Текст книги "Месть ведьмы (СИ)"

Автор книги: Александр Гарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

   – Ну, надо ж было связаться с этим дурнем, – больше для комеса, чем для себя самой бормотала она в такт шагам, свободной рукой отмахиваясь от назойливых насекомых. Оба – она и Казимир, были мокрыми насквозь, но снять доспех позволить себе не могли. В этих краях, если верить изъездившему их шляхтичу, чуд было поболее, чем в ином другом месте. И хоть особо крупных да страшных не было среди них, налетев, стая тех же зубастых шариков в считанные мгновения могла обглодать до костей и людей и коней.

   – Ить сколько дорог уже изъездили, сколько местов нашли, – продолжала бубнить Сколопендра в спину безучастно сидящему в седле рыцарю. – А тут, по карте, и гляньте-ка – светлый комес не можа реку отыскать!

   Пересохлое русло открылось неожиданно. Еще миг до того перед глазами Кали стоймя стояла высокая – в рост Казимира – трава, а теперь они вышли на невысокий берег бывшей реки. Река и впрямь была неширока, да неглубока – ручей, а не река. Однако сомнительно было то, что она могла пересохнуть даже на исходе лета.

   – Что-то случилось, видать, – рассматривая черный ил, сухим ковром покрывавший дно, проговорил комес. – Сколько помню ее, она полноводной была.

   – А та это река? – С сомнением буркнула Каля, задетая своей неправотой.

   – Та, – не стал чиниться Казимир, тяжело сползая с седла и присаживаясь у самого обрыва. Перчатка, которой он беспрерывно обмахивался, не приносила ему облегченья. – Только эта из всех рек в Сечи и течет вспять, в Мраморные горы. Ну, из тех, о которых я знаю. Еще как в первый раз мы увидали, шибко удивлялись все. И так оно понятно было, что неспроста...

   – Теперь уже не текет, – мрачно поправила запаренная Сколопендра.

   Казимир поднялся, тоскливым взором окидывая извитое русло. Глубокие трещины пронизывали слоящиеся куски некогда жирного ила. Разогретый воздух дрожал над иссушенной землей. В мареве казалось, что на дне кое-где еще серебрятся тонкие, слепящие лужицы воды. Но стоило моргнуть или привстать, как морок рассеивался – кругом, насколько хватало глаз, тянулась унылая, припорошенная пылью комковатая земля.

   – Шляхтич?

   Сколопендра бросила поводья, рассматривая кусочки почвы под сапогами. Прежде в речке водилась и рыба. Выбеленные кости и хребты валялись на всем протяжения русла, высовываясь из земли, словно подводные камни на пути корабля.

   – Может оно и лучше, что пересохла, – сказала Каля, отшвыривая сапогом вытянутый, сплющенный череп. Кривые, усеянные мелкими зубами челюсти, в длину были как рука разбойницы. – Не хотелось бы мне отведать рыбки, что здесь водилась.

   Казимир глотнул из дорожной фляги, плотно затыкая горлышко выструганной пробкой.

   Сколопендра бродила по руслу, сосредоточенно разглядывая берега, хрустящую корку под ногами, хмурилась и ворчала про себя, отмахнувшись от комеса словно от надоедливой мухи.

   – Не могла вся вода взять и уйти, – донеслось до Казимира.

   Выдернув из лошадиной гривы репей, шляхтич повернулся на голос, прикладывая ладонь к глазам. Каля встала против солнца, так что фигурка девушки, присевшей на одно колено и сосредоточенно изучающей бывшее дно реки, казалась расплывшейся, нечеткой.

   – Тебе сухостоя мало?– Смахивая выжатые солнцем слезы, спросил Казимир.– Нашла чего?

   – Трещину.

   – Еще одну?

   – Погляди, – предложила разбойница. – Здесь ил тоньше, а трещины глубже.

   Казимир поморщился, но все-таки подошел. Затея разбойницы идти неизвестно куда, за, может, никогда и не существовавшим Королем, временами начинала казаться ему безумием. Разница была лишь в том, что это безумие он выбрал сам, поддавшись напору Калины.

   Встав рядом с разбойницей, Казимир послушно вперил взгляд в участок, на его взгляд ничем не отличавшийся от сотни других кусков одинаково пропеченной насквозь земли.

