Текст книги "Тайна Красного озера"

Автор книги: Александр Грачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Часть третья
КЛАДОВАЯ ГОР

Глава первая

Плот из пробковой коры. – Дурной сон Анюты – Разговор о Ваче. – Обследование обнажения. – Кладовая гор.

До обеда Пахом Степанович успел сколотить раму и закончить подвязку нижних жердей.

Получился большой неглубокий ящик. После обеда этот ящик туго набили пробковым корьем. Через кору были пропущены распаренные и скрученные тальниковые лозы. Они охватывали нижние жерди, и оба конца лоз, пропущенные сквозь толщу коры, укреплялись на верхних жердях.

К вечеру плот был готов. Все делалось по чертежам Дубенцова, только слой коры пришлось немного увеличить, чтобы придать плоту большую плавучесть и устойчивость. Плот на покатах спустили в реку, и он легко и плавно заходил на ее поверхности.

– Удачная посудина! – с удовлетворением разглаживая бороду, произнес Пахом Степанович.

– Дредноут! – ликовал Дубенцов.

– На нем хоть в кругосветное! – радовалась Анюта.

Дубенцов первым взошел на плот, за ним последовали Анюта и Пахом Степанович. Плот лишь на немного погрузился в воду. Он был устойчив и. послушен шестам. Позади, на шпиле, был насажен Пахомом Степановичем большой широколопастный руль. Все втроем уселись на плоту, отдыхая после дня напряженной работы. Легкая прохлада от реки обвевала их, и каждому было приятно посидеть за дружеской беседой.

– Поплывем, конечное дело, завтра? – спросил Пахом Степанович своих спутников.

– Да, отдохнем ночь, а завтра поутру и тронемся, – соглашался Дубенцов. – Кстати, я тут сегодня обратил внимание на одно интересное обнажение вот в этом направлении, – указал он рукой в сторону, куда ходил собирать пробковую кору. – Нужно обязательно его посмотреть.

– Это где трещина через весь обрыв? – спросила Анюта. – Я тоже хотела сказать тебе о нем. По-моему, это или сильно метаморфизированные и смятые осадочные породы, или выход изверженных пород.

– Я подозреваю последнее, – сказал молодой геолог, – а это очень важно даже для определения места нашего нахождения.

– Почему?

– А помнишь, что говорил Федор Андреевич при первой нашей беседе тогда, вечером?

– Это об интрузиях и метаморфизме пород, типичных для центра Сихотэ-Алиня?

– Именно!

– Отсюда, как следствие, – мы находимся в центре Сихотэ-Алиня?

– Такое подозрение у меня имеется. То есть в одном из трех хребтов, которые составляют здесь основные центральные цепи Сихотэ-Алиня.

– В таком случае нам нечего здесь рассиживаться, до сумерек остается не больше часа, – сказала Анюта.

Они взяли с собой туесок под ягоду – у подножий осыпей и обнажений всегда бывают заросли малины и отправились в лес.

– Я весь день сегодня замечаю за тобой, Анюта, – заговорил Дубенцов, когда они отошли порядочно от бивуака, – что у тебя чем-то испорчено настроение. – Он остановился против девушки, бережно взял ее за руку и вопросительно посмотрел в глаза. – Если это не душевная твоя тайна, то прошу объяснить, чем ты огорчена?

Анюта смущенно улыбнулась, но сейчас же ее чуть скошенные глаза стали печальными. Она посмотрела мимо Дубенцова куда-то вдаль и проговорила:

– Я удивляюсь, как ты мог заметить это…

– Мне кажется, что я по одному движению твоего мизинца могу узнать настроение – так ты мне близка и понятна…

– Благодарю, Витя. Я не хотела говорить тебе этого… – Анюта замялась, погладила его жесткую кисть, рассеянно глядя куда-то мимо.

– Так что же все-таки случилось?

– Вообще ничего серьезного. Я прошлой ночью видела нехороший сон…

Она снова умолкла.

– Вот те на! – весело воскликнул Дубенцов. – Так что же ты так огорчаешься, если это сон?

– Да, но он связан с явью.

