Текст книги "На золотом фронте"

Автор книги: Александр Серебровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Из наших директоров и инженеров, положивших много труда и здоровья в дело развития золотой промышленности, упомяну здесь некоторых, насколько позволяет место.

Михаил Иванович Новиков, бывший рабочий-грузчик, вступил в партию в 1917 г., а в 1918 г. дрался на фронте против белых оккупантов, затем работал по партийной линии и был в Ростове секретарем» горкома при А. И. Микояне. После этого он еще два года работал на партийной работе, между прочим работал в Восточносибирском крае, где был вторым секретарем крайкома. Во время работы в Восточносибирском крае он чрезвычайно много помогал золотой промышленности. Михаил Иванович выразил желание перейти в золотую промышленность, и т. Серго помог ему перейти к нам директором на Дарасунский комбинат. Вот здесь-то т. Новиков и показал настоящую работу, и под его руководством Дарасун превратился в образцовое советское предприятие и начал выполнять программу. М. И. Новиков является образцовым хозяином, хорошим воспитателем людей и организатором стахановских успехов в Забайкалье.

Из старейших работников золотой промышленности нельзя не отметить Михаила Сергеевича Бухова, который во все тяжелые трудные моменты был всегда на самой ответственной работе, он был у нас начальником планового сектора, но когда дело шло плохо в каком-нибудь предприятии, туда ехал Михаил Сергеевич, и дело налаживалось. Уже в 1934 г. т. Бухов проехал по периферии 70 000 километров, по собственному подсчету. К революционному движению т. Бухов примкнул в 1917 г. и сразу поставил себя в ряды передовой революционной интеллигенции. Одно время он работал в Московском совете и по собственному желанию перешел на золото. Он работал у нас на Дальнем Востоке, в Иркутске, очень хорошо изучил золотую промышленность и, пожалуй, никто из наших работников так не знает экономику золотой промышленности и старательское дело, как Михаил Сергеевич Бухов.

Тов. Левин Иосиф Михайлович почти всю свою жизнь провел на далекой окраине и работал все время в Якутии, он там руководил транспортным управлением, и не было случая, чтобы он не выполнял своей программы. Он так полюбил Якутию, что ни за что не хотел уехать оттуда, даже когда заболел.

Тов. Заикин Михаил Павлович – рабочий, член партии с 1905 г., знает прекрасно Урал. Он работал с молодых лет на уральских заводах, а затем быстро выдвинулся и был несколько лет директором одного из уральских предприятий. Тов. Заикин прекрасно знает не только практику заводского дела, но хорошо подкован и в теории. Сейчас в Москве он работает в качестве директора Гипрозолото, прекрасно справляется с работой, входит в каждую деталь этого дела и вместе с главным инженером, талантливым Б. Л. Хлебниковым, прекрасно поставил трудное дело проектирования золотых рудников и фабрик.

Из молодых, выдвинувшихся рабочих нужно отметить Куликова Сергея Петровича, Стрелкова Григория Яковлевича.

Григорий Яковлевич Стрелков является настоящим сибирским комсомольцем. Он участвовал в партизанской войне против Колчака, был секретарем Минусинского комитета комсомола, затем он перешел в золотую промышленность, где постепенно выдвигался и сейчас работает управляющим Золотопродснаба. Несмотря на свою сравнительную молодость, т. Стрелков хорошо изучил экономику золотого дела и всегда справлялся со своим сложнейшим снабженческим хозяйством, обеспечивал золотую промышленность продовольствием и промтоварами. Нужно отметить, что это дело чрезвычайно трудное, требует большого внимания, постоянной борьбы с злоупотреблениями и огромного навыка. Благодаря четкой работе Григория Яковлевича и его помощников тт. Ключарева, Ткаченко, Ачеркана, Белошицкого, Ронэ – мы имеем огромные достижения в снабженческом деле и культурно поставленную торговлю на всех наших рудниках и приисках.