   – До чего же ты веселый, шляхтич, – скривилась Сколопендра, притопнув по заинтересовавшему её месту. Под носком сапога открылась маленькая ямка, в которую с шорохом потекли раскрошившиеся кусочки ила. – Ить не скушно с тобой путешествовать. Уж как...

   Земля под Сколопендрой вдруг разошлась. Ноги разбойницы по колени втянуло в расширяющуюся воронку. Взмахнув руками, Каля успела уцепиться за Казимира, ухватившего её за локоть. В следующий миг оба полетели в разверзшуюся под ногами пустоту.

  ***

   Страшный удар, вышибивший из тел дух, не перенесли бы ни комес, ни отчаянно вопящая Сколопендра, окажись под ними спрессованная до каменной твердости земля.

   Вместо разрывающей боли, накатившей на меркнущее сознание, обоих путников встретила пронизывающая до костей ледяная вода.

   Каля тотчас ушла под воду, захлебнувшись воплем. Казимиру, облаченному в тяжелый доспех, приходилось не слаще. Бурный поток подхватил обоих, швырнул в сторону, накрывая с головой. Оружие, висевшее на поясе у комеса, билось по ногам, тянуло ко дну. На другой руке, иногда всплывая к поверхности, билась Каля, впившаяся в Казимира точно клещами, то ли от страха потерять в пенном потоке, то ли не давая шляхтичу утянуть обоих в пучину.

   Очередной вал, почти оглушив и ослепив путников, приподнял барахтающиеся тела, и швырнул на узкий гранитный мыс, выдававшийся почти на четверть ширины реки. Выбросив вперед руку, шляхтич уцепился за обломок скалы, в кровь обдирая пальцы.

   Понемногу подтягиваясь, Казимир выбрался на сухой участок, волоча за собой Сколопендру. Оба хрипели и кашляли, мучительно избавляясь от набранной в легкие воды.

   – Ну што, – едва отдышавшись, прошептала Каля, – кажись, нашли мы твою речку, комес.

   Перевернувшись на спину, Казимир уставился в нависший в добрых трех десятках локтей свод над головой. Гладкий темный гранит пронизывали редкие столбцы света, там, где к поверхности поднимались узкие воздушные колодцы. Приподнявшись на локтях, комес огляделся, пытаясь определить, куда их вынесло подземным течением.

   Река урчала у них под ногами, уносясь в недра тоннеля, прогрызенного потоком в толще скал за многие тысячелетия. От стен, гладких, с вкраплениями слюдяной крошки и темных жилок угля, шел слабый свет. Приглядевшись, Казимир различил конусовидные грибы на тонких ножках, кучками лепившиеся прямо на стенах. В полумраке их шляпки светились бледно-голубым светом.

   – Жив? – Позвала Каля.

   Вглядевшись сквозь полутьму в лицо комеса, девушка с удивлением увидала, что тот улыбается.

   – Ты чего? – Настороженно спросила она, ощупывая пустой колчан за спиной – все стрелы потерялись в реке.

   – Да поражаюсь я, – прямо ответствовал рыцарь, прищурившись на свою спутницу. – Ибо гневаться уже не хватает сил да новизны.

   Сколопендра бросила бесполезный колчан и, сложив руки на груди, вздернула подбородок.

   – Хочешь сказать, мы тут из-за меня?

   Казимир не ответил. Он осматривал свод пещеры, сквозь трещины в котором пробивались косые солнечные лучи. Дыры, через которую они попали сюда, видно не было. Должно быть, пока их несла вода, она оставалась далеко позади.

   – Нам отсюда не выбраться, – наконец сказал он, стягивая куртку. – Стены гладкие да скользкие. А кони с провизией да снаряжением – наверху. И шубы тоже там остались.

   Вслед за курткой последовали кольчуга и рубаха. Комес расположился прямо на узком выступе и принялся тщательно выжимать свою одежду.

   – Давай, что ли, и твои выжму, – не отрываясь от своего занятия, предложил он молча наблюдавшей за ним Кале. – Чего стыдобиться, коли я уж все видал. Зато мороз вокруг какой. В мокрой-то одеже стыло, а ежели еще вода будя стекать, как есть застудишься.

   Под землей и впрямь было куда холоднее в сравнении с тем, что было наверху. Каля поймала себя на том, что ее зубы легонько постукивали.

