Текст книги "Противостояние I (СИ)"

Автор книги: Александр Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 13. Загорск. Антоша Успенская

4 апреля 1972 года. Утро 11-20

Антонина Успенская, семнадцатилетняя дочка протодиакона кафедрального собора города Вологоды, сунула в прорезь церковной кружки заранее приготовленный пятиалтынный, повернулась к притвору, привычно осенила себя крестным знамением, поклонилась в пояс распахнутым по случаю тёплой погоды дверям притвора, сквозь которые виднелся краешек висящей на колонне иконы Варвары Великомученицы и спины немногочисленных молящихся, выпрямилась и на лёгких ножках пролетела отделяющее её от высоких и тяжёлых выходных дверей пространство. Шагнув на каменное крыльцо часовни, она сощурилась от ударившего в глаза яркого солнечного света, сделала ещё шажок и остановилась.

Слева доносилось громкое голубиное гульканье. В паре метров от неё отставив назад худенький зад висел подмышками на когда-то крашенной голубой краской а теперь облупившейся железной трубе перил ограждения темноволосый мальчишка. Одет он был в серенькую демисезонную куртку с невысоким стоячим воротничком поверх тёмно-синего свитера с раскатанной почти под подбородок горловиной, чёрные брючки и чёрные же ботинки. Какого-нибудь головного убора на его густых, тёмных волосах не наблюдалось.

Мальчишка дёргал левой коленкой в такт ему одному слышной музыке и кормил суетящихся под ним на асфальте голубей и воробьёв. В руке он держал горбушку белого хлеба, от которой отщипывал крошки и бросал в эту толкающуюся, хлопающую крыльями, скачущую и подпрыгивающую, громко гулькающую и ещё громче чирикающую, грязноватую и блохастую, но зато беззаботную и весёлую толпу.

На спине у мальчишки в районе лопаток топтался, крутился, гукал и важно раздувал зоб крупный сизарь. Ещё один хлопал крыльями невысоко над его головой, время от времени делая попытки сесть на эту голову. Мальчишка нетерпеливо отмахивался от него, и тогда голубь подлетал вверх и продолжал кружить, выбирая следующий подходящий для посадки момент. В полуметре от правого плеча мальчишки сидела на перилах большая ворона. Посверкивая бусинками чёрных глаз, она крутила головой, с любопытством поглядывая то на мальчишку, то на птиц на асфальте внизу, то на замершую у дверей черноволосую девушку в туго подпоясанном тёмно-синем модном плащике и цветастом головном платке, который она не успела развязать и снять, выйдя из часовни.

Картина была настолько необычной, что Антонина затаила дыхание. Она наблюдала за поведением птиц. Даже голубь – птица давно живущая рядом с человеком – избегает физического контакта с ним. С воронами дело ещё сложнее. Человека они подпускают к себе не ближе, чем на расстояние броска камня. Причём, что интересно, человека с пустыми руками они подпустят к себе гораздо ближе, чем человека с палкой. Умная и осторожная птица.

Антонина сделала осторожный шажок к мальчишке. Ворона резво отошла по перилам подальше и присела на напружиненных лапах, готовясь подпрыгнуть в воздух и улететь. Мальчишка заметил перемещение птицы. Повернул к ней голову, буркнул что-то негромко – за шумом, производимым голубями и воробьями было не разобрать, что именно, – и ворона тут же вернулась на место. На Антонину она продолжала поглядывать, но испуганной уже не казалась.

Мальчишка коротко оглянулся через плечо, облетел её взглядом своих тёмных глаз, отлепился от перил, выпрямился и развернулся к ней лицом. Горбушку он не глядя отбросил назад, произведя этим короткий переполох в стае птиц на асфальте. Ворона не осталась безучастной к произошедшим переменам. Она тут же придвинулась ближе к локтю парнишки и тоже уставилась на Антонину.

– Она ручная? – спросила Антоша с любопытством разглядывая её.

– Кто?

– Ворона.

– Нет, обычная ворона. Уличная.

– А почему она тебя не боится?

– Потому что любит, – усмехнулся мальчишка.

Теперь она смогла рассмотреть его. Симпатичный. Даже очень. И не мальчишка, а уже паренёк. Лет пятнадцать, может, даже шестнадцать. Пожалуй на пару сантиметров пониже её будет.

– За что любит? – улыбнулась ему Антонина.

Мальчишка смешливо фыркнул.

