Текст книги "Десять тысяч дней осени (СИ)"
Автор книги: Александр Мендыбаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
* * *
Долго плутали по бесконечным коридорам, обшарили катакомбы вдоль и поперек. Натыкались на распределительные щиты, трансформаторы, короба. Кабель то уходил в стены, то появлялся вновь, заставляя плутать еще больше. В какие-то моменты дядька Витька вспоминал, что так и было, через секунду же божился, что это все новострой.
Подвал был осмотрен. Закиру снова стало плохо. Дядь Еркен повел было его к выходу. Внезапно дядька Витька закричал.
– Стойте. Мы рефы еще не смотрели. Над рефами – каток. А чтобы до них добраться… короче, за мной…
* * *
Дядька Витька ощупывал массивную металлическую дверь. Было видно, что дверь заварена снаружи. Безобразные аляповатые сварочные швы прочно крепили дверь к железной дверной коробке. Валя, отодвинув дядьку Витьку, пытался выслушать, что же творится за дверью, но общий гул и толстое железо глушили любые звуки.
– А если подорвать? – в темноте не было видно, кто это сказал. Но дядька Витька, замахав по-птичьи руками, сказал:
– Зачем взрывать? У меня же газовый резак. И кислород. И пропана – полтора баллона.
Глава 21
С железной дверью пришлось повозиться. Пока дядька Витька привез балллон, пока подключали раздолбанные вентили, пока возились с давлением, настала глубокая ночь. Стоять в узком проеме было невозможно. Дядька Витька резал. Еще двое с баллонами, полными хлорки, охраняли его на случай атаки Артықа. Всем остальным пришлось отступить. Здесь было душно, немилосердно пахло окалиной, пот струился с давно истертого в ссадины лба. Ждали. Вначале выжгли отверстие, в которое, как не старались, ничего не смогли разглядеть. Дархан был уверен, что там пусто. Валя же убеждал в обратном. Закир молчал. Ему сделалось совсем плохо. Притащили носилки, на которых он и лежал, время от времени глотая холодную воду. Как не старались, как не просили его уехать домой или хотя бы подняться наверх, Закир не соглашался ни в какую.
Несмотря на строгий запрет оставаться в больнице, прибыли Алмаз и Шара. В руках у Алмаза оказался мощный приемник. Не тот, что дома, но вполне сносный. Шара притащила его на работу и по нескольку раз в день беседовала с Роем.
Закир крепко спал. Шара, заметив его, даже не остановилась. Злобно посмотрела на дядь Еркена. Продвигаясь к Дархану, грубо толкнула плечом Валю. Дархан, ткнув пальцем в приемник, сказал:
– Здесь не ловит. Поднимитесь наверх. Сообщите Рою.
Шара покачала головой.
– Нельзя. Детки больше не разрешают обманывать. Ты уверен, что машина там?
Дархан задумался. Сколько же должно еще случиться совпадений, чтобы им, наконец, повезло. Даже если машина окажется внутри, то где уверенность, что Гемопюр до сих пор в ней. А если и в машине, то там ли несчастный ребенок этой проклятой Артық. И кто сказал, что Артық непременно с дочерью. Артық же когда-то выходит на охоту, черт возьми. Проклятие. Сколько всего должно совпасть.
Дархан, пожав брата за плечо, указал на Закира.
– Осмотри его. Он тут полдня безвылазно. А уходить не хочет.
Алмаз деловито возился с Закиром. Дядь Еркен хмуро давал ему бутылку с водой, но Алмаз грубо отпихивал ее от лица больного. Валя, впрочем как и всегда, смотрел безразличным взглядом куда-то вдаль. Бойцы, рассевшись вдоль стен, ждали. Время текло нестерпимо медленно. В узком коридоре было душно. От недостатка кислорода Дархан провалился в сон.
Дархана разбудил противный скрежет. Дядька Витька потянул за крючковатую фомку, воткнутую в прожженную автогеном щель.
– Ы-ы-ы-ых! – Дядька Витка рванул. Железный лист почти отстал, но все еще держался недорезанной перемычке. Дядька Витька снова принялся за автоген.
С оглушительным лязгом упал на бетонный пол лист размером с оконную форточку. Когда улеглась пыль, яркие лучи фонарей высветили заржавелый фургон «реанимации».
Дархан втиснулся первым. За ним – Валя. Перехватив у бойца баллон с хлоркой, они осторожно подошли к машине. Прислушались. Тихо. Предательски тихо. Здесь, в помещении размером с небольшой гараж, было душно и затхло. Звуки роторов остались там, за выжженным отверстием. Слишком тихо.
