Текст книги "ДОГОВОР"

Автор книги: Александр Лонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

– И кто ваш хозяин?

– Хозяин? – Петерсон захохотал. – О, Его имя знают только посвященные. Он олицетворяет изменение и развитие. Он не дает ничему в мире стоять на месте и сохраняться в неизменности, ведь что не развивается, то – мертво. Его огонь уничтожает все мертвое и дает энергию для создания нового. Кроме того, Его имя – это сила и власть, Он Властелин и Воин. Его имя олицетворяет богатство и изобилие, везение и осуществление всех планов. Он приносит удачу смелым и решительным, богатство и успех тем, кто работает ради Него. Он – обладатель материальных ценностей и повелитель удачи. Его имя знают посвященные и не дано его услышать профану. Вы – профан. Вернее – профанка. И не вам знать имя Хозяина.

«Вот черт, да он же абсолютный псих!» – подумала я.

– Расскажите мне всю технологию. Как вы работаете?

– Зачем? – удивился скульптор.

– А я любопытна. И не хочу покидать этот мир, не зная ответов на все свои вопросы.

– Забавно. Вы мне все-таки нравитесь! Ну, хорошо, уговорили. Вам как? Подробно, или в общих чертах?

– Подробно, если, конечно, это вас это не особенно затруднит.

– Вообще-то, у нас с вами осталось не так уж много свободного времени… Но ничего, мы успеем.

Петерсон положил свой нож на выступ сделанной в России печи и, как лектор, принялся подробно излагать свою методу. Я вдруг подумала, что этому человеку, несмотря на всю его чудовищную сущность, явно не хватает личного общения и всегда очень одиноко. Наверняка, я не первая, кому он напоследок открывал свои профессиональные тайны и личные секреты.

– Итак. Выбор объекта целиком зависит от случайных факторов, но для лучших результатов требуется здоровый и свежий человек. Живой человек для моих целей подходит лучше всего, однако не всегда есть возможность заиметь такого. При возможности, я всегда слежу за тем, чтобы объект не ел в течение сорока восьми часов, однако вдоволь мог пить – благодаря этому кровотечение будет происходить легче. В этом отношении клуб «Аттракцион» – то что надо. В идеале следует неожиданно оглушить человека, но делать это нужно аккуратно, чтобы не повредить череп. Поэтому лучше всего отравление, причем транквилизаторы использовать не рекомендуется, они медленно срабатывают и не могут плохо подействовать. Обычно я использую хлористый калий – укол в сердце вполне удобен. У меня нет проблем с доставкой материала – мое удостоверение освобождает от проверки багажа не в меру любопытными гаишниками.

«Только бы меня не подвела Сила, – думаю я, – только бы не подвела…»

– Далее подготовка тела, – продолжает свою лекцию Петерсон. – Как только человек оглушен или мертв, его можно вешать. Сначала поднимем ноги, затем руки, голова все время должна висеть вниз. Это называется «Конфигурация Гейна». Тело я привязываю веревками к вот этой балке под потолком, – скульптор показал рукой на здоровенную железную трубу, горизонтально проходящую наверху. – Я всегда использую альпинистский шнур, он крепче. Альпинистские веревки делаются из капрона или каких-то полимеров, они очень прочны, и их абсолютно невозможно порвать. Потом я кладу под голову вон то корыто. Длинным ножом провожу по шее от уха до уха, прямо под челюстью. Это открывает внутренние и внешние сосуды, в том числе сонную артерию, главные кровеносные сосуды, несущие кровь от сердца к голове, лицу и в мозг. Если человек еще не мертв, то это будет быстрая смерть и кровь сможет выйти из тела. После первого сильного натиска кровь можно будет направлять и контролировать массированием в сторону надреза или нажатием и отпусканием – «качанием» – живота. Взрослый объект обычно содержит не более шести литров крови. Однако в наше беспокойное время можно случайно наткнуться на ВИЧ-инфицированного, поэтому я всегда работаю в перчатках и соблюдаю крайнюю осторожность.

Скульптор о чем-то задумался и сделал минутную паузу. Затем снова продолжил:

– Как только кровотечение прекратится, я приступаю к обезглавливанию. Продолжаю надрез на горле вдоль всей гортани, прямо по линии под челюстью, до затылка. Как только все мускулы разрезаны, голову легко удалить, взяв ее двумя руками и потянув на себя, слегка покручивая. Таким же методом должны удаляться другие части тела: сначала надрез ножом до кости, затем ножовка. Ненужные мне фрагменты трупа я сжигаю в этой же печи, а прах растворяю в кислоте. Остатки кислоты нейтрализую содой. Все отработанные растворы сливаются потом в канализацию. Очистка черепа очень трудна из-за большой мозговой массы, которую тяжело удалять без вскрытия черепной коробки. Эффективнее всего сначала удалить язык, глаза, снять кожу и, положив череп в клетку, спрятать где-нибудь в лесу. Клетка позволяет маленьким лесным существам, таким как муравьи и жуки, свободно очищать череп от плоти; клетка также не позволяет переместить череп большим животным, таким как крысы и хищники. После основной прочистки череп нужно просто прокипятить для удаления оставшихся кусочков плоти. Можно также использовать смесь перекиси водорода с едким калием или едким натром. Для полного растворения мягких тканей потребуется не менее десяти литров такой смеси. Вслед за тем череп вот в этой раковине я отмываю от химикатов большим количеством проточной воды. Длительное хранение трофея нежелательно – жертва должна быть своевременной.

