Текст книги "Весь цикл "Десант попаданцев". Шесть книг в одном томе"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 117 страниц) [доступный отрывок для чтения: 42 страниц]

Стоп-стоп! Не увлекаться, люди же смотрят. Чуть отвлекся, и руки начали работать автономно, успокаивая супругу привычными методами. Хорошо быть молодым, но до чего же, блин, гормоны на мозг давят!

Трель свистка отвлекла и от этих благочестивых мыслей. Свистел Клим, причем сигналом тревоги! Мы переглянулись и рванули наверх.

Вопли и конский топот, доносящиеся с той стороны, подстегивали не хуже шила в задницу. Ненавижу короткие дистанции, да еще вверх по крутому склону. Не успев пробежать и половины, мы услышали частую стрельбу из-за холма: лагерь вступил в бой, с вершины захлопал штуцер О'Хары, аккомпанируя «двоечкам» климовского калаша. Они расселись «по-бедуински» [15] 15
  По-бедуински – малоизвестная, но удобная изготовка для стрельбы сидя.


[Закрыть]на траве, и лупят вниз, а внизу – классический «зерг раш». [16] 16
  Зерг раш – массовая атака слабыми юнитами.


[Закрыть]Банда пытается ворваться внутрь вагенбурга. Точнее – пыталась. Дорога, по которой атаковали конные, окрестные кусты – все покрыто телами убитых людей и лошадей. Наступательный порыв иссяк, когда обороняющиеся выкосили беглым огнем добрую половину вооруженных холодняком агрессоров, даже не подпустив их на удар. Приказ об отступлении дать некому – но злодеи и сами врубились, что ловить тут нечего и храбро бросились наутек.

– Куда, бля!!! – Благородные доны: Адольфо и Родриго, со своими слугами уже в седлах и, выскочив через просвет в повозках понеслись по дороге, мастерски рубя беглецов. Хватаю у жены заряженный револьвер вместо своего, чтоб она следом не увязалась, – Патрик, за мной! – И бегу вниз: какая-то группа организованно нырнула в кусты, могут подловить испанцев, да и вообще – к самым хитрым – больше всего вопросов. Бежать под горку как бы не труднее, чем в нее: есть шанс набрать скорость, которая гасится или всей тушкой в колючки, или рожей в щебенку. С местными герильеро мы сошлись на пересекающихся курсах, причем из-за топота и треска заметили друг друга только совсем вблизи: восемь голодранцев с мачете, один раненый – без ничего, во главе хромал благородный хрен со шпагой и шпорами, но без коня, баюкая окровавленную руку. Хитрый план отстрела беглецов и взятия языка превратился в безобразную свалку, единственное обдуманное действие носило необдуманный характер: я со всей дури врубился в предводителя, громко аргументируя это тем, что имел половую связь с его мамой. Гражданин проникся и отлетел головой в дерево, любезно оставив мне свою шпагу. Хорошо быть акселератом: шесть футов и один дюйм роста, подкрепленные массой в сто восемьдесят пять фунтов, умноженные на скорость бегущего под гору человека, – дают отличный импульс. Не зря все кавалерийские уставы требуют атаки сверху вниз, но ни в коем случае не наоборот. Удачно прошло: не будь он ранен – мог и шпагой пырнуть. Бронькой я не повсеместно покрыт, к сожалению. Стрельба на бегу до и после столкновения была неудачной, на весь барабан – всего два попадания. Вот снова – моя традиционная в этом мире рукопашная. Ешкин кот! Это что, карма?! Только один раз обошелся без драки, когда десант гвоздили. Но там все ж командиры были толковые, а я вечно импровизирую.

