Текст книги "Водолазание в России от древних времен до наших дней"
Автор книги: Александр Королев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
О второй трети жизни школы мы узнаем только сейчас (из-за былой повальной секретности). Оказалось, что и в 30-е и в 40-е годы прошлого века нам тоже было чем гордиться. И работы мы проводили сложнейшие, особенно по судоподъему. И водолазная наука не стояла на месте – большинство рекордных спусков того времени были выполнены нашими водолазами.
Лидерство в водолазном деле было утеряно нашей страной в последние десятилетия и уж никак не благодаря деятельности водолазной школы. Она по-прежнему готовит водолазов для флота и «гражданки». Ее курсанты и инструкторы продолжают участвовать в самых сложных и опасных водолазных работах, рискуют жизнью и также отдают свои жизни, как это случилось при работах на «Нахимове». Ныне школа, недавно отметившая своё 120-летие, вместе со страной переживает непростые времена. Пожелаем курсантам и преподавательскому составу школы успехов в их нелегкой, но необходимой стране работе.
Наверно нам, подводным пловцам, водолазам и гидронавтам, в день создания школы 5 мая надо поднять рюмку за всех российских водолазов и гидронавтов. В память об их достижениях и победах, о тысячах погибших и живых, так или иначе посвятивших свою жизнь гидрокосмосу. В назидание потомкам.
Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН)
Кроме Кронштадтской водолазной школы, еще несколько организаций оказали решающее влияние на становление водолазного дела в России. Среди них – легендарный ЭПРОН. Эту звучную аббревиатуру знают почти все, так или иначе связанные с работами на море. К сожалению, большинство архивных материалов содержат сугубо специальную информацию об ЭПРОНе: перечень приказов ОГПУ-ВЧК, список поднятых судов и т. п. Лишь у Н. Виссарионова [8] я нашел популярный рассказ о создании этой организации. Пусть его достоверность останется на совести автора:
«…Это было в декабре 1923 года. Инженер В.С. Языков, худой, в длинном, не по сезону тонкого сукна пальто, из-под которого чуть выглядывали над поношенными штиблетами брюки, в широкополой шляпе, натянутой на уши, с ветхим портфелем под рукой, топтался у подъезда ОГПУ, не решаясь открыть дверь.
Было холодно. Он крепко прижимал портфельчик, где лежала обыкновенная канцелярская папка с исписанными листами – сведениями о кладе, что покоится на дне Черного моря со времен Крымской войны.
Ветреный, слякотный, по южному ненастный ноябрь 1854 года [17]. В редутах, траншеях, по всей линии кольцевой обороны защитники осажденного Севастополя настороженно следят за многоязычным врагом, притихшим за склонами курганов, в глубоких извилистых балках. Войска англо-французских и турецких интервентов нестерпимо мерзнут под проливным дождем. Ропщут солдаты и офицеры. Они в легкой потрепанной форме, жмутся к камням и с завистью смотрят на дымы из труб близкого, но недоступного города. Прошли месяцы кровавых схваток, а город так и не взят. 20–23 ноября в стане врагов царило радостное возбуждение: наконец-то прибыло подкрепление. К Балаклаве подошла эскадра кораблей и судов, доставивших из Англии и Франции не только пополнение для изрядно потрепанных полков; на кораблях и судах находилась теплая зимняя одежда и деньги, которых солдаты и офицеры не получали уже несколько месяцев. На транспортах был фураж для кавалерии и боеприпасы.
…Волею судьбы ноябрь 1854 года стал роковым для многих экипажей вражеских судов, находившихся на рейде перед осажденным Севастополем. Их было около тридцати, они отстаивались на рейде потому, что вход в Балаклавскую бухту был перегорожен специально затопленными русскими кораблями. 24 ноября, так писала английская газета «Таймс», над лагерем осаждавших «…разразилась буря. Она началась около семи часов утра. Ей предшествовал дождь и шквал. Около десяти часов положение было безнадежное». Суда, стоявшие на рейде, срывало с якорей. Погиб «Прогресс», потом «Резолют» с грузом пороха… Всего 27 единиц флота.
