Текст книги "Камень Шамбалы, или Золотой век"

Автор книги: Александр Саверский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

В самой низкой части долины текла река, огибая холм со всех сторон, а через изумрудную ленту воды там и здесь были переброшены мосты.

– Есть разница, где жить: в центре или здесь? – спросил практичный Валентайн.

– Во внутреннем городе не живут, а занимаются духовным постижением мира.

– Молятся, что ли? – с сарказмом поддел провожатого европеец.

– Что, по-вашему, есть молитва? – не полез тот за словом в карман.

Валентайн задумался, но нашелся:

– Призыв к богу, наверно.

– Зачем?

– Что зачем?

– Ну, в каких случаях, по-вашему, нужно взывать к Богу?

Гость опять призадумался, и уже не так твердо ответил:

– Когда плохо, когда чего-то недостает, ну и тому подобное.

– Вот-вот, – вздохнул монгол, – все бы вам просить, да требовать, разве это религия? Кстати, вы хоть помните значение этого слова?

– Религия? – Валентайн покачал головой. – Нет, даже и не знал никогда.

– Связь человека с Богом.

– Ну и что? – хмыкнул Валентайн.

А монгол продолжал:

– Разве же может человек прийти к Богу через попрошайничество? Если бы вас лично постоянно просили о чем-нибудь, не давая ничего взамен, вы бы давали все, что у вас просят?

– Нет, конечно! Да это и невозможно, у меня просто не хватило бы никаких ресурсов, чтобы удовлетворить желания всех людей на Земле.

– А разве Бог – бездонная бочка, способная удовлетворить даже прямо противоположные желания двух людей, объявивших себя врагами? Почему люди считают, что экономика существует для того, чтобы они могли зарабатывать деньги, а не для того, чтобы экономить ресурсы планеты, а также свои собственные ресурсы и энергии того, кого они называют Богом? Если у вас есть сто люаг, вы не можете потратить больше.

– Это очевидно, – скорчил мину Валентайн, недовольный тем, что какой-то монгол читает ему лекции, и перешел в наступление. – Если молитва не должна просить у Бога ничего, тогда зачем она вообще нужна, и что вы называете духовным постижением?

– Вы знаете разницу между основным принципом белых и черных сил?

– Мне кажется, это я задал вопрос, а отвечать опять приходится мне, недовольство европейца росло.

– Это оттого, что вы задаете вопросы, ответы на которые должен искать каждый человек самостоятельно, и готовых рецептов в этой области вообще не существует. Но я попытаюсь объяснить вам, как я понимаю то, о чем вы спросили.

Алдар Дзул огляделся вокруг, и воскликнул: "О, вот и Дерево Познания Добра и Зла!"

Валентайн посмотрел в том направлении, куда указал монгол. Перед ним находилось что-то непонятное. Вроде бы дерево, но вместо кроны у этого создания были корни, прикрепленные к позолоченному кресту, неведомым образом парящему в небе. Корни сплетались в ствол, а ниже он делился на три части, и эти меньшие стволы перетекали во множество ветвей. Все это висело над землей, а рядом с деревом находилась небольшая башенка, с которой можно было приблизиться к дереву вплотную.

Монгол заставил ворчащего Валентайна совершить небольшое восхождение, и теперь они стояли примерно посредине ствола этого странного порождения природы. Гость Шамбалы заметил в кроне дерева множество яблок, которые будто светились изнутри. От его ног к стволу вел небольшой мостик.

– Подойдите, – коротко сказал монгол, указывая на мост.

Валентайн очень медленно, ожидая подвоха, двинулся вперед. Когда до ствола оставался метр, он с удивлением остановился. Дерево начало меняться. Корни вверху затрещали и стали расти на глазах, количество их увеличилось во много раз, в то время как ветви исчезали, пока их не остался всего десяток. Кроме того, среди жидкой листвы сохранилась только пара яблок, и они уже не светились как прежде. Выглядело дерево теперь довольно некрасиво.