Стрелять мы с Патриком начали одновременно, разрядив револьверы в бандитов, те с воплями порскнули по кустам, явно не желая лезть на рожон. Кажется, такое превосходство в огне, показанное второй раз за какие-то минуты, лишило их остатка храбрости. Отставшего мексиканца наш «дикий гусь» мастерским движением насадил на штык, в лучших традициях этого века. И когда только примкнуть успел? Крутанувшись вокруг на предмет храбрецов, я таковых не обнаружил и за шиворот усадил пленного, прислонив его к дереву. Тот пытался изобразить спящую красавицу, но легкий пинок в раненую руку добавил бодрости. Пусть посидит, обдумает свое поведение. А я пока скальпы сниму, лишними не будут, да и зритель поймет, в чьи лапки попал. Когда я вернулся, потряхивая трофеями, – клиент созрел. Не потребовалось даже облизывать окровавленный нож (одну сторону незаметно вытерев об одежду) хватило антуража и выражения лица, преисполненного любовью к ближнему. Запел юноша, как весенний соловей. И себя назвал, и подельников, и где живут, чем дышат, и в особенности – как он дошел до жизни такой. Что знают двое – знает и свинья. Китайские монеты, алюминиевый жетон, засвеченные в Акапулько, произвели настолько неизгладимое впечатление на публику, что кое в ком проснулась алчность. А если вспомнить про номерные ящики с оборудованием и артефактами, которые мы контролировали денно и нощно, не полагаясь ни на кого – заинтересованные лица убедились, что добычи много, и она компактная. К середине исповеди, вокруг собралась все наши, с грустью слушая, как не доводят до добра неправильные меры безопасности. Дон Альфонсо уже давно прослушал лекцию об «алхимическом серебре», в смысле – об алюминии и стоимости его получения и теперь громко пообещал по прибытии в Мехико выделить еще отряд охранников из дядюшкиного резерва.

В общем, отделались мы легко: расстреляли несколько сот патронов, кинули пять гранат – Дед Никто тоже кидался в лагере, ездовой Хесус подпалил себе рожу, насыпав слишком много пороха на полку мушкета. Ну и полные штаны адреналина. В плюсе: испанцы поймали пятнадцать лошадей и собрали кучу оружия с трупов. Раненых было мало: мягкие пули на высокой скорости рвут тело качественно. Тяжелых пришлось добить, несколько легких маменька заштопала и загрузила в повозку – у них появился шанс дожить до суда. И до виселицы.

Несколькими часами ранее.

Натруженная седлом задница который день чует неприятности. Места все ж дикие, так и вижу, как нам выбивают головного и хвостового мула, а потом расстреливают со склона. Какие-то всадники несколько раз маячили позади, слишком явно делая вид, что они тут ни при чем. Ехать в предбоевом порядке утомительно и медленно, поэтому на хурале я выдвинул вариант «Омега». Парни назвали меня идиотом – но потом согласились. «Не сработает – так хоть удовольствие получите». Остряки-завистники, блин!

Глава 29

Старый Империалист.

Утро «Судного дня» началось с планерки. Озадачив всех, я попытался смыться, но был пригвожден на месте грозным приказом командира:

– А вас, Штирлиц, попрошу остаться.

Остался, хоть и поморщился. Знаю, все знаю.

Впрочем, товарищ майор, он же господин полковник, с экзекуцией не спешил. Скинув свой камзол, богато расшитый золотом, он подошел к окну и широко распахнул створки.

– Хорошо-то как… – мечтательно протянул он, вдыхая напоенный ароматами степи воздух, и, не оборачиваясь, продолжил без всякого перехода:

– Одно плохо. Есть у нас господа-товарищи, которые еще не поняли, где оказались. В обозримом будущем мотоциклы, автомобили и даже велосипеды у нас не появятся. Так что в минимальный срок товарищ старшой лэтенант должен освоить лошадь, хотя бы на уровне пользователя. Это приказ!

– Слушаюсь, господин полковник! – только и осталось ответить.

