Текст книги "Камень Шамбалы, или Золотой век"

Автор книги: Александр Саверский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– Кристофер и Маргарита Лендел.

Я молчу, затем медленно говорю:

– Вы много знаете.

– Что вы, – мягко машет он рукой в мою сторону, – разве это знания? Вот послушайте кое-что стоящее. Присядьте. – Он указывает мне на стул рядом с собой, а я, делая очередную глупость, сажусь. – Вы говорите, что рейтинг – результат очень сложной системы вычислений. Смотрите, – он придвигает свой стул ко мне, одновременно подхватывая со стола карандаш и привлекает мое внимание к листу бумаги, на котором чертит длинный прямоугольник, – это названные вами ступени. Они пока пусты, ибо делить всех людей на части бессмысленно.

– Почему? – спрашиваю я.

– Хм, – Валентайн ставит стул вплотную к столу и одновременно ко мне. Я делаю вид, что не замечаю этого, тем более что манипуляции со стулом можно трактовать как угодно, ибо лицо моего собеседника совершенно серьезно. Я впервые замечаю, как красивы руки этого мужчины, и это заставляет меня сомневаться в его словах о ведении натурального хозяйства в горах. Между тем, он продолжал:

– Если бы мы взяли за основу только ступени, то это было бы пустой формальностью. Ведь в этом случае все население Земли было бы равномерно распределено по ступеням с шагом в единицу.

– Ну и что? – я действительно пока не понимаю, а, кроме того, пытаюсь найти хоть что-то, чего бы этот человек не знал. Но он и не думает давать мне этот шанс.

– Все дело в том, – говорит он внушительно, успевая при этом посмотреть мне в самую душу, – что рейтинг рассчитывается, исходя из сравнения с сознанием Логоса Земли, которое служит точкой отсчета.

– Что? – Вспышка изумления парализует меня. – С кем?

Тоном, каким учитель говорит с ученицей, он повторяет свои слова, и в то же время я чувствую, как его рука ложится на мое колено. Я под гипнозом. Поток мыслей колоссальной мощности заполняет меня, как откровение, и я почти не придаю значения тому, что происходит с моим телом. А ведь я знаю основной принцип гипноза – отвлечение сознания.

– Именно с Логосом Земли. Религии миллионы лет проповедовали Знания о состоянии Логоса планеты, но многие до сих пор не понимают этого полностью. – Он спокойно смотрит мне в глаза, а его рука поднимается выше. – Все идеальные ответы даны в религиях. Нужно было только сформулировать правильные вопросы и разбросать их тысячами по тестам, придавая им разную форму, что и делают Хранители Иерархии. – В этот миг я ощущаю, что его пальцы достигли цели, и хочу избавиться от них, но янтарные глаза внезапно приближаются ко мне, и я остаюсь сидеть, словно пригвожденная этим взглядом. – Так вот, – продолжает голос, доносящийся до меня уже издалека, – только с точкой абсолютного для вас знания можно сравнивать ваши со-знания, то есть совместные знания, – в этот момент я ощущаю, как во мне снова поднимается утренняя волна желания, и делаю попытку встать, но твердая и одновременно нежная рука лишь еще больше овладевает мной, я издаю стон, но голос продолжает, – то есть их два, а значит, они сравнимы. Вы понимаете меня? – приближаются зрачки, а рука делает мягкое движение. В ответ я ощущаю, как из моей груди снова рвется стон. – Таким образом, приняв сознание Логоса за определенную величину, мы можем проводить сравнительный анализ, результаты которого и получаем в виде рейтингов.

В моем сознании пульсирует лишь одна мысль: "Нет! Нет!", но ощущения парализуют, подчиняют и топят меня, я прекращаю всякое сопротивление, отдаваясь тому, что происходит, целиком и полностью. И в тот же миг все прекращается. Я с легким стоном прихожу в себя. Перед глазами все плывет.

Мой собеседник спокойно работает со второй серией тестов, хотя ему их никто не объяснял.

– Зачем вы все это делали со мной? – устало спрашиваю я.

– Разве вам было неприятно? – Он оборачивается ко мне, и я вижу как будто другого человека: его глаза холодны и пусты, насмешливость превратилась в цинизм, а в голосе вместо тепла слышен звон ледяного металла.

