Текст книги "Десять тысяч дней осени (СИ)"
Автор книги: Александр Мендыбаев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
* * *
Вернувшись в квартиру, все разбрелись по своим углам. Ни о чем не говорили, ничего не спрашивали. Шара тихо плакала, никто не пытался ее успокоить. Дархан размышлял над тем, почему Закир оставил их в живых, зачем отпустил? Зачем вообще устроил всю эту показательную казнь. Покой последних недель снова сменился неопределенностью.
Шара, поднявшись, тихо позвала братьев. Собрались на кухню, вскипятили чайник. Шару потряхивало. Братья терпеливо дождались, пока Шара разольет чай по пиалкам. Когда все сделали по глотку, Шара сказала:
– Я видела смерть. Я чувствовала ее. Вот она, на плечах, – Шара похлопала себя по левому. Дархан уставился на плечо так, словно и вправду хотел рассмотреть Косую.
– Мне недолго осталось. Не страшно. Главное – я знаю, где искать Артықа.
Шара подлила себе еще чаю. Сделала пару глотков и продолжила.
– Алмаз, ты выходил за спиртом для горелки, когда Надия-апай заметила очень важную вещь. Тогда я мало обратила на нее внимание. Сейчас лежала и думала, о чем угодно, кроме случившегося и снова наткнулась на эту мысль. Hemopur-VIZ TM-92. Слышал о таком?
– Нет. Что это? Лекарство?
– Магистральный фильтрующий диффузор. Чем-то напоминает диализатор. Не знаю, испытывали ли его на людях или нет. Но у нас был. Полагался вместе с вакциной.
– Надия-апай-то откуда о нем знала?
– В том-то и дело, что не знала. Она у трупа заметила следы от катетера, очень странного, необычного катетера. Обратила мое внимание, но я ничего не знала. Слишком ее этот катетер беспокоил. Крови в трупе оставалось крайне мало. А повреждений, оправдывающих такую кровопотерю не было. Значит кровь качали, но обратно не вливали. Тогда я вспомнила про Hemopur-VIZ TM-92. И, когда ты вернулся, тут же послала за прово-тестом.
– Ампула с 13−3М?
– Она самая.
Понимая, что Дархан ничего не понимает, а Алмаз не может уловить мысль, Шара, пожевав губами, сказала:
– Давайте объясню проще. Допустим, пациент заразился штаммом Vibrio Sorti. И вакцина не помогла. Его кровь кипит, пациент медленно, но верно погибает. В таких случаях переходят к протоколу «VIZ». Находят донора. Вводят ему «провокатор». Через час вводят вакцину. И еще через два часа начинают забирать примерно четыреста пятьдесят миллилитров крови. Свежая, активированная «провокатором» и насыщенная вакциной кровь донора вырабатывает миллиарды антител, способных уничтожить штаммы VibrioSorti в крови больного. Влить напрямую нельзя. Бактериальный ответ… защитная реакция штамма на агрессивные действия антител, продолжающих бесконтрольно развиваться, вызовет тяжелые последствия, а также разгонит температуру тела до сорока трех градусов. Пациент погибнет. Поэтому очищение крови, борьба со штаммом происходит внутри Гемопюра. Гемопюр контролирует все процессы, дозированно вливая в кровь пациента нужные порции антител.
– И прово-тест позволит показать, являлся ли покойный донором.
– Именно. Я пояснила общий принцип Надие-апай. Мы провели тест и, действительно, наш усопший был донором перед смертью. И второй усопший тоже. Ты притащил нам образцы крови всех мертвецов, найденных за последние дни. Все, все они были донорами. Понимаешь?
Дархан и Алмаз смотрели на Шару, ожидая финального вывода.
– Помните, как я рассказывала вам, что меня поймала та самая медсестра. Ну Артық?
Ни Дархан, ни Алмаз не помнили этого.