Потом я удалился, размышляя на тему, где взять руководство по эксплуатации. Прибыв в гараж, или как это у них называется? Кораль? Нет, вроде не то. Впрочем, разница небольшая, так как, обратив внимание на оскал зверюги, я сразу понял, что это псарня. Попытка увильнуть, растрогав Зануду рассказом о душевной травме, полученной при чтении древнегреческих мифов о конях-людоедах, успехом не увенчалась. Строго по инструкции, подойдя сбоку, я опять искренне удивился отсутствием лесенки или хотя бы подножки. Мать Природа создавая эту конструкцию, абсолютно не рассчитывала на таких, как я. А потом, все завертел… и я оказался сидящим на земле. Руководствуясь древним принципом о бросании в воду, наш тренер посоветовал начать все сначала. Да еще и стал успокаивать, говоря что-то о спокойной лошади. Клевета!!! Эта самка собаки просто терпеливо дожидалась продолжения цирка, в ее глазе, косившем на меня, это читалось как в открытой книге! В общем, к окончанию тренировки я был весь покрыт «пылью дальних странствий» и твердо убежден, что пора создавать механическое производство. Для начала велосипедов-тандемов для казачьих индейцев! Индейцы, атакующие на велосипедах, это будет похлеще, чем матросы на зебрах. Явившись в свой рай, который был в персональном домике, я объявил жене о большом, но платоническом чувстве, и весь вечер объяснял ей, кто такой Платон, а также все из истории греческой философии. Ох, надо следить за языком, да и не только мне. Фразу о спирте я запомнил, кое-кто еще придет с заявкой.

Зануда.

На конюшне сегодня – день начинающих и отстающих. Учебных лошадей, на которых можно без опаски посадить новичка, у нас мало, так что занимаемся группами по четыре человека в несколько смен. Первая получилась чисто женская – Ира, Катя, миссис Годдард и Перо Индейки. Девушкам интересно, грозному завлабу – скучно, но надо, а вот индианка ужасно горда тем, что овладевает умением, неизвестным (пока еще) соплеменникам. Распределяю лошадей, выводим их, привязываем к столбам и чистим.

От Долли доносится тигриное рычание. Хитрая кобыла решила сыграть любимую шутку – наступить новичку на носок сапога и посмотреть, как он будет выкручиваться в прямом и переносном смыслах. В простое перетягивание с лошадью играть бесполезно – мышц у нее вдесятеро больше. Миссис Годдард это понимает, поэтому строит страшную рожу и натуральным образом рычит что-то вроде «порву дрянь как грелку». Кобыла испуганно отступает, и на площадке восстанавливается тишина и благолепие.

Так, почистились, теперь седлаемся (причем мне еще всех проверять – не дай бог, сотрет кто лошади спину нерасправленным потничком), и на плац. Подтянуть подпруги, подогнать стремена… Индианка уже освоилась в седле, делает все быстро и правильно (впрочем, у нее фора – теорию я ей объяснял и показывал дома, и неоднократно), а вот девушкам нужна помощь… Все готовы? В смену становись! Направо по стенке шагом…

Дальше – рутина, тысячекратно повторявшаяся в бесчисленных манежах и на плацах. Перемены направления, рысь, шаг, рысь, галоп….

Опа. Звездка, зараза, взыграла. Ира потеряла стремя, сползает налево, хватается за гриву, тут лошадь опять козлит, и девушка падает, не выпуская повод. С криком «Тортик!» бросаюсь наперерез. Звездочка, умничка, сама останавливается, Ира перекатывается на живот, встает, сначала на четвереньки, затем по-настоящему, и смотрит на меня круглыми и большими, как пятаки, глазами.

Вокруг – неблаголепие. Миссис Годдард скачет, как ни в чем не бывало, а Катя остановила лошадь, и Перо Индейки уткнулась ей в хвост. Не сама, разумеется, мордой своей лошади, но все равно радости мало. Ору тонким от волнения голосом:

– Чего встали! Смена, головной – Катя, рысью марш! Дистанция!

Переключаюсь на Иру. Тормошу, расспрашиваю, отряхиваю песок с волос, спины и, пардон, попки. Девушка цела, так что я закидываю ее в седло и посылаю догонять остальных. Порядок восстановлен, и я возвращаюсь в центр плаца. Брр. Так и инфаркт можно схватить.

По команде смена переходит на шаг, и я начинаю объяснять:

– Милые дамы! Всадник потому так называется, что он в седле сидит. Вот почему ты, Ира, упала? Лошадь взыграла? Ответ неверный. Когда лошадь взыграла, ты стремя потеряла. А раз ты на него опиралась, вот и сползла набок. Ничего, сейчас будем учиться держать равновесие. Повод на переднюю луку! Стремена бросить! Руки в стороны! Вверх! Вперед! Вверх!

