Текст книги "Андрей Тимофеевич Болотов – выдающийся деятель науки и культуры 1738—1833"
Автор книги: Александр Бердышев
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
Уже двенадцатый год жил он в Дворянинове, ведя размеренный образ жизни, отдавая все дни любимым занятиям: изучению природы, сельскохозяйственным опытам, стремясь вести земледелие, садоводство и другие сельские дела не порядком, заведенным еще дедами и прадедами, а на основе науки.
Вот и предстоящий день виделся ему наполненным множеством дел: нужно было посеять новый сорт овса, присланный для испытания Вольным экономическим обществом, организовать прививку черенков с яблони, которую облюбовал еще в прошлом году и решил размножить. Однако непредвиденное обстоятельство нарушило все планы Болотова.
Приехал секретарь князя С. В. Гагарина и привез собственноручное письмо князя. В письме излагалась просьба: вместе с Шебашевым съездить в Киясовскую волость, которую предполагала купить Екатерина И, описать ее и, если по рекомендации Болотова волость будет куплена, принять управление ею. Тут же были определены условия его труда, вполне приличные. После короткого совета с женой и тещей Андрей Тимофеевич согласился.
Не откладывая дела в долгий ящик, Болотов и Шебашев на другой же день поехали в Киясовку. Владелица волости княгиня Белосельская заранее предупредила об их приезде управляющего, дав указание о хорошем приеме.
Дорогой, на досуге, еще раз обдумав предложение князя Гагарина, Андрей Тимофеевич решил так: если имение ему не понравится, он б»егло осмотрит его и напишет заключение о нецелесообразности покупки; если же имение хорошее и покупку он будет рекомендовать, то осмотр и описание проведет тщательно, поскольку в будущем ему предстоит управлять этой волостью.
Волость состояла из четырех частей, центрами которых были села: Киясовка, Малино, Спасское и Покровское, Начали работу с Киясовки. Первое впечатление было таково: господский дом, сады, пруды – все основательно, но крайне запущенно. «Впрочем,—думал Андрей Тимофеевич,– запущенность от недосмотра. Буду управителем – все приведу в порядок. А имение хорошее, и земли кругом неплохие». Осматривали и описывали волость тщательно: Андрей Тимофеевич вел дело не только с управляющим и приказчиками, но заходил и в крестьянские дворы, описывал их состав, наличие построек, скота и т. п., интересовался урожаем различных культур, продуктивностью животных, экономикой крестьян.
После осмотра волости Болотов и Шебашев поехали в Москву, где сделали подробный доклад Гагарину. Шебашев неоднократно подчеркивал знания Болотова и усердие в описании волости, утверждая, что один он не справился бы с этим делом. Князь остался доволен докладом и в заключение, одобрив все сделанное, попросил Болотова, если можно, сделать план села Киясовки и усадебной земли, с тем чтобы в дальнейшем представить императрице проект расположения всех объектов предполагаемого строительства.
Андрей Тимофеевич заверил князя, что такой план он сделает сам, поскольку необходимый инструмент, хотя и самодельный, но вполне надежный в работе и обеспечивающий нужную для дела точность, у него есть, работа ему знакома, он уже не раз готовил подобные планы. Так что дело только за временем.
Тут же они договорились о сроках изготовления плана. Князь остался очень доволен умом и деловитостью Андрея Тимофеевича. Позднее, докладывая Екатерине II о результатах обследования Киясовской волости, он весьма лестно отозвался о нем и настоятельно советовал императрице назначить управителем волости именно его, хотя желающих занять эту должность было тогда предостаточно.
Екатерина согласилась, Киясовская волость в июле 1774 г. была куплена, назначение А. Т. Болотова в качестве управителя состоялось, и в конце того же месяца он с семьей переехал в Киясовку.