– Ничего не понимаю…

– Я видела во сне стойбище и Вачу. Будто в стойбище пришел пароход, и капитан на нем – папа. Всем привезли подарки, а мне говорят: «Поскольку ты дочь капитана, то тебе лучший подарок…» И ведут ко мне тебя! А ты бесшабашно смеешься, зубы у тебя сверкают, и идешь ты прямо ко мне. Я бросилась обнимать тебя. Потом почему-то испугалась, что тебя украдут, и попросила отвести тебя на пароход. Только увели тебя, вдруг бежит ко мне Вача. Бросается передо мной на колени и с плачем просит, чтобы я вернула тебя ей, что она нашла тебя где-то в тайге и без тебя не может жить. А я не отдаю. Тогда она говорит, что я злой дух и чтобы я сейчас же уходила из стойбища. Потом я будто гонялась за тобой, не могла к тебе прикоснуться – ты убегал, а какой-то голос говорил мне; «Это тебе в наказание за обиду, нанесенную Ваче…» Вот такая ерунда приснилась…

– Так что же все-таки испортило тебе настроение?

– То, что я отобрала тебя у Вачи. Так, по-моему, и есть в действительности. Скажи, как ты думаешь, или, может быть, ты знаешь – любит она тебя?

– Поверь, ей-богу, не знаю. Относятся она ко мне чисто по-товарищески, это я знаю. Никаких намеков, тем более разговоров на эту тему у нас не было.

– Так тогда я скажу тебе; она тебя любит.

– Откуда это известно? – улыбнулся Дубенцов.

– Из моих наблюдений, Виктор. Почетное место для твоей фотографии – раз; Вача смутилась, когда папа спросил в первый вечер прихода в стойбище о тебе и взял посмотреть твою фотографию – это два; какими грустными глазами она провожала тебя из стойбища! – это три. Девушка девушку в таких делах очень понимает.

– Какой же вывод из этого?

– Я не знаю, и это мучает меня…

– Я бы сделал из этого такой вывод, Анюта: выбросить из головы и забыть. Девушка она хорошая, это правда, но разве мало хороших девушек на свете? А ведь полюбишь только одну!

– А что такое любовь?

– Чувство, которое я питаю к тебе. – Виктор рассмеялся собственной находчивости, обняв Анюту за талию.

– Ладно, Виктор, пойдем быстрее.

Но они уже были у цели – лес поредел, и перед ними поднялся высокий буроватый обрыв обнажения. У его подножия переплелись густые заросли малинника. Геологи оставили свои туески у самого приметного куста и принялись обследовать обнажение. Нижняя его половина представляла из себя однородную массу темно-серого мелкозернистого гранита. Как бы составляя второй этаж обнажения, вверху выступали смятые пласты осадочных пород, судя по внешнему виду, – кристаллических известняков.

– Интересное место! – воскликнул Дубенцов. – Изверженные породы подняли эти пласты и сильно метаморфизировали их.

– Следовательно, здесь мы должны искать руды? – спросила Анюта. – Ведь они часто образуются на контактах изверженных и осадочных пород, особенно если последние представлены известняками.

– Да, это мечта геолога – найти такие контакты, – говорил Дубенцов, карабкаясь вверх по трещине: – Ты, Анюточка, пока проследи подножие, а я попробую добраться до тех пластов.

Трещина рассекла по вертикали весь обрыв и шириной была не более полметра, так что Дубенцову сравнительно легко удалось добраться до осадочных пород. Он долго не подавал голоса с обрыва. Анюта тем временем осматривала подножие обнажения, все дальше уходя в сторону, пока не достигла его границы. Дальше начинался пологий склон сопки, покрытый растительностью. Анюта стала взбираться вверх по грани обнажения. В эту сторону пласты осадочных пород были вдвое выше, чем по трещине, но девушка добралась до них, хватаясь за траву и выступы камней.

Возле контакта изверженных и осадочных пород она, присела на камень отдохнуть. Перед нею лежала на виду вся долина, погруженная в вечерний покой. Виден был плот на реке, дым костра над зелеными кущами леса. Долина быстро заполнялась вечерними сумерками, лучи солнца задевали лишь вершины сопок противоположного берега. Анюта, пробираясь по обрыву, спешно принялась обследовать контакт.

