Текст книги "Штурм «попаданцев». Топи Британию! Три бестселлера одним томом"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 50 страниц)

Глава пятая
Стены старого Тампля…

«Запад нам поможет!» (с)

1

– На Гревскую площадь, ребята! В Ратушу!

Конвой – и я вместе с ним – дружно принимаем легкой рысью.

Ворота Тампля остаются за спиной, под копытами клацает булыжник Храмовой улицы. Нет, все-таки это кошмар – булыжная мостовая! Одно достоинство, что булыжник – оружие пролетариата!.. Может, действительно асфальт изобрести? Ну невозможно же нормально разогнаться! Того и гляди лошади ноги поломают на этих каменных пупырях!..

Чего там в составе асфальта-то было? Битум, песок, щебенка… И все это укатать тяжелым катком. Ага! А еще – Тампль покрасить! В белый цвет… А то надоел уже его голый камень – какое-то гнездо Темного Властелина, натуральное… Цитадель Кощея Бессмертного… Ну что тебе – заняться больше нечем? Сейчас вот опять полдня препираться будем всей Коммуной: надо или не надо обновлять состав депутатов Конвента при переходе к новому государственному устройству – а ты тут с асфальтом!..

Как их всех убедить, что это вовсе не посягательство на идеалы Революции, а как раз признак революционной преемственности? Нет, понимаешь ли, чуть ли не узурпацию усмотрели! Дедовщину, блин… Ветеранократию… Подавай им полную смену состава после введения в действие Конституции – и все тут! А то, что с полностью новым народом – как с новым стадом баранов – я не знаю, что буду делать, – никого не волнует… Ну, кроме меня, понятное дело. Да еще Барраса. Этих-то мы уже хоть как-то знаем. А с новичками какой геморрой начнется?.. Но очень уж им, видимо, хочется попасть в верховный орган власти, мать их за… Эх, гребаный этот экибастуз! Еканая эта политика… Как бы я хотел лучше улицы асфальтом закатывать!..

Особенно – в такую погоду… Небо ясное – только чуть подкрашенное облаками. Солнце светит! Птички порхают… И народ на улицах… Ну мне это кажется или после отмены военного положения все все время улыбаются? Впрочем – чего не радоваться, если угроза голода миновала? Да еще после того, как алкаемую всеми Конституцию наконец-то приняли? Вот только с новым контингентом депутатского корпуса никак к единому мнению не придут, блин… А так – лепота просто! Даже крыши Монмартра, мелькающие изредка вдалеке справа в боковых проулках, выглядят все как одна свежепокрашенными. И цветы чуть не в каждом окне…

А ведь первое сентября сегодня, если вспомнить – по нашему республиканскому календарю пятнадцатое фрюктидора – а практически все еще разгар лета. Что значит – южные края!.. Впрочем, если подумать, так и у нас в сентябре тоже не зима. А бывают и вполне такие же теплые дни. А то и жаркие даже. Так что зря я тут в уничижение впадаю… Что там еще?..

Арьергард конвоя дружно разворачивается навстречу двум всадникам, очертя голову несущимся галопом вслед за нами. (По тому самому булыжнику. Каскадеры!..) Причем однозначно прямо на нас. Поневоле приходится остановиться всем. Странная одежда – вроде испанского покроя. А уж такие шляпы в Париже точно не носят – натуральные стетсоны. Ковбои, блин… Откуда? О, точно иностранцы – когда мы остановились, стало слышно, чем они привлекли внимание охраны: криками.

– Stop! Detener! Эй, остановиться! Stojtblij!..

Полиглоты, однако. Да, французский у них с тем еще акцентом… Где-то в колониях нахватались, не иначе. Но вот десяток стволов, нацеленный прямо в лоб, никакого впечатления не произвел. Хотя и осадили своих коней перед строем драгун вплотную (ну точно каскадеры).

– Aqui con Napoleon Bonaparte?

– Here with general Bonaparte?

Оба-на… Один – по-испански, второй – по-английски.

Но самое главное не это. А то, что передо мной – действительно натуральные ковбои. В смысле – персонажи голливудского вестерна. Во всяком случае один – точно. Это индеец! В национальном костюме с бахромой и вышивкой – только в шляпе вместо перьев. И – с длиннющей косой! В смысле – с волосами, заплетенными в косу. Офигеть!..

