Текст книги "Самолет для валькирии (СИ)"

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

Натин поёжилась.

А меж тем, поручик, уже забыл о том страхе, с которым прибежал. И в полной растерянности наблюдал как господа Эсторские увлечённо что-то обсуждают. И, как видно по их же лицам совершенно не видят в похищении даже намёка на катастрофу.

– Короче так, господин поручик, – наконец наговорившись, обратился Григорий к посланнику. – Пока пусть ищут, но через два часа...

Григорий бросил взгляд на свои наручные часы...

– Это значит в два тридцать по полудни... – резко прекращаете поиски. ВСЕ возвращаетесь в гостиницы или где кто квартирует. Вне зависимости от результатов. И сообщаете мне. Всё ясно?

– Так точно!

– И передай господам офицерам, чтобы не сильно расстраивались. У нас есть сюрприз. Для похитителей.

И также хищно улыбнулся в лицо поручику.

Тот просветлел, повеселел козырнул и отбыл.

– А я...н-ничего не понял! – наконец вставил своё слово Александр, когда за поручиком закрылась дверь.

– Не бери в голову! – как-то по его мнению очень легкомысленно отмахнулся Василий. – И ты как, уже собрался?

– Конечно! Господин Эсторский! – тут же подпрыгнул Богданов и показал свой небольшой чемоданчик.

– Вот и хорошо. Поехали! – удовлетворённо сказал он.

Пока жали руки Григорию, целовали ручку Натин, Василий поймал на себе оценивающий взгляд. От принцессы. Как будто она что-то прикидывала. Но заметив, что Василий к ней приглядывается тут же спрятала свои мысли за мягкой улыбкой.

Так и расстались.

Александр всю дорогу до вокзала гадал, что же это за дело такое, что понадобилось именно его присутствие. Он даже не заметил, что его шеф тащит с собой толстенный и, по виду, очень тяжёлый чемодан. И это кроме обычного своего походного.

Но сам Василий молчал, вплоть до посадки в поезд.

И только после того, как они расположились в своём купе, он с таинственным видом поманил Александра пальцем.

– Сейчас пока помалкиваем, – почти шёпотом сказал Василий, – а вот когда двинемся – тогда расскажу что к чему.

И также загадочно улыбнулся.

Авансов выдано было более чем достаточно, чтобы Александр был заинтригован до крайности. Но пока только и оставалось, что наблюдать за суетой на перроне.

Где-то впереди шипел паром паровоз, пуская клубы пара, которые медленно плыли вдоль поезда, периодически окутывая, носильщиков, пассажиров, бегущих на посадку, полицейских и прочих присутствующих: типа собачек, голубей с воробьями.

Особняком выделялась семейка явно англичан. По чопорности они давали сто очков всем окружающим. Во фраках, с розами в петлице, со стеками были даже дети. Не только глава семейства, попыхивающий как паровоз толстенной сигарой. Даже феерическая по лошадиности физиономия леди, затянутой в корсет, застывшая в выражении вселенской скуки, только подчёркивала общую атмосферу, будто колпаком накрывшую сие семейство.

Они всем видом своим демонстрировали: "Вот есть Мы. А все остальные суть тараканы, суетящиеся под ногами".

Им было реально наплевать на всех окружающих. А главным было лишь их положение в обществе, их достоинство и их нынешний вид.

Александр глянул на Василия, но заметил, что и он тоже наблюдает за колоритным семейством.

– Вот они – властелины мира. – Как-то по-особенному, сказал Василий. И в его интонациях звучал интерес энтомолога, увидевшего новый вид пауков.

– Паук, пучиха и паучки! – бросил Александр продолжая наблюдать за англичанами. Василий лишь кивнул соглашаясь.

Наконец паровоз выдал длинный свисток. Состав загремел сцепками и поезд медленно набирая скорость, двинулся к своей цели. Оставляя позади Париж, парижан, их Мировую Выставку и этих чопорных англичан, всё также монументально застывших на перроне.

