Текст книги "Андрей Тимофеевич Болотов – выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833"

Автор книги: Александр Бердышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6
Период работы над помологией (1790-1796)

Библиотека А. Т. Болотова

Что определяет жизненный путь человека? Почему одни люди, как, скажем, А. Т. Болотов, становятся крупными учеными, замечательными исследователями, а другие, например товарищ его детства, двоюродный брат Михаил, на всю жизнь сохраняют отвращение к учебе, чтению, поискам знаний? Ответ на это не может быть однозначным, слишком много факторов, и биологических и социальных, определяют судьбу человека. Одно можно сказать уверенно в отношении многих людей, и в частности в отношении Андрея Тимофеевича: главным в становлении его как ученого были книги, любовь к чтению.

Уже в раннем детстве проявилась у него эта тяга к книгам, к знанию. Нет, он не был пай-мальчиком, которому чужды мальчишечья непоседливость и который денно и нощно сидит над книгами. Из глав, где были описаны детские годы Болотова, нам известно, что он любил реальную жизнь со всеми ее ребячьими радостями и невзгодами. Но наряду с этим он любил учиться, читать. Познание нового из книг ему было не менее интересно, чем познание путем собственного опыта.

Любовь к книгам и чтению породила тягу к приобретению книг, к созданию собственной библиотеки. Будучи еще на военной службе, тратил большую часть своих денег (как жалованья, так и присылаемых из деревни) на покупку книг. «...И поелику у немца, снабжающего меня книгами, было таких мало, то не жалел я нимало денег на покупку совсем новых из лавки и доставал везде такие, где только можно было отыскать» [¹ Болотов А. Т. Жизнь и приключения... Т. 1. Стб. 863.] А ведь условия армейской жизни не располагали к созданию библиотеки. В любой момент его имеете с полком могли направить куда-нибудь далеко, и тогда сразу же возникла бы проблема: как быть с книгами? Тяжелый и объемистый груз не поощрялся командованием, и скорее всего при первой же перемене местопребывания полка пришлось бы Болотову расстаться с любимым имуществом. Хорошо, что счастливый случай в свое время помог ему своевременно переправить книги домой.

И лишь после получения отставки, когда Андрей Тимофеевич на всю свою долгую жизнь осел в деревне, он уже мог спокойно собирать книги, с каждым годом все больше пополняя свою библиотеку. Недаром, приехав в Дворяниново и занявшись благоустройством своего быта, он прежде всего позаботился о рабочем кабинете, где бы мог разложить по шкафам и полкам своих любимцев – книги.

О росте библиотеки Болотова можно судить по его воспоминаниям о ней в разные периоды жизни. Если в Дворяниново он привез около сотни книг, приобретенных в Кенигсберге, то в воспоминаниях о библиотеке 1768—1769 гг. (когда состоялся переезд в новый дом) Болотов писал так: «...которая [библиотека] около сего времени была все еще очень и очень не велика и число всех книг простиралось только до 600. Какая разница перед нынешней и что значила тогда она и что нынешняя» [² Там же. Т. 2. Стб. 743.].

По тем временам библиотека, насчитывающая 600 томов, должна считаться вполне приличной.

И тем не менее Андрей Тимофеевич продолжал пополнять библиотеку, стараясь не пропустить ни одной вновь выходящей книги естественно-исторического и сельскохозяйственного профиля. В записях, относящихся к 1791 г., характеризуя прожитое, он писал: «Итак, прожил я сей год довольно хорошо и благополучно, и провел его более в разных литературных и любопытных делах и упражнениях. Библиотека моя никогда не имела столь дружного и многова приращения как в сей год. К ней прибавилось более 300 волюмов, или переплетов книжных; а чтение мое в сей год было так многочисленно, что в течение всего года, по запискам моим, прочтено мною до 220 книг» [³ Там же. 1873. Т. 4. Стб. 873.].

К книгам Андрей Тимофеевич всю жизнь относился любовно, приобретение их для него и для всех членов семьи всегда доставляло большую радость, на покупку книг денег не жалели. Об этом и о роли книг в жизни семьи Андрей Тимофеевич вспоминал: «В тот же день к вечеру приехала из Москвы и отставшая позади нас кибитка, со всеми нашими покупками и книгами, и доставила нам с сыном превеликое удовольствие при разбирании и рассматривании оных. Я уже упоминал, что количество их было нарочито велико, и я промотал на них, буде то мотовством назвать можно, таки довольно денег и употребил их лучше на сие, нежели на проигрыш в карты или какие-нибудь иные и кратковременные только удовольствия, доставляющие издержки. От сих, по крайней мере, произошла та польза, что они не только тогда мне со всеми детьми моими доставили несметное множество минут приятных, но и во все последующие затем годы и даже поныне и мне и многим другим доставляют удовольствие...» [⁴ Там же. Стб. 829.]