– В чем дело, кто вы такие? – это командующий конвоем лейтенант.

– Bonaparte aqui?! Bonaparte here?! – опять по-испански и по-английски. А лошади-то взмыленные и всадники почти тоже – долго скакали. Или очень быстро…

– Я Бонапарт, в чем дело?

– Оуе, para! ¡Peligro! Emboscada! Опасность! Впереди засада! – опять по-испански и по-английски. К счастью, в английском часть слов с французским совпадает. – No se puede ir! Нельзя ехать! – теперь по-испански и по-французски. Ну да, произношение… Ничего так новость…

– Откуда вы знаете? И кто вы такие?

Ковбой с индейцем переглядываются. С откровенной досадой. И тут я внезапно слышу:

– Andruyha! Nu как my emu obyasnym? S nashymto franzuskim, blya?! Wed ne poslushaet je, morda imperatorskaya!

Вот это я уже понял. Причем обращался ковбой к индейцу – ага!..

Только сделать ничего не успел.

Кварталом впереди поднялась вдруг такая пальба, что конвой принялся действовать автоматически. То есть – взяли меня немедленно в кольцо, ощетинились стволами, отгородив от странной пары – которую так и держали под прицелами, не забыли (блин – не пристрелили бы только!) – и начали разворачиваться обратно к Тамплю.

– Easy, all right! Alles! Facil, muv bien! – в два голоса на нескольких языках воззвали пришельцы, Но тут же, вопреки своему заявлению, индеец вдруг переменился в лице и закричал, вытянув руку: – Окно, мля!

Дальше все происходило вообще как бы мгновенно.

Я успеваю обернуться. Чтобы увидеть, как на другой стороне перекрестка распахиваются ставни в угловом окне первого этажа. А за ними – как за створками пушечного порта, между цветочными горшками с геранью, обнаруживается бронзовое рыло полковой четырехфунтовки, направленное в нашу сторону. Один горшок, выпихнутый орудием, с треском падает на мостовую. Дистанция – нет и двадцати метров.

– Да мать же вашу!!! – орет индеец. – Серега!!! Стреляй!!!

– Огонь по окну всем!!! – ору уже я. Даже не сообразив, на каком языке. Но драгуны вроде поняли.

Но пришельцы опять успели раньше. У меня за спиной с такой скоростью частят выстрелы, что я непроизвольно оборачиваюсь, подумав про автомат. Но нет. Оба – и индеец-Андрюха и ковбой-Серега – садят по окну с двух рук из пары револьверов каждый! Самых настоящих ковбойских – где б я их еще видел-то, кроме как в кино?! – и порох у них явно не дымный! Не знаю, попали они в кого-то или нет, но, видимо, такая сверхплотная по нынешним меркам стрельба заставила орудийный расчет в комнате замешкаться – пушка молчит. С подоконника сыплются осколки разбитых горшков с геранью. Драгуны успевают прицелиться и нажать на спуск… И в это время улица превращается в ад.

Пушка все-таки стреляет. Выбросив сноп огня с клубами дыма.

Мы словно попадаем на секунду в штормовой снежный заряд, несущийся между стен домов. Людей сносит с седел, падают и отчаянно кричат пораженные лошади. Буцефал встает на дыбы и рушится на спину с жалобным ржанием. Я благополучно успеваю выдернуть ноги из стремян и без проблем спрыгнуть на мостовую. Но почему-то не могу удержаться на ногах и шлепаюсь в сидячее положение. Кругом сплошной кровавый хаос – у нас не меньше десятка человек убиты и не меньше же ранены. Не считая лошадей…

– Генерала убили! – кричит кто-то истошным голосом.

Какого еще генерала?! Я ж тут вроде один! Блин, что это по лицу течет? Забрызгало чужой кровью?

Меня уже подхватывают несколько рук, встревоженные драгуны заглядывают в лицо… Где лейтенант, черт побери? Чего он ждет? Надо немедленно послать людей в эту комнату – пока пушку не перезарядили!

– Серега! Аптечка у тебя?! Перевяжи Наполеона! – слышу крик индейца. Все так же по-русски. Сам он – краем глаза замечаю – бегом огибает кровавую кучу ошметков на булыжнике и со всех ног несется к окну. На ходу что-то делая с револьвером. Коса развевается за спиной. Похоже – меняет барабан. Молодец – сообразил!..