Валентайн оглянулся на спутника. Тот сделал знак, что можно возвращаться. Однако уйти, не попробовав яблока с такого дерева, было бы ошибкой, и Оги пришлось изрядно потрудиться, чтобы добыть его. Каково же было его разочарование, когда вместо познания добра и зла он ощутил во рту сильный, кислый вкус.

Швырнув с высоты моста надкушенное яблоко, и выплюнув откушенный кусок, он, еще более раздраженный, вернулся в башенку.

– Дурацкие фокусы, – буркнул он.

– Отчего же дурацкие? – спросил Алдар.

– Оттого, что яблоки кислые.

– Так это ж они из-за вас кислые.

– Можно подумать, когда ты ходишь к дереву, они сладкие, – съехидничал Валентайн.

– По крайней мере, мне не приходится швыряться яблоками во все стороны и корчить кислые физиономии, – отбрил монгол.

Они посмотрели друг на друга, и глаза их потеплели. Каждый знал: такие слова, что ветер – прошелестел в листве, и нет его.

– Что же отображает дерево в обычном виде? – спросил европеец, указывая на принявшее прежний вид дерево.

– Состояние Логоса Земли.

– Насколько я понимаю, корни – это хаос, ветви – порядок. Но ведь полученная мной картинка отражает как возрастание хаоса, так и усиление порядка. Ветвей ведь стало меньше, значит, порядка больше.

– Отнюдь, – раздалось в ответ. – Каждая ветвь означает разновидность порядка. Чем больше ветвей, тем больше свобода выбора, больше видов порядка.

– То есть, в идеале, хаос и порядок должны быть очень густы и равновелики.

– Видимо, так.

– И где же ответ на мои вопросы? При чем здесь дерево?

– А при том... Как вы только что могли убедиться, всякое явление можно объяснить по-разному, но проверить правильность того или иного решения можно только эмпирическим путем, то есть на опыте.

– И что?

– Во внутреннем городе то, что вы назвали молитвами – лишь начало духовного постижения и его завершение. Вначале просят у Бога удачи, в конце благодарят за помощь. Но между этими состояниями лежит бездна медитаций на установленную тему, мысленно изучаются все возможные варианты решения той или иной проблемы. Таким образом, не затрачивая до поры никаких материальных ресурсов, заранее отбрасывается огромное количество шлака – заведомо неверных путей. После этого остаются несколько решений, требующих проверки.

– И в чем же отличие от современной науки?

– В постоянном сознании того, что Бог либо ведет ищущего по пути, либо нет. Если да, то ученого сопровождает ощущение, будто работу делает не он сам, а вместе с Богом, и благодаря Ему. Поэтому, когда остаются те самые несколько решений, из которых надо выбирать, голос высшего разума дает главную разгадку проблемы – интегрированный синтез всех существующих решений, единственно верный путь, фактическую истину.

– Что же, человек сам не может постичь природу вещей?

Алдар спокойно посмотрел в глаза Валентайна и ответил:

– Вдвоем веселей.

Гость Шамбалы не удержался от улыбки, и сказал:

– Мне нужен Камень.

– Почти пришли, – снова лаконично бросил монгол.

Валентайн осмотрелся. За разговором он не заметил, как они пересекли реку и приблизились к самой высокой башне в городе. Европеец был поражен собранием строений различных архитектурных стилей. Христианские монастыри, мусульманские мечети, буддийские храмы, египетские и ацтекские пирамиды, лютеранские церкви все это создавало ощущение намеренно собранных в одном месте всех религиозных традиций всех времен.

Оги заметил также, что все это не производило впечатления беспорядка. Напротив, каким-то странным образом одно здание перетекало к другому, создавая своеобразную архитектурную волну. Пожав плечами, Валентайн двинулся вслед за проводником.

Алдар уже стоял на пороге башни, и что-то обсуждал с... У путешественника перехватило дыхание. Это был тот старик, который превратился в великана там, в пустыне, оказавшись за спиной Джой и противопоставив себя самому Логосу Сатурна. Оги стоял, не смея шелохнуться. Однако его растерянность заметили, и старик, улыбнувшись уголками губ, мягким движением руки подозвал его.