   Поймав край ремешка, разбойница неуверенно перебрала пальцами по дырочкам на поясе. Мокрая одежда холодила кожу, в сапогах хлюпала вода.

   – Все одно – не смотри, – разворачиваясь к комесу спиной, потребовала Каля.

   Скинув набухший от воды плащ, она в минуту расшнуровала ремешки доспеха, сбрасывая его под ноги. Следом на камни, разбрызгивая воду, шлепнулись сапоги.

   – Ух, холодно! – Пискнула Сколопендра, подпрыгивая на одной ноге, и сдирая налипшие на ступню льняные обмотки.

   Тонкий серебряный клинок в простых ножнах она бережно устроила подальше от воды, положив сверху лук и наруч с предплечья. Собрав всю одежу, которую можно было выжать, сунула ее в протянутую руку отвернувшегося Казимира.

   Облачаясь заново, оба недовольно морщились, когда кожи касалась ледяная материя. Казимир даже некоторое время размышлял над своей тяжелой кольчугой, с крепким стальным воротом, предохранявшим шею, с опасениями косясь на быструю воду, бежавшую всего в нескольких ладонях от его сапог. Переборов себя, натянул обратно мокрое железо и, вздыхая, завозился с пряжками ремня. Даже в неясном свете видно было, как посинело его светлокожее лицо. Кале было не легче.

   – Дай помогу, – глядя как комес пытается застегнуть у шеи ворот непослушными от холода пальцами, предложила Каля.

   – Помоги, – не стал отказываться тот, присаживаясь перед девушкой для ее удобства. Пока Каля возилась с его застежками, он вглядывался мимо нее в темноту узенького гранитного прохода, словно каймой оторачивавшего бурные потоки воды.

   – Все, – Сколопендра отняла руки, и тут же принялась мять и тереть собственные занемевшие пальцы. – Куда ты смотришь?

   Казимир поднялся, пристегивая к поясу меч. Еще раз с тоской взглянул вверх, прилаживая к спине другие ножны с клинком полегче.

   – Да туда и смотрю, – ответил он, ежась под несогретой одежей, – что нам сейчас – вперед только. А что там впереди? Ну, кончится эта дорожка, в воду прыгать?

   Каля пожала плечами.

   – Не вертать же обратно?

   Бурный поток, то и дело вздымавшийся пенными волнами, перехлестывавшими друг друга, казался опасным даже для сплавляющихся на лодке, не то, что двум пловцам. Встряхнув отяжелевшую от воды косу, Сколопендра ухмыльнулась.

   – Увидим, – потрепав Казимира по плечу, сказала она. – Наверх нам никак, обратно – тожа. Так што вперед, славный мой комес!

   Рыцарь закрыл открытый было для ответа рот и, качая головой, как человек, вынужденный мириться с чем-то неприятным, но необходимым рядом с собой, первым шагнул по скользкой гранитной кайме. Дорога была настолько узка, что идти по ней можно было только друг за другом, плечом и боком сшибая шляпки светящихся грибов. Двигаться было трудно. То и дело особо ярая волна с плеском накатывала на тропу, норовя захлестнуть ноги идущего, и утянуть за собой – в гибельную пучину. Света тоже было недостаточно для того, чтобы уверенно ступать по мокрому камню. У Казимира осталось огниво, но запалить было решительно нечего – все, что было на них, вымокло насквозь.

   Спустя некоторое время лучи света сверху перестали проникать сквозь потресканную почву. Свод над их головами даже на глаз стал куда толще. Теперь им можно было надеяться только на слабое мерцание гнилостных грибов, коих комес надрал со стены в избытке, увязав в выдранный шмат собственной рубахи, обмотанной вокруг острия меча. Каля на ходу сотворила себе такой же факел, не дававший, впрочем, особенного света. Чем дальше заходили они, тем толще становился свод, с которого уж свисали каменные сосульки, тем увереннее наступали на людей два исконных их врага – холод и тьма.

   Меж тем, водный поток, казалось, становился спокойнее. Дорога чуть заметно, но все же вела их вверх. Спустя еще которое время, Каля попросилась остановиться. Комес тоже не прочь был передохнуть. Идти в почти кромешной тьме по узкой скользкой тропе совсем не то, что по зеленому лугу. Да и пройти пришлось порядочно. Даже одежа их слегка подсохла, нагревшись от тел.