– Да-да. Я отчетливо помню, как рассказывала вам… Но повторю еще раз. Когда началась катастрофа, медсестра и муж, угрожая пистолетом, посадили меня в машину. Отвезли к себе на квартиру. Их дочери было совсем плохо. Муж удерживал меня. Медсестра же, почти умоляя, спрашивала, что можно сделать. Она уже ввела кучу вакцин, но это лишь усугубляло состояние маленькой пациентки. Болезнь сыграла с ребенком злую шутку. Физически она уже была на том свете, в бреду говорила матери жуткие вещи, но мать не готова была ее отпустить. Думаю, что именно избыток вакцины продлевал ее мучения, не отпуская окончательно в иной мир. Помочь я ничем не могла. Лишь рассказала про гемопюр. Она тут же спросила, где его искать. Кажется, я сказала, что гемопюр находится в специальном автомобиле, потому как у нас была лишь мобильная передвижная модель. Медсестра хотела ехать немедленно, но я сказала ей, что ни Закир, ни другие охранники машину без боя не отдадут. Муж прошептал ей что-то про брата и про выход. Тогда я не придала этому большого значения.
Меня вывели на улицу, завели в узкий проход за трансформаторной подстанцией, заставили встать на колени. Муж приставил пистолет ко лбу, но несколько раз одергивал руку. Жена наседала, чтобы он скорее прикончил меня. Мне же было все равно, хотела лишь, чтобы это кончилось как можно скорее.
В конце концов меня отпустили. Муж даже прикрикнул на жену, которая и слышать об этом не хотела. Он считал, что доктор должен остаться на случай, если их дочке станет хуже. От невероятного облегчения, что меня оставили в живых, я наобещала им такого, чего бы никогда не смогла исполнить. Они ушли. А бухнулась на пахнувший мочой асфальт и рыдала так… Даже сегодня я так не плакала.
Шара сделала еще глоток.
– Город лихорадило. Обезумевшая толпа как-то поймала медсестру с мужем, украдкой тащащими сумки с продуктами. Муж пытался отстреливаться, его убили на месте. Ее же зачем-то протащили через полгорода, бросили на мост и долго издевались. Хотели выпытать, где вакцина.
– Ты рассказывала об этом. Говорила, что она смеялась и обещала вернуться.
– Верно.
– А что с машиной?
Шара пожала плечами.
– Если не ошибаюсь, Закир когда-то упоминал, что машина в специальном боксе под замком.
– Значит ее не использовали в спасении детей?
– Творилась такая суета, я даже и не помню, пытались ли мы задействовать гемопюр.
Дархан, быстро собравшись, сказал:
– Иду к Закиру. Не вернусь, натравите Рой.
Глава 19
Машину вел Закир. Слева от него сидел хмурый усатый охранник, не проронивший за время поездки ни слова. Дархана, скованного наручниками, зажали меж собой те самые бойцы из расстрельной команды.
– Повторять не буду. Один пойдешь. И убьешь ее на месте.
Дархан горько усмехнулся.
– Так не работает.
Закир, зорко глянув в зеркало заднего вида, тут же спросил:
– А как работает?
Дархан замолчал. Уставился в кромешную тьму, которую вот-вот должен был сменить рассвет.
* * *
Дархана высадили у больницы. На вылинявшем пожарном плакате начертили план подземного гаража.
– Вот здесь, – Закир ткнул сизым ногтем в крайний угол, – коридор. Света нет. Пойдешь с фонарем, – Закир внимательно и недоверчиво смотрел на Дархана. Чиркнув ногтем по плакату, перенес палец на другую сторону.
– Тут – гаражи. Пустые давно. Двери открыты. Иди до упора, никуда не сворачивай. Упрешься в ворота, вот ключ, – Закир протянул Дархану узкую пластину, – откроешь ворота, там «реанимации» стоят. Желтые такие. Иди вперед. Увидишь спецбокс. Срывай пломбу. Вскрывай замок. Там она.
Закир протянул Дархану еще один ключ. Тот покорно взял его. Охранник, сидевший спереди, расстегнул наручники, один из бойцов вручил тусклый фонарь. Фонарь был на батарейках. Дархан пошел к красной железной двери. Закир внимательно смотрел ему вслед. Лишь когда тот дернул два раза запертую дверь, Закир сказал:
– Не туда! Сбоку обойди.
Дархан не стал спорить. Понять замысел Закира не составляло труда. Проверяет. Он бы и сам проверял любого в такой странной ситуации. А что, если Дархан знает про подвал. Что, если подготовил засаду. Нет, Закир поступал абсолютно верно. Дархан бы сделал также.
