Текст книги "Полынов уходит из прошлого"

Автор книги: Александр Шейнин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

В ПОДМОСКОВНОМ ЛЕСУ

Погода окончательно установилась. Дожди шли не так часто и главным образом по утрам, а во второй половине дня ярко светило солнце, и бюро погоды не предвещало ни облачности, ни осадков.

Пышно расцвела зелень, и светлые, высоченные сосновые боры Подмосковья манили своей дремучей прохладой. Как-то под вечер Павел одиноко читал в беседке. Александр Иванович находился в городе, а Мария Васильевна хлопотала по хозяйству.

Внезапно у калитки резко затормозила машина гоночного типа, и из нее вышла Каролина. Она была в узких коричневых брюках и такого же цвета спортивной курточке без рукавов. Увидав ее, молодой человек поднялся навстречу.

– О, Павел! – воскликнула она фамильярно. – Как я рада, что застала вас дома.

Каролина подала ему белую узкую ладонь, и он осторожно, чтобы не причинить боли, пожал ее. Не отпуская руки, Каролина поинтересовалась, чем он занят.

– Читаю, – ответил Павел.

– О, это очень важно, – сказала молодая женщина, улыбаясь. – Но, как это по-русски... надо проветрить голову... Поедемте кататься...

Молодой Полынов стоял в нерешительности, не зная, что ответить.

– Погода хорошая... Мы не долго... Я вас прокачу, как у вас говорится... с ветерком...

Она продолжала улыбаться, и ее глаза призывно манили, звали.

В присутствии этой женщины Павел терял голову. Сердце его учащенно билось, он испытывал непонятное волнение.

Каролина усадила его рядом с собой. Узконосая машина помчалась по асфальту мимо низких деревянных заборов, за которыми блестели окнами одноэтажные, причудливой архитектуры домики.

Поселок кончился. Дорога повернула вправо, на главную магистраль... Выскочив на нее, машина набрала скорость. Покрытая бархатной зеленой травой земля и деревья быстро проносились мимо.

Павел сидел скованно, боясь пошевельнуться. Его смущало оголенное плечо девушки, прижавшееся к нему... Порой ему казалось, что они вот-вот врежутся в идущие впереди машины. Но Каролина ловко сворачивала, протяжно гудела мелодичной сиреной, и они снова неслись по широкому асфальту.

– Вы любите быструю езду? – не поворачивая головы, спросила Каролина.

– Да, – почти беззвучно ответил Павел...

– А я могла бы, вот так, ехать без конца, хоть на край света... Вы знаете, Павел, по-моему, самое интересное – это дорога... Сколько удивительных мест на земле... Париж, Лондон, Нью-Йорк... Индия, Цейлон, Борнео... Мир велик и прекрасен, и нужно все увидеть своими глазами...

Так как Павел молчал, Каролина, по-прежнему зорко поглядывая вдаль, продолжала:

– Мне нравится Москва, Россия... О! посмотреть тут есть много! Но навсегда остаться здесь – нет... Как говорится по-русски? Глюпо...

Следовало спросить «почему», но Павел не решался. Ему нравилось слушать ее голос, не совсем понятные слова, произносимые со своеобразным акцентом.

– В вашей стране хорошо жить бедным... А богатым лучше там, как у вас говорится, в капиталистическом мире... А вы богаты, Павел, вы очень богаты... К вашим услугам будет все... Вы будете жить в такой роскоши, о которой здесь и представления не имеют. Вы сумеете побывать везде, все увидеть... Уедемте, Павел...

Одна рука ее соскользнула с руля, нашла неподвижные пальцы молодого человека, крепко сжала их.

Честно говоря, Павел не понимал, о каком богатстве она говорит... Неужели об этой алмазной шахте, доставшейся отцу по наследству? Об этом сейчас не хотелось думать. Ему казалось, что самое большое богатство – быть рядом с ней. А прикосновение руки молодой женщины необъяснимо будоражило и волновало его.