– Смешной вопрос! Ты вон свою маму за что любишь? Уж наверно не за то, что она тебя кормит и одевает, верно? Просто так любишь. Так и ворона. Любит меня просто так.

– Верно, родителей я люблю не за то, что они меня кормят, но я же не птица. У меня душа имеется, а у неё нет души. Ей нечем любить.

– Ошибаешься! У животных души имеются. И любить они умеют не хуже нас с тобой.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда! Меня все звери любят!

– Ну уж все!

– Все! Вот интересно: ты меня совершенно не знаешь, я тебя ни разу не обманывал, а ты мне почему-то не веришь. Почему? Что в моём облике есть такого, что делает тебя недоверчивой?

Вопрос был сложным и ответ нужно было обдумать, но в этот момент к лестнице подошла интересная парочка. Точнее, подошли сразу четверо. Впереди шагали двое: женщина лет тридцати пяти с ловко прыгающим рядом с ней на костылях мальчиком инвалидом лет десяти от роду. На несколько метров отстал от них монах в рясе и скуфье с нательным серебряным крестиком, который он невесть зачем вытащил из-под рясы и пустил поверх неё. Замыкал шествие мужчина лет сорока. Последний вертел головой по сторонам, разглядывал стены и купола церквей и всем своим видом показывал, что он сам по себе, но по взгляду, который через плечо бросила на него женщина, было понятно, что они всё же вместе.

Внимание вороны тут же переключилось на вновь прибывших. Их появление не оставило равнодушным и мальчишку. Он локтем отпихнул от себя чересчур тесно прижавшуюся к нему ворону, оторвался от перил, и не спеша подошёл к ступенькам вниз. Оставшись в одиночестве, ворона громко каркнула, подпрыгнула в воздух и расправила мощные крылья. Впрочем, далеко она не отлетела. Сделав круг над маленькой площадью, она пристроилась метрах в пяти над их головами на опоясывающем часовню узком карнизе.

Четверо вновь прибывших остановились перед лестницей, не делая попыток подняться ко входу в часовню. Мальчик инвалид с любопытством наблюдал за вороной и голубями, а взрослые озирались по сторонам. Мужчина встал рядом с женщиной, и та молча взяла его под руку. Было ощущение, что все они кого-то или чего-то ждут.

Первым заговорил парнишка. Он громко спросил женщину:

– Вы Смирновы?

Та кивнула, выпустила локоть мужа и шагнула на первую ступеньку лестницы.

– Смирновы. Где он? Нам сказали, что он здесь ждать будет.

– Правильно сказали. Я и есть тот, кто вам нужен. Обувь на левую ногу захватили?

У мальчика инвалида не было левой ноги. Сантиметров на десять выше того места, где должно было быть колено, нога заканчивалась тупым обрубком. Левая штанина была обрезана и аккуратно зашита снизу, чтобы укрыть от холода оставшуюся культю.

– Обувь? А зачем обувь? – растерялась женщина.

– Как зачем? Как он домой пойдёт? Босиком? Ты чего, тётка, не поняла, что сейчас произойдёт?

В их разговор вмешался монах. Он присоединился к женщине на лестнице.

– Ты кто, отрок?

– Я Саша Кузнецов, а ты?

– Зови меня братом Михаилом. Это моя старшая сестра с мужем и сыном. Что ты затеял? Какая-то шутка?

– Какая шутка? Ты что спятил, брат? Я люблю пошутить, но шутить над матерью больного ребёнка – это последнее свинство! Таких шутников ещё в детстве расстреливать нужно! Из рогатки! Сейчас верну твоему племяннику ногу. Буду раз в неделю здесь появляться и лечить безнадёжных больных. Сегодня появился в первый раз.

– Не врёшь?

– Не вру. Ты, брат, чем вопросами меня засыпать, подумал бы лучше над тем, где здесь валенок небольшого размера раздобыть можно. Он подойдёт ещё лучше, чем ботинок. Я гляжу, штанину мать обрезала, после того, как подшила. Нога голой окажется, а на воздухе довольно прохладно. Лето ещё не скоро начнётся. Как бы пацан не простыл, пока вы его домой доставите.

– Найду валенок! Делай!

– Распарывайте швы! Нужно, чтобы культю видно было. Давай поторопись, мать!

***

Как Тоня ни готовилась к тому, что произойдёт, но сдержать вскрик всё-таки не сумела. Мать мальчика та и вовсе завизжала и отпрыгнула назад, выронив из рук костыли, когда сын её пошатнулся в руках у Саши, выпрямился и шагнул невесть откуда взявшейся босой ногой вперёд.