Глава 4
Управитель императрицыных волостей (1774-1780)
Управитель Киясовской волости
Двухэтажный господский дом стоял на возвышенном месте и виднелся издалека. Подъезжая к нему, жена и теща удивленно ахали. Их поражала величина дома, было непонятно, как семья будет жить в такой громадине, чем занять комнаты.
Андрей Тимофеевич тихонько посмеивался, а затем удивил их еще больше: думать придется не о том, чем занять комнаты, а о том, где самим расположиться, так как дом построен очень несуразно.
И действительно, обходя многочисленные комнаты нижнего и верхнего этажей, не переставали они поражаться удивительной планировке дома: комнат было много, но большинство из них не годилось для жилья, одни представляли собою огромные залы, другие же – клетушки, многие из которых не имели окон.
Не успели они с большими трудностями разместиться и привыкнуть к новому дому, как он преподнес им еще один, уже более неприятный сюрприз. Осень в тот год пришла сразу с большими холодами. А у Андрея Тимофеевича в ту пору уже было трое детей: Елизавета – семь лет, Павел – трех и Анастасия – одного года. Нужно было позаботиться о тепле в доме.
Пригласили печника, и тут выяснилось удивительное обстоятельство: печи в доме были только на первом этаже, но и они не могли топиться: у них не было труб. На недоуменные вопросы хозяев печник поведал такую историю.
Владелец дома граф Наумов (отец княгини Белосельской) в свое время решил расширить дом и надстроил второй деревянный этаж. Планировку комнат в нем сделал иную, чем на первом этаже, и когда понадобилось выводить наверх трубы от печей нижнего этажа, выяснилось, что они окажутся посреди верхних комнат. Поскольку граф зимой в имении не жил, он, не мудрствуя лукаво, приказал заглушить печи. Поэтому и оказалось, что топить их нельзя.
Было от чего призадуматься Андрею Тимофеевичу и его домочадцам. На семейном совете предложил он следующий план: в селе Спасском есть пустующий дом, который хотя и не велик, но если к нему пристроить помещения и перенести его, вполне может обеспечить их семью. После некоторых дебатов было решено так и сделать.
Объехав лесные угодья, Болотов выбрал неподалеку сосновую рощу с высокими прямоствольными деревьями. Гораздый на выдумки, он решил совместить полезное с приятным: рубить деревья не как-нибудь, а так, чтобы рощу превратить в парк – аллеями, расположенными по плану. Тут же он составил план.
Бытовые заботы и неприятности, хотя и осложняли жизнь Андрея Тимофеевича, отнимая у него время, так необходимое для проведения опытов, все же не могли совсем отвлечь его от любимого дела. Многочисленные идеи, проекты и планы находились у него в голове, как в хорошей кладовой, в подходящий момент он извлекал их оттуда и примеривал: не настало ли время для осуществления?
Опыт с выгонной системой земледелия
Так было и с идеей введения выгонной системы земледелия. Еще когда он осматривал киясовские земли, его мысли не раз возвращались к ней, хотелось поговорить с Гагариным на эту тему. Неожиданно помог сам князь.
В разговоре об устройстве хозяйства в будущем владении императрицы он высказал предположение, что крестьяне будут переведены на оброк. Таким образом, пашня, сенокосы и другие сельскохозяйственные угодья должны перейти в пользование крестьян. В то же время в волости будут проживать администрация и ее вспомогательный персонал, предполагалось построить госпиталь. В результате набиралось порядочно населения, непосредственно не связанного с сельскохозяйственным производством, но которое придется кормить.
Гагарин просил Болотова тщательно продумать этот вопрос: подсчитать, какое количество различных земельных угодий потребуется оставить в казне, где и каким образом их выделить, чтобы избежать чересполосного владения с оброчными землями, как лучше вести хозяйство, чтобы на незначительной площади, не отвлекая большого числа крестьян, получать достаточно продовольствия, животноводческой продукции.