Вокруг меня в это время раздается лязг оружия. Направляемого в противоположную сторону. Блин…

– Отставить! – рявкаю я (ого, кажется, голос прорезался! Значит, несильно зацепило. Хотя башка как каменная…). – Это свои! Пропустите!..

Встаю – хотя и держась за ближайших солдат. Ощупываю голову. Похоже, по касательной задело. Больше крови, чем вреда. Ну контузило еще малость… И опять мундир новый потребуется… Ну что за напасть такая, блин?! Хотя для Роньона как раз наоборот… Может, это он все эти покушения и организовывает – чтоб регулярные заказы получать?! Епрст…

– Где лейтенант?!

– Убит!..

В это время индеец добегает до окна и, прижавшись в простенке, что-то кидает внутрь комнаты. Через секунду из окна вылетает клуб пыли вперемешку с какими-то ошметками.

– На хрена?! – оборачиваюсь я к «ковбою», который как раз приближается ко мне с бинтом в руках. Елки-палки: настоящий бинт! Марлевый!!! – Там же живых не останется!

«Ковбой» чуть не роняет бинт. А глаза у него становятся, как у героя японских мультиков.

– Ты кто такой?!

– Я-то Наполеон Бонапарт! А вот вы кто, мать вашу за ногу?!

Серега – если я правильно понял – несколько раз открывает и закрывает рот. Но потом все-таки собирает мозги в кучку и находит, что ответить:

– Спецгруппа Калифорнийской Директории! Прибыли к вам на помощь! Революцию делать… Да по дороге узнали о готовящемся покушении. Ну и… Еле вот успели. У них, оказывается, было ДВЕ пушки, трах-тибидох! Охренеть не встать!.. – высказавшись так, он еще несколько приходит в себя и добавляет: – А на пленных можно наплевать! У нас весь их штаб вместе с архивом – и так все известно…

– Гражданин генерал… Что он говорит? – стоящий рядом усатый сержант в мундире с окровавленным рукавом осторожно трогает меня здоровой рукой. – Кто это?

– Свои, – не вдаваясь в подробности, отвечаю я. – Из Америки… Все нормально. Ты старший остался?

– Так точно!..

– Тогда бегом отправь пяток здоровых на помощь индейцу! Надо дом обыскать. Вдруг там кто живой окажется…

– Слушаюсь… – отвечает сержант. И тут же начинает распоряжаться.

Серега тем временем выходит из ступора и обращается ко мне, складывая из бинта тампон:

– Давай-ка рану обработаем… А то смотреть страшно – все кровищей залито…

– Да ерунда, первый раз, что ли… – отзывается небрежно генерал Бонапарт. Но от перевязки не отказывается. (Ну не идиот же я, в самом деле?) – Царапина. Башка только кружится и гудит…

Елки-палки! Бинт! Настоящий! Белый! В вощеной бумаге! Стерильный! Черт побери! Это, я вам доложу – куда круче револьвера! Как говорится: шарман, мля!.. Цитата.

2

Черт побери! Ничего себе – спецгруппа!

Что они собирались делать таким составом и в таком количестве?! Тампль штурмовать?

Сводная рота из трех специализированных взводов, с двумя пулеметами и минометами! С обозными повозками и полевой кухней! Все – с револьверами и самозарядками! Под унитарный патрон!!! Пока мой внезапно разросшийся таким образом конвой добирался до цитадели тамплиеров, мне все время казалось, что это – результат контузии.

Вполне возможно, что и часовым у ворот показалось нечто подобное. Во всяком случае кто-то шибко умный догадался сбегать за комендантом и – зачем-то! – за Шарлоттой. Поэтому, едва успев сползти с лошади, я попал в переплет хуже того, из которого только что выпутался. Ну – там-то хоть отстреливаться можно было, а тут?..

– Друг мой! – объявила Шарлотта (чего я от нее до сих пор не слышал. Или это тоже последствия контузии?). – Вам немедленно надо в постель! И позвать доктора Жано!

Лицо полковника Дюруа аккомпанировало этим словам паническим этого лица выражением.