Впереди показался огромный грузовик... Каролина отняла руку, начала быстро поворачивать узкую блестящую баранку.

Солнце уже садилось, когда они повернули обратно. Каролина вдруг сказала:

– Давайте походим по лесу... Хотите?

И, не дождавшись ответа, свернула с асфальта на накатанную дорогу, ведущую к лесу...

– Интересно, куда она нас приведет?

– К озеру, – ответил Павел.

– Ах, к тому самому озеру... Я горжусь вами, Павел...

Начался лес. Они поехали тише. Мохнатые лапы елей осторожно касались кузова. Сразу стало темно. Каролина свернула в прогалину, и машина выехала на лужайку, поросшую густой травой. Могучие сосны и широкие ели высились, словно безмолвные часовые.

– Как тут красиво, – первая выскочила из машины Каролина. – Давайте... Как это... О, вспомнила, закусим... Ну, будьте мужчиной, снимите с заднего сиденья ковер, расстелите его, а я кое-что достану...

Вскоре они сидели на пушистом ковре, друг против друга... Между ними стояла белая, изящная домашняя сумка со всякой снедью, виднелось золотистое горлышко бутылки, но Каролина словно забыла про еду. Ее красивая головка чуть наклонилась, большие, ставшие темными глаза зовуще ласкали молодого человека.

– Павел, – прошептали ее губы...

Никогда в жизни Павел не испытывал этого... Он ждал чего-то и боялся... Пьяная, дурманящая истома разлилась по телу...

– Павел! – снова позвала Каролина.

Он бы и сам не сумел объяснить, что заставило его податься вперед. Их лица оказались рядом, руки невольно потянулись к рукам.

Но в последнее мгновение она мягко откачнулась и вдруг сказала серьезно и грустно:

– Павел... А я ведь скоро уеду... Навсегда...

Павел застыл, руки неловко повисли в воздухе...

– Дипломатическая карьера отца кончилась... Отставка его принята... Мы возвращаемся на родину.

Она с нетерпением ожидала, что он скажет. Но Павел по-прежнему молчал, хотя то, что он услышал, показалось ему невозможным.

Наконец Каролина дождалась.

– Не надо уезжать, – проговорил он любяще.

– Невозможно... Я дочь посла и, если останусь, это вызовет международный скандал... Да и отцу не поздоровится.

Он этого понять не мог и удивленно посмотрел на молодую женщину.

– Да, Павел... И вам не разрешат... Вы женитесь на русской...

Он вскочил. В груди у него все клокотало.

– Я женюсь, на ком захочу...

И застенчиво добавил:

– Конечно, если она тоже будет согласна.

Каролина невольно залюбовалась его мужской силой. Но вслух проговорила:

– Вам закон не разрешит... Ведь я иностранка.

Он снова удивленно посмотрел на нее. Какое дело закону до того, на ком он женится... Разве любовь не выше всяких законов?

Он так гневно и крикнул.

Она улыбнулась...

– Наивный мальчик... Вы многого еще не знаете...

– Но почему люди должны расставаться, если они хотят быть вместе?

– Потому что государства разделяют границы... Вы живете в одном мире, я в другом... И если вы не поступите так, как велят, у вас отнимут будущее, вашу карьеру...

– Какая граница! При чем тут карьера!

Каролина схватила его за руку, усадила рядом:

– Поверьте, Павел, это так... И тут вы бессильны что-нибудь сделать.

Тогда ему стало невыносимо тяжело. Он не в силах был понять этих странных, запутанных человеческих отношений.

– В ущелье было лучше, – неожиданно проговорил он. – Там было так спокойно... Лучше бы я остался в нем навсегда.

– Мы найдем свое ущелье, Павел, – нежно прошептала Каролина. – Нужно только уехать отсюда, и мы будем счастливы. – И обхватив его голову, она страстно прижалась к его губам...

СТРАНИЦЫ ИЗ ДНЕВНИКА

Стремление записывать самое важное в своей жизни появилось у Александра Ивановича еще в юности.. С годами это перешло в привычку. Но, в отличие от многих, он вел не хронологическую и подробную запись всего того, что произошло за день, а записывал в дневник волновавшие его мысли о долголетии и все, что было связано с его работой над этой проблемой.