Андрей Тимофеевич с удовольствием слушал князя: ведь это было то, в чем он нуждался для осуществления своей идеи о введении многопольной системы земледелия. На изолированном земельном участке он легко сумеет нарезать необходимое количество полей. На первый раз можно ограничиться семипольным севооборотом с паром и озимыми, двумя полями яровых и тремя полями перелога (или трав). Небольшие размеры полей позволят подобрать участок таким образом, чтобы все поля одним концом выходили к выгону около скотных дворов (для беспрепятственного прогона животных на поля, используемые в качестве пастбищ).
В дальнейшем Андрей Тимофеевич рассказал Гагарину о выгонной семипольной системе земледелия, показал свои расчеты. Князь одобрил идею Болотова, и тот, чтобы начать опыт уже в год приезда в Киясовку, в течение месяца сделал все необходимое. Впоследствии, вспоминая этот эксперимент, Андрей Тимофеевич напишет о нем в своих «Записках»: «Как, между сим, наставало уже время сеять рожь, то спешил я с произведением и другого весьма важного и хлопотливого дела... И как я предложил к тому нововыдуманную систему хлебопашества, с разделением всей пашенной земли на семь равных полей, из которых бы одно засевалось рожью, два яровыми хлебами, три лежало и отдыхало, а вкупе вытравливалось и унавоживалось скотом, а седьмое распахивалось и засевалось озимыми хлебами, и князю система сия полюбилась и восхотелось, чтобы произведена была она в практике; то нужно мне было под сие казенное маленькое хлебопашество выбрать и назначить 140 десятин и разделить оные на 7 равных частей таким образом, чтобы все концами своими пришлись к господской усадьбе и могли после отделены быть друг от друга». И дальше: «Но как бы то ни было, но я успел все сие благовременно кончить и первое поле, состоящее в 20 десятинах, засеять, уже в надлежащее время рожью» [1 Болотов А. Т. Жизнь и приключения... 1873. Т. 3. Стб. 443.]
К большому сожалению, этому исключительно интересному опыту не суждено было завершиться. Андрей Тимофеевич прожил в Киясовке только два года, а затем был назначен управителем Богородицкой волости, принадлежащей тоже императрице, но более солидной. Получив уведомление князя Гагарина о новой должности и необходимости срочно выехать в Богородицк, передав Киясовскую волость новому управителю Шестакову, Андрей Тимофеевич в первую очередь обеспокоился судьбой своего крупномасштабного опыта. Он прекрасно знал, как часто бывает очень трудно сделать что-нибудь и как легко разрушить сделанное. Особенно в сельском хозяйстве, где все имеет длительную историю. Срубить дерево достаточно нескольких минут, а чтобы вырастить его, нужен не один десяток лет. Так и со скотом: хорошее стадо создается многими годами, а загубить его можно в одночасье, отравив негодным кормом или не сумев уберечь от заразной болезни.
«Не таковое же ли дело и с моим наивожделеннейшим опытом? – думал Андрей Тимофеевич.– Самое малое надобно бы 14 лет длиться ему, дабы каждый хлеб на каждое поле дважды пришелся. Тогда всякий мог бы уже заведомо основательно в пользе нового хлебопашества удостовериться». О своем беспокойстве он сообщил князю Гагарину, который был очень заинтересован опытом и считал необходимым продолжить его. С этой целью он поручил Болотову составить своему преемнику подробную инструкцию. Однако, зная, в чьи руки он передает хозяйство, а также сколько знаний и старания нужно иметь для его ведения, Болотов мало надеялся на благополучное продолжение опыта и был прав. В будущем он запишет об этом так: «Но сколь малого труда стоило мне написать сию инструкцию, столь много, напротив, того смутился я и не знал, что мне предписать ему в рассуждение заведенных мною тут на опыт новоманерного семипольного хлебопашества. Князю неотменно хотелось, чтоб сей опыт продолжаем был во всей его форме и порядке, но как о господине Шестакове, бывшем некогда управителем в Бобриках, случилось мне слышать, что он человек хотя добрый, но сущий ахреян, и из простаков простак и тупица настоящая: а все оное хлебопашество в основании своем имело особую обширную систему, и успех и польза от такового хлебопашества не инако могла ожидаема быть, как от непременного наблюдения учрежденного распорядка, то, полагая что все сие простаку тому не влезет и в голову, и что он не только исполнять того, но и понять будет не в состоянии, что после и оказалось действительно так, как я думал; однако, чтоб не упустить и сего из вида, то написал я относительно и до сего хлебопашества превеликое и наиподробнейшее наставление... и изъяснил все нужное наипростейшими рисунками» [2 Там же. Т. 2. Стб. 596.].
