Текст книги "Десять тысяч дней осени (СИ)"
Автор книги: Александр Мендыбаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 15
Братья мчались к зданию «Детского мира» и, казалось, совсем забыли про опасность. Что, если Рой уже начал атаку? Ведь созвон с Закиром назначен лишь назавтра. Пахло гарью. Не пожар, не пороховой дым, так может пахнуть прелая листва в глубокую осень. Но какая осень, когда на ветках набухли почки. Два раза им пришлось сворачивать. Пьяные патрули пировали награбленным и почти не следили за обстановкой. Впрочем, осторожность никогда не помешает. Когда братья добрались до «Детского мира», на крыше госбанка уже вовсю пылал костер.
Сильнее всего в ту ночь запомнились Дархану огромные очки брата. В их толстых линзах пылало яркое пламя, летели с крыши избитые до полусмерти пленники. Один из них, к несчастью, выжил. Толпа, услышав его стенания, долго и беспощадно швыряла вниз бутылки и куски бетона. Увы, и этого им показалось, мало. Спустившись, они подняли истерзанное тело и скрылись в недрах здания. Лишь несколько минут спустя четверо бойцов оказалось на крыше, бросив, словно добычу тело несчастного к ногам судей, отцов города и проституток.
С крыши не было слышно его стонов, но в бинокль Дархан видел, как дрожа от боли бедняга, перевернулся на свою беду. Заметив это, толпа завопила в яростном веселье, а один из палачей тут же помочился на свою жертву. Это послужило для остальных неким сигналом. Бросившись на пленника, они принялись пинать его, тыкать арматурой, а огромный амбал, схватив кусок бетона, бросил его несчастному на голову.
Больше всего Дархану хотелось верить, что этот бетон положил конец бесконечным мучениям, но озверевшая толпа решила продолжить свое кровавое развлечение. Схватив распростертое тело за руки, двое потащили его к костру. Проститутки завизжали от восторга так сильно, что братья услышали их даже отсюда.
Несчастный, в котором не должно было остаться и капли жизни, из последних сил пытался выбраться из пылавшего костра. Увы, палачи и истязатели удерживали его, придавливая ноги сапогами, а потом кто-то притащил длинную узкую палку. Прижав ей тело несчастного, изверг старательно удерживал корчившееся тело, которое, ярко вспыхнув напоследок, вызвало звериную радость толпы. Палачи бросились обнимать друг друга, в животном исступлении один из палачей, и тот, что принес палку, начали сношать проститутку в фуражке. На крышу высыпали еще люди, которые принялись палить в воздух.
Дикий, бессмысленный карнавал продолжался до утра, кто-то спустился вниз, кто-то остался спать на крыше. Заря застала потухший костер, валявшихся пьяных бойцов и одного из палачей, тащущего за ногу не то пьяную, не то мертвую проститутку.
* * *
Алмаз с любопытством разглядывал салатовый телефон. Дархан неспешно подключил его, проверил индукцию и в назначенное время накрутил номер. В этот раз взяли быстро. Без приветствия, Закир тут же спросил:
– Когда?
Такой тон не понравился Дархану. В первый их созвон Закир казался сговорчивее. Теперь даже в этом коротком слове слышались нетерпеливые раздражительные ноты. Пути назад не было. Сглотнув слюну, Дархан промолвил.
– Точного времени нет. Возможно ночью.
– Мне нужна конкретика.
– Нет конкретики. Мы уже обсуждали. Механизм запущен. Остается только ждать.
На том конце возникло молчание. Оно изматывало Дархана. Говорить было больше не о чем. Дархан уже хотел нажать на рычаг отбоя, когда Закир произнес.
– Знаешь… хочу тебе кое-что сказать. Так, по-дружески. У меня здесь пара бойцов очень тобой интересовалась. У одного в моем доме погибла девушка. У второго – дядька. Тот ему заместо отца считался.
Дархан посмотрел на брата. Меньше всего он хотел, чтобы брат заметил его реакцию. Но тот глядел в окно на пустынную улицу, по которой ветер нес невесть откуда взявшуюся пожелтевшую газету.
– Ты меня слышишь?
Дархан ответил тихо, стараясь не поддаться эмоциям.
– Да.
Что-то зашуршало в трубке.
– Мне очень трудно будет удержать людей, если сегодня ничего не получится.
– Получится, – слово это вылетело слишком поспешно, слишком неуверенно. Дархан злился на самого себя.