Петерсон открыл какой-то ящик в рабочем столе, достал оттуда пару хирургических перчаток и неторопливо надел их.

– Черепную коробку надо заполнить какой-нибудь хорошо сгорающей пластической массой, например воском или парафином. Далее, заранее подготовленной шамотной глиной я тщательно промазываю все отверстия и углубления в черепе. Потом облепляю череп со всех сторон толстым слоем этой же глины, делаю заготовку формы, оставляя специальное отверстие – литник. Литник нужно расположить так, чтобы при нагревании парафин вытек, а не закипел и не повредил бы заготовку формы. После этого заготовка помещается вот в эту печь и как следует обжигается при температуре тысяча двести градусов. Глина превращается в керамику. Когда заготовка остынет, я помещаю ее в кислоту, чтобы растворить известь сожженной кости. Готовую форму необходимо отмыть от химикатов и высушить. Теперь остается залить туда расплавленный чугун, бронзу или медь, дать остыть, сколоть шамот и провести окончательную отделку. Полученное изделие оксидируется прокаливанием и резким охлаждением в машинном масле, а затем выпуклые участки зашлифовываются. Очень эффектны бронзовые и медные черепа, но бронза сравнительно дорога, а медь, в отличие от чугуна, не расширяется при затвердевании. Зато чугун почти ничего не стоит, но он тугоплавок, и с ним трудно работать.

Он показал на какой-то аппарат.

– При необходимости посредством этого инструмента я, предварительно пришлифовав сочленяемые поверхности, свариваю вместе несколько металлических элементов посредством аргонной сварки. Когда череп единичный, я иногда привариваю его к подставке со своей личной подписью. Вот, видите этот диск? Он приготовлен для вас, там уже имеется рельефная дарственная надпись в ваш адрес.

– И чей же там будет череп?

– Как чей? Ваш, конечно. После того, что я рассказал, не думаете же вы, что я отпущу вас просто так? Да и алиби… Я всегда могу сказать, что вы заказали череп и не приехали за ним. Это будет достойным дополнением к моей авторской коллекции.

– Да, вопрос можно?

– Для вас – что угодно. Любой ответ, если только это в моей компетенции.

– Откуда берете реактивы? Вы же не покупаете их сами.

– Ну, при моих-то связях… Ну, хорошо. Есть в Москве один такой смешной ведомственный НИИ. Так вот, они там все давно уже сидят без денег, и я помогаю им по мере своих скромных сил и возможностей. Вот и все. Вам пора.

– И последний вопрос.

– Что еще? – он уже занервничал. Ну, наконец-то.

– Зачем почти год вы просидели в Матросской Тишине? При ваших способностях вы, что, не могли легко выйти оттуда?

– Не успел. Сначала меня все это просто забавляло, и я думал, что всегда успею затуманить мозги этим ментам, и они сами меня отпустят. Но не вышло. Открою вам свою тайну. Я не переношу человеческих скоплений, грубости и хамства. Когда я сталкиваюсь с агрессивным быдлом, то теряю свои силы.

– Вы – безумны! – сказала я, чтобы хоть оттянуть время на пару секунд – так необходимую мне пару секунд.

– Да, я знаю, что я безумен, но это мой мир – мир безумия, а вы – королева безумного мира. И я подарю вам бессмертие, достойное моей королевы!

С этими словами он снова взял свой устрашающего размера скальпель и подошел ко мне почти вплотную.

За время нашего разговора синтетические веревки на моих запястьях и щиколотках нагрелись практически до температуры плавления и размягчились. Я рывком выбросила вперед свободные уже руки и молниеносно ударила своего собеседника двумя указательными пальцами прямо в глаза. Глазные яблоки упруго подались и лопнули. Мой коронный удар, жаль только, нечасто им можно воспользоваться – слишком много крови. Петерсон дико завизжал, выронил свой медицинский нож, закрыл ладонями кровоточащее лицо и согнулся пополам. Резким ударом ребра ладони я сместила ему шейные позвонки. Все было сработано быстро, точно и без особых усилий. На долю секунды его складской халат разошелся на груди, и я успела заметить висящий на цепочке круглый золотой медальон – Бафомет Мендеса.

Потом я села прямо на пустой мешок из-под шамотной глины и откинулась на столб, к которому только что была привязана. Потянулась, разминая свои затекшие конечности. Меня всю трясло – не то от услышанной мерзости, не то от неизъяснимого облегчения, не то от усталости. Мои пальцы и ладони испачканы стекающей вниз густой красной жидкостью. Руки и ноги болели – на них незамкнутыми браслетами вздувались термические ожоги. Я старалась не дать чужой крови попасть на поврежденные участки рук. К обожженной коже прилипли кусочки расплавленного полимера, из которого были сделаны веревки. «Ожог второй степени, не меньше, а может, и третьей», – вяло думала я.