Борис Евграфович Алдаданов перешел к нам на золото в 1930 г. Ранее он работал в Валютном управлении Наркомфина. По собственному желанию он перешел в золотую промышленность, причем поставил условием, чтобы ему был дан рудник или прииск, а не работа в тресте. Поэтому мы послали его в самый глухой район, и, нужно отдать справедливость, за три года работы он сделал его передовым, за что и получил орден Ленина.

Тов. Алдаданов является чрезвычайно культурным работником, кроме того, он большой общественник и спортсмен. Из Минусинска на своей машине он проехал через всю Сибирь, Урал, Кавказский хребет в Тбилиси (Тифлис) и обратно, совершив это путешествие с женой. Приехав в Москву, он доложил о своей поездке т. Орджоникидзе. Тов. Серго его истрепанную машину заменил новой. Кроме того, он получил от наркома благодарность. На новой машине, подарке т. Серго, он отправился обратно в Минусу.

Тов. Корытный Леонид Захарович – это замечательный человек, превративший слабую алданскую партийную организацию в такую, какой может позавидовать и Москва. Тов. Корытный, прибыв на Алдан, не был знаком совершенно с условиями жизни на приисках, но очень быстро освоился с работой и совершенно переделал все навыки, приемы и методы партийного руководства. За прекрасную работу он награжден орденом Ленина.

Я встретился с т. Корытным у П. П. Постышева. Я никак не мог догадаться, почему т. Корытный так внимательно прислушивается к нашему разговору о золоте. В конце нашего разговора т. Корытный говорит мне потихоньку, что он будет проситься у Павла Петровича на золото. Я поглядел на него и сказал об этом Павлу Петровичу.

– А знаете что – это, пожалуй, идея, – ответил т. Постышев. – Ну, Серебровский, забирай его себе. – Я говорю, что надо сообщить т. Певзняку. Павел Петрович засмеялся.

– Ну, если узнает Певзняк, что туда едет Корытный работать, он подпрыгнет от радости до потолка.

Когда я приехал на Алдан, то удивился порядку и дисциплине, которую там завел т. Корытный. Мне пришлось его видеть в разгар подготовительных работ, когда ему и мне приходилось сидеть на Орочене и вытягивать из прорыва самые отсталые участки. Я также видел его метод, мобилизации сил на усиление работы старательского сектора, а также как он вел работу на Комсомольской шахте. Это были совершенно новые методы и новый прием в нашем Алданском районе. Это дало такие результаты, что в 1933 г. Алдан впервые выполнил усиленную программу после трехлетнего прорыва.

Тов. Певзняк П. М., бессменный секретарь Якутского обкома, сделавшийся сам окончательно якутом, чрезвычайно много помогал в работе нашему Алданскому тресту. Он всегда давал нам людей на помощь. Нужно отметить, что благодаря ему никаких недоразумений с обкомом у треста не было, нам всегда была оказана всяческая помощь по транспорту, снабжению и пр.

Наши дела на транспорте за последнее время сильно наладились, и мы многим обязаны в этом отношении Сергею Васильевичу Кондратьеву, старому транспортнику, когда-то работавшему у т. Серго в XI армии, а потом пришедшему к нам на золото.

Можно сказать, что С. В. Кондратьев создал наше транспортное управление.

На Алдане есть ранние огурцы

И цветная капуста на Алдане тоже растет...

Из более молодых работников по транспорту я отмечу Андрея Сидоровича Долю – начальника иркутского Золототранса.