Брат Михаил и парочка вышедших из часовни на шум старушек повалились на колени. Саша не обращал на них внимания. Он боком вышагивал рядом с радостно смеющимся мальчиком и что-то негромко втолковывал ему. Мальчишка кивал, размахивал руками, как на параде, шагал и шагал вперёд. Когда они отошли метров на двадцать, Саша поймал его за воротник куртки, остановил, развернул лицом в сторону родителей и слегка подтолкнул в спину. Мальчик снова зашагал. На сей раз Саша не пошёл с ним рядом. Он неторопливо шёл следом, внимательно рассматривая его ноги. Мальчишка прихрамывал, но хромота эта объяснялась отсутствием на левой ноге ботинка.

К его родителям Саша больше не подошёл. Вместо этого он поднялся на крыльцо часовни к ней и спросил серьёзно:

– Мы ещё увидимся?

– Угу, наверно. Я завтра прямо с утра приду. А ты придёшь?

– Завтра? – Саша подумал немного и с сожалением вздохнул. – Нет, завтра не получится. Я здесь, наверное, только по вторникам появляться смогу. У меня по вторникам две пары. Пообедаю дома и прилечу.

– Прилетишь?

– Угу... Я далеко живу.

– На небе? – она неуверенно усмехнулась.

– Нет, ты что? Какое небо? Я в Иркутске живу и учусь. Только не говори никому, ладно? Не хочу, чтобы меня там преследовать начали.

– Учишься?

– Угу, в медицинском на первом курсе.

– А зачем? Ты же, наверно, всё умеешь?

– Нет, не всё. Например, не могу лечить врождённые заболевания головного мозга. А учусь я для того, чтобы диплом врача получить. Иначе мне не позволят лечить людей, а я хочу врачом стать. Ты сейчас куда?

– Домой пойду, наверно. Вернусь в часовню, ещё раз помолюсь и домой пойду. Мы с мамой здесь комнату снимаем. Может, она уже из Москвы вернулась. Расскажу ей о тебе.

– А, так ты христова невеста, наверно? Ждёшь выпуска духовной академии?

– Угу, жду. У меня папа по духовной линии служит. Хочет, чтобы я за священника замуж вышла. Только я не христова невеста. Ими у нас монахинь называют. Ты разве не знаешь?

– Нет, не знал. А ты сама этого хочешь?

Она не ответила. Посмотрела через его голову на собравшуюся внизу небольшую толпу и тихонько сказала.

– Люди чего-то ждут от тебе. Ты бы к ним повернулся?

Саша оглянулся на собравшихся людей, и между его бровей пролегла складочка. Он развернулся к ним и громко произнёс:

– Я с вами целый день не буду. Мне тоже отдых нужен. Идите по домам. В следующий вторник прямо с утра здесь появлюсь и другого ребёнка вылечу. Не приводите ко мне взрослых. Их лечить не буду. Слишком их много после последней войны осталось. Даже мне не справиться. И детей не всяких смогу вылечить. Не умею пока лечить врождённые аномалии головного и спинного мозга. Не представляю пока, как к таким болезням подступиться. Врождённые аномалии мозга, запомнили? Врождённые заболевания некоторых внутренних органов, например сердца, лечить умею. Таких ребятишек можете приводить. И ещё одно! За мной не таскаться! Не люблю я этого. Кроме того, у меня своих провожатых достаточно. Иногда мне и одному побыть хочется, чтобы подумать или просто от людей отдохнуть. Всё понятно?

Глава 14. Вторая встреча с Антошей

Среда, 5 апреля. Утро, 10:15 московского

Назавтра попасть в Лавру не удалось. Как назло прямо в Святых Воротах городские власти затеяли ремонт. Ещё ночью привезли строительный вагончик, привезли компрессор с отбойными молотками, сняли в проходе весь асфальт и выкопали глубокую яму от входа и до самой Привратной Церкви. Оставили только узкую тропинку слева, но и по ней впускали в Лавру не всех, а только служителей Лавры, студентов духовной академии и братьев монахов.

На входе перед ограждением курят двое милиционеров, а на монастырской стене над их головами висит наспех намалёванное на куске картона объявление, которое оповещает граждан, что в целях обеспечения их же безопасности посещение Лавры временно прекращается. Ориентировочный срок реставрационного ремонта – две недели! Как неудачно! Как не вовремя!

