Текст книги "Генеалогия московского купечества XVIII в. (Из истории формирования русской буржуазии)"

Автор книги: Александр Аксенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Все это дало возможность в полном объеме использовать круг отобранных для исследования родов. Из 88 фамилий гостей и гостиной сотни и 137 фамилий 1-й гильдии не осталось ни одной, которая так или иначе не была бы затронута. Конечно, степень полноты, с которой представлены здесь собственно родословные, различна. Наиболее последовательно и подробно изложены родословные самых выдающихся из купеческих родов XVIII в.: гостей Исаевых, гостиной сотни Еврейновых и Турчениновых, первогильдейцев Журавлевых, Струговщиковых, Емельяновых, Шориных, Москвиных и др., всех 14 именитых граждан (Гусятниковых, Бабушкиных, Колосовых, Суровщиковых и др.). В большинстве случаев, однако, в соответствии с поставленными задачами и рассматриваемыми проблемами родословные представлены не последовательно, а фрагментарно. Сгруппированные по определенному признаку и статистически обработанные, эти фрагменты и характеризовали ту или иную тенденцию в развитии московского купечества. В этом отношении был сделан отход от традиционной генеалогии, которая играет роль исходного основания или промежуточного звена на пути к историческим, социологическим и т. п. выходам.

Специфические особенности генеалогического исследования, состоящие в том, что исследователь сталкивается с большим количеством одинаковых имен, прозвищ, фамильных прозваний, вынуждают применять специфические методы при работе с источниками. Работая с ними, расписывая их по родам, необходимо постоянно иметь в виду принадлежность того или иного лица к определенному роду или поколению. Другими словами, острое значение приобретает проблема идентификации. Решение ее в каждом конкретном случае зависит от ряда обстоятельств, прежде всего от характера образования фамилии, точности написания фамильного прозвания в источниках, объема известий о данном лице, по которым можно его идентифицировать, и т. п.

Говоря о возникновении фамильных прозваний, мы имеем в виду прежде всего не столько конечный результат, сколько сам процесс. Разумеется, важно знать, что, скажем, в самом конце XVIII в. всего лишь 12 купцов 1-й гильдии были бесфамильными 8*

[Закрыть], т. е. писались по отчеству. Но из одного того факта, что примерно 90% первогильдейских купцов являлись носителями устоявшейся фамилии, еще не следует, что вопрос об идентификации, хотя бы по этому пункту, решается сам собой. Во-первых, нужно установить все же «кто есть кто» относительно названных 10%, а во-вторых, из числа 90% отнюдь не все прослеживаются с начала их появления в источниках уже с фамильными прозваниями. Да и различия в их написании значительно осложняют дело.

Еще большие трудности возникают при росписи купеческих родов, представители которых состояли во 2-й, а также 3-й гильдии (сюда относятся и выбывшие из 1-й гильдии к 4-й ревизии). Формально они не входят в число исследуемых в данной работе, но для выяснения влияния семейных связей на становление первогильдейских купцов нужно было проследить генеалогию и их менее именитых свойственников. Число же бесфамильных купцов 2-3-й гильдий в расчете примерно на то же количество первогильдейских (около 110 человек без учета свойственников купцов гостиной сотни) составляет 18 человек (при равенстве родов, у которых фамилия закрепилась в источниках не сразу).

Наиболее раннее становление фамилий наблюдается по гостиной сотне. Советский историк Е. А. Звягинцев, например, изучавший в 1930-х годах фамильные прозвища московского купечества в XVIII в., подсчитал, что уже по 1 -й ревизии 1725 г.– период, по его мнению, возникновения фамилий – процент фамильных по гостиной сотне был наиболее высоким – 79 9*

[Закрыть]. Если же учитывать динамику фамильных прозваний, то выясняется, что практически со 2-й ревизии среди гостиной сотни нет бесфамильных.

Само по себе фамильное прозвание может нести в исследовании двоякую нагрузку – поисковую и социальную, т. е. отражение в фамилии образа деятельности. Говоря о фамилиеобразовании московского купечества, мы имели в виду прежде всего первое. То обстоятельство, что закрепление фамилий у купцов XVIII в. приобрело широкий размах и закончилось практически к началу XIX в., создает условия для того, чтобы решать проблему массовой идентификации, так сказать, в рабочем порядке, т. е. без предварительного установления принадлежности данного лица к данному роду, а одновременно с составлением родословной картотеки.