С трудом переставляя ноги, к машине подошел Закир. Дернул заднюю дверь. Снова дернул. Дверь не поддалась. Тогда он вырвал у дядьки Витьки фомку и, навалившись всем телом, хрустнул замком. Со скрипом распахнулась правая створка. Когда навели фонарь, невольно охнули. На полу, рядом с тускло мерцающим красноватой лампочкой Гемопюром лежала старуха. Ее правая рука была истерзана у запястья. Мутная трубка, уходившая в Гемопюр была заполнена кровью. Лучи фонарей сомкнулись на изможденном лице. Какие же муки испытала несчастная перед смертью. Артық выкачала ее до капли.
– А-а-а! – От крика Шары один из бойцов выронил и разбил фонарь. Закир потянулся за пистолетом, но дядь Еркену в этот раз удалось перехватить оружие из ослабленной руки. Дархан толкнул недотепу к выходу. Тот, слава Аллаху, понял намек и тут же вылез сквозь прожженое отверстие. Закир еще вяло сопротивлялся, когда Дархан, глянув на Шару, громко произнес:
– Че орала-то?
Шара, показав трясущимся пальцем, сказала:
– Она морщится. Морщится еще.
* * *
Освободив старуху от катетера, ее быстро вытащили наружу. Шара и Алмаз вынесли вердикт – жива, но на последнем издыхании. Потеряла много крови. Травматический шок.
В больницу старуху увез Алмаз, которому помогал боец-недотепа, едва не ставший очередной жертвой Закира. Еще один боец помогал тащить носилки. Закиру они пока что без нужды. Осторожно, держа баллон с хлоркой наготове, Дархан полез в машину. Осветил Гемопюр. Из вырванного катетера сочилась кровь несчастной жертвы. Осмотрев Гемопюр, Дархан увидел еще одну трубку, уходящую за оранжевую прорезиненную шторку.
Осторожно, очень медленно, Дархан заглянул за нее, светя фонариком. Выронив баллон из рук, Дархан рухнул на колени. Задыхаясь и блюя, он с трудом нашел в себе силы проговорить всего два слова:
– Она здесь!
* * *
На красноватой кушетке лежало ужасное, изуродованное струпьями и язвами тело, больше похожее на кусок истерзанной плоти. Коричневые редкие зубы казались неестественно-крупными, потому что у существа совершенно отсутствовали губы и кожный покров вокруг рта. На бугристой пергаментной коже не осталось ни волоса. Вместо носа зияла дыра, обнажая желтые влажные кости. Страшнее всего казались глаза – огромные, белесые, с грязными непонятного цвета радужками, расплывшимися в безобразные пятна. Зрачки потеряли форму. Один, сжавшийся вертикально, напоминал глаз животного. Второй, похожий на букву «г», растекся по радужке. Дархан помнил, как Реквава говорил про некий признак Белоглазова. Изменился зрачок – непременная смерть.
В машину протиснулась Шара. Властно отстранив Дархана, стала осматривать останки. Дархан, которому Шара загородила обзор, сумел увидеть лишь левую руку, к которой намертво был прикручен стеклянный катетер.
Дархан украдкой глянул на спутников. Они терпеливо ждали. Внезапно все уставились на что-то за спиной Дархана. Он тут же обернулся и увидел Шару с безумными глазами. Шара подняла трясущийся палец, и, едва не тыча Дархану в грудь, сказала:
– Она жива. Этого быть не может, но она жива.
* * *
Решили немедленно вызвать Рой. Для этого Шару с приемником и двумя охранниками отправили наверх. Дархан, видя ее состояние, умолял Шару ехать в больницу. Оставалось ждать. Ждать, когда вернется Артық и надеяться, что Рой уже тут. Радио не ловило, услышать Рой не представлялось возможным. Закир торопил, угрожал. Дархан предлагал ему уйти, но тот и слышать об этом не хотел.
Оставаться внутри, в замкнутом помещении было смертельно опасно. Все находились снаружи. Лишь изредка, по двое, проникали внутрь, чтобы проверить обстановку. Тело лежало без движения, как и прежде. Лишь однажды Дархан заметил, что левый зрачок сместился влево. Так ли это было на самом деле или показалось, Дархан не знал. Закиру снова стало плохо. Его усадили на пол. Валя смотрел куда-то вдаль.