– Ничего подобного! – решил героически сопротивляться я. Просто принцесса еще ни разу не видела меня с серьезно попорченной шкурой. (Вот была бы она под Тулоном – другое дело: там с такими мелочами продолжали воевать как ни в чем не бывало! Ну и к тому же я успел хлебнуть из фляжек конвойцев. В профилактических целях. В каких же еще?..) – Мне надо в Ратушу! А то они там с перепугу решат, что со мной действительно что-то случилось, и Илуватар только знает – чего им взбредет в голову!.. А большая часть этой крови не моя! К тому же меня уже перевязали… Но доктора вызвать необходимо и не одного: у нас много раненых куда серьезнее меня! И заняться похоронами убитых… Полковник Дюруа – озаботьтесь!

– Слушаюсь! – вытянулся бравый ресторатор. Но тут же замешкался. Кося глазами на стетсоны внезапного пополнения: – Мой генерал… А это?..

– Американские волонтеры. Эскадрилья, в смысле батальон, «Лафайет»! Будут квартировать в Тампле – потому озаботьтесь тоже размещением и принятием на довольствие. Препятствий не чинить, с расспросами не приставать. Если что попросят – оказывать содействие. Командир – команданте… – чуть не брякнул «Че Гевара». Но вовремя вспомнил и заодно перевел звание на французский: – Майор, то есть, Эль Гато – все вопросы решать с ним… А мне дайте новый конвой и принесите какую-нибудь форму взамен этой! Хоть парадную – черт с ней! И коня еще добудьте вместо Буцефала…

Хорошо, что «наполеоновская шляпа» уцелела – ну, что ей сделается, разве что потеряться могла, а так всего лишь дырка очередная образовалась – и исторический образ не будет нарушен. Заодно и бинты на голове не видно…

– Вам действительно нужно ехать? – это Шарлотта. Трогательно утирая меня своим батистовым платочком (ну, звездец тряпке – хрен ее от крови до прежнего состоянии отстираешь!). Все-таки, похоже, перепугалась девочка: раньше покушения на меня не выглядели столь результативно. Хотя что удивительного? Из пушек в меня до сих пор не палили… А у них с братом, если меня грохнут – вообще никаких доброжелателей не останется. Желающих «оказать услугу» – сколько угодно. А вот человека, которому от них ничего не надо… Так что очень даже хорошо я ее понимаю. Но ничего поделать не могу – надо ехать!..

– Нужно – не то слово… Но вы не волнуйтесь! Рана и в самом деле пустяковая. А каких-либо сложностей здесь вам и вовсе теперь бояться не надо. За этими ребятами, – я осторожно мотнул забинтованной башкой, – вы отныне будете как за каменной стеной…

3

– А НАМ – ВСЕ РАВНО!!! А НАМ – ВСЕ РАВНО!!! Пусть боимся мы волка и сову!!! Дело есть у нас!!! В самый жуткий час!!! Мы волшебную косим трын-траву!!!

Да, такого содрогающиеся стены древнего Тампля наверняка еще никогда не слышали. Да и не видели уж точно.

Да и когда бы?

Строился он как резиденция главы ордена, потом был превращен в тюрьму, потом там жили практически одни короли и особы королевской крови, в основном все больше французской национальности – когда б тут могла случиться нормальная русская пьянка? Раздольная, как степь, и всеохватная, как ураган…

Ну а какая русская пьянка без песен? Тем более, если собралось четверо мужиков, не считая собаки, при этом одному мужику спиртное абсолютно противопоказано, потому что он индеец (ептыть – настоящий!), другому особо наливаться тоже не след, ибо собака непьющая, а третьему (то есть мне) напиваться нельзя по причине свежеприобретенной черепно-мозговой травмы.

И все это при полном отсутствии женской составляющей. А если, как известно, мужики оказываются предоставлены сами себе, то уровень их общения быстро скатывается к уровню четырнадцатилетних подростков. Вот мы в итоге и ударились в соответствующую область…

 
А нам все равно! А нам все равно!
Твердо верим мы в древнюю молву!
Храбрым станет тот, кто три раза в год!
В самый жуткий час косит трын-траву!
 