Один из первых в мире, железный винтовой пароход, «Принц» лишился якорей. Капитан Христи приказал рубить рангоут, чтобы уменьшить крен. Такелаж, упавший за борт, намотало на винт, и судно понесло на скалы. Через несколько минут «Принц» оказался на дне со штабом госпиталя, складом медикаментов, снаряжением на сотни тысяч долларов, первым полевым электрическим телеграфом и подводным аппаратом, предназначенным для расчистки входа в Балаклавскую бухту».
И чем дальше отдалялась дата гибели «Принца», тем ярче разгоралась легенда о золоте, хранившемся в его трюмах. Та же «Таймс» сообщала, что пароход затонул с 500 тысячами франков, затем сумма увеличилась до пяти миллионов фунтов стерлингов, которые якобы предназначались для уплаты жалованья осаждающим и флоту. С годами, вместо «Принца», в людской молве появился «Черный принц».
Мысль о богатствах, скрытых под водой, не давала покоя инженеру Языкову, который собрал массу сведений и объединил свои усилия с корабельным инженером – Е.Г. Даниленко. Никто не верил «бывшим», считая их авантюристами, прожектерами. И тогда они решились пойти в ОГПУ, к самому Дзержинскому. Точнее, решил это сделать он, Языков. Дзержинский принял инженера.
«…Подводный аппарат конструкции Даниленко, – от теплоты кабинета, заинтересованности слушателей, из которых он знал по портретному сходству только Дзержинского, голос у Языкова становился увереннее, а речь убедительней, – рассчитан на глубину до восьмидесяти саженей. Три наблюдателя будут связаны с поверхностью грузовым тросом, телефоном, шлангом подачи воздуха и вторым – для выхода отработанного. Иллюминаторы обеспечат почти круговой обзор. Все это облегчит поиски и подъем золота».
Языков умолк. Он смотрел на Дзержинского, внимательно разглядывавшего чертеж – схему водолазного аппарата Даниленко. Дзержинский поднял глаза от бумаг и ободряюще взглянул на инженера.
– Продолжайте.
– Принцип аппарата не нов, но имеет свои достоинства перед иностранным: свободная циркуляция воздуха, механическая рука для захвата груза…
Дзержинский потер правой рукой подбородок. Окружающим был знаком этот жест – признак активной работы мысли.
– Значит, вы предполагаете, что при помощи этого аппарата можно будет в кратчайшие сроки осмотреть рейд Балаклавской бухты? Верно я вас понял?
Языков молчал, лихорадочно обдумывая ответ. Все-таки десятки квадратных километров.
– Относительно. Нам нет необходимости исследовать весь рейд. Вот здесь, – он развернул вдвое сложенный рисунок тушью, – очерчен предполагаемый район поиска.
– А почему вы решили, что именно здесь?
– Предположительное место гибели «Принца» составлено по данным отчетов экспедиции, рассказов очевидцев, прессы.
Языков зачитал несколько страниц, посмотрел на Дзержинского. Председатель ОГПУ помолчал некоторое время, изучая схему, потом спросил:
– Что вам нужно для этой экспедиции – назовем ее Экспедицией подводных работ особого назначения – ЭПРОНа?
В первый раз на бледном лице Языкова выступил лихорадочный румянец.
– Самое малое: баржу с лебедкой, двух водолазов, несколько такелажников, катер, который будет буксировать баржу со спущенными под воду наблюдателями…»
С самого начала работ участники экспедиции встретились с огромными трудностями. В районе поисков были значительные глубины. Кратковременные спуски в имевшемся водолазном снаряжении оказывались не только безуспешными, но и опасными для жизни водолазов. И все же работы продолжались. Используя почти каждый погожий день, водолазы ходили на глубины 40, 50 и даже 70 м. Им удалось обследовать широкую полосу грунта у подножия западной скалы, а также у входа в Балаклавскую бухту и обнаружить на дне множество останков разрушенных деревянных корпусов кораблей, старые, полузамытые грунтом и поржавевшие якоря, цепи, различные такелажные устройства. То, что представляло еще какую-либо ценность, поднимали наверх и отправляли в мастерские.