Он не боялся Закира. Ни когда попал в плен, ни когда совершал покушение. Но мерзкий, едкий, липкий страх колючим ежом лез-царапался в душу. Противно было за то, что совсем недавно миндальничал как девка с панели с этой мразью. Стыдно – от того, что поверил, дал себя провести. Уже сейчас, когда еще ничего не случилось и никакие договоренности не были нарушены, Закир ведет себя как хозяин положения. Он зализал раны, собрал остатки банды. Что ему помощь Дархана, а точнее – Роя? Дархан сам видел, как новая власть пьяной валялась на крыше, таскала шлюх за ноги и мочилась из разбитых окон. Закир порвет их голыми руками. Остальных прижмет своей суровой жестокостью. Наведет ли он порядок в городе? Или устроит репрессии? Дархан был уверен в одном – слушать его Закир больше не станет никогда.
Дархан с песьей злостью бросил телефон на рычаг. Трубка треснула, но не сломалась. Брат в испуге посмотрел на него.
– Ты чего?
Вместо ответа Дархан сел на холодный бетонный пол, закрыв лицо руками.
* * *
Они сидели в пустом огромном гулком кабинете, служившем Дархану наблюдательным пунктом. Бинокли сиротливо покоились на невесть как сохранившейся искореженной тумбочке. Никто не вел наблюдения. Было темно и холодно. Алмаз кидал осколки раскрошенного бетона в кучу хлама, возле которой нашел себе пристанище Дархан.
– Дареке?
– А⁈
– Пошли домой!
Дархан, горько усмехнувшись, подобрал крупный кусок и бросил его в кучу.
– Дархан. Пошли домой.
– Зачем?
– А здесь что ждать? Роя? Атаки Закира?
Дархан пожал плечами. А потом совершенно неожиданно спросил:
– Помнишь к нам на дачу сова залетела.
Алмаз улыбнулся. Прекратил кидать осколки.
– Помню. Мать все кричала, чтобы мы не подходили.
Теперь улыбнулся и Дархан.
– Пахан покрывало с кровати сдернул. На сову накинул. Нас с собой взял. Сову за речку понес. Когда сапоги снимал, я сову держал. Честно говоря – очковал немного. А вдруг клюнет.
– Так в покрывале же, – Алмаз бросил еще камешек.
– Вот и подержал бы. Чего не держал? Небось с нами ходил. Или не помнишь?
Алмаз встал, размял затекшие ноги, отряхнулся.
– Мне не давали сову. Я же маленький, – Алмаз искренне, словно смущаясь улыбнулся.
Дархан внимательно посмотрел на брата. Маленький. Такое важное слово. Для пазла их сложных отношений Дархану как раз его не хватало. Маленький. С детства и родители, и родня, и сам Дархан лишали брата права на ошибку. А теперь, когда прошли годы, тромбили за любую попытку проявить себя. Неудачи воспринимали как закономерность. Редкие победы – за случайность.
Может и вправду не было никакой смс. Может отец взял и придумал все это, чтобы вернуть сына? Так кто из них хозяин судьбы? Алмаз, который пошел наперекор и стал изгоем. Или Дархан, словно цепной пес, зажатый догмами и моралью, ринувшийся выполнять волю отца. Зачем они тут? Почему не идут домой? Тупая упоротость Дархана доказать Закиру, брату, а прежде всего себе, что он владеет положением, что Рой выполнит его просьбу? Но приказ отдавала (если отдавала) Шара. И с чего вообще Рой будет им помогать. Они обещали Рою Артықа, но обещание свое не сдержали.
Стало совсем темно и так паршиво, что Дархан заткнул ладонями уши и зажмурил что есть силы глаза. Тишина. Ему хотелось полной тишины.
– Алеке, халас кидать!
– Я не кидаю.
Дархан посмотрел на брата. Сейчас, в наступившей ночи трудно было разглядеть его в темной заброшенной комнате. Слышно было лишь ветер, гудящий в пустых помещениях «Детского мира». Щелчок. Еще один. Теперь, когда Дархан убрал руки от ушей, он понял, что это за звук. Одиночные. Схватив бинокль, он подбежал к окну.
