Текст книги "Везучий Борька"

Автор книги: Александр Гиневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

7

Теперь мальчик знал, что из коробов, которые варил Илья Васильевич, соберут воздуховоды для котельной кирпичного завода.

Короба, похожие на огромные спичечные коробки, теснятся вокруг в беспорядке. Лишь тот, в котором Толька некогда напортачил, лежит в стороне от остальных живым укором и напоминанием. Илья Васильевич считает, что Толя ещё «не созрел», чтобы грамотно залатать прожог. А пока…

На Тольке роба и сапоги – обмундирование, оставшееся от Тимофея. Правда, тёте Ганне пришлось порядком повозиться, чтобы мальчику всё стало впору. Даже брезентовые рукавицы у него теперь в самый раз – по руке.

Перед ним два ящика. В одном – стальные плитки – «пятки». В другом – крючья из восьмимиллиметрового прутка.

Дело нехитрое: взял крюк, приставил к «пятке», два коротких односторонних шва – бросай в третий ящик «с готовой продукцией». К Толькиным изделиям будут потом крепить изоляционную футуровку, чтобы тепло котельной не уходило впустую.

Катится время незаметно.

Иногда забегает мастер Пётр Николаевич.

– Эй вы, Полуяновы! – кричит он, прикрывая глаза рукой. – Постойте, черти!

Толькину работу он принимает особо. Лупит молотком по швам так, что не то что остатки окалины в сторону, а сам пруток крюка начинает гнуться. На Тольку поглядывает сердито, исподлобья, словно досада его берёт, что не к чему придраться.

– Петя, не волнуйся. У нас не так: чтобы мерку снять да задаток взять, – с усмешкой говорит ему Илья Васильевич, подмигивая мальчику.

– Мели Емеля… – хмуро бросает мастер и торопливо уходит, чтобы не слышать, как вслед ему прыснут от смеха сварщики.

Бежит время.

– Анатолий, шабаш! – крикнет Илья Васильевич. – Дуй на реку, пока вода из неё не вытекла! Небось дружки тебя заждались.

Но сегодня что-то дядя Илья забыл про речку. Скомандовал только:

– Шабаш! – А потом добавил: – Ступай, Анатолий, в механичку и жди меня там. Не уходи.

Тихо и скучно сегодня в механичке. Слесарь Сугробин – в одном конце, возится у своих тисков. Токарь Павел Григорьевич Горохов – в другом, у станка стоит, ни на шаг от него не отходит. Остальных сейчас никого. Работают два человека. Хоть бы словом перебросились! Нельзя. Между ними чёрной кошкой пробежала ссора. А из-за чего, спрашивается? Со стороны дело, вроде, пустяковое. Задумал Сугробин увеличить мощность движка своего мопеда. Для этого надо было расточить цилиндр. Обратился с этим, конечно, к Павлу Григорьевичу. Тот взялся с охотой. Сделал. Но видимо, что-то не так сделал. А может, и Сугробин в том сам виноват: не очень толково объяснил. Кончилось тем, что слесарь наговорил много нехорошего токарю, на что Павел Григорьевич в долгу не остался.

Толя подошёл к Сугробину. Тот кисло улыбнулся:

– Как дела, варило? Пошабашил?

– Да, Виктор Степанович.

– Слушай, Толян, возьми-ка у «четырёхглазого» свёрлышко на семь миллиметров. Не говори, что для меня. Понял?

– Ага.

На голос Толи Павел Григорьевич отозвался не сразу. Обычно он предлагает сначала понюхать цветы. Их приносит младшая дочка токаря Валька. Они стоят в стакане на передней бабке станка, и все, кто заходит в механичку, всегда удивляются этому, как чуду.

– Сверло? – Павел Григорьевич строго взглянул поверх очков на мальчика. – Тебе дам. – Остановил станок и полез в шкафчик. – А ты, Толя, возьми-ка у этого охламона, – не поворачиваясь, Павел Григорьевич кивнул головой в противоположный конец мастерской, – ключ на двенадцать. Не говори, что для меня. Понял?

Со сверлом в руке Толя идёт за ключом.

Наконец-то Илья Васильевич.

– Эй, пчёлки, потрудились и будя! Пошли, – басовито и гулко прокатилось по пустой мастерской.

Мальчик долго не мог понять, зачем дядя Илья привёл его сюда, в Заводоуправление. В коридоре толпились люди, целая очередь. Встали и они в эту очередь. Кругом говорили о нарядах, о том, кому сколько выписали. Оказывается, все пришли за получкой.

Илья Васильевич поставил Тольку впереди себя и, когда их очередь подошла, шепнул ему:

– Не робей, расписывайся.

Перед мальчиком лежал большой лист бумаги – ведомость. Чья-то рука прижала бумагу в нужном месте пальцем.

