Текст книги "Водолазание в России от древних времен до наших дней"
Автор книги: Александр Королев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
А батискаф продолжал лежать на дне… И приборы показывали ограниченность системы жизнеобеспечения в аппарате. Тогда, отчаявшись, Жерар серьезным, деловым тоном произнес: «У нас нет другого выхода, кроме рискованного выброса большого количества свинца, – затем, помолчав немного, пояснил: «Мы обычно выбрасываем свинец постепенно, в течение всего подъема, регулируя его скорость и обеспечивая безопасность. В такой ситуации, как сегодня, я вынужден принять решение выбросить сразу большое количество свинца, что в случае успеха резко оторвет аппарат от грунта. Время подъема сократится, и при подходе к поверхности моря батискаф как бы выпрыгнет из него». Мы молча выслушали его и стали ждать, удастся ли эта попытка…
Примерно через минуту аппарат резко оторвался от дна, и мы стали быстро подниматься вверх. Подъем продолжался вдвое быстрей, чем спуск, – всего один час. Мы действительно, как мячик, выскочили из моря. Слава Богу, акватория в которой происходил наш эксперимент, была закрыта для всех видов судов, поэтому никаких столкновений не предвиделось. Наш корабль, с которым вскоре была налажена связь, находился недалеко, море было спокойно, и вскоре за нами пришла шлюпка, которая доставила нас на корабль. Капитан Уо с беспокойством смотрел на нас, и мои первые же слова были им прерваны, почти грубым приказом – «после туалета»…
В Тулон корабль пришел поздно вечером. После веселого ужина меня отвезли в прелестную гостиницу, расположенную в центре города. Ложась спать, я с удовлетворением вспоминала события прошедшего дня и дружеский прощальный вечер на корабле».
Мнение легендарного капитана Уо насчет женщин на корабле – конечно, старый предрассудок. Но ведь и невиданный ранее присос батискафа к грунту, и подводное землетрясение, с которыми раньше никогда не встречался опытнейший пилот Жерар Фробервиль, произошли именно во время погружения В.А. Троицкой!
Безусловной рекордсменкой по продолжительности работы под водой является еще одна наша замечательная соотечественница – Ирма Корнелиевна Гордеева – гидронавт и ученый из Севастополя (рис. 106). После окончания университета Ирма работала в Институте биологии южных морей, стала опытным альгологом – специалистом по водорослям. Когда в Севастополь пришли первые подводные аппараты и стали набирать «науку» для работы на них, она, не задумываясь, перешла в новую организацию – Севастопольское экспериментальное конструкторское бюро по подводным исследованиям.
Рассказывает Ирма Корнелиевна: «Во время работы в Институте биологии южных морей я изучала очень интересную черноморскую водоросль – филлофору. Кстати, за это пристрастие меня называют в шутку Ирмой Филлофоровной… Первый спуск на дно, конечно же, запомнился на всю жизнь. Прошла специальную подготовку на курсах гидронавтов. С волнением ждала дня погружения. И вот я в «Бентосе-300». Закрыли люк. А когда через несколько минут подошла к иллюминатору и заглянула в него – глазам своим не поверила. Оказалось, мы уже на дне. Потом состоялось «крещение» – сто граммов забортной воды и поцелуй кувалды (сто граммов спирта, предшествующего морской воде, Ирме вероятно предложить не решились прим. авт.). Чего не сделаешь ради того, чтобы быть принятым в круг подводников! Но главное – конечно, твоя работа. Что ни говори, а исстари считается: женщина на судне приносит несчастье. Развеять это представление мне помогла кулинария. Я ухитрилась испечь под водой пирожки – и с яблоками, и со сливой. Даже торт приготовила. Двенадцать членов экипажа потеряли дар речи – много ли наговоришь, объедаясь пирожками… В общем, в братство приняли безоговорочно. С тех пор по две недели в год работаю под водой. (Автор неоднократно восхищался подводным кулинарным творчеством Ирмы. И ведь все испечь она успевала между вахтами. Мужики валились с ног, а Ирма шла на камбуз вместо отдыха).