– Я вот чего опасаюсь. А если Артық, узнав, что мы тут, утащит ее куда-нибудь еще?
Закир покачал головой. Шепнул что-то дядь Еркену. Тот рванул в темноту коридора. Закир ткнул пальцем в Дархана.
– Не знаю, что ты задумал, но если сегодня не убьешь Артықа, останешься тут. О Шаре и братце я тоже побеспокоюсь. Это чтобы не расслаблялся.
Вдали показался дядь Еркен. Он тащил канистру, в которой что-то плескалось. Забравшись внутрь, щедро облил тело, автомобиль и всю каморку. Когда вылез наружу, Закир произнес:
– Теперь точно не утащит. Сгорит прямо здесь.
Дядь Еркен ухмыльнулся. Дархан, посмотрев на него, сказал:
– Если бы все было так просто, давно бы сожгли. Раз сидите и не уходите, значит знаете, лучше меня знаете, что это не поможет.
Один из бойцов, закрывавший от бензиновых испарений платком нос, сказал:
– Мы теперь знаем, куда она людей таскает. Поставим караул. И как только Артық придет с новой жертвой, отобьем.
Закир завозился. Дядь Еркен зорко посмотрел на него. Губы растянулись в кривой ухмылке.
– Ты жену поучи бауырсаки жарить. Понял⁈
Боец бросился с извинениями, но его отстранил Валя.
– Чем больше будем спасать, тем больше будет таскать новых жертв. Иди-ка наверх, проверь, как там старуха.
* * *
Время текло, ничего не происходило. Закир начал терять терпение. От первого поджога его отговорил дядь Еркен, во второй раз дядь Еркену помогал Валя. Незаметно оттащив Дархана в темноту коридора, он сказал:
– Закир на исходе!
– Помрет?
– Хуже. Сейчас всех перестреляет. Давай уже, что там надо делать? Шара где? Алмаз?
Дархан, сжав губы, покачал головой.
– Что? Не получится? – Дархан заметил слабое беспокойство в глаза корейца.
– Я не знаю… эта… эта сила… ее нельзя контролировать, ее можно только…
Валя выхватил пистолет, отшвырнул Дархана, направил куда-то в даль коридора. Дархан высветил лучом Шару. Та шла, задыхаясь. То и дело нажимала на пружину фонаря, но он почему-то не светил.
– Шара. Зачем ты тут?
– Важное… – Шара все не могла отдышаться, —важное очень забыла.
Шара достала узкий пластиковый футляр, похожий на те, в которых ювелиры продают цепочки.
– Что это?
Ответить она не успела. Закир, поднявшись на ноги, достал пистолет и шагнул в темную щель. Шара закричала:
– Эй, погоди! Еще не время. Они еще не пришли, да погоди ты! Остановите его.
Дядь Еркен ринулся внутрь. Закир, всунув пистолет в распахнутые челюсти умирающей плоти, нажал на спуск. Выстрел в замкнутом помещении больно ударил по ушам. Дархан на время оглох. Когда же пришел в себя, понял, что все это время не ощущал никакого запаха. Сейчас же пахло гнилой плотью, помоями, разложением. И среди этого смрада чуждым, но не менее отвратительным, донесся до него запах рвоты, больницы, сладковатый запах нечистот. Артық! Она здесь.
* * *
Нацепив противогазы, бойцы пытались отогнать Артықа, которая снова и снова атаковала тяжело раненого Закира. Казалось, Артық совсем не боится хлорки. Теперь и Дархан, и Валя стреляли из своих баллонов, оттесняя Артықа к стене. Дядь Еркен возился с противогазом, пытаясь натянуть на Закира. Наконец ему это удалось. Лучи фонарей скакали по стенам. Ужасное кишащее каплями-опарышами пятно то появлялось, то снова исчезало под хлорными струями.
– Хватит.
Тихий, ласковый голос Шары прервал переполох. Лучи все еще ощупывали стены, но Артық больше не появлялась. Шара стояла у безобразного трупа с напрочь снесенной челюстью и гладила его по лысой голове.
– Хватит. Прошу тебя. Умоляю. Посмотри на нее. Твоя дочь жива. Он снес ей челюсть, а она все еще жива, – раздалось жуткое шипение, лучи метались в поисках звука, но Шара продолжила все так же спокойно, не повышая голоса:
– Хватит. Послушай, меня. Умоляю. Послушай. Пули, раны, огонь, – Дархан покосился на валявшуюся у выхода пустую канистру, —они лишь продляют ее муки. Мы уйдем. Ты притащишь новых жертв. И лишь продлишь ее ад. Погляди на нее. Ты же мать. Она давно уже не живет. Она мучается в этом темном, страшном подвале. Годами. Десятилетиями. День за днем. Десятки тысяч дней, полных мучений и скорби.