Очистив от судового мусора акваторию, прилегающую к Балаклавской бухте, энтузиасты нашли лишь фрагменты «Принца», которые заняли достойное место в музее. Чуть больше повезло японской фирме, получившей разрешение на поиски золота. Взорвав массу подводных скал, промыв и просеяв через специальное сито тысячи тонн песка, истратив около трехсот тысяч долларов, фирма подняла со дна Балаклавской бухты всего семь золотых монет, некоторые из них – чеканки 1854 г. с портретом английской королевы Виктории. Японцы из семи монет передали нам четыре и, свернув свою экспедицию, уехали.
Настоящая работа ЭПРОНа началась с подъема кораблей Черноморской эскадры [57]. Ядром организации стали ее начальник Фотий Иванович Крылов (рис. 37), врач – спецфизиолог Константин Алексеевич Павловский и водолазный специалист Феоктист Андреевич Шпакович (рис. 38), уже известный читателю по Кронштадтской водолазной школе. С именем Ф.А. Шпаковича, одного из самых известных водолазных специалистов страны, связаны многие славные страницы истории отечественного водолазного дела [42].
Родился Феоктист Андреевич в 1879 г. в Севастополе. Успешно окончив реальное училище, он поступил в технологический институт. Но проучился недолго, не успел окончить первый курс, как умер отец, и Шпакович вынужден был пойти работать. Приняли его на должность заведующего водолазным складом Севастопольского военного порта, определив дальнейшие интересы Шпаковича. Пытливый юноша не удовлетворился выполнением своих однообразных и скучных обязанностей. Он быстро освоил все тонкости водолазного дела и стал выполнять подводные работы. Буквально через два года Шпакович, несмотря на молодость, считался уже одним из лучших специалистов. Ему доверили разработку плана подъема минного заградителя «Буг», затонувшего вместе с минами в Южной бухте Севастополя. Со своей задачей он справился блестяще, впервые применив в качестве понтонов секции плавучего дока. Между тем у Феоктиста Андреевича не было никакого специального образования, поэтому в 1907 г. командование порта направило его в Кронштадтскую школу водолазов для сдачи экзаменов и получения документов, удостоверяющих, что он имеет право работать под водой. Все экзамены он сдал экстерном, показав отличные знания. Ему было присвоено и первое офицерское звание. А когда вернулся в Севастополь, ему поручили руководить всеми подводными работами на шельфе Крымского полуострова.
В 1909 г. Шпакович возглавляет подъем подводной лодки «Камбала» с глубины 58 м, которая считалась в то время чуть ли не предельной. Его высокие организаторские способности и исключительно умелые действия были в очередной раз отмечены командованием.
В 1915 г. Феоктист Андреевич разрабатывает план подъема турецкого крейсера «Меджедие», подорвавшегося на русских минах во время пиратского налета на Одессу. Он сам этот план и реализует. Поднятый крейсер был отремонтирован и вошел в состав Черноморской эскадры под названием «Прут», а Шпакович досрочно произведен в поручики. В 1916 г. под руководством Шпаковича был поднят эсминец «Беспокойный», а Феоктист Андреевич произведен в штабс-капитаны.
Когда в 1917 г. интервенты и белогвардейцы спешно покидали Севастополь, они пытались захватить с собой все, что только можно. Им удалось увести за границу спасательное судно «Черномор». И Феоктист Андреевич тайно спрятал под водой основные складские запасы водолазного снаряжения, оборудования и подводной техники. После установления в Крыму Советской власти Шпакович передал все спасенное имущество новому командованию Севастопольского порта.
Плодотворным для Ф.А. Шпаковича был период с 1925 по 1930 г. Он разрабатывает ряд оригинальных решений по подъему кораблей и сам осуществляет их. Со дна моря были подняты: эсминец «Калиакрия» и затопленные интервентами подводные лодки «Пеликан», «Орлан», «Карп» и «АГ-21». За самоотверженный труд и высочайшее мастерство Феоктист Андреевич был награжден орденом Красного Знамени. Еще одну награду – орден Красной Звезды – Шпакович получил за подъем английской лодки. В те же годы под его руководством осуществлялся подъем башен главного калибра линкоров «Императрица Мария» и «Свободная Россия» [28].