Потом я встала, с мылом вымыла руки в большой химической раковине и, прильнув губами к струе, долго пила противную, пахнущую железом и хлоркой водопроводную воду.

Вслед за тем я взяла моток веревки и приступила к сложной работе: время у меня теперь было. Сделать все так, как меня учил этот апологет дьяволопоклонства и гений загробного мира, было довольно-таки непросто – но у меня всегда была хорошая память, и вообще-то я неплохая ученица…

30

Сколько людей пропадает без вести в нашей грешной стране, точно не знает никто. Называются лишь приблизительные цифры, но и они повергают в шок – около сорока тысяч человек ежегодно! Не на войне, а в мирное время! Как люди пропадают? Да по-всякому! Одни умирают на улице, не имея при себе документов, и их хоронят как неопознанные трупы. Другие напрочь теряют память и попадают в бомжи. Некоторые становятся жертвами всевозможных преступлений. Людей берут в заложники, похищают, чтобы продать в рабство... Люди теряются по-разному, но результат, как правило, один – они навсегда исчезают из этого мира. Я тогда подумала, что если бы пропала, то меня бы не только не нашли, но, наверное, даже и не стали бы разыскивать. Как мне казалось – искать меня было некому.

Скульптора искать будут. Ну что ж, теперь пусть ищут.

Уже глубокой ночью, когда я, наконец, открыла входную дверь к себе домой, сигналили сразу два телефона – линейный звенел, а оставленный на столе сотовый играл мелодию Генделя. Я взяла трубку линейного, и Гендель сразу же умолк.

– Алло?

– Ну, наконец-то! Где вас черти носят? Говорите! – Звонил Великий Мастер. За его внешней напускной грубостью чувствовалось нескрываемое облегчение.

Я начинаю отвечать ритуальной фразой:

– Здравствуйте, милорд. Я…

– Говорите только по делу! – прервал меня Великий Мастер. – Вы же знаете, как я не люблю этих длительных монологов, да еще и по телефону.

«И у этого тоже мало времени. Все такие деловые стали, куда уж мне!» – про себя проворчала я.

– Я все выяснила. Петерсон был виноват. Теперь его нет. Мне пришлось обороняться, поскольку возникла угроза моей жизни. В качестве доказательства готова на глубокое ментоскопирование. Кроме того, в его мастерской я нашла фотографии, которые этот псих делал в процессе своей работы.

– Он виновен по всем пунктам?

– Да, и даже больше, – ответила я, разглядывая уже начавшие заживать ожоговые браслеты на своих руках.

– Давайте основные моменты. Без деталей.

– Без деталей так. У этого Петерсона была какая-то корочка, позволяющая не бояться случайной проверки багажника дорожными инспекторами. В клубе маньяков-извращенцев «Аттракцион» он скупал отрубленные головы и другие части тел. Когда их не хватало, подчинял себе из подозрительных ночных клубов случайных людей – молодых наркоманов. Давал мясницкий топор и пускал на охоту. Исполнителей потом завлекал к себе в мастерскую и также «пускал в переработку». Полученный материал очищал до костей и использовал в качестве моделей для своих отливок. Свои работы он продавал за совершенно фантастические суммы и проблем с деньгами, мягко говоря, не испытывал. Еще он собрал вокруг себя какую-то постоянную компанию, не то слуг, не то рабов, пометил их всех особой татуировкой. С ними-то что теперь делать? А клуб этот, «Аттракцион», с ним как?

– Ерунда, не берите в голову, не ваша забота. А ментоскопирование вам не потребуется, у меня уже есть отчет наблюдателя. Крутовато вы обошлись с этим скульптором, он нам нужен был живым, а теперь от него вообще ничего не осталось.

– Так получилось. Это была самооборона, – оправдывалась я, – пришлось защищаться. И потом, у этого гения капитально съехала крыша, так что поправить ее было бы уже невозможно.

– Откуда вы знаете? Вправлять мозги мы умеем.

– Вам, конечно, виднее, но я не знаю... И потом, я обозлилась на него до потери сознания.

– Вот так и говорите. Вы поняли, в чем была ваша главная ошибка?

– Я отвлеклась, расслабилась и забыла поставить «Зеркало». Еще там, в магазине.

– Правильно. А еще вы дали волю эмоциям. Я только сейчас смотрел отчет о вашей деятельности. Проблемы потом были?

– Вы же и так все знаете.

– Не все, самого конца я не знаю. Вы на некоторое время исчезли из нашего поля зрения. Трудности?

– Так, немного. Но теперь я в норме.

– Я слышу, что в норме. Да, этот человек стал бы хорошим адептом, мы его, мягко говоря, недооценивали… Жаль, конечно, потерять такого сильного потенциала. Какие возможности упущены! Но чего уж там. Чистка нужна?

– Нет спасибо, я сама. Уже.

– Что, продолжаете украшать свое жилище? Ну и отлично. Итак, дело можно считать законченным. Да. Напