Текст книги "Тайна Красного озера"

Автор книги: Александр Грачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава восьмая

Спасательный островок. – Рассвет. – Сыгдзы-му. – Кварцевые жилы. – Проект Дубенцова. – Костер на камне. – Как переправиться на берег? – Поплавок Пахома Степановича, – Смелость Дубенцова.

Они окончательно осмотрелись на островке после нескольких новых вспышек молнии. Под их ногами была каменная глыба с надводной площадью до десяти, не более, квадратных метров, половину которой занимал вылезший из воды с разбегу плот. Глыба нависла над водопадом. Бурные потоки реки с ревом обволакивали ее и незаметно сотрясали, низвергаясь с более чем двухметровой высоты.

Путешественники долго не могли прийти в себя. Сгрудившись на середине спасительного островка, они боялись двинуться с места и крепко держались друг за друга. Рев водопада совершенно заглушал их голоса. Первым ощупью разведал островок Пахом Степанович. Он подал знак садиться, рукой показывая наиболее безопасное место. После этого старый таежник ощупью пробрался на плот. Все важные вещи он нашел в целости, недоставало лишь двух шестов, но были целы два запасных, привязанных к жердям. В шелку парашюта, повизгивая, барахтался Орлан.

Палатками и парашютом Пахом Степанович накрыл Анюту и Дубенцова, предохранив их от дождя, и, привязав плот за один из острых выступов скалы, сам забрался под укрытие.

Прошло часа полтора. Они показались нашим путникам целой вечностью. Наконец ливень пошел на убыль и вскоре совсем прекратился, буря стала стихать. Все высунулись из-под укрытий. Разведчики увидели, что в верховьях реки небо очистилось и там замерцали частые крупные звезды. Только над озером еще продолжались редкие вспышки молний да погромыхивал ослабевший гром. Тучи стояли здесь неподвижно, словно зацепившись за что-то.

В вынужденном, томительном безделье долго сидели разведчики на камне, с нетерпением ожидая утра. Нельзя было ни двинуться с места, ни развести костра, ни спать.

Они сидели молча и ждали, когда пройдет грозовая ночь, не ведая о том, что принесет утро.

Но вот гроза прекратилась. Занялась прохладная летняя заря, из редеющего мрака выступили неясные очертания окружающих предметов. Справа вырисовывалась темная отвесная стена обрыва метров в пятьдесят высотой, такая же стена виднелась и слева, но у подножия ее лохматились деревья и темнела кромка пологого берега. За водопадом, в мутных густо-серых сумерках, проглядывала спокойная гладь озера.

Теперь яснее представилась опасность положения, в котором очутились наши путники. Впереди ревел и пенился водопад, а вокруг бушевал поток. До правого, обрывистого, берега было десять или пятнадцать метров, до левого, более отлогого, – в два раза больше.

На небе медленно рассеивались и таяли последние тучи. Над изломанным краем гор на востоке пролегла малиновая полоса. С каждой минутой она ширилась, и вскоре весь восток уже пылал в утреннем зареве.

Дубенцов вдруг взволнованно закричал на ухо Анюте;

– Сыгдзы-му! Сыгдзы-му!

Анюта присмотрелась к озеру и изумилась: неподвижная гладь воды за водопадом была желтовато-оранжевого цвета. Дубенцов не находил себе покоя. Размахивая руками, он что-то кричал Пахому Степановичу, но тот, видимо, плохо слышал его и оставался равнодушным.

Взошло солнце, я торжественное спокойствие воцарилось в природе. Густая зелень тайги, вымытой ночным ливнем, золотисто-оранжевая окраска воды в озере, мутнокоричневый цвет реки и коричневые скалы все выступало ярко и отчетливо.

Как ни отчаянно было положение, Дубенцов и Анюта не могли удержаться от восторга при виде Красного озера и всей обновленной природы. Только Пахом Степанович, устало положив голову на край плота, крепко спал. Молодые люди рассматривали скалы, нависшие справа над рекой, бешеные стремнины водопада, берег по ту сторону озера.