Впрочем, ни подробное описание, ни сопровождение его рисунками делу не помогли. При передаче опытного севооборота новый управитель не только не хотел вникнуть в суть дела, но и всячески отмахивался от него, без конца повторяя: «Да что это такое? Да зачем это нужно? Все это не надобно». Даже всегда уравновешенный Болотов вышел из терпения и, бросив инструкцию Шестакову, предупредил его об ответственности перед князем в случае провала опыта. Печальный исход дела с экспериментом был предрешен. Для его проведения нужно было увлечение наукой, такое, как у Болотова, повседневное внимание и забота о ходе эксперимента.
Андрей Тимофеевич не смог повторить подобный опыт в Богородицке: помешало отсутствие казенной земли, пригодной для его организации. Большинство пашенной земли волости было отдано на оброк. Земля, находившаяся в непосредственном ведении управителя, представляла собою леса, луга и пастбища, а небольшое количество казенной пашни было в таком чересполосном владении, что думать о проведении опыта просто не было смысла.
Сочинение о российском хлебопашестве
В 70-е годы XVIII в. имя А. Т. Болотова становится уже хорошо известным в кругу людей, имеющих отношение к сельскому хозяйству. Вольное экономическое общество регулярно печатает его сочинения в своих «Трудах» и многие из них награждает медалями. Таковы, например, «Наказ управителю или приказчику, каким образом ему править деревнями в небытность своего господина» (1770) – золотая медаль, «О разделении полей» (1771) – серебряная медаль и др. Эта популярность повлекла за собой событие, суть которого будет понятна из описания самого Болотова: «...Общество [Вольное экономическое] возлагало на меня в том же письме [осенью 1771 г.] комиссию, которую не так-то легко можно было выполнить, а именно: чтоб я сочинил одно сочинение для отсылки в Академию, а от ней в иностранное государство к сочинителям и издателям энциклопедии, в которой содержалось бы всеобщее описание российского хлебопашества и всего хозяйства, о чем помянутые издатели нашу Академию, а сия наше Общество просили; и как сие не нашло никого кроме меня к тому способнейшего, то и возлагало оно на меня сей труд и предписывало еще и самые пределы и величину сему сочинению» [3 Там же. Т. 3. Стб. 37—38.].
Пережив несколько приятных минут от почетного поручения, Андрей Тимофеевич все же забеспокоился: плохо выполнить – не в его обычае, хорошо – нужно много времени, а его-то как раз тогда и не хватало. Однако волей-неволей пришлось делать. «...В последующий за сим день рождения моего и приступил действительно к сей работе, которую, как ни была она для меня трудна и велика... но в течение двух недель совершенно кончил и, переписав набело, отправил по почте в Петербург в Общество.
Но труд сей был совсем тщетный, и я не получил за него не только никакого награждения, но ниже благодарности, и не имел даже удовольствия видеть его напечатанным; да и не знаю совершенно и поныне, что с сочинением моим воспоследовало»[4 Там же. Стб. 38—39.] (писано 30 декабря 1807 г.).