Доля – рабочий, работал раньше в органах ГПУ, участвовал в борьбе с бандитами, был начальником одного из отделов ГПУ в Восточной Сибири, затем в Якутии и, наконец, на Алдане. Затем перешел в золотую промышленность. Андрей Сидорович Доля взял на себя самый тяжелый участок и, несмотря на свое плохое здоровье, подорванные силы, выправил в самый критический тяжелый момент транспорт. После этого пришлось отпустить его лечиться. Он не любил говорить о своей болезни, и о его лечении я говорил с т. Добрыниным, его близким другом, затем с женою Андрея Сидоровича. Мы свезли его, куда нужно, не говоря ему ни слова. Один раз я уговорил его поехать подлечиться в Крым месяца на три, но он скоро вернулся, сказал, что ему этот климат вреден, и просил разрешить ему отдохнуть в Иркутске по месту его работы. Я чуть не силой, под присмотром т. Добрынина, держал Долю под Москвой, в Ильинском.[75]75
  А. И. Доля, несмотря на принятые меры и уход, скончался в марте 1936 г.


[Закрыть]

У нас в золотой промышленности очень много старых большевиков и старых работников по золоту. Я не буду отдельно говорить о Г. И. Перышкине, А. И. Ганине, – вся книга о них говорит.

Все старые работники золотой промышленности являются примером для всех. Почти все они были в ссылке и на каторге. Затем пошли в золотую промышленность и никто так не дерется за новую технику, за новые приемы работы, как именно наши старики.

Теперь надо сказать и о молодых работниках золотой промышленности, например о тт. И. Я. Шульмане, С. М. Beхове и В. Б. Кнунянц – нашем строителе радиостанций – и о товарище Мильчакове А. И.

В 1929 г. был я в Забайкалье в районе бывших Новотроицких каторжных приисков, принадлежавших когда-то кабинету «его величества царя Николая». Там когда-то каторжников заставляли добывать россыпное золото, и на этом самом месте наши разведчики обнаружили золотую жилу. Никогда в той местности рудного золота не находили, поэтому вместе с разведчиками я поехал посмотреть на эту жилу, которая находилась в долине р. Унды. В превосходной лесо-степной местности, где начинаются первые горные хребты, как раз на первом из них, на Балейской горе, и была найдена золотая жила. Несколько дней я возился с этой жилой и решил, что надо немедленно бить штольню и строить бегунную фабрику. Набрал я целый мешок образцов и повез их с собою в Иркутск. Ехать с Балейской горы до железнодорожной станции Приисковой можно было тогда только верхом. Теперь прекрасное шоссе построено на этом месте.

На Балейскую гору послали мы геолога Копеина. Он провел там большую работу и доказал, что жила не одна, что месторождение исключительно богатое и что надо его энергично разрабатывать. Однако рудник развивался медленно, бегунная фабрика работала плохо, а руда между тем была превосходная.

– Мильчакова послать, – сказал т. Серго, когда я ему доложил об этом новом интересном деле. – Этот вытянет. – Это было в 1933 г.

Я мало тогда знал А. И. Мильчакова, раньше он был заместителем у А. И. Яковлева по Востокзолото, и я с ним только один раз вместе ездил на Дальний Восток.

Кабинетная работа в Востокзолото его не удовлетворяла. Он хотел работать на самостоятельном участке, кипеть в котле новой стройки, и с приездом на Балей его и инженера Маршалова дело пошло иначе.

В 1934 г., когда я приехал на Балей, я не узнал рудника. Кругом кипела жизнь, работала новая фабрика, заканчивался монтаж новой драги, ставили новые копры, строили дома, монтировали лебедки, компрессора и т. д. Чувствовались американские темпы Мильчакова, его напористость, воля, энергия...

Пройдя под руководством т. Серго великолепную ленинско-сталинскую школу Наркомтяжпрома, Александр Иванович постиг тайну, как работать самому и организовать работу других, объединяя их в крепкий, спаянный рабочий коллектив.

Осенью 1935 г. я снова приехал на станцию Приисковую. Чуть светало, но Мильчаков встретил меня, едва лишь я успел соскочить с подножки вагона.

По прекрасному новому шоссе мы поехали на рудники, переправившись на пароме через Шилку, одну из красивейших рек мира, более красивую чем верховья Сакраменто или Американской реки в Калифорнии. Уже издали увидали мы новый город Балей с его школами, театром, трехэтажными кирпичными домами. Издали было видно громадное здание новой третьей фабрики, построенной инженером Вязельщиковым.