При этом они заметили, что вода в озере находилась значительно выше своего нормального уровня: она затопила деревца, растущие у подножия высоких сопок. Анюта тронула Дубенцова за плечо и показала ему на две широкие светло-серые полосы в красноватом граните отвесной скалы. Полосы тянулись по диагонали от середины скалы до водопада. По всей видимости, то были кварцевые жилы.

Девушка заинтересовалась.

Но радостное возбуждение Анюты было недолгим. Она стала серьезной, как только вспомнила, в каком отчаянном положении они находятся. Она попыталась сказать об этом Дубенцову, но шум водопада заглушил ее слова. Тогда Дубенцов достал из своего непромокаемого рюкзака клеенчатый чехол с бумагами. На листке блокнота он написал:

«Что тебя беспокоит?» Девушка написала в ответ: «Что с нами будет, Виктор? Мы ведь в ужасном, прямо в отчаянном положении!»

Дубенцов ответил: «Не думаю, что положение слишком отчаянно, во всяком случае, не безвыходно. У меня есть план. Дело связано с риском. Попробую уплыть от камня против течения и в безопасном месте перебраться на левый берег. Там выберу место поудобней, куда можно достать нашим канатом, и вы забросите мне один конец каната.

После этого я перетащу вас на берег. Надо будет сделать из пробковой коры маленький легкий плотик-мат, на котором поместился бы один человек. На нем же перетащим все наше имущество».

Прочитав это, Анюта тепло посмотрела на Дубенцова и написала: «Витя, ты молодец! Только, прошу тебя, продумай все хорошенько. Ты рискуешь жизнью».

Пока они переписывались, проснулся Пахом Степанович. Солнце поднялось высоко и начинало припекать. Таежник принялся разбирать имущество и сушить вещи. Занимаясь этим, он заметил, что плот целиком остался на суше: вода в реке убыла и там, где берег казался неприступным, обнаружилась узенькая полоска гальки.

Следовало подумать о завтраке. Продуктов было еще на неделю, но как разжечь костер? Обшивка плота для этого не годилась – жерди были мокрыми. Поразмыслив, Пахом Степанович нашел выход: он расколол плаху, обвязывавшую плот, – в середине она оказалась сухой.

Спички нашлись в непромокаемом рюкзаке Дубенцова.

Через несколько минут на островке над водопадом задымился костер.

После завтрака путники стали обсуждать, как переправиться с островка на берег. Дубенцов показал Пахому Степановичу записку, которую писал Анюте. Таежник крикнул ему на ухо: «Шибко опасно, но надо испытать!»

Он предложил Дубенцову полежать и отдохнуть, а сам принялся мастерить из коры бархатного дерева, снятой с плота, поплавок на одного человека.

Прошло часа два. Все это время Дубенцов спал. Он проснулся, когда Пахом Степанович снятой с плота крученой лозой уже увязывал последние пучки пробковой коры. Дубенцов осмотрел плотик и написал: «Хорошо, я готов плыть. Пожелайте удачи».

Сняв с себя одежду и оставшись в одних трусах, он взял шест и промерил им дно. Вблизи была мель, а дальше, в полутора метрах от камня, – обрыв. Дубенцов, провожаемый тревожными взглядами Анюты и Пахома Степановича, забрел по пояс в воду и стал растирать тело холодной водой. Потом, разминая мышцы, сделал несколько быстрых движений и, с силой оттолкнувшись от камня, кинулся навстречу течению. Он плыл кролем. В мутноватой воде стремительно извивалось его гибкое бронзовое тело.

В первую минуту он проплыл около пяти метров, потом стал плыть тише. Дубенцов был отличным, сильным пловцом, но его все время сносило течением, и через несколько минут он оказался уже не против камня с плотом, а против водопада. Если бы в этот миг он ослабел, поток неминуемо увлек бы его в пучину. Дубенцов утроил усилия и хотя вверх по течению не продвинулся ни на метр, но к берегу приблизился, – а именно к этому он и стремился. В какой-то миг течение так сильно рвануло его назад к водопаду, что Анюта ахнула. Но Дубенцов справился с положением. И в ту же минуту возникла новая опасность: сверху прямо на пловца неслась по реке огромная коряга. Нетрудно было вообразить, что произойдет, если Дубенцов, увлеченный борьбой с течением, не заметит корягу и не увернется от нее.