С первых дней войны Феоктист Андреевич – начальник Балаклавского гарнизона. Он возглавляет строительство оборонительного комплекса «Орел», готовит город к предстоящим сражениям. Он – севастополец, и считает, что его место среди защитников города, но получен приказ, эвакуировать водолазную школу, и Шпакович с болью в сердце покидает город. Вернулся он вместе с водолазной школой в 1944 г.
Он прожил жизнь, наполненную творчеством и созиданием. На его счету более тридцати спасенных и поднятых кораблей, причем сам проработал под водой около 10000 ч. Будучи опытным педагогом, заботливым воспитателем Феоктист Андреевич дал путевку в жизнь тысячам юношей. Даже в возрасте 72 лет он еще участвовал в показательных спусках под воду для курсантов водолазной школы. Умер полковник в отставке Ф.А. Шпакович в 1964 г. Весь Севастополь и Балаклава хоронили самого известного водолаза страны.
В 30-40-е годы, объединившись с перебазированной в Севастополь Кронштадтской водолазной школой, ЭПРОН стал ведущей организацией по водолазному делу в стране, а в 1931 г., наконец перестал быть подразделением ОГПУ и полностью перешел в ведомство Наркомата путей сообщения, а затем – во вновь созданный Народный комиссариат водного транспорта, хотя и сохранил военную структуру. В 1932 г. ЭПРОНу были поручены все судоподъемные работы. Был создан Научно-технический совет (НТС) ЭПРОНа, в который вошли видные ученые и ведущие специалисты по водолазному делу: академики А.Н. Крылов и Л.А. Орбели, члены-корреспонденты АН СССР Е.М. Крепс, Ю.А. Шиманский, С.П. Шистовский, П.Ф. Панкович, профессора В.Г. Власов, А.П. Брестский, А.Ф. Панин, ведущие специалисты ЭПРОНа Ф.И. Крылов, Ф.А. Шпакович, К.А. Павловский, П. Шабельский и другие [52] (рис. 39). Уже в 1932 г. сотрудниками НТС, водолазной школы и ЭПРОНа был создан первый отечественный кислородный аппарат «Э-1» (ЭПРОН-1). Вслед за ним появилась целая серия аппаратов «Э-2», «Э-3», «Э-4», и «Э-5», изготовлявшихся в мастерских ЭПРОНа [45]. Это были простейшие дыхательные кислородные аппараты [19]. Например, Э-2 состоял из кислородного баллона с байпасным клапаном, дыхательного мешка с трубками вдоха и выдоха, клапанной коробки, загубника, очков и носового зажима. Поглотительно-регенеративная коробка появилась только у четвертой модели. Аппараты Э-3 – Э-5 производились большими сериями, в частности ими были укомплектованы все экипажи подводных лодок. Затем был разработан и поставлен на производство первый гидрокомбинезон «ТУ-1».
Как рассказал автору известный водолазный врач и ученый спецфизиолог Владимир Иванович Тюрин, одновременно с работами над аппаратами ЭПРОНа аналогичные разработки производились под общим руководством академика Л.А. Орбели в Отряде подводного плавания и на кафедре физиологии Военно-медицинской академии. После целого ряда не всегда проходивших гладко испытаний и необходимых усовершенствований был создан вполне удовлетворительный индивидуальный дыхательный аппарат «ИСА». В дальнейшем аппараты ЭПРОН и ИСА были объединены и усовершенствованы. Таким образом появился аппарат «ВМА-Э1», нашедший широкое применение как надежный легководолазный и спасательный дыхательный прибор.
Для решения физиологических проблем в 1935 г. создается Постоянная комиссия по подводной физиологии и медицине при АН СССР под председательством Л.А. Орбели [34]. Ученые выполнили ряд фундаментальных разработок в области физиологии водолазного труда, что позволило значительно усовершенствовать рабочие и лечебные таблицы декомпрессии, научиться предотвращать специфические водолазные заболевания [51] (рис. 40, 41). Успеху дела способствовало и то, что ведущие ученые Л.А. Орбели, Е.М. Крепс и другие самостоятельно погружались под воду (рис. 42, 43).