– Дело, увы, не во мне. Мною пользовались, как хотели, а вот кто пользовался – вопрос.

Я очень зла: надо мной поиздевались, позабавились и бросили, даже не соизволив довести игру до конца, каким бы он не был для меня. Впрочем, он свою игру сделал, если ее финал – полное мое подчинение, а вот я... А я и впрямь оказалась игрушкой, которой не полагается удовлетворять свои желания.

– Мне показалось, что вам было приятно. – Валентайн выглядит огорченным. Но, если нет, тогда лучше забыть это недоразумение и продолжить тестирование.

Во мне поднимается буря. Нет, каков мерзавец, а?! Доводит меня до состояния, когда я уже не помню, кто я, бросает все это в самый напряженный момент, а теперь даже не хочет объяснять причины своего поведения. В результате я чувствую себя вывалянной в грязи, зато он в белых перчатках.

– То есть все, что здесь произошло, – едва сдерживая гнев, говорю я, сделано для моего удовольствия?

Валентайн, уже отвернувшийся было к монитору, снова поворачивается ко мне. Впервые я вижу в его глазах интерес.

– Позвольте полюбопытствовать, – говорит он, – каков рейтинг вашего сознания?

– Семьсот пятьдесят три тысячи сто двенадцать единиц, – машинально отвечаю я, но потом спохватываюсь, – а какого черта?

– Ага, – Валентайн будто не замечает моих эмоций, – а всего единиц...

– Столько же, сколько ступеней, – с иронией напоминаю я.

– Спасибо. – Моя ирония ему как об стенку горох, он занят своими мыслями. Ах, вот в чем дело, – восклицает он вдруг, – у вас есть ангел-хранитель!

– Да, – я снова оторопела от невозможности постичь его логику.

– Ну, слава Богу, а я уж думал, что глупею, – и он снова повернулся к монитору.

Ну, знаете, всему есть предел! Выпытывать у человека ответы, ничего не объясняя, это уж слишком! Но я все еще умная шестидесятилетняя девочка, поэтому спокойно говорю:

– Скажите, Оги, а с головой у вас все в порядке?

Он прекращает работу и несколько секунд молчит, после чего снова поворачивается ко мне, и я вижу уже третьего человека: его зрачки сужены, лицо напряжено, тонкие ноздри раздуваются, губы слились в полосу – тигр, а не человек. Но я рада: мне удалось его зацепить.

– А вот это не ваше дело, – чеканит он ледяным тоном, едва сдерживая ярость.

– Отчего же? – Я стараюсь быть невозмутимой. – Прежде, чем присвоить вам рейтинг, я должна запросить все официальные инстанции о вашей персоне, в том числе и психиатрические клиники.

– Вот как? – Он снова молчит, но успокаивается. – Это, однако, не дает вам права разговаривать со мной в таком тоне.

– Правда? – переспрашиваю я. – Я не ошиблась, вы что-то сказали о правах?

– Да! Именно! – Он становится до смешного чопорным.

– А лазить под юбку первой встречной женщине, пользуясь более высоким уровнем сознания, это каким правом описано?

– Вам было приятно, – это магнитофон, а не человек, – а мне слышать то, что вы сказали о моей голове, было неприятно.

Черт, наверно, я все-таки чего-то не понимаю. Ведь мне действительно было приятно, а ему я заведомо делала больно, задавая свой вопрос. В чем же дело?

– Дело в морали, – произносит Оги Валентайн.

– Прекратите читать мои мысли, – вскидываюсь я.

– Нечего выставлять их напоказ, – парирует он, и я не нахожу, что ответить, давая ему возможность продолжить:

– Вы злитесь, потому что я столкнул ваши инстинкты с общественной моралью, не так ли?

– Но разбудили эти инстинкты вы.

– Разве это плохо? Ведь я подключил вас к одному из мощнейших источников энергии, о котором человечество намеренно забыло во избежание перенаселения. Ведь вы бываете близки со своим мужем только в определенные лунные дни, и детей у вас пока нет, потому что очередь не дошла до вашей пары, не так ли?