Валентайн подошел и услышал звучный баритон:

– Приветствую тебя в Священном Городе, странник. Ты с честью выдержал испытания на пути к нам. Будь моим гостем.

– Мне кажется, я вас где-то видел, – твердо сказал Валентайн, глядя ему в глаза.

– Тебе не кажется, брат мой. Я не желал, чтобы Камень попал к тебе, ибо мне доверено его хранение.

– Вот как? В чем же смысл нашего общения? – Голос Валентайна стал жестче. Если два человека хотят владеть одним и тем же, и это одно не делимо, эти двое становятся врагами, не так ли?

– Это зависит от точки зрения, – лукаво улыбнувшись, ответил Иоанн.

– При чем здесь точка зрения, если мы говорим о факте обладания конкретным предметом?

– Факты вещь упрямая, но сиюминутная. К тому же, некоторыми вещами нельзя обладать вообще, а некоторыми можно, но только временно. Часто вещи переживают своих хозяев, разве нет?

– Вы полагаете, что я не смогу обладать Камнем?

– Камень – это отдельная история. Им никто не может обладать. Он сам выбирает хозяев, цели и пути. Ты получишь его сегодня. И кто знает, что будет завтра.

После слов старика Валентайн облегченно вздохнул, и спросил уже спокойно:

– Кто вы?

– Я – Пресвитер Иоанн – Правитель Шамбалы, и мой долг приветствовать каждого, кто смог достичь Священной Земли.

– Значит, беседуя со мной, вы лишь выполняете долг? Стоит ли утруждать себя?

– Ты – необычный гость. Тебе, брат мой, я окажу особое внимание, поскольку впервые со времен Кали-Юги сюда попал человек, за которым стоит Сила, тождественная той, что стоит за мной.

– Это меняет дело, – сухо ответил Валентайн, а старик, не замечая его тона, продолжал:

– В доказательство своего особого интереса к твоей персоне, брат мой, я бы лично хотел показать тебе кое-что из достопримечательностей нашего города, после чего ты получишь то, за чем пришел, и сможешь уехать, когда тебе заблагорассудится.

– Я не уверен, – ответил Валентайн, – что у меня достанет сил на это после ваших, хм, испытаний.

– Выпей вот это, – из-под полы своего хитона старик извлек флягу и подал собеседнику.

– Что это? – настороженно спросил Валентайн.

– Вода жизни.

– Или смерти, – уколол Пресвитера гость.

– Если бы мы хотели убить тебя, не было бы нужды утруждать себя встречей, брат мой, – мягко, но с внутренней твердостью произнес Правитель Шамбалы так, что Валентайн почему-то поверил ему.

Он отхлебнул из фляги, ощутив, как что-то эфирообразное и совсем не похожее на жидкость проникает во все клеточки его тела, пенит кровь и клетки мозга. Все вокруг приобрело невероятную четкость, и ему показалось, что без всякого труда он способен взлететь на шпиль башни.

Неожиданно Валентайн ощутил, что улыбается какой-то нежной, детской улыбкой, такой же, как совсем недавно улыбался в музее в присутствии Камня. На этот раз он не стал подавлять этого мироощущения, сказав в спину Пресвитеру:

– Это удивительно.

Старец обернулся и, оценив новое состояние гостя по его глазам, произнес:

– Для жителей города – нет. Река у холма, – кивнул он вниз, – целиком состоит из такой жидкости.

– Почему же вы не даете эту воду в большой мир?

– Покидая Шамбалу, напиток теряет силу. Ведь река эта – Ганг.

– Ганг? – удивился Валентайн.

– Тот Ганг, о котором ты подумал, лишь символ. Река жизни перед тобой.

Теперь они медленно шли по саду, разбитому вокруг башни, и Пресвитер указал на фонтан, с шумом обрушивающий воды в огромный бассейн.

– А это – проявленный Источник Жизни, дающий начало реке.

Валентайн с изумлением обнаружил, как при приближении к гейзеру, бьющему из-под земли, в нем растет сила и радость жизни. Ему хотелось кувыркаться и прыгать от переполнявшей его энергии.

Через пару минут Пресвитер и его гость оказались у подножия лестницы, ведущей на самый верх башни.