Автору этой книги не удалось обнаружить следов сочинения А. Т. Болотова «О российском хлебопашестве». Поскольку речь шла о статье для какой-то иностранной энциклопедии, то конечным результатом должно быть ее опубликование в этом издании (скорее всего в Германии или Франции, с которыми в те времена у России были наиболее прочные связи). Хотя из высказываний Андрея Тимофеевича о судьбе рукописи видно, что он не видел ее напечатанной, я все же решил проверить немецкие и французские энциклопедические издания того времени. Ни за подписью Болотова, ни безымянной статьи о российском хлебопашестве в них не оказалось. Не удалось обнаружить я рукопись статьи ни в личных архивах Андрея Тимофеевича, ни в архивах Вольного экономического общества и Академии наук СССР.
Можно лишь предполагать о ее содержании. К началу 70-х годов (ВЭО запросило статью осенью 1771г.) Болотов уже опубликовал свои наиболее крупные работы в области сельского хозяйства: «О рублении, поправлении и заведении лесов» (1766—1767), «Примечания о хлебопашестве вообще» (1768), «Об удобрении земель» (1770), «Наказ управителю» (1770), «О разделении полей» (1771).
В этих обобщающих трактатах Болотов изложил свои весьма прогрессивные для того времени принципы ведения сельского хозяйства. Трудности написания статьи, о которых он пишет, заключались, по-видимому, в том, чтобы в ограниченный объем поместить возможно больше наиболее важного материала.
Садовые заботы
Садоводство было одним из любимых занятий Андрея Тимофеевича. Только зима прерывала его общение с садами, где он знал каждое дерево, его происхождение и историю. При вынужденных отлучках из дому он скучал по своим любимцам и старался как можно быстрее закончить дела на стороне, чтобы, вернувшись, снова окунуться в хлопотливую жизнь в садах.
Вот и в ближайшие два-три дня ему предстояло основательно поработать в саду: у плодовых деревьев началось летнее сокодвижение и нужно было своевременно провести «листковые прививки». Накануне почти весь день они провели с садовником за составлением плана прививок, и теперь предстоит воплотить его в жизнь.
О прививках глазком Болотов писал так: «О сих я не знаю, что иное мне сказать, кроме той похвалы, которую они заслуживают, и тех многих различных выгод и преимуществ, которые они перед всеми прочими имеют. Признаюсь, государь мой, что я их так люблю, что всего паче советовал бы вам к одним им привыкать и большую часть прививков в вашем заводе прививать оными» [5 Болотов А. Т. Избр. соч. С. 188.].
Преимущество летних прививок глазком перед весенними прививками черенками ученый видел в следующем: 1) они значительно меньше по объему, и поэтому можно более экономно использовать привои, не причиняя большого вреда маточным деревьям; 2) подвои подвергаются меньшему травмированию, что способствует лучшему приживанию прививки; 3) в случае неудачи прививки ее можно повторить; 4) для надежности результата прививки к одному подвою можно одновременно привить несколько глазков; 5) по двойные сеянцы для «листковой прививки» можно использовать значительно раньше; 6) сроки летней прививки приходятся на период с меньшей занятостью другими работами в саду; 7) прививка глазком более проста по сравнению с прививкой черенком, поэтому можно использовать менее квалифицированных рабочих.
Андрей Тимофеевич сообщал, что все его дворовые люди (в том числе и дети 10—14 лет) были обучены прививке глазком, что позволяло ежедневно производить многие сотни операций. «Листковые прививки» приживаются лучше, растут быстрее и к плодоношению приступают раньше, а формировать крону дерева из привоя глазком удобнее.
Однако преимущества «листковой прививки» в полной мере проявятся лишь в том случае, если будут соблюдены определенные правила. Большинство из них были выработаны самим Андреем Тимофеевичем на основе большой серии исследований. Остановимся лишь на основных из них.
Веточки, с которых будут браться глазки, необходимо специально подбирать: с южной стороны дерева, в верхней его части, самые толстые, прироста этого года, с самых плодоносных ветвей.