   – Есть хочется, – уверенно решила Каля, присаживаясь на ледяной гранит. – А, зараза, холодно как!

   – Садись лучше ко мне на колено, а то на оба, – едва различая ее у стены, предложил комес. – Тебе этим местом еще детей рожать. Застудишь – не налечишься.

   Против ожиданий, разбойная полудриада не заставила себя упрашивать дважды. Вспорхнув на колени Казимиру, и одной рукой полуобняв того за плечи, другой принялась с силой массировать свои ноги.

   – Вроде и двигаемся жешь, а все почитай до горла захолонуло, – спустя время пожаловалась она. – Да и от тебя холод, ровно от камня.

   – Это от кольчуги, – пояснил комес, с недоверием оглядывая ту воду, которую ему было видно в холодном грибном свете. – Знать бы еще – куда идем...

   – Ну как куда – в Мраморные горы, – пожала плечами Сколопендра, снимая сапоги и растирая уже пальцы ног, бывшие не теплее окружавшего их камня. – Так в книге твоей мудреной написано было? Ну той, шо в библиотеке мы нашли? Ясно писал путеход неизвестный – ищите ту реку, что течет в горы вспять! Ну, вот она, река-то. Почитай, с нее все начинають, кто Короля-то ищет. Хотя хто ни ходил, все по верхам шли, ежели верить тем вракам.

   – По верхам, – повторил Казимир, пристальнее вглядываясь в уже не такую быструю воду. – А теперь с речкой что-то случилось. Она, небось под землей поворачивает сто раз. Да и ну ее к демонам, эту речку, выбраться до свету бы!

   Ответить Каля не успела. Внезапно из воды с быстротой молнии выстрелило то ли гигантским хвостом, то ли щупом, который в мгновение ока обернулся вокруг свисавшей над водой ноги Сколопендры. Страшной силы рывок сдернул девушку с колен Казимира, с маху шлепая ее в темные волны подземной реки.

  ***

   Ледяная вода мгновенно пробрала до костей. Калю понесло сквозь темноту, все удаляя от подсвеченной синем речной поверхности. Девушка не видала, что именно держало ее ногу, но судя по тому, как оно плыло – то был длинный хвост либо щуп водного гада. Мимо мелькали, задевая ее, лохматые липкие водоросли, или что-то подобное, несколько раз ее сильно приложило об камень, словно чудище уволокло ее в подводный грот. Чуя, что вот-вот задохнется, Каля дергалась, пытаясь вырвать ногу, но ее усилия пропадали втуне – уж очень быстро плыл похититель. Да и знала разбойница – отпусти ее сейчас чудо и не стань преследовать, ей все равно не успеть выплыть на поверхность. Перед глазами уже плыли разноцветные круги, когда вдруг впереди вновь показалось голубоватое свечение, словно мерцали тысячи светящихся грибов.

   В ее запястье впились чьи-то пальцы. Каля едва не завопила, выпуская последний воздух. В все разгоравшемся неясном свете она различила темное пятно, болтавшееся на конце ребристого хвоста ее похитителя. Пальцы бросили ее руку, и пятно надвинулось вплотную, рванув ее плечо, а после – ногу. Уже почти теряя сознание, различила разбойница размытую человечью фигуру, вцепившуюся в костяной гребень державшей ее твари, более всего походившей на змеиную щуку. По телу гада прошла судорога, вторая – и кольца обмотанного вокруг ноги девушки хвоста разжались. Из последних сил рванулась Сколопендра вверх, к свету, что был уже совсем близко, не думая о том, что происходило вокруг нее, занятая одной только мыслью – глотнуть воздуха.

   ...Ее судорожный хрип слышали, казалось, все обитатели дивного грота. Сколопендра вдохнула, закашлялась, и снова вдохнула, едва не уйдя под воду. Оглядевшись, увидала невдалеке невысокую кромку каменного берега и рваными гребками поплыла к нему. Сделав усилие, немыслимое, казалось, для ее обессиленного тела, подтянулась, и бросила себя на теплый камень.

   Лежала она недолго. Отдышавшись в несколько глотков воздуха, Каля приподнялась, оглядывая ровную гладь темного озера. Потом вскочила. Залепивших стену грибов было столько, что вода подсвечивалась ровным синим светом, позволяя даже видеть то, что было в ней на несколько ладоней вглубь. Но никаких следов чуда или Казимира нигде заметно не было.