Милые дамы делают упражнения на равновесие, старательно тянутся и наклоняются, иногда начинают сползать и, ойкая, хватаются за седло. Ничего, вы у меня скоро вертушку крутить будете. Кобылы, умницы, идут ровно и спокойно, даже когда всадницы задевают их ногами по крупу или по шее. Вот что бич животворящий делает!

Эх, парней учить все же легче было. Не екало сердце, когда кто-нибудь падал. Хотя Котенок по этой классификации попадает в парни. Ну да она и не падала почти…

До конца занятий происшествий нет. Женщины и лошади кружат по плацу, стараются или не очень, потеют и сохнут.

Потом они уходят, шагая медленно и враскорячку, а я смотрю вслед, и на душе что-то неспокойно. Хотя почему «что-то»? Сегодня мы (Сергей-Дог, Курбаши и ваш покорный слуга) планировали проехать кросс. Потихоньку, осторожно, просто верховая прогулка по пересеченной местности. Но в голове упрямо вертится «Navigare necesse est, vivere non est necesse». [17] 17
  «Плыть необходимо. Жить не необходимо». Согласно Плутарху, так сказал Помпей, когда военная обстановка потребовала от него (и его кораблей) выйти в море в шторм.


[Закрыть]

Так у меня было, когда мы варили стрептоцид. Синтез многостадийный, и полупродукты там такие, что от одного названия случается отек легких и жировое перерождение печени. Нитробензол, фосген, хлорсульфоновая кислота… А у нас – импровизированные ОЗК и противогазы из кожи. Бог миловал – обошлось без аварий, но в тот день, когда мы расфасовали готовый продукт, я поймал падре Хосе и заказал ему благодарственный молебен, как при возвращении корабля из опасного похода. За что получил втык от Кобры – во-первых, за утечку валюты, во-вторых, за разглашение военной тайны. Обидно. Хотя и объяснимо – как мы рисковали, знаем только мы сами, а то, что мы сделали, может оценить только Шоно.

А пока у конюшни собирается новая группа. На этот раз – начальство. Несчастные люди – положение обязывает, а дела и заботы не позволяют «государственным мужам» заниматься чаще двух раз в неделю. Но и в эти два раза они как-то не напрягаются…

– Александр Батькович! Умоляю, держите руки правильно! Я вам на следующее занятие два стакана спирта принесу. И в руки дам. Потому что как сейчас вы их повернули – весь спирт будет на земле…

Подействовало.

Лето 1791 года.

Все-таки мир жесток и несправедлив. Производство душистых веществ оказалось не только самым вонючим из всего, что мы делали, но еще и опасным. Блин, когда возился со взрывчатыми веществами, ничего серьезнее выбросов нитрующей смеси не случалось. А тут – пальцы, слава богу, все на месте, но болят так, что хочется лезть на стену. Теперь я понимаю, почему во всех сериях «Мумии» эти самые мумии были такими злыми. Потому что сам сейчас злая мумия. Черт бы побрал весь класс сложных эфиров!

Идея, конечно, интересная – обратиться к плантатору, специализирующемуся на пряностях, продемонстрировать ему успехи нашей химической лаборатории и договориться о плате за то, что мы не будем составлять ему конкуренцию. Ради этого наша теплая компания с Леной, пардон, миссис Годдард во главе, припахав Цинни в качестве птицы-секретаря, три дня вспоминала все, что кто-то где-то когда-то читал о синтезе душистых веществ. А потом две недели занимались любовью с веществами, из которых уксусная эссенция была чуть ли не самым благоуханным. Сложные эфиры, блин. Чтоб их черти на том свете на растопку использовали! Или вместо слабительного.