Все это – театр, клуб, школа, больница, новые каменные дома, поселок – выросло почти на том же месте, где раньше была царская каторга. Вместо каторжного этапа тюрьмы – большой советский город с прямыми улицами, красивыми домиками, садами и огородами. Вместо прежней безжалостной эксплоатации – радостный труд, веселая жизнь там, где раньше звенели кандалы каторжан...

При ознакомлении с работниками Балея поражала та душевная товарищеская обстановка, которую здесь создали на ряду с настоящей большевистской дисциплиной. Здесь на деле осуществляли заветы великого Сталина об отношении к человеку, о создании радостных условий труда, о том, чтобы весело жилось и весело работалось.

Несколько дней я провел на Балее. В 8 утра слушал доклад проф. Горностаева о перспективах Балея, затем осматривал рудник вместе с инженером М. С. Волонтэем.

Вечером был слет стахановцев, куда пришли те самые забойщики, которых я только что видел на работе в руднике. Но они уже переоделись и по виду своему не отличались ничем от квалифицированных рабочих лучших московских заводов. Они сумели не только орудовать с перфоратором в забоях, но и с карандашом в руках могли подсчитать программу, проверить нормы выработки.

Вместе с новым рудником выросли и новые люди. Исключительное удовольствие испытывал я, участвуя на стахановском слете в работе этих дисциплинированных, молодых, технически подкованных людей.

После совещания мы слушали спектакль в новом здании театра. Играли пьесу Островского «Без вины виноватые» и играли очень неплохо.

Во всем, что делают Мильчаков и другие наши молодые директора – Куликов, Базжин, Голованов, Рыбаченко, чувствуется настоящая, большевистская культура, забота, любовь к делу, к стройке, любовь к людям.

Объединяя в одном порыве людей, заражая их энтузиазмом, будя в них великое стремление отдавать себя всецело строительству социализма, наши директора научились уменью увлекать за собою своих работников и брать штурмом самые непреодолимые крепости. Много таких прекрасных работников дала партия и воспитала партия на предприятиях золотой промышленности.

Но есть работники, приехавшие к нам из чужой страны, есть американские инженеры, которые тоже не плохо поработали.

Американец Джон Эдуардович Литтльпедж принадлежит к числу тех людей, которые лучшее удовлетворение находят в работе на новых местах, на стройках, на разведках.

Балей. Готовая к отправке продукция

Для них самое высшее счастье найти новое месторождение, построить новую фабрику...

Джон Литтльпедж – американский горный инженер, работал много лет в Колорадо, Калифорнии, Аризоне.

Затем он перешел работать на Аляску в рудники компании Джюно. Там я и встретил Ивана Эдуардовича и убедился в отличных качествах этого американского инженера: в его выдержке, хладнокровии, практической сметке. Эти-то качества, соединенные с глубокими познаниями в технике горного дела, и были нужны нам для того, чтобы построить нашу советскую золотопромышленность в условиях, близких к Аляске. Это был как раз человек, которого нам надо.

Несмотря на то, что ему уже в молодости удалось добиться видного положения в американских горных кругах, инженер Литтльпедж чувствовал, что в условиях капиталистической Америки ему не дадут развернуть все свои способности, не дадут возможности приложить и использовать целиком и полностью свои знания и знания своих друзей-инженеров, которых у него было немало.

Поэтому он охотно принял приглашение поехать на работу в СССР и пригласить туда пять-шесть своих знакомых инженеров, которые много поработали потом у нас. Как инженера, его особенно привлекала грандиозность строительства Советского Союза, идеи великого Сталина, возможность свободно развернуть свои дарования.

Вместе с женой, неизменной спутницей его жизни на золотых рудниках, и двумя маленькими дочерьми, Литтльпедж прибыл впервые в Москву в 1928 г. накануне 1 мая.