Так что выпили мы совсем немного (Ну да – считай по-нашему… Цитата!..). А в основном ударяли по культурному обмену. Правда, традиционную телеграмму: «Третий день пьем за здоровье Вашего Величества!» – в Калифорнию все же отбили – как же было не пошутить? (Ну откуда было знать, что по пути через полпланеты текст несколько изменит содержание? На такой-то аппаратуре, как у ребят, – вообще чудо, что связь работает!) На вторые сутки это было, да…

А так… Две гитары – моя и сеньора Эль Гато – четыре голоса, не считая собачьего, – и репертуар на пяти языках из двух эпох – этим можно заниматься долго! Вот посиделки у нас и затянулись.

Да сперва-то мы и не думали особо распеваться. Больше обменом информацией занимались – что у кого как. А также когда, почем и сколько, да… Рассказать и выслушать надо было много. А еще больше – обдумать. А потом кто-то к слову цитату ввернул. Кто-то – ответил… А гитары – вот они, обе – под руками. Ну и – понеслось!..

Поначалу-то, правда, мы выпендривались просто друг перед другом – кто чего сбацает, кто какие тексты помнит. А потом как-то заело… И началось нечто вроде дуэли. С переменным успехом. Поскольку гостей трое (плюс собак), а я один. Но зато у них репертуар только на двух языках – русском и испанском, а я – спасибо Наполеону – знаю еще и итальянский (пусть и в его корсиканском варианте) и могу изобразить что-то и из репертуара родины бельканто. Да плюс мои собственные переводы на французский… (Ага: «Гренада» народ впечатлила, гы…) Пригодились вот. Да и Высоцкий тоже… А чего – зря, что ли, старался?

Чего только не навспоминали по ходу дела… От Интернационала и камаринского, до Ильи Калинникова и Трофима. И все чего-то еще хотелось. Даже бессмертное «Уно-уно-уно-уно моменто!» хором протянули, ошарашив любезно предоставленную полковником Дюруа прислугу. Но все было что-то не то…

А тут вот совпало, что называется:

 
В темно-синем лесу…
Где трепещут осины…
Где с дубов-колдунов
Облетает листва…
На поляне траву
Зайцы в полночь косили…
И при этом напевали странные слова!..
 

Вот и трясется древняя кладка от восторженного рева. Замерли в столбняке ошарашенные обитатели замка, глядя как один француз, один американец-янки, один индеец племени ваппо и один испанец блаженно орут песню на русском языке в стельку пьяными голосами. А нам, похоже, действительно все равно…

 
А нам все равно, а нам все равно,
Станем мы храбрей и отважней льва.
Устоим хоть раз в самый жуткий час
Все напасти нам станут трын-трава!
 

В конце даже Гарм не выдержал – начал подпевать. Громовым лаем…

Буквально: «Дрожи, История, – русские идут!»

А ведь были мы при этом практически трезвые!

В общем – хорошо посидели…

Часть третья
Евроремонт

«Даже путь в тысячу ли начинается с первого шага».

Древняя китайская поговорка, иногда приписываемая Лао-цзы

Глава первая
Кто ищет…

Доктор Ватсон спросил Шерлока Холмса:

– Холмс, правда, что вы видели собаку Баскервилей?

Холмс, протягивая Ватсону свою трубку:

– Попробуйте, Ватсон, вы еще не такое увидите!..

Старый анекдот

1

Весна 1797 года. Россия, Санкт-Петербург.

Запыленная карета остановилась около ворот дома генерал-прокурора. Выбежавшие из дома лакеи распахнули дверцу и помогли сидевшему внутри человеку сойти на землю.

– Уф! Умаялся я весь… – вздохнул пассажир. – Шутка ли дело – полсотни верст единым духом отмахать! Его сиятельство дома ли?

– Точно так, ваше превосходительство. Дома изволит пребывать. Прикажете сразу о вас доложить?

– И немедля, любезнейший. Дело у меня срочное, отлагательства не терпящее.

Лакей пулей умчался внутрь дома, а гость, опираясь на трость, неторопливо проследовал ко входу. Стоило только ему войти внутрь дома, как на площадке лестницы появился его хозяин.

– Петр Нилыч, что ж вы так-то над собою издеваетесь? Сколь велика была нужда концы такие единым махом проделывать? Нешто не обождал бы я день-другой? Не мальчик вы, чай, о себе подумать уже пора.