И лишь после того, как одна из фляжек, кажется с метилацетатом, рванула у меня в руках, мы вспомнили, что эфиры способны, взаимодействуя с кислородом воздуха, образовывать взрывоопасные перекиси. Хорошо еще, что фартук из толстой кожи защитил живот и другие важные части тела от осколков. Но, блин, рожа в бинтах, руки в бинтах, все это болит, как в огне горит. Поесть – и то проблема, а уж обратная операция…

Нет, по большому счету грех жаловаться. Глаза и пальцы целы, и шрамов на лице, Шоно клянется, не останется. Хитрая Змея варит суп-пюре и подает с соломинкой. За что я ее всякий раз горячо благодарю и сбегаю подальше – скрежетать зубами и материться от боли и бессилия. Так, госпожа Годдард идет от лаборатории к жилому блокгаузу. Меняю курс так, чтобы не пересечься – на стрептоцид, блин, нашла время, силы и сырье, а на новокаин – нет. Шоно предлагал рауш-наркоз, но я отказался – опыт в обращении с киянкой у него небольшой, может и переборщить. А в наших условиях хорошая память – высшая ценность и голову надо беречь…

Мысли перескакивают на последние законодательные инициативы наших отцов-командиров, и я тихо матерюсь под нос. В общем, все правильно – и высказать мнение надо было, и записать так, чтобы не то что дети – правнуки наши не тащили в рот всякую каку. Но почему меня поняли с точностью до наоборот? Я сравнивал табак и коноплю в том смысле, что я против курения. А меня записали в сторонники «легалайза». Тьфу! Ой, зря это я – полузажившая губа от движения опять треснула. Матерюсь, не открывая рта, и продолжаю мерить шагами оборонительный периметр…

Старый Империалист.

Сижу разбираю бумаги, которые накапливаются у меня на столе, пока я провожу время, натаскивая саперов. Некоторые почти не требуют моего внимания, достаточно наложить резолюцию с указанием исполнителя, вот как с этой, например:

Коменданту форта Виенто дель Темпо полковнику испанской службы Дяде Саше от помощника заведующей столовой Ирины aka Cherdak13.

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА.

Для повышения качества питания гарнизона форта, предупреждения желудочно-кишечных заболеваний, авитаминозов и конфликтов с поварами, прошу закупить для нужд столовой:

– Лимоны зеленые и жутко кислые – одну бочку.

– Перец красный стручковый «чили» – связку метра на полтора.

– Гвоздика натуральная – пару горстей.

– Корица натуральная – хоть горсточку выбить с этих жлобов.

– Перец душистый – не дадут двести грамм, в следующий раз положу в пирог «чили».

– Ваниль натуральная – пять стручков.

Дата, подпись.

С легкой душой пишу поперек листка:

«Помощнику зама по МТО, Зубрилке.

К исполнению.

Результат доложить в установленный приказом № 06/02/1791 срок».

И расписываюсь.

Глава 30

ВЭК.

Гавана, середина дня. Верфь.

Чем заняты гаванские верфи? Да все тем же! Рядом со стапелем натянут параллельно земле парус, под ним расселись работники – на стульях, разумеется. Уважающему себя испанцу требуется персональный стул, скамьи и лавки… немного женское. Пусть девочки собираются стайками, кабальеро – всегда индивидуальность, даже если не уродился ни титулованным кабальеро, ни идальго, ни попросту – на полуострове. На постройке «Сан Кристобаля» все ребята хорошие, добрая кровь, золотые мозги. Да, ни от воды, ни от вина не ржавеют, а вот на солнышке могут поплавиться. Климат, сеньоры, климат! Иной гачупин – то есть уроженец полуострова – приезжает сюда губернатором или кем-то вроде, пытается отменить сиесту. Много орет: мол, королю нужны корабли, много и прямо сейчас. А толку? Тут главное – не поддаваться. А вот через полгодика… Что-то из двух. Или мы стоим грустные на кладбище и льем слезу по безвременно усопшему, или сиеста возвращается, а гачупин становится нашим. Ну, почти… Главное для них – либо карман, либо слава. Нынешнему – слава… вот и хорошо. С такими сеньорами хефе, если не умирают от нашей жары, можно очень неплохо сговориться…

Мысли сеньора Фернандо Ортега-и-Аларкон текут вяло, поднимаясь к небесам аккуратными колечками, словно дым его сигары… и ничего их мулатки на бедрах не скручивают, но удовольствие самое то… Какова тема разговора во время сиесты? Женщины. Других тем нет, даже если под носом недостроенный фрегат с новейшими продольными креплениями, за которые нынешний хефе уже получил звание рыцаря славного ордена Алькантар. Все верно, ведь именно от него зависело – строить корабль по старинке или рискнуть и поверить странным идеям сеньора Фернандо. Графу, владеющему доброй третью Страны басков, ни к чему была взятка… а дону Фернандо, он сам это признает, попала под хвост вожжа.