– Ого-го!.. Анюта-а!.. – послышалось в вечерней тишине. – Кончай работу!

– Иду-у!.. – отозвалась.

Дубенцов еще издали встретил ее радостным возгласом:

– Нашел медный колчедан! Смотри, какая прелесть!

Он нес ей навстречу камень с детскую голову. Лицо геолога сияло от радости.

– На, смотри, а я, пока светло, зарисую обнажение.

Как жаль, что мы должны спешить! Приходится бросать необследованным целый клад.

Говоря это, он быстро набрасывал в тетрадь контур обнажения и отдельные пласты, тут же записывая характеристику пород.

– А что ты нашла? – Он бегло перебрал образцы, принесенные Анютой. – Пардон, а это что?

Он быстро достал перочинный нож и ногтем сделал царапину на серовато-темном, подернутом охристым налетом, камне.

– Галенит![4]4
  Галенит – свинцовый блеск.


[Закрыть] – воскликнула Анюта.

– Ты права! Ну, прямо в кладовую гор попали! – торжествовал молодой геолог. – Нет, Анюточка, мы не можем здесь спешить. Будем плыть и обследовать каждое обнажение. Пусть уйдет на это лишняя неделя, но зато мы привезем интересный геологический материал.

Окончив работу, они взялись за руки и, довольные находками, зашагали к бивуаку. В их туесках вместо ягод лежали куски породы.

– Вот так бы всю жизнь идти!.. – мечтательно говорила Анюта.

– Что ж, этому никто не мешает, – отвечал Дубенцов. – А дорог у нас впереди много.

– Витя, дай я тебя поцелую, – засмеялась Анюта и, не дождавшись ответа, быстро коснулась губами его щеки.

Дубенцов смущенно посмотрел на нее, но девушка взяла его за руку и потащила вперед.

– Скорее, скорее пойдем, а то уже вечер.

Глава вторая

Безрезультатные полеты. – Магнитометрическое обследование с самолета. – Дым у реки. – Посылка. – Оплошность фельдшера. – Письмо не по адресу. – План действия диверсантов.

Пока наши друзья отдыхают перед плаванием по безвестной реке, не ведая угрозы, нависающей над ними, дернемся к Событиям, связанным с происхождением неразгаданного письма, содержание которого, к сожалению, стало достоянием тех, кому не следовало бы его знать.

Через три дня после посещения самолетом района расположения лагеря отряда на плато состоялся первый полет на поиски Дубенцова и Анюты. Затем такие полеты пошли изо дня в день. Однако они не дали никаких результатов.

Эта неудача настолько встревожила Профессора Черемховского, возлагавшего главную надежду на самолет, что состояние его здоровья снова ухудшилось. Начальник Приамурской экспедиция, учитывая, что болезнь Черемховского может затянуться на длительный срок, решил сам лично начать магнитометрическое обследование района магнитной аномалии.

Для этой цели был оборудован необходимой аппаратурой двухмоторный самолет. В тот день, когда Дубенцов н Анюта вышли к безвестной речушке, а Пахом Степанович взобрался на Верблюжий горб и зажег свой сигнальный костер, самолет с начальником экспедиции вылетел в район магнитной аномалии. Восемь часов крейсировал он над тайгой и горами в поисках центра аномалии. К концу дня, когда аппаратура показывала примерный ее центр, с борта самолета увидели внизу среди гор небольшое озерко в форме равнобедренного треугольника. Озеро имело и другую примету – вода в нем была оранжево-красная.

Обратно самолет возвращался вдоль реки, впадающей в озеро. Хотя он шел на очень большой высоте – летчики спешили, так как на исходе были последние остатки горючего, – с его борта хорошо были видны многочисленные белые пятна перекатов и водопадов. На географической карте этой реки не было – она впадала в неизвестное озеро и на этом кончалась. С самолета наносили ее схематически на карту. В одном месте близ реки был замечен клуб дыма.