– Будет у нас еще время, ваше сиятельство, обо всем подумать. Опосля того, как дела, нам порученные, завершим, и отдохнем тишком да рядком.

– Вашими бы устами, Петр Нилыч, да мед пить, – вздохнул хозяин. – Не предвижу я пока окончания трудов наших. Даже и в самой отдаленной першпективе. Однако же что за дела у вас такие срочные? Проследуйте, прошу вас, в кабинет ко мне. Там и поговорим. А я распоряжусь вина туда подать да перекусить чего-нито… Чай, в дороге-то и не останавливались?

– Да какое там, ваше сиятельство… Знаете вы дороги наши. И вздремнул-то всего полчаса. А боле и не получилось.

Поднявшись в кабинет, гость удобно расположился в предложенном ему кресле. Прислонил к столу трость и бросил на соседнее кресло свою шляпу. Хозяин дома разместился за большим рабочим столом напротив гостя.

– Рассказывайте, Петр Нилыч, что за нужда такая была ехать вам самолично в края дальние?

– Прежде чем рассказывать, вопрос я вам задам, ваше сиятельство. Помните ли вы оказию, что приключилась со знатным английским путешественником некоторое время назад? Выехал он с камердинером да лакеями из города нашего да так и сгинул в лесах, и следов его более никто не отыскал.

– Как же-с, помню! Баронет Нольде, коли память мне не изменяет. По его поводу полицмейстеру нашему от английского посла вельми неприятный укор высказан был. Мол, расплодили мы лесных разбойников столько, что нормальному человеку и со двора выйти уже страшно. Было такое дело, было… Команду воинскую посылали. Да только не сыскали они никого. Ну, а потом послу враз не до этого стало. Сами, небось, помните, что опосля смерти государыни нашей приключилось. До разбойников ли лесных тогда кому было?

– Вот именно про тот случай я речь-то и веду… Сыскал я место, где англичанин сей пропал! Не просто тати лесные его на узкой дорожке подкараулили. Дело все произошло на постоялом дворе. Верно вы подметили, ваше сиятельство: не один он был. Пятеро! Сам барон да четверо сопровождающих, парни здоровенные да к драке привычные. Однако ж мало им то помогло. Тех, что во дворе караул несли, злодеи неведомые ножами закололи. Да тихо так – никто и ухом не повел. А уж опосля того в дом лихоимцы вошли. Да ножами же всю прислугу баронскую и порезали. Сам барон, видать, в драку вступил. Да не рассчитал. Единственный он был, кого застрелили. Да ловко так – выстрела того внизу и не слышал никто.

– Сие, конечно же, прискорбно, Петр Нилыч, да только к нашим-то делам какое отношение имеет? Не генерал-прокурору же по лесам за татями гоняться!

– А вот вы и прикиньте, ваше сиятельство. Сколь, по-вашему, многочисленны нападающие те были?

– Откуда ж мне знать, друг мой? Чай, я туда не заглядывал, англичан тех не видывал. Ну, уж с десяток-то так или иначе, но присутствовал. В противном разе не справились бы они.

– Двое их было, ваше сиятельство! Мужчина крепкий, что с бароном любезничал, да вьюнош худенький, что внизу всю прислугу в страхе держал.

– Что – настолько страшный да злой?

– Обхождением вежливый да нешумный. Росту невеликого. Однако же не кто иной, как он тех англичан, что во дворе караулили, и порезал! Мужчина-то внизу все это время сидел да никак себя не обозначал. А как вьюнош тот на пороге возник, так с обеих рук ножи-то и кинул. И сразу одного англичанина на месте убил. Второй в плечо пораненный был, но за пистолетом полез – молодец! И вот тут уже мужчина в драку сунулся. Тоже ножами кидаться горазд. Раненного так с ходу-то и приколол. Аккурат в горло кинжал прилетел. Как раз он наверх бросился, баронета предупредить желаючи. Но не добежал. Так на лестнице и помер.

– Прискорбно сие весьма. Однако ж связи никакой с делами нашими пока не усматриваю.

– Об том дальше, ваше сиятельство.

– Ну-ну?