Сразу после срезки ставить нижними концами в сосуд с водой, из которого брать по одному по мере надобности.
Если прививочный материал будет транспортироваться из других мест, следует везти его в сосуде с водой или же, связав в пучки, облепить сырой мягкой глиной, укрыть мохом или соломой и обвязать рогожей или дерюгой. При такой упаковке привои хорошо сохраняются 3—4 дня.
В качестве подвоев следует использовать сеянцы 1—3 лет, а на взрослых деревьях прививку делать на тонких сучьях (не толще мизинца, но и не тоньше гусиного пера), с нежной корой.
Глазки для прививки нужно употреблять не все подряд, а с выбором: лучше всего средние (по расположению на ветке), хорошо вызревшие, вздутые, почки самые верхние и плоской формы не брать.
Разрезы на подвое делать в виде буквы «Т» по размеру глазка, аккуратно, не повреждая древесины, острым ножом.
Отворачивать углы разреза для вставления глазка тоже нужно аккуратно с наименьшим повреждением «сочного слоя» (камбия).
«Жеребеек кожи с оком» (щиток) необходимо срезать с ветки так, чтобы он не был слишком большим, но обязательно захватывал всю почку, на щитке не должно быть древесины.
Щиток следует вставлять в разрез на подвое таким образом, чтобы он весь вошел под кору подвоя и соприкасался с ним всей своей внутренней поверхностью, не раздвигая края подвоя, поэтому надо срезать щиток максимально узким (но не повреждая почку).
Прививку необходимо производить специальным, хорошо подготовленным инструментом, разрезы – маленьким острым ножичком, отвороты коры – костяной пластинкой такой минимальной толщины, чтобы она не сгибалась при отворачивании коры. В садах Андрея Тимофеевича применялись инструменты для прививки его собственной конструкции.
Привитый щиток нужно обвязать эластичным мочалом вокруг штамба подвоя так, чтобы почка осталась открытой, а щиток был плотно прижат к подвою, что обеспечивает лучшее срастание их тканей.
Примерно через 2 недели обвязка снимается, а растущий побег привоя подвязывается к стволу подвоя, чтобы обеспечить вертикальное направление его роста.
Биологическими закономерностями Болотов руководствовался и в выборе сроков прививки. В те времена широкое распространение имело приурочивание начала сельскохозяйственных работ к религиозным праздникам, особенно к дням «святых» (николин день, Михайлов день и т. п.). Андрей Тимофеевич резко критиковал такую суеверную практику, справедливо указывая на то, что большинство праздников твердо зафиксировано календарем, а природные процессы значительно колеблются во времени по годам. Большую достоверность, по мнению Болотова, имеют народные приметы, основанные на фенологических наблюдениях и богатом земледельческом опыте.
Большинство рекомендаций А. Т. Болотова по прививке плодовых деревьев сохранило значение и в наши дни.
Тревожные дни Пугачевского восстания
Беды, говорят, не приходят в одиночку. Словно бы в подтверждение этой поговорки, семье Болотовых на новом месте (в Киясовке) кроме волнений, связанных с домом, пришлось пережить немало неприятных минут, обусловленных событиями крестьянского восстания под руководством Емельяна Ивановича Пугачева. Грозное движение войск восставшего народа сопровождалось волной тревожных слухов, которые порой далеко опережали линию военных действий, наводя страх на помещиков. Дошли такие слухи и до Киясовки.
А вскоре они получили и официальное подтверждение. Как-то к Андрею Тимофеевичу разом примчались старосты и бурмистры из всех крупных сел с донесением, что все окрестные деревни охвачены тревогой и волнением. Это обстоятельство не на шутку взволновало Болотова, и он попытался выяснить у прибывших подробности о движении войск Пугачева. Однако те и сами толком ничего не знали, они лишь получили от частного смотрителя строгое указание немедленно нарядить от каждых ста душ по два человека вооруженных, одного пешего и другого конного, и тут же направить их в Коломну. Из остальных же молодых мужиков четвертая часть должна быть готовой к немедленной отправке по особому дополнительному распоряжению.