Поезд разогнался лишь к пригородам. Замелькали чисто сельские пейзажи. Поезд, волоча за собой жирный шлейф дыма, бодро бежал по рельсам, отмеряя первые километры пути.

Василий же наконец чего-то решив, оторвался от пейзажей за окном и также таинственно поманил Александра.

И начал объяснять.

– Слушай внимательно, что мы решили сделать с тобой. Это очень важно... – всё также полушёпотом. – Пока будем говорить тихо, чтобы в случае чего нас не подслушали.

Богданов с готовностью закивал.

– Так вот... мы решили "повесить" на тебя одно очень важное открытие. И не важно, что мы об этом давно знали. Главное – оно поднимет тебя. А это важно.

Когда до Богданова дошло, что собираются сделать братья, он чуть не задохнулся от возмущения.

– Но ведь это же не моё открытие а ваше! – воскликнул он.

– Тише!!! – зашипел на него Василий. – И что, что "наше"? Мы об этой дряни знали хрен знает когда. Ведь всё равно придётся вводить эти знания. И какая разница, через кого?

Под суровым взглядом Василия Александр осёкся, чуть не начав снова возмущаться в полный голос.

– Но ведь это же не моё! – зашипел он. – Как я могу взять не своё? Это... Это не справедливо! Это унизительно!

– А справедливо то, что десятки тысяч людей становятся кретинами только потому, что никто не знает причин возникновения этого недуга?

– Так вы нашли лечение кретинизма?! – чуть снова не воскликнул Александр.

– Не мы и очень давно. Знали. Но сейчас речь о тебе. И прекрати комплексовать! Надо о деле думать!

Богданов открыл, было рот, и тут за окном что-то ярко полыхнуло и через секунду весь поезд ощутимо качнулся от мощной ударной волны. От ударной волны кое-где в вагонах полопались стёкла. И грохот от взрыва был такой, как будто не где-то далеко рвануло, а прямо под боком. Оба вздрогнули от неожиданности и посмотрели за окно, перечёркнутое свежей трещиной на стекле.

Там в облаке пылающих обломков к небу поднимался огненный шар, медленно вытягивая за собой толстый шлейф дыма и пыли. Василий посмотрел на часы. Было без четверти три пополудни.

– Вот это и имел в виду Румата, когда говорил, что для похитителей будет большой сюрприз. – Ухмыляясь пояснил он ошарашенному Богданову. – Он заминировал разобранный пепелац и поставил радиовзрыватель.

– То есть, оно так рвануло по сигналу...

– Посланному по радио. – закончил за него Василий.

******

Когда за Василием и Александром закрылась дверь, Григорий, зачем-то поскоблил ногтем подбородок и, снова изобразив хищный оскал направился вглубь помещения.

– Что это?! – нахмурившись спросила Натин, до этого с интересом наблюдавшая за действиями Григория. Он как раз, к этому моменту, вытащил из-за портьеры какой-то ящик с чемоданом. На ящике красовалась антенна.

– Простейший радиопеленгатор. Сделанный на местной элементной базе.

– Так... На ящике с дельтапланом есть радиомаячок?

– Не только! – загадочно подмигнув принцессе, отозвался Григорий, присоединяя пеленгатор, заплетённым в косичку проводом, к толстому аккумулятору. – Жаль, вот, пока в этом мире не доросли до компактных источников электропитания. Приходится возиться вот с этим...

Григорий озорно посмотрел на Натин.

– Ну что, поохотимся на похитителей? – спросил он.

Та тоже расплылась в хищной улыбке.

– Тогда вперёд!

В фиакре, прежде чем двинуться, развернули карту и проложили первый азимут.

– И где это ты такие карты достаёшь? – изумилась прогрессорша.

– Фе! К каждому чиновнику или ещё кому, есть подход. И в Париже он измеряется лишь толщиной пачки банкнот. А для нас эти деньги – крашеная бумага!

Покрутились по Парижу, и взяли ещё несколько азимутов.

По всему получалось, что ящик уже куда-то спрятали. И он никуда не передвигается. Что уже хорошо.