Жена его – миссис Джорджия Литтльпедж – была настоящей женою такого человека, как Джон Эдуардович. Она представляла собой тот тип таежных героических женщин, которые, говорят, раньше существовали в Америке, но которые реально и вполне конкретно существуют у нас в СССР на наших стройках, на наших рудниках.

Наш американец участвовал на первомайской демонстрации в Москве и приступил к работе по созданию молодой золотой промышленности, добывавшей в то время (в 1928 г.) еще небольшое количество золота.

Вначале Литтльпеджу была поручена работа по проектам новых месторождений золота. В процессе этой работы ему пришлось познакомиться с нашими крупнейшими инженерами и профессорами.

Нужно отдать справедливость Литтльпеджу – с этой работой он справился блестяще. Он как-то сразу сумел ухватить основное в этой работе, обратить внимание на самое главное – на горно-подготовительные работы и на разведки.

Вводя поправки в проекты на основе последних достижений американской техники и практики, Литтльпедж никогда никому не давал чувствовать своего технического превосходства, всегда по-товарищески, как друг, делился своим опытом и знаниями и этим сразу снискал вполне заслуженное уважение таких людей, как акад. Обручев, проф. Мостович, проф. Трушков, проф. Смолин.

Его работа на производстве у нас в Союзе началась на Кочкаре, где мы строили первые рудники с применением на них тогда еще новой для нас американской техники.

Введя новейшую систему горных работ, резко повысившую производительность труда, т. Литтльпедж лично в забоях стал обучать наших техников и рабочих правильному обращению с инструментом, правильной заправке буров, расположению шпуров, отпалке и т. д. В качестве главного инженера рудников, он входил буквально во все мелочи дела. Его работа была абсолютно конкретна, он сам лично проверял в забое, так ли работают буры, как он указывал. И каждый раз, когда было надо, он сам показывал, как надо работать. Этим он снискал огромную популярность и уважение среди рабочих, которые его очень любили за знания, за помощь, за простое отношение, а также потому, что новые методы горных выработок дали возможность увеличить производительность и сильно повысили заработки.

Со стороны некоторых отсталых инженеров, считавших ниже своего достоинства спускаться в шахту и прикасаться к перфоратору, совершенно не умевших бурить, заправлять инструмент и не хотевших учиться, методы работы Литтльпеджа вызывали осуждение, а некоторые «баре» даже называли его «кузнецом», за глаза, конечно.

Но это не смущало Литтльпеджа, и он продолжал делать свое дело, вводя новые методы магазинирования золотых руд и проверял, как эти методы осуществляются на практике.

Крепко нажав на горные работы, Литтльпедж не забывал и об усовершенствовании процессов обработки золотой руды. Предложенная им схема обработки руды на Кочкаре была полностью апробирована покойным засл. деятелем науки и техники проф. В. Я. Мостовичем.

Все поражались исключительной работоспособности Литтльпеджа, удивлялись, как у него хватало времени для той обширной работы, которую он вел. Но он так умел распределить свое время, что успевал не только по производству, но и в области насаждения и развития спорта в Кочкаре. В среде комсомола и молодых рабочих он был почетным и желанным товарищем. Он находил время показывать приемы настоящего футбольного искусства, и до сих пор футболисты на южном Урале помнят о тех голах, которые загонял Джон Литтльпедж. Помнят также и его жену Джорджию, которая, как бывшая школьная учительница, с большою готовностью делилась своим опытом по дошкольному обучению детей, по устройству детских садов и яслей.

Тогда все это было очень нужно, опыта не было. Вместе с тем жена американского инженера учила жен наших работников, как надо строить домашний быт, как надо устраиваться поуютнее и покрасивее в условиях нашей таежной жизни. Это тоже огромной важности задача для наших героических женщин – создать возможность для своих мужей и своих отцов жить культурной жизнью в условиях отдаленных от центра местностей.