   – Комес! – Не своим голосом завопила разбойница, в отчаянии оглядывая тихую поверхность озера. – Казимир!

   Раздавшийся поодаль плеск был словно ответом на ее крики. Каля тихо охнула, прижимая ладонь к губам, и кинулась к вылолзавшему из воды шляхтичу. Казимир часто и тихо дышал, и лицо его даже в синем свете казалось зеленым.

   – Сту... пеньки т-тут, – задыхаясь, выговорил он. – Н-наткнулся... Ежели б не они... пот-тонул бы к дем-монам... С-скорее, т-тварь еще т-там...

   Вдвоем они кое-как вытащили Казимира из воды. С помощью Кали комес отполз подальше от озера, и откинулся на спину. Разбойница присела рядом, не зная, плакать ей, или смеяться. Никогда еще ничья гибель не могла ее так напугать.

   – Я думал уже – конец мне, – прошептал Казимир, дыша, и все никак не будучи в силах надышаться. – Кольчуга эта поганая вниз тащила... держался за хвостище, пока в глазах не потемнело... и на ступеньки налетел. Гадина там по сию пору плавает. Давай-ка к воде без нужды не подходить.

   – Давай, – Каля засмеялась, стукнув кулачком по комесову плечу. – Ох и напугал ты меня, шляхтич! Как же успел ты за чудиной? Ить я чуть со страху не лопнула, когда ты за руку-то меня схватил!

   – Да не успевал я, – Казимир тяжело сел, опираясь на ладонь. – За самый конец хвоста схватился, когда тебя-то сдернуло. Ну и... вот. Меч бросил еще на берегу, а второй тут уже утопил, когда тварь эту резал, чтоб она тебя отпустила. Только я за ним теперь не полезу.

   Пол-лица рыцаря было залито кровью – в том месте, где его с маху ударило о древние сточившиеся ступени. Однако помимо этого, оба вышли из приключения без потерь, если не считать трех мечей. Теперь у них оставался лишь серебряный клинок Сколопендры, да два казимировых ножа.

   – Ты заметил, шляхтич? – Каля окончательно оправилась, снова становясь собой. – Тута тепло.

   Казимир кивнул. Действительно, почти обжигающий холод воды сменился ровным теплом нагретого воздуха. Путники огляделись. Озеро, в которое притащило их чудовище, занимало большую часть грота. Однако и его берег был довольно обширным. В том месте, где Казимир выбрался из воды, в камне были выбиты обвалившиеся, затертые водой ступеньки. Едва заметная глазу дорога вела от воды куда-то вглубь пещеры.

   – Как будто бы выбор есть, – вздохнул комес на вопросительный взгляд Кали. – Меч береги, он у нас единственный.

   Грибов набирать не пришлось – они росли по всем стенам, и в этой пещере было куда светлее, чем в предыдущей, по берегам реки. Готовые ко всякой неожиданности, рыцарь и разбойница прошли довольно узкий, украшенный каменными сосульками в человечий рост, пещерный проход, и оказались в гроте, куда больше предыдущего. Подземный зал этот был настолько огромен, что его едва охватывал глаз. Мягкий, уже не грибной свет, лился откуда-то с боков, освещая редкие приземистые растения, заросли причудливых грибов под ногами и украшенный каменными изразцами вход в соседнюю пещеру, похожий на ворота дворца у самой дальней стены. Помимо этого входа, в глубь грота вела дорога, конец которой терялся в полутьме.

   – Зайдем что ли, шляхтич?

   Казимир пожал плечами, издалека рассматривая рукотворные ворота.

   – И зайти опасно, и не зайти опасно, – пробормотал он, колеблясь.

   Действия Сколопендры редко расходились с сумасбродными мыслями, то и дело вспыхивавшими в голове. Не успел Казимир отдышаться, как его уже волокли за руку ко входу, нимало не заботясь о нежелании шляхтича входить в пещеру. Далеко от поверхности, окруженная многометровой толщей земли и скал, дриада чувствовала себя не хуже чем на открытых просторах, с присущей ей самоуверенностью решив, во что бы то ни стало, отыскать выход.

   Перехватив пальцами по ускользающей из руки кисти Казимира, Каля на ходу обернулась.