– Люди у реки! – кричал начальник экспедиции летчику в шлемофон. – Давайте снизимся. Возможно, это заблудившиеся геологи из отряда Черемховского.

– Не могу, товарищ начальник, – отвечал летчик, – горючее на исходе. Засеките место, завтра можно будет прилететь.

Так и было сделано.

Именно шум моторов этого самолета и слышали Пахом Степанович и Дубенцов с Анютой за сутки до своей встречи.

На следующий день в этот район был снаряжен известный читателю маленький самолет. Предполагая, что костер принадлежит Дубенцову, Анюте и Пахому Степановичу, а также учитывая, что до лагеря им идти дальше, чем до озера, район которого намечалось обследовать, Начальник Приамурской экспедиции и Черемховский решили дать указание разведчикам спускаться к озеру и начать там рекогносцировку. Тем временем, решили они, будет подготовлен гидросамолет, который совершит посадку на озере.

По просьбе Черемховского, Игнат Карамушкин подготовил посылку. Он так много бегал и суетился в это утро, спеша управиться к вылету, который намечался на десять часов утра, что в орешке забыл в управлении экспедиции письмо, адресованное Дубенцову. Уже перед посадкой в самолет он вспомнил об этом, когда увидел пустую металлическую трубку вымпела. Он бросился на телефон – позвонить в управление экспедиции. До аэродрома от города было восемь километров, и письмо решили передать по телефону, чтобы не задержать вылета.

Летчик без труда нашел район, где был замечен дым, хотя теперь он оказался километрах в десяти к западу.

Через пять часов Карамушкин докладывал начальнику экспедиции о результатах полета, в подробностях опирав встречу с Анютой и Дубенцовым. Выслушав доклад, начальник экспедиции сказал:

– Сейчас же отправляйтесь к Федору Андреевичу и расскажите ему все это. Пусть старик порадуется. А вот что в воду свалили посылку, – это плохо. Вы точно видели, что они достали ее?

– Так же точно, как вижу сейчас вас, товарищ начальник.

– Кстати, покажите карандаш, которым вы написали письмо, когда принимали его по телефону.

Фельдшер извлек из кармана карандаш и с недоумением протянул его собеседнику.

– Химический?! Дорогой мой, да кто же учил вас писать вымпел химическим карандашом? Простой, вы понимаете, простой нужен карандаш, простой! Это же известно каждому школьнику! Загубили все дело. Вот видите, как из-за маленькой оплошности можно усложнить дело. Завтра же полетите снова туда и сбросите вымпел с письмом.

Весть о находке несказанно обрадовала профессора Черемховского.

– Нет, мне решительно нельзя больше болеть ни одного дня, – говорил он оживляясь. Несомненно, мы имели дело с месторождением железа, которое некогда открыл Иван Филиппович Дубенцов. Я должен быть там.

Назавтра, как и в следующие два дня, погода помешала полету. Только на четвертый день самолет мог вылететь к нашим разведчикам. По совету начальника Приамурской экспедиции их искали на старом месте. По предположениям, они должны были затратить неделю на постройку бата, если не ждали повторного указания, оставаясь там, где им была сброшена посылка. Однако разведчиков нигде не было. Долго кружил самолет над районом еловой равнины и Верблюжьего горба, пока, наконец, фельдшер не заметил в полдень среди тайги, по ту сторону реки, струйку дыма.

Горючего оставалось мало, и летчик, удивляясь тому, зачем потребовалось разведчикам уйти так далеко к востоку, да еще за реку, направил туда самолет.

Экономя время и горючее, пилот не стал долго кружить у обнаруженного дыма. Заметив троих людей у костра, он пошел над ним на небольшой высоте и подал знак Карамушкину, чтобы тот бросал вымпел. В воздухе закачался маленький парашютик, и вымпел полетел к костру. Убедившись, что вымпел принят, летчик повел самолет курсом на запад.

В Управлении Приамурской экспедиции долго ломали голову над тем, что Дубенцов, Анюта и Пахом Степанович оказались к востоку от реки, но серьезного значения этому факту не придали, уверенные в том, что они теперь получили ясное указание.