Никакой суеты, никакого костра на крыше. Слепые темные окна госбанка вспыхивали, на долю секунды, чтобы немедленно погаснуть. Вот загорелся фонарик. Вот еще один. На крышу выбрались и тут же разбежались по разным сторонам люди. Не найдя никого, так же суетливо вернулись назад. Одиночные. Рой, судя по всему, сработал тихо и буднично. Дархан не знал, почему не было шума, грохота, воплей и стонов. Не знал он и того, как и почему Закиру удалось незаметно проникнуть в здание. Одиночными выстрелами Закировцы вероятнее всего добивали раненых, хотя какие раненые могли остаться после Роя.
Как бы там ни было, все было кончено. Le Roi est mort, vive le Roi!
* * *
Город постепенно приходил в себя. Восстановилось производство хлеба, люди шли на работы. Колонки никто не охранял, можно было пить вволю. Вяхири так и не вернулись. Приходилось выменивать хлеб и что-то из снеди на толкучке. Шара почти утратила связь с реальностью. Днями напролет она гугукала с Роем. Братья же никак не могли договориться, идти к Закиру или продолжать прятаться. Теперь, когда Закир набрал силу, Дархан почти не сомневался, что он обязательно отомстит за случившееся дома. Если же не сознаться, то и Дархан, и Алмаз, и Шара приговорены к смерти еще тогда, когда все начиналось. Их никто не искал, о них никто не спрашивал. Закир, каждый день вещая по радио, лишь отдавал хозяйственные приказы, восстанавливая город. С Артыком тоже было непонятно. Раза четыре Дархан выбирался к больнице, но никогда не заставал жертвоприношения. Целый день торчать там было небезопасно, потому Дархан и не знал, держит ли Закир слово или нет. Вот Дархан этого слова точно не держал, потому как месяц, который они обговорили на первом звонке, подходил к концу. А где и как ловить Артықа, он не знал, да и не делал ничего в этом направлении.
Больше всего Дархану хотелось пересечься с Куанышем. Он сознательно крутился у двухэтажного домишки, служившего им всем после побега схроном. Куаныша он так и не встретил. Зато однажды заметил мальчишку, которого спас от пыток в камере. Забыв про осторожность, Дархан рванул что было мочи к нему наперерез. Быстро догнал и, схватив за руку, повернул к себе.
– Эй, пацан, привет. Помнишь меня⁈ Камеру помнишь? Галыма? Куаныша? Дядь Еркена?
Мальчишка поднял на него совсем нерадостные глаза, а затем, глядя куда-то в сторону, едва разжимая губы, прошептал.
– Бегите. Они за вами давно следили. Я – приманка.
Дархан, обернувшись на его взор, успел заметить лишь руку, вооруженную обрезком трубы. Страшный удар обрушился на лицо. Сквозь кровавую пелену и дикий свист в голове Дархан, теряющий сознание, с трудом различил рябого желозубого мужика, нанесшего еще один удар, после которого стало больно, темно и тихо.
Глава 16
Лицо гудело и пылало. Где-то вдалеке капала вода. Откуда? Может ему просто кажется. Дархан сидел у батареи, к которой была прикована его правая рука. Он так ослаб, что не было сил поднять голову. Где-то в недрах квартиры кто-то долго рассказывал про шах конем. Трещала рация, но разобрать, чего вещали, было нельзя. На тумбочке шумел приемник. Воздуха не хватало. Дархан вдохнул глубоко. Заболели легкие, зазвенело в голове. В глазах потемнело и он снова провалился в густую липкую пустоту.
– Эй? Он там жив? Жив?
Слова доносились откуда-то издалека. Дархан получил звонкую пощечину и с трудом раскрыл глаза. Сквозь мутную пеленку разглядел размытый силуэт, который тут же влепил ему еще пощечину.
– Да жив он, куда денется. Эй, мразина, вставай. Убивать тебя буду. Больно. Медленно.
Дархан хотел протереть глаза свободной рукой, но получил мощный удар сапогом по лицу. Однако сознания не потерял. Щека, отзвенев, налилась тупой звериной болью. Боль пульсировала, рот заполняла густая соленая жижа. Дархан снова приоткрыл глаз. Над ним стоял тот самый рябой желтозубый, что ушатал его обрезком трубы. Злоба перекосила левую скулу. Рябины налились бурым цветом. В комнату зашел кореец в пиджаке и спортивных трико. Дархан силился вспомнить его. Возможно видел среди патрулей, а может и еще где. Кореец Дархана долго не разглядывал. Деловито присел у радио, покрутил настройки. Рябой повернулся к нему.