– А не могли ли с ящика просто маячок снять? – высказала предположение Натин.

– Если бы сняли, мы бы услышали. – снова хищно оскалился Григорий, прикидывая примерное расстояние по карте до ящика.

– Ящик там! – выпрямившись, указал Григорий, зажатым в руке карандашом, на хорошо приметный дом.

Натин обернулась туда, куда он указывал.

Они уже выехали за пределы Парижа, и находились в предместьях. Здесь пейзажи были больше пасторальные, нежели городские. И домик, что скрывал украденное, тоже напоминал больше усадьбу некоего местного богатея-помещика, нежели монументальное произведение наполеоновского зодчества. Такой, "скромный", двухэтажный, с подстриженными газонами и ухоженными кустиками вдоль мостовой, ведущей от ворот к парадному входу. Часть стен была живописно увита плющом, но сам дом не производил впечатления заброшенного. Наоборот, вполне себе ухоженный, с целыми окнами. К тому же ещё хорошо протёртыми, занавешенными какими-то портьерами. Да и у ворот, с той стороны, околачивался некий хрен с собакой на поводке.

Григорий легко спрыгнул на дорогу и с изрядным скепсисом оглядел дом, ворота, прилегающую местность.

– Собираешься нанести визит?

– Вооружения, защита с собой? – вместо ответа спросил Григорий, но получил ответ в его же стиле.

– Я, разве похожа на дуру? – фыркнула Натин.

– Тогда идём! – осклабился Григорий и изящным жестом подал руку даме, помогая ей сойти с фиакра.

Перед тем, как подойти к воротам заинтересовавшего его дома, он подошёл к кучеру и перебросился с ним парой слов. Кучер закивал и с некоторым подозрением стал коситься на Григория с Натин. Но постарался быстро сменить выражение лица на булыжное. Ведь господа выглядели богатыми, так что и плата могла быть соответствующей, щедрой.

Когда Григорий, под ручку с Натин подкатил к воротам, с той стороны, к узорной решётке подошёл тот самый мрачный тип с собакой и не менее мрачно посмотрел на незваных гостей.

– Сэр! Я знаю, что в этом доме находится кое-что чужое. – Нагло попёр на него Григорий, да ещё не на французском, а на английском.

К удивлению Натин, страж понял о чём речь. И ответил. На таком же чистом английском.

– Я не знаю о чём вы, сэр. – не дрогнув лицом ответил он.

– Ах не знаете? Ну тогда позовите хозяина. Я ему объясню, что воровать ценные вещи недостойно джентльмена. А также объясню, какую опасность представляет тот самый ящик, который он своровал.

Само предположение, что хозяин может что-то УКРАСТЬ, покрыло лицо стража багровыми пятнами, но сам вид пришельцев – явно не бродяги или не пейзане, – вынудил его поступить как положено. А именно доложить хозяину. Через другого слугу.

Хозяин особняка, всё-таки выкатился посмотреть, что за нахалы так в открытую заявляют о том, что у него сейчас хранится. Страж с собакой остался стоять у него за спиной, с явным неодобрением посматривая на пришельцев.

Важно прошествовав до ворот, но так и не удосужившись дать распоряжение их открыть и пропустить гостей, хозяин заложил большой палец за пазуху жилетки, вздёрнул нос и с презрением посмотрел на Григория.

На вид ему было уже за пятьдесят. На Григория он смотрел снизу вверх, так как был на целую голову ниже него. Лицо у него было грубоватое, обветренное, выдававшее человека, много помотавшегося по миру. Поседевшие бакенбарды делали очертания его лица квадратными и более грубыми. Однако тон, с которым он начал разговаривать наоборот был хоть и холодным, но мягким.

"Тон как снег – мягкий и холодный". – подумал Григорий.

Григорий в минуту определил, что никак – ни угрозами и упрашиваниями, ни полицией и штурмом, у него ящик не забрать. Явно сия "асьенда" была лишь перевалочной базой. И когда сюда, после оформления необходимых формальностей заявится полиция, ящика уже не будет. Или похитители попытаются его разобрать. С неизбежными фатальными последствиями для себя.