Помимо покупки книг для постоянного владения ими Андрей Тимофеевич иногда приобретал их временно только для того, чтобы ознакомиться с содержанием. По договоренности с книгопродавцом Ридигером они совершали обмен книгами: Болотов возвращал прочитанные, а Ридигер снабжал его новыми. Если книга заслуживала место в библиотеке, Болотов покупал ее.

Существенную помощь в приобретении книг (в частности, иностранных) оказывало Болотову Вольное экономическое общество.

Были и тревожные часы, связанные с наличием большой библиотеки. Вызывалась эта тревога пожарами, которые частенько случались в те времена. Деревянные постройки, печное отопление, а порой и халатность людей – главные причины этого грозного бедствия. Особенно серьезным был пожар 1782 г., когда дом Болотова сгорел полностью со всем имуществом, мало что удалось спасти. Как жаль было Андрею Тимофеевичу книг, своих многочисленных журналов, дневников и других рукописей! К этому времени он прожил в Богородицке уже около 6 лет и материалов у него накопилось порядочно.

Второй раз библиотека пострадала от пожара в 1787 г. Правда, на этот раз утрачена была часть книг, да и то они не сгорели, а были похищены, пожар оказался лишь поводом для кражи. Дело в том, что к тому времени библиотека настолько разрослась, что уже не помещалась в рабочем кабинете Андрея Тимофеевича (тогда он жил во дворце в Богородицке). Решил он книги, которыми пользовался не часто, поместить во въездной колокольне. Пожар случился в одном из двух флигелей дворца, которые примыкали к главному зданию и к крыльям колокольни, образуя замкнутый четырехугольный двор. Опасаясь, что огонь с флигеля перекинется на колокольню, Болотов приказал переносить книги из колокольни подальше от дворца, в безопасное место. Пожар погасили, на колокольню он не распространился, но многих книг уже недосчитались. Больше всего сожалел Андрей Тимофеевич об утрате экземпляров из многотомных изданий, оказавшихся разрозненными.

Впрочем, потери книг в конечном счете отражались не на библиотеке, а на кошельке Болотова, поскольку он после пожаров заново покупал утраченные книги.

В конце своего пребывания в Богородицке Андрей Тимофеевич еще раз провел упорядочение библиотеки. В своих воспоминаниях об этом событии он записал так: «...а во все свободные дни и часы занимались обыкновенными своими упражнениями: он [сын Павел] наиболее своим рисованием, а я наиглавнейше пересматриванием и ранжированием всей своей библиотеки, бывшей в комнатах на колокольне и довольно уже около сего времени через присовокупление многих новых книг увеличившейся, так что я насчитал уже в ней разных книг более трех тысяч» [⁵ Там же. Стб. 764.].

Из этой цитаты видно, что к концу XVIII в. библиотека А. Т. Болотова была весьма солидной. К сожалению, ни сама библиотека, ни даже полные каталоги до наших дней не дошли, и мы о ее составе можем говорить лишь предположительно. Во всяком случае, там были тома «Сельского жителя» и «Экономического магазина», «Трудов» Вольного экономического общества; по-видимому, все изданные в России при жизни Болотова книги по естествознанию и сельскому хозяйству; все поступавшие в Россию книги по этим отраслям на немецком и французском языках. Труднее определить состав библиотеки по разделам политической, философской и художественной литературы. Имелись в библиотеке журналы, выписывавшие ся Болотовым, которые он переплетал и хранил. Известно, например, что он был подписчиком «Санктпетербургского вестника». Кроме рукописей собственных сочинений в библиотеке находились книги других авторов, переписанные детьми Павлом и Анастасией.