Пахом Степанович схватил ружье и выстрелил. Дубенцов услышал выстрел и еще сильнее заработал руками и ногами, отклоняясь от коряги на середину реки по линии, находящейся выше островка. Через минуту течение Выбросило его на плот. Тяжело дыша, не сказав ни слова, он растянулся на кабаньей шкуре и неподвижно пролежал с четверть часа. Потом приподнялся, взял блокнот и крупным почерком написал: «Что, если прыгнуть с камня подальше в озеро?» Таежник ответил: «Водоворот сильный» может утянуть». К этим словам Анюта приписала: «А вдруг там окажутся подводные камни? Не надо, Витя, лучше отдохни, потерпим».

Но Дубенцова трудно было отговорить. Он связал концы двух запасных шестов и стал прощупывать дно в водовороте. Восьмиметровый шест не достал дна. В свою очередь, Пахом Степанович привязал на донце каната камень и бросил его в пучину. Канат тридцатиметровой длины натянулся струной. Дубенцов возбужденно схватил блокнот и, торопясь, изложил на бумаге новый план: «Мы спасены! Глубина достаточная. Чтобы не утянуло водоворотом, возьму с собой один конец каната, а другой конец останется у вас. Если я дерну за канат три раза подряд, когда буду под водой, тащите меня обратно. Под водой я могу пробыть целую минуту, так что не опасно. После этого будете держать меня на уровне воды и тем временем сбросите мне поплавок, на котором я отплыву от водоворота».

Энергия и веселость, с которыми он писал эти строки заразили не только Анюту, но и старого таежника. Когда они прочитали записку, каждый по-своему выразил согласие с планом Дубенцова.

Втроем они спустили в озеро на связанных ремнях изготовленный таежником пробковый плотик. Достигнув уровня озера, плотик легко и плавно закачался в бурном водовороте, держась, однако, на самой поверхности. Дубенцов намотал на левую руку конец шнура. Другой конец взял Пахом Степанович.

Перед прыжком Дубенцов написал: «Когда отплыву в безопасное место, шнур сброшу. Забирайте его себе, а когда доплыву до берега, вы бросите мне конец».

Сердце Анюты сжалось от страха, а Дубенцов спокойно выбрал место, откуда удобнее было прыгнуть, поправил на себе трусы и легкой, пружинистой походкой направился к противоположному от водопада краю островка. Тут остановился, сделал несколько гимнастических упражнений (видимо, он пытался отрегулировать дыхание) и легкими прыжками побежал к водопаду. Не останавливаясь, он сильно оттолкнулся от камня, прыгнул вверх и на мгновение повис в воздухе. В следующую секунду его поглотила бурлящая пучина. Проходили секунды – одна, другая, третья – Дубенцов не показывался. Шнур быстро разматывался, уходя под воду.

Прошло не менее сорока секунд, – самых мучительных в жизни Анюты! – пока Дубенцов вынырнул далеко от водопада в сравнительно тихом месте.

Дубенцов вынырнул далеко от водопада в сравнительно тихом месте. Пахом Степанович кинул ему конец шнура с камнем.

Он помахал рукой, бросил шнур и, минуя водоворот, быстро поплыл к берегу. Выбравшись на камни, отдохнул минут пять и, карабкаясь через валуны, двинулся по берегу. Вскоре он оказался в двадцати метрах против островка. Пахом Степанович кинул ему конец шнура с камнем.

Для испытания способа переправы старый таежник погрузил на привязанный к канату плотик сначала наименее ценное имущество и подал знак Дубенцову. Тот потянул шнур, и плотик двинулся по диагонали против течения.

Как ни сбивал его поток, он благополучно миновал стремнины и пристал к берегу.