Поэтому мы считаем необходимым привести здесь некоторые странички из дневника Полынова:

«...Еще раз перечитал так любезно мне присланную, правда не известно кем, книгу «Я люблю тебя, Африка». Удивительное дело, при очень высокой смертности от изнурительного труда и ужасных условий жизни, там весьма редки болезни сердца. Почему? Климатические условия? Не думаю, чтобы жаркий климат положительно влиял на сердце. Тогда что же? Возможно, питание?

Вопрос мало изучен... Среди ученых по этому поводу нет единодушия... Чем же питаются коренные жители южной Африки? Кмаве Лумбонго пишет, что едят главным образом растительную пищу и растительные жиры... Хорошо бы практически проверить. Делюсь своими мыслями с Петром Николаевичем... Чудесный, сердечный человек... Он предлагает свое содействие... И от слов тут же перешел к делу.

На первом этаже исследовательской лаборатории предоставил в мое распоряжение отдельный кабинет. Сюда стали заходить больные, страдающие атеросклерозом, перенесшие в прошлом инфаркт миокарда или имеющие какие-либо нарушения сердечного кровообращения.

Всего их десять, разных по возрасту, внешне таких не похожих друг на друга, в разное время перенесшие тяжелые сердечные приступы.

Они и сейчас живут под угрозой, что приступы могут повториться, несмотря на все меры, предпринимаемые врачами.

Шестерым из десяти – за пятьдесят, но выглядят они значительно старше. Двигаются медленно, с трудом, страдают одышкой и фактически уже выключились из трудовой жизни.

Подолгу беседую с ними, интересуюсь режимом питания. Для каждого составляю дневной рацион, которого убедительно прошу придерживаться в течение одного месяца. Решительно заменяю животное масло и животные жиры растительными.

Один из больных, крупноголовый мужчина, в старомодном пенсне, недоверчиво относится к моей просьбе.

Месяцев шесть назад он перенес инфаркт, от которого с трудом оправился. Врачи поставили его на ноги, но сейчас болезнь опять прогрессирует: давление крови порой поднимается до угрожающих размеров.

– Мудруете, вы, доктора, – проговорил он запальчиво.

Но обещал строго придерживаться диеты.

Недели через две, во время смотра, он вдруг мне сказал:

– А знаете, доктор, чувствую себя значительно лучше... Головокружение прекратилось, реже стало покалывать в сердце...

Тщательные анализы подтверждают его самочувствие, у больного значительно снизилось количество холестерина в крови и давление ее начало приближаться к нормальному.

К концу месяца почувствовали себя гораздо лучше и остальные больные.

...В научно-исследовательской лаборатории Министерства здравоохранения, где я, благодаря заботам Петра Николаевича, получил возможность поработать, имеются интереснейшие данные о долголетии. Специальная экспедиция этого института в течение нескольких лет изучала вопросы долголетия во многих городах и селах Грузии и прилегающих к ней районов. Ей удалось встретиться с более чем десятью тысячами человек, возраст которых перевалил за сто.

Удивительна история одной колхозницы далекого осетинского селения... Она родилась в царствование Екатерины Второй – в 1782 году... Девчонкой, 14 лет, Фатиму выдали замуж, и она прожила с мужем в мире и согласии до самой его смерти 117 лет... Когда участники научной экспедиции познакомились с Фатимой Киреевой, ей пошел сто семидесятый год...

Да разве это единственный случай... Самой долголетней жительницей во всем мире, по данным института, является Абаева, осетинка, живущая вблизи города Гори. Ей 180 лет. Замечательно, что эту долгожительницу еще в 1904 г. наблюдал наш незабвенный Мечников, лекции которого я имел счастье слушать.

Но только ли в Грузии живут долголетние?

В том же институте имеются материалы на 3 тысячи человек старше 100 лет, которые проживают на Украине. В Алтайском крае насчитывается свыше 5 тысяч долгожителей. Люди в возрасте 100—120 лет здравствуют и трудятся в Якутии, Архангельской и Новгородской областях, на Камчатке и в Белоруссии. Теперь я встречусь с одним из тех, кому перевалило за сто. Это просто замечательно...

...Перед полетом немного волнуюсь... Ведь лечу впервые... Но в воздухе почувствовал себя хорошо. Самолет небольшой, четырехместный, но летим мы двое. Петр Николаевич уверяет, что нам повезло, нет ветра, и нас, как он говорит, не болтает... Что это такое – не знаю.

Часа через три самолет пошел на посадку. Я вдруг почувствовал, что подо мной проваливается пол. Уцепился за сидение мягкого кресла. Наверное смешно, но Петр Николаевич сделал вид, что ничего не заметил. С удовольствием сошел на землю, вдохнул свежий, весенний воздух. Нас встретила миловидная женщина, лет 30 с черными густыми волосами, главный врач больницы, и ее муж, высокий, худощавый мужчина в больших роговых очках. В руках у нее был большой букет полевых цветов. Увидев двоих, она растерялась, не зная, кому его вручить.

– Видали, как меня встречают, – пошутил Крюков, – словно оперного певца... Вот ему цветы, дорогая Ольга Сергеевна... Знакомьтесь... Александр Иванович Полынов, о котором я уже имел честь вам рассказывать в прошлый свой приезд... А это, – повернулся он к старому врачу, – моя бывшая ученица, местное медицинское светило и ее благоверный, совхозный инженер... Прошу любить и жаловать...

Нас усадили в легковую машину, которая помчалась по извилистой зеленой дорожке. Я с любопытством оглядываюсь. Неужели это деревня?.. Мы проезжаем мимо заводского типа корпусов (инженер сообщил, что это ремонтные мастерские), едем по широкой и нарядной улице, по обеим сторонам которой тянутся каменные дома. Молодая женщина, которая сидит рядом со мной, то и дело говорит:

– Вот это школа... А это радиоузел, клуб, контора совхоза, столовая...

Но особенно меня поразило здание больницы, двухэтажное, каменное, с многочисленными окнами, выходящими в сад.

Повсюду идеальная чистота... Комнаты светлые, хорошо выбеленные... На нижнем этаже расположены лечебные кабинеты: хирургический, рентгеновский, терапевтический...

Честно говоря, мне с трудом верится, что это сельская больница. Весь день мы провели в ней. Я уже перестал чему-либо удивляться, даже тому, что одного тяжелобольного, рослого мускулистого крестьянина, как мне сказали, совхозного тракториста, Петр Николаевич распорядился на самолете отправить в Москву, в знаменитую Боткинскую больницу.

После осмотра больных, Петр Николаевич долго беседовал с врачами, рассказывал им о новых методах лечения, отвечал на многочисленные вопросы...

Обедали у Ольги Сергеевны. Пришел директор совхоза, усатый, подвижной и немного шумливый мужчина. Его зовут Константин Борисович. Очень интересный человек, в прошлом простой крестьянин.

Обед прошел в непринужденной беседе. Директор рассказал о совхозных делах, а потом заговорили о долгожителе. Его зовут Иван Кондратьевич, и он является местной знаменитостью.

– Как он себя чувствует? – поинтересовался Петр Николаевич.

– Работает, – ответил директор. – Об отдыхе и слышать не хочет. Уж мы с парторгом его уламывали, говорили – достойно на пенсию проводим, из области приедут, новый дом в безвозмездное пользование дадим, а он сердится, нужна мне ваша пенсия, я еще и сам заработать могу.

Я поинтересовался:

– Что же он делает?

– Бригадиром он в саду, женщинами командует... И ведь неплохо работает, в прошлом году по 200 центнеров вишен с гектара собрал...

– Вот так, Александр Иванович! – воскликнул Крюков. – Я бы на вашем месте не день здесь пробыл, а неделю, месяц... Это же поразительно. В 133 года..

– Нет, уже 134 стукнуло... Весь совхоз его чествовал, в областной газете даже статья появилась.

– Это поразительно... Просто не верится... В 134 года!..

– Вот завтра к нему съездим, сами убедитесь...

И действительно, на следующее утро за мной заехал Константин Борисович. Петр Николаевич был занят в больнице, и мы отправились вдвоем.

Та же машина, голубого цвета, понесла нас по совхозным полям. Заезжали на фермы, в мастерские, на кирпичный завод совхоза... Константин Борисович, не хвастаясь и не рисуясь, рассказывал о жизни, многочисленных заботах, о сложности огромного хозяйства. Потом директор приказал:

– Давай, Миша, в сад... К Ивану Кондратьевичу.

– Вы думаете он там? – спросил шофер. – Ведь сегодня воскресенье...

– Обязательно... Деревья опрыскивает...

В саду повеяло прохладой. Ровными рядами тянулись многолетние яблони, ветвистые вишни, нарядные груши с побеленными стволами.

На лужайке, где находились грубо сколоченный стол и несколько скамей, мы увидели коренастого, седого старика. Он что-то приказывал двум женщинам, державшим в руках опрыскиватели.

– А вот и сам Иван Кондратьевич, – проговорил директор, когда мы подошли. – Здравствуй, дед...

О возрасте его по внешнему виду судить было трудно... Передо мной находился пожилой человек, крепко державшийся на ногах, с редкими белесыми волосиками на круглой голове. Коричневатое, съежившееся лицо было гладко выбрито, и только подбородок, до самых губ закрывала густая серебристая борода.

Протянув мне руку, он прикрикнул на женщин:

– Чего глазеете?.. А ну делайте, что велел...

– Строгий у вас бригадир, – пошутил директор.

– Ничего... женится, подобреет.

Озорно расхохотавшись, женщины удалились.

– А что, бабоньки правду говорят? – пошутил Константин Борисович.

– Да ну их, пустомели, – незлобно ответил Иван Кондратьевич. – Сидайте, чем вас попотчевать?

Мелкими, неторопливыми шажками он удалился в крытый навес.

– Ну, как старик? – шепнул директор.

– Просто не верится, – только и сумел я ответить.

Иван Кондратьевич возвратился с большой глиняной миской и двумя ложками.

– Отведайте нашего совхозного меду...

Голос у него чуть дребезжал.

– Как дела, Иван Кондратьевич? – спросил директор.

– Да вот, нонче, полагаю, закончим...

Директор хлебнул пару ложек меда, от удовольствия крякнул и направился к деревьям.

Дед уселся, подвинул ко мне миску.

– Ешьте...

– Спасибо...

– Так вы, значит, врач... Заместо Петра Николаевича приехали?

Глаза старика глядели цепко.

– Нет... Он тоже здесь...

– Ах, сукин сын... И не заглянул.

– Обязательно зайдет... Как вы себя чувствуете, Иван Кондратьевич?

– Да пока ничего... До вашего брата не обращаюсь... Авось и помру без вашей помощи.

Он старчески засмеялся, обнажая рот, с двумя, правда не полными, рядами желтоватых, но довольно еще крепких зубов.

– Аппетит как? Что едите?

Лицо Ивана Кондратьевича сразу стало серьезным:

– Вот тут я с медициной расхожусь... Мне говорят, мяса надо меньше, а я как его не поем, так немощь чувствую... То ли привычка, то ли еще что, а только я без него не могу.

– Пожалуйста, расскажите подробнее, что вы за день съедаете?

– По-разному бывает... День на день не приходится.

– Ну, хорошо... Значит, мясо едите?... Какое?

Вопрос был далеко не праздный. По-моему глубокому убеждению, питание является одним из важнейших факторов в вопросе о человеческом долголетии.

Взять хотя бы мясо, которое содержит большое количество белков, так необходимых организму. О его употреблении, особенно в старческом возрасте, существует мнение, что оно по ряду причин противопоказано.