Под водой все расписано по минутам, тем более что в подобных рейсах я руковожу исследованиями по изучению филлофоры. Дело это очень трудоемкое, длительное. Погружаемся мы, как правило, надолго. Подводный аппарат все время должен идти над грунтом так, чтобы мы видели дно и при этом не врезались в какую-нибудь подводную скалу. Проходят сутки, двое, трое. Напряжение изрядное. Зато приятно сознавать, что мы определяем запасы водоросли, выделяем участки, пригодные для промышленного сбора этой ценнейшей водоросли.
Я считала каждый час, проведенный под водой. Сто… двести, тысяча, вторая… Тысяча часов – какой-то рубеж в жизни. Потом и считать перестала…»
На редкой архивной фотографии (рис. 107) первые в нашей стране подводные туристки. К сожалению, мы не знаем их имен. Не сохранил госархив и описание места, где происходило погружение. Известно только, что в начале 30-х годов для жен работников ЭПРОНа были организованы курсы водолазов-любителей и спуски под воду. Должны же жены знать, что чувствуют и видят их мужья на работе! Во время одного из погружений неизвестный фотограф и запечатлел счастливые лица девушек. Им было трудно. Грубое и тяжелое вентилируемое снаряжение совсем не предназначено для туризма, тем более женского.
Иное дело сейчас. Дамы практически любого возраста могут облачиться в мягкий, удобный (и красивый!) гидрокостюм, подобрать нужные акцессуары и погрузиться в полный загадок подводный мир. И подавляющее большинство нынешних подводных туристов именно женщины!
Подводные дома-лаборатории
Всплеск водолазной деятельности в нашей стране и за рубежом в 60–70 годы прошлого столетия связан с открытием капитаном первого ранга ВМФ США Джорджем Бондом «эффекта насыщения» организма водолаза индифферентным газом и последовавшими вслед за этим экспериментами в море. Суть эффекта насыщения проста. Примерно через двое суток «жизни» под давлением организм человека полностью насыщается индифферентными газами дыхательной смеси, например азотом, если водолаз дышит воздухом. Дальнейшее пребывание под водой не увеличивает время декомпрессии, т. е. продолжительность подъема водолаза на поверхность. Стало возможным находиться под водой столько, сколько нужно, а декомпрессию проходить один раз, после выполнения всех работ. Открытие капитана Бонда всколыхнуло весь подводный мир. Реализовать эффект насыщения можно было только в море, в подводных домах. Жилых палубных рекомпрессионных комплексов с водолазными колоколами, доставляющими акванавтов к месту работ, еще не было. Американец Эдвин Линк поселил в первый в мире подводный дом акванавтов Роберта Стенюи и Джона Линдберга. Не отставал и Жак Ив Кусто, установив близ Марселя подводную лабораторию «Диоген», в которой с комфортом поселились водолазы Альбер Фалько и Клод Весли. Началась эра подводных домов.
Открыв для себя «мир безмолвия» и научившись пользоваться аквалангом, любители устремились в научно-исследовательские институты с предложениями выполнить под водой любые научные задания. В кинопрокат вышли потрясающие фильмы «Голубой континент» Фалько Квиличи и «Мир без солнца» Жака Ива Кусто. Все увидели, что под водой можно жить и работать.
Ведущие морские институты в нашей стране с помощью энтузиастов-любителей сконструировали, построили и испытали собственные подводные дома-лаборатории, в частности «Черномор», «Садко», «Ихтиандр» и «Спрут».
Ихтиандр
Как и большинство любительских клубов подводного спорта, донецкий «Ихтиандр» был основан несколькими энтузиастами-подводниками. Группа медиков во главе с Александром Хаесом и инженеров Института горной механики, руководимых Юрием Барацем, в марте 1966 г., на заседании клуба приняли программу «Изучение жизни и деятельности человека под водой» [6, 55]. Уже в конце июля первый подводный дом – «Ихтиандр-66» был готов и установлен в одном из самых красивых под водой мест в Крыму, близ мыса Тарханкут.
