Текст книги "Все звезды"

Автор книги: Александр Полюх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Подследственный с видимой скукой изучал участок стены над головой допрашивающего и продолжал "игру в молчанку". Но под маской демонстративного недоумения и скуки, в голове Барыги кипели лихорадочные предположения. Где еще он мог проколоться, да еще по линии КГБ? Может быть, те двести долларов, которые он купил у ливийского студента? Или совместное распитие водки с американскими туристами в районе Ботанического Сада? Правда, небольшой это был криминал – показывать, как пьют в России водку из горлышка и немного ругать свое правительство, мешающее своим молодым людям общаться со своими иностранными сверстниками и свободно ездить за границу.

Представитель спецслужбы догадывался, что творится в душе подследственного, и поэтому решил ускорить события, выкинув козырный туз.

– Ну, хорошо, Ханин, не ломайте так себе голову. Как насчет рок-оперы "Владимир Ильич Ленин – суперзвезда"?

При этих словах подследственного будто бы кипятком окатили, а потом погрузили ледяную воду. "Вот это влип!" – набатом билась в сознание навязчивая мысль, но это все происходило глубоко внутри, и совершенно не отражалось на будто бы сонной физиономии Барыги.

– Это что из магазина "Мелодия" на Калининском? – насмешливо осведомился многоопытный фарцовщик и тут же заверил своего собеседника, Гражданин начальник, если кто настучал, что я перепродаю совковые грамзаписи, то это чистейшая ложь и провокация.

– Не забывайся, Барыга! – физиономию Шевченко окончательно покинули остатки респектабельности и он заговорил откровенно враждебным и угрожающим тоном, – Мы отлично знаем, с кем ты состряпал эту гнусность, и если не расскажешь сейчас мне обо всем этой чистосердечно и подробно – тебе будет плохо, очень плохо!

Но и в этом моменте, как потом вспоминал Ханин, он оказался на высоте.

– Начальник, что ты тут мне горбатого лепишь?! – возмущенно спросил будущий Большой Папа с особой блатной интонацией, – Ни с кем никакой гнусью я не занимался, а эту чернуху...

Ханин не успел договорить, как от точного удара в болевую точку между носом и ртом, мгновенно оказался на полу казенного помещения. Ему казалось, что вместо лица у него сплошной комок боли.

Кэгэбэшник встал со своего места и подошел к отдыхающему после его отличного удара подследственному. Лежащий на полу Ханин еле сумел проговорить, с усилием переворачиваясь на бок, пытаясь подняться на ноги:

– За что?

– Это тебе, падло, за хамство и забывчивость.

После чего, Шевченко ударил перевернувшегося на бок подследственного носком ботинка точно по копчику. Истязаемый громко и жалобно завыл, волчком закружившись на цементном полу.

– А вот это в качестве горячих и продолжительных аплодисментов за рок-оперу. От себя лично...

От последних воспоминаний Большой Папа нервно поерзал на мягких подушках стильного итальянского кресла. Копчик от удара Шевченко болел год, не меньше.

Раздался звонок телефона. Хозяин квартиры потянул руку к стоящей на изящном инструктированном журнальном столике трубки радиотелефона.

– Алло, говорите.

– Это, – послышался в наушнике неуверенный девичий голос, который тут же замялся, но потом собрался с духом и неожиданно выпалил, – Здесь живет старый еврей Ханин?

– Что?! – изумился известный шоу-бизнесмен, – Кто это говорит?!

– Синди, – голос в трубке звучал растерянно и виновато, – А мне сказали, что к вам только так надо обращаться, иначе вы не захотите меня слушать.

– Вот как, – мгновенно остыл Большой Папа, он уже все понял, – Небось, это тебе мои друзья объяснили, что по этому телефону нужно говорить именно такой вот пароль?

– Ага, – уныло подтвердила девушка, – Это, наверное, шутка и вы на меня обиделись?

– Ну ладно, – не стал уточнять детали пакостной затеи кого-то из знакомых и свое к ней отношение хозяин телефона, – В общем, они оказались правы. Я тебя слушаю, Синди. Кстати, тебя на самом деле так зовут, или это тоже шутка?