   – Опасно сидеть и думать, – проговорила она, сшибая разросшийся клубок грибов, свисавший со стены. Каменные врата надвинулись. Над вырубленной дугой входа тянулась длинная, изукрашенная завитушками надпись.

   Сколопендра остановилась.

   – Похоже на аримейский, – присмотревшись, предположил Казимир. Между словами не было ни одного разрыва: буквы, закругляясь, образовывали начальный штрих следующей буквы, слова сливались в непрерывную вязь. – Буквы закруглены в другую сторону, но в аримейском есть разрывы между словами. Нет, не могу прочесть.

   – И не надо.

   Казимир обернулся.

   – Знамо дело, чего понапишут, – ухмыльнулась Сколопендра, – тут, комес, никакого разнообразию. Как оно водится. Стоит найти такую дверку без петель глубоко в скале, в лесу жертвенник заросший, или у купца вдруг выгодно выменять ящик с печатью – тут как тут Страшные Пророчества И Ужасные Предостережения.

   Казимир невольно улыбнулся. Сколопендра, сосредоточенно поскоблив ногтем слюдяной изразец, вгляделась в темный проход.

   – Попомни мое слово, – Каля повернула голову, зачем-то вслушиваясь в еще не потревоженную тишину в пещере, – хотели бы оградиться от нежданных гостей, высекли б «Входи не раздумывая!». Поток желающих сунуться куда не надо сразу бы иссяк. Человек, – дриада потянула клинок из ножен, – существо извращенное. Чем больше запрещаешь, тем упорней прёт.

  ***

   Выставив перед собой клинок, Казимир первым вошел в пещеру. Кравшаяся следом Сколопендра удивленно присвистнула.

   – И никакой опасности, – обронила она, указывай комесу вперед. – Стражник уже никого не остановит.

   У дальней стены пещеры сидел закованный в броню рыцарь.

   На широком каменном столе лежал длинный меч в потускневших ножнах. Толстые белые свечи в железном подсвечнике оплавились и покрылись пылью, рядом валялся затянутый паутиной кувшин. Там же, рядом с рыцарем Казимир увидел покрытый паутиной золотой шлем. На его верхушке красовалась рука с раскрытой ладонью.

   Поманив к себе Калю, шляхтич подступился ближе, разглядывая сидевшего за столом рыцаря. Покрытая кольчужным капюшоном голова покоилась на ладони, локоть прочно упирался в столешницу; словно рыцарь присел отдохнуть, да так и уснул. Длинный белый плащ спадал с плеч, укрывая колени и часть пола под ногами. Рассеченный красной полосой щит с закругленным концом лежал поодаль, словно выскользнув из ослабевшей руки. Пластины брони должно быть когда-то блестели, так что можно было увидеть собственное отражение. Теперь же металл потускнел, покрылся темным налетом.

   Каля нагнулась, разглядывая рыцаря. Казимир прошелся по пещере, осматривая каждый укрытый тенью угол, но кроме пыли и пауков ничего не нашел. Ни черепков от посуды, ни ржавого оружия, ни обрывков кольчуги. Словно рыцарь пришел в чем был, наперед зная, что не видеть ему больше ни неба, ни человека.

   – Доспех справный, – оглядев латы, обронил комес. – Должно быть, знатный был при жизни, и богатый. Одна насечка стоит доброму оружейнику нескольких дней кропотливой работы.

   – Молодой был. Немногим старше тебя, шляхтич.

   Казимир украдкой метнул в разбойницу быстрый взгляд. Присев перед рыцарем, Каля рассматривала бледное лицо, окаймленное небольшой, аккуратной бородкой. Глубокие морщины пролегли у бескровных губ, словно и в смерти рыцарю не давала покоя давняя печаль. Волосы были заправлены под кольчужную сетку, только несколько прядей, черных и гладких, как смола, выбились на бледный лоб.

   – Пойдем, Калина, – позвал Казимир.

   Сколопендра с сожалением оглянулась на пустую пещеру, посмотрела на рыцаря. Бледное едва не до восковой белизны веко чуть дрогнуло. Сколопендра застыла, напряженная как стрела.

   – Иди сюда! – Махнула она рукой комесу. – Я что-то видела!

   С минуту оба пристально изучали безымянного рыцаря.