Дубенцов освободил поплавок от груза, сложил канат, привязал к свободному концу палку и швырнул ее в сторону островка. Палка упала в воду чуть выше камня. Пахом Степанович шестом подхватил ее и вытянул из воды.

Поплавок был снова перетянут на островок, а свободный конец каната с камнем опять полетел на берег, Дубенцов весь напрягся, когда через стремнину стала переправляться Анюта. Пахом Степанович спустил ее в воду, привязав к поплавку. Дубенцов изо всех сил тянул за канат, и Анюта помогала ему, гребя руками. Все обошлось хорошо. С помощью Анюты Дубенцов уже без труда перетянул на поплавке и Пахома Степановича.

Так закончилась эта казавшаяся невозможной переправа. Вскоре на берегу, чуть выше водопада, полыхал костер. Был яркий полдень, и путники, наслаждаясь теплом, отдыхали и теперь уже со смехом вспоминали о своих переживаниях.

Глава девятая

Отдых на берегу. – План дальнейших действий. – Ночлег на косе. – Опыт с озерной водой. – Таинственная лодка. – Пустая фанза. – Неожиданная встреча. – История Бельды.

Отдых подкрепил силы путников. После обеда они обсудили, что делать дальше. В первую очередь надо было окончательно выяснить, в каком месте Безымянная вытекает из озера? Если река будет по-прежнему идти на запад или повернет на юг, то придется строить новый плот и спускаться до устья. Если же река изменит направление, тогда ничего не останется, как идти на запад пешком. На том и порешили. А назавтра Дубенцов предложил обследовать кварцевые жилы в скале и взять пробу озерной воды.

До вечера оставалось еще три часа. Дубенцов позвал Пахома Степановича и Анюту взглянуть на озеро. Сложив все имущество в одно место и прикрыв его, они пошли берегом реки к озеру. Преодолев небольшой обрывистый утес, остановились в изумлении. Перед ними открылся вид всего озера. Оно было оранжевым – сравнительно небольшим – треугольником. Со всех сторон его окружали крутые сопки. Река впадала в озеро с южной стороны. Влево от устья, за невысоким крутым утесом начиналась гладкая, песчаная, шириной метров в десять, коса. Далее берег делал крутой угол и, образуя новую сторону треугольника, шел вдоль подножия гряды мелких сопок к юго-востоку. А на востоке поднималась высокая покатая гора с голой вершиной и осыпью.

– Неужели это то самое Красное озеро, где мой отец нашел месторождение железа? – задумчиво промолвил Дубенцов.

Озеро было все на виду, и не замечалось, чтобы из него вытекала река.

– Выходит, что вода пропадает в пучине? – спросил таежник.

– Вам, Пахом Степанович, разве никогда не приходилось встречать в тайге такие озера? – вопросом на вопрос ответил Дубенцов.

– Таких больших озер не видел, пояснил таежник, – зато маленькие видел. Бывает так: течет ручей, потом, смотришь, пропал. Оказывается, он в почву уходит, а там, глядишь, опять выйдет где-нибудь на поверхность.

– Что ты можешь сказать о происхождении этого озера? – обратилась Анюта к Дубенцову?

– Что можно о нем сказать? – отозвался он. – Ты же знаешь, что озера бывают экзогенного происхождения, разделяющиеся на плотинные и на котловинные, и эндогенного происхождения, в которые входят только дислокационные. Озера плотинного происхождения включают в себя несколько различных видов. В данном случае мы имеем дело либо с котловинным озером, либо с озером,– что вернее всего, – относящимся к плотинной группе.

Это специальное объяснение мало было понятно Пахому Степановичу.

– Всем хорошо ученье, – вздохнув, сказал он, – но неужели нельзя рассказать попроще, что к чему?

– Пахом Степанович, я разъясню вам сейчас, – отозвалась Анюта. – Виктор Иванович хочет сказать, что озера разделяются на два основных вида. Одни являются остатками моря, которое отступило и оставило эти озера, другие произошли от скопления дождевой или подземной воды. Вот это озеро, по предположению Виктора Ивановича, образовалось оттого, что сток воды запрудила образовавшаяся по какой-то причине плотина, и вода здесь скопилась. Так, Виктор?