– Да, человечество регулирует рождаемость. Что же здесь плохого?

– Это плохо для так называемого универсума, к которому человек стремится в саморазвитии. Ведь он должен оперировать всеми имеющимися энергиями, иначе перестанет быть универсальным. Вы согласны?

Я не знаю, что ответить, поскольку дилемма очевидна и простых компромиссов нет.

– Ваши положительные ощущения говорят о том, что действия, произведенные мной, тоже положительны, но навязанная вам общественная мораль вопиет о какой-то грязи. В итоге, ваша психика разрывается, и вы получаете стресс, вместо того, чтобы наслаждаться своими ощущениями. С другой же стороны, когда вы задели своим вопросом непосредственно меня, то коснулись уже не общественной морали, а моей личности, и это большая разница, ибо я свои принципы и взгляды вырабатываю сам, без общества. Это действительно мои взгляды, мои принципы, это – Я Сам, и я не прячусь за понятия, выработанные обществом. Поэтому впредь, прежде чем обвинять меня, я прошу вас думать, дорогая Джой. – Он вдруг снова улыбнулся, и я решила, что мне ничего больше не остается, как оставить все мои претензии, потому что я уже не знала, в чем они заключаются. А Оги Валентайн вновь продолжил тестирование.

5.

Меня зовут Хасс! И я начал борьбу за власть на Земле! Я люблю игру в кошки-мышки. Самое приятное в этой игре то, что мышка может так и не узнать, что ее съели. Я ощущаю в этом высочайшую власть, данную мне Логосом Сатурна.

А бывает и так, что мышка сама просит: "съешь меня, ну съешь!" И обижается, когда я этого не делаю. И невдомек мышке, что ее уже съели, но только на другом уровне. Еще бы! Может быть, эта самая Джой Селиван думает, что мне нужно ее тело или эмоции. Как бы ни так. Она нужна мне вся – с душой и с ангелом. Вот это игра! Человек делает то, чего хочу я, но думает, что это он хочет. Вот истинная власть!

Для того, чтобы породить слепую веру, нужно породить сомнение в имеющемся существе. Сомнение породит разлад, разрушит прежний храм, а уж новый, свой, я возведу без труда, ибо я – Хасс – Мессия с Сатурна, и я только начал борьбу.

6.

Я иду по улице, возвращаясь со дня рождения подруги. Компания была большая: танцы, вино, легкие прикосновения, в общем, было весело. Я познакомилась с несколькими ребятами и обменялась с ними телефонами – приятные сверстники.

Ночь выдалась звездная и теплая. Шагаю, размахивая сумочкой в такт своим мыслям. На улице никого, и я делаю несколько круговых танцевальных движений так, что моя юбка взлетает до груди.

– Бог мой, какие ноги! – слышу я отнюдь не нежный мужской голос.

Моя голова все еще кружится от вина и вальса, а сердце уже сжимает страх.

– Я хочу ее не меньше двух раз. – И я вижу, что все четверо моих новых знакомых стоят передо мной, и в их глазах читается только один приговор.

Оглядываюсь: пустырь и ни души кругом, ноги слабеют, но я пытаюсь разрядить обстановку:

– Ребята, привет. Вы решили меня проводить, вот здорово.

Двое поверили в мою искренность и игру, а двое нет, и те, что не поверили, стали агрессивней:

– Мы тебя не только проводим, крошка, но и приласкаем.

Я бегу. Передо мной мост через железную дорогу. Чувствую над ухом запах перегара, и крепкая рука хватает меня за блузку. Пуговицы летят веером. Все происходит так быстро, что я не успеваю ничего сообразить. Какое там сопротивление?

Меня сминают в охапку, и я ощущаю резкую боль. Не помню, сколько раз они сменяли друг друга – все смешалось в один коричнево-красный кошмар.

Потом ощущаю, как меня куда-то несут, под моей спиной оказывается что-то узкое и твердое, похожее на перила моста, и перед тем, как окунуться в последний полет, в омут забвения, я вижу, что надо мной склоняется улыбающееся лицо... Оги Валентайна. Я лечу в пропасть, к рельсам...