* * *
Внутри пахло холодным бетоном и застарелой гарью. Тишина иногда прерывалась тихим гулом, словно где-то там, в недрах гаража-подвала катило крохотное метро. Вот и гаражи. Неяркий мерцающий луч выхватывал ремонтные ямы, жестяные лари, в которых валялся всякий железный хлам, мятые канистры, напрочь лысые шины. В одном из боксов обнаружился изломанный, разобранный на части мотор. А вот и ворота. Пыльный, прямоугольный замок. Дархан протер его рукавом. Замок оказался красивого бирюзового цвета. Осмотрев замок со всех сторон, Дархан с трудом нашел узкую скважину, в которую всунул пластину ключа. Замок щелкнул, позволяя сдвинуть ригель. Пальцем потянув за петлю, Дархан отворил огромную дверь. Та, на пути к стене, пустилась в пляс, а потом и вовсе задребезжала, ударившись о железный щиток трансформатора.
Дархан направил луч в темноту. Пыльные «реанимации» стояли в боксах. Их тонированные стекла отразили свет прямо в глаза. Дархан прикрылся рукавом. Машинально схватился за пояс. Ах, черт. У него же отобрали «ствол». Тихо. Предательски тихо. Теперь надо дойти до бокса со спецмашиной. То, что Артық там, сомнений не было. Но как убедить в этом Рой? Ладно. Решит потом. А сейчас – тихо подкрасться, не выдать себя.
Дархан вспомнил, как Артық похитила его в первые дни пребывания в городе. Вспомнил, как брат отбил его, спасая от мучительной смерти. Нет не смерти. Дархан знал ответ. Догадался еще когда Шара рассказывала про чудо-машину. Думал об этом по дороге к Закиру. Поверил, когда с жаром рассказывал то, что узнал от Шары.
Там она! Внутри. Похищает своих жертв и тащит в машину. Не чтобы пытать, не чтобы мстить. Она лечит. Лечит своего ребенка. Днями, месяцами, годами, десятилетями продляет дочери жизнь. И люди в городе – всего лишь доноры. Мир Артықа – ужасный коридор времени и пространства, по которому она тянет жертвы к машине. Всаживает в вену катетер, качает кровь. Жертва погибает. А ребенок получает такие нужные антитела.
Бедная! Как ни мучительна судьба жертвы, она конечна. Артық же продляет мучения своей дочери, не позволяя уйти в иной мир. Зачем? Дни, бесконечные дни, сотня, тысяча, десять тысяч дней нескончаемых пыток. Десять тысяч суток проклятой осени. Что будет, когда Артық перетаскает всех жертв? И если Рой доберется до Артықа и ее несчастной дочери, то не будет ли это милосердием? Не прекратит ли мучения разом? А город? Что станет с городом?
Размышляя об этом, Дархан осторожно подкрался к двери бокса. А вот и печать. Целая. Значит машина несомненно там. Дархан прислушался. Тишина. Лишь изредка слышен гул выдуманного воображением метро. Свет фонаря, приглушенный рукавом, казался предательски ярким. Пришлось выключить. Что, если Артық заметит его? Там она. Но почему так тихо. Пора уходить. Убедить Закира отпустить его. Сообщить Рою. Но как уйти, не проверив. Он еще раз прислушался. Может посветить в щель? Но тогда Артық увидит его. А жертва? Почему не кричит. Почему не стонет. Возможно Артық сейчас на охоте? Да-да. Он может, может спасти несчастного там, внутри.
Дархан решительно рванул печать, всунул ключ в скважину, резко повернул его, распахнул дверь бокса.
* * *
Дархан щурился от ослепительного после подвала утреннего солнца. Закир ухмылялся. Бойцы держали оружие наготове.
– Ну что, убил?
Судя по голосу, Закир знал ответ. Прикрывая лицо ладонью, Дархан сказал:
– Ее там нет. И машины нет.
Закир, злобно зарычав, спросил:
– А печать? Печать сорвана?
Дархан задумался. Устало вытер лоб, сказал:
– Печать стояла. Восковая. С нитями и железной скобой. И дверь заперта была.
Закир подошел к нему сбоку.
– Ты уверен?
Дархан кивнул.
– Печать на месте. Дверь заперта. А машины нет.
Закир подал знак одному из бойцов, скомандовав:
– Проверь.
Тот мигом умчался в темноту гулких коридоров. Похлопав Дархана по плечу, Закир задумчиво произнес.
– Что же нам с тобой делать?
Дархан злобно проговорил:
– Искать! Обыщем весь город. Найдем машину – уничтожим. Ей не месть нужна. Она доноров ловит. Для дочери.
Закир сурово посмотрел на Дархана.
– Ты баран? Ее дочь умерла.