Вопрос о бесфамильных в данном случае можно решать методом исключения. И здесь большое значение приобретает структура ревизских материалов, как основных источников, их деление по сотням и слободам. Хотя в целом число купцов, не получивших (или получивших не сразу) фамилии, довольно значительно, но, распределяясь по объектам административной приписки, они действительно становятся исключениями. В этом случае само отсутствие прозвания приобретает его значение. Однако это касается лишь источников массовых, т. е. материалов переписей и капитальных книг, в работе с которыми возможна проверка по данным о возрасте, составе семьи, месте жительства, иногда характере торгово-промышленной деятельности и т. п.

Установление идентичности лиц по дополнительным известиям требуется и в случаях искажения в написании фамилий. Правда, многие из них не могут иметь существенного значения. Если, например, в 1-й ревизии написано Коломнетин (купец Кожевницкой полусотни), во 2-й и 3-й – Коломнятин, а в 4-й и 5-й – Коломнитин, то при отсутствии однофамильцев совершенно очевидно, что речь идет об одном и том же роде. Но встречаются изменения смыслового порядка (Тупицыны вместо Птицыны, Волоковы вместо Войлоковы) или с сильными фонетическими искажениями (Малюшины-Малышины-Милютины, Грезины-Гроденковы– Грезенковы, Цшох-Щах-Изах). Здесь уже, не прибегая к проверке по именам, возрасту, семейному составу, установить родовую принадлежность нельзя.

Довольно сложен вопрос об однофамильцах. Его решение тесно связано с проблемой родственных связей. Необходимым условием является прослеживание всех генеалогических линий. Как правило, определителем может служить только происхождение. Если, например, отец Ивана Осиповича Евреинова, записавшегося в 1722 г. в Конюшенную овчинную слободу (в 1795 г. 1-й гильдии купцы), был «еврейской породы служитель дому Льва Кирилловича Нарышкина», а родоначальники знаменитой фамилии Евреиновых «Матюшка и Федка Григорьевы» происходили из Мстиславских евреев 10*

[Закрыть], то о родстве этих фамилий не может быть и речи. С еще большей определенностью можно говорить о выходцах из других городов. Прибытие 1-й гильдии купцов Кошельной слободы Угрюмовых из Юрьева-Польского, а под тем же прозванием купцов Дмитровской сотни из Калуги 11*

[Закрыть]или купцов Кошельной слободы Некрасовых из Углича и Зубцова 12*

[Закрыть]практически исключает их происхождение от одного родоначальника.

В целом, имея в виду технику работы с массовыми источниками при расписывании по родам, а значит, и проблему идентификации, следует отметить две специфические особенности: неукоснительное соблюдение хронологической последовательности (независимо от того, в каком порядке она соблюдается – обычном или ретроспективном) при работе с ревизскими материалами и постоянное сопоставление фактических данных. Только в этом случае гарантируется установление верной генетической связи рода.

Важно при этом и то, какова форма записей. Думается, наиболее правильно – это составлять на каждый род картотеку, где отдельная карточка фиксирует сказку данной семьи по той или иной переписи. Такая система сохраняет главное в источнике – его структурную единицу, позволяет в любом порядке (снизу вверх или сверху вниз) прослеживание родственных связей (или составление по необходимости родословных росписей) и удобна при обработке фактических данных, в том числе при составлении разного рода таблиц.

Большие трудности возникают при идентификации лиц по разнородным материалам. Дело осложняется тем, что в них чаще всего указывается только имя и фамилия, а если учесть, что по родам повторение имен отнюдь не редкость, то трудности увеличиваются. Практически выработать здесь какие-то общие приемы невозможно. В каждом конкретном случае все зависит от того, какие фактические данные содержатся в том или ином источнике и в какой степени они сравнимы с известиями ревизских материалов, которые выступают в качестве эталона для идентификации. Пожалуй, единственным общим моментом является датировка источника. Зная дату его составления, можно сопоставлять ее с возрастными возможностями отдельных поколений. Однако если речь идет, допустим, о братьях, возрастные интервалы между которыми незначительны, а имена одинаковы, то при отсутствии дополнительных сведений о них идентифицировать их практически нельзя.