   – Холодный, – приложив два пальца к щеке стража, сказал Казимир. Нагнувшись, шляхтич приложил ухо к ледяному доспеху. – И сердце не бьется. Показалось тебе, Калина.

   Сколопендра выглядела разочарованной. Брови печально изогнулись, губы дрогнули.

   – Я видела, – повторила она.

   Казимир вздохнул, ласково проводя ладонью по мокрой косе разбойницы. Каля вздрогнула. Зеленые глаза её распахнулись, вытянутый, чуть дрожащий палец нацелился на рыцаря.

   – Вот! Только что снова дрогнуло!

   Сбросив с плеча руку комеса, Сколопендра размашисто шагнула к столу. Склонилась над ним и, лизнув палец, сунула его под нос рыцарю.

   – Он не мертвый! – Торжествующе воскликнула она. – Иди, сам глянь, коли не веришь. Дышит он! Как есть дышит! А что сердца не слышно, так ты на его латы глянь – небось, на двоих человек достанет металла! Эй, – уже не сдерживаясь, потрясла за плечо спящего стража разбойница, – милсдарь рыцарь, очнитесь! Просыпайся, твоя благородность! Вставай! Путники к тебе завернули! Не слышишь ты, что ле? Милсдарь?

   Чего только не делали Казимир и Сколопендра, пытаясь пробудить рыцаря. И кричали, и трясли за плечо. Каля даже принялась растирать ему виски, но быстро поняла тщетность всех ухищрений. На все уловки, на уговоры и убеждения, рыцарь оставался нем и неподвижен. Холодный, как и камни, окружившие его со всех сторон.

   – Ничего не понимаю, – опускаясь на край стола, признала Сколопендра. – Ежели жив и спит, чего бы ему не проснуться? Не схорониться же он сюда пришел? Да и пыль, и латы евойные навроде как древние, таких теперича не куют, это и ты, шляхтич, подтвердил. Вертать нам чтоле обратно, да через второй ход брести неведомо куда?

   Казимир мерял взглядом бесстрастное лицо спящего рыцаря. Только не темный свод пещеры, и не потускневшие латы видел он в тот момент. В лицо ему едва не пахнуло запустением и увядшими травами, почти оглушило вязкой многовековой тишиной. Встав напротив Сколопендры, бездумно вертевшей в руках кувшин, Казимир положил руку поверх пальцев разбойницы.

   – Ничего не вспомнила? – Мягко, почти ласково спросил шляхтич. Каля замерла, хмуря брови. – Люди, на вид мертвые, на деле скованные колдовским сном. Пустые чертоги. Стражники, безучастнее, чем железо их мечей. Ужели ничего не шевельнулось?

   Сколопендра одними глазами стрельнула в рыцаря.

   – Замок Стреха? – Осипшим голосом произнесла она. – Энто ж что, мне его целовать придется?

   Казимир отступил, глядя мимо разбойницы. Сколопендра медлила, словно ждала какого подвоха, да все посматривала на комеса.

   – Целуй, – приглашающее подстегнул шляхтич.

   Давняя история с принцессой, разбуженной поцелуем в заколдованном замке, накатила, будто не отделяло её от настоящего ни три года, ни неуемный характер Кали, втравившей обоих спутников в насильную женитьбу на дочке выжского короля Стреха.

   Сколопендра решилась. Положила руку на плечо рыцаря, вздохнула.

   – А если он меня под венец поволочет?

   – Не поволочет, – уверил Казимир, сверкнув глазами на Калину. – Пусть попробует только! А может и не проснется вовсе, мало ли колдовства на свете?

   Каля пожала плечами, глянула на бледное, печальное лицо рыцаря, склонилась к нему и, закрыв глаза, как в омут кинулась в поцелуй.

   За три выдоха ничего не менялось. Затем же холодные губы под устами разбойницы дрогнули, вернули поцелуй, забирая больше, чем давала Сколопендра.

   Каля отшатнулась, поспешно проводя тыльной стороной ладони по губам. Рыцарь вздохнул, взгляд темных, пылающих глаз остановился на девушке. Каля попятилась, натолкнулась на валявшийся на полу щит. Тот громко звякнул, и звук этот окончательно пробудил рыцаря.

   Уперевшись затянутой в латную рукавицу рукой о стол, рыцарь поднялся на ноги.