– Ну че там Закир?
– Мне-то откуда знать?
– Ты ж на рации.
Кореец пожал худыми плечами.
– Сказал – едет. Жди.
Рябой заходил по комнате.
– Да не могу я ждать.
Рябой, схватив со стола кривой длинный нож, подбежал к Дархану. Взял за руку, стал отгибать палец. Дархан, зная, что будет дальше, начал сопротивляться. Рябой, разозлившись пнул его раз, другой. Свалившись на пол, Дархан понял, что ничего не может больше сделать. Рябой примерялся ножом к его ладони. В комнату, жуя соленую грушу, вошел Куаныш. Дархан тут же узнал его. Узнал и был несказанно рад. Едва посмотрев на Дархана, тот улыбнулся Рябому.
– Че, палец хочешь оттяпать?
Рябой отвлекся.
– Я эту мразь на куски порежу.
Нож вывалился из трясущейся руки. Дархан, едва разлепляя запекшиеся губы зашептал:
– Куаныш… Куаныш… это я.
Куаныш, откусив от груши, повернулся к корейцу, промолвив небрежно, даже не глядя на Дархана.
– Да узнал я тебя. Давно еще узнал. Думал, на сообщников выведешь.
Рябой, подняв нож, снова схватил Дархана за руку. Кореец, заметив это, сказал:
– Стой. Весь пол кровью заляпаешь.
Он вышел. Через секунду раздался дикий грохот. Кореец вернулся с пыльной шторкой, которую, судя по всему, сорвал с карниза в ванной.
– На, постели.
Как не сопротивлялся Дархан, как не изгибался, но втроем они уложили его, словно тушу свиньи на шторку.
– Оставь ты его. Закир приедет, ругаться будет.
Кореец чихнул, а затем высморкался, вытирая руку о пиджак.
– А что он ругаться будет? Это же моя сестра погибла!
Кореец многозначительно поднял палец.
– Закир поговорить с ним хотел. А ты резать решил. Смотри, как избил. Сдохнет, как на сообщников выйдем?
– Да посрать мне на его сообщников. Я крови хочу. Куна, че за херь творится?
Куаныш, невозмутимо доев грушу, сказал.
– Знаешь, Крыж. Я на этом посту вторую неделю. А хочу побольше задержаться. Я его выследил, я его выманил. Мне и решать.
Рябой Крыж с ножом в руках приблизился к Куанышу.
– Ты… ты… Это не у тебя сестру разорвало! В доме Закировском был? Тела видел? Там фарш. Я… я… – Рябой завыл, схватившись за голову. Только сейчас Дархан почувствовал густой запах перегара. Куаныш отвесил ему сухую пощечину.
– Соберись, қатын. Плачешь тут, как доярка. Натешишься еще. Нам дело делать надо. Видал, что он с госбанком сотворил? Все выведаем – потом режь, пили, хоть яйца паяльником жги.
Кореец, осмотрев комнату, сказал:
– Только не тут. На улицу его тащи, там и кончай. Пригодится еще квартира. Хорошая.
В дверь постучали. Кореец умчался открывать. Вернулся с лысым, жилистым дядь Еркеном, после которого в комнату вошел Закир.
* * *
Дархан не сразу его узнал. Закир исхудал, волосы поредели. Все те же волчьи глаза смотрелись на изможденном лице еще крупнее. Он долго смотрел на Дархана, пока кореец не догадался внести табуретку. Закир сел. Остальные стояли.
– Вот и свиделись, – сказал Закир спокойно, даже печально, – говорить можешь?
Дархан кивнул головой.
– Лихо вы его отделали.
Рябой принялся что-то объяснять, но Закир остановил его жестом руки. Тогда заговорил Куаныш.
– Вот, Закир-ага. Поймали. Я же говорил – от меня не скроется. Мы из него все вытащим. Крыж попробует. А если у него не получится, то Валя займется.
Кореец, смутившись, поправил рукав. Закир посмотрел на него и долго разглядывал худосочную фигуру, несуразный, не по росту, не по размеру пиджак, темно-синие спортивные трикошники с белыми лампасами.
– Говорят, ты мастер языки развязывать?
Кореец пожал плечами.
– Умеем немного.
– А почему Валя. Ты же Аркадий?
Сделав шаг вперед, дядь Еркен сказал:
– Аркадий Сон.