– Примерно так, – улыбаясь, согласился Дубенцов.

– Теперь и я кое-что понимаю, – добродушно сказал Пахом Степанович. – Куда же все-таки девается вода из озера?

– Надо полагать, либо фильтруется, то есть просачивается сквозь мелкораздробленные частицы породы, либо уходит в подземную реку, – ответил Дубенцов. – Вероятнее, конечно, что она фильтруется, иначе такой цвет не сохранился бы…

– Чем ты все-таки объясняешь этот цвет воды? – спросила Анюта.

– Трудно сказать. Тут могут быть какие-нибудь красящие бактерии, может, где-нибудь водой размываются залежи охры. Также возможно, что это результат окисления железа, имеющегося в зоне озера.

Слушая рассуждения Дубенцова, Пахом Степанович все смотрел на песчаную косу. Со словами «надо взглянуть» он направился по камням вдоль берега в сторону песчаной косы. Дубенцов и Анюта последовали за ним. По косе бегали кулики, расписывая узорами своих следов выглаженный водой песок.

В песке торчала вертикально воткнутая палка. Видимо, она и привлекла внимание таежника. Первым до нее добежал Дубенцов и недоуменно развел руками: палка оказалась колышком с обрубленным концом.

Пока подошли Пахом Степанович и Анюта, он попытался вытащить колышек из песка. Усилия его оказались напрасными. Дубенцова сменил Пахом Степанович. Поднатужившись, он выдернул колышек; конец его был заострен топором.

– Значит, здесь где-то есть люди, – заключил таежник.

– Кол вбит недавно, – определил Дубенцов.

– Наверное, поблизости расположено стойбище орочей, – предположила Анюта.

– И то возможно, – сказал Пахом Степанович. – Кто-то веревку, видать, привязывал, – указал он на стертую кору вокруг колышка.

– Может, мы находимся возле Хунгари? – предположила Анюта. – Тогда ясно: сюда заходят орочи из стойбища…

– Нет, – возразил Пахом Степанович. – Они бы знали тогда об этом озере.

Решили обойти озеро вокруг.

На противоположной от водопада стороне им попа– лось обуглившееся полено, а чуть подальше – оструганная ножом палка.

– Ее вырезала рука ребенка, – сказал Дубенцов.– Посмотрите, как неуверенно работал нож.

– Надо искать стойбище, – проговорила Анюта.

– Надо искать, – согласился и Пахом Степанович. – Только этому стойбищу, если где и быть, так только на берегу озера. А где оно тут?

– Действительно, никаких признаков.

Вечер спускался прозрачный, полный золотистых красок угасающего солнца. Легкий ветерок рябил гладь озера и шумел в лесу. Путники устроили ночлег на песчаной косе, где нашли колышек.

После ужина Пахом Степанович и Дубенцов наносили побольше сушняка для костра, набрали травы и бересты для постелей. Уже в сумерках они закончили приготовления к ночлегу.

– Спать всем не придется, – сказал Пахом Степанович. – Будем по очереди дежурить.

Первым – с девяти часов вечера до двух ночи – дежурил Пахом Степанович, затем должен был заступить Дубенцов. Но он поднялся и подсел к костру раньше времени.

– Ты почему не спишь, паря? – спросил его Пахом Степанович.

– Не могу. Думы одолели. Не дает мне покоя красный цвет воды. Хочу кипятить ее в котелке до тех пор, пока полностью испарится. Возможно, по осадку удастся определить, есть там железо или нет.

– Разве так можно узнать? – недоверчиво спросил таежник.

Дубенцов помолчал и начал издалека:

– Вам, Пахом Степанович, наверное, приходилось наблюдать, что сок малины от соединения с железом чернеет… Охра не металл; поэтому она, смешавшись с соком, станет только краснее. Я попробую смешать осадок озерной воды с малиновым соком.

– Попробуй, – одобрил таежник.