– В этой башне, названной в давние времена "Оком мира", хранится то, что ты ищешь, – сказал Иоанн.

Валентайн посмотрел наверх, потом на Правителя, но тот не сделал приглашающих жестов к лестнице, как он того ожидал. Напротив, старик будто собрался уйти с этого места.

– Как же Камень? – вынужденно спросил Оги.

– Ты не сможешь подняться по этой лестнице, ибо она аналогична той, что ты видел в Гималаях. А фокус с тенью здесь не пройдет.

Валентайн попытался проникнуть в самые зрачки глаз старца, который, кажется, знал о нем все, но увидел там лишь приветливую улыбку. Это одновременно задело и подавило его. Он перестал вообще понимать смысл происходящего. Возникло ощущение, будто его кто-то ведет по жизни, и все, что он совершает – только часть огромной и неизвестной ему программы, а седобородый Пресвитер и есть главный программист.

Старик, пока Валентайн пытался проникнуть в его сущность, спокойно ответил на его взгляд словами:

– "Семеричный Пылающий Огонь", брат мой, ты получишь здесь.

Впервые Валентайн был повергнут. Впервые он терпел поражение перед каким-то неведомым ему принципом мышления. Ведь все, все, включая его самого, знали, что он враг. Враг тем людям, что встречали его сегодня. Ведь он не только желал им зла, но и пытался реализовать свои замыслы. И что же в ответ?

"Не желаете ли, брат мой, получить "Семеричный Пылающий Огонь?!".

– Я не понимаю, – сказал он, наконец.

– Наивно полагать, – последовал лаконичный ответ, – что созданное за миллиарды лет триллионами жизней может в полной мере зависеть даже от "Семеричного Пылающего Огня".

– Не хотите ли вы сказать, что отсутствие Камня никак не отразится на развитии земной цивилизации?

– На этот вопрос знает ответ лишь Логос Сириуса. А я знаю лишь то, что ты пришел за Камнем, и мне разрешено тебе отдать Его.

– Кем разрешено?

– Тем, Кто внутри меня.

– У меня складывается ощущение, что во всем происходящем есть какой-то подвох.

– Конечно, есть. Этот подвох – в тебе самом.

– Но в чем?! – почти закричал Валентайн, ибо уже не мог сдерживать накопившееся нервное напряжение. – Что не так?

– Все так, – успокоил его старик. – Только не так, как думаешь ты. Валентайн, понадеявшийся было на благополучное разрешение всех загадок, опять внутренне застонал. – Камень, попав на Сатурн, будет издавать стабилизирующую ноту эволюции, какую издавал доселе на Земле. Поэтому в этой борьбе каждый получит то, чего ему недостает. Земля добьется, чтобы Сатурн общался с ней на ее языке и повежливей, Сатурн получит немного мудрости и любви, ты – выполнение миссии, хотя она и не очень красива, – сказал Иоанн, и спохватившись, добавил, с точки зрения землян, конечно.

– Что же получите вы?

Прежде чем ответить, Пресвитер долго молчал, глядя на розовые в лучах заходящего солнца холмы, и просто сказал:

– Я уже имею все, чего мог пожелать любой смертный. И я не думаю, что получу что-либо материальное, но опыт, знания – вот, что имеет для меня подлинную ценность. Их я и получу, а вместе со мной их получит и Тот, Кто внутри меня.

Прошло не менее получаса, пока оба они стояли у перил, окружающих парапет подножия башни, откуда открывалась широта мира.

Валентайн анализировал сказанное Правителем Шамбалы. Разговор с ним многое поставил на свои места. Он отчетливо увидел всю красоту парадоксов, в которых нет однозначности суждений, решений и поступков, но всегда есть незавершенность, как спираль, уводящая жизнь к вершинам эволюции. Парадокс – несбалансированная система, в нем нет двух равных, взаимоисключающих величин. Ибо то, что на первый взгляд различно, становится единым монолитом, если смотреть на парадокс со следующей ступени сознания. Потому-то он и порождает три из двух, третье, состоящее из двух полюсов конфликтной пары, и это третье есть порождение жизни, а не смерти, порождение развития, а не остановка, незавершенность, а не очевидность. И там, где утверждена однозначность, всегда найдется другая однозначность, и на смену этим двум найдется третье, объединяющее. И не было в этом конца, а была бесконечность, на фоне которой Оги ощутил себя песчинкой, зачем-то кричащей о своей значимости, но не слышимой даже малой толикой Великой Бесконечности.