Все, кто живет в тайге и ищет золото, работает на приисках и рудниках, прекрасно знают, какое значение имеет хорошая и сердечная жена, каким настоящим другом и помощником может быть она. И образцом такой героической женщины была в числе других Джорджия Литтльпедж.

С тех пор прошло много лет героической борьбы за золото. Тов. Орджоникидзе твердою рукою насадил порядок и дисциплину по всей промышленности и на золотых приисках.

Но вместе с огромным строительством, пуском новых рудников и фабрик, подтягиванием отстающих, борьбою за снижение себестоимости и за стахановскую производительность труда, товарищ Серго высоко расценивал заботу о человеке, а также заботу жен, хозяек о своих мужьях, об их быте, устройстве их жизни.

И Джорджия Литтльпедж, одетая в мужскую одежду, схожая с нашими старателями, зимою и летом сопровождала своего мужа в его поездках. Поездки же эти были сложны и разнообразны.

Она работала по устройству детских садов и яслей...

С южного Урала, где он построил образцовый рудник, Джон Литтльпедж был переброшен на Алтай, где я его встретил на Риддерском руднике. Там он привил новые способы работы, затем работал на Калатинских рудниках, потом поехал в Забайкалье.

Однажды я встретил его на Дарасуне.

– Hello, how аге you? How is business over the world, except my mine?[76]76
  Алло, как живете? Как дела на всем свете, кроме моего рудника?


[Закрыть] – сказал мне один горняк на Первомайской шахте Дарасунского рудника. Дело было в очистном магазине и оказалось, что приветствовавший меня горняк был Джон Литтльпедж. Я с трудом различил его при слабом свете фонаря, так как тогда в очистных забоях не было электрического освещения. Уже два месяца американец сидел на руднике и обучал методам горных работ наших молодых инженеров и рабочих. Его жена была тут же на руднике, и вечером я сидел у них в комнате, где Джорджия кормила мужа и меня пирожками по-американски. Как известно, в Америке хорошо очень пекут пироги (что не мешает знать нашим хозяйкам) и многое кроме того умеют делать не плохо.

Джорджия была очень довольна работой на Дарасуне, тем, что новые производственные методы работы прививаются здесь с успехом. Тут же при разговоре присутствовали ученики Литтльпеджа, молодые инженеры, которые, научившись у американца работать по-настоящему, с перфоратором в руках, много сделали потом для внедрения новых методов в наших рудниках.

Не один Литтльпедж работал у нас на золоте. Он рекомендовал нам своих друзей, таких как Гарри Вильсон – обогатитель, который на том же Дарасуне построил первую у нас в Союзе флотационную фабрику для извлечения золота.

Август Чопп, горный инженер, много поработал у нас в Западной Сибири, куда он приехал вместе с т. Литтльпеджем, много трудов положили они на то, чтобы поставить на высоту Ивановский и Андреевский рудники, а инженер Август Чопп немало поработал в Сарале и на Центральном руднике.

Многие русские молодые инженеры учились работать у Литтльпеджа, и они не стыдятся признать, что лучшим приемам работы они научились у американца.

Чтобы помочь распространению новых американских методов работы у нас, Джон Литтльпедж посоветовал пригласить из Америки, именно из Аляски, мистера Ольсона – специалиста по бурозаправкам, и ему мы обязаны тем, что на наших рудниках умеют как следует заправлять буры и проходчики получают возможность давать наивысшую стахановскую производительность на своих перфораторах, не так часто меняя плохо заправленные буры, как это было раньше.

Приглашен был через т. Литтльпеджа также и Генри Шик – молодой американский инженер, много помогший нам на работах по Березовскому руднику.

Но не только с молодыми советскими и американскими инженерами дружил Джон Литтльпедж. Был у нас старый и опытный горный инженер мистер Мак-Дональд. Ему мы обязаны тем, что ввели на рудниках новые американские методы работ. Мистер Мак-Дональд – один из опытнейших инженеров Америки – терпеть не мог, если ему приходилось работать с каким-либо лодырем или тупицей.