– А-а-а! – холодный пот, собравшись в капли под мышками, струится по ребрам. Я тянусь к стакану с водой. Рука дрожит. И вдруг в тишине комнаты раздается мягкий, заботливый голос:

– Это всего лишь сон, правда, похожий на твой сегодняшний день.

Я съеживаюсь. Голос хоть и добрый, но незнакомый, я же после всего, что со мной случилось, уже не доверяю голосам. Оглядываюсь на Вадима. Он спит, хотя не мог не услышать ни моего крика, ни прозвучавших в комнате слов. Трясу его за плечо, но он не просыпается.

– Ему не обязательно слышать наш разговор, Джой.

Только теперь я осмеливаюсь посмотреть туда, откуда доносится голос, и немного успокаиваюсь. Какой-то старец с длинной бородой и посохом в руках сидит в одном из наших кресел.

– Кто вы? – все еще нервно спрашиваю я. – И что вам здесь надо?

Спрашивать, как он сюда попал, глупо, поскольку двери никогда не запираются. Промышленность уже давно не выпускает замков.

– Да, видно, тебя здорово потрепали, если ты не узнаешь своего ангела-хранителя.

– Кардалеон? – Я почти совсем успокаиваюсь, и теперь только удивлена.

– Да, да! Доброй ночи, Джой!

– Но почему ты в таком виде?

– Ты имеешь в виду мое тело?

– Да, да.

– Оно составлено из эфира и к утру распадется. Мы сочли, что пришло время нашего с тобой общения не только на языке образов, но и непосредственно.

– Кто это мы?

– Я тебе сейчас все объясню. – Он слегка откашлялся и начал рассказывать: Видишь ли, твой сегодняшний кандидат на рейтинг – фигура уникальная. Мы в Небесах Земли давно ждали ее, но, конечно, не знали, где и когда она появится. До сих пор Оги Валентайн, которого зовут, как я уже говорил, по-другому, пытался понять, как и что ему делать для осуществления своей миссии. Теперь же, когда он выбрал путь, а другого у него просто не было, мы обнаружили его и теперь способны его контролировать.

– Какая же у него миссия?

– Изменить существующее на Земле положение вещей.

– Зачем?

– Это касается сложностей взаимоотношений между Логосами Земли и Сатурна.

– А-а, наверное, из-за перехода Кали-Юги с Земли на Сатурн. Получается, Сатурн, находясь теперь в стадии разделения и эгоизма, пытается отомстить Земле или подчинить ее.

– Я всегда знал, что ты мудрая девочка, – улыбнулся старик, и я, наконец, поверила, что передо мной действительно Кардалеон.

– Почему же нельзя его просто уничтожить, если он опасен для Земли?

– Ну-ну, уничтожить! Видно, ты еще не отошла от эмоций сегодняшних дня и ночи.

– Да, – только сейчас я ощутила, как наваливается на меня нервное расслабление.

– Оги Валентайн, и то, что стоит за ним – сила и энергия в чистом виде. Ни один мудрец, как тебе известно, не станет тратить силы на то, чтобы уничтожить энергию, но сделает все, чтобы направить ее по своему усмотрению.

– И ты хочешь это сделать? – Я чуть не рассмеялась, вспомнив мощь Валентайна и зная силы Кардалеона.

– Не я, не я один, – поправился он.

– Кто же?

– Логос Земли.

Я молчу, опять молчу. Это не сутки, а какая-то вечность неожиданностей. Чем все это кончится? Я не хочу об этом думать.

– Чем я могу помочь?

– Нам нужно сотрудничество: твои глаза, уши, чтобы мы могли иметь полноценную информацию об этом человеке.

– Вы что же, хотите, чтобы я следовала за ним повсюду?

– Может быть.

Я опять молчу несколько секунд.

– Но нужно ли это ему?

– На данном этапе ему нужны союзники и не нужны враги.

– Но я не настолько развита, чтобы заинтересовать его как союзник.

– Неужели ты ничего не поняла? – снова улыбается Кардалеон.

– А что я должна понять?

– Что, что? Да ведь ты действительно понравилась ему как женщина. Только это чувство сильно отличается от тех, что знакомы сейчас землянам.

– Это я уже поняла.

– Да уж, только слишком большой ценой.