– Не-а, – голос в трубке повеселел, – Это мое артистическое имя, псевдоним.

– Понятно. Слушать тебя – это надо понимать так, чтобы устроить тебе прослушивание?

– Да, конечно.

– Ну, хорошо. Приходи завтра ко мне в офис, с тобой поработает мой помощник...

– Мне сказали, что это несерьезно просто прийти в ваш офис, там меня попросту отошьют, – перебили шоу-бизнесмена бойкая девушка, – Надо через личные контакты, сказали. Тогда, мол, что-то может получиться, хотя бы обратят внимание всерьез.

– Это тебе тоже мои друзья сказали? – уточнил Ханин. Кто-то из его знакомых, по-видимому, решил, кроме того, что устроить ему небольшую телефонную пакость, еще и угостить молоденькой искательницей славы и легких денег на ниве шоу-бизнеса.

– Да, ваши друзья, – опять упал в минорную тональность голосок кандидатки в поп-дивы, – Меня в телешоу фирмы "Все звезды" не взяли, а я так надеялась.

– Деньги закончились, ночевать негде, – продолжил за отвергнутое молодое дарование продюсер, – Ты лучше скажи, где ты сейчас находишься и как к тебе добраться?

– Я у вашего дома, напротив стою! – в голосе девушки вновь серебряным колокольчиком зазвенела надежда.

– Подойди ко второму подъезду, сейчас я к тебе выйду, – пообещал Большой Папа и отключил радиотрубку. Не то, чтобы он так уж нуждался в услугах незнакомой молоденькой нахалки, в клубе-сауне он достаточно поразвлекался, просто внезапно ему захотелось почему-то взглянуть на неудачливую претендентку во "Все звезды".

И через несколько минут она входила в личные апартаменты известного продюсера. Девица была хороша собой, и даже мало того, имела любопытные внешние данные – была очень похожа на знаменитую американскую топ-модель Синди Крауфорд. Отсюда, по-видимому, происходило ее сценическое имя. Точнее желаемое ею сценическое имя, поскольку собственно самой сцены, она еще и не нюхала.

– Заходи, не бойся, – гостеприимно пригласил незваную гостью прожженный деятель отечественного шоу-бизнеса. Она его немного заинтересовала, и единственно, чего он не мог в не понять, исполнилось ей уже восемнадцать или еще нет? Как говорят сведущие в этом вопросе люди разницу можете почувствовать на допросе у следователя.

– Выходи, не плачь! – отреагировала на приглашение хозяина квартиры кандидатка в поп-звезды, сопровождая свои слова бойким смешком.

" Развитая девчушка", – благосклонно подумал Большой Папа, усаживая гостью в кресло напротив своего, – "С чувством юмора. Посмотрим, как она себя покажет дальше!"

– Что будем пить?

– Джин с тоником.

После того, как Ханин приготовил для девушки ее питье, между ними завязалась оживленная беседа. Собственно, в основном говорила Синди, а продюсер больше помалкивал да мотал себе на ус. Вскоре разговор перешел на личные пристрастия и вкусы.

– Вы спрашиваете, кто мой кумир? – тараторила девица, выразительно поглядывая на собеседника, – Конечно, ожидаете, что я скажу – та, на которую я сама похожа? Да, мне импонирует Синди Кроуфорд, но не только она. Есть и другие.

Она отхлебнула из своего стакана и как-то очень по-деловому оценивающе окинула взглядом интерьер продюсерской гостиной, где они вели беседу. Стильная итальянская мебель, на полу ковры ручной работы, на стенах подлинники довольно приличных картин. "Упакован дядя, дай бог каждому!" так и прочитал Большой Папа в красивых глазках юного дарования и почему-то подумал, что ей, по-видимому, не впервой посещать подобные квартиры.

– Больше всего мне нравится Шарон Струн, – продолжила Синди, – И мне очень хочется на нее походить. Такая милашка – все мужики от нее тащатся. И потом, говорят, она себе сама дорогу в Голливуде пробила, без мужа или папы продюсера.