Библиотека Андрея Тимофеевича имела большое значение не только для него самого, но и для его детей, внуков и более далеких потомков. Вот, например, какие строки есть в биографии праправнука П. М. Леонтьева, профессора Московского университета: «Любознательное уважение к книгам получил он вместе с первыми впечатлениями младенчества; дома было книг много и еще более у прапрадеда его по матери, Андрея Тимофеевича Болотова, к которому каждый год его возили родители до смерти почтенного старца» [⁶ Биографический словарь профессоров и преподавателей Московского университета. М., 1855. Т. 1. С. 453.].

В заключение приводим высказывание о библиотеке Андрея Тимофеевича известного библиофила и историографа В. С. Иконникова: «Пользуясь случаем, упомянем здесь о весьма обширной библиотеке и значительном собрании рукописей А. Т. Болотова, действовавшего также под влиянием Новикова, представляющих большой исторический интерес» [⁷ Иконников В. С. Опыт русской историографии. 1892. Т. 1, кн. 2. С. 1153.].

Какова же судьба библиотеки Андрея Тимофеевича после его смерти? Как известно, его сын Павел, живший в имении жены в Орловской губернии, передал Дворяниново своему сыну Михаилу. При этом он поставил условие, чтобы тот направил ему из библиотеки Андрея Тимофеевича весь рукописный материал и часть книг по особому списку. О размерах направленного Михаил Павлович писал так: «Я переслал к нему в Кромской уезд в два раза на 8 подводах 16 огромных ящиков более 150 пудов клади» [⁸ Записка М. П. Болотова к М. И. Семевскому // Отд. рукописей Ин-та рус. лит-ры АН СССР. Ф. 537. Ед. хр. 40.].

Сохранился рукописный каталог книг библиотеки П. А. Болотова без даты и указания составителя. Каталог сопровожден объяснительной запиской, в которой изложены принципы его составления, а также расположения книг в хранилище.

В каталоге книги разделены на 4 отдела: книги на русском, немецком и французском языках, сочинения А. Т. Болотова. В каждом отделе своя нумерация. Каталог составлен в порядке алфавита авторов (если автор не указан – по алфавиту заглавия). Для облегчения нахождения книг ряды полок и сами полки были пронумерованы, эти номера стояли в каталоге против каждого названия книги.

В библиотеке насчитывалось примерно 1200– 1300 книг, из них около половины па иностранных языках. Из книг па русском языке многие были переводными с иностранного. В каталоге не перечислялись брошюры, которых было очень много, главным образом сочинения А. Т. Болотова (три полки).

В дальнейшем книги и рукописи переходили от одних наследников к другим, при этом они развозились в разные места и зачастую терялись. Так, Михаил Павлович сообщал о том, что внучка Андрея Тимофеевича Александра Федоровна Бородина сознательно уничтожила те листки «Записок», где описывалась ее свадьба, не желая огласки события.

В Ленинградском отделении Архива Академии наук СССР хранится любопытный документ. Это рукопись без подписи и без даты, содержащая опись книг из библиотеки А. Т. Болотова, с пояснительной запиской в которой излагаются обстоятельства находки и дается некоторый анализ книг.

«Недавно на толкучке города Твери пищущий эти строки обратил внимание на довольно большое количество разнообразных иностранных книг XVIII и отчасти начала XIX в. и не мог не заметить, что перед ним остатки весьма крупной некогда библиотеки А. Т. Болотова. Большинство из этих книг имеют надпись: „из библиотеки Андрея Болотова¹¹, причем каждый том (не название) носит особый номер» [⁹ Библиотека А. Т. Болотова//Арх. АН СССР. ЛО. Ф. 208. Оп. 4. Ед. хр. 111. С. 2.].

Всего в документе 16 страниц, в том числе статья – 7 страниц. В описи 54 названия, из них некоторые содержат по нескольку книг. По времени издания: до 1751 г.– 3, 1751—1760 гг.– 8, 1761—1770 гг.– 5, 1771-1780 гг.-8, 1781-1790 гг-26, 1791-1800гг.– 3, 1801—1820 гг.– 1. 36 книг на немецком языке, 18 – на французском. Большую часть найденных книг автор передал в Публичную библиотеку Петербурга.

По поводу приведенного документа необходимо сделать небольшое замечание. В сборнике «Памятники культуры. Новые открытия» (М., 1970) опубликована весьма интересная статья И. Ф. Мартынова «Частные библиотеки в России XV4II в.», в которой поднимается важный вопрос о необходимости «реконструкции» библиотек ряда крупных ученых, в том числе А. Т. Болотова. В связи с судьбой книг Андрея Тимофеевича И. Ф. Мартынов упоминает и о «тверской находке». В частности, он пишет (с. 110): «...в 1903 г.