– Это было очень неожиданно.

– Пожалуй. Но ты все же должна знать ответ на вопрос Валентайна о том, почему при том, что тебе было хорошо, это все-таки нехорошо.

– Ах, значит, все же нехорошо, – подхватываю я.

– Конечно, нет, твоя интуиция и общественная мораль правы.

– Почему?

– Пять тысяч лет назад это знали уже в школе, – огорченно замечает Кардалеон, – видимо, мы что-то упустили из вида, если люди стали так беззащитны.

– Я жду ответа, мой ангел. – Я ласково напоминаю старцу о себе.

– Ты знаешь основное отличие Черных Сил от Белых?

– Да. Первые работают корыстно, а вторые только сотрудничают и не позволяют себе вмешиваться в чужие судьбы без понимания со стороны партнера целей сотрудничества.

– Вот, – поднял указательный палец Кардалеон, – теперь вспомни все, что с тобой сегодня произошло.

– Да, меня фактически изнасиловали.

– Не фактически, а именно это. На астральном уровне, конечно, что блестяще подтвердил твой сон.

– Значит, Оги Валентайн – Черный.

– Кажется, я уже это объяснил.

Я перемалываю в своей голове события прошедшего дня с этой точки зрения, и произношу:

– Поняла все, кроме одного: он говорил что-то о дополнительных энергиях, которые открываются во время полового возбуждения.

– Открываются, – иронично повторил Кардалеон. – Ты знаешь, что такое сингулярная реакция?

– Реакция, во время которой выделяется какая-то невероятная энергия.

– Человечество может ее контролировать?

– Насколько я знаю, нет.

– Здесь то же самое. Валентайн, сам того не понимая, а может быть, ему это было безразлично, пробудил в тебе силы, которые человечество не так давно взяло под контроль ради благополучия на планете. Лишь немногие люди способны управлять этой самой сакральной энергией. Может, ты слышала выражение от своего мужа: повернуть воды Иордана вспять?

– Что-то было, только при чем здесь река в древнем Израиле, мне непонятно.

– А притом, что это символ энергий, о которых мы говорим, кстати, не только сексуальных. Человек же, являясь зеркалом Вселенной и подобием ее, способен превратиться из подобия в ее аналог, когда токи всех энергий в нем самом будут не зеркальными, а соответствующими токам Вселенной. Тогда он становится бессмертным, как сам Космос. Вот так-то, – кивает головой старец, – а я здесь для того, чтобы заключить с тобой договор.

Мы беседуем еще около часа, потом Кардалеон тает на глазах, а я спокойно засыпаю.

7.

Утром снова застаю Валентайна за монитором. Мельком бросаю взгляд на компьютер. Кандидат пробирается сквозь лабиринты задач и ситуаций пятой серии тестов. Он снова удивляет меня, и я говорю:

– Доброе утро, вы что, не спали сегодня?

– А-а, – оборачивается он ко мне, – Джой, доброе утро, – его глаза блестят от удовольствия, – сон – это глупость, когда есть такие задачи!

– Вчера у вас было другое мнение.

– Но и вы, как мне показалось, не собирались возвращаться ко мне.

– Конечно, – подтверждаю я, – но ночь порой преподносит сюрпризы.

Валентайн изучающе смотрит на меня и говорит:

– Хм... Нехороший сон из прошлого, а что же случилось потом?

Из его замечания я понимаю, что небесные друзья закрывают от Валентайна мои воспоминания о встрече с Кардалеоном и о договоре с Небесами.

– Мне показалось, что я могу многому научиться у вас.

– Научиться? – Впервые вижу удивленное лицо кандидата.

– Почему бы и нет. К тому же вам предстоит интересная работа в обществе, а знакомство с такими людьми всегда обещает многое.

– Хм, пожалуй, что так, – соглашается Валентайн, – а чему вы радуетесь?

Я спохватываюсь, поскольку начала мысленно аплодировать Кардалеону, подсказавшему, как мне правильно себя вести. Ведь набиваться в друзья не в характере нашего времени, и я не смогла бы додуматься до этого сама.

– Радуюсь вашему согласию, – я отчаянно вру, но лишь наполовину.

– А я разве согласился на что-нибудь?