– Это точно, – кивнул Ханин, – Мой знакомый из Лос-Анджелеса рассказывал, что она переспала в Голливуде со всеми подряд – и с мужиками, и с бабами!

– Ну и что? – вызывающе посмотрела на продюсера вошедшая в дискуссионный раж девица, – Да таким женщинам памятники ставить надо! Поначалу всех удовлетворила физически, а потом – виртуально, с помощью искусства кинематографа!

– Интересная мысль, – удивленно заметил маститый шоу-бизнесмен, – Надо запомнить.

– А вы думаете, я бы так не смогла? – развивая свой "вербальный" успех, поклонница заокеанской секс-бомбы неожиданно опустилась перед Большим Папой на колени и протянула руку к его зипперу, – Ну поднимись же, мне так не удобно.

Многоопытный деятель сферы развлечений с готовностью подчинился, хотя и был застигнут врасплох стремительным переходом Синди от теории к практике. А еще через двадцать минут, он был уже уверен на все сто процентов – его неожиданная посетительница вполне в силах достойно пройти по стопам пресловутой заокеанской кинозвезды.

Дверь камеры следственного изолятора с лязгом закрылась, и Барыга предстал на глаза своих временных соседей по "киче". Те, в свою очередь, с любопытством смотрели на вернувшегося после последнего судебного заседания по его делу сокамерника.

– Ну, как? – коротко спросил старший по камере, единственный среди них вор-рецидивист по кличке Худой. При росте не более метра семьдесят, в нем было не менее центнера живого веса.

– Восемь лет дали, – еле пошевелил непослушными губами Ханин и, не говоря больше ни слова, забрался на свое место на нарах и лег лицом вниз.

– Да как же так? – пришел в себя старший, после немой сцены изумления тюремной братии, – Я же лично твой "объебон"1 читал. Тебе, самое большое, "трешник" корячился. Что же могло на последнем судебном заседании измениться?!

– У-у! Вот суки! – возмущено гудела "хата"2, – Че делают, волки отмороженные!

Будущий столп российского шоу-бизнеса догадывался, в чем здесь было дело. Наверняка, работа Шевченко Юрия Леонидовича! Однако, он не хотел об этом рассказывать браткам по камере. Скажут – фраернулся ты, кореш. С КГБ шутки плохи! "Господи, восемь лет на "зоне"!" – с ужасом мысленно повторял вновь осужденный, – "Восемь лет!"

Худой, поразмыслив некоторое время, потом подошел к неподвижно лежавшему на нарах Барыге-Ханину и сказал, покачивая крупной в больших залысинах головой:

– Что-то ты, брат, мне не договаривал – не мог просто так тебе такой срок выйти! Одним словом, какой-то ты Мутнорылый!..

Большой Папа вздрогнул и проснулся. Он лежал на шикарной широченной кровати в своей спальне, а не на жестких нарах в вонючей камере. Рядом разметалась во сне юная претендентка в отечественные секс-символы. Бывший зэк перевел дух и тыльной стороной ладони вытер со лба холодный пот. Видно до самой смерти суждено видеть ему подобные сны!

Немного успокоившись, шоу-бизнесмен остановил взгляд на своей гостье-наложнице. Очень развитый ребенок, хорошая фигурка, да и мордашка у нее, что называется "фирменная". В самом деле, надо попробовать ее раскрутить. А вот фирме "Все звезды" она не нужна. Почему?

Глава пятая: Виктор

Славин возвращался домой после окончания очередного рабочего вечера в ресторане "Кристалл" пешком. Было начало двенадцатого часа ночи, над Благодатным опустилась бархатная южная ночь, и музыкант с удовольствием вдыхал свежий ночной воздух, понемногу отходя от прокуренной кабацкой атмосферы.

Жил Виктор, по меркам маленького городка, довольно далеко от центра, где располагался ресторан, в рабочем поселке Северный. Там находился его родительский дом, куда он вернулся после Афганистана.