Дом, лодки, компрессоры, электростанции, кабели и шланги, медицинское оборудование и тысяча мелочей в двух железнодорожных вагонах были доставлены к Черному морю, в район села Меловое. Около ста членов клуба принимали участие в подготовке эксперимента и в самой экспедиции. Дом представлял собой (рис. 108) помещение объемом около 7 м 3со сводчатым потолком и люком – тамбуром. Вход в тамбур расположен на 1 м ниже уровня пола в доме и для удобства снабжен трапом. Вся конструкция сварная – из стали.
Две койки и стол, четыре иллюминатора диаметром 200 мм – вот и все удобства для акванавтов. Александр Хаес, Дмитрий Галактионов и Юрий Советов (сменивший Хаеса) провели на глубине 11 м трое суток. Запланированные работы были выполнены, однако главным было то, как пишет один из организаторов эксперимента – Юрий Киклевич [24], что «Ихтиандр-66» создал коллектив, объединил вокруг себя инженеров и врачей, дал нам опыт, который не найдешь ни в одной книге».
Первый успех вдохновил ихтиандровцев. Теперь они заручились поддержкой специалистов Института физиологии им. И.П. Павлова и Института эволюционной физиологии и биохимии им И.М. Сеченова. Новый дом планировалось установить в бухте Ласпи, находящейся между городами Севастополь и Ялта.
«Ихтиандр-67» (так назвали новую конструкцию) был составлен из трех одинаковых кубических отсеков и треугольного центрального отсека – тамбура, имевшего круглый входной люк с цилиндрической шахтой и трапом. Кубические отсеки – кубрик, лаборатория и санитарный блок – отделялись от тамбура перегородками с дверями на роликах. Помещения были оборудованы откидными столиками, стеллажами, койками и полками. В каждом помещении по три иллюминатора прямоугольной формы (250х400 мм). Внутренние помещения окрашены в светло-зеленый и желтый цвета специальной «не газящей» краской, снаружи применена комбинированная черно-желтая окраска (рис. 109).
На дно дом устанавливали на винтовые опоры, которые крепили к балластным цистернам.
28 кубических метров вмещали экипаж из четырех-пяти человек. Традиционно в августе, но теперь уже 1967 г., дом был установлен на глубине 12 м, где принял 12 акванавтов, работавших под водой по четыре человека от трех до семи суток.
Корреспонденту газеты «Правда» О. Попову удалось побывать у акванавтов в подводном жилище. Он писал:
«…Осторожно вхожу в воду, ведомый за руку одним из ихтиандровцев. Вот и дом – три соединенных куба, окрашенные в желтую клетку. Ныряем под него и по лесенке-трапу поднимаемся в люк. Он всегда открыт. Вода стоит почти у верхнего уровня – ворваться внутрь ей не дает воздух, нагнетаемый с берега компрессором. Ребята встречают нас весело и шумно. Только теперь, оглядевшись, понимаешь, что такое подводная лаборатория, сколько в нее вложено труда, знаний и смекалки. Кубрик, спальня, хозяйственное помещение буквально начинены всевозможными приборами и аппаратурой. Они контролируют состояние акванавтов и регистрируют все изменения в их организме, фиксируют параметры самой подводной лаборатории, ее систем и дыхательной среды.
В люке показалась голова водолаза: «Принимайте обед», – скомандовал он и исчез, а вместо него в люке появился контейнер. Акванавты дружно подхватили его и вскрыли герметичную крышку. Из чрева контейнера запахло вкусным борщом и шницелями. Обед едим с аппетитом. И вообще от дома приятное ощущение, если бы не боль в ушах, возникшая у меня с непривычки.