– Ну, вы же согласились с ходом моих мыслей.

– И только.

– Жаль, – искренне огорчаюсь я, – вы мне были бы интересны.

– Посмотрим, – буркнул Валентайн и отвернулся к компьютеру.

– Вы завтракали? – спрашиваю я.

– Да, пил кофе с бутербродами, – он не отрывается от экрана. Я просматриваю результаты еще трех серий тестов и сравниваю их с распечаткой детектора лжи. Все однозначно и "идеально". Я вздыхаю.

– Что-то не так? – откликается тестируемый.

– Нет, напротив, все слишком хорошо.

– По-моему, там написано другое слово.

– А вы колючий!

– Это потому, что вы делаете ту же ошибку, что и вчера.

– Какую же?

– Вы атаковали мою личность, поставив под сомнение мой уровень интеллекта, не дождавшись даже результатов теста.

– Вот как? – говорю я. – Извините, это ненамеренно.

– Верю, – доносится до меня, – кстати, может, вы посоветуете мне решение?

– Какое решение? – не сразу доходит до меня.

– Я рассматриваю алгоритм возникновения так называемой Второй мировой войны, которая произошла в конце Кали-Юги.

– Вы же знаете, что никто не должен вмешиваться в процесс тестирования, прерываю я собеседника.

– Да? – Он быстро оборачивается. – Я не знал.

– Таковы правила.

– Жаль. – Он опять погружается в тест, но я заинтересована в возникшем контакте, а потому говорю:

– А в чем все-таки проблема?

– Мне достаточно ясно все, кроме одной детали. Здесь написано, что Гитлер был в своем роде оккультным мессией, то есть, обладал тайными знаниями, позволившими ему настроить свою нацию против всего мира.

– Да, я что-то припоминаю.

– Конечно, вы ведь тоже проходили пятую серию, – соглашается собеседник. Так вот, возникновение Второй мировой войны, согласно тесту, в значительной степени зависит от правильной оценки этих знаний Гитлера. Здесь дан перечень знаний, и мне нужно проставить коэффициент, оценивающий их уровень.

– Да, если вы не угадаете, возникновение войны неизбежно.

Валентайн внимательно смотрит на меня и произносит:

– Это уже подсказка.

– Разве? – откликаюсь я. – По-моему, это очевидно.

– Да нет, вы своими словами дали мне понять, что эти знания Гитлера были единственными при возникновении войны.

– Тогда я больше ничего не скажу, – сержусь я на себя и на проницательность собеседника.

– Да, – соглашается он, – иначе я буду чувствовать, что мой рейтинг не заслужен.

Неожиданно он переходит на другую тему:

– Я закончу тесты сегодня к вечеру. Загляните ко мне часов в шесть, пожалуйста.

– Вы уверены, что успеете? – Я уже перестаю удивляться чему бы то ни было.

– Да, – он снова отворачивается к монитору.

Вечером я возвращаюсь в комнаты Седьмого Уровня. Валентайн играет в какую-то компьютерную игру.

– Откуда взялась игра? – спрашиваю я.

– Я сам ее сделал, – отрывается он от экрана.

– Когда же вы закончили тесты?

– Три часа назад.

– Неплохо.

– Почти идеально, – произносит он, оборачиваясь ко мне, и повторяет: Почти идеально.

Я смотрю итог. Восемьсот двадцать одна тысяча триста двадцать четыре – это сотый рейтинг среди всего человечества. С одной стороны, результат обрушивается на меня своей величиной, ибо он очень высок, но с другой, я ему не очень верю. Почему не лучший?

– А я думала, что имею дело с лучшим из людей, – пытаюсь я вызвать его на откровенность, и получаю ее в виде улыбки.

– Лучшие на той стороне бытия.

– Устаревший афоризм, – парирую я, и понимаю, что Валентайн намеренно исказил ответы, чтобы не получить высший рейтинг, иначе он бы взбеленился в ответ на мою фразу, которая должна была задеть его самолюбие.

– Зачем вы обманули тест?

– Обманул? – Валентайн удивлен. – Зачем мне это нужно?

– Вот и мне бы хотелось знать, зачем.

– А с чего вы взяли?