Шара опустилась на колени.
– Я прошу тебя. От всех нас. От всего города прошу простить. Мы. Только мы виноваты в том, что случилось. Ты терзаешь нас. Убиваешь. Мучаешь. Возможно мы и заслужили это. Но в чем виновата твоя дочь? Посмотри, вот, посмотри, – Шара достала из-за пазухи пластиковый футляр, – я спасу твою дочь. Клянусь. Я помогу ей. Просто доверься. Я врач. Я лучший врач в городе. Я знаю, что делаю. Просто доверься. Здесь исцеление. Исцеление твоей дочери.
Шара с треском переломила футляр, внутри оказался шприц.
– Смотри. Ей совсем не будет больно. Ей сразу станет легче. Поверь. Умоляю. Поверь.
Шара приблизилась к телу. Тут же из пола начало медленно вырастать безобразное, кишащее пятно. Бойцы направили свои баллоны, но Шара громко и требовательно крикнула:
– Нет! Не стреляйте. Хватит страданий. Хватит мук, – последнюю фразу она произнесла тихим, убаюкивающим тоном. Артық была совсем близко, но не атаковала.
– Вот. Лекарство. Ты понимаешь, что такое лекарство? Я спасу твою доченьку. Я клянусь тебе.
Шара осторожно и медленно взялась за трубку катетера.
– Поверь. Ей совсем не будет больно. Иголку я введу не в вену, а в эту трубку. По ней пущу лекарство. Смотри. Я не вру.
Шара вонзила шприц в трубку, Артық была совсем близко от ее лица.
– Сейчас я введу лекарство и спасу твою дочь. Оставь этот город. Он тебе больше не нужен. Хватит страданий. Хватит мести. Я помогу твоей девочке, а ты покинь это место. Покинь, потому что за тобой охотятся те, кто желает тебе вечных мук. Рано или поздно они доберутся до тебя. Уходи. Ты мать. С твоей девочкой все будет хорошо. Отпусти людей. Дай им уйти из города. Прости их.
Шара с силой вдавила поршень шприца. Мутная жидкость побежала по катетеру. Белесые глаза вздрогнули, безгубый рот начал медленно шевелиться. Артық бросилась к дочери, примкнула к ней, словно стараясь услышать, что она говорит. Дархан, заметив, как трясется рука одного из бойцов, осторожно забрал у того пистолет.
Ужасные глаза остановились на Артықе. В этом кишащем, состоящем из мириадов подвижных капель монстре, трудно было узнать несчастную медсестру, столько лет пытавшуюся исцелить дочь. Смердящий силуэт склонил голову на бок. Шара улыбнулась ласково и печально.
Белесые глаза закатились. Тело на кушетке начало трястись, разбрызгивая вокруг себя зловонную жидкость. Оно покрылось испариной, затем крупным потом, сквозь остатки кожи стали проступать тяжелые мутные капли, которые стекали, превращаясь в струи. Тело стало подвижным, превратилось в кисель, а затем и вовсе растеклось, оставив лишь багровый влажный след на красной обивке кушетки.
* * *
Дархан не сразу понял, что он слышит. Пронзительный, совершенно не похожий на привычные звуки, не то стон, не той свист, что издавала Артық, сменился вздохами и прерывистым похожим на хрип рыком. Артық набросилась на Шару, слилась с ней, покрыла кишащими паразитами лицо и шею, и стала отдирать от нее куски кожи и плоти. Как они не старались, как не поливали монстра хлоркой, отбить Шару не удалось. Та не сопротивлялась, лишь дробно стонала, словно на громкие вопли совсем не осталось сил.
Раздался выстрел. Дархан, видя, как перемалываются Шарины кости, решил прекратить ее мучения. Артық, поняв, что Шара погибла, ринулась на Дархана, но того в последнюю минуту успел оттолкнуть в сторону кореец Валя. Артық, обессилив от хлорки, в последнем рывке схватила дядьку Витьку и утащила того в ближайшую стену.
Закир, обезумев от увиденного и полученных ран, полыхнул зажигалкой и бросил ее в машину. Первой вспыхнула облитая бензином прорезиненная шторка. Все бросились к выходу.