Экипаж вновь принимается за работу. Один измеряет кровяное давление, второй заполняет бортовой журнал. В другом отсеке – исследования на рефлектометре. Там же налаживают сонограф – прибор, тщательно фиксирующий активность спящего акванавта. Через пять часов моего пребывания в доме звучит приказ с берега: «Попову, покинуть лабораторию!» Обратный путь проходит по залитому электрическим светом подводному «шоссе» среди фосфоресцирующих водорослей и рыб…
Запланированные медицинские эксперименты были успешно выполнены. Сорок пять медиков собрали уникальный материал.
Перед подъемом на поверхность акванавты дышали чистым кислородом. Медленный, с остановками подъем из дома занимал все светлое время суток».
Продолжением работ по совершенствованию подводных домов типа «Ихтиандр» было сооружение в 1968 г. нового дома – «Ихтиандр-68». Программа эксперимента была посвящена в основном морской геологии. Для дома был использован один кубический отсек и центральный треугольный отсек «Ихтиандра-67». Специально для эксперимента была изготовлена подводная буровая установка в виде колокола на трех опорах, внутри которого размещался буровой станок. Установлен дом был в августе 1968 г. в уже обжитой бухте Ласпи.
Клуб подводного плавания «Ихтиандр» превратился в Общественную лабораторию подводных исследований. Теперь акванавты работали на ученых. Эксперименты «Сальватор», «Чибис», работы с экспериментальным скафандром «Ихтиандр-70» и системой контроля за состоянием акванавтов «Нимфа» выполнялись по программам ведущих институтов страны. К сожалению, в силу объективных причин «Ихтиандр» не стал профессиональной организацией, а дальнейший рост клуба в любительском русле, без значительных материальных средств был невозможен. Лишь несколько энтузиастов – ихтиандровцев стали профессионалами в области водолазного дела и подводной медицины. Именно они в полной мере использовали накопленный клубом опыт. Для остальных «Ихтиандр» – это любовь к морю на всю жизнь и голубая неосуществленная мечта – жить под водой.
Садко
Почти одновременно с ихтиандровцами осенью 1966 г. поставили свой подводный дом «Садко» ученые Ленинградского гидрометеорологического института – ЛГМИ [14, 55].
Скооперировавшись с филиалом Акустического института АН СССР в Сухуми, известные исследователи глубин Анатолий Майер, Всеволод Джус, Анатолий Игнатьев, Вениамин Мерлин и Владимир Бурнашев реализовали свою давнишнюю мечту. На дно сухумской бухты, на территории закрытого института, они погрузили трехметровую сферу (рис. 110). Внутри было все, необходимое для жизни и работы акванавтов. «Садко» тросом через блок был прикреплен к мертвому якорю, лежащему на дне. Несущий трос шел на берег к лебедке. Такая оригинальная конструкция позволяла менять глубину установки дома от 0 до 40 м.
Первыми в «Садко» поселили двух кроликов и собаку. Убедившись в их прекрасном самочувствии, дом заселили ученые. Восемь экипажей (в каждом – по два акванавта) провели под водой в среднем по шесть часов. ЛГМИ – не любительский клуб, поэтому позволить себе длительное пребывание без разработанных и утвержденных режимов и специального медицинского обеспечения ученые не могли. А действующие «Единые правила» допускали только шестичасовое пребывание под водой.
На следующий год был построен новый дом – «Садко-2» (рис. 111). Его конструкторы – Всеволод Джус и Анатолий Игнатьев – добавили еще одну трехметровую сферу, служившую тамбуром. Лабораторию снабдили автономной системой жизнеобеспечения, использовав элементы систем жизнеобеспечения боевых подводных лодок.