– А вы ложитесь-ка спать, Пахом Степанович, – предложил Дубенцов. – Считайте, что мы поменялись сменами.

– Ну что ж, меняться, так меняться, – сказал Пахом Степанович и, кряхтя, полез в свою палатку.

Дубенцов принес в котелке озерной воды и подвесил над костром. Он терпеливо ждал, пока вода выкипала. Когда она испарилась вся на дне котелка остался оранжевый осадок. Дубенцов осторожно снял этот порошок и ссыпал его на лист бумаги. Затем разыскал несколько ягод малины и выжал их на порошок. Прошло несколько секунд, пятно на бумаге не меняло цвета. Дубенцов отложил лист, решив подождать еще.

В эту минуту Орлан, дремавший у костра, вдруг поднял голову, уставился в сторону озера и тихо зарычал.

Дубенцов всмотрелся в темноту. До его слуха долетел тихий всплеск, как будто кто-то отплыл от берега. Он бросился за карабином и разбудил Пахома Степановича.

– Из темноты надо смотреть, – посоветовал старый таежник. – От костра ничего не увидишь.

Дубенцов исчез в темноте и вскоре проговорил оттуда приглушенным голосом:

– Кто-то поплыл на лодке…

Отодвинувшись от костра, Пахом Степанович прилег песок и стал всматриваться в густую темь над озером вскоре разглядел: по озеру двигался еле очерченный силуэт маленькой лодки; в ней был человек. Минуты через две лодка пропала. Прошло некоторое время, и на противоположном берегу зазвенели потревоженные кулики. Их крики поднялись в вышину и стали удаляться в сторону высокой горы.

– Вот загадка! – воскликнул Пахом Степанович. – Не преступник ли какой скрывается здесь? – Один в тайге?

Что-то не попадались мне такие люди.

– Но в том, что человек прячется, есть какай-то свой смысл, – говорил Дубенцов. – Нам нужно быть настороже каждую минуту…

Происшествие отвлекло Дубенцова от его опыта. Вернувшись к костру, он нашел лист бумаги засыпанным песком. Геолог осторожно сдул песок и, поднеся лист ближе к свету, отчетливо увидел на бумаге черное круглое пятно…

«Кто же был ночью на лодке?» – этот вопрос серьезно обеспокоил путников.

Утром разведчики решили тщательно обследовать все прибрежные распадки и кустарники; если же и таким путем не удастся ничего выяснить, то придется подняться на Лысую гору, как назвали они между собой сопку с безлесной вершиной, и с нее осмотреть окружающую местность; может быть, поблизости и в самом деле окажется стойбище «лесных людей».

Пахом Степанович долго ломал голову, раздумывая, куда спрятать имущество. Не наблюдает ли за каждым их шагом из лесу чей-нибудь зоркий глаз? «Оставь имущество, и его растащат, – рассуждал он. – А брать с собой – тратить лишние силы». Пораздумав, Пахом Степанович предложил взять груз с собой и направиться в первый же распадок, сделав вид, будто они покидают озеро. В распадке зарыть вещи в землю, пройти лесом до того места, где кончается коса, и оттуда уже направиться вдоль северного берега озера, где тянется цепь невысоких лесистых сопок.

На выходе из леса к озеру Дубенцов обратил внимание Пахома Степановича на большое количество берез с ободранной корой. Стволы уже почернели от времени. Пахом Степанович разглядел на древесине надрезы,

– Тут где-то живет бывалый человек, – промолвил он. – Видать, на оморочку драл бересту, хорошую бересту отбирал…

По берегу озера они двигались медленно, просматривая каждый куст. У прозрачного шумного ручейка, бежавшего в зарослях ветлы, присели отдохнуть. Пахом Степанович наклонился над ручейком, чтобы напиться» и выругался. В ручейке плавали выпотрошенные внутренности рыбы. Чуть ниже по течению ручейка он нашел на гальке иссохший рыбий пузырь.