Для испытания новых видов водолазного снаряжения, подводной техники, проверки таблиц декомпрессии и увеличения предельных рабочих глубин была подобрана экспериментальная группа водолазных специалистов и водолазов-глубоководников. В нее вошли: В.М. Медведев, Л.Ф. Кобзарь, А.Д. Разуваев, В.Г. Хмелик, Н.А. Максмец, И.Т. Чертан, П.К. Спаи, И.И. Выскребенцев, Б.А. Иванов Н.Н. Солнцев, В.В. Соколов, С.Е. Буленков и другие. С этими именами связаны все мировые достижения 30-40-х годов (рис. 44).
За время своего существования ЭПРОН поднял 450 кораблей и судов, многие из которых были восстановлены. В 1941 г. ЭПРОН вошел в состав ВМФ, а с 1942 года он был переименован в Аварийно-спасательную службу ВМФ. Для судоподъема было создано Главное военно-речное управление, после войны переданное «Подводречстрою» Минречфлота. В 1956 г. функции основной судоподъемной организации были переданы в Министерство морского флота, отряды которого, как и отряды «Подводречстроя», существуют и поныне на всех бассейнах страны, хотя и стали финансово независимыми от головных организаций.
В годы, именуемые годами застоя, водолазное дело в стране было разобщено по различным ведомствам. «Совсудоподъем» Минморфлота, «Подводречстрой» Минречфлота, АСС ВМФ, водолазные службы Минрыбхоза, Мингазпрома… Службы имели свои подразделения – отряды по всей стране. Ведомственные задачи водолазы решали, однако снаряжение, оборудование и технология оставляли желать лучшего. Валюта на импортное снаряжение либо не выделялась совсем, либо выделялась недостаточно. Отечественные заводы с трудом справлялись с военными заказами и отказывались от гражданских. Все приходилось «доставать» и «выбивать». Зачастую использовалось снаряжение, списанное из армии. Ручные и механические инструменты практически не выпускались. Крупные организации налаживали мелкое производство «для себя». Водолазные нужды огромной страны обеспечивали всего несколько заводов: гидрокостюмы, комбинезоны и водолазные рубахи выпускал ярославский завод «Резинотехника», шлемы для вентилируемого снаряжения и водолазные фильтры – 28-й военный завод под Ленинградом. Дыхательную аппаратуру изготавливали на заводе «Респиратор» (г. Орехово-Зуево: все АВМы, кислородные приборы и насосы) и на Ворошиловградском (ныне Луганском) заводе горноспасательной аппаратуры (Украина, АСВ, Юнга). Теплое водолазное белье производили в Загорске (ныне Сергиев Посад). Причем, как и большинство советских заводов, производили они не то, что было необходимо водолазам, не то, чем пользовались во всем мире, а то, что могли изготовить. Никакого выбора не было и не могло быть. Акваланг или гидрокостюм либо были, либо нет. Водолазная станция в комплекте или нет. То, что поступало с заводов, часто требовало значительной доработки или доукомплектации. Вообще снабжение осуществлялось под девизом «не хочешь, не бери»…
Старшина водолазной станции из Владивостока похвалился: мол, повезло – получил новый водолазный катер (ВРД), и показал фотографию. На ней – стоящий на платформе «голый» корпус катера, внутрь которого сложены все его устройства и механизмы. Вот таким конструктором «сделай сам водолазный катер» порадовали дальневосточных водолазов заводчане.
Это не значит, что необходимые работы не выполнялись. Выполнялись. За счет энтузиазма и умения людей. Водолазные отряды сами изготавливали все, что нужно для решения очередной «народнохозяйственной» задачи. Водолазам, а тем более старшинам станций и водолазным специалистам, приходилось быть мастерами на все руки. Собственно примитивность и недостаток водолазного снаряжения и оборудования и, как следствие, примитивные технологии и обусловили отставание отечественного водолазного дела.