* * *
Они бежали по коридорам, Дархан и дядь Еркен тащили под руки потерявшего сознание Закира. Когда добрались до генераторной, раздался чудовищный взрыв, а через несколько мгновений последовал еще один. Он был такой силы, что содрогнулся бетонный тоннель. Сердце Закира остановилось.
Глава 22
Дархан крутил ручку приемника. Рядом сидел Валя. Листал Бебахтэ. Не отрываясь от книги, спросил:
– Что он тебе еще сказал?
– Кто?
– Рой, кто же еще?
Дархан, приглушив шипящий звук ответил:
– Теперь, лишившись дочери, Артық будет убивать без цели.
– Зачем же она людей в стены тащит?
Дархан пожал плечами.
– Я не очень понял. Рой говорил про какую-то пищу для жнеца. Возможно ей тоже нужно восстанавливать силы.
– Ну так спроси!
Дархан, встав, указал на свое место у радио.
– Сам спроси! Они не разговаривают, как мы. Они лишь называют цифру, а ты находишь нужный зулфаят и понимай его, как хочешь.
Валя сел за стул. Начал крутить ручку.
– Аккуратнее. Тут очень тонкая настройка нужна.
Радио лишь шипело и пищало. Рой на связь выходить не собирался.
* * *
Принесли поесть. Две консервы. Хлеб. Немного овощей. Ели молча. Жирную тушенку запивали холодной водой от чего у Дархана скрутило живот. Пришел боец с докладом. Все очень плохо. Артық атаковала стариков и больных в физкультурном зале. Никому спастись не удалось. Город знает про Артықа, но отбиваться нечем. Люди выходят на улицы, прячутся в погребах и подвалах, молятся. Артық атакует всех без разбору. Лишь те, у кого есть хлорка, могут на время загнать ее в стены.
Дархан посмотрел на Валю
– Надо звать всех сюда.
Валя, евший тушенку с ножа, посмотрел на Дархана, словно на умалишенного.
– Ты дебил? Как тут всех разместить? А еда? А защита? И вообще, думай о себе. Если Закир умрет, тебе и брату крышка. Сам же знаешь, как вас тут «любят».
Дархан, рассвирепев, схватил Валю за олимпийку.
– Ты, сучара! Забыл, как брат откачал Закира? Забыл, что он уже вторую операцию ему делает? Он третьи сутки не спит!
Дархан и сам не понял, как оказался на полу. Валя душил его коленом. Достав пистолет, направил ствол Дархану в лицо.
В комнату вошел дядь Еркен. Невозмутимо посмотрел на дерущихся. Сказал спокойно, будто ничего и не произошло.
– Закир зовет.
* * *
В просторной палате, где с легкостью могли разместиться шесть человек, Закир лежал один. Он тяжело дышал. Лоб был покрыт испариной. Дядь Еркен, заботливо протерев лоб полотенцем, проверил капельницу и сел рядом.
Алмаз спал на свободной койке у входа в палату. Дархан укрыл брата колючим одеялом. В углу лежали наготове два баллона с хлоркой.
Дядь Еркен, похлопав Закира по руке, ласково и ворчливо проговорил:
– Этот еще поживет. Две операции без наркоза вынес. Поживет еще, – он печально улыбнулся. Закир едва видимым движением кисти подозвал вошедших к себе. Дядь Еркен склонился к его посиневшим губам. Слушал тихий медленный шепот, тут же «переводил» то, что услышал.
– Закир спрашивает, почему Артық жив до сих пор.
Отвечать начал Валя.
– Мы узнали. Та ерунда, что взрывала людей. Они с ней…
Закир слегка качнул кистью. Дядь Еркен приставил палец к губам.
– Ш-ш-ш! Пусть он говорит, – дядь Еркен указал на Дархана. Тот сделал шаг вперед:
– Мы обуздали Рой. Это души. Души детей, погибших в эпидемии. Они пришли мстить. Мстить Артықу. Мстить за то, что она украла последние вакцины, которые могли их спасти.
Закир что-то зашептал. Дядь Еркен склонился к его губам. Затем спросил:
– Почему Рой не убил ее вчера?
– Рой не всегда может быть в этом мире. И не может предсказать часы появления и ухода. Мы выследили Артықа, нашли ее лежку. Увы, не смогли сообщить об этом Рою. А даже если бы и смогли, не знали бы, когда он появится…
Валя вклинился в разговор.
– Но план был неплох. Если бы мы подождали, не стали убивать приманку сразу… эх-х. Рой все равно вышел на связь. Оставалось – сообщить о месте, убедиться, что он пришел, атаковать приманку. Артық бросается на защиту, а Рой – на Артықа.