– Умерла, говоришь? А тело кто-нибудь видел?
Закир на мгновение глянул на охранника. Потом сказал.
– Она заразилась одной из первых. Все умерли в считанные недели. Ты знаешь, сколько лет прошло?
Дархан, принявшийся отряхивать рубаху от пыли, ответил:
– Шара рассказывала, что больной может жить годами. А машина поддерживает жизнь. Потому-то Артық и ловит своих жертв. Одну за одной, вливает кровь.
Закир хохотнул.
– Тебе Шара не говорила, сколько эта машина жрет электричества? Всего нашего топлива не хватит.
Дархан пожал плечами.
– У меня нет ответа. Но все твои люди, все жертвы, что попали к ней… у них следы от катетеров. Им всем вводили «провокатор».
Выбежал боец из подвала. Вручил Закиру остатки печати.
* * *
Теперь Дархан ехал с краю и понимал, что в любой момент может открыть хлипкую дверь и выпрыгнуть из машины. Но ему не нацепили наручников, да и особо не угрожали. Машину вел один из бойцов. Закир лишь показывал улицы.
– За «реанимации» у меня Баха отвечал. Он же и притащил эту… сумасшедшую… Сестренка она его была. Баха машину стащил. Больше некому. Стащил, снова закрыл и печать поставил. Хитро придумал, гаденыш.
Баха жил в желтой, облупленной двухэтажке. Седой старик в женском прожженном в нескольких местах свитере.
– Здравствуй, коллега, – Закир злобно улыбался, пытаясь найти, на что можно сесть, среди мусорной свалки, некогда бывшей кухней. Баха злобно смотрел на вошедших красными воспаленными глазами.
– Сдохните все! Все сдохните! Ты первый, Заке. Первый умрешь, в мучениях.
Старик расхохотался. Хохот быстро перешел в свистящий кашель. Старик сплюнул на грязную тряпку мелкие кровавые капли. Закир, не побрезговав, положил руку на коричневую заскорузлую ладонь.
– Баке. Помоги нам. Помоги городу.
Старик вскочил. Сбросил на пол сушилку с давно немытой посудой.
– Городу помочь⁈ Город убил ее! Растерзал! Помочь⁈ Сдохните все. Как один сдохните.
Закир, рассвирепев, потянулся к пистолету, но взял себя в руки и с трудом выдавил дежурную улыбку.
– Баке. Один живешь. В грязи. В нищете. Хуже свиньи. Об этом ты мечтал? Она и за тобой придет. Ты же всегда боли боялся.
Старик затрясся от злобы. Подскочил к Закиру, начал дышать гнилым духом ему в лицо.
– Я… я лучше сдохну как свинья… как собака сдохну, но не пойду в услужение к такой мрази. Ты… ты…, – старик тыкал пальцем в грудь Закиру, – Я только одного ради и живу. Хочу, чтобы она тебя прихватила и… А боли я не боюсь! Не осталось вот тут, – старик застучал кулаком по сердцу, – места для боли. И она мне ничего не сделает. Знаешь, сколько раз приходила! И еще придет! А я ей скажу, про всех про вас, тварей скажу. До последнего доживу, увижу смерть каждого! Каждого!
Последнее слово старик выкрикнул так громко, что еще долго звенел хрусталь в серванте где-то в глубине комнат. Закир набросился на старика молча. Начал с силой давить пальцами глаза. Старик заревел от боли.
– Ты скажешь, мразь. Все равно скажешь! Где машина⁈ Я не дам тебе своей смертью подохнуть, чертов тубик, – Закир, схватив старика за клочья седых, давно не мытых волос, начал бить его об пол головой. Дархан и охранник старались оттащить Закира.
– Закир, хватит. Хватит! Убьешь шала! Ты его убьешь.
Укусив старика до крови за щеку, Закир сплюнул, вытер окровавленные губы, подошел к мутному в жирных разводах окну.
– Тебе недолго осталось. Помогу скрасить это время. Вызовите-ка сюда Валю.
* * *
Пока ждали Валю, старик успокоился. Выпил коричневой бурды, которую называл чаем. Промыл ржавой водой рану на щеке. Никто его не трогал. Никто не угрожал. Старик ходил, причитал, жаловался, что растерзали сестренку, которую очень любил. То угрожал, что она всех погубит, то плакал, говоря, что город проклят. Дархан, подбежав к старику, начал трясти его за плечо.