– Вы не обиделись на то, что я поставила под сомнение ваш интеллект, как лучший среди людей.

– Хм, – Валентайн задумался, а потом сказал, – пожалуй, вы даже умнее, чем я думал. Наверно, я и впрямь глупею.

Я смеюсь:

– Ничего себе – глупею. Сотый рейтинг.

– Вполне достаточно, чтобы достойно войти в общество, а больше – это уже нескромно.

– Зато правда.

– Кому она нужна? – Валентайн отхлебывает кофе из маленькой чашечки. – И вообще, это мои проблемы и мой выбор. У вас есть претензии?

– Нет, конечно, просто интересно. Чем вы намерены теперь заняться?

– Предстану перед Хранителями, чтобы закрепить полученный рейтинг. – Он замолкает, размышляя, и продолжает:

– Потом, у меня подготовлен ряд рукописей философского и научно-популярного характера. С их помощью я получу имя и кое-какие средства. А там посмотрим, – он снова молчит, и заканчивает:

– Возможно, буду баллотироваться в Парламент Земли.

– Для этого нужна программа.

– Она у меня есть.

– Прекрасно. Завтра в пятом кабинете вы сможете получить удостоверение личности с рейтинговой пометкой, – говорю я, ощущая, что разговор исчерпан, но, если я могу быть чем-то полезна вам, помните наш дневной разговор.

– Уже запомнил, – улыбается он и выходит из комнат, – до встречи!

– До свидания, – говорю я вслед.

8.

– Ах ты, черное чудовище!

– Мр-р-р.

– Ах ты, бесстыжая кошара!

– Мр-р-р, я не кошар-ра, я пантер-ра, мр-р.

– А это не одно и то же?

– Мр-р, нет, конечно, пантер-ра – это большая, мр-р, кошка.

– Ах, вот в чем дело, – меня по-прежнему удивляют рассуждения этого существа, которое я знаю с самого рождения и с которым мы неразлучны всю жизнь.

Я треплю Диану за ухо и, услышав еще один "мур", встаю с кресла.

Через селектор доносится:

– Алексей Григорьевич, до прибытия на Землю два часа. Вы просили сообщить.

– Спасибо, – я медленно направляюсь к КП космического корабля, принадлежащего Флоту исследований Среднего Космоса. Здороваюсь с двумя своими помощниками и сажусь в командирское кресло.

На мониторах почти незаметно, как корабль движется от точки к точке в космосе, точно рассчитывая место следующей дислокации. Через несколько минут мы впрыгнем в Солнечную систему, где я не был уже несколько десятков лет, и, естественно, как всегда при возвращении на родину, вспоминается прошлое.

Альфа Большого Пса, Собачья звезда, Сириус – не он ли моя родина?

...Корабль "Лаплас" производил гравитационные маневры в пределах созвездия Большого Пса. Астронавты называют это "раскачкой", когда корабль, используя притяжение крупных космических объектов, получает все большее ускорение. От планеты к планете, от звезды к звезде. Этот маневр вывел корабль на сверхсветовые скорости.

На звездолете все начало светиться в полной темноте окружающего пространства. Возникло ощущение, что экипаж попал в негатив видеокристалла. Мимо проплывали призраки-люди, предметы фосфоресцировали, в общем, все выглядело довольно необычно. Несмотря на то, что члены экипажа "Лапласа" были готовы к подобному эффекту, они оказались первыми среди людей, кто выжил за пределом сверхсветовой скорости. Поэтому им пришлось долго привыкать к своему новому состоянию.

Через нуль-тоннель маленькой черной дыры, обнаруженной сравнительно недалеко от Солнечной системы, и еще через парочку таких же переходов, попадаешь с поверхности Космоса в подкосмические лабиринты.

Григорий Аркадьевич Милованов – бортинженер, и его жена Вероника Степановна – повар, были частью эксперимента, проводимого на "Лапласе". Когда запускали корабль, сумма переменных, влияющих на исход экспедиции, была таковой, что никто не мог с достаточной долей уверенности предположить ее результат. Тем более, невозможно было установить ее продолжительность.

Потому в состав экипажа включили три семейные пары, способные в различное время полета родить детей. Эти потомки и должны были продолжить эксперимент.