Закир с трудом ухмыльнулся. Дядь Еркен снова наклонился и стал слушать. Затем сообщил:
– Что нам теперь делать?
Дархан ответил.
– Ждем Рой. Начинаем все сначала. В подвале Артықа больше нет. Все выгорело дотла. Ваши бойцы проверили.
Дядь Еркен снова наклонился. Потом заговорил.
– Вам не стать лидерами. Оба ссыкуны. Не удержите город.
Закир сказал что-то еще. Дядь Еркен стал спорить. Закир что-то долго шептал, потом гаркнул:
– Сделай, как я говорю!
От крика на забинтованном животе выступила кровь. Закир закашлялся, крови стало еще больше. Отстранив дядь Еркена, он подозвал Дархана и, убедившись, что тот слушает, зашептал в самое ухо:
– Артық приходила за мной в операционной два раза. И еще раз – тут. Про троянского коня слыхал?
Дархан отстранился от Закира. Он никак не ожидал, что тот знает греческие мифы.
– Смекаешь? К утру я умру. Может к вечеру. Пусть твой Рой вселится в меня. Придет Артық, утащит меня в стены. Там Рой с ней и разберется.
Дархан медленно поднялся и в недоумении уставился на дядь Еркена. Закир, напрягая последние силы, проговорил:
– Чо зеньки вылупил? Зови его, покуда я не сдох!
* * *
Четыре раза за ночь Артық приходила за Закиром. Четыре раза тянулась к нему с потолка, свисая острыми зловонными каплями. И все четыре раза куда-то исчезала. Закир угасал на глазах. Алмаз предлагал ему третью операцию, но Закир запретил.
Радио шипело и никаких зулфаятов не передавало. Да и кому было передавать, если Рой уже сидел внутри.
Дархан вспоминал все, о чем они договорились с Роем. Рой одобрил план восемьсот первым зулфаятом: «Не бойся свиньи, она уже упала боком в ад. Не бойся совы, она лишь лупит глаза да жрет мышей. Не бойся газели, она сама тебя боится. Но бойся лошади. Зажатая в угол она обгложет твое лицо».
То, что Рой вселился, стало заметно почти сразу. Закира трясло. Кровавое пятно густо пропитало весь бинт. Дархан знал почему. Знал он и то, что будет дальше. Знал, но не говорил ни Вале, ни дядь Еркену. Скажи он правду, те вряд ли бы позволили.
* * *
К утру Закира не стало. Алмаз долго возился с ним, пытаясь реанимировать, давил на грудь так, что едва не сломал ребра, вколол адреналин. Все было кончено. Долго сидели, молчали.
Дядь Еркен подошел к Закиру. Закрыл глаза и поцеловал покойного в лоб.
– Пойду, подготовлю машину. Вывезем в безлюдное место. Его нужно похоронить по-человечески.
Валя направился к выходу. Дядь Еркен спросил:
– Куда?
Валя, приоткрыв дверь и осмотревшись, ответил:
– Распущу посты. Надо скрыть его смерть! Никто не должен знать. Иначе – новый бунт.
* * *
Пока Валя отсутствовал, дядь Еркен споро и ловко раздел Закира, обмыл его тело, тщательно обмотал в простыню, получился самый настоящий саван.
– Пойду, носилки принесу. Алеке, поможешь? Ты ведь мусульманин?
Внизу раздались выстрелы. Дархан, схватив оружие бросился к двери. Пока бежал по пролетам, слышал, как стреляли еще. Внизу, у самого входа заметил троих убитых бойцов и лежащего на боку корейца.
– Валя! Валентин! Эй! Алмаа-а-аа-з! Ал-ма-а-аз!
* * *
Пока тащили Валю в операционную, пока готовили инструменты, его не стало. Перед смертью, булькая кровью в рту, Валя с трудом проговорил:
– Пятеро… стащили последние баллоны с хлоркой… не подчинились… началась перестрелка…
В уазик-таблетку грузили два тела. Валю, как и Закира, дядь Еркен замотал в саван. Алмаз, поправив очки, спросил:
– Он же вряд ли мусульманин? Корейцы, они кто? Христиане? Буддисты?
Дядь Еркен, пожав плечами, ответил:
– Какая уж разница… Столько богов, а это случилось, – дядь Еркен широким жестом обвел то ли больничный двор, то ли весь город. Дархан, забросив в уазик лопаты, сел за руль.