Костер, который был обнаружен к востоку от реки, принадлежал известной читателю группе диверсантов. В этот день они подстрелили изюбра и, разведя костер на поляне, жарили на вертелах мясо. Появление самолета перепугало их, они. прежде всего спрятали под крону деревьев Соломдигу, заставив его не показываться на поляне из боязни, что он может подать какой-нибудь опасный знак. Велико же было их удивление, когда от самолета отделился миниатюрный парашют с вымпелом. Судзуки первым бросился к вымпелу, опасливо озираясь на самолет словно что-то воруя. Пока подбежали остальные диверсанты, в руках Судзуки уже был развернутый лист бумаги. Японец стал читать вслух содержание письма:

«Геологам Дубенцову, Черемховской, проводнику Прутовых. В результате магнитометрического обследования района действия отряда Черемховского установлен примерный центр магнитной аномалии. Он находится в районе озера, имеющего оранжево-красный цвет воды. Озеро расположено к юго-западу от места вашего нахождения. В связи с тем, что нами принято решение немедленно начать геологическое обследование района вышеуказанного озера, и учитывая, что от вашего местонахождения до лагеря отряда дальше, чем до озера, вам предлагается плыть по реке, возле которой вы находитесь и которая впадает в Красное озеро. Во время плавания будьте сугубо осторожны, так как река изобилует бурными перекатами и имеет на своем протяжении два узких прохода с водопадами.

По прибытии в район Красного озера приступите к рекогносцировке окрестных гор, рекомендуется произвести шлиховой анализ на особо типичных разрезах на предмет выявления железняка. Срок вашего пребывания там будет зависеть от состояния здоровья профессора Черемховского, в связи с чем нами пока не принято решение по вопросу о том, кто возглавит изыскательские работы в районе Красного озера. Эти вопросы будут решены в ближайшие дни, после чего на Красное озеро будет послан гидроплан, который совершит там посадку и доставит людей и необходимое оборудование.

Парашютом вам забрасывается одежда, обувь, а также продукты питания на двадцать дней. Поиски вас продолжались нами при помощи самолетов на протяжении полутора недель и увенчались успехом при случайных обстоятельствах: вы были замечены с самолета, производившего магнитометрическое обследование.

Желаем вам благополучия. Уверены в успешном выполнении возложенного на вас поручения».

Далее следовали подписи начальника Приамурской комплексной экспедиции и профессора Черемховского.

– Мясо-то погорело! – вскричал Ставрук и побежал к костру.

Туда же подошли Судзуки и Петров.

– Мы попадаем в орбиту больших событий, – говорил Судзуки, – и оттого наши дела усложняются. Кстати, – обратился он к Петрову, – вы обратили внимание на первую фамилию – Дубенцов? Не тот ли это геолог, с которым вы проходили по этим местам?

– Я ничего не могу понять, – развел руками рыжий.

– Насколько мне известно, тот Дубенцов был ликвидирован. Может быть, он выжил каким-нибудь образом? В таком случае мы имеем перед собой умного и сильного противника. Между прочим, мне знакома в этом письме и еще одна фамилия – профессора Черемховского.

Он был знаменитым геологом еще тогда, когда я учился во Владивостоке.

– А я так смотрю, – заговорил Ставрук, счищая ножом обгорелую корку с большого куска оленьего мяса, – теперь нам бесполезно соваться туда. Ну, хорошо, уберем мы этих троих, – самое легкое дело, а там прилетят новые, а затем еще, глядишь, пришлют.

– Вы, любезный, мыслите, как типичный паникер, – перебил его Судзуки. – Я уже сказал, что задача наша усложняется, но не снимается. Мы располагаем оружием, которое сделает то, чего не сделает тысяча вооруженных людей. Мы заразим все прилегающие к озеру водоемы и само озеро. Мы не дадим возможности произвести ни одно исследование, пока это место не приобретет худую славу и не будет заброшено. Только после этого мы покинем район Красного озера.

Ставрук ничего не ответил, но видно было, что он остался при своем мнении.