Антонина стояла рядом с мамой в собравшейся перед Вратами большой толпе, слушала разговоры старушек о вчерашнем Чуде и покусывала от досады губы. А как же Саша? Вот прилетит он во вторник, увидит, что здесь всё перекрыто, и улетит назад. Они с ним тогда не увидятся. А вдруг вчера они виделись в последний раз? Может, самой слетать в Иркутск? Мама, наверно, денег на билеты даст.

Вчера они до глубокой ночи о нём разговаривали. Маму тоже интересовало абсолютно всё. И как он выглядит, и что он говорил, и как на неё смотрел. Особенно, конечно, её само чудо интересовало. Три раза вставала на колени перед иконой помолиться и поблагодарить Господа за то, что тот позволил дочке присутствовать при Чуде исцеления!

Пару раз мама умилилась так, что даже заплакала. Потом с работы вернулась их хозяйка и как давай рассказывать им об этом случае в Лавре, а мама тут её и огорошила. Говорит, Антоша не только всё это своими глазами видела, но и разговаривала с ним! Тут на неё уже хозяйка накинулась. Пришлось ещё раз то же самое пересказывать. Потом она спросила маму, и та сказала, что никаких сомнений быть не может – в мир вернулся Господь! Неважно, какое имя он себе в этот раз взял! Ну и что, что не Иисус! Хозяйка на это поддакнула, сказала, что у них в школе все женщины тоже так считают. Она учителем в средней школе работает.

Потом мама умчалась на переговорный (1). Нужно было рассказать папе о случившемся и спросить его совета. Вернулась она не одна, а с телефонисткой переговорного пункта по имени Ирина. Та подслушала мамин разговор с папой (наверное, мама очень эмоционально разговаривала, с ней такое бывает), а потом упросила маму показать дочку. Пришлось ещё раз пересказывать. Уже для телефонистки. Сидели вчетвером на половине хозяйки, пили чай и разговаривали. Ирина ушла от них вся в слезах. Тоже умилилась сильно. Хорошая она девушка...

Пока раздумывала обо всём этом, что-то в мире изменилось. В толпе стало тихо. Все смотрели куда-то в сторону от прохода. Из-за спин и голов не было видно, что там происходит, даже если привстать на цыпочки, и Тоня отошла от мамы. Толпа была не плотной, поэтому не составило труда выйти из неё. Сначала она не поняла, а потом увидела на дороге, ведущей к Лавре, блестящую чёрную Волгу, называемую в народе «членовозом», увидела стоящих возле неё двоих солидных мужчин в чёрных костюмах, белых рубашках и галстуках, разглядела их одинаковые серые фетровые шляпы, заметила мчащегося к ним от стоящего под стеной Лавры строительного вагончика ещё одного мужчину – тоже в костюме, но в резиновых сапогах, без галстука и в серой кепке вместо шляпы, и начала понимать, что происходит. Те, кто распорядился о проведении этих срочных ночных работ, приехали посмотреть на результаты.

Она ещё успела увидеть, как из-за спин этих двоих появилась на дороге лёгкая фигурка в серенькой демисезонной куртке, как вдруг соседки по толпе зашушукались: «Смотрите, смотрите! Святейший Владыко!»

Антонина мельком оглянулась на проход в Лавру. По сколоченным ночью деревянным мосткам с перилами, ограждающими выкопанную яму, осторожно пробиралась наружу целая делегация, которую возглавлял плотный чернобородый священник в чёрной рясе и чёрном же клобуке. На груди его тускло светилась золотом овальная панагия. Ладно, это пока неважно. Важно, что Саша прилетел! Это ведь он?

Было довольно далеко до группы из четырёх людей. Этот в кепке добежал уже до машины и сейчас стоял там – руки по швам, корпус вперёд наклонён – подобострастно выслушивая кого-то из пассажиров чёрной Волги. Саша остановился несколько в сторонке от этих троих, некоторое время послушал, о чём они говорят, потом оглянулся, и ей показалось, что он её увидел. Отвернулся он от этих троих возле Волги и неспешной походкой, опустив голову и глядя себе под ноги, пиная то ли камушек, то ли пивную пробку, направился в её сторону. Антонина пошла ему навстречу...

– Привет! – поздоровался он, когда они сошлись.

– Привет! Прилетел? А как же твоя учёба?