– Не иначе, как ключом принесло, – заметил таежник. – А ну, давайте-ка по ручью вверх…

Ручеек привел их к живописной поляне, окруженной со всех сторон высоким лесом. За лесом с трех сторон поднимались крутые обрывы, словно стены двора. Посреди поляны, стояла глинобитная избушка-фанза с берестяной крышей и длинной трубой из жести. Рядом стоял на четырех столбах лабаз – старый, покосившийся. Под лабазом, между столбами, лежали опрокинутые вверх дном две оморочки из березовой коры, валялись весла. Недалеко от входа в фанзу темнел очаг, сложенный из камней и обмазанный глиной.

Пахом Степанович и Дубенцов с ружьями наготове появились на поляне. Подошли к фанзе. Дверь была привалена бревном. По таежному обычаю, это означало, что хозяина нет дома. Пахом Степанович откинул бревно и открыл дверь. Запах протухшей рыбы, сырости и каких-то трав наполнял фанзу. Все углы были заполнены какой-то рухлядью. Справа вдоль стены шли невысокие нары, упирающиеся в печку. На земляном полу и на нарах в беспорядке лежали травяные циновки. Возле печки, на полочке, стояли деревянные чашки. По стенам висели скатки шкур, пучки трав, заготовки обуви из рыбьей кожи.

– Пожалуй, паря, тут живет нанайская семья, – сказал Пахом Степанович, осмотрев фанзу. – Нары-то сделаны по-нанайски.

– Почему же люди ушли отсюда? – спросил Дубенцов. – Они, как видно, недавно ушли, остались даже куски вареной рыбы.

Не прикоснувшись ни к одному предмету, Пахом Степанович и Дубенцов оставили фанзу, снова привалив дверь бревном.

Анюта поджидала их на дворе.

– Однако, вот что, паря, – сказал Пахом Степанович.

– Мы заставим хозяина самого явиться к нам. Пускай расскажет, как нам выйти на Хунгари. Принесем сюда свои пожитки и поселимся тут вот, на этой муравке у ключа…

Так, на полянке возле фанзы, основали они свой лагерь.

Однако хозяин фанзы не появлялся. Разведчики занялись починкой обуви и одежды, стиркой белья. На ужин они достали с чердака фанзы несколько вяленых рыб, что не возбраняется обычаями тайги, сварили их и уселись ужинать.

Вдруг в кустах послышались чьи-то шаги, затрещали сучья. Все невольно вздрогнули, повернув туда головы.

Показался человек с ружьем за спиной. Он подошел к костру. Это был старик с морщинистым, дряблым лицом и реденькой седой бородкой, в халате без вышивок, подпоясанный кушаком. Обут он был в торбаза из рыбьей кожи; на голове красовалась соболья шапочка-камилавка.

– Сарадэ,[5]5
  Сарадэ – здравствуйте (по нанайски).


[Закрыть] Пахом Степаныч, – поздоровался старик.

Все с изумлением смотрели на него.

– Бельды! Конга Бельды! – вскочил таежник. – Здравствуй, окаянная твоя душа! – загремел он дружелюбно.

– Узнал, Пахом Степаныч? – сильно шепелявя из-за отсутствия передних зубов, спросил старик.

– Так это ты морочил нам голову? Ты пошто же прятался в лесу, а?

Бельды присел к костру, отложив ружье. Он достал медную трубку с длинным резным мундштуком, скрутил табачный лист, затолкал его в трубку и закурил.

– Тебе пришел мой забирай? – спросил он. Пахом Степанович расхохотался. Бельды, покуривая, задумчиво глядел на огонь.

– Кому ты нужен? Там, в стойбище, поди, давно забыли о тебе. Где же твоя семья?

– Семья спрятался тайга. Его боюсь – твоя забирай.

Ах ты, чудак! Иди-ка ты, Конга, за семьей и веди ее в фанзу. Нам не до тебя. Сын-то, поди, взрослый стал? Как его звали-то, запамятовал…

– Его Никифор зовут.

– Никифор? Ага, теперь помню, Никишкой звали.

Пахом Степанович помолчал и заговорил с Бельды понанайски. Старый таежник отлично владел нанайским языком, и старик оживился. Говорил он уверенно и быстро, растягивая некоторые слова.