II. В. Струве приобрел на толкучем рынке в Твери 54 русских и иностранных книг с экслибрисами и пометами „управителя города Богородицкого"».

Мартынов не сообщает источника, на основании которого он утверждает, что книги Болотова в Твери купил Струве. Может быть, это и так. По сравнивая его текст с приведенной нами цитатой из подлинной рукописи, легко обнаружить существенную разницу. Анонимный автор рукописи пишет только об иностранных книгах (и это подтверждается описью: 36 книг немецких, 18 французских), а у Мартынова книги и русские, и иностранные. Надписи книг у автора статьи «из библиотеки Андрея Болотова», у Мартынова – «управителя города Богородицкого».

Какая-то часть библиотеки А. Т. Болотова попала в библиотеку известного библиофила И. А. Шляпкина. В книге о нем В. В. Буш сообщал: «Библиотека пополнялась, между прочим, из книг О. М. Бодянского, А. Попова, О. Ф. Миллера, Н. И. Надеждина, К. А. Коссовича, Эттингера, А. Т. Болотова» [¹⁰ Буш В. В. Илья Александрович Шляпкин. Пг.: Рос. акад. наук, 1920. 16 с.]. Библиотека И. А. Шляпкина насчитывала около 20 тысяч книг. По некоторым сведениям, часть ее, в том числе работы А. Т. Болотова, он подарил Саратовскому университету. Однако на запрос А. И. Трошина (работник колхозного музея в д. Русятино) Саратовский университет сообщил, что в его библиотеке материалов из библиотеки Болотова нет.

Дальнейшие исследования автора этой книги подтвердили, что их там и не должно быть. В Археографическом ежегоднике за 1959 г. В. Н. Перетц опубликовал перечень коллекции, подаренной И. А. Шляпкиным Саратовскому университету. Это была 451 рукопись XV—XIX вв. Работ Болотова среди них не было [¹¹ Археографический ежегодник за 1959 г. Л., 1960. С. 363– 466.].

В ожидании перемен. Интересное предложение

Не всегда жизнь Андрея Тимофеевича протекала размеренно и спокойно. Нет-нет да и врывалась в нее полоса волнений, а то и неудач. Связано это было с разными причинами: болезнями его самого или ближайших родственников, а то и смертью их, годами с неблагоприятной погодой, когда неурожаи сводили на нет труд людей. Большие неприятности доставляли козни и происки завистников. Таковыми были, в частности, люди, стремившиеся занять место управителя в Борогодицке. Было оно не только почетным и хорошо по тем временам оплачиваемым, но и предоставляло для людей нечистых па руку большие возможности для обогащения. Недаром князь С. В. Гагарин, получив от Болотова первую смету на очередное строительство, покачал головой и улыбнулся (ему вспомнились подобные сметы предшественников Андрея Тимофеевича, в несколько раз превышавшие представленную).

Особенно усилились попытки столкнуть Болотова с управительского трона в 80-е годы. Тогда ему стало казаться, что завистники возьмут верх. И с целью заблаговременно подготовить почву для возвращения в Дворяпиново Андрей Тимофеевич решил навести порядок в своей усадьбе: в его отсутствие там все пришло в заметный упадок, хотя он и наезжал туда временами. В одну из поездок вместе с сыном внимательно осмотрели дом, все хозяйственные постройки, сады, поля и несколько дней просидели над планом работ по благоустройству усадьбы.

Однажды, еще раз обходя ее, чтобы уточнить некоторые детали, Болотов и его сын присели отдохнуть в березовой роще, заложенной Андреем Тимофеевичем в первые годы после возвращения из армии. Сын, любуясь рощей, высказал мысль, что неплохо бы здесь воздвигнуть монумент в память об основателе рощи. Андрей Тимофеевич был очень тронут тогда сыновней преданностью и уважением к его труду. Под впечатлением разговора решил он выбрать место для своей будущей могилы. Вскоре и было облюбовано то место, где сейчас покоится его прах.