Он тихонько фыркнул себе под нос:

– Да... знаешь, я подумал, что увидеть тебя всё же важнее, чем сидеть на лекции. Вдруг ты прямо сегодня встретишь симпатичного паренька из местной бурсы, а я тобою ещё не налюбовался.

Смутил он её этими словами. Так смутил, что даже жарко стало. Саша заметил это и усмехнулся.

– Ладно, извини. Не буду больше. Если хочешь, вообще больше не подойду.

– Почему, я рада, что ты прилетел. Только для того, чтобы на меня посмотреть?

Саша ответил не сразу. Он внимательно смотрел куда-то поверх её плеча. Она оглянулась. Толпа расступилась, приняв в себя Владыку и его состоящую из двух монахов свиту. Сам же Владыко внимательно слушал маму, а та как раз сейчас указывала рукой в их сторону. Вздохнул Саша, досадливо поморщился и сказал:

– Опять не дадут поговорить. Ты не убегай сразу, ладно? Мы с тобой, может быть, что-нибудь придумаем.

– Угу, не убегу. Что придумаем?

– Не знаю... Может, в кино сходим. Или в ресторан тебя свожу. Отпустит мама?

– С тобой отпустит. Я ей про тебя рассказывала.

– И про Иркутск тоже?

– Нет, про Иркутск не говорила. Сказала, что ты просил не говорить, она и не стала настаивать. Понимает, что тебе тоже покой нужен.

Саша на это только кивнул. Он уже не смотрел на неё. Она услышала шаги за спиной, поспешно развернулась и низко, в пояс, поклонилась подошедшему Святейшему Владыке. Тот не глядя перекрестил её и сунул руку для поцелуя. Смотрел он при этом на Сашу.

Она ещё держала руку Владыки в своих руках, когда он обратился к Саше.

– Так ты, значит, и есть тот самый Саша Кузнецов?

– Да, тот самый и есть. Здравствуйте, Ваше Святейшество.

Владыко слегка оттолкнул её голову, и она тут же выпрямилась и шагнула назад, к Саше.

– С чем прибыл? – спросил Владыко. – И как мне к тебе обращаться?

– Называйте меня Сашей, как все называют. А прибыл я, во-первых, помочь вам с этими двумя дураками разобраться. – он мотнул головой в сторону чёрной Волги, – А во-вторых, ещё раз на Антошу посмотреть. – он усмехнулся.

Владыко и оба сопровождавших его монаха посмотрели на неё и дружно улыбнулись. Всё ещё улыбаясь, Владыко задал следующий вопрос.

– Могли бы мы с тобой поговорить?

Саша кивнул:

– Да, без серьёзного разговора, пожалуй, не обойтись. Могу я взять Антошу с собой? Не думаю, что она нам помешает. Она девушка серьёзная и секреты хранить умеет. Правда, Тоша?

Она обмерла. У неё тут же пересохло во рту, когда до неё дошёл смысл его слов. Присутствовать при его разговоре со Святейшим Владыкой, про которого даже папа говорит с уважительным придыханием! Говорит, он обязательно станет Патриархом Всея Руси! И очень-очень скоро!

– Хочешь, чтобы она рядом с тобой посидела? – кивнул Владыко.

– Да, было бы неплохо. А то присмотрит себе жениха из ваших бурсаков и ищи её тогда свищи!

Их разговор прервали. Сзади подошли те, кто стоял возле чёрной Волги. Мужчина в сапогах и кепке держался несколько позади, а эти двое с галстуками и в шляпах подошли совсем близко. Один из них обратился к Владыке.

– Ай-я-яй, святой отец! Нарушаете наши договорённости?

Владыко слегка нахмурился, и не спеша, с достоинством, спросил:

– Какие договорённости?

– Не вести беседы с верующими за пределами Лавры. Мне кажется, мы с вами твёрдо уговорились...

– Это ложь! – так же спокойно ответил Владыка, – Не было такого уговора! Вы просили меня об этом, но моего согласия не получили! Вы лучше скажите, кто закрыл доступ в Лавру для верующих и простых посетителей и почему меня не поставили в известность по поводу предстоящего ремонта?

– Это вопрос безопасности граждан! Главный инженер городской Реставрации позвонил вчера в Горком партии и доложил, что существует опасность обрушения асфальтового покрытия в проходе. Какая-то там кав... каз... – он запнулся на сложном слове и перевёл вопросительный взгляд на человека в сапогах и в кепке.

– Каверна там образовалась! – подсказал тот.

– Да, каверна!