На долю моих родителей выпала честь зачать меня именно в созвездии Большого Пса. Достигнув обусловленного ранее места, экипаж обнаружил, что сверхсветовые границы преодолены, о чем немедленно радировали на Землю, где никто не получил этой радиограммы, поскольку еще не были созданы приборы, фиксирующие сверхсветовые волны.

Зато для экипажа картина звездного неба изменилась в одночасье. На месте прежних звезд появились тусклые туманные точки, но рядом с каждым таким пятном вспыхнула другая, цветная точка, и все пространство вокруг корабля заискрилось цветными огоньками.

Члены экипажа зачаровано наблюдали за этим зрелищем, однако следом за любопытством пришел страх. Все приборы корабля, что называется, "зашкалило", и маневрировать было невозможно. Одновременно казалось, что корабль стоит неподвижно относительно этих самых цветных точек, так мала была его скорость в этой пространственно-временной области.

Через год стало ясно, что корабль на сверхсветовой скорости попал в сингулярность небольшой черной звезды и застрял в нуль-пространстве, пропуская время мимо себя из-за имеющейся собственной скорости. Это было похоже на прогулку шагом во время стометрового забега. Мимо тебя проносятся глыбы, пыль, волны, но ты парализован, потому что слишком быстро бежал и попал в мир, где правила игры вывернуты наизнанку, где быстрее всех достигает цели тот, кто медленнее всех движется. Потому-то "Лаплас" полз через сингулярность черепашьим шагом целых пять лет.

Но и это оказалось еще не все. Как выяснилось много позже на Земле, после изучения всех материалов экспедиции, эта сингулярность оказалась и входом, и выходом одновременно.

За эти же пять лет на Земле всех членов экспедиции заочно похоронили и позабыли, и вдруг именно в том месте, где пять лет назад пропал "Лаплас", на мониторах Земли был замечен корабль. Так впервые была обнаружена пространственно-временная складка, но именно в этой складке родился я – Алексей Григорьевич Милованов. Правда, не я один. Одновременно со мной в виварии корабля родилась Диана.

С тех пор прошли сотни лет, а я нигде не находил того, что называют домом и покоем. Видно, сингулярность наделила меня как множеством талантов, так и немалым количеством странностей.

За первую сотню лет своей жизни, после того как в двадцать я оказался на Земле вместе с "Лапласом", и ученые заполучили меня в качестве объекта для исследований, я был чемпионом мира по теннису и горным лыжам, эстрадной звездой и ученым, но нигде не было мне покоя. Только Космос притягивал меня, и, наконец, я уступил этому зову, и уже семьсот лет тревожу его просторы.

Никто не знает, сколько мне еще жить, ибо, родившись в пространственно-временной складке, я живу в исключительном биологическом ритме. Недавно я отметил восемьсотлетие, в то время как прочие жители Земли уходят в триста. Это грустно – хоронить своих близких, хотя отношение к смерти на Земле очень спокойное. Смерть – всего лишь закон, а законы надо исполнять... если не умеешь их устанавливать.

Триста лет – не предел, конечно, но удерживать искру жизни в биологическом теле становится к этому времени очень трудно, настолько трудно, что ни на что другое сил уже не хватает. Это делает подобную жизнь бессмысленной, и человек рано или поздно соглашается с этой бессмысленностью и умирает.

– Алексей Григорьевич, вы видите? – доносится до меня голос первого помощника.

Я смотрю на монитор. Что-то поднимается изнутри, когда я вижу этот голубой шар, но всю пустоту в моем сердце он не заполняет, и я завидую членам экипажа, для которых Земля – действительно родной дом.

– Спасибо, Эдди, – откликаюсь я, – вижу.

Космопорт "Северный" встречает нас, как всегда, сутолокой и шумом, но это уже привычно, и я позволяю себе радоваться суматохе, насколько могу.

– Алексей Григорьевич Милованов, – слышу я голос дежурной по космопорту, подойдите, пожалуйста, к справочному бюро, вас ожидают.

Кроме дочери, меня встречать некому, но я очень ей рад. Она от четвертой моей жены. Жены уже нет, а вот дочь...