А поняв это, Григорий повёл себя грубо и нахраписто.

Вдрызг разругавшись с одним из похитителей (а Григорий был уверен, что их много – не только этот бакенбардистый), отвёл душу обругав последними словами всех похитителей и Англию в придачу.

– Скоты неблагодарные! – витийствовал Григорий, – Вам оказали всемерную поддержку знаниями и лекарствами, когда у вас случилась беда. И теперь вы платите нам вот такой монетой?!

Бакенбардистый джентльмен поднял бровь и также тупо, как и прежде, сквозь зубы процедил, что "не понимает, о чём речь".

Кстати сказать, говорил он с Григорием не на английском, а на очень даже чистом французском, что не мешало Григорию быть уверенным, что имеет дело именно с англичанами. Ведь страж таки выдал их с головой, так как заговорил по английски причём чисто, да ещё с оборотами, выдававшими в нём уроженца Лондона.

– Хорошо, сэр! – внезапно изобразив спокойствие(хоть и ранее он и был спокоен, а весь гнев лишь изображал) сказал Григорий. – Если доживёте до вечера, передайте своему шефу, что больше мы с вами не сотрудничаем и вам не помогаем.

Прикоснувшись двумя пальцами к своей шляпе Григорий развернулся на пятках и подхватив Натин направился к фиакру.

Хозяин проводил их удаляющиеся спины надменной улыбкой. Он был уверен в себе и своей безопасности. А зря!

Его не насторожило даже то, что пришелец как-то очень тщательно озирался по сторонам, будто выискивая случайных свидетелей. Которых, кстати, не наблюдалось. Ни в ближнем, ни в дальнем радиусе.

Загрузившись в фиакр, Григорий и Натин спешно двинули подальше от поместья похитителей. Григорий выглянул наружу и оценив скорость с которой удалялись, полез в свой чемодан.

Натин молча наблюдавшая за небольшим представлением до этого, решила таки высказаться.

– А ты уверен, что не удастся прямо сейчас вытащить то, что они украли?

– Без потерь для нас – никак! – высказался Григорий.– и главные потери при всех вариантах штурма – чисто политические и моральные. Что в любом случае неприемлемо. Они нас выставят как грабителей, использовавших вздорный предлог, а сами они останутся "все в белом". Даже если мы успеем натравить на них местную полицию, а сами будем стоять подальше.

Вдали раздался гудок паровоза.

Григорий глянул в другую сторону. Не так далеко, на железной дороге показался поезд, бегущий куда-то на восток. Возможно это был тот самый, где сейчас ехали Василий с Александром.

Остановив фиакр, и выскочив наружу, он дал команду кучеру, держать коней и ничему не удивляться, ничего не пугаться... "Хоть сейчас и будет очень шумно".

Стоявшая рядом Натин, прикинув расстояние до поместья, молча заткнула уши. Она верно догадалась что будет дальше. Благо догадаться было несложно.

******

В поезде воцарилась небольшая паника. Чуть ли не все пассажиры ломились к окнам, чтобы посмотреть на поднимающийся над предместьем Парижа столб дыма и пыли. То, что поезду никакого серьёзного ущерба не было, сообразили сразу. И благо, что никакая паникующая дура или дурак, не сорвали стоп-кран.

"А эти стоп-краны есть на поезде?" – подумал Василий, ощущая как поезд продолжает двигаться и останавливаться как-то не спешит. Но его размышления прервал Александр. Как ни странно, но страшенный взрыв за окном, знаменующий уничтожение базы похитителей мотодельтаплана, его не так впечатлил, как то, что на него хотят "повесить что-то не его".

Василий откинулся назад и несколько насмешливо посмотрел в глаза Богданову.

– Александр! А вы не подумали над тем, ЗАЧЕМ мы вам хотим "повесить" это открытие? Ведь для того, чтобы его "сделать", вам придётся долго мотаться в Швейцарию...