– Послушай. Сейчас приедет страшный человек. Он выпотрошит тебя до костей! Ты хоть понимаешь всю опасность? Скажи сам. Скажи, где машина. Они же все равно из тебя это клещами выдерут.
Старик посмотрел на Дархана мутными красными глазами. Закир, грубо оттолкнув Дархана, усадил старика на стул и не давал тому подняться. Старик совсем сдал. Сгорбив плечи, смотрел в пол, думал о чем-то своем. Дархан надеялся, что старик придет в себя. Что приедет Валя, начнет раскладывать свои ужасные инструменты, этого хватит, чтобы старик сознался. Да и знает ли он вообще? Может и не он вовсе украл машину.
Старик, которому так и не разрешили встать, попросил банку с чаем. Один из бойцов, протиснувшись между стариком и плитой, потянулся было за ней. С невероятной для него прытью, старик выхватил заткнутый за пояс бойца пистолет и тут же выстрелил бедолаге в спину. Следующая пуля предназначалась Закиру, но охранник, то ли нарочно закрыв своего командира, то ли случайно попав на линию огня схлопотал пулю в грудь. Закир, прыгнув, словно кошка в сторону, выхватил пистолет, но старик оказался проворнее. Приставив ствол к подбородку, он выстрелил, размозжив себе челюсть. Старик повалился на раненого бойца, заливая бедолагу пульсирующими струями крови.
Закир неспешно подошел к раненому. Сел на корточки. Дархан с трудом расслышал, как он произнес:
– Куда ж ты спиной к нему? А ведь я предупреждал.
Приставив пистолет к голове бойца, он спустил курок. Вытер лицо от капель крови. Взял Дархана за плечо, повел с собой прочь из квартиры. У самого выхода кликнул оставшегося бойца:
– Дождись Валю. Переверните всю квартиру. Ищите документы! На гаражи! На дачи! Если участок на кладбище имеется, то и его проверим. Ну не съел же он эту чертову машину.
Глава 20
Они перевернули весь город. Выходили за его пределы, потеряли несколько человек. Артық ли их похитила, растерзали расплодившиеся за время беспорядков дикие псы, а может и еще кто похуже, узнать не удалось. Но Закир объявил такую награду, что желающих искать чудо-«скорую» с Гемопюром не убавлялось. У речки обнаружили облезлый медицинский «Рафик». Еще пару «таблеток» с крестами видели в заброшенных дворах. Увы, машины были пусты и на иномарку-«реанимацию» никак не тянули.
Об Артықе не упоминали. Говорили лишь про важный аппарат внутри. Обыск квартиры Бахыта не дал результатов. Нашелся военный билет, малый атлас мира, свидетельство о браке, купоны сгоревшей еще в девяностых финансовой пирамиды, да пару альбомов с фотографиями. Один был сплошь заполнен снимками из Алматинского зоопарка. Казалось – неизвестному фотографу удалось запечатлеть Бахыта со всеми животными, включая дикобраза. И почти везде – нелепая улыбка и полузакрытые, словно сонные глаза.
Во втором альбоме сохранилось всего четыре фото: Бахыт в камуфляже охранника в операционной. Дархан видел ее. Сейчас там работает Шара. Бахыт в тельняшке у турника. Бахыт сжимает в руке охотничье ружье. Бахыт с каким-то стариком на ледовом катке. Старик – в сапогах, с орденами на пиджаке. Стоит – не падает. Бахыт – в своем вечном камуфляже, к поясу прицеплена дубинка.
О прошлом не вспоминали. Дархан, мотаясь от Закира к Шаре и брату, служил не то эмиссаром, не то связным. Они же Закиром почти не пересекались. Шара возглавила медслужбу города. Закир в больницу не приходил. Лишь однажды, по настоянию дядь Еркена и личному вмешательству Дархана, Шара деловито и быстро осмотрела и прослушала впалую, резко похудевшую грудь Закира. Дядь Еркен рассказал и про другие симптомы – ночную потливость, кровь при кашле, потерю веса и аппетита. Со словами – «чушь все это», Закир накинул полинялую футболку, слез с кушетки и ушел, громко хлопнув дверью. Дядь Еркен последовал за ним. На этом все и кончилось.