Многоэтажные дома, признак урбанистической цивилизации, закончились, и он продвигался узкими кривыми улочками, застроенными индивидуальными домами. Сии жилища мало чем отличались от классических деревенских домов. Все те же "удобства" на улице, огороды и сады, хозяйственные пристройки во дворах. Виктор ходил этой дорогой тысячи раз, мог бы это сделать с закрытыми глазами, и поэтому его мысли были очень далеко от нынешнего места обитания. Мысленно он еще раз возвращался к предложению друга студенческой юности, а ныне телевизионного магната Алексея Пошлецова. Прошло уже ровно семь дней, давно истек трехдневный срок, данный ему Пошлецовым, а он не мог выбросить из головы это странное предложение. Ехать в Москву Виктор не хотел, но почему-то и забыть ее не мог. И дело было даже не в том, что поездки в столицу ничем хорошим для него не кончались.

Просто он никак не мог забыть, чем закончилось для него предложение будущего телемагната по созданию рок-оперы "Владимир Ильич Ленин суперстар"

Закончилось крупными неприятностями, круто и навсегда изменившими жизнь простого паренька из шахтерского поселка. Перед его мысленным взором появилась одна из картинок, когда эти неприятности начали материализоваться.

Студент журфака Виктор Славин робко вошел в строгий кабинет с портретом Дзержинского над рабочим столом хозяина кабинета. Им являлся подтянутый мужчина лот тридцати пяти в сером костюме.

– Виктор Сергеевич? – осведомился он, как будто бы его гость, по меньшей мере, был его ровесником, и радушно улыбнулся, – Проходите, пожалуйста.

– Меня зовут Шевченко Юрий Леонидович, – представился мужчина в сером, жестом предлагая посетителю стул напротив его рабочего стола, Присаживайтесь.

Виктор последовал приглашению, бормоча себе под нос невразумительную смесь приветствий и слов благодарности за предоставленный ему стул. Он никак не ожидал, что его в этом месте будут величать по имени-отчеству.

– Ну, как дела, Виктор Сергеевич? – задушевно спросил кэгэбэшник и в вновь широко улыбнулся.

– Да учимся понемногу, – туманно ответил Славин, инстинктивно предчувствуя, что он сюда приглашен не чаи распивать, – Общественной работой занимаемся.

– Угу, – благосклонно кивнул сотрудник спецслужбы, – А как работа над рок-оперой, закончена?

Тут студент на мгновение почувствовал, как его накрыла с головой ледяная волна.

– Какая такая опера?

– Рок-опера "Владимир Ильич Ленин – суперстар", вашего с Пошлецовым авторства.

– Извините, но я ни понимаю, о чем здесь идет речь. Я учусь в МГУ, а не в консерватории.

Кэгэбэшник согнал с лица наигранную улыбку и начал сверлить несговорчивого юношу прокурорским взглядом. Теперь они поменялись местами, и у Славина довольно хорошо выходила вежливо-недоуменная улыбка, особенно выводившая из себя офицера КГБ.

– Да ты, как я погляжу, совсем отпетый! – проскрежетал изменившимся тоном Шевченко, – Что, хочешь вылететь из университета? Так ты у меня еще намахаешься кайлом, намахаешься!

Но Славин так и не написал покаянного признания в объяснительной записке, которую ему пришлось составить по настоятельному требованию Шевченко...

Виктор остановился посреди узкой благодатненской улочки и закурил. Он уже подходил к окраине своего поселка. Ему осталось пересечь большой пустырь, разделявший собственно поселок Северный от остальной части города, когда он услышал чьи-то шаги у себя за спиной. Музыкант обернулся и увидел нескольких подростков, следовавших за ним на расстоянии метров семидесяти. Это могли быть посетители молодежной дискотеки, возвращавшиеся домой после танцулек. Пару раз нервно затянувшись, Виктор двинулся дальше. Назойливые воспоминания упрямо роились в его памяти.

Через две недели после посещения Виктором служебного кабинета Шевченко, студенты журфака Славин и Пошлецов прогуливались по территории университетского городка на Ленинских горах.

– Ну и что ты теперь будешь делать? – поинтересовалась будущая телезнаменитость у своего друга, – Поедешь в Благодатное?