Корреспондент «Известий» С. Сергеев, посетивший «Садко-2» еще до его заселения, рассказал:
«…Впервые в подводный дом пустили корреспондента. Для сопровождения мне выделили самых опытных пловцов – Беззаботнова и Мерлина. Это была приятная прогулка – в прозрачной воде, с рыбешками провожатыми. Здесь в подводном царстве я и встретился с «Садко». Две сферы, одна на другой, теплой желтой окраски. С берега к дому протянуты электрические провода и шланги. Зеркало воды подступает к нижнему люку. Последний всплеск – и ты в нижней сфере. Это прихожая и бытовка. Здесь вешалки для снаряжения, душ, унитаз. Рабочий кабинет, спальня и столовая в верхней сфере. Тепло: электропечь поддерживает температуру 24 °C. Пульт управления, приборы, установка для конденсирования влаги. Телефон и даже пылесос. Короче говоря, «Садко-2» – двухэтажная квартира со всеми удобствами…
Опустившись на глубину 11 м. испытав все системы, акванавты Вениамин Мерлин и Николай Немцев погрузили конструкцию на запланированные 25 м. Первая серьезная научная программа – гидрологическая. С помощью красящих индикаторов подводники изучали термоклин и микротечения. На четвертый день налетел ураган. Катера обеспечения, жилые палатки и тенты, посты связи с домом – все было раскидано ветром по бухте. Связь с домом прервалась. «Как они там», – беспокоились на берегу, и при первой же возможности в дом пошли врач и главный конструктор. Оказалось, что весь ураган ребята проспали, «Садко» лишь два раза тряхнуло.
На десятые сутки вахта ученых-акванавтов благополучно закончилась».
Третий "Садко", похожий на ракету, вышел на «подводную орбиту» 11 октября 1968 г. Новый дом был уже трехэтажный (рис. 112). Теперь жилых отсеков два. Глубина погружения 25 м. Научная программа: наблюдение за поведением рыб с одновременной записью их голосов. Для этих исследований вокруг «Садко-3» был установлен огромный вольер, в который запускались различные виды черноморских рыб. Эксперимент позволил определить, какие именно голоса принадлежат тому или иному виду рыб, и частично распознать их язык. Оказалось, что в разное время суток одни и те же виды рыб издают разные звуки. Одни звуки соответствуют только питанию рыб, другие – реакции на свет, на появление хищных рыб.
Своими экспериментами, не зная того, акванавты отметили 800-летний юбилей Садко Сытиновича. В одной из новгородских летописей обнаружено упоминание о нем, датированное 1167-м годом: «…на туже весну заложил Садко Сытинец церковь камену св. Бориса и Глеба…» Сообщение летописи подтвердилось раскопками: в Новгородском Кремле обнаружен фундамент этой церкви. Историки пришли к выводу, что Садко Сытинович, прообраз купца и гусляра Садко, был родом из деревни Сытино, близ Новгорода.
Черномор
В то время как ихтиандровцы и создатели подводного дома «Садко» пожинали лавры первых морежителей, в Москве кипела работа. Группа ученых во главе с Вячеславом Ястребовым и Павлом Боровиковым подготовила техническое задание на подводный дом-лабораторию для ведущего в стране морского института – Института океанологии АН СССР [6, 55]. В институте, наконец, был создан Отдел техники подводных исследований. Впервые крупнейшее государственное учреждение обратилось за помощью к любителям-подводникам, и, прежде всего к клубам Московского авиационного института «Волна», московскому «Дельфину» и северодвинскому «Пингвину». Возглавлял армию любителей, основное ядро которой составляли забросившие авиацию маивцы и забывшие про ВПК бауманцы, опытнейший подводник Вячеслав Степанов. Корпус дома сделали в Северодвинске, лафет – в МАИ, а соединили их вместе на Новороссийском судоремонтном заводе. Если «Спрут» размещался в рюкзаке, «Ихтиандр» – в двух железнодорожных вагонах, то даже недостроенный «Черномор» уже не помещался никуда. С большим трудом лаборатория была доставлена на место постоянного базирования – в Южное отделение Института океанологии, близ Геленджика, вмиг превратившееся из Черноморской экспериментальной станции во Всесоюзный центр подводных исследований.