– Интересно, почему не стащили машину?
Дядь Еркен протянул ему ключи.
– Да вот почему. Ключ-то у меня.
* * *
Ехали молча. Город обезлюдел, но где-то слышалась редкая пальба. Было ясно – началась полная вакханалия. Понимая, что спасения нет, каждый стал сам за себя. Братья предложили дядь Еркену ехать к ним, но он наотрез отказался.
– Вот похороню ребяток, тогда и подумаю.
– Да разве это важно сейчас?
Горько вздохнув, дядь Еркен ответил:
– Всему конец. Нас хоронить будет некому.
* * *
Пока Дархан раскладывал и заряжал оставшееся в квартире оружие, Алмаз крутил настройку большого приемника, в который вставил четыре толстых батарейки – последний НЗ.
– Знаешь. Я любил ее. Очень любил. Многому научила. Помогала. Она не заслужила такой смерти, Дареке. Не заслужила!
Дархан хмуро начинял магазин патронами.
– Ошиблась Шара. Хотела вылечить, но что-то пошло не так.
– Вылечить⁈ – Алмаз выпалил это слово с возмущением, —ты так ничего и не понял?
Алмаз сбегал в другую комнату и вернулся с таким же футляром, какой был у Шары. Переломив его, отложил шприц на стол, а сам достал из правой части небольшую инструкцию.
– Протокол «Экис». Именно для таких случаев. Помнишь, что Шара говорила про несчастных пациентов, которые годами не могут умереть. Редкое, но жуткое состояние. Они терпят дикие муки, видят кошмары. А тело, назло всему, регенерирует. Умирать надо вовремя, Дареке. Умирать надо вовремя.
Дархан зарядил магазин в автомат. Глянул на брата.
– Ты же видел ее дочь. Это не человек. Это монстр. Образчик.
– Мы не знаем природу этой чертовой Сорти. Не знаем, что она сотворила с несчастной. Но уровень регенерации достиг таких высот, что и от ранения в голову она оставалась живой. Шара убила ее. Убила, хотя прекрасно догадывалась, что с ней сделает Артық.
Дархан кивнул головой. Он не знал, как относиться к Шаре, к ее гибели, ко всему, что она натворила.
– Мне странно, что Рой охотится именно за Артықом. Ведь именно Шара и ее приспешники разворовывали годами вакцину. Та медсестра взяла лишь часть, чтобы спасти дочь. Месть слепа. Глупо ждать бумеранга и справедливого возмездия.
– Бумеранга не бывает.
– Это еще почему?
– Бумеранг возвращается к охотнику лишь в том случае, когда не попадает в цель. И если кто-то причинил тебе зло, то значит удачно метнул свой чертов бумеранг.
Дархан ухмыльнулся.
«Четыреста пятьдесят два», «Четыреста пятьдесят два», «Четыреста пятьдесят два»…
Алмаз, сидевший у радио, дернулся от резкого голоса. Дархан, подскочив к нему, задал первый, такой важный вопрос:
– Эй вы там⁈ Идиоты⁈ Почему не захватили Артықа, когда мы нашли гнездо⁈ Почему, черт возьми, проклятая Артық не утащила Закира⁈
– Шестьсот восемьдесят четыре.
Алмаз зашелестел страницами. Прочитал:
– «А вот и мертвый Хафиз. Его укусила змея. Еще вчера пахал поле. Сегодня его тело не стоит и пары фалсов».
– Что за чушь? Вам мертвое тело нужно?
– Сорок шесть.
Алмаз быстро произнес.
– Сорок шесть – это нет. Девятьсот двадцать три – да.
– Да помню я.
Приблизив губы к приемнику, гаркнул.
– Дархан был жив. Вы вселились в него. Почему ничего не получилось.
– Шестьсот восемьдесят четыре.
– Да понял я все с вашим дохлым Хафизом. Алеке, что такое фалс?
– Монетка такая. Динары были. Дирхамы. Самые мелкие по-моему – фалсы.
– То есть мертвое тело – дешевка, так?
– Девятьсот двадцать три.
– Артықу не нужно мертвое тело. Верно?
– Девятьсот двадцать три.
Алмаз, отодвинув брата, спросил:
– Закир умер быстрее, чем Артық успела до него дотянуться и утащить в стены.
– Девятьсот двадцать три. Сто девяносто два.
Алмаз начал листать страницы назад.
– «Эй, караульный, враг крадется во тьме! Труби в свой карнай! Буди ночную стражу!»