– Полуянов?

– Да, да. Здравствуйте, Вера Ивановна, – ответил Илья Васильевич.

– Вот здесь.

Мальчик взял ручку на тонкой верёвочке, но кассирша выглянула из окошка и растерянно позвала:

– Илья Васильевич? В чём дело? Не понимаю!..

– Да здесь я, Вера Ивановна, не волнуйтесь. Всё в порядке.

Тем временем Толя уже расписался и стоял, не зная, что делать дальше.

Отсчитывая деньги, кассирша осуждающе качала головой.

– Илья Васильевич, сейчас у меня очередь, но вы обязательно зайдите ко мне и всё объясните. Это же деньги…

– Конечно, конечно, Вера Ивановна. Анатолий, – Илья Васильевич слегка подтолкнул мальчика, – забирай деньги, не задерживай очередь. Вера Ивановна, – Илья Васильевич просунул голову в окошечко, – я же вам дня три назад объяснял…

– Что?

– Ну как что?.. Да вот это самое…

– Ой, Илья Васильевич, завертелась я с этой зарплатой, всё забыла! Ведь верно!..

Толя, ошеломлённый всем происшедшим, вышел на улицу. Илья Васильевич не мог без улыбки смотреть на опешившего племянника. «Во парню досталось! Будто обухом но голове…» – подумал он, но чуть позже говорил уже серьёзно:

– Эти деньги, Анатолий, мы заработали вместе. Кто больше, кто меньше – дело десятое. Главное – своими руками. Понимаешь?.. Человеку себя уважать надо. За что? Тут только одно: за умение хорошо делать своё дело. А когда умеешь, то за это не только хвалят, а ещё и деньги платят. – Илья Васильевич вдруг умолк, кашлянул в кулак, подумал: «Не шибко ли воспитательно говорю…» Помолчал. – Такие вот пироги… – сказал и добавил: – Ладно, потом поймёшь.

– Я понимаю, дядя Илья, – неожиданно ответил мальчик и потупился.

– Ну-у?.. – недоверчиво и смущённо протянул Илья Васильевич. – Вот, значит, как…

Минута неловкого молчания тянулась долго.

– Ты это… – сопя, произнёс наконец Илья Васильевич, – неси деньги домой. Трёшку мне только выдай на пиво. Буду слесарей с токарями мирить…

Мальчик шёл домой. Шёл походкой усталого матроса, вернувшегося из плавания. Так ступал Илья Васильевич. Руки мальчика были засунуты в карманы. В левом лежали деньги. Они не помещались в кулаке.

Ноги сами привели его на берег Медянки. На знакомом месте он увидел лишь Евсейку.

– А остальные где?

– Где, где… – чуть не плача, заканючил тот. – В гараже у Санькиного отца. Машину починяют. А меня гонят. Я им ведро с соляркой опрокинул… Все они там: и Никита, и Вовка-фуфырь…

– Мал ты ещё, Евсейка, потому и гонят тебя, – с улыбкой сказал он, вдруг почувствовав себя рядом с Евсейкой совсем взрослым. Почувствовал по тому, как понятна и в то же время смешна стала ему досада малыша. И тот будто уловил что-то новое в нём, в Тольке. Но что? Евсейка невольно морщил лоб, всё всматривался в лицо мальчика и всё не мог понять: что? Ему не было ещё дано такого понимания, напрасно он мучился…

– Толька, айда через овраг прыгать, – не очень уверенно позвал он.

– Сейчас не могу.

– А чего так?

– Получку надо домой отнести. Да и устал я сегодня…

Светлые Евсейкины глаза распахнулись.

– И тебе, что ли, выписали?!

– Нам с дядей Ильёй вместе, – тихо, незначительным тоном произнёс Толька. Он медленно поднёс к губам кулак, кашлянул.

Евсейка подпрыгнул на месте.

– Врёшь! Покажи! Деньги-то у дяди Ильи…

Толька спокойно полез в карман.

– Вот.

– У-ух ты!.. Ну и деньжищ!.. Поди, на них целый вагон мороженого купить можно!

– Да тут моих не так много… – усмехнулся мальчик. – Ладно, пока, Евсейка.

Он шёл по тропе вверх, к дороге. Шёл и чувствовал спиной заворожённый, неотрывный взгляд Евсейки.

8

Вечером он писал письмо родителям в Ленинград.

«Сегодня с дядей Ильёй получили заработаные деньги». Перечитал фразу. Потом подумал и написал ещё одно «н» над словом. Перечитал: «Заработанные». Слово сразу обрело тяжесть, стало весомым. Заработанные деньги дают за труд. А он никогда не бывает лёгким, если он настоящий.

Теперь он это понимал.