Выходить в город, где Дархан за это время обрыскал каждый закоулок, уже не имело смысла. Машину искали. По квадратам разбили всю территорию, просматривали каждый гараж, каждый подвал. Не упускали и крыши. Глупо, конечно. И совсем нерационально, когда каждый человек на счету. Но забрать надежду было бы еще глупее. Артық продолжала свирепствовать. Люди роптали. На стенах домов, на асфальте, на заборах, на дверях подъездов все чаще стали появляться слова «құрбан» или «жертва».
* * *
Стояло жаркое летнее марево. Здесь, в прохладе больничных коридоров, солнце не ощущалось так яро. Распахнув настежь все окна, они ощутили лишь легкий бриз, казавшийся крепким сквозняком, если зайти с уличной духоты. В больнице было пусто. В такое пекло не работали. Вряд ли Закир думал о милосердии, но если люди, которых и так оставалось непростительно мало, начнут дохнуть на службе от инфарктов и солнечных ударов, ему придется снова снимать с патрулей бойцов, превращая их в разнорабочих.
Правление мародеров, голод, болезни, а теперь и неистовые распри Артықа, совсем обезлюдели город. Снова проблема с колодцами, мусор никто не вывозит, в полях и фруктовых садах трудятся бойцы Закира, которым ночью заступать в караул. Это сейчас все тихо и спокойно, но кто их знает, что будет потом. Люди ропщут. Вчера снова написали «құрбан». Теперь на стене больницы. Долго так продолжаться не может. Закир всерьез обсуждал план взорвать Артықа. Обвязать случайную жертву или даже добровольца взрывчаткой, принести в жертву на прежнем месте, пусть подорвет себя там, в неведомом логове с машиной.
Увы, никто не знал, погибнет ли Артық от этого или нет. Дархан спросил у Роя. Тот ему не ответил. Лишь через пару дней Шара сказала, что и Рой не знает.
* * *
Дархан подошел к окну. Никого. Даже травинка не шелохнется. Лишь раскаленный асфальт и блики солнца в разбитых окнах. Ни одного пациента. Может пойти домой? Ну уж нет. Спадет жара, тогда и пойдут. А пока – приляжет на кушетке в коридоре. Окна – нараспашку, тянет какой-никакой, а ветерок.
Дархан прищурился. Приставил ладонь ко лбу. Вдалеке, прячась в жидкой тени пыльной зелени катилась-скрипела тачка. Тачку вез щуплый парень, который то и дело останавливался, утирая пот со лба. В тачке же, свесив голые ноги, сидела старуха в цветастом платье и невероятных размеров шляпе. Шара, лениво обмахивая себя медицинским журналом, полудремала в обшарпанном кресле. Внизу раздались голоса. Пациенты искали Шару. Дархан подошел к креслу, осторожно тронув за журнал. Шара открыла глаза. Вопросительно посмотрела на Дархана:
– Вставайте, синьора. Посетители.
– Кто? – Шара в недоумении глядела сонными глазами.
– Королева Великобритании. Приехала на карете.
* * *
На что жаловалась старуха, какие советы ей давала Шара, Дархан почти не слышал. Он лежал в коридоре на узкой кушетке и уже бы провалился в сон, если б не нервные почесывания не то сына, не то внука, который, расположившись у окна, нервно подергивал головой, царапая ногтями давно не мытую руку.
Дархан снова начал проваливаться в сладкую дрему. И даже родственник притих, разглядывая что-то в распахнутое окно. Приоткрылась от ветра дверь. Разговор стало слышно.
– Сердце у вас хорошее. И давление в норме. И легкие. Все по возрасту. Не переживайте.
Шара загремела инструментами.
– А вот по такой жаре ходить точно не надо. Тут и здоровому человеку плохо станет.
Скрипнул медицинский табурет.
– Вот я своему племяннику то же самое говорю. А он заладил-заладил. Или сегодня – или никогда. Ночью ему в смену. Днем отсыпается. Но сегодня все же решил. Вы мне ногу еще посмотрите, отекает нога.
Было слышно, как Шара поднялась со своего места. Что-то скрипнуло.
– Отекают ноги. Это да. Но жара. Возраст. Мышцы у вас интересные. Тонус. Тут не больно? Не больно, говорю?
– Нет. Нет-нет.
– Спортом занимались?
– Нет. Нет-нет. Хотя погодите. Фигурным катанием занималась.
– В Алматы жили? Медео?
– Зачем? Тут жила. У нас тут каток, круглый год катались.
Что-то щелкнуло. Шара совсем другим голосом заговорила.