В целом же, применяя те или иные приемы в работе с источниками, вполне возможно привести материал к виду, удобному для дальнейшего его исследования.

Источники по истории московского купечества XVIII в.

Вопрос об источниках применительно к комплексной генеалогии, в особенности к генеалогии купечества, крестьянства, рабочего класса, сложен в том отношении, что он практически не разрабатывался ранее. В русской историографии много внимания уделялось источникам по генеалогии дворянства и почти вовсе игнорировались источники по генеалогии купечества, крестьянства. Сложилась даже своеобразная концепция, объяснявшая слабое развитие купеческой, крестьянской генеалогии отсутствием соответствующих письменных источников 13*

[Закрыть]. Такая точка зрения была следствием взгляда на генеалогический источник как на материал исключительно личного происхождения. В самом деле, в подавляющем большинстве случаев генеалогические изыскания по дворянским родам основывались на семейных архивах, наличие которых определялось прежде всего устойчивой родовой преемственностью.

Иную картину мы наблюдаем при обращении к генеалогии купечества. В государственных архивохранилищах насчитывается не более четырех десятков фамильных купеческих фондов из числа принятых на учет 14*

[Закрыть]. В большинстве своем они содержат документы за XIX в. От исследуемых здесь московских родов архивов практически не осталось. Исключением могут служить Еврейновы, фонд которых в ЦГАДА (Ф. 189) охватывает период 1723– 1848 гг. Но это материалы по дворянской линии Еврейновых, о деятельности Якова Матвеевича, вице-президента, а затем и президента Коммерц-коллегии.

Очевидно поэтому, что невозможно строить конкретное исследование комплексной купеческой генеалогии на материалах фондов личного происхождения. Здесь необходим такой корпус источников, который позволял бы, с одной стороны, в нужном количестве реконструировать купеческие родословные, а с другой – предоставлял бы сведения для оценки социально-экономической деятельности отдельных фамилий. Другими словами, вопрос стоит так, что основным условием разработки комплексной генеалогии является наличие массовых источников, т. е. такой совокупности однородных документальных материалов, изучение которых дает возможность восстановить родословные выбранных нами генеалогических объектов. Применительно к купечеству нас ожидает здесь та сложность, что для исследования различных аспектов генеалогии купеческих родов источниковая база неодинакова. Это связано с отсутствием в архивах сколько-нибудь компактного фонда, на основе которого можно было бы изучать и родственные связи, и в особенности социально-экономическую деятельность. Распыленность по различным фондам и архивохранилищам сведений о торговых и промышленных занятиях неизбежно ведет при изложении этого вопроса к известной фрагментарности, поскольку в данном случае мы имеем дело не с массовыми, а единичными источниками.

Для генеалогии московского купечества массовыми источниками являются ревизские материалы. Наибольшее значение для данной работы представляют материалы семи первых ревизий. Первые пять из них непосредственно приходятся на XVIII в., охватывая период с 1725 (и ранее) по 1795 г. Шестая и седьмая ревизии, хотя и осуществлялись в 1811 -1816 гг., имеют не меньшее значение, являясь своеобразным завершением в освещении семейной истории первогильдейского купечества конца XVIII в. Что касается последующих ревизий, то степень использования их материалов ограничивается лишь фамилиями, сохранившими к 30-50-м годам XIX в. свой социальный статус. Но число этих фамилий весьма невелико.

Прежде чем перейти к конкретному анализу этих источников, следует определить, какие из них и в каком виде легли в основу исследования. Ревизские материалы по московскому купечеству разбросаны в многочисленных делах разных хранилищ и фондов 15*

[Закрыть]. Поскольку в архивах нет их единого свода, мы пользовались многотомной их публикацией Н. А. Найденова 16*

[Закрыть], объединившей как первичные (купеческие сказки), так и вторичные документы – переписные и окладные книги, сказки выборных от купечества 17*

[Закрыть], составлявшиеся сотскими и слободскими старостами на основании сказок купцов для нужд московских купеческих учреждений. Н. А. Найденов не дал к своему изданию археографического предисловия, по которому можно было бы судить о принципах публикации. Однако характер издания указывает на то, что он ставил своей задачей опубликовать все сохранившиеся материалы ревизий, относящиеся к Москве. В первый том вошли переписные книги 1-й и 2-й ревизий по московским сотням и слободам, во второй – сохранившиеся сказки выборных по 3-й ревизии и сказки самих купцов и мещан в том случае, если не сохранились первые. В последующие семь томов вошли соответственно купеческие и мещанские сказки, поданные к 4-10-й ревизиям. Кроме того, в отдельных приложениях к томам Н. А. Найденов опубликовал переписные книги 1676 и 1684 гг. Мещанской слободы 18*