– Я все равно хотел бы получить Камень, – наконец, упрямо заявил он.

– Что и следовало ожидать, – раздалось в ответ. Пресвитер жестом предложил Валентайну пройти в ворота башни, добавив: – Помни, что Камень исполнит любое твое желание, если оно не касается других существ и их жизненно важных интересов.

Будто в тумане цвета индиго двигался Оги Валентайн, приближаясь к "Семеричному Пылающему Огню". Будто остановился вокруг весь мир, и существовали только они вдвоем – Камень и человек. Судорожным движением Оги схватил то, к чему так долго шел, и ощутил, как волны любви и нежности заполняют все его существо. Ему хотелось плыть под музыку, что неслась к нему с Небес.

В то же время где-то в голове рос дикий страх, вызванный мыслью, что с Камнем придется когда-нибудь расстаться. Как же без него? Кто же будет любить его, Валентайна, так сильно, так беззаветно, как эта частица Космоса?

И в какой-то миг Оги почудилось, что Пресвитер не может не ощущать ненависти к нему за то, что он хочет забрать у него Камень. Испугавшись, Валентайн шепнул Камню:

– Хочу домой вместе с тобой.

28.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

Оказавшись в своей резиденции, затерянной в дебрях Хайленда, Оги несколько дней общался лишь с прислугой. Камень буквально врастал в его нервы и сознание, как врастает в них любимый человек.

Но мирские заботы, записанные на подкорку мозга, постепенно набрали критическую массу, и он вызвал к себе Вахитова.

Сообщение секретаря о том, что полковник сидит в тюрьме, а игровой бизнес полностью уничтожен, повергло Валентайна в шок.

Он не был огорчен потерей денег и помощников, но это было последней каплей, переполнившей чашу событий. Он почувствовал себя раздавленным и потерянным, никому не нужным и одиноким в этой бездне, куда он заглянул в Священном Городе.

Оги быстро сообразил, что у него не то чтобы нет сил, но нет главного желания продолжать прежнюю жизнь и воевать с Землей. Он перестал видеть в этом прежний смысл.

Логос Сатурна оставил его. Перед его глазами то и дело появлялись разные образы, чего раньше с ним почти не бывало.

То половинка его "я" убежит вглубь пустыни и сядет в отдалении, словно ожидая, что ее позовут, но Валентайн не находил пока, что ей сказать. То хитрый Алдар Дзул задаст один из своих глупых вопросов, вроде: "А какая, мол, разница между белыми и черными силами?" И ему Валентайн не знал, что ответить. То лукавый старец, глядя в самую глубь его души, раздваивался на того, кто снаружи, и того, кто внутри. И Оги даже не знал, с кем из них говорить.

Только Джой молчала, словно наблюдая за ним ежеминутно. Ничего не говорила и не выражала, но была неотступна, как тень... или совесть. Этого Валентайн тоже не знал.

Часто Валентайн ловил себя на том, что часами мог сидеть у стола, где лежало его сокровище. Только этот собеседник был у Оги, только он любил его, только он мог что-то объяснить. Но и здесь Оги больше смотрел, чем слушал высшую мудрость. Он не хотел знать ничего нового, обо всем старался забыть. Пребывал в прострации и пустоте.

Иногда обнаруживал он себя у водопада в километре от дома. Камень Валентайн брал с собой, не расставался с ним ни на миг. Он стоял у воды, глядя, как брызги и шум заставляют "Семеричный Пылающий Огонь" светиться новыми цветами, играть другими отражениями.

И однажды Оги осознал бессмысленность своей прежней жизни, как ему показалось, в полном объеме, и так ему стало себя жаль – непонятого, униженного, оскорбленного, но великого, что стал он в своем унижении больше Камня. Ибо, что значил этот инопланетный кусок минерала по сравнению с его – Валентайна страданиями! Что мог он знать об истинных переживаниях величайшего из людей, о его планах и надеждах, о его разочарованиях и падениях.