Конечно, из Новороссийска приехал полуфабрикат – корпус, к которому надо было приладить десятки систем и устройств. Местные мастерские трудились с утра до ночи, но необходимый объем работ им был просто не под силу. Подключились ученые и их добровольные помощники из клубов. Варили, кроили, резали, красили… Досталось всем. Когда автор заехал поинтересоваться, что же такое «Черномор», то и директора, и заведующего отделом подводной техники застал за погрузкой балласта. Глядя на начальство, вновь брались за работу падавшие от усталости ребята…
Наконец, в июле 1968 г. все было готово, и начались испытания и работы в море. «Черномор» притирался к морю, акванавты – к новому дому. Гидрофизики, гидрооптики, морские геологи – все по очереди реализовывали свои программы. Медики – вне очереди. 19 врачей постоянно «терзали» акванавтов. Анализы, тесты, датчики…
Однако сезон 1968 г. был пробным – отрабатывались методики исследований, выявлялись возможности дома и акванавтов. Основные исследования, собственно ради чего был построен дом, были впереди. Ученым уже было мало десяти-пятнадцати метров, они требовали тридцати… А это влекло за собой коренную переделку всего дома. «Черномор-2» (рис. 113) обзавелся собственными газохранилищами – баллонами по 400 и 600 литров, и декомпрессионной камерой, которая отстыковывалась от дома и после подъема на поверхность пристыковывалась к палубному декомпрессионному комплексу – камере ПДК-3, установленной на судне обеспечения «Сестра» (рис. 114). Естественно, изменились и большинство систем дома. Все это было придумано и реализовано отделом Ястребова – шестнадцатью молодыми специалистами. Выделить кого-то из этого коллектива, значит обидеть других, не менее достойных. Конечно, ребята обладали разными знаниями и навыками, но объединенные общей идеей они были равноценны для решения общей задачи.
Эксперимент 1969-го года с подводным домом «Черномор-2» прошел успешно, несмотря на объективные трудности и капризы погоды. Выполнение обширной программы по изучению динамики микрорельефа дна, процессов осадкообразования и перемещения наносов в прибрежной зоне моря продемонстрировало целесообразность использования подводных лабораторий для решения определенных научных задач.
Была продолжена программа по гидрооптике, и, конечно, вездесущие медики ни на минуту не оставляли акванавтов в покое.
Теперь уже океанологи точно знали, что эффективнее проводить исследования именно из подводного дома-лаборатории, поэтому на последующие годы было намечено продолжить успешно начатые исследования, а также выполнить бентосные, ихтиологические и биоакустические программы.
Вот как описал одно из посещений подводной лаборатории начальник эксперимента В. Николаев.
«…сегодня опускаемся на дно с дарами – в руках у нас бутылка с сухим вином и длинные контейнеры. Знакомые очертания «Черномора» угадываются не сразу. Сначала появляется свет из иллюминаторов, а потом и сама лаборатория. Большая белая стрела на ее борту указывает на водолазную шахту. Один за другим мы подныриваем в дом. Галантные мужчины пропускают вперед Светлану Чаплыгину – биолога из Владивостока. Все мы приглашены на банкет, который состоится на глубине 15 м по случаю тысячачасового пребывания экипажа в доме.
Нас встречают, снимают акваланги и каждому выдают по полотенцу. Акванавты вскрывают контейнеры, и вопль восторга доносится, наверно, до поверхности… В контейнерах дымящиеся шампуры с шашлыками, только что снятые с мангала на судне обеспечения. Поднимаем стаканы (сухое вино врачи рекомендовали акванавтам для поднятия тонуса) и пьем первый и последний тост за все сразу: за подводные исследования, за самый длительный эксперимент, за тех, кто в море, и, конечно, за тех, кто обеспечивает этот эксперимент на поверхности и на берегу.
Время пролетает незаметно. И вот звук зуммера, прерывая веселье, вызывает вахтенного к пульту. «Очень жаль», – сообщает он, – но время истекло и группе обеспечения пора выходить на поверхность»…
Так отпраздновали на «Черноморе» тысячу часов подводной вахты. А через некоторое время сам В. Николаев возглавил новый экипаж лаборатории для завершения гидрооптических исследований.