– Когда я сей постоялый двор исчислил, хозяин там уже другой обретался. Пустой постоялый двор он занял – не было там никого из ранешних обитателей. И куда прежний владелец со всем семейством исчез – не ведал он. Сызнова искать пришлось… Нелегкие сии поиски оказались, весьма даже нелегкие. Жадность прежнего хозяина сгубила – продал он лошадей, что в карету баронета запряжены были. А на тех лошадях – тавро! Ему б их в лес прогнать, тогда уж все – ищи-свищи! Ан, бес попутал… денег ему еще захотелось. Вот, через тех лошадей, мы и поняли, где пошукать надобно. Нашли… и продавца сыскали. Пришлось ему внятно растолковать – куда его страсть к наживе завела, и чем это все может ему и семейству его обернуться. Тут он совсем иначе запел! Дабы не объявили его душегубом, все, как есть, поведал и место, где англичане убиенные закопаны, показал. Деньги, убивцами ему даденные, принес. И немало тех денег-то оказалось! Щедрой рукою ему за молчание отсыпали!

– И что же дальше? – заинтересованно приподнял бровь Куракин.

– Дальше… стали мы с его семейством разговоры говорить. Кто что ведал, да об чем измыслил. Простые-то люди, ваше сиятельство, иной раз куда как наблюдательные бывают! Особливо, когда от этого их дальнейшее благополучие зависит. Вот и рассказала нам трактирщикова дочь старшая, что один из душегубцев тех – не вьюнош вовсе!

– А кто же?

– Женщина то!

– Петр Нилыч, да господь с тобой, где ж такое видано-то?! Женщина? Зело то особливое обстоятельство может быть… Хотя в наших палестинах, конечно, не в пример просвещенным Европам, не такая уж редкость. Недавно, доносили мне – на реке Белой, в Уральских краях, ватагу разбойничью воинская команда прикончила. Шибко злые дела разбойники творили… А атаманом той ватаги – девка была! Да такая, что не хуже мужика драться могла… Так живая и не далась: когда уж все кончено было – двух солдат ухватила, да с утеса, где их прижали, в реку кинулась… И – между прочим! – не нашли ее тела мертвого опосля!.. Да токмо, не ошиблась ли трактирщица твоя? На допросах, чай, сам знаешь – много всего чудесного люди поют… Одно дело – разбойница отчаянная, с ватагою своею, в это еще поверить можно. А здесь – хладнокровная душегубица, в одиночку нескольких мужиков здоровенных недрогнувшей рукою к праотцам отправившая. И солдат не всякий тако сможет…

– Не объелась она, ваше сиятельство! Очень даже толково все поведала! Иначе девица себя ведет, нежели вьюнош – даже и молодой! Иначе ходит, да и голос не такой. Опять же – волосы длинные под шляпой прячет – отчего? Я тоже споначалу не поверил. Обрядил в кафтаны одинаковые двух девиц, и мальчишек пяток – да и со спины их девке той показал.

– И что же? Узнала она кого?

– Безошибочно, ваша светлость! Да не единожды так было!

– Хм… девица, говоришь…

– Другое еще скажу! Девица та, покудова дружок ее баронета стращал, на столе сидела, да пистолетами трактирщикову семейству грозила. И что интересно! Куда бы каждый из них ни дернулся – так в лицо ему ствол пистолетный и смотрел! А их – пятеро! Всех сразу девица на мушке держала, да ловко так! Я про такие чудеса и не слыхивал ранее…

– Да не ты один…

– Истинно говорю! Взял я ту трактирщицу в оборот. Много чего она поведала, ан самый сок уже под конец вышел. Видела она ту девицу! Уже опосля…

– Где?!

– Здесь, ваше сиятельство, – в Санкт-Питербурхе! В платье господском…

Сонная и тихая улица в полдень выглядела совершенно пустынной и оттого каждый появившийся на ней человек неизбежно привлекал к себе внимание. А уж карета, в неурочный час проехавшаяся по ней, – и подавно. Тем не менее, карета эта появилась на улице дважды. Оба раза она, неторопливо покачиваясь и переваливаясь на ухабах, проследовала из конца в конец, словно бы заплутавший кучер искал какой-то дом. Окна ее были плотно занавешены, и внутри царил полумрак.

– Истинно вам говорю, ваша светлость, – вон тот дом!