Вместе с делами по приведению в порядок дворяниновской усадьбы решил Болотов сделать кое-что и по улучшению положения в тамбовских деревнях, где он бывал редко. Оставленные на попечение старост и приказчиков, которые не забывали о своей выгоде, тамбовские деревни постепенно хирели, что совершенно четко фиксировалось по уменьшению с них доходов. Особенно беспокоила Андрея Тимофеевича деревня Болотовка, жители которой, по его мнению, больше всего страдали от неудачного расположения поселения. Не один раз подумывал Болотов о ее перенесении и даже место хорошее, как ему казалось, подобрал, но все как-то руки не доходили, чтобы привести план в исполнение.

Но вот в 90-х годах сын стал взрослым человеком, подлинным помощником во всех его начинаниях. Он-то и настоял на необходимости довести дело до конца. В летнюю пору 1792 г. выбрал Андрей Тимофеевич время посвободнее и вместе с сыном отправился в свои тамбовские владения. Сразу же по приезде, вооружившись астролябией, составили план местности, куда было намечено переселить Болотовку, а затем разместили на этом плане господскую усадьбу, хозяйственные постройки и крестьянские дворы.

Все, казалось, было хорошо, и довольные успешной работой отец с сыном наводили последний лоск на тщательно выполненный чертеж, когда пришел приказчик, вызванный ими: с ним они хотели еще раз уточнить некоторые детали. И тут произошло неожиданное. Приказчик, умудренный огромным опытом, прошедший все огни и воды житейского моря, за несколько минут разрушил их многодневный труд. Внимательно разобравшись в чертеже, он обнаружил серьезный изъян в плане – отсутствие выгона для скота. Его сообщение об этом как громом поразило Болотовых. Расстроенные своей оплошностью, они еще долго пытались найти выход из положения. Но все было напрасно: жесткие рамки земельного массива не позволяли маневрировать. Так и осталась Болотовка на старом месте.

В течение своей жизни Андрею Тимофеевичу много раз приходилось закладывать новые сады. Причины к тому были разные: сначала заводил сады в Дворянинове по возвращении с военной службы, затем расширял их площади. Иногда восстанавливал погибшие от морозов, заменял неудачно заложенные. Поэтому понятно, что Болотов не мог обойти своим вниманием такую проблему, как приживаемость плодовых деревьев.

В результате наблюдений и специальных опытов Болотов пришел к интересным заключениям, которыми следовало бы заинтересоваться ученым и практикам садоводства и в наши дни. Так, он установил, что даже при правильном производстве работ и при благоприятных внешних условиях саженцы плохо переносят пересадку: «Замеченное мною из опытности многих лет обстоятельство, что пересаживаемые из садовых магазинов, или так называемых питомников, и из других мест в садах на места прививочные и почковые яблоки и грушки, как бы хорошо и с какими бы предосторожностями сажаемы не были, но всегда очень долго не идут в порядочный рост, и хотя б в первые годы по пересадке и не претерпели никаких обыкновенных бедствий и бываемых с ними всего чаще зол, но не прежде как лет через пять или шесть начинают сколько-нибудь порядочно и хорошо рость» [¹² Записки садовые. 1811. Ч. 6. С. 2. Неопубл. рукопись.]. Отсюда он делает вывод: «Мне кажется, что для скорейшего произведения порядочно и скоро растущих и скоро с плодом приходящих здоровых яблоневых и грушевых деревцов всего бы лучше и надежнее заводить их через посев почек или яблочных и грушевых зерен и через прививание оных на самых тех местах, где им назначается всегда расти и иметь свои места в садах» [¹³ Там. же. С. 5.].

Это предложение А. Т. Болотова требует некоторых пояснений. Во-первых, здесь Андрей Тимофеевич вступает в некоторое противоречие с самим собой, поскольку в другой своей работе, где рассматривается технология закладки плодового сада, он несколько по– другому трактует вопрос о приживаемости, последующем росте и развитии яблонь, выросших на данном месте из семени, и яблонь, пересаженных из питомника.

В первом случае, по мнению ученого, корневая система растения развивается вглубь в малоплодородный слой нодпочвы и молодой организм не получает в достаточном количестве питательных веществ, что сдерживает его рост и развитие. При посадке яблони готовым саженцем у него главный корень подрезается, и корневая система, развивающаяся из боковых ответвлений, размещается в основном в плодородном слое почвы. Естественно, что она лучше обеспечивает растение пищей.

Во-вторых, при закладке сада посевом семенами сразу занимается площадь, требующаяся для плодоносящего насаждения, тогда как при посадке саженцами первые два или даже три года их выращивают в питомниках на значительно меньшей площади, чем достигается более рациональное использование земли.