– Что вы думаете, господин начальник, – заговорил Петров, – относительно посылки, о которой идет речь в письме? При нашем положении было бы весьма недурно заполучить ее.

– Будем ждать. Возможно, ее послали другим самолетом, либо привезут следующим рейсом.

– Потом поплывем по реке?

– Мы не должны рисковать. Гораздо благоразумнее идти пешком.

Так, с ожесточением жуя куски плохо прожаренного мяса, диверсанты в подробностях обсуждали план действий.

Глава третья

Плот идет по реке. – Что можно найти в зобу убитой цапли. – Тревожные предчувствия. – Счастливая находка. – Гадюка. – Ночная рыбалка. – Куда идет река?

В долине Безымянной, как называли наши путники неизвестную реку, еще стояла утренняя прохлада и лучи солнца лишь скользили по вершинам сопок, когда начались сборы в плавание. Поверх плота лежал большой ворох травы, и Дубенцов тщательно разбивал его, прикрывая выступающие жерди и узлы тальниковых связок. Потом траву накрыли кабаньими шкурами, дождевиками, устроив, таким образом, мягкий настил, на котором можно было располагаться, как на ковре. Груз был сложен и аккуратно упакован на середине плота. Там его привязали к жердям, чтобы не свалился в случае сильного крена, накрыли палатками. На этом закончились последние приготовления к отплытию. Все взялись за длинные, гладко оструганные шесты, заменяющие весла на таежных реках. Лица разведчиков светились радостным возбуждением. К этому располагало все: и яркое утреннее солнце, брызнувшее золотом изза сопки, и бодрящая прохлада, идущая от реки, и блеск и шум светлоструйных потоков, и упругий, легкий, послушный шестам плот под ногами, готовый мчаться в манящую даль.

По команде Пахома Степановича Дубенцов и Анюта разом уперлись шестами в берег и с силой оттолкнулись.

Плот понесло. Упираясь шестами в неглубокое дно, Дубенцов и Пахом Степанович вывели его на середину реки, и течение помчало их с огромной скоростью. Скрылся за поворотом берег, приветливо приютивший усталых разведчиков, пошли, сменяя друг друга, новые живописные места.

Река плавно изгибалась в неширокой лесистой пойме, стесненной с двух сторон крутыми склонами сопок. Берега ее то прятались среди тенистых кущ тальника, зеленой стеной нависающих над водой, то тянулись песчаными косами, настолько чистыми и выглаженными, что хотелось прокатиться по ним; иногда поток устремлялся к подножию какой-нибудь сопки, ревел и пенился там, среди обломков камней или бился об утес, вставший на его пути. В таких местах яростно закручивались водовороты, вода пучилась буграми, угрожая опрокинуть или утащить плот на дно. Но замечательная посудина почти не реагировала на эти опасные каверзы реки, легко и ходко мчалась вперед, управляемая твердой рукой Пахома Степановича. Попадались небольшие перекаты, песчаные отмели. Заломы из намытых коряг чередовались с тихими и спокойными местами. Плот безостановочно стремился вперед, нигде не задерживаясь.

На одном из крутых поворотов реки, обогнув тальниковую кущу, плот нагрянул на стадо серых цапель. Длинношеие, неуклюжие птицы спокойно и важно бродили по песчаной отмели на своих высоких и тонких ногах. Застигнутые врасплох, медлительные на взлете, они не успели оторваться от воды, как плот очутился возле них. Птицы суматошно ринулись в разные стороны, смешались, хлопая друг друга длинными крыльями, обдавая ветром людей и едва не задевая их. Пахом Степанович, отмахиваясь шестом, сбил одну, остальные поднялись в воздух, рассеялись по долине, издавая истошные крики.

Подбитую птицу понесло течением. Разведчики налегли на шесты, чтобы догнать ее. Вскоре Пахом Степанович пригрудил мертвую цаплю шестом к плоту и достал ее из воды. Длинноногая, с тонкой длинной шеей и широким размахом крыльев, она была не так велика, какой казалась в полете, – тушка ее чуть-чуть побольше тушки кряковой утки. Зоб цапли был туго набит, и это заинтересовало Дубенцова. Он достал нож и вскрыл зоб. Там оказалось несколько маленьких лягушек, пескарь, много водяных жучков и одна неизвестная рыбка. Формой эта рыбка напоминала морскую колючку, обитающую у берегов бухт. Колючки обычно ходят там стайками. Но у этой рыбы колючек не было, да и голова оказалась тупой, тогда, как у морских экземпляров этого вида она заостренная.