– Одну минуточку тут посидите. Я сейчас, – Шара вышла из кабинета, закрыла плотно дверь. Подошла к чешущемуся парню. Взяла его под локоть.
– Скажите пожалуйста. У вашей родственницы все в порядке?
Парень, повернувшись к Шаре, посмотрел на нее таким взглядом, что Дархан подумал, в порядке ли он сам.
– Нормально все. Вот только жаловалась. К доктору, говорит, вези.
– А с головой?.. В психическом плане?.. Про каток говорит…
Парень пожал плечами. Шара посмотрела на лежащего на кушетке Дархана. Смутившись, тот поднялся. Раскрылась дверь. В коридор вышла, слегка прихрамывая, старуха. Улыбнулась Шаре.
– Вы не переживайте. Все у меня с головой хорошо.
Дархан хотел было сказать, что и со слухом идеально, но старуха опередила его.
– Каток тут, и вправду, был. Там молодежь в хоккей играла. Сгорел же потом…
Не прошло и пяти минут, как Дархан несся по жаркой улице в поисках ближайшего патруля с рацией.
* * *
Закир лежал на кровати. На голове – влажное полотенце. Дядь Еркен притащил чашку с колотым льдом. Закир слабым голосом спросил:
– Что же ты, дурень, не спросил, где он?
Дархан злился на Закира за тупые вопросы. Но больше всего злился на себя. Он нашел патруль, прятавшийся в тени аллеи. Нашел и связался по рации с Закиром. Но тому было плохо, бойцам велели доставить Дархана к Закиру домой. И вот теперь, рассказав про каток, Дархан не мог понять рад ли этой вести Закир или ему, и вправду, так хреново, что не до катков.
Закир вновь закашлялся. Дядь Еркен приподнял его, стал протирать губы полотенцем. Закир кашлянул. На ткани с вышитым цыпленком появились крохотные алые капли. Дядь Еркен замахал руками. Дархан вышел в коридор, сел на диван возле охранника. В дом вбежал запыхавшийся кореец Валя. Неожиданно тепло поприветствовал Дархана.
– Расскажи все подробно, а то эти, – Валя ткнул пальцем в стоявших у порога, не решавшихся зайти в дом к боссу, бойцов, —че попало мелят.
Дархан зачастил.
– Были в больнице. Пришла пациентка. Рассказала про каток. В вашем городе. Понимаешь – каток.
– И⁈
– Помнишь, вы у Бахыта фотки в доме нашли. Мы с Закиром еще смотрели.
– Ну были фотки. Там зоопарк. Звери…
– Да к черту зверей. На одной из фоток – Бахыт со стариком на катке. Я думал – в Алматы где-то фотка снята. А старуха сказала, что и у вас каток есть.
Валя пожал плечами. Дархан вскочил со своего места.
– Ну как ты не понимаешь. Каток… лед. Холод поддерживать. Для этого же куча энергии нужна. Электричество. Ну включи голову…
Валя рассердился. Резко ответил:
– Cвою включи.
Дархан махнул рукой.
– Закир, – Дархан указал в сторону комнаты, где снова кашлял и не мог остановиться Закир, – говорил, что машине, которую мы ищем, а точнее Гемопюру много энергии нужно. Ну вот я и сопоставил в голове: Бахыт – охранник катка или ледовой арены. А где лед, там холод, для того, чтобы и летом не таял, электричество нужно. И машине электричество нужно. А что, если Бахыт загнал туда машину, подключил и…
Распахнулась дверь. Прижимая полотенце к губам вышел Закир. Лицо его было покрыто мелкой испариной.
– Нет там ни хрена. Сгорел ледовый дворец. Дотла сгорел. Все, что могли, растащили. Внутри – свалка.
Дядь Еркен смотрел то на Закира, то на Дархана. Пожевав губами, сказал с презрением:
– Смотрели… сейчас так смотрят, что лучше и не смотрели бы вообще. Поехали, Валя, прокатимся. И ты, – Дядь Еркен ткнул в живот Дархану, – поехали.
Закир тоже, было, засобирался, но Вале и дядь Еркену все же удалось его отговорить.
* * *
Искали долго. Разбирали завалы, таскали и выбрасывали прямо на улицу мусор. Обшарили все окрестности. Откуда-то же машина должна была заехать. На подмогу созвали почти все патрули. Возились до самого вечера, работали бойко, несмотря на дикую жару. А под вечер приехал Закир с огромным седым мужиком.