[Закрыть]и большую группу материалов окладов. В частности, он издал окладные списки 1713 и 1717 гг. по гостиной сотне Москвы 19*

[Закрыть], окладные книги 1748 г. 20*

[Закрыть]и окладные сказки московских купцов и мещан 1766 и 1767 гг. 21*

[Закрыть]Окладные сборы, как фискальная мера, периодически осуществлялись в России и представляли собой форму прямого денежного налога. В публикации Н. А. Найденова представлены и первичные документы – окладные купеческие сказки, и вторичные – окладные книги. По структуре они одинаковы и в круг своих данных включают имя, отчество, фамилию купца, возраст, состав семьи (по мужской линии), сумму оклада, место жительства.

Таким образом, данное издание объединяет громадный корпус источников по истории московского купечества XVII-XIX вв. Главная ценность его состоит в том, что обращение к нему позволяет, не прерываясь, проследить любое количество фамилий за все время их существования. Эта возможность обеспечивается и довольно высокой степенью полноты опубликованных здесь источников. Н. А. Найденов не передавал полностью текст сказок – это заняло бы объем в несколько раз больший,– но сохранил их содержание: сведения о возрасте купца, составе семьи (и возрасте членов семьи), месте жительства, характере деятельности, окладах и проч., т. е. пользовался регестным методом передачи материала. Имеющиеся в издании ошибки носят главным образом технический характер и не могут сколько-нибудь существенно влиять на общие выводы, вытекающие из источников.

Характеризуя издание ревизских материалов по московскому купечеству, нельзя не сказать о двух публикационных сериях Н. А. Найденова. Вслед за ревизиями под тем же общим названием он издал общественные приговоры 22*

[Закрыть], т. е. решения выборных или уполномоченных Московского купеческого общества, касающиеся внутренней жизни общества и отдельных его членов по торговым, уголовным, служебным делам, причислении к купечеству и т. д. Первый том этой серии содержит приговоры за 1755 г. и далее с 1771 по 1812 г. включительно.

Наконец, в начале XX в. Н. А. Найденов опубликовал книги объявляемых московскими купцами капиталов за 1747 г., 1777– 1797 гг. 23*

[Закрыть]К характеристике этих источников мы еще вернемся, сейчас же отметим только, что они имеют большое значение в качестве дополнения к ревизским материалам.

Обращаясь к материалам ревизий как к массовому генеалогическому источнику, т. е. рассматривая их в качестве базы для данного исследования, необходимо прежде всего выяснить вопрос об их содержании. Поскольку ревизские материалы как источник по некоторым проблемам истории России рассматривались в литературе 24*

[Закрыть], мы ограничимся разбором их с точки зрения значения для генеалогии.

Состав сведений ревизских материалов по отдельным фамилиям менялся в зависимости от целей ревизий, и в течение XVIII в. наблюдается совершенно четкая тенденция его расширения. Переписные книги 1725 г. лаконичны. Кроме указаний по разделам о принадлежности к старинным тяглецам или прибылым 25*

[Закрыть](в этом случае говорится о том, откуда и когда прибыл данный человек в данную слободу или сотню), они сообщают имя, отчество, фамилию и возраст подателя сказки; имена братьев, сыновей и их возраст; место жительства. Последнее, как правило, носит характер общей отсылки: «живет в приходе церкви Трех святителей, что в Огородной слободе» и т. п. В ряде случаев переписные книги отражают также наличие у некоторых наиболее крупных купцов крепостных людей, называя их имена, возраст, национальность (например, довольно часто фигурируют пленные шведы).