Выяснилось, что тревога в деревнях была вызвана отнюдь не боязнью приближения войск Пугачева, а нежеланием крестьян идти на войну. Поскольку добровольцев быть в числе двух от сотни жителей не оказалось, Болотов решил прибегнуть к жребию.. Однако и это предложение управителя не встретило поддержки со стороны крестьян. Они с возмущением говорили, что в их деревнях есть хитрецы, которые в свое время под разными предлогами уклонились от рекрутчины, и что их-то и следует послать сейчас. Андрей Тимофеевич после недолгого размышления нашел такое предложение разумным, и состав направляемых в Коломну был определен. Однако «избранники» выдвинули встречное требование: обеспечить их материально. Решили: выдать пешему по рублю на неделю, конному – по три. Конный воин должен был ехать на своей лошади, за что ему дополнительно определили за лошадь шесть рублей, за седло – полтину. Определить-то определили, но откуда взять деньги, никто не знал. После долгих споров и шума все же нашли выход: освободили одного мужика от рекрутства, за что он согласился внести двести рублей.
А слухи все росли, кое-кто утверждал, что войска Пугачева уже очень близко и скоро появятся около Москвы, а ведь она совсем рядом. Больше всего в семье Болотова беспокоились женщины. Наслушавшись всевозможных вестей от слуг, они обращались за разъяснениями к главе дома. Андрей Тимофеевич как мог ободрял их, заверяя, что Пугачев в их места не придет, а если и появится, то вооруженные отряды из местных крестьян, которые сейчас собирают, сумеют дать ему должный отпор.
Жена и теща были менее оптимистичны: им казалось, что надеяться на крестьян, хотя они и будут вооружены, особых оснований пет. Скорее всего, они сразу же перейдут на сторону Пугачева и будут сражаться вместе с его войсками против царских солдат, а заодно и против помещиков.
Очевидно, основания для таких рассуждений были как у женщин, так и у самого Болотова. Не один раз он уже подумывал над тем, чтобы уехать куда-нибудь и там переждать беспокойное время. Впрочем, мысли эти тут же и отбрасывались им самим, как совершенно безосновательные. Куда сейчас уедешь, рассуждал сам с собой Болотов, разве обстановка не везде одинакова? Всюду крестьяне, если не открыто, то в сердцах своих, бунтуют и готовы поднять руки на своих притеснителей-помещиков.
Уже вскоре Болотов на личном примере убеждается в ненависти крестьян к помещикам. После подбора людей для подавления восстания Пугачева был назначен день их отправки. При проводах Андрей Тимофеевич решил сказать воинам напутственное слово. Он напомнил, что они не простые крестьяне, а императрицыны, что они не должны посрамить себя трусостью. Вот этакому молодцу, обратился он шутливо к одному из воинов, что не драться, один десятерых может убрать! Однако тот не принял шутки и, усмехаясь, заявил, что вовсе не собирается сражаться против своих братьев – крестьян. А вот вас, бояр, готов хоть десятерых посадить на свое копье.
Болотов не на шутку струхнул, он никак не думал, что его слова могут вызвать такую реакцию, в общем-то совершенно естественную: крестьяне, измученные непомерной эксплуатацией и бесправием, конечно же не могли остаться безучастными к борьбе своих братьев по классу, примкнувших к Пугачеву.
Тревоги и волнения Болотовых оказались напрасными. На сей раз помещикам и царскому правительству удалось подавить крестьянское восстание, и еще долго в России продолжалось деление общества на господствующих и угнетенных. Холодным январским днем 1775 г., будучи в Москве, Болотов присутствовал при казни Емельяна Ивановича Пугачева. Это событие произвело на него большое впечатление, он подробно зафиксировал его в своем дневнике, а впоследствии подробно описал в автобиографических записках. Вероятно, это одно из лучших свидетельств очевидца. Кроме того, Андрей Тимофеевич сделал зарисовку казни. Увеличенная копия этой зарисовки хранится в Государственном Историческом музее.