Выделение тоном последних слов насторожило и заставило задуматься. Но так ни до чего не додумавшись, Александр вопросительно воззрился на Василия.

– Всё слишком просто, Александр! – снова склонившись и перейдя на шёпот сказал Василий. – Партии нужны деньги. А значит, нужен курьер, который бы мог постоянно, под очень важным и благородным предлогом мотаться в Швейцарию. На нейтральную территорию. Чтобы без шума и надёжно передать... И чтобы источник и адресат были как можно лучше скрыты от нежелательных взглядов.

– Но... – начал было Богданов. Василий же молча показал взглядом на толстенный чемодан, всё ещё стоящий на полу.

Богданов не был идиотом. Да и тугодумом тоже.

– И сколько вы там везёте? – оценив размеры чемодана, спросил он.

– Там узнаешь! – неопределённо отмахнулся Василий, и улыбнулся. – Но нам надо обсудить очень важную тему. По тому, как нам себя вести в Швейцарии.

Лицо Богданова тут же стало мрачным. И он снова упёрся. Ну никак он не желал брать на себя "чужое". Пришлось искать компромиссы.

Сошлись на том, что Богданов будет изображать из себя соискателя, а Василий – научного руководителя. Тем более, что по нынешней его работе, он как раз чем-то средним между научным сотрудником и соискателем являлся.

Ну а когда таки уладили этот вопрос, настал черёд главного: что же такое нужно "открыть".

Василий посуровел лицом и полез в свой меньший чемодан.

Достал там папку и раскрыв её, аккуратно разложил перед Александром ряд фотографий и маленькую деревянную игрушку. Игрушка сразу же привлекла внимание Богданова и он осторожно взял её в руки.

– Не находишь ничего необычного в этой фигурке? – спросил его Василий.

– Странный воротник... – ответил Богданов нерешительно.

– Это не воротник, а самый обычный "атрибут" жителей многих долин Швейцарии.

– Такой зоб?!

– Зоб. Фото тех же жителей, с картинками перед тобой.

Александр отставил фигурку и перенёс своё внимание на фотографии. Фотографии были изрядно отталкивающие, так как показывали людей, с распухшей до чудовищного пузыря щитовидной железой.

– Это – гипотиреоз.

– Очевидно – да. – охотно согласился Богданов.

– Наиболее тяжёлая ситуация с этим заболеванием – кантон Валле. Там около девяноста процентов жителей ходит с раздувшимся зобом. Также это заболевание приводит к ещё одному расстройству – кретинизму. В Австрии, Германии и Швейцарии существуют целые деревни, где обитают только умственно отсталые кретины – взрослые, дети, старики. Наборщики солдат в армию, в такие деревни даже не заходят.

– И как это лечится? – оторвавшись от фотографий и откинувшись назад спросил Александр.

– Лечится достаточно просто. – охотно подхватил Василий. – Гипотиреоз – результат отсутствия в воде и пище одного из важнейших элементов – йода. Вот именно это нам и надо будет доказать. Как местным властям, так и миру. А восполнить недостаток йода в организме можно очень просто – добавляя его малыми дозами в соль. В обычную поваренную соль.

– Так просто?! – удивился Александр.

– Так просто! И, кстати, недостаток йода в пище, неизбежно приводит к снижению умственной потенции. Так что нужно, на примере Швейцарии, как-то измыслить меры по йодированию соли и у нас в России.

– Ну ты сам понимаешь, что если социал-демократы взялись из рабочих делать сознательный пролетариат... – понизив голос до почти шёпота продолжил Василий – То сознательность действий как-то не сочетается с отсутствием понимания. А само понимание не сочетается с отсутствием самого ума(17).

Тут конечно, была некоторая подтасовка фактов со стороны Василия. Но, как известно, одно другому не мешает, а наоборот, помогает.

– Когда-то, на заре становления социализма в нашем мире, продолжил он, – наши отцы-основатели, тоже озаботились тем-же – обязательным выпуском йодированной соли. Чтобы не было кретинов, чтобы народ имел мозги для разумного осмысления как наличной реальности, так и для того, чтобы выстроить разумное будущее.