– Нет, Леша, – криво усмехнулся Виктор, – Домой мне никак нельзя. Ты даже не представляешь, что случится с моими предками, когда они узнают, что меня отчислили из университета. А особенно, когда они узнают, за что отчислили!

– Но они все равно это рано или поздно узнают.

– Как по мне – пусть лучше попозже! Тем более, я уже и повестку из военкомата получил, Шевченко старается, – махнул рукой Славин, – Родителям я уже из армии напишу.

– Вчера Виталику приговор вынесли – восемь лет! Представляешь! – уныло сказал Пошлецов, – Вроде бы, весь этот сыр-бор возник из-за того, что у него нашли при обыске фонограмму нашей рок-оперы.

– Да ладно, вроде бы ничего этому Шевченко доказать не удалось, нарочито бодро заявил будущий защитник Отечества, – Все уже позади. Хорошо, хоть тебе удалось сухим выйти из воды.

Будущая надежа прогрессивно телевизионной общественности окинула своего простодушного друга настороженным взглядом и охотно согласилась:

– Хорошо, конечно.

Виктор так и не понял тогда, что Пошлецов его продал.

Уходя в армию, Славин планировал отслужить положенные два года, а там, глядишь, удастся восстановиться на учебу. Если не в МГУ, то где-нибудь попроще и ближе к родительскому дому. Скандал с рок-оперой к тому времени попритихнет, да и в рядах защитников Отечества есть шанс отличиться. Кое в чем его ожидания оправдались – домой он вернулся Героем Советского Союза. Одного только не учел недоучившийся студент, что обратно он вернется совершенно другим человеком.

На отборочном призывном пункте к призывнику Виктору Славину подошел поджарый и широкоплечий офицер в камуфляжном обмундировании и краповом берете. Лицо у него было ярко выраженного южного типа, с совершенно нетипичной для офицера Советской Армии густой черной бородой. Внешне странный офицер напоминал выходца из Средней Азии, хотя величали его капитан Сидоров. Он внимательно осмотрел Славина и поинтересовался:

– У тебя первый разряд по дзюдо и боксу?

– Да, – ответил призывник.

– Надо отвечать так точно, – поправил его капитан, – Привыкай, теперь ты в армии. Хочешь у меня служить?

– Где это? – спросил Виктор.

– В спецназе, – оскалили прокуренные зубы Сидоров, – А моя рота элита спецназа!

Бывший студент раздумывал недолго.

– Хочу.

Капитан кивнул и собрался было идти дальше, но его остановил вопрос недоучившегося журналиста.

– Товарищ капитан, почему вы меня выбрали?

Сидоров легко развернулся и вновь с любопытством посмотрел на дотошного новобранца.

– Первое, предписание в твоем личном деле – Афган. Второе, ты русский по национальности?

– Конечно, у меня в деле это написано, – пожал плечами Славин, – Мой дедушка по материнской линии был цыганом, так я в него.

– Читал я твое личное дело, – насмешливо заявил офицер спецназа, – Не замечаешь, что мы с тобой в этом плане сильно похожи? Хотя, я тоже русский по национальности.

Что имел в виду капитан Сидоров, Виктор понял гораздо позже, когда попал в расположение своей роты. Там все смахивали на них с Сидоровым. Эта рота занималась особенно грязным делом на той необъявленной войне. Под видом банды душманов, они жгли и убивали, пытаясь столкнуть соперничающие военные формирования антиправительственных сил. Приводили в исполнение приговоры особенно "отличившимся" членам бандформирований, одновременно пытаясь перевести "стрелки" на их конкурентов.

Весь нажитый духовный мир недоучившегося журналиста рухнул в одночасье. Мир добрых и гуманных братьев Стругацких, сверкающий лакировочным глянцем авторитет войск специального назначения, оказавшийся грязными разнорабочими в тайных боевых операциях, если их можно было назвать таковыми.

Не вынеся подобного поворота судьбы, рядовой войск специального назначения Виктор Славин попытался дезертировать, но был пойман своими же сослуживцами. Командир роты лично занялся "перевоспитанием" непутевого подчиненного, однако, официального ходу делу Славина не дал. Правда, после завершения "воспитательных" мероприятий капитана Сидорова, Виктор пролежал две недели в медсанчасти.