На него последний год находит, это знает всякий. Вся Гавана знает – иногда сеньор корабельный мастер – а это, между прочим, равно ни много ни мало полковнику колониального ополчения! – произносит загадочную фразу:

– Que hace que el gloton?

После этого начинаются чудеса чудесатые. То в аудиенсию ворвется со шпагой наголо и заявит… что он там наговорил, никто не знает, но жалованье на верфях выплатили. И не только работавшим над его фрегатом. То вот с хефе договорился. Чем поманил, поди угадай! Но кораблик на стапеле растет непривычный, больно худой в ширину, зато длинный непомерно. Если не хрупнет на волне пополам, быть ему лучшим ходоком флота. Расчеты? Сеньор Фернандо сделал, отправили в Мадрид, там, что интересно, утвердили – и отозвались орденом! Теперь хефе – герой, и всякому скажет, что цифирью играть может всякий, а вот принять на себя риск во имя отечества – тут нужны поколения благородных предков. Если корабль не поплывет, хефе стыдно будет, да и на нынешнем посту ему придется позадержаться на год-другой. Ортегу-и-Аларкона, конечно, уволят с волчьим билетом – так, что разве на чужбине место и найдешь, да с позором, но хефе это уже ничем не поможет. Лишние годы колониальной скуки, когда желается столичной жизни – казнь адова!

Сеньор Фернандо улыбается.

Хефе все-таки тщеславен. Иначе тратил бы доход от поместий не то что в Мадриде – в Париже. А раз так, вернуться он желает на хороший пост. Если фрегат пойдет в серию, да если лягушатники или лимонники не успеют украсть секрет до войны, для аккуратных трюмов особо ходких кораблей найдется правильный груз: серебро Индий. Все, что способно их догнать, они утопят с полузалпа, все, что способно их повредить, увидит лишь паруса на горизонте. И если хефе успеет занять теперь, до неизбежной войны с Францией пост начальника каррера де Индиас – казенных трансокеанских перевозок, то после войны… Морской министр! Не меньше!

А к следующей войне…

Сеньор Фернандо улыбается сквозь дымок.

В конце концов, хефе потребуются свои люди и хорошие корабли. Просто потому, что без своих людей и с дрянными корытами он скоро превратится в министра бывшего…

Вот чего обсуждать во время сиесты нельзя – так это политику, даже местную. Разумеется, если бы все сводилось к важному покачиванию головами да рассуждению в стиле пикейных жилетов города Черноморска:

– Да, Альберони был голова… А вот Годой совсем не голова…

Увы, такое не по испанскому характеру. Закипят страсти и, пожалуйста – то ли тепловой удар, то ли заговор… неизвестно, что хуже.

Откуда дон Фернандо знает о «пикейных жилетах», если их и в Одессе-то пока не завелось? Да там и дюк еще не прижился! Оттуда же, разумеется, откуда и про стрингеры: у него в голове сидит человек иной эпохи. Местами человек, а местами… Так уж получилось.

Он не был биологом. Просто доброволец, решивший истратить отпуск на благое дело: ставить метки на сибирских росомах, чтобы изучить пути их дальних походов. Кризис, мобилизация – все прошло мимо, не задев и краем, про дальний кордон попросту забыли. Радио было… а вот эвакуации не было, и оставалось делать дело – в надежде, что кому-нибудь понадобится результат.

Два часа бега на лыжах, громкое: «Уррр!» из ловушки. Наполовину разобранной… Росомахи, они такие. Пятнадцатисантиметровое бревно прогрызают за ночь. Будто не хищники, а бобры… Могут чуть замедлить работу, когда человек рядом. Могут ответить, если приподнять крышку и заговорить.

– Кто там у нас внутри?

– Уррр!

Самец. Крупный. Главное – знакомый, у него маячок уже есть. Можно бы просто выпустить, но в последние дни слишком много помех, и данные с чипа надо бы скачать напрямую.