Алмаз посмотрел на радио.
– Какая еще стража? Вы о чем?
Запахло рвотой, нечистотами, больницей. Когда Алмаз обернулся, Артық уже тащила Дархана в стену. Израсходовав целый баллон, ему все же удалось отогнать жуткую кишащую массу.
* * *
От хлорки их обильно рвало. Окунали лица в полные ведра воды, моргали, стараясь хоть немного облегчить дикую резь в глазах. Еще долго не осмеливались открывать плотно подоткнутую тряпьем дверь. Братья не знали, ушла ли Артық, но Роя слышно не было. Лишь монотонное шипение радио, оставшееся в залитой хлоркой комнате.
В ту ночь Артық приходила еще несколько раз. Схватив баллоны, радио, оружие и респираторы братья старались скрыться в других квартирах. Бесполезно. Артық безошибочно выслеживала их. Хлорка была на исходе. Перед рассветом Алмаз предложил брату поспать. Тот отказался. Посмотрел на Алмаза. Сказал.
– Ты знаешь ответ.
Алмаз, не отводя глаз, покачал головой:
– Знаешь! – Дархан передал баллон с остатками хлорки брату.
– Видишь, как зачастила. Надо дождаться, обязательно дождаться Роя. Пусть вселится в меня. Занесу с собой Рой. И с ней будет покончено.
Алмаз, отвернувшись, заплакал.
– Нет. Я пойду.
– Я! И это не обсуждается.
Алмаз бросился на брата.
– Почему! Почему, черт побери, не обсуждается? Почему вы всю жизнь принимаете за меня решения⁈
Дархан хотел отпихнуть брата. Но вместо этого прижал к себе крепко, погладил по голове.
– Брат. Послушай. Послушай меня. Больше всего на свете я хочу увидеть лицо жены, поднять на руки сына, поцеловать дочь. Я ни о чем не жалею. Я для них умру любимым. У тебя же есть шанс все сделать по-другому. Вернуться к Гуле, увидеть повзрослевшего сына. Ты проведаешь отца, вместе съездите на могилу матери.
– Нет! Это тебя там ждут. А мне… к кому мне возвращаться?
– Не говори так. Артық пришла за мной. Ты ей нахрен не нужен. Так получилось.
– Бред. Рой вселится в любого из нас.
Дархан от злобы заскрежетал зубами.
– Вот же упрямый ишак! Ты врач! Последний врач в этом чертовом городе. Тебе – спасать людей. Живи хотя бы для того, чтобы выбраться отсюда, когда все будет кончено. Это тебе понятно⁈
– Нет! Нет, Дареке!
– Да не превращай ты в театр. Думай логически. Кто-то должен уйти, чтобы спасти всех.
– Жребий! Тянем жребий.
Но жребий вытянуть они не успели. Снова пришла Артық.
* * *
Хлорки оставалось непростительно мало. И все же они дотянули до очередного сеанса связи. Рой согласился вселиться в одного из них все тем же восемьсот первым зулфаятом. Дархан вытащил две спички, у одной отломил головку.
– Та, что короче – к Рою, – зажав спички, поднес к брату. Тот, немедленно схватив левую, потащил ее наверх. И тут же радостно вскрикнул:
– Короткая. Мне идти.
Дархан, переломив целую спичку, сказал.
– Теперь моя короче, – и, повернувшись к радио, крикнул:
– Вселяйся в меня!
* * *
Алмаз бил брата по щекам, тряс его за грудь, ругался.
– Зачем, зачем ты это сделал⁈ Нечестно! Нечестно! Я же вытянул короткую.
Дархана трясло. Он кашлял кровью. Хрипел.
– Алеке. Хватит. Успокойся. Послушай. Да послушай же.
Дархан, сбросив руки брата, с трудом добрался до кровати. Лег.
– Когда Закир предложил троянского коня, мы едва дождались Роя. И тот сказал не очень хорошую вещь. Он может сколь угодно долго находиться внутри. Но он губит носителя, разрушает его.
– Не-е-ет, – Алмаз бросился к брату.
– Подожди, – Дархан тяжело дышал, – Закир был ранен. Тогда правду скрыть было легко. Ты провел блестящие операции. Возможно он бы и выжил. Но не повезло. Не дотянул самую малость. Да и я сил не подрассчитал. В голове все так и звенит. И жжет внутри. Ты это… помоги мне, как врач… не то, чтобы я боялся… просто если подохну раньше, все труды пойдут насмарку. Помоги братка, а?..