Уже под самый "дембель" Славина рота Сидорова попала в серьезный переплет. На одной из привычных "боевых заданий" по уничтожению бандитского гнезда в небольшом горном кишлаке, какая-то взбесившаяся молодая афганка вспорола живот ротному, и спасти его не удалось. Потому как, сама рота, оставшаяся без своего командира, была окружена и практически полностью уничтожена. Славин и еще два человека смогли продержаться до прилета наших вертолетов с подмогой, за что они и получили по золотой звезде Героя.

По возвращению в отчий дом, больше всего на свете Славину хотелось забыть все то, что привело его в роту капитана Сидорова. Он не мог, да и не хотел рассказать кому-либо – почему он не желает возвращаться в университет. И еще одно он знал наверняка, если ему доведется убить человека, то это у него выйдет легко и просто...

Виктор был уже в конце пустыря, когда ему навстречу из поселковой улочки вышла компания подростков. За его спиной послышался топот висевшей у него на хвосте другой группы молокососов.

Славин остановился и настороженно осмотрелся. Подростки взяли его в кольцо, их было не менее полутора десятка. В руках у них тускло поблескивали металлические прутья и велосипедные цепи – любимое оружие местной шпаны. В слабом свете ночных фонарей близлежащей поселковой улицы, среди прочих хулиганов, он узнал избитых им пацанов у входа в местную дискотеку. Остальные, по-видимому, были друзьями обиженных им забияк, и теперь хотели свести с ним счеты.

– Ну, шо, старпер, разберемся, хто вор, а хто сука?! – задиристо обратился к музыканту один из "пострадавших".

– А он нам сейчас Брюса Ли начнет изображать! – дружно загоготали остальные балбесы, наслаждаясь своим численным преимуществом и металлическими предметами в руках и рассчитывая на легкую победу, – Ну-ка, герой спецназа покажи на что ты способен!

Положение у Виктора было явно незавидное, но у него и на этот случай имелся достойный ответ. Глупые малолетние "бакланы" действительно не догадывались на что способен боец роты капитана Сидорова. Нащупав в кармане опасную бритву-мойку, он незаметно вынул ее из кармана и шагнул к ближайшему к нему хулигану, примирительно говоря:

– Ребятки, по-моему, вы обознались, а? Давайте днем встретимся и нормально разберемся.

– Тю-тю-тю, – передразнил намечаемую жертву тот, не ожидая крутого поворота ситуации, – Я тебя, козлиный твой рот, теперь из миллиона узнаю! Здесь и сейчас разбираться будем!

В следующее мгновение, бывший спецназовец, двигавшийся усыпляюще мягко и неторопливо, молнией рванулся к словоблудящему молокососу, схватил его за волосы и приставил к шее зловеще блеснувшее лезвие.

– Стоять, салабоны! Я ему глотку вскрою!

Коварно плененный хулиган мгновенно побелел и выронил из рук металлический прут.

– Дя-а-дя, вы шо? – заикался он от ужаса, – Вы-ы, ш-шо, уб-бить м-ме-ня хот-тите?

Его сообщников как будто бы гром поразил. Они, открыв рты, зачарованно следили за сверкающим бритвенным клинком у шеи своего товарища. Правда, из-за темноты, никто и не заметил, что бритва касалась шеи подростка своей тупой стороной.

– Бросай прутья и цепи на земь! – скомандовал Виктор, – И отойти на десять шагов от нас! Быстро!

Присмиревшие недоросли, не медля, подчинились полученному приказу и дружно побросали свое оружие на землю.

– Вот теперь мы с тобой без помех пойдем, – сказал находчивый музыкант своему заложнику, – И не вздумай, не дай Бог, дергаться! А то голова отвалится ненароком.