– Так может быть лучше было бы начать с России? – возразил Богданов, но несколько нерешительно. Видно догадывался что именно Василий ему ответит.

– Нет. Не лучше. И ты сам это понимаешь. Ведь в России чиновничеству что-то пробить – надо обязательно, во-первых, ссылаться на зарубежный опыт в этом деле. А во-вторых – в Швейцарии для доказательства необходимости добавок йода в соль и пищу условия идеальные. Кретинов – тьма. Заболевших гипотиреозом – аналогично. Но йодированную соль у себя и для своих – мы обязательно будем выпускать! А там, с дальнейшим распространением – как получится.

– Но я не согласен брать на себя чужое! – снова взвился Богданов. Но Василий его осадил.

– Ладно, будешь вторым автором публикаций. Договорились. Но, собственно не только это было нашей целью. На вот этом примере, ты как раз изучишь кое-что. В виде методики исследований и внедрения открытий. Чтобы после применить в будущем. На собственных исследованиях.

– Вы и далее планируете вот так вводить открытия? – вопросительно поднял бровь Богданов. Сказанное последним он явно не понял. Потому Василий решил чуть-чуть его просветить на этот счёт.

– Нет. Но руководить исследованиями – обязательно.

– А почему так? Почему не просто вводить нужные знания?

– Всё не так просто как кажется. – снова ухмыльнулся Василий, чем опять сбил с толку Александра.

– Поясните.

– Ведь если просто вводить знания, то у учёных – наших учёных! – атрофируется главный навык: навык изучения наличной реальности. И они превратятся в обычных потребителей уже готовенького.

– Но не хотите ли вы, чтобы мы повторяли все ошибки, которых на пути познания невероятно много?!

– Мелкие – да. Полезно. А вот от крупных – от тупиковых ходов – мы постараемся удержать.... Своих. А вот остальные – пускай их делают. Мы им даже в этом поможем.

Богдадов с этими словами ошарашено посмотрел на Василия. Тот слегка отсмеявшись уже серьёзным тоном закончил.

– Чтобы наши учёные и наша страна успела наверстать упущенное. Наверстать то, что упустила благодаря царизму и засилию Церкви.

– Вы уже говорите "наша страна"... – заметил Александр.

– Конечно! Ведь мы тут застряли очень надолго. Теперь она и наша тоже.

Договориться с бюрократами, медиками и учёными Швейцарии удалось не без труда. Но и не настолько тяжело, как могло бы быть, если бы пришли люди, хоть и при деньгах, но не имеющие Имя. Очень сильно помогла слава открывателей «суперлекарств», сократив и облегчив переговоры.

Впрочем бюрократия не была бы бюрократией, если бы не взяла своё. Так что лечение лечением, но продираться всё равно пришлось.

Сразу же поняли, что лучше не идти по пути массового йодирования соли, а пока, для демонстрации эффекта, ограничиться парой деревень, где будет проводиться лечение йодными препаратами, и парой контрольных, где будет проводиться только наблюдение.

Так или иначе, присутствие конкретно Василия и Александра было необязательно. Но чисто из "соблюдения приличий" и прочих "паркетных" соображений, мотаться придётся.

Под шумок, Василий "пристроил" чемодан денег в наиболее приглянувшемся ему банке. И далее, можно было выводить функционеров РСДРП на счета. Хоть и был Василий настроен скептически насчёт быстрой революции в России, но подкормить наиболее адекватную партию считал делом строго обязательным.

Таким образом, все задачи, поставленные ранее, были выполнены – и начало "исследований" по лечению страшной болезни, и организация канала "подкормки" революционеров. Теперь, Богданов мог мотаться в Швейцарию без каких-либо подозрений со стороны Охранки, а источник снабжения деньгами будущих большевиков, также был достаточно укрыт, от посторонних глаз.

Словом, "миссия завершилась полным успехом".