На вопрос Дубенцова Пахому Степановичу, не знает ли он названия этой рыбы, таежник долго рассматривал ее, потом ответил:

– Любопытная штука, паря, никогда не видал такой.

Так, думаю, что всю рыбу, какая водится в Амуре и в таежных реках, знаю, а такой не доводилось поглядеть. Что же это за диковина?

– Может быть, она из моря зашла? – высказала мысль Анюта. – Не в Японское ли море мы плывем?

Эта мысль всех встревожила. В самом деле, ведь может же случиться так, что эта неизвестная река принесет их в Японское море, в сторону, противоположную местонахождению лагеря Черемховского.

– По моему понятию, мы плывем по эту сторону хребта, по западную, – сказал Пахом Степанович.

– Это ничего не значит, Пахом Степанович, – возразил Дубенцов. – Долина может разрезать хребет…

Словно для подтверждения этих худших опасений, река повернула на восток. Долина стала шире, горы поднялись выше.

– Видать, напрасно мы позарились на легкую дорогу, – с сокрушением рассуждал Пахом Степанович.

Надо бы идти нам сушей к закату. Маленько помаялись бы. зато, глядишь, к Хунгари выбрались бы… Может, и не про эту реку писалось в письме-то?

На обед плот причалил к песчаной косе неподалеку от подножия высокой сопки. Посоветовавшись, решили, что Анюта начнет готовить обед, а Дубенцов с Пахомом Степановичем взберутся на вершину сопки и оттуда осмотрят окрестности – не удастся ли обнаружить где-нибудь поблизости другую реку. Через час они возвращались усталые, разморенные жарой. Никаких признаков другой реки обнаружить не удалось. Они спускались по крутому склону, потом свернули в глубокий распадок, чтобы облегчить себе спуск по его дну. До реки оставалось не более сотни метров, когда они встретили шумный ключ, выбивающийся из-под каменной глыбы. В полумраке глубокого распадка, среди хаоса упавших стволов и буйных зарослей светлый родник под каменной глыбой журчал как-то особенно таинственно, манил к себе усталых путников – Попьем-ка ключевой водицы, – предложил Пахом Степанович.

Они присели на камнях, поочередно приложились к воде, образовавшей хрустально-прозрачную лужицу среди щебня и песка. Напившись, Дубенцов запустил руку в лужицу, достал со дна песку, долго рассматривал его, растирая на ладони.

– А знаете, Пахом Степанович, – сказал он, не отрываясь от своих занятий, – эта река проходит по настоящей кладовой гор. Вчера мы нашли медный колчедан и свинцовый блеск, а теперь вот обнаруживается и молибден. Видите эти темно-серебристые крупицы?

Он протянул ладонь таежнику, и тот долго рассматривал на ней песок.

– Это что же, дорогая штука? – спросил Пахом Степанович, взяв в руки несколько крупинок и рассматривая их.

– Очень дорогая. Пахом Степанович. Маленькая доза молибдена, примешанная к стали во время ее варки, придает металлу высокую прочность. Видите, какие богатства запрятаны по таким вот распадкам среди тайги! Когда мы обследуем все эти глухие углы, мы окажемся во много раз богаче, чем сейчас.

Они навыбирали добрую пригоршню крупиц молибдена и стали спускаться к реке. Распадок выходил к реке вблизи косы, у которой остановился плот. Анюту они застали копающейся в песке. Девушка перемывала его в котелке и так увлеклась своими занятиями, что не заметила, как подошли Дубенцов и Пахом Степанович. -Заслышав их шаги, она с испугом обернулась и тотчас же воскликнула:

– Можете поздравить себя – обнаружено месторождение молибдена! Видимо, с песком вынесен из распадков этой сопки.