С источниковедческой точки зрения важно отметить наличие двух вариантов переписных книг 1725 г. Второй вариант 26*

[Закрыть]не охватывает всех московских слобод, но зато целиком отражает гостиную сотню, хотя и в сокращенных данных. Если учесть, что именно для гостей и гостиных людей материалы первой ревизии имеют первостепенное значение 27*

[Закрыть], понятной становится ценность книги под делопроизводственным номером 595 (основная имеет номер 4275). Ошибки или пропуски в первой книге чаще всего корректируются данными второй. Например, сказки гостя Алексея Филатьева и гостиных детей Василия и Алексея Гавриловичей Чирьевых отсутствуют в книге № 4275 и имеются в книге № 595 28*

[Закрыть]. Такие сведения в генеалогии равносильны поколению, т. е. одному из главных звеньев в родословной, и потому приобретают первостепенное значение.

Не менее важна и возможность проверки по ним отдельных показателей – о возрасте, написании фамилий и т. п. Например, в первой переписной книге возраст Ивана Федоровича Старцова указывается в 13 лет 29*

[Закрыть], а во второй – 3 года 30*

[Закрыть]. Поскольку во время 2-й ревизии 1747 г. ему было 25 лет 31*

[Закрыть], ясно, что в первый вариант переписной книги 1725 г. вкралась ошибка.

С точки зрения количественного состава сведений переписная книга 1747 г. мало, чем отличается от предыдущих и даже несколько уступает им, так как не содержит сообщений о местожительстве. Но вместе с тем со 2-й ревизии появляется и важное нововведение, дающее возможность восполнять лакуны в ранних переписях. Это указание для каждого лица об охвате его прежней ревизией. Такие формулировки, как «написанный в прежнюю перепись», «в прежнюю перепись прописной», «написанный в прежнюю перепись в таком-то городе или слободе», позволяют судить, принадлежало ли данное лицо к московскому купечеству во время предыдущей ревизии, если в ее материалах о нем нет сведений.

Существенным дополнением к переписной книге 1747 г. являются окладные книги, составленные во время очередной раскладки посадского населения Москвы 1748 г. В них содержатся сведения о месте жительства, причем указывается, живет ли тот или иной купец со своей семьей в собственном доме, «в наемном покое» или «снимает угол» и у кого.

Для анализа перемещения купцов, в частности прибытия в московское купечество, большой интерес представляют сведения о времени прибытия, месте, откуда прибыл и социальном происхождении (купец, крестьянин и т. п.). Вместе с аналогичными данными материалов других ревизий XVIII в. 32*

[Закрыть]эта информация дает богатейший материал для раскрытия характера, географии и источников формирования московского купечества, в частности первогильдейского. Сопоставив это с семейно-брачными отношениями, мы можем установить взаимозависимость и степень влияния генеалогических связей на названный процесс.

Большой интерес представляют сведения окладных книг 1748 г. о торгово-промышленной деятельности, из которых выясняется, имеет ли купец торг и какой (откупа, вотчины, лавки в разных рядах), содержит ли фабрики и какие и т. п. Конечно, в генеалогии эти фиксированные на определенный момент данные важны не столько сами по себе, сколько в динамике. К сожалению, в материалах последующих ревизий XVIII в. сообщения о торгах и промыслах имеются далеко не по каждой фамилии. Некоторое исключение составляют окладные сказки 1766 и 1767 гг. 33*

[Закрыть], которые содержат данные, аналогичные окладным книгам 1748 г. Однако сказки эти имеются не по всем московским слободам. На конец XVIII в. подобные известия имеются в сказках 5-й ревизии. Сведения об этом можно обнаружить также в различных материалах архивных фондов ЦГАДА, ЦГИА, о которых будет сказано ниже.

Самые значительные с точки зрения генеалогии изменения в составе показателей ревизских материалов наблюдаются по 3-й, 5-й и, в особенности, 4-й ревизиям. В чем они выражаются? По переписным книгам первых двух ревизий, как мы видели, можно установить лишь филиации, т. е. развитие рода по прямой мужской линии. В сказки 3, 4 и 5-й ревизий были включены известия о женщинах, причем указывались не только имя и возраст, но и факт выдачи их замуж и за кого. Одновременно для мужских представителей давались сведения об имени, отчестве и возрасте жены и от кого взята замуж (т. е. чьей дочерью или вдовой является). Важность этих известий для генеалогии купечества трудно переоценить. Используя их, мы можем, во-первых, восстановить матримониальные связи, а во-вторых, в какой-то мере изучить и переливание купеческого капитала. Особо следует подчеркнуть то обстоятельство, что эти данные приходятся на 60-90-е годы XVIII в.– период окончательного формирования и возвышения первогильдейского купечества, и, следовательно, мы имеем возможность проследить одну из важнейших сторон в развитии этой группы. Кстати сказать, уже с 6-й ревизии в сказках остаются только сведения об имени и возрасте женщин, и, таким образом, вопрос об отношениях по свойству снова выпадает из поля зрения исследователей. С этой точки зрения известия о браках купцов 60-90-х годов XVIII в. в таком массовом и систематизированном виде имеют едва ли не уникальное значение.