Так ли это? Ведь характерным признаком старости является уменьшение количества азота в организме. А это приводит к мышечному истощению, быстрой утомляемости, общей немощности.

А ведь именно с белками, которых много в мясе, и поступает азот в организм.

Вот почему я не удивился, когда Глазков сообщил, что мясо (причем, как дальше он разъяснил, не жирное, самое постное) входит обязательно в рацион его дневного питания.

Иван Кондратьевич оказался на редкость наблюдательным человеком, то ли интуитивно, на основании собственных ощущений, то ли с помощью врачей и прочитанного, он умело составил свой пищевой режим.

В него входят, как он сам рассказывал: рыба, картофель, капуста, также богатые белками. А вот мучной пищи он употребляет очень мало, сливочного масла, сметаны не любит, а кислого молока ежедневно выпивает целую кринку, летом питается, главным образом, свежими овощами и фруктами.

Я невольно подумал, как все это верно. Только в одном Иван Кондратьевич озадачил меня. Вместо подсолнечного или горчичного масла, он употреблял кукурузное, которое ему систематически присылает из Краснодарского края второй его внук, работающий на заводе.

Такого масла я не знал и сделал в блокноте у себя пометку. Но важно, что и оно принадлежит к растительным жирам.

Простились мы с долгожителем самым сердечным образом, я пообещал приехать к нему еще раз и не на один день...

НЕПРИЯТНЫЙ РАЗГОВОР

В мае начались решающие дни опробования мотора Щербакова. Михаил и Лена жили только этим.

Когда поздно ночью он являлся с завода усталый, голодный, а нередко и раздраженный, Лена молча накрывала на стол, терпеливо ожидая, когда он заговорит.

Поев, Щербаков быстро отходил. Неудачи и промахи, а их было немало, как во всяком новом деле, уже не сердили его.

Он с благодарностью смотрел на Лену, которая с сосредоточенным видом собирала тарелки, говорил:

– Леночка, давай я их помою.

Она целовала его:

– Спасибо, но я не устала.

Он шел за ней на кухню и, пока она возилась с посудой, возбужденно рассказывал:

– Ты, понимаешь, Леночка, никак не ладится зажигание...

Она имела смутное представление о зажигании, но ей нравилось, что Михаил делится с ней своими радостями и неудачами.

– Ну и что же ты думаешь делать?

– Вероятно, неудачно поставлено магнето, завтра проверю...

Но однажды Михаил вернулся домой значительно раньше обычного, радостный и возбужденный.

Только Лена открыла дверь, как он схватил жену на руки, крепко расцеловал и пронес в комнату.

– Все, Леночка... Сегодня приемочная комиссия приняла мотор, признала годным для испытаний в естественных условиях.

– Поздравляю...

Молодая женщина сама сияла так, словно именно она добилась такого успеха.

– К концу мая будет готов корпус лодки, в июне мы отправляемся в поход. Так что заранее подавай заявление об отпуске...

Помыв руки, Михаил с аппетитом принялся за грибной суп.

– Кто же с нами поедет?

– Мы с тобой – раз, вернее два, Владимир Власов, ты его знаешь, у нас в цехе работает – три, кажется, Нина хотела – это будет четыре, ну хорошо бы и Павла Полынова... пять человек, как раз необходимая нагрузка для мотора.

– Ты сегодня вечером свободен?

– Совершенно... Давай сходим в кино.

– Мы давно не были у Полыновых... Лучше съездим к ним.

– Правильно... Кстати, узнаем, поедет ли Павел с нами.

Часа через полтора они уже шли от маленькой железнодорожной станции к дому Полыновых.

Вечер был отличный: тихий, безоблачный и удивительно светлый... Внезапно на дорогу выскочил автомобиль иностранной марки...

– Смотри, Павел! – вскрикнула Лена, схватив Михаила за руку.

В машине их тоже заметили, машина затормозила, дала задний ход. Рядом с молодым Полыновым на водительском месте сидела переводчица в изящной спортивной курточке.