– Send to hell this good-for-nothing and keep him away from my office,[77]77
  Пошлите к чорту этого никуда негодного (человека), по крайней мере уберите его из моего бюро.


[Закрыть] – говорил он мне по адресу тех инженеров, которые не могли приспособиться к его бешеным темпам.

С Джоном Литтльпеджем он всегда был готов работать и часто просил меня в том или другом случае прислать ему «маленького Джона» – «the little John», как он шутливо называл его.

Надо заметить, что в «маленьком Джоне» около шести футов росту, что не мешает ему пролезать в рудниках по таким гезенкам и таким восстающим, где казалось совсем негде повернуться.

В работе Литтльпеджа нужно подчеркнуть его особую черту – удивительную сердечную мягкость. Не знаю, научился ли он этому от т. Орджоникидзе, к самому имени которого он относится с каким-то благоговением, но Литтльпедж умел всегда создавать вокруг себя самую товарищескую обстановку. И это не мешало ему быть страшно требовательным в работе.

Однажды на Урале на Березовском руднике я наблюдал забавную сцену. Американец с раннего утра (а он утром раньше всех выходил на работу) спустился в шахту, нашел, что углубка шахты идет очень медленно, и стал показывать, как надо работать побыстрее. Наши Березовские месторождения страшно водоносны. На углубке буквально работают как под проливным дождем, все мокрые. И вот, спустившись туда, спрашиваю Литтльпеджа, как идут дела.

– Fine, sinking is all right. You, son of a bitch, ... where are you bound to,[78]78
  Отлично, углубка в порядке. А вы, сукин сын, куда вы поскакали?


[Закрыть] – кричит он мне сквозь падающий сверху ливень.

Оказывается, последняя часть фразы относится не ко мне, а к одному молодому инженеру, который, воспользовавшись тем, что Литтльпедж отвернулся и заговорил со мною, хотел удрать вверх по стремянке. Однако, дальнозоркий американец заметил этот маневр и успел схватить за штаны удиравшего парня. Хитрец был водворен на место к углубке, но это обстоятельство, оказывается, нисколько не ухудшило их отношений. Вечером, когда я сидел у Литтльпеджей в комнате и Джорджия по обыкновению поила нас всех чаем со знаменитыми пирожками, беглец как ни в чем не бывало присутствовал на чаепитии и вместе с другими смеялся над своей неудачной попыткой бегства.

С 1928 г. прошло много лет. Наша страна менялась на глазах американца, в твердых и умелых руках т. Серго наша промышленность превратилась в могучую индустрию социализма. Великие идеи Сталина, его программа Социалистической индустриализации страны претворились в жизнь. Мы в краткий срок стали страной индустриальной, экономически независимой, могущественной и несокрушимой. Тов. Серго организовал тяжелую промышленность, дал возможность развиваться такой высокой производительности труда, которая доступна только для социализма и которой не может достичь умирающий капитализм.

В этой великолепной школе сталинского руководства, с таким блеском осуществляемой т. Серго, проходили свой курс и мы, работники золотой промышленности.

Проходил ее вместе с нами и Иван Эдуардович Литтльпедж, научившийся довольно хорошо говорить по-русски за эти годы.

– Как быстро выросли эти заводы, – говорил он мне в прошлом году, зайдя ко мне в вагон в Свердловске. – Какой стал Уралмаш, ведь совсем недавно тут ничего не было! А Москва, я недавно был там, – ее узнать нельзя!

В особенный восторг его приводила Магнитка и т. Завенягин, которого он считал на голову выше лучших директоров Америки.

Он побывал и на ЧТЗ и пришел в восторг от работы т. Брускина и от порядков на его заводе.

– Вот такие порядки, такую дисциплину надо заводить на наших рудниках, на наших фабриках, – говорил он, и действительно твердою рукою наводил везде порядок, чистоту и дисциплину.