И то ли оттого, что хотел он причинить себе сильную боль, и тем самым излечиться от всего прошлого разом, то ли оттого, что возомнил себя действительно важной фигурой в истории мира, но решил Оги отомстить и своему прошлому, и миру, выбросив Камень в водопад.

В этот вечер он набросил на плечи дождевик, поскольку брызги от водопада в ветреную погоду летели далеко, взял со стола "Семеричный Пылающий Огонь" и уже намеревался выйти за дверь кабинета, как вдруг сам собой загорелся монитор его компьютера. На нем возникла надпись, выведенная большими горящими буквами:

"ТЕБЯ ВСЕ ЕЩЕ ЗОВУТ ХАСС!!!"

Тело Валентайна содрогнулось от этой жуткой мистификации, от сознания того, что кто-то точно знал, что с ним происходит на самом деле. Не думая более ни секунды, он выбежал на улицу.

Холодный ветер стегал по щекам, словно предупреждая об опасности. Оги упрямо наклонил голову и пошел. Ветер взвыл и еще усилился, но человек был упрям.

Через сотню метров послышался рев водопада, и Валентайн ускорил шаги. В это мгновенье ему показалось, что сзади зашуршали камни. Он обернулся. Какая-то тень скользнула с горной тропинки наверх, за деревья.

Валентайн поежился, и еще прибавил шаг. Теперь его не покидало ощущение, что за ним кто-то следит. Где-то треснула ветка, взвыл ветер, бросив в лицо человеку горсть дождя. Ничего более страшного не испытывал он в своей жизни. Будто весь мир восстал против него. Деревья хлестали по лицу, трава обвивалась вокруг ног, кочки ставили подножки. И еще, метрах в пятнадцати позади вдруг мелькнули глаза, огромные, сверкающие глаза, а может, это блеснула молния.

Уже не мурашки, а целые муравьи ползли по спине беглеца. Оги действительно уже бежал. До водопада оставалось метров тридцать, когда он лихорадочно достал Камень из кармана плаща, замахнулся, и...

И теперь глаза снова оказались перед ним. Они не были вспышкой молнии, они были действительно огромными, желтыми глазами какой-то тени, что была чернее ночи. И эта неясная тень отчетливо произнесла:

– М-м-р-дай, мр-р.

Глядя в эти светящиеся глаза при свете невесть откуда взявшейся в непогоду Луны, Валентайн дрожащей рукой протянул Камень, не смея даже думать о том, чтобы кинуть его в водопад.

Огромные челюсти осторожно взяли Камень, из пасти донеслось удовлетворенное:

– Мр-р, – и черная Диана тенью скользнула обратно в темноту.

Опустошенный Валентайн вытер испарину со лба, сел на холодный выступ скалы и... заплакал, как дитя.

***

Космопорт "Северный" гудел, как улей. В его многотысячной сутолоке никто не обращал внимания на четырех путешественников, ожидающих отлета, расположившись вокруг столика в кафетерии.

Только официант, да несколько наиболее близко сидящих людей периодически оглядывались, будто силясь отыскать источник чувственного тепла, исходящего от того столика, где сидели двое мужчин, женщина и огромная черная кошка.

– Любопытно наблюдать за реакцией людей на Камень, – сказал Вадим, когда официант, в очередной раз пройдя мимо, пристально вгляделся в его лицо.

– Не менее любопытно, чем ощущать его влияние на себе, – откликнулась Джой.

– Вообще-то, нам пора, – прервал их Алексей Григорьевич, глядя на электронное табло.

Через полчаса, глядя в иллюминаторы небольшого частного корабля, люди молча прощались с голубой планетой. И только Диана размурлыкалась, как никогда, будто предвкушая что-то долгожданное.