– Здравствуйте, – приветствовала она Щербаковых, как старых знакомых. – Садитесь, поедем кататься...

– Спасибо, – отчужденно проговорил Михаил. – Александр Иванович дома?

– Нет, – смущенно ответил Павел. – Но он сегодня должен возвратиться.

– Откуда?

– В субботу он улетел с Петром Николаевичем...

– Ах, вот оно что...

– Садитесь, Леночка, – снова пригласила Каролина.

Ответил Михаил:

– Извините, но... Павел, нам необходимо с тобой поговорить...

– Дела, – улыбнулась Каролина. – Русские любят дела... Как говорится, медом не корми... Тогда я поехала... Павел, до завтра, – кивнула она на прощание молодому Полынову, вышедшему из машины. – До свидания...

Машина с места взяла скорость и скоро скрылась за поворотом. Щербаковы и Павел молча пошли к дому Полыновых. Когда, наконец, Михаил и Павел остались вдвоем, между ними и произошел этот разговор.

– Ты извини, что мы расстроили твою прогулку, – после паузы проговорил Щербаков, пристально глядя на молодого человека. – Но нам действительно нужно решить один вопрос... Правда, сейчас хотелось бы поговорить о другом...

Павел, не поднимая глаз, молчал. Какой-то холодок пробежал между ними...

– На правах товарища, друга, имею право я спросить тебя прямо?

– О чем?

– То, что мы сегодня увидели, это случайность?

– Нет... не случайность, – Павел поднял ярко блестевшие, счастливые глаза.

– Спасибо за откровенность.

– Я ее... люблю... – продолжал Павел.

Михаил явно не ожидал этого откровенного признания.

Большое, теплое чувство поднялось в Михаиле, как там – в ущелье, когда они впервые заговорили о любви.

– Александр Иванович знает?

– Нет.

– Ну и что ты теперь решил делать? Жениться?

– Не знаю.

Щербаков усмехнулся:

– А она? Что она предлагает?

– Каролина меня тоже любит. Она уверяет, что мы очень богаты...

– Наследство?

– Да... Папа сам еще не знает, какое оно большое... Каролина зовет меня с собой...

– Куда? За границу? – насторожился Михаил, но сдержался и добавил со спокойной иронией:

– Ну а если она зовет тебя с собой ради денег?

Лицо Павла стало отчужденным и строгим:

– Извините, я не могу понять, о чем вы говорите. Какое к этому отношение имеют деньги?

– Прости, Павел, тебе придется узнать не только хорошее, но и неприятное и непонятное. Ну, скажи, почему Каролина не хочет остаться в нашей стране?

– Она говорит, что здесь мы не сумеем жить так хорошо, как там.

– Эх, Павел, Павел... – сокрушенно вздохнул Михаил, а потом встал и горячо заговорил.

В его словах, в его рассуждениях не было системы, он убеждал Павла горячо, он сравнивал жизнь Запада с жизнью Советского Союза, говорил о привязанности человека к своей Родине, в его словах чувствовалась тревога и боль за судьбу Павла.

Тот молчал. Но лицо его становилось все строже и сосредоточеннее. В глазах уже не было той восторженной наивности, с которой несколько месяцев тому назад он встречал все в этом мире. Впервые Михаил увидел, как на лоб Павла, большой, белый, выпуклый лоб легла глубокая строгая складка.

– Послушай, Павел, – в заключение проговорил Щербаков. – Ты веришь мне?

– Да.

– Так вот, справедливо говорят, время – лучшая проверка чувств... Недели через две мы поедем по Волге испытывать мотор... Поедем с нами... А время само покажет – действительно ли вы не можете друг без друга...

Не поднимая головы, Павел спросил:

– Когда вы едете?..

– Недели через две...

Что продумал, что пережил Полынов за этот день, за эти несколько минут, на сколько лет повзрослел, трудно сказать. Взгляд его стал еще более строгим, сосредоточенным. Решительно поднявшись, он проговорил:

– Я еду с вами.