Так они и прошли весь оставшийся путь до дома "старпера". Славин, продолжая держать за волосы охамевшего подростка и не убирая бритвы, двигался легко и свободно, отлично понимая, что тупая сторона бритвы не причинит его подопечному абсолютно никакого вреда. Совершенно иного мнения на этот вопрос был плененный "баклан". Он все время пути до дома Славина обливался холодным потом и ступал по земле невесомыми от животного страха ногами.

Немного опомнившись от первоначального шока, присмиревшие молокососы начали жалобно канючить у бывшего спецназовца:

– Дядя, отпустите Ваську! Ну, отпустите, а?! Вскоре, Виктор уже стоял у своей калитки. Он убрал бритву и дал чувствительного пинка пленнику.

– Пошел вон, засранец! Если еще раз попадешься – точно без головы ходить будешь!

Тот, спотыкаясь от пережитого ужаса, засеменил навстречу к своим товарищам.

– Ну, шо, Вась?! С тобой все в порядке?! – сочувственно загалдели подростки, – Он тебя не порезал?!

Войдя в свой дом, Славин сразу почувствовал, что тут идет очередная отцовская пьянка. Из кухни доносились звон бутылочного и стаканного стекла, громкий пьяный говор, тянуло кислым запахом низкокачественного спиртного и дешевого табака.

В прихожей возле настенного зеркала Виктор увидел наколотый на одежный крючок бланк телеграммы. По-видимому, отец чтобы не забыть за пьянкой о телеграмме, повесил ее тут для своего сына. Музыкант с любопытством развернул бланк и прочитал – "Витя, почему молчишь? Последний срок истекает через сутки. Твоя оплата увеличена вдвое. Алексей".

"Ну-ну", – удивленно подумал Виктор, – "Даже плату в два раза увеличил! Никак без меня там в Москве не могут!"

Он сунул телеграфный бланк и прошел на кухню. Появление Виктора там было встречено дружным одобрительным гулом.

– А, Витек, заходи! Давай-давай, не стесняйся!

Вокруг старенького кухонного стола, в самом углу кухни, сидели пьяный отец и несколько его дружков-пенсионеров. Какой-то необъяснимый совковый инстинкт заставлял их собираться именно в этом месте, в других странах предназначенного исключительно для приготовления пищи. Кухня, как впрочем, и весь дом, носила ярко выраженный налет мужской бесхозяйственности, постоянно поселившийся там со дня смерти матери семейства.

Славин-младший вежливо поздоровался и осведомился у честной компании, отметив про себя, что несколько бутылок водки на кухонном столе были уже на грани опорожнения:

– Мои искренние приветствия ветеранам труда! Чего-то я только не пойму, мужики, пенсия у вас еще не скоро – тогда за какие шиши празднуем? И самое главное – что празднуем?

– Хорошие места надо знать, сынок! – расплылся отец Виктора в кривой улыбке своей набрякшей от водки физиономией, – На предвыборном митинге нас угостили, да еще на дорожку с собой дали.

– Да садись ты, в ногах правды нет, – пригласил музыканта один из пенсионеров, находившийся к нему ближе всех, – Выборы у нас скоро будут, понимаешь!

– Какие еще выборы? – подчинился воле коллектива Виктор, усаживаясь за импровизированный пиршественный стол, – Вроде бы недавно были и президентские и думские.

– Так депутата-то нашего думского, прошлым месяцем, того, убили, пояснил ему его сосед по пиршественному столу, – Теперь по закону, должны вскоре нового выбрать взамен убитого, а кандидаты в депутаты встречи с избирателями организовывают.

– Пришли это мы, значит, на сегодняшний предвыборный митинг во Дворец Культуры, – вмешался другой пенсионер, – А там за это дают мыло или хреновые американские шоколадки, на выбор. И когда этот кандидат на трибуну поднялся, чтобы свою речугу толкать, мы ему хором и заявили – если хочешь, чтобы мы за тебя проголосовали, забери свои конфеты и поднеси нам по-настоящему.

– Так он нам в двойном размере приказал! – вставил Славин-старший, Люблю, говорит, настоящих русских мужиков, соль земли русской! Еще и на дорожку с собой дал!