Через несколько часов, обманув несколько дозорных кораблей сатурнян, они зависли недалеко от одного из внутренних туннелей Сатурна, построенных тысячелетия назад династией Императора Ридо, где по-прежнему жили гиганты и карлики. За последние десять тысяч лет после бегства последнего Императора, связанного со взрывом Плутона, и остановкой психотронных генераторов, здесь не прекращались беспорядки и гражданские войны.

Две привнесенные цивилизации – карлики и гиганты – испещрили внутренности окольцованной планеты огромным количеством туннелей и подземных городов. Они создавали временные правительства и свергали их, а порой количество правительств достигало одновременно двадцати единиц. И весь этот хаос не собирался сменяться периодом стабильности.

Джой и Вадим прилетели на эту планету, чтобы в одном из подземелий, заброшенном давным-давно, но имеющем нормальную циркуляцию воздуха, создать колонию мира и стабильности, от которой через века потянутся нити мудрости ко всему Сатурну, удерживая его всякий раз, когда он окажется на грани самоуничтожения.

Пролетев через заброшенную шахту, корабль приземлился на площадке полуразрушенного космопорта. Об этом месте Алексей Григорьевич знал давно. Прилетев сюда как-то по торговым делам, он попал в эпицентр очередной междоусобицы, и вынужден был искать безопасного убежища.

Земляне осторожно вышли из своего корабля.

– Все спокойно-мр-р, – буркнула Диана в сторону подземного города.

Пройдя несколько метров, Джой сказала:

– У меня такое ощущение, что я уже видела это место.

– Ты же не бывала на Сатурне, – удивился Вадим.

– Нет, но видела фильмы. Сейчас, сейчас, – она наморщила лоб, собираясь с мыслями, и воскликнула радостно: – Ну, конечно, в школе Ордена... Кристофер и Маргарита Лендел... Всемирный Потоп. Это тот же самый Космопорт, куда привезли первую экспедицию землян перед попыткой Императора Ридо колонизировать Землю.

– Хм, – откликнулся Вадим, – а ведь верно, я тоже видел фотографии. Где-то здесь должна быть гостиница, – он оглянулся вокруг, и ткнул пальцем в сторону огромного строения, выдолбленного в стене, – да, вот она!

Быстрыми шагами они прошли поле Космопорта и вошли в здание. Их радости не было предела, когда они обнаружили, что отсек, построенный сатурнянами для землян, сохранился в первозданном виде. Отсутствие влаги и богатой микрофлоры сохранило в исправности технологические системы отопления и вентиляции.

Здесь, конечно, уже не было цветов, которые никто не поливал тысячи лет. Но пластиковая мебель, книги, изданные, правда, на скудных языках древности, и даже телевизоры, которых астронавты не видели в глаза, довольствуясь лазерными стереопроекторами – все осталось в целости.

Поразмыслив немного над устройством электрических цепей, Алексей Григорьевич нажал какие-то кнопки, и через пару минут раздался радостный вопль Джой:

– Вода! Настоящая вода!

– Да, – откликнулся отец, – только вам предстоит разбираться с тем, как тут все работает, и как они производят эту самую воду.

– И воздух пошел, – указал Вадим на какой-то циферблат на своем скафандре.

Они сняли шлемы.

– Вот вам и дом, – довольно сказал Алексей Иванович, – а мои друзья с Земли позаботятся о вашем питании, по крайней мере, в первое время.

– Спасибо, па, – Джой улыбнулась.

– Теперь о главном, – Алексей Григорьевич достал из внутреннего кармана "Семеричный Пылающий Огонь".

Атмосфера в комнате сразу сгустилась, но затем неохотно стала отступать, не в силах противостоять всепроницающей мудрости.

– Вадим, подготовься к ритуалу, не стоит тянуть.

Из рюкзаков появились свечи, угольный карандаш, и в течение следующих сорока минут Вадим чертил пентакль Логоса Сатурна, бормоча под нос какие-то слова.

Оглядев свое творение, он торжественно взял Камень в руки и стал в центр магического круга. После этого попросил трех своих спутников занять равноудаленные друг от друга позиции вокруг пентакля. С началом молитвы изо всех щелей снова пополз сумрак. Чем выше было напряжение в голосе ученого мага, тем больше сгущался туман. И настал момент, когда Джой тихонько вскрикнула: перед ней находилась та фигура, что стояла за спиной Валентайна в пустыне Гоби.