Все разрозненные организации объединяли гражданская водолазная школа, кабинет водолазно-медицинской экспертизы, открытые в 60-е годы в Москве, и Единые правила охраны труда на водолазных работах, введенные в действие в 1965 г. Школу возглавили старейшие водолазы страны: Анатолий Петрович Лойко и Иван Иванович Ребинок (рис. 45). Последний являлся также составителем первых Единых правил…
Уже упоминавшийся нами доктор И.И. Оскольский рассказал один из эпизодов, связанный с работой И.И. Ребинка под водой: Иван Иванович участвовал в подъеме линкора «Новороссийск». Однажды ему поручили «ответственное» задание: из штабной каюты поднять судовую печать и бронзовую фигурку древнего воина, стреляющего из лука. Это был подарок югославских моряков. Изучив схему расположения судовых помещений огромного линкора, Иван Иванович через заваленные оборудованием отсеки без света (!) нашел штабную каюту, на ощупь сломал разбухшую от воды дверь и отыскал и печать, и фигурку воина. В это время прекратилась подача воздуха. Телефонной связи не было, а сигнальный конец несколько раз обогнувший различные препятствия был бесполезен. Не теряя времени, Ребинок ринулся по шлангу назад. Далее из письма Ивана Ивановича: «… задыхаясь, искры из глаз, я перебирал руками шланг, пока не уткнулся в металлический ящик пережавший его. Уперся плечом, не помня себя, сдвинул тяжеленный ящик и… глубоко вздохнул. На берегу такой же ящик я не смог даже пошевелить…». Так и работали наши герои – водолазы. Без связи, без света… Ответственностью и энтузиазмом россиян во все времена компенсировались и недостатки техники, и некомпетентность руководства, и примитивность снаряжения.
В 1966 г., в Москве был организован Центральный кабинет водолазно-медицинской экспертизы. Конечно, водолазы и до создания кабинета проходили медицинскую комиссию, однако ведомства, использующие их труд, были разобщены, а портовые поликлиники, также освидетельствующие подводников, часто не имели специалистов по водолазной медицине.
Вновь организованный кабинет входил в состав поликлиники Южного порта. Здесь проходили первичную и ежегодную медицинские комиссии все водолазы независимо от места работы, а также спортсмены-подводники из различных клубов. Первым заведующим водолазным кабинетом был назначен Михаил Александрович Ручинский (рис. 46).
Интересна судьба этого человека. Родился М.А. Ручинский в 1918 г. Перед самой войной, в июне 1941 г., окончил Военно-морскую медицинскую академию. Его сразу отправили на фронт, на Краснознаменный Северный Флот, где Михаил Александрович участвовал в обеспечении знаменитых конвоев по ленд-лизу. Затем он командовал медсанротой Геройской 5-й морской десантной бригады (мыс Петсамо), возглавлял медсанчасть флагманского линкора «Архангельск», принимал участие в нескольких секретных операциях военной разведки, так и не преданных гласности. Несколько раз был ранен. В составе сводного полка ВМФ в качестве единственного представителя флотской медицины участвовал в Параде Победы. Военные реликвии М.А. Ручинского хранятся в Военно-морском музее КСФ, в Мурманске.
После войны Михаила Александровича командируют на Черноморский флот флагманским врачом с базированием на печально известном линкоре «Новороссийск». Вскоре он был переведен на экспериментальную базу в г. Феодосия, где проводились испытания нового водолазного снаряжения для выхода из затонувшей подводной лодки. На базе М.А. Ручинский получает специализацию водолазного врача и лично участвует в экспериментах под водой. Во время одного из всплытий с глубины 90 м он получает травму и уходит в отставку.
Возглавив водолазный кабинет, М.А. Ручинский добился централизации работы всех медицинских комиссий. Врачи различных специализаций, освидетельствующие водолазов, окончили курсы повышения квалификации в части специфики труда под водой. Теперь и окулист, и отоларинголог, и дерматолог, и другие врачи хорошо знали, какие именно заболевания присущи водолазам. На каждого водолаза была заведена учетная карта. Врачи и физиологи получили возможность наблюдать за здоровьем человека в течение всей водолазной практики – от водолазной школы до пенсии.