Вплоть до 1972 г. продолжались масштабные исследования с помощью «Черномора-2», а в 1973 г. акванавты продолжили работы в водах Болгарии, близ Варны, вместе с болгарскими водолазами.
«Черномор» – наиболее серьезная и обширная подводная программа советских ученых. Подводный дом объединил сотни любителей и профессиональных водолазов, инженеров, техников и океанологов разной специализации со всей страны. Это была отличная школа для молодежи и достойная работа для опытных ученых. К сожалению, «Черномор-2» уже не вернулся в СССР, и дальнейшие работы ученых и конструкторов пошли в несколько ином русле – в моду входили палубные жилые комплексы для длительного пребывания под повышенным давлением и обитаемые подводные аппараты.
Из истории «Спрута»
В начале 60-х годов я и мой приятель по турпоходам, Виктор Шабалин, решив серьезно заняться подводным плаванием, пришли в городской клуб «Дельфин». Здесь собирались интересные люди со всей Москвы. Одни увлекались скоростным плаванием, другие – подводной охотой, третьи конструировали всевозможную подводную технику – фотобоксы, переносные компрессоры, ружья для стрельбы по рыбе. Познакомившись с подводниками и их деятельностью, мы, к сожалению, не нашли ничего, что заинтересовало бы нас. Виктор Шабалин к тому времени был серьезным, сложившимся инженером. А я учился на биологическом факультете Московского педагогического института и работал в лаборатории океанографии ВНИРО. Наш отдел изучал гидрологические и гидрохимические процессы в морях и океанах, от Антарктиды до Северного полюса. Естественно, и Виктору, и мне хотелось заняться серьезным и трудным делом, связанным с погружениями под воду. Тем более что в США капитан первого ранга ВМФ Джордж Бонд открыл «эффект насыщения» организма водолаза инертными газами, а Жак Ив Кусто уже использовал этот эффект в своем подводном доме «Преконтинент-12». «Вот бы и нам, – думали мы, перелопачивая гору зарубежной литературы, – научиться жить и работать под водой». Однако чем дальше мы знакомились с проблемой, тем яснее становилось, что поднять это дело не под силу не только двум новичкам, но и серьезной организации. Для начала решили обратиться к начальнику клуба «Дельфин» – Самуилу Аркадьевичу Чернову. Мы знали его как большого энтузиаста и создателя этого клуба. «Подводные дома? – спросил он, – Это когда два человека под водой, а сто на поверхности их обеспечивают? Нет, нам этого не надо. Наш профиль другой: сто под водой и два на поверхности. Впрочем, ребята, – добавил он, если у вас что-нибудь получится, я вам помогу, чем смогу».
Его слова запали в душу – действительно, десятки людей участвуют в создании подводного дома, его перевозке, установке под водой и обеспечении. А нельзя ли хоть часть этих этапов упростить, например, сделать подводный дом маленьким? И мы присматривались к бочкам из-под кваса и пива, резервуарам для воды и т. д. Но оказалось, что если в доме надо находиться достаточно долго, то менее трех кубических метров на человека не получится. А это шесть кубов, шесть тонн веса самого дома, чтобы притопить его и поставить на дно. «А что если разделить задачи, – предложил рассудительный Виктор – жизненный объем мы создаем легким изделием, скажем из алюминия, и как лифт, только наоборот, затягиваем его под воду за мертвый якорь или скалы. Тогда сам дом можно вообще сделать, как большой гидрокостюм, – из резины». Правда, рассуждали мы, в доме из резины нельзя проходить длительную декомпрессию и придется ограничиться десятью-двенадцатью метрами. Жить мы на такой глубине сможем, а нужна ли работа на такой глубине? Шеф во ВНИРО, известный гидрохимик Марк Владимирович Федосов, успокоил: «Ребята, сказал он, – делайте дом, научных и практических задач в области гидрохимии и гидрологии для длительной работы на глубине десять метров – уйма. Делайте подводную лабораторию – мы поможем». Итак, воодушевленные вниманием к нашей идее, мы ринулись в бой.