– Дай, – прошелестело в комнате, и всем было ясно, что черная фигура хочет Камень.

– Пожалуйста, – ответил Вадим, – но при определенном условии.

– Нет! – хлопнуло в души людей, а Диана рыкнула, показав зубы.

– Что ж, попробуй возьми!

В комнате возник смерч. Джой и ее отец ухватились за какую-то панель, Диана уцепилась зубами за дверную ручку. Вокруг грохотало, носились какие-то предметы, сквозь все это раздавались выкрики Вадима о Солнечном Логосе и "Семеричном Пылающем Огне", и вдруг все стихло.

Земляне огляделись: Вадим стоял на прежнем месте, держа в руках Камень, полыхающий невиданно ярким сиянием. Это была уже не просто любовь-мудрость, а царственное величие Высшей Воли Будь-И-Оно-Бывает. Бесформенный туман мелко вибрировал, забившись вглубь комнаты, а внутри Камня Джой разглядела новый магический знак.

– Итак, Именем Логоса Солнца, – раздался зычный голос Вадима, – готов ли ты заключить договор с Солнцем и Космическим Братством, условия которого знают даже дети на Земле?

– Да, – прошелестело в ответ.

– Отныне всякое твое действие против сил Солнца и Космического Братства будет расцениваться, как невыполнение договора о мире и сотрудничестве. Ты становишься участником космических конференций и должен выполнять их решения, принятые большинством голосов. Ты – Логос Сатурна – брат шести планет Солнца, и не можешь совершать действия за их спиной и против них, как это делают все черные силы, но можешь совершать любые действия в партнерстве с ними, как это делают члены Братства. Ты согласен?

– Да! – уже тверже прозвучало в ответ.

– Мы, Вадим и Джой Селиван, являясь Хранителями "Семеричного Пылающего Огня", клянемся всеми силами служить делу мира и любви на планетах и звездах Космического Братства. Мы обещаем Логосу Сатурна всемерно поддерживать Его начинания при вступлении в Братство, и клянемся защищать Его против всяческой несправедливости и скверны. Мы клянемся, что не допустим саморазрушения и разрушения планеты, где произносится эта клятва, до срока принятия ее в ряды Космического Братства. Только после этого наша миссия на Сатурне будет закончена, и наш договор и клятва морально устареют. Джой, ты клянешься в этом вместе со мной?

– Клянусь! – заворожено ответила женщина.

Свет, сияющий из глубины Камня, померк, туманная фигура Логоса Сатурна растворилась.

– Что это было? – бросилась к устало опустившемуся на пол мужу Джой.

– Я не знаю, – хмыкнул он в ответ, – я и сам ничего не понял. Знаю только одно, что, если бы эта штука не появилась внутри Камня, нам пришлось бы очень, оч-чень плохо.

– Это была какая-то сила?

– Конечно, но я даже не берусь анализировать, какого уровня.

***

– Слава Богу, что все так кончилось, – опустился в свое кресло Пресвитер Иоанн, – хотя уже во второй раз я сталкиваюсь с чем-то, неведомым мне.

– Быть может, это был Логос Солнца? – спросила молодая женщина.

– Нет, его рисунок я знаю хорошо, хотя и видел лишь несколько раз.

– Странно, – сказал рыжеволосый, – мне кажется, это не к добру. Зря вы отдали Камень.

– Человек всегда боялся перемен и неведомого, – ответил старец. – Глупо бояться неизвестности, ибо в ней эволюция и жизнь, а когда все известно, то жить незачем.

– Учитель, – вмешалась полноватая особа, – Оги Валентайн отказался от политической карьеры.

– Естественно, – последовал ответ, – ему есть, о чем подумать, но, если он выберет верный путь, то среди нас может появиться новый сияющий Адепт.

***

Оги стоял на берегу потока, с шумом низвергающегося со скал. Он старался ни о чем не думать. Мысли в последнее время доставляли ему физическую боль. Они замыкались в круги, из которых не было выхода.