– Врут, как дышат! – громко прокомментировал их слова Саша. Когда эти двое подошли, он взял её за талию и отвёл в сторонку. Сейчас он с интересом рассматривал того дядьку, которого уличил во лжи. – Причём оба врут! Вот этому в шляпе вчера утром доложили о чудесном исцелении младшего Смирнова, и он тут же позвонил в Москву в Обком партии. Вот этому позвонил, тоже в шляпе. Алексей Кузьмич у них там вторым секретарём Обкома числится. Эти две шляпы долго, долго совещались и придумали в итоге такой вот ход – затеять фальшивую реставрацию в проходе с целью предотвратить возможный контакт людей со мной! Просто поразительно, как они с такими умственными способностями до своих постов дослужиться сумели? Вы, Фёдор Степанович, умеете разговаривать с людьми и не врать при этом?

Оба больших начальника выглядели очень плохо. Только что были бодры, только что в глазах у них читалась весёлая злость, но буквально за минуту что-то в них изменилось. Оба побледнели, глядели испуганно. Тот, к которому Саша обращался, кивнул и прохрипел.

– Умею. Я никогда и никого не обманываю.

Он не спросил Сашу, как его звать, из чего Тоня сделала вывод, что его имя ему хорошо знакомо и Саша скорее всего прав, рассказывая Владыке о нём. Она сбоку взглянула на Сашу. На его губах играла насмешливая улыбка. Выслушав ответ Фёдора Степановича, он кивнул:

– Ладно, на первый раз прощаю, но в следующий раз, если обратишься ко мне не стоя на коленях и при этом лгать будешь, я тебя накажу! Врать мне разрешается только стоя на коленях, понял? А сейчас бери своего начальника и марш оба закапывать яму в проходе! Если к утру он не будет восстановлен, ваше земное существование на этом прекратится. Всё! Брысь отсюда! Разозлили вы меня оба!

Он махнул рукой, подзывая к себе третьего. Того, что в кепке. Тот послушно подошёл, помедлил, посмотрел на своё начальство, которое задом пятилось по направлению к толпе женщин, и нерешительно опустился на колени.

– Слушай сюда! – начал Саша. – Работать быстро! Этим двоим идиотам выдай лопаты. Пусть жирок растрясут, но в помощь им дашь других рабочих. А то они до утра яму не закроют. Если ты или твои рабочие станут филонить – берегись! Вы трое меня уже хорошо разозлили. Не советую злить меня ещё больше. Поставишь людей на работы – беги заказывать асфальт! Не забудь, что сюда ещё каток пригнать нужно, а он очень медленно едет. Делай, что хочешь, но к утру проход должен выглядеть не хуже, чем был вчера! Иначе я начну злодействовать!

Он оглянулся через плечо на стоящую поодаль машину, и та издала резкий звук наподобие выстрела. Тут же открылась передняя её дверца, и на дорогу вывалился молодой человек в тёмных брюках и чёрной кожаной куртке. Моментально вскарабкавшись на ноги водитель бросился бежать прочь от машины. Когда расстояние между ним и машиной достигло метров двадцати, у машины взорвался бензобак!

От прохода в сторону лежащей на боку и объятой пламенем машины бежали оба милиционера. Фёдор Степанович и его начальник замерли на месте с ужасом глядя на рвущееся в небо, гудящее пламя. Перекрывая истеричные крики испуганных женщин, Саша громко сказал, обращаясь к ним.

– Пешком походите! Вам обоим полезно! Вон какие животы и задницы отрастили!

***

Всё же Саша не взял её с собой. Сказал, что обстоятельства изменились и теперь ей лучше не слышать того, о чём пойдёт разговор. Это, мол, небезопасно для неё самой. Потом вздохнул и закончил:

– Не буду больше искать с тобой встречи, так что прощай, Антоша. Понравилась ты мне очень, но, к сожалению, никакого продолжения между нами быть не может. Да и не хочу ломать твою судьбу. Иди к матери. С этого момента наши дорожки расходятся...

Что ей оставалось делать, кроме как послушаться? Прикоснулась на прощанье к рукаву его курточки, улыбнулась ему, поклонилась Владыке, опустила голову и пошла...

–

1 – переговорный пункт. В описываемые времена интернета и мобильной связи не было. Позвонить в другой город было возможно, но далеко не в каждой квартире имелись телефоны. Для этого и существовали так называемые «переговорные пункты» при почтовых отделениях и отделениях связи.