– Этих кандидатов у нас еще семеро осталось, – подал голос четвертый собутыльник на пенсии, – Пусть только попробуют остальные не поднести нам ни за что за них не проголосуем. Зачем нам нужен депутат-скряга, что он может для нас хорошего сделать?

– Правильно, Евсеич, так и будет! – дружно согласились с ним остальные, несколько призабыв в пьяном угаре, что голосовать полагалось за кого-то одного.

Вскоре направление застольной беседы несколько изменилось.

– Ну, шо, сынок, заработал чего в своем вертепе сатанинском? – спросил отец сына, – Да, ты видел около зеркала телеграмму тебе прислали? Опять же деньги предлагают!

– Так поздно сейчас, закрыто все, – неохотно отозвался кабацкий лабух, зная цель этих расспросов, – А телеграмму нашел, спасибо.

– 0-хо-хо! Поздно говорит! Эх, молодо-зелено! – взорвалось искренним весельем застолье, – Чай, самогон на Северном поселке никогда не переводился! Были бы твои денежки, дружок! В любое время суток и любую погоду!

Минут через двадцать на столе уже стояли несколько новых сосудов с самодельным зельем. Оно было мигом разлито по стаканам, и все с удовольствием выпили за своевременно появившегося поильца. Разговор плавно перешел на политику.

– Хотя кандидат наш и не жадный мужик, и бьет себя в грудь, что Россию любит, – разглагольствовал ближний сосед Виктора, – А по роже видать, тоже ворюга!

– Все они воры-дерьмократы! – мрачно заявил Славин-старший, – Проссали Союз, сукины дети, проссали не за понюх табаку. А какая держава была, не ровня этому говенному СНГ!

– Добрые потому как мы слишком были, – убежденно сказал один из пьяниц-пенсионеров, – Потому и проссали. Помогали, помогали всем этим грузинам и казахам, так они нам теперь – оккупанты вы, мол? Где бы они без нас сейчас были, чурки неумытые?

Под аккомпанемент старперского бурчания память бывшего спецназовца услужливо выдала несколько картинок-воспоминаний о его боевом крещении в Афганистане. Крещении кровью.

На ночном аэродроме под большими южными звездами, перед боевым вертолетом, в строю стояло с десяток вооруженных людей. Был среди них и бывший студент журфака Виктор Славин. Экипированы эти люди были весьма странно и причудливо, внешне напоминая душманов, или как их потом начала называть демократическая пресса – афганских моджахедов. Перед строем прохаживался, заложив руки за спину, капитан Сидоров и твердым голосом объяснял предстоящую боевую задачу.

– Нам предстоит совершить акт возмездия над главарем банды Абдулло. Его банда базируется в районе кишлака Дустун, там же проживает семья главаря банды. По оперативным данным, Абдулло по ночам приходит в Дустун к своей семье. Мы располагаем достаточно достоверными сведениями, что этой ночью он обязательно придет в кишлак. Особые условия операции состоят в том, что акт возмездия мы должны замаскировать под сведение счетов между соперничающими группировками "духов".

После этого был ночной полет и высадка в глухом горном районе. После недолгого марша разведгруппа вышла к окраине кишлака Дустун.

Капитан Сидоров осмотрел селение в бинокль ночного видения. В окуляре бинокля была видна часть кишлачной улочки с бредущей по ней груженным осликом и юношей-афганцем рядом. Сидоров опустил бинокль и негромко обратился к одному из своих людей:

– Корсаков!

– Я, – откликнулся плотный широкоплечий спецназовец-сверхсрочник, которому капитан поручал самые сложные задания.

– Там на окраине кишлака двуногий ишак четвероногого куда-то ведет. Двуногого убрать афганским ножом, сам нож оставить на месте. Подбросим духам улик.

Через полчаса в глинобитный дом-мазанку главаря банды Абдулло ворвались сослуживцы Славина. В руках у лже-душманов находились яркие электрические фонари, выхватывающие из темноты отдельные фрагменты убогого интерьера. Сидоров в сопровождении Славина и еще одного солдата оказались в комнате с большой низкой кроватью посередине. На ней, укрытые большим лоскутным одеялам, спали полдюжины детишек мал-мала меньше.