– Точно ли так, Петр Нилыч? Не ошибся ли ты? Ибо зело серьезные вещи через то произойти могут! Непростой человек в сем домике живет!

– Истинный крест, ваше сиятельство! В платье чужое переодевшись, сам видел, как девица сия сюда заходила! И трактирщица ее перед тем уверенно опознала. На рынке они встретились, так ее там чуть кондратий в един миг не посетил…

– Ну, Петр Нилыч, смотри! За службу верную, да за труды твои – не забуду! Знаешь меня, своих слов на ветер не бросаю! Но про дело сие – забудь! Не было того! Понял?!

– Как не понять… – ошарашенно пробормотал тот. – Разумеем…

– Обиделся ты? Не стоит… Знать тебе следует, что краешком совсем коснулся ты таких событий, что и самому мне до сих пор неясные. И, коли не прямое повеление государя императора, и я от таких дел подальше держался бы! Коли правда все то, что мы выведали… – князь замолчал. И продолжил только спустя несколько минут. – Видишь ли, друг мой любезный, так все складывается, что самому мне туда идти надобно. С иным кем – не станут говорить. А человек, ежели, тот самый в доме сем человек обретается, это человек страшненький!

– Неужто, ваша светлость, боязно вам?

– Все так, Петр Нилыч, все так… Поверишь ли – в клетку ко льву рыкающему бесстрашно бы вошел! А здесь… боюсь!

– Так взять того хозяина за караул – и вся недолга!

– Тебе, друг мой, пятерых мертвых англичан недостаточно? А ну, как не станет там персонажа этого в нужный момент? Или того хуже – не все там дома будут, один кто уйдет?

– Так и что с того? Один человек? Что он может?

– Ежели, Петр Нилыч, это тот самый, кого мы ищем, – то многое он может, ты уж мне поверь…

2

Спустя два дня уже другая карета остановилась напротив указанного дома. Неброская и не слишком разукрашенная – таких много каталось по столичным улицам. Спрыгнувший с козел кучер, подойдя к дому, постучал кнутовищем по двери. Еще раз…

– Что вам угодно? – выглянула в окошко второго этажа симпатичная девушка.

– Да к доктору господин мой пожаловал…

– Доктора Арендта ныне дома нет!

– Ох, незадача-то какая! А как скоро он прибыть изволит?

– Да, вскорости его ожидаем… Хозяин ваш про то заранее договаривался?

– Дык, нежели запросто потащились бы мы – ажно с того края-то?

– Я открою вам дверьи… – девушка не очень чисто говорила по-русски.

Вышедший из кареты благообразный господин, не торопясь, с достоинством, проследовал к дому. Войдя внутрь, поискал глазами того, кому можно было бы отдать трость и шляпу, и не найдя никого, сунул их девушке, что открыла ему дверь.

– Присаживайтеся, любезный господин… – указала она на стоящее у столика кресло. – Если таково будет ваше пожелание, то я принесу вам что-нибудь попить.

– Грогу?

– Можно и грогу, если таково будет ваше пожелание…

– Извольте.

Вежливо поклонившись, хозяйка дома исчезла за дверью. Гость огляделся. Чистая и аккуратная комната – все вещи лежат в порядке, каждая на своем месте. Еле-еле ощущавшийся в воздухе запах аптеки лишний раз подчеркивал профессию хозяина дома. Стояла тишина, не нарушавшаяся никакими посторонними звуками.

Скрипнула дверь – явилась хозяйка. Придерживая пышные юбки, она осторожно поставила на стол небольшой поднос. Сняла с него кувшинчик (а между прочим – серебро!) и бокал для грога. Аккуратно наполнила из кувшина бокал и с поклоном предложила его гостю.

– Будьте так любезны, сэр…

Напиток был хорош! Такого князю ранее пробовать и не приходилось, а ведь казалось бы – чем можно удивить царедворца, многоопытного в таких вопросах?

– Изрядно, душа моя! – похвалил он хозяйку. – Что за рецепт таков? Не пробовал я доселе таковых вкусностей!

Девушка улыбнулась. Она так и осталась стоять около столика.

– Да присядьте вы, мадемуазель! Окажите уж уважение старику! Когда еще доктор-то прибудет, а тут – ни единой души, даже и словом перемолвиться не с кем…