– Кореец, слегка картавя, ответил:
– Называли так. В конторе – дядя Паша, на гражданке почему-то Валентин. Оттуда и Валя.
Закир крякнул.
– Не знаю, как ты развязываешь, а базаришь много. Ну да ладно, лишь бы впрок.
Закир встал со стула, опустился на корточки перед Дарханом, вытер платком кровоточащую губу.
– Те же понимаешь, что рассказать все придется. Не доводи до греха.
К Дархану приблизился дядь Еркен. Сказал громко, отчетливо:
– Сам расскажи. Облегчи участь.
Дархан, выпустив на клеенку, густую кровавую слюну, с трудом прошептал.
– А что рассказывать? Как ваш босс не держит слово? Как вы двое, – Дархан глянул на дядь Еркена и Куаныша, – благодарите за помощь…
Куаныш, подлетев к Дархану, пнул его в живот.
– Глохни, мразь. Мы с тобой в расчете. Ты, небось, в банк не сунулся, все на нас свалил. Крыж тебе за сестру яйца вырежет. А мы поможем. Так что…
Шутливо, словно не всерьез, Закир спросил:
– А чего это ты раскомандовался? Власть почуял?
Фраза эта мигом охладила Куаныша.
– Закир-ага, да я же, я…
– Я тебе что приказал? Выследить и ко мне доставить. А ты? Изуродовал человека.
– Да это же… Крыж… понимаете, он у него сестренку взорвал… он… мы же хотели сами все, а вам…
Закир миролюбиво махнул рукой, Куаныш мигом заткнулся. Увидев это, засуетился Крыж.
– Я не понял, так вы что, мочить его не собираетесь?
Куаныш с диким ужасом посмотрел на Крыжа. Дядь Еркен, нахмурив брови, глядел на того в суровом недоумении. Даже Валя уставился на Крыжа глазами, какие редко встретишь у корейцев.
– Закир-ага. Вы, когда на кладбище прятались… мы первыми вас поддержали. Вы теперь что хотите сказать⁈ Получается, я сестренку за так похоронил? Нет, не пойдет…
Крыж быстро подбежал к Дархану, встал на колени, целясь ножом в живот. Быстро, почти незаметно блеснуло что-то серебристое в тонкой, как паучья лапа, руке Закира. Крыж сглотнул, прижимая ладонь к горлу. Попытался сглотнуть еще раз, но алая кровь широким потоком хлынула из-под ладони, заливая зеленую футболку.
Куаныш попятился к балконной двери. Дядь Еркен тут же всадил в него три пули. Кореец внимательно смотрел на Закира. Он не был напуган, казалось сосредоточено о чем-то думал. Дядь Еркен навел на него пистолет. Закир убрал его руку.
– Валенька. Прибери тут по-быстрому. Ты теперь заместо этих двоих. Дядь Еркен, а ты пока человека в порядок приведи. Потолковать надо.
* * *
Толковали у Закира. Большой, с массивным забором, новый дом больше напоминал форт или гарнизон. Врасплох его тут не возьмешь. Санитарка неумело обработала раны. Закир пожал плечами:
– Не обессудь. Врачей почти не осталось. А кто и был, там же, в госбанке…
Закир махнул рукой. Налил Дархану чая. Санитарка вышла.
– Я не отдавал приказа тебя убивать. Но и не сильно противился этому. Много непослушных стало. Все власти хотят. Вот. Доигрались.
– Почему я должен тебе верить?
– Потому же, почему и я тебе. У тебя сила. С тобой считаться надо. С госбанком ты мне помог.
Дархан усмехнулся, отхлебнул немного чаю. Поморщился. Сладкий чай с кристаллами лимонной кислоты щипал разбитые губы.
– Я тебе помог, а ты на меня своих громил натравил.
Закир пожал плечами.
– Ты пропал. Кто его знает, чего замышлял. Один раз у тебя получилось. Второй – вряд ли промахнешься.
– Но не убил же.
Закир задумчиво взял прозрачный набат, посмотрел на него со всех сторон, повертел в пальцах, но есть не стал.
– Я долго размышлял почему. И понял. Я тебе нужен. Как и ты мне. Ты сильный. Но власть тебе не удержать. Запачкаться боишься. Людей жалеешь. Ты не правитель.
– А ты?
Закир пожал плечами.
– Если мародеры опять захватят город, у нас не останется другого выбора, как снова помочь друг другу. Поверь. Обычная логика. Ничего хитрого. Но не это важно.