Нужной литературы было крайне мало, и мы занялись моделированием. В ход шли мячи, детские игрушки и презервативы. Наконец стало ясно, что реальная конструкция должна быть многослойной и иметь газонепроницаемую оболочку, одну или несколько утепляющих и несущую. Как показали опыты, лучше всего для оболочки, несущей всю нагрузку и крепящей всю конструкцию к балласту, подходит крупноячеистая сеть.
1964 г. подходил к концу. Мы усиленно тренировались в бассейне клуба «Дельфин». Окружающие подводники-спортсмены смотрели на нас с любопытством и недоверием – вряд ли у этих ребят что получится. Однако нашелся один, делавший в это время интересную дипломную работу по подводной гидроакустической связи. Он предложил: «Давайте работать вместе». Это был Вильям Муравьев, с тех пор мы работали уже втроем.
1965 г. пролетел незаметно. Шабалин рассчитал всю конструкцию. На оболочки достали медицинскую клеенку, палаточный брезент и мешковину. Шили и клеили у Муравьева – у него была старенькая швейная машинка «Зингер», которая запросто прошивала несколько слоев толстого брезента. Так были готовы утепляющие и газонепроницаемая оболочки. Снизу, по центру конструкции мы выклеили аппендикс – трубу для захода водолазов. Больше всего хлопот нам доставила силовая оболочка. Ее вязали из льняной веревки на специально изготовленной оправке-линейке. Сеть плели вкруговую с увеличением количества ячей в ряду и заканчивали «спуском» – отрезками веревки, которые собирали в четыре группы для крепления всей конструкции к балласту. Снизу к сети крепили сборный пол из пропитанной фанеры. Получился надувной (пневматический) подводный дом диаметром 2 м, высотой 1,8 м (рис. 115). В оболочки дома были врезаны два иллюминатора диаметром 300 мм. Сложную систему жизнеобеспечения решили не делать, а просто прокачивать сжатый воздух так, чтобы количество углекислоты не превышало одного процента. Остальными параметрами можно было пренебречь.
К весне 1966 г. все было готово. Группа, кроме нас троих и наших жен, включала в себя троих родственников и их знакомых, которые пожелали принять участие в работе, посвятив нам свой отпуск. Собственно это и была группа обеспечения. На нее ложилось обслуживание двух компрессоров высокого и низкого давления, приготовление еды для всей экспедиции и работа в береговой лаборатории, где должны были проводиться контрольные измерения по тем опытам и экспериментам, которые запланировал ВНИРО.
Однако экспедиции не суждено было состояться. Почти все отпускные деньги были потрачены на оборудование и снаряжение. Нам просто не хватало средств. Скрепя сердце, мы отложили наш эксперимент на 1967 г., а летом 1966 г. решили поправить свое материальное положение, совместив приятное с полезным. Все группой мы отправились на Белое море на красивейшие Соловецкие острова, где нам предложили работу по добыче морских водорослей – ламинарии (морской капусты) и анфельции. За сбор этих водорослей платили приличные по тем временам деньги. Кроме этого, нам предоставили дом на одном из островов – Анзерском и рыбацкую лодку – «карбас». Так состоялась наша первая серьезная работа в холодном северном море.
Экспедиция завершилась удачно, мы неплохо заработали и поехали, минуя Москву, прямо на юг, на Черное море в Крым, выбирать место для установки нашего «Спрута».
Так закончился летний сезон 1966 г., мы были полностью готовы к эксперименту с домом. Из газет мы узнали, что летом, пока мы были на Белом море, в Крыму близ берегов мыса Тарханкут был установлен первый в нашей стране подводный дом «Ихтиандр», а близ Сухуми начали эксперимент «Садко» подводники ленинградского Гидрометеоинститута. Так что у нас появилось много коллег-энтузиастов.