  ***

   – Приветствую тебя, прекрасная дама, и тебя, благородный рыцарь.

   Звучный, раскатистый голос прокатился под сводами пещеры, отбиваясь от стен. Не глядя, Каля нашарила руку комеса, стискивая её дрожащими пальцами.

   – Долгие века ни одна человеческая душа не ступала в подземные царства, – пророкотал рыцарь, глядя на побледневшую разбойницу. – Ты, прекрасная дама, первой за семь сотен лет прервала мой сон. Позволь же узнать твое имя, и имя твоего спутника? Я, Морган Штергенссон, рыцарь Кёльстера, твой должник.

   – Приветствуем и мы тебя, благородный рыцарь, – едва успел вставить свое слово прежде Кали шляхтич. – Мое имя – Казимир Выжский, а это – леди Калина из Бржечнича, моя невеста.

   Темные глаза смотрели теперь на Казимира, пытаясь проникнуть, казалось, в самую душу выжигского комеса. Содрогаясь внутри, внешне шляхтич с достоинством выдержал испытывающий взгляд хозяина пещеры.

   – Ты необычайно удачлив, рыцарь Казимир, – выговорил Морган Штергенссон, не спуская глаз с Казимирова лица. – Что твоя невеста отважилась вслед за тобой спуститься в эти пещеры. Иначе тебе никогда бы было не разбудить меня, и ты навсегда остался бы здесь, как и остальные до тебя.

   Комес и разбойница переглянулись.

   – Кто ты? – Неуверенно осведомилась Каля, сама того не замечая, до боли стискивая руку шляхтича. – И что значат твои странные слова?

   Древний рыцарь обернулся к ней, чуть склоняя голову.

   – Я – Привратник, – коротко ответил он. – Случайно оказались вы здесь, или искали этого места, вам не вернуться назад, и не уйти вперед, если я не открою двери для вас. В царство Горного Короля ведут многие дороги, но ключом к этой могла стать только женщина. Твоему жениху повезло, что ты оказалась рядом, леди Калина. Его поцелуй не смог пробудить бы меня.

   Спутники переглянулись вторично.

   – Так значит, это правда. Горный Король существует, – словно зачарованная, протянула Сколопендра. Казимир осторожно разделял ее радость.

   – Скажи, добрый рыцарь, далеко ли до его царства, и как туда попасть? – Едва скрывая нетерпение в голосе, спросил он.

   Морган Штергенссон, рыцарь Кёльстера с горькой усмешкой покачал головой.

   – Не вы первые, кто ищет путей в его царство, – переведя взгляд с одной на другого, пророкотал он. – Зачем вам Горный Король?

   Переглянувшись с Калей в третий раз, комес неуверенно пожал плечами.

   – Ведаем, всякой нечисти он судья, – обдумывая каждой слово, пояснил он. – Просить иду, чтобы рассудил он меня с одной из... подвластных ему... тварей.

   – Обидел ты кого из подданных Короля? – Понимающе прищурился Привратник. – Если так, то не жди милости, рыцарь Казимир. Повелитель к обидчикам смертным очень строг. На меня посмотри, если не веришь. Давно уж то было, что от дел моих неразумных да забав неуемных пострадала тварь из нечисти, подвластной Королю, да с тех пор сколько столетий уж длится мое наказанье? Сижу здесь в оцепенении в тщетной надежде на девы появление, что подарит мне немного жизни. А после опять – застываю, и вновь в ожиданье.

   – А что стряслось-то с тобою, рыцарь? – С сочувствием спросила Сколопендра, страшась представить для кого-либо подобную участь. – И когда конец-то мучениям твоим будет, про то ты ведаешь?

   – Конец мне только смерть принесет, – медленно проговорил Привратник. – Только и смерти я не подвластен без решения Короля. Давно, когда предки ваших предков еще не думали появиться на свет, служил я сюзерену моему Витайлу Второму Сильному. Да не столько служил, сколько дни свои проводил в забавах да развлечениях. Молод был я, да беспечен. Не думал о делах своих. Раз, на охоте с друзьями, такими же беззаботными рыцарями, как и я сам, довелось заехать нам в заповедные рощи, что издавна считались запретными для охоты. Да не вняли мы тогда предостережениям ни жрецов, ни предков. И меры не проехали мы, как увидали добычу, показавшуюся нам тогда знатной...