Если «головой» кабинета был Михаил Александрович, то его душой, несомненно, была Александра Дмитриевна Миридонкина – ассистент и медсестра М.А. Ручинского. Она знала всех водолазов, ездила по отрядам и на местах помогала наладить работу медсанчастей и рекомпрессионных камер, участвовала в лечении сложных водолазных заболеваний (рис. 47).
В 70-х годах водолазный кабинет был переведен в Нагатинскую линейную больницу на водном транспорте, где существует по сей день. Помимо медицинской комиссии, водолазы получили возможность стационарного обследования.
Тяжело заболевшего М.А. Ручинского заменил молодой врач Владимир Иванович Котляров. О его подготовке Ручинский позаботился заранее. Помог выпускнику 2-го Московского мединститута поступить в специализированную аспирантуру, в Научно-исследовательский институт гигиены водного транспорта, где в те годы находился центр гражданской водолазной медицины и спецфизиологии. К сожалению, В.И. Котляров рано ушел из жизни (рис. 48).
С 2000 г. водолазный кабинет возглавил опытный врач Павел Владиславович Добрынин (рис. 49).
И Михаил Александрович Ручинский и Владимир Иванович Котляров вместе с другими врачами водолазно-медицинской комиссии очень многое сделали для водолазов. Некоторым они помогли избавиться от острых и хронических заболеваний, иным спасли жизнь.
Собранные в водолазном кабинете материалы были обработаны известными учеными Г.Н. Евстроповой и В.А. Гарибджановым. Проведя анализ состояния здоровья и динамики заболеваний у водолазов различных групп в сравнении с состоянием здоровья представителей других профессий, работающих на морях и реках, специалисты выявили прямую связь острых и хронических заболеваний у водолазов с воздействием неблагоприятных факторов гипербарической и водной среды. Обнаружена прямая корреляция уровня заболеваний с возрастом, глубинами погружений и количеством подводно-спусковых часов. Среди других заболеваний преобладали патология сердечно-сосудистой и нервной систем. Многократные декомпрессии вызывают аэротромбоз мелких сосудов, что приводит к нарушениям не только в опорно-двигательном аппарате (это отмечалось и предыдущими исследователями), но и в жизненно важных органах: сердце, печени, поджелудочной железе, вызывая развитие микроинфарктов и дегенеративных изменений тканей. И это только начало исследований. Впереди по мере накопления фактического материала – новые находки и открытия врачей и физиологов.
Водолазная медицина и спецфизиология и в Кронштадской водолазной школе, и во времена ЭПРОНа, и в «годы застоя» были на высоте. И когда сейчас говорят о «большом заделе» в отечественном водолазном деле, имеют в виду именно пионерские разработки наших медиков и физиологов.
Впервые на необходимость изучения физиологических явлений, связанных с погружением человека под воду, обратила внимание газета «Санкт-Петербургские ведомости» в 1729 г. [52]. В 1761 г. врач Гуммерт выпустил в России книгу «Рассуждения о спасении утопших», а в 1820 г. работавший в России врач Гомель собрал сведения о заболеваниях водолазов и кессонных рабочих и обнаружил у них невралгию при выходе из воды. Это было первое описание кессонной болезни.
В конце XVIII – начале XIX веков всемирную известность получили работы врачей Кронштадской водолазной школы М.Н. Храбростина, Н.А. Есипова, Ф.И. Шидловского, ВП. Анина и других. Внесли свой вклад в развитие понимания физиологии человека под водой знаменитые российские ученые Н.И. Пирогов и И.М. Сеченов. Эстафету времени перехватили в ЭПРОНе К.А. Павловский и Е.М. Крепс, вошедшие в уже упоминавшуюся нами Комиссию по аварийно-спасательному делу во главе с Л.А. Орбели. В 1940 г. была создана специальная баролаборатория на кафедре физиологии Военно-медицинской академии и начата подготовка водолазных врачей, а в 1945 г. образован Научно-исследовательский институт аварийно-спасательной службы ВМФ, ныне известный как 40-й Государственный научно-исследовательский институт МО РФ. Именно он стал центром исследований в области подводной физиологии и водолазных технологий. Об успехах и достижениях наших медиков и физиологов мы расскажем ниже.