Приведенный разбор материалов ревизий, осуществленных в XVIII в., показывает прежде всего стабильность сведений по мужским линиям (имена и возраст), а для второй половины XVIII в.– и по женским. Это означает, что исследователь имеет возможность восстановить все поколения купеческих родов, хотя по полноте они будут не равнозначны.

Однако источниковедческая ценность этой группы документов состоит не только в возможности использования их для реконструкции родословных. В комплексной генеалогии эта задача, как уже говорилось, является скорее средством в решении вопросов, характеризующих развитие определенных групп купечества. Это важно при изучении социальных Перемещений в купеческой среде (например, степени пополнения за счет других сословий и степени выбытия в другие сословия), некоторых демографических аспектов и др.

Из всего этого мы должны сделать тот вывод, что ревизские материалы, взятые в качестве массовых источников для комплексной генеалогии, вполне могут составлять основу исследования. То обстоятельство, что их информационное содержание неодинаково, заставляет обращаться к другим источникам.

Относительно мало обеспеченным фактическим материалом со стороны ревизий является период первой четверти XVIII в. В переписных книгах 1725 г. сведения по раннему времени содержатся лишь в сказках прибылых, в которых указывается о прибытии в московское купечество до или после 1719 г. (в отдельных случаях до 1700 г.). Поэтому большое значение приобретают уже названные окладные списки гостиной сотни 1713 и 1717 гг. При всей ограниченности их данных (кроме имени и фамилии купца, называется только сумма оклада) они интересны тем, что содержат списки оскудалых гостей и гостиной сотни, раскрывая состояние высшего купечества в период Северной войны. Дополнительными источниками для них может служить перепись московских дворов 1716 г. 34*

[Закрыть], где обнаруживаются сведения о месте жительства купцов и характере домовладения.

Аналогичное значение имеют сказки торговых людей 1704 г., находящиеся в фонде Монастырского приказа 35*

[Закрыть], на которые в свое время уже обратила внимание Е. И. Заозерская 36*

[Закрыть]. Однако их использование в данной работе носит ограниченный характер. Это объясняется тем, что в них очень мало сведений о торговых людях гостиной сотни, для изучения которых они и могли бы иметь решающее значение. Что касается купцов 1-й гильдии конца XVIII в., то лишь немногие из них вели свой род с этого времени. Но это не исключает значения сказок торговых людей 1704 г. как источника по генеалогии московского купечества в целом.

Таким образом, рассмотренный круг источников позволяет прослеживать купеческие фамилии на длительном отрезке времени: от переписных книг 1676 и 1684 гг. Мещанской слободы, из которой вышли многие позднее крупные гости и гостиной сотни торговые люди, до середины XIX в. При этом особо следует остановиться на двух группах источников – метрических и капитальных книгах.

До сих пор все источники, указанные в качестве дополнительных, носили характер одиночных документов по отношению к массовым (в данном случае ревизским) материалам. В этом смысле приходские записи актов гражданского состояния и книги объявляемых капиталов являются исключениями. По своей природе их можно отнести к разряду массовых дополнительных источников.

Действительно, метрические книги, например, в составе своих сведений имеют следующие данные: даты рождения и крещения какого-либо лица, имена и фамилии родителей и крестных отца и матери; даты бракосочетания, имена и фамилии бракосочетавшихся, какой по счету брак; даты смерти и места погребения. Причем по точности эти данные превосходят аналогичные известия ревизских сказок. Последние указывают на возраст вообще, не называя года, а тем более месяца и числа рождений и смерти. К тому же сказки не имеют сведений о датах бракосочетаний и совсем не говорят о крещениях, представляющих одну из форм свойства.