– И что, нам новую ловушку строить? Эту ты почти разнес.

– Урр.

Росомах поменял позу. Вот и хорошо. Выпад стека, на конце которого шприц со снотворным. Ожидание. Ровно дышащее тело. И – перенос! Паника – от чужой памяти, второго родного языка – а сеньор Фернандо и французский знает не только на эпиграфы… и третьего, состоящего из небольшого набора криков и урчаний. Знание парусных кораблей, верфей – и тайги. Умение построить корабль – и отбить у волчьей стаи лосиную тушу.

И если от дона Фернандо осталась только память – то зверь временами ворочается в голове. Чтобы его разбудить, достаточно спросить себя:

– Que hace que el gloton?

«Что сделает росомах?»

Тогда условности, даже те, что вбиты эволюцией человека, осыпаются с разума шелухой. Куда-то девается страх… Остаются холодный расчет, безграничная наглость – и озорная радость. Быть росомахой. Трудно, но весело!

Солнышко припекает – не затылки, парусину.

Один из сеньоров королевских инженеров разворачивает газету… не страдалицу, пересекшую океан и доносящую трехмесячной давности европейские новости – нет, новенькую, пахнущую типографской краской!

Очередная затея генерал-капитана. Не скажешь, что плохая, нет. Наоборот! Дон Луис прекрасно понимает, как должно выглядеть подобное издание, даром оттрубил начальником гарнизона сперва по всем москитным местечкам Америк, потом по всем горным дырам Пиренеев… И на-ка – получил ключевой пост. Самый важный в нынешних испанских владениях после вице-королей Перу и Новой Мексики. Так что листок здорово напоминает полковую газету. Местные новости, прославление отличившихся… причем заметки о достойных людях подписаны самим доном Луисом! Намек, да, и прежирный. Между прочим – новенькое. Формируется отряд брандеров для защиты порта. Требуются офицеры недворянского происхождения. Чин лейтенанта, титулование – «сеньор капитан брандера». В случае успешной атаки – дворянство. Правда, это если французы полезут, а они полезут вряд ли. Так что – служба без перспективы. Пролистываем!

Вообще, наследственное дворянство нужно. Удобно жить в колониях, можно и без. Торговать – тоже. Зато правильно жениться… Что поделать – у генерал-капитанов, старых холостяков, случаются в гостях племянницы. Бал у генерал-капитана, и – что устроит росомах? – полковник-кораблестроитель крутит третий танец подряд с доньей Росой Оррейль-и-де-лас Касас.

«Я старый солдат и не знаю слов любви…» Вспомнили? Зря. Полковник более изящно упитан и на полголовы ниже, она… Она рыжая прелесть! Не лицом, нет. Только после первых ее слов нахальный зверь готов был урчать и подставлять шею, а вместо этого болтал всякий вздор и выделывал такие па, какие Фернандо-человек не сумел бы точно. Что она – графиня и дочь целого адмирала, когтистому разбойнику было плевать. Он увидел ту, ради которой встал бы и перед медведем гризли. Просто потому, что этой, и своим детям от этой – ты несешь кусок мяса. Или умираешь.

Выяснилось – случаются звери и пострашней гризли. Например – адмирал граф Александр О'Рейли – ему испанские писцы фамилию не посмели переиначить, даже когда ирландец выслужил графский титул. В огне и пушечном дыму. Вот он ухватил росомаха и волочит в сторонку, за колонну ракушечную, но крашенную под мрамор. Прямо спрашивает: чего хочется наглецу? Перевод во флот, линкор под команду или жену? Честно отвечать. Не то – будет хуже!

Не будь Фернандо тогда росомахой…

– Жену, – сказал, – а кораблем командовать я не умею…

– Хочешь жену – будешь, и хорошо… Куда денешься?

Очная ставка – глаза в глаза. Но испанский восемнадцатый век, и если девица танцует с молодым человеком три танца подряд – она знает, чего хочет.

Мужа.