– Ну что, дядька Витька, покажешь нам свои подвалы?
Тот, пожав плечами, сказал:
– Покажу. Отчего не показать. Только что там смотреть? Все изломано, все давно уже не работает.
– Ты про реку им скажи.
Дядька Витька снова пожал плечами.
– Ну а что говорить? Городок у нас небольшой. Здесь река совсем рядом проходит. Вот ее при строительстве дворца аккурат под плиты пустили, там же и роторы гирляндные кинули. Миниатюрная ГЭС получилась. Ну как – миниатюрная. Весь дворец от нее запитали. Ледовый каток. И магазин, и ж/д кассы, – дядька Витька кивнул в сторону раскуроченных скелетов каких-то конструкций.
* * *
Дядька Витька сам не работал. Лишь показывал пальцем, какую кучу разбирать, какую арматурину и куда сдвигать. Добрались до напрочь заваленной двери, зашли в узкий коридорчик. Где-то и вправду шумела вода.
– Все здесь сдохло. Еще до пожара сдохло. Еще до эпидемии. Я да Валерка за комплекс отвечали. Ну были еще стройбаши-помогайки, да толку от них мало.
– А машина сюда могла заехать?
– Ну заезжала раньше. Москвич-Пирожок. Знаешь такую? Задом заезжала. Завалили давно этот выход. Нечего грузить. И тоннель завален.
Они шли по узкому коридору, спускаясь все ниже. Запахло водой. Гул становился громче.
Дядька Витька, выхватив фонарь у Дархана, высветил шесть толстых, похожих на связку сарделек, тёмно-голубых бочек, плавно качавшихся на темной, лениво катившей свои воды реке. Бочки слегка вибрировали. Толстый кабель от крайней шел в стену.
– Да ну, нахрен, – дядька Витька прибавил ходу, распахнул узкую дверь, откуда раздался мерный чавкающий рокот.
Огромное, безобразное, кургузое металлическое чудище, по словам дядьки Витьки оказалось вполне работающим генератором.
Он бежал куда-то дальше по коридорам вдоль черного кабеля.
– Мужики, родиной клянусь. Отцом! Не было всего этого. Лично смотрел. Эх, бы Валерку спросить. Да уехал братюня.
Дядька Витька уперся в тупик. Потрогал руками влажную стену.
– Так. А это что за херня? Не было же этого? – Он развернулся к шедшей за ним делегации и сказал:
– Ну мне не верите, одно поймите – вот этого всего, – дядька Витька махнул туда, где шумели темно-голубые роторы, – не хватит. Там их шесть всего. А надо хотя бы тридцать. Да на разных участках. Я, – он затряс руками, – вот этими вот… каждый тут винтик, каждую проводку… я…
Лучи фонарей скакали по стенам, дядька Витька вел их обратно к генераторной. Заметил небольшую дверь, вломился, хрустнув могучим плечом хлипкий замок. Внутри обнаружился прикованный за руку труп. Лицо, источенное тлением до кости, сохранило бурые лоскуты сморщенной кожи. Зубы скалились в печальной ухмылке. Рядом валялась миска с чем-то бурым, в углу лежала опрокинутая и смятая жестяная кружка. Дядька Витька тщательно осмотрел труп. Задрал рукав рубахи. Повернувшись, быстро сказал:
– Валерка!.. Вот она, Дейзи.
Он поднес руку мертвеца к лучу фонарика и ткнул пальцем на бурое пятно. Рука неплохо сохранилась. В пятне с трудом можно было разобрать морду какого-то животного.
– Дейзи, собака евоная. Овчарка. Ох и любил. Эх, Валерка, Валерка. А я думал, ты уехал… как же так?
* * *
Дальше по коридору они нашли еще одну дверь, которой, по словам дядьки Витьки, тут никогда и не было. Врал он либо просто не помнил, допытываться не стали. Внутри обнаружилось помещение, сплошь заваленное высохшими мумиями людей, двух из которых дядька Витька все же опознал:
– Стройбаши это. Сто пудов, мужики. Вот у этого двух пальцев нет на левой руке. За копейки работал. Потому и брали. Но толковый был. А этот – видишь мост на зубах. Теща моя делала. Ну Ангелина Дмитриевна, как не помните. К ней весь город лечиться ходил. Ему, значит, Гурин, зубы выбил… Сам же потом и платил. Вот он, мост. Человека уже нет, а мост стоит, ничо ему не сделается.
