это не важно. В отличие от вас, я понимаю ситуацию. Я собираюсь пойти на работу к мужу и поставить в известность о его моральном облике руководство.

– Валерий в милиции работает?

– Где бы он не работал! Он поставил нас в исключительно дикую ситуацию.

– Простите, но мне так не кажется. Вины Валерия тут нет.

– Вы его защищаете?

– Давайте рассудим по справедливости…

– Милочка, признайся, вы приехали в Питер, чтобы своей дочерью интриговать против меня?... Честно, мужика захотелось вернуть?

 Бывшая Софья усиленно загребла руками и забултыхала ногами, чтобы оторваться от жены, избавиться от неприятного  разговора. Но та не отставала:

– Будь моя воля, я утопила б вас в этом бассейне.

– Так утопи!

– Провинциалка, ты уже со мной на ты перешла?

Женщины задрались.

Валерий тем временем разбирался с дочерьми и подругой Соней. Первая Софья плыла энергично, по-спортивному, широко взмахивая кистями, резко поднимая голову из воды для короткого вдоха. Проплыв одну дистанцию подле Сони, она оставила её и стремительно понеслась вперёд. Тройку раз она морским котиком летала мимо Валерия, обдав ливнем брызг. Оставшись наедине с Соней и  Второй Софьей, Валерий не знал о чём говорить. С дочерью всё было выговорено. Какую тактику выбрать в отношении Сони, он не мог определить. От её пухлого тела, вялых трепыханий ладошками, раздвигавших воду, веяло сексом. Валерию хотелось обратиться к ней с какой-нибудь шуткой, но вокруг присутствовало чересчур много свидетелей. Агрессивно настроенные нынешняя жена и последняя дочь могли расценить шутку как заигрывание и тогда немедленных публичных насмешек не избежать.