– Три года, – говорит адмирал, – вам, сеньорита – остыть. Вам, сеньор, заработать титул. А пока – танцуйте…

И была музыка. И были полонезы до утра, а там, пока свежо – на службу, слышать знакомый лесной запах сосновой смолы. А потом – простой расчет – за сколько лет, откладывая из жалованья, личный дворянин сможет купить себе титул дона. Самый маленький! Нетрудно догадаться, отчего скоро – что бы сделал росомах? – на гаванских верфях оказался заложен фрегат нового типа.

Солнце ушло из зенита, сбавило ярость. Скоро конец сиесты. Можно попросить газету у коллеги. Что у нас самым крупным шрифтом? «Визит его высокопревосходительства вице-короля Новой Испании!» Завтра он посетит верфи… Хефе, сын собачий! Не предупредил. Интрига? Ладно… В любом случае – конец нормальной работе! Время подметать верфь, убирать щепки, шкурить заусеницы. Вдруг да зацепят кружевной манжет высокого гостя. Такой визит может закончиться ничем. А может – тем, что полковника Ортегу запомнят.

Фернандо молчит до удара колокола, возвещающего окончание сиесты. Зато потом его уверенный баритон разносится по всей верфи.

– Сеньоры, сколько у нас осталось зеленой краски?

– Зачем?

– Как зачем? А что, траву мы тоже будем красить, как борта, в черно-белую полоску?

Вот и явилось начальство мудрое… Хефе в мундире, совершенно не различимом под золотым шитьем, и несколько господ попроще: например, вице-король Новой Испании и наш генерал-капитан. Хефе заливается соловьем, начальники его, что не характерно, слушают, и превнимательно!

– …если в Гаване вообще есть человек, умеющий и любящий строить корабли не по старине, а по науке – вот он, перед вами. Поверите ли – буквально вчера представил мне доклад об устроении опытового бассейна для испытания моделей судов… второй есть только в Англии!

– Но вы, конечно, не утвердили?

– Напротив, ваше превосходительство! Все подписал, и оказалось – вовремя! Месяц-другой, и мы сможем проверить – как вы их назвали? – «клиперы» очень дешево. Я-то сразу понял, что если совместить новые обводы с новой длиной…

Понял он. Месяц держал бумаги на столе, не решался закорючку свою поставить. Зайдешь – один ответ.

– Думаю, полковник. Это вопрос казенных средств… Если ваш длинный корабль удалось пристроить как заказ береговой охраны – знаете, там всегда найдется сорвиголова – то бассейн несомненное имущество верфей. Потому торопиться будем медленно. И ведь дождался своего! Бассейн действительно нужен. Без него сравнить два типа обводов можно лишь выстроив два корабля в полный размер, да устроив гонку. С равными по мастерству командами и в равном грузу. Дорого. Бассейн дешевле.

Впрочем, само слово «клипер» говорит достаточно. Самая ходкая конструкция парусника, уступившая место только пароходам, да и то не сразу. Почему-то всегда казалось, что американцы начали их строить несколько позже… Неужели какой-то ранний образец? Надо брать, пока предлагают. Вице-король уточняет у начальника верфей:

– То есть, вы полагаете, что до завершения бассейна и проведения испытаний покупать секрет новых кораблей не следует?

– Безусловно, – хефе согласно сверкает галунами, – именно таково мое мнение. Тем более, располагая опытовым бассейном, мы и сами со временем сумеем подобрать идеальную форму корпуса. Ну что хорошего может выйти из дикой страны? Тем более вы говорили, там и чертежи выполнены не вполне правильно?

За год-другой. А французские корсары могут появиться в этих водах уже скоро. Война с Францией наверняка уже идет, просто новости не дошли до основания динозавровьего хвоста. Да, Гавана – это и есть тот самый мозг в копчике. А как иначе, если через океан из Европы плыть два месяца, а обратно – три?

Итак, объявляются французы… Память подсказывает: Сюркуф! Да, в честь бравого приватира в двадцатом веке назвали странноватую подводную лодку с пушками как у крейсера, которая…

Неважно.

Важно: против этого героя окажется потенциальный тесть – на старых кораблях, недостаточно ходких, чтобы поймать переделанный из работорговца приватир. Зато в Гаване будет бассейн!

Что бы сделал росомах?