– Определение безошибочное, – торжествующе ответил Дубенцов, извлекая из кармана полную горсть молибденового песка.

– И вы нашли?! Скажите, как нам везет! Ей-богу, стоило ради этого заблудиться!

Мясо в котелках переварилось, бульон почти весь выкипел, но это нисколько не огорчило разведчиков – до того рады были все находке.

После обеда, сделав описание местности, разведчики снова пустились в путь. Находка так подняла у них настроение, что они уже не огорчались теперь, что плывут по неизвестной реке. Пусть несет река их хоть в Японское море, они теперь не с пустыми руками.

– Плохая примета! – сказал вдруг Пахом Степанович, вглядываясь вперед. – Гадюка дорогу нам переходит…

Дубенцов и Анюта увидели на воде извивающуюся бороздку. Они налегли на шесты, направляя плот наперерез гадюке. Завидев опасность, змея свернулась в клубок и высоко подняла голову с обнаженным жалом. Пахом Степанович с ожесточением ударил по ней шестом. Гадюка стала извиваться, но скоро захлебнулась и пошла ко дну.

– Так-то будет спокойнее на душе! – сказал таежник.

В течение дня река три раза меняла направление. Плот несло сначала на восток, затем на юго-восток, на юг. Теперь, под вечер, она повернула на запад, горы отступили от ее берегов, образовав довольно широкую пойму. Весь день Дубенцов описывал берега реки, рисовал контуры отложений.

Незадолго до заката черные тучи сумрачным пологом стали затягивать небо. Вот они закрыли все небо, и скоро сумерки плотно сгустились над долиной. Плот плыл лабиринтами и заводями, петляющими по дну широкой котловины между лесистыми островками.

– Тут и остановимся, – сказал Пахом Степанович.– Ночью будем лучить рыбку – шибко удобное место.

– А что это значит – «лучить»? – заинтересовалась Анюта.

– Долго рассказывать, Анна Федоровна. Вот будем лучить – поглядишь.

Плот причалили к берегу, усеянному галечником. Пахом Степанович поторапливался: до наступления дождя, который собирался в ночь, нужно было добыть рыбы.

Анюта немедленно принялась готовить ужин, а Дубенцова Пахом Степанович пригласил с собой. В лесу таежник отыскал сухой ствол кедра, осмотрел его, постукал топориком и принялся подрубать.

– Этого мало будет, паря, бересты еще нужно заготовить, – сказал Пахом Степанович Дубенцову, когда они принесли к костру срубленное дерево.

В чаще они нашли березы и принялись снимать с них кору. К плоту они вернулись с тяжелыми связками бересты и с тальниковыми лыками, надранными по пути.

– Теперь давай вязать факелы, – сказал Пахом Степанович, берясь за дело, – до ужина наработаем их, а после ужина отправимся за рыбой.

Работа спорилась. Сначала они сделали пять факелов из сухой древесины кедра: расщепляли ствол на тонкие длинные лучины, укладывали их пучками в метр длины и сантиметров в десять толщины и каждый такой пучок туго перевязывали в трех местах лыками. Потом принялись за березовую кору. Они резали ее на ленты в ладонь шириной, складывали в такие же, как из кедровых лучин, пучки и так же туго перевязывали лыками. Тем временем стемнело.

Пахом Степанович взял один из пучков, поджег с одного конца, и факел вспыхнул ровным пламенем, как большая свеча. Он отнес его на плот и там насадил на острый шпиль у руля, как ставят свечу на подсвечник.

При свете факела и костра они поужинали. Перед тем как отправиться «лучить» рыбу, таежник извлек из своего мешка трезубую острогу и крепко набил ее топориком на шест. Длинный тонкий шнур, привязанный к остроге, он туго обмотал вокруг древка – шнур страховал рыболова от потери трезуба в случае, если рыба сорвет его с шеста.

– Поехали! – скомандовал Пахом Степанович. Долина и река уже исчезли под темным пологом ночи.

Над головой в прояснившемся небе смутно мерцали звезды, туманной дорогой средь них белел Млечный Путь.