Журнал «Сельский житель»
Первоначально деловые, а затем и дружеские отношения с московским издателем и книготорговцем Ридигером позволили Андрею Тимофеевичу в конце концов приступить к изданию собственного сельскохозяйственного журнала. При этом он отнюдь не преследовал каких-либо меркантильных целей. Чаще всего наоборот, деятельность, связанная с изданием своих работ, приводила его к дополнительным расходам. Однако страсть к научным исследованиям и желание ознакомить других с их результатами настолько владели Болотовым, что он не жалел на них ни времени, ни средств. Журнал под названием «Сельский житель» (по обычаю тех времен с весьма длинным подзаголовком) начал выходить осенью 1778 г. Печатался он на плохой бумаге, внешне был малопривлекательным, не имел сплошной нумерации страниц и заголовков статей, что затрудняло быстрое отыскание нужного материала, но зато содержанию его могли позавидовать многие иностранные журналы того периода. Достаточно сказать, что лишь в первой части издания были опубликованы статьи, в каждой из которых было крупное научное открытие [6 Болотов А. Т. Об улучшении лугов//Сел. житель. 1778. Ч. 1. Л. 4. С. 4—14; О неспособности сладких яблонь принимать прививку//Там же. Л. 13. С. 10—14; О посеве яблочных почек//Там же. Л. 21. С. 15—16; Л. 25. С. 3—11.].
Успешной творческой, в том числе и литературной, деятельности Болотова во многом способствовали такие особенности его характера, как большая наблюдательность и склонность к фиксированию всего увиденного в дневниках, журналах и т. п. Многими научными открытиями Андрея Тимофеевича мы обязаны именно этим сторонам его личности. В качестве примера приведем работу «О неспособности сладких яблонь принимать прививку». За свою долгую жизнь ему много приходилось заниматься прививками. В специальных журналах (с планом размещения деревьев) он отмечал, когда, каким сортом привито дерево или сеянец, кто производил прививку. Проверяя результаты работ, Болотов частенько обнаруживал, что прививка не удалась. Зная, что в период массового проведения этой работы к ней часто привлекаются малоопытные люди, этим он и объяснял неудачи.
Но вот как-то, к своему большому удивлению, Болотов обнаружил неприжившиеся прививки, сделанные садовником дядей Серегой, которого он знал как отличного специалиста. Оставить такой случай без внимания Андрей Тимофеевич не мог и пошел за разъяснениями к садовнику.
Дядя Серега категорически отверг возможность того, что в запись закралась ошибка. Он сам делал все, что за ним записано. Причины, почему часть прививок не удалась, он не знает, производил прививку всегда одинаково. В свое время его и самого крайне удивляло такое странное обстоятельство.
Крепко задумался Андрей Тимофеевич: задачка оказалась не из простых. Внимательно изучал записи в журналах. И в конце концов обнаружил любопытную деталь; не прижились прививки садовника на деревьях с хорошими сладкими плодами. Случайность? Может быть. Но все же следует проверить. И он проводит серию специальных опытов. Сначала подобрали в качестве подвоев «сладкие» яблони и привили на них различные сорта. Почти все прививки не прижились. Тогда эксперимент расширили; в качестве подвоев использовали деревья не только со сладкими, но и с кислыми плодами. На «кислых» яблонях прививки удались хорошо, а на «сладких» снова не прижились. Тайна с неудачными прививками была разгадана, авторитет дяди Сереги восстановлен, а Андрей Тимофеевич опубликовал свое интересное открытие. По-видимому, современным физиологам и биохимикам растений вполне под силу объяснить сущность явления, обнаруженного А. Т. Болотовым.