Так они говорили минут двадцать. Затем Бельды поднялся, закинул ружье за спину и торопливо направился в лес. Когда он удалился, Дубенцов и Анюта в один голос спросили: – Кто это?

Пахом Степанович рассказал им историю старика…

Бельды – бывший нанайский шаман. Он жил в стойбище на Амуре, рядом с селом Пермским. В 1932 году на месте Пермского началось строительство города Комсомольска. Одновременно в амурских селах стали организовываться рыболовецкие артели. Шаман завел у себя в избе чугун с травяным жгутом и объявил, будто в чугуне у него живет злой дух. Так как нанайцы не хотят больше признавать шамана главой стойбища, то он пошлет злого духа к непокорным, и тот принесет им несчастье. Так говорил Бельды. «Кто не хочет несчастья, – предупреждал он, – тот должен ходить на поклонение к злому духу и приносить ему в жертву рыбу, сахар, чай, крупу, муку». Некоторые нанайцы действительно приходили к Бельды с жертвоприношениями.

В тот год на Амуре случилось большое наводнение.

Оно причинило много бедствий стойбищу. Все несчастья жители стойбища отнесли на счет злого духа, обитающего у Бельды. Это была первая причина недовольства шаманом.

Но тут случилось и другое. В стойбище жил молодой нанаец Гейкер Индига с тринадцатилетней сестренкой Ингой. Родители у него умерли, и парню приходилось батрачить чаще всего у Бельды. Однажды Бельды напоил Индигу и сторговал у него сестренку себе в жены. Инга была продана шаману за старое ружье, пуд сахару и мешок муки. Это переполнило терпение нанайцев. О проделках Бельды узнали власти. Тогда-то, боясь наказания, Бельды и исчез из стойбища, а с ним и вся его семья. Несколько лет о нем ничего не было слышно…

– И хитер же старый!.. – говорил Пахом Степанович посмеиваясь. – Предлагает нам по пять соболей каждому, чтобы мы его не арестовали. Сколько знал я на Амуре шаманов, – ни одного такого хитрого не встречал. Все знает, окаянный, но прикидывается дурачком. Читать и писать по-русски может, ни в каких богов и чертей не верит, а других одурачивал почем зря.

– Что вы ему сказали, Пахом Степанович? – спросила Анюта.

– Объяснил, как попали сюда и что нам нужно от него.

Обещает помочь. Сына, говорит, пошлю, чтобы довел до Хунгари. Тут, говорит, два дня ходу.

– Так близко! – воскликнула Анюта.

– Почему он поселился именно здесь? – поинтересовался Дубенцов.

– Он слышал, что это место пользуется худой славой, поэтому думал, что сюда никто не придет.

– Как же они живут здесь, во что одеваются?

– Каждую зиму сын ездит на нартах к Амуру и оттуда в обмен на пушнину привозит товары.

– Когда он обнаружил нас?

– Говорит, что когда мы переправились на берег. Помоему, врет, скрывает, что не хотел нам помочь, когда сидели на камне.

Часа через полтора после этого разговора шум в лесу возвестил, что семья Бельды возвращается. Доносился детский плач, женские и мужские голоса. Совсем близко залаяли собаки.

Пахом Степанович подбросил в костер сухих палок.

Длинные языки пламени осветили поляну. Из кустов выбежали собаки, потом показались и люди. Впереди шел сам старик, сгорбившись под тяжелой ношей, за ним еле двигалась нагруженная большим узлом старуха. Она держала за руку девочку лет восьми. Дальше следовали двое подростков – мальчик и девочка, молодая женщина и за нею мужчина. Мужчина и женщина тоже были нагружены какими-то узлами. Вся семья молча направилась в фанзу.

Дверь за нанайцами захлопнулась, и все стихло.

– Ну, пора спать, – сказал Пахом Степанович.

– А не опасно спать в таком соседстве? – спросила Анюта.

– Нет, это мирные люди. Нанайцы даже между собой редко дерутся, – ответил таежник, укладываясь.