В Питере же, какому-то чину, пришла в голову «светлая» идея, встретить с помпой и оркестром возвращающуюся из Парижа делегацию. И встретили. Так что все, кто в то время был при генерале Кованько, а это Григорий, Натин с девочками – попали под «раздачу слонов». А Василий с Александром, возвращающиеся отдельно, как получилось, были избавлены от шума и утомительных мероприятий и удостоились зависти тех, кто «попал».

Однако, не все так были недовольны.

Саркастически брошенная Григорием фраза накануне про "огонь, воду и медные трубы" и что последние для некоей Ольги Смирновой только впереди – почему-то сильно подняли ей настроение. Все мероприятия, она изображала из себя солнышко. Разве что не подпрыгивала. Да и "личное знакомство с губернатором" который удостоил чести встречать возвращающуюся делегацию, тут тоже очень много сыграло. Ведь в глазах очень многих, такие, даже формальные, знаки внимания очень многого стоили. А Григорий, тайком снявший момент оказания знаков внимания Ольге со стороны лично губернатора, потом долго ухмылялся.

Он знал, что многие люди слабы на "медные трубы". И для многих даже небольшая слава, которая даётся даже мимолётной возможностью "прислониться" к сиянию сильных мира сего, значила очень много. Осталось лишь подарить Ольге фотку метр на полтора с этим моментом.

Да, Григорий больше бы был доволен, если пришлось дарить другие, реально исторические фотки. Хотя бы ту, где Ольга только что приземлилась после выполнения "мёртвой петли" (братец Вася умудрился сфотографировать).

Но тут уже действовали чисто Ольгины заморочки. Да и то, что Ольга так бурно среагировала на вполне справедливый разнос, Григория тоже несколько давило. Переживания насчёт этого разноса, как он считал, были непропорционально сильными и длительными.

Вообще то, что их решили вот так, с шумом и парадами встретить, говорило о том, что в Питере достаточно много людей читает европейскую прессу. И оглушительный шум, который они подняли там по поводу "воздушных кульбитов" русских авиаторов в Париже, говорило о том, что "на Россию обратили внимание". Не то, что всегда типа: "сатрапия", "страна рабов", "отсталые азиаты" и т. д. А наконец-то что-то положительное заметили. И это решили отпраздновать.

Но главное, естественно, укрылось от внимания этих читателей. То, что шум в Европе был срежиссированным. И, как потом признался сам Григорий, для этой «режиссуры» понадобилось удивительно мало усилий. Возможно, что публика уже была «размягчена» многими сенсациями последних месяцев, приходящими из России. Но, скорее всего тут сыграла роль новизна авиации как таковой.

Не воздухоплавания, которое было. А именно полётов аппаратов тяжелее воздуха.

Публика охотно уцепилась за новую игрушку. Тем более, что чувствовалось: нужно что-то, что бы отвлекло от мрачных мыслей по поводу эпидемии на Британских островах. Но, что не укрылось от внимательного наблюдателя, слишком уж многие газетчики, явно или неявно подчёркивали факт того, что "виноваты" во всех этих достижениях не сами русские, а пришельцы в лице братьев Эсторских. А братья Эсторские, в глазах европейцев "по определению" не относились к русским. Что в глазах как обывателей, так и "серьёзных людей" лишний раз подтверждало тезис о том, что "Россия ничего сама сделать не может", что "страна мало чем отличается от Африки" и прочая чушь насчёт "превосходства европейцев над азиатами". Причём под "азиатами" подразумевались именно русские.

Григорий, внимательно следивший за настроениями в прессе Запада не мог такого не заметить. И поэтому, решил обратить внимание на данное обстоятельство высших сановников. Тем более, что предстоял пышный обед, в их честь, который закатил градоначальник.

Но для того, чтобы для начала "прозондировать почву" подкатился к офицерам Воздухоплавательного Парка. Тем более, что часто с ними в застольных беседах затрагивал многие такие темы "для прояснения обстановки" и "как лучше поступить".