Первая в мире помологическая система

В творчестве многих крупных ученых можно проследить одну любопытную особенность: иногда незначительное обстоятельство в их жизни, своеобразно пройдя через лабиринты сознания или наблюдаемые явления, приводит к крупным научным открытиям. Таковы приобретшие широкую известность факты с падением яблока перед сидящим Ньютоном, обнаружение Архимедом потери веса тел в ванне с водой и т. п.

Были такие случаи и в жизни А. Т. Болотова. В качестве примера приведем происхождение его замечательного творения – первой в мире помологической системы. Как уже упоминалось, Андрей Тимофеевич любил рисовать и частенько предавался этому занятию. Однажды нарисовал он плод яблони какого-то сорта и снабдил его кратким описанием. При рассматривании результата своей работы вспомнилось ему его давнишнее желание разработать определитель сортов яблони и груши.

Дело в том, что уже на первых порах работы с этими плодовыми деревьями столкнулся он с двумя обстоятельствами: существовало огромное многообразие сортов яблони и груши; в этом многообразии царил полнейший хаос: одни и те же сорта в разных местах имели разпое название, и, наоборот, в ряде случаев разные сорта фигурировали под одним названием. И Болотову уже давно хотелось навести порядок в этом вопросе.

Понимая, что затеваемое им дело представляет собою колоссальный труд и вряд ли будет под силу ему одному, Болотов решил обратиться за помощью к своим читателям. С этой целью он опубликовал в «Экономическом магазине» обращение, в котором призвал любитеией-плодоводов сделать описание лучших сортов яблонь и груш, имеющихся в их садах: «Дело в том могло бы состоять, если б несколько человек из любопытных и рассеянных по государству и в разных городах и уездах находящихся людей восхотели принять на себя труд и описать хотя бы по нескольку из тех лучших родов, которые им более известны и в тех местах, где они находятся, под каким-нибудь названием в особливости и всем известны, и таковые описания пожаловали б, сообщили мне для помещения в сей журнал»[14 Экон. магазин. 1780. Ч. 2. С. 404.].

Чтобы облегчить труд своим будущим помощникам и в то же время получить материал, пригодный для обобщения, Андрей Тимофеевич изложил в статье схему описания сортов. Однако создать тогда помологическое руководство не удалось. По-видимому, не нашлось среди помещиков таких, кто откликнулся бы на просьбу Болотова, а приступить к ее осуществлению в одиночку он не решился.

И лишь через многие годы вернулся к ней. Теперь уже основательно. Сделал специальную тетрадь и начал описывать сорта, сопровождая каждую характеристику рисунком. На первых порах думалось, что работа не составит большого труда, ведь схема описания уже была им разработана, а сорта заметно различались как по плодам, так и по другим признакам. Но уже вскоре ему пришлось убедиться, насколько ошибочным было его первоначальное предположение.

Сорта легко различались, пока он имел дело с небольшим количеством экземпляров одного и того же сорта. По мере расширения материала и накопления все новых описаний выяснилось, что признаки, которые на первый взгляд кажутся наиболее характерными и которые он положил в основу описания сортов, весьма изменчивы и не могут служить для их характеристики. Например, размеры яблока как будто бы вполне определяют сорт, и крупноплодные яблони по размерам плодов заведомо отличаются от яблонь со средними, а тем более мелкими плодами. Но под влиянием внешних факторов (географические, почвенноклиматические, сезонные и др.) крайние уклонения у сортов могут привести к тому, что у мелкоплодного уклонения крупноплодной яблони плоды окажутся мельче, чем у крупноплодного варианта среднеплодной, а порой и мелкоплодной.

Андрей Тимофеевич был очень огорчен напрасно проделанной работой. Впрочем, не такой уж напрасной она была. Путь первопроходца всегда тернист и сложен, а истина часто приходит только в результате совершенных ошибок: «Теперь надо сказать, что так как, описывая и срисовывая такое множество сортов яблок и груш, я час от часу становился опытнее, то и описания мои во многих пунктах были гораздо совершеннее; я видел, что многое из того, что я сначала замечал и означал, совершенно лишнее и ненужное» [15 Болотов А. Т. Избр. соч. С. 242.].