Совершенно очевидно поэтому, что метрические записи как генеалогический источник имеют большое значение для реконструкции родословных. Тем не менее мы рассматриваем их лишь в качестве дополнительных, а не основных источников. Для такой постановки есть свои причины. Первая – объем. По ревизским материалам, как мы видели, можно прослеживать купеческие фамилии с начала XVIII в. Метрические книги по Москве сохранились в фонде Московской духовной консистории начиная только с 1777 г., причем далеко не в полном составе 37*

[Закрыть]. Таким образом, возможность систематического прослеживания по ним купеческих фамилий исключена. Вторая причина связана со структурой источника в целом. Ревизские материалы систематизированы по социальному и административному признакам (Москва – слободы), а внутренней, образно говоря, центростремительной ячейкой имеют купеческую семью, вокруг которой и группируются исходные генеалогические данные. Метрические записи, фиксирующие в хронологической последовательности акты гражданского состояния самых различных лиц того или иного прихода, лишены той пофамильной динамичности, какая присуща ревизским сказкам. Поэтому их массовое применение уместнее при изучении всего населения какого-либо прихода независимо от социальной принадлежности, а в данной работе может использоваться для проверки и уточнения лишь та их часть, которая относится к отобранным нами купеческим родам.

Несколько иначе обстоит дело с книгами объявленных капиталов, заведенными в связи с указом 25 мая 1775 г. об отмене подушной подати и утверждении однопроцентного сбора с объявленного капитала 38*

[Закрыть]. Это не означает, что подобные книги не были известны раньше. Уже в указе от 20 октября 1705 г. «о учинении переписи купцов» говорилось о заведении по слободам переписных книг, в которых наряду с прочими данными (имена, возраст, состав семьи и т. д.) должны были содержаться «показания достатка и промыслов каждого» 39*

[Закрыть]. Более четкое изложение это получило в инструкции магистратам 1724 г., где уже конкретно определено завести в гильдиях книги «для окладных податей» 40*

[Закрыть]. «Инструкция Московского купечества первой, второй и третьей гильдии старшинам и старостам» 1742 г. еще раз подтвердила прежние положения об окладных книгах 41*

[Закрыть].

Результатом всех этих узаконений и явились упомянутые уже окладные книги и книги 1713-1717, 1747-1748, 1766 и 1767 годов. Однако ведение окладных книг, несмотря на стремление властей ввести погодный принцип, осуществлялось от случая к случаю, т. е., очевидно, от одной раскладки до другой. При этом нужно учитывать, что многие из них, вероятно, просто не сохранились. Поэтому книги эти не дают последовательной хронологической картины состояний купцов.

Исходя их этого, вполне возможно рассматривать капитальные книги 1775-1804 гг. 42*

[Закрыть]как особую группу массовых источников по генеалогии московского купечества, и прежде всего 1-й гильдии, конца XVIII в. Каковы основания для такого выделения? Во-первых, при их составлении неукоснительно соблюдался погодный принцип. Важно отметить при этом довольно высокую степень полноты и сохранности капитальных книг 43*

[Закрыть]. Во-вторых, их содержание в отличие от прежних окладных материалов единообразно в том отношении, что они фиксируют один процент сбора со всего капитала, тогда как ранее в одних книгах указывалась сумма сбора в расчете на душу, в других – в расчете на «10-ю деньгу» и т. п. Это предоставляет прежде всего возможность для сравнительной характеристики этих данных. Наконец, в-третьих, по своей структуре капитальные книги в отличие от метрических близки ревизским материалам, имея в основе систематизации пофамильные сказки, расположенные по гильдиям, а внутри них – по слободам и сотням. Такое построение источника в постановке генеалогического исследования, как она видится в настоящей работе, отвечает главному условию, обеспечивая массовость в разработке купеческих родов.

Говоря о некоторых внешних отличиях капитальных книг как массового источника по генеалогии купечества, нельзя забывать о их содержании. И если об этом не было сказано вначале, то потому только, что прежде всего формальные признаки определяют, рассматривать ли данные источники в качестве массовых. И только уже после этого можно подступить к вопросу об их содержании, поскольку есть, как представляется, существенная разница между оценками содержания массовых и единичных источников. То, что в отдельно взятом документе не представляет интереса, может «заработать» при достаточно большом количестве однотипных материалов. С этой точки зрения мы постарались рассмотреть ревизские материалы, с этой точки зрения нужно подходить и к внутренней критике капитальных книг.