По его мнению, главная загвоздка в том, что Россию считают тупой, отсталой страной – в уровне образования. Что стоит только сделать образование всеобщим, обеспечить грамотными кадрами заводы и фабрики, тут же решатся как многие чисто производственные проблемы, так и вообще – больше станет появляться новшеств, которые позволят обойти Европу в части научно-технического прогресса.

Он даже как-то и не обратил внимания, что это убеждение, у него сохранилось аж с опыта ранее им проклинаемого "совка". Ведь именно "совок" ввёл всеобщее бесплатное среднее образование и решил проблему обеспечения быстро растущей промышленности грамотными кадрами.

Он ещё помнил слова "тирана-Сталина" о том, что: "Кадры, овладевшие высшей техникой решают всё!".

Тут, в этом мире, в этом времени, Григорий даже слишком предметно убедился в истинности высказывания Вождя. В условиях жесточайшего голода промышленности на грамотные кадры, не заметить это было проблематично. Поэтому, ему казалось естественным, как-то простимулировать "верхи" на увеличение количества школ для "простонародья".

По сути, он решил впереться на "территорию", которую ранее старательно "окучивал" и, главное тщательно исследовал братец. Социально-политическая часть и образование были как бы за ним.

"Но пока братца нет – стоит самостоятельно прозондировать почву. – подумал Григорий. – К тому же самому стоит много чего уяснить из реалий Империи".

Для разговора он выбрал одного из офицеров Авиабазы. Из тех, с кем до этого сложились вполне себе дружеские отношения.

Тот был из дворян. И это, изрядно импонировало Григорию, как человеку, прежде симпатизирующему монархистам России(своей, – начала двадцать первого века).

Офицер, когда его спросили напрямую, правда в приватной обстановке, сначала сильно нахмурился и задумался. По его виду можно было судить, что Григорий нарвался на некую очень щекотливую тему. Хотя и не понимал почему она щекотливая.

Офицер долго подбирал слова, но после разразился длинной речью про "Циркуляр о кухаркиных детях" и почему именно было сокращено гимназическое образование. По всему выходило, что нормальное образование и революционное движение в России как-то очень тесно связаны.

И также получалось, из речей офицера, что нынешней элите очень даже удобно иметь именно тупое и необразованное население. Так как оно, как выходило из речи, не так восприимчиво к «революциям» и более послушно. А послушно потому, что предпочтёт принять некритически мнение образованного дворянина, и не напрягать свои мозги насчёт реальных истоков своих бед.

Под конец сей "просветительской речи", увидев что Григорий очень даже живо внимает речам, да ещё не подаёт и малейших признаков раздражения, полковник решился выдать совсем уж откровенно.

– И вообще, милейший, чисто между нами... Мы понимаем, что вы в России не пообтёрлись. К тому же ваши заслуги... внушают... Но стоит заметить, что вам, право, не стоит заводить подобные разговоры. Про образование и прочая... Не поймут-с! Вам и так сделали скидку на то, что вы... э-э... ещё не совсем наш и не разбираетесь в реалиях нашей жизни. Но на будущее – если вы так хотите развивать свои производства, и вам для этого нужны грамотные люди, право стоит вам их просто закупить в Европах. Но говорить о массовом образовании для всех!... Это даже вольтерьянством... грм-кхм! Не надо делать так, чтобы о вас думали как о революционере!

– А разве я говорю как революционер?! – решил сделать "морду сапогом" Григорий.

– Ещё как! – ещё понизив голос признался собеседник. – Этого же – введения всеобщего образования – требует и разночинная интеллигенция. Знаете, кто это такие или ещё не сталкивались?

– Поясните, пожалуйста. Может и встречался, но как-то особо мне о ней не рассказывали.

– Это такие людишки, что вышли из низов. И поднялись в интеллигенты благодаря тому, что выучились в реальных училищах. Но так как выше подняться – рылом не вышли – вот и бунтуют! Считают себя умнее тех, кто закончил гимназии. Хотят сладко есть и мягко спать, а для этого-с работать надо! А они не хотят!