– Что же? Что моя сила придет и растопчет тебя?
Закир ухмыльнулся.
– Ты обещал погубить Артықа. Не знаю как, но обещал.
Дархан засмеялся. Слишком наигранно и фальшиво.
– Ну а если наврал?
Закир открыл заварник, проверил чай.
– Если наврал, то сам видишь, как мои люди к тебе относятся. Сегодня повезло. Завтра меня может просто не быть.
Закир сурово взглянул в глаза Дархану. С трудом, но тот выдержал взгляд, однако потом, сделав вид, что тянется за набатом, схватил лакомство и забросил в рот.
– Убей Артықа. Я держу свое слово. Ты сам видишь, к чему это привело. Убей. Пойдут новые жертвы – власть не удержать.
Что-то в реакции Дархана смутило Закира. Он спросил быстро и кратко.
– Ты можешь? – Тот же голос, та же интонация. Но Дархан почувствовал страх. Страх человека, который редко ошибается в прогнозах. Чтобы уйти от прямого ответа, Дархан долго пил чай, притворяясь, что ему больно глотать разбитым ртом.
– Мне нужна помощь.
– Получишь все, что нужно. Ресурсы, еду, оружие, помощников. Я не буду лезть в твои дела. Но у нас совсем не осталось времени.
Закир вытащил из внутреннего кармана куртки несколько детских календариков с лисами и бросил на стол.
– На вот, возьми сколько надо. Для своих людей. Я дам еще.
Дархан было потянулся, чтобы взять для Алмаза и Шары, но тут же одернул руку. Хитрый. Хочет знать, сколько их. Теперь понимает, что меньше пачки на столе.
– Этого не хватит. Назови пароль. И предупреди своих.
Собрав календарики со стола, Закир спрятал их в куртке.
– Мне придется назвать пароль всем командирам. Через неделю его будет знать каждая собака.
– Но ты же не ловишь людей для Артықа. Чего бояться?
– Каждый делает свое дело. В городе слишком много падали.
Дархан вскочил.
– Закир. Так не пойдет. Нельзя казнить тех, кто служил прежней власти. Ты же понимаешь, что снова вспыхнет восстание. Скоро некому будет печь хлеб, стеречь сады, готовить хлорку.
Закир махнул рукой.
– Я не лезу в твои дела. Ты не лезь в мои. Каждый извлек уроки. Думаешь, мои люди могут спать спокойно, зная, что ты на свободе?
Дархан потупил глаза.
– Я даю слово, что никто больше не пострадает.
Закир ухмыльнулся.
– Меня-то не смеши.
Он вмиг посерьезнел. Отсчитал пять календариков. Протянул Дархану.
– На. Понадобятся еще, придешь.
– Дай еще столько же.
Закир вытащил еще пару календарей и, как не упрашивал Дархан, не добавил ни одного. Когда Дархан подходил к выходу, Закир лениво бросил:
– Думаешь, я не узнал тебя?
Дархан дико злился на себя, за то, что вздрогнул.
– Вы с ним похожи. Ты понаглее, да и рожа корявая. Но все равно похожи.
Дархан пожал плечами, пытаясь сделать вид, что ничего не понимает.
– Твой брат хорошим был человеком. Я уважал его. Плохо, что все так закончилось.
Дархан обернулся. Он долго смотрел на Закира и пытался понять, врет ли он или вправду скорбит.
– Брат жив. И Шара. Забери свои пропуска.
Дархан грубо швырнул календарики на пол. Закир в недоумении глядел на Дархана.
– Ты не тронешь нас. Обеспечишь полную безопасность. И ресурсы. Все, что попросим. Потому что не станет Артықа, не станет и Роя. Да и врачи тебе нужны. Но если рыпнешься…
Дархан замолк. Закир был не тот человек, что испугается пустых угроз. Как не силился Дархан разглядеть удивление и радость в глазах Закира, но его новость про Рой, Алмаза и Шару совсем не тронула. Он молча собрал календарики и подошел к Дархану. Вручил три, а затем протянул Дархану свою худую руку. Дархан и сам не заметил, как пожал ее. Не выпуская ладони Дархана из своей руки, Закир склонил голову на бок и цепко уставился в глаза Дархана:
– Если не врешь про брата, то ты счастливее меня.
– Почему, – Дархан все же высвободил руку.
– Все, кого я любил, давно на небесах