Чистоту он считал неотъемлемой принадлежностью хорошо поставленного рудника и особенно подчеркивал порядок на образцовых советских предприятиях, где он бывал и куда рекомендовал посылать наших молодых инженеров и хозяйственников, чтоб они научились порядкам.

В восторг пришел т. Литтльпедж, когда он вернулся из отпуска и первый раз проехался по метрополитену.

– Вот это сооружение, – говорил он, – не то, что наши нью-йоркские катакомбы!

Идея стахановского движения всецело охватила его. С практической американской сметкой он сразу оценил все, что может дать это «наиболее жизненное и непреодолимое движение современности, которое мощным потоком разливается по всей нашей стране».

Захватила его также и идея гениального Сталина об учетверении добычи золота в СССР. Он подсчитал, что нам для этого нужно сделать, какие рудники и где усилить, развернуть и какие построить новые. Мысль догнать и перегнать Англию увлекает его так же, как и нас, и с присущей ему энергией он проверяет расчеты, проекты, сметы, планы разворота работ...

Этот высокий, худой и молчаливый американец получил заслуженный им орден – высшую награду Союза, но он надеется, что получит и второй, когда построит задуманные им рудники в Якутии и на Дальнем Востоке.

Я не смогу здесь в этой книге перечислить всех наших работников, отлично работавших на золоте. В руках т. Серго все стали хорошо работать, поэтому я вынужден рассказать о работе только некоторых из них, не самых лучших, а тех, с которыми мне больше приходилось сталкиваться по работе.

В 1935 г. во втором квартале мы очень хорошо подготовились к летним работам и смогли выполнить программу третьего квартала, которую очень трудно было выполнить, так она была велика. Но дисциплинированность и четкость в работе, уменье маневрировать средствами и людьми дали возможность укрепить слабые участки и дать государству нужное золото. Я как раз проверял работу третьего квартала и могу отметить работу тт. Шведова (Шахтома), Ли-Син-Чена (Приморье), Полынского и Медведевского (Якутия). В Казахстане хорошо поработали: С. П. Куликов, А. И. Тиме, П. А. Быткин. На Алтае я уже отмечал работу Ильи Поликарповича Баранова, Виктора Федоровича Баумана. Пользуюсь еще раз случаем, чтобы отметить их знания, опыт и энергию, а также работу прекрасных работников Певзняка, Шестакова и других.

Обязательно нужно упомянуть о чрезвычайно культурном работнике нашем Анатолии Романовиче Альшанском, проделавшем буквально чудеса на Алдане, где он работал одновременно с талантливым секретарем партийного комитета Леонидом Захаровичем Корытным. В настоящее время А. Р. Альшанский кончил курс наук на горного инженера и управляет трестом Енисейзолото.

Инженеру Константину Миничу Чарквиани мы обязаны многими нашими успехами как на Риддере, так и на Алдане, куда он поехал по собственному желанию и где он очень много сделал для развития золотой промышленности.

Старые работники, которые с самого начала работали у нас, кроме Ю. К. Краукле и П. В. Щуки, – это тт. Доменнов К. А., Маршалов Н. Я. В. В. Селиховкин, о котором я уже говорил выше, является особенным инженером, инженером в полном смысле этого слова. Сейчас он работает на Лене и превратил Лену в первоклассное предприятие. Тов. Селиховкин является одним из лучших геологов. Он еще молодой человек, энергичный, обладает большими способностями, не любит много говорить. Виктор Васильевич Селиховкин окончил Горную академию в 1924 г. Поступил он много раньше, но во время гражданской войны дрался на фронте, оставив на время учебу. По окончании гражданской войны он снова пошел на учебу в Московскую горную академию. По окончании курса с 1924 г. он беспрерывно работает на наших предприятиях. На Алдане он жил в ужасных условиях, но это его не останавливало. Там он похоронил двух детей, но ни на одну минуту не прерывал работу.