Пришлось Андрею Тимофеевичу основательно заняться изучением признаков и свойств яблони и груши (в первую очередь их плодов), с тем чтобы найти такие, которые позволили бы совершенно надежно определять сорт. После длительных исследований он их нашел. «Что касается вообще до разных признаков яблок, по которым они могут, да и должны быть распознаваемы и которыми отличаются разные сорта их друг от друга, то из внимательного и продолжительного изучения этой стороны дела я пришел к следующим выводам: во-первых, что все эти признаки можно разделить на две группы и одни назвать существенными и либо никогда, либо мало изменяющимися, а другие случайными, подверженными нередко большой изменчивости; во-вторых, что первые или существенные признаки, которые в своей совокупности могут быть названы характеристическими, чрезвычайно немногочисленны, да и те относятся к таким частям, которые в большинстве случаев меньше всего рассматриваются; большинство же признаков являются подвершенными либо многим, либо немногим и непостоянным переменам и, следовательно, такими, на которые никогда с достоверностью нельзя положиться» [¹⁶ Там же. С. 244.].

Таким образом, Андрей Тимофеевич впервые в истории биологической науки ввел понятие о наследственных и ненаследственных признаках у растений, установил такие признаки у яблони и груши и использовал их для характеристики сортов. К ненаследственным признакам, на которые он ориентировался в начале работы, а затем счел возможным использовать лишь условно, в качестве вспомогательных, Болотов относил величину, форму и окраску плодов, а также длину, толщину и форму плодоножки.

В число условных признаков, которыми надежно можно пользоваться лишь применительно к определенным сортам, Болотов включал признаки взрослого дерева: наружный вид и расположение сучьев, строение и окраску коры, строение и окраску листьев, расположение плодов на дереве, их количество, сроки созревания, прочность прикрепления к веткам, характер повреждения во время роста.

Группу существенных признаков, которые после длительных исследований были положены в основу классификации сортов яблонь и груш, составили: строение «темени» плода; строение воронки (место прикрепления плода к плодоножке); толщина и строение поверхности кожицы; консистенция и вкус плода, а также его лежкость, изменение вкуса в процессе хранения и характер заболевания гнилыо; строение семенного гнезда, величина и форма семян.

Важно, что при определении сортов Болотов рекомендовал пользоваться не отдельным каким-либо признаком, а всей их совокупностью. Только такое комплексное использование найденных им признаков и свойств может дать самые надежные результаты. Анализ работы А. Т. Болотова, главные принципы которой лежат в основе и современных систем помологии, показывает, насколько глубоко и правильно подошел он к разрешению проблемы классификации плодовых растений.

Краткое описание помологической системы и ее судьба

Над своей помологической системой Андрей Тимофеевич работал в общей сложности около восьми лет (1793—1801, без учета предварительных исследований, опубликованных в 1780 г.). Ее теоретическая часть разрабатывалась в 1793—1796 гг. К сожалению, своевременно работа не была опубликована, в результате отцом научной помологии стали считать немецкого ученого Диля, хотя он предложил свою систему лишь в 1799 г.

Судьба томов помологической работы различна. Первые семь после смерти Андрея Тимофеевича перешли к его сыну Павлу, который в 1837 г. подарил их Российскому обществу любителей садоводства. В 1901 г. Общество передало рукописи Румянцевскому музею. В настоящее время они хранятся в Библиотеке им. В. И. Ленина. Восьмой том, по-видимому, был написан намного позднее, чем предыдущие, он не был закончен и находился отдельно, в результате чего попал к другому наследнику. В конечном счете том оказался в Библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина (Ленинград).

Первый том (его черновой экземпляр не сохранился, имеется переписанный в 1800 г.) основной, состоит из трех разделов: предисловия, общей части (научные принципы описания сортов) и специальной части (описание и изображение некоторых сортов). Остальные тома представляют продолжение специальной части, не имеют никаких предисловий, а содержат описание сортов и снабжены их акварельными зарисовками.

Все рисунки плодов сделаны в натуральную величину, и каждый занимает отдельную страницу. На ней же имеется название сорта, иногда с синонимами, указано, в каком саду, под какими номерами находились деревья этого сорта, а также отметки: «погибло», «превращено» (перепривито другим сортом). Эти пометки имеют большое значение, поскольку по ним можно судить о качестве сортов.

Всего сортов 661, по томам они распределяются так: I —с № 1 по № 54, все яблони; II —с № 55 по № 140, 65 яблонь, 21 груша; III – с № 141 по № 221, все яблони; IV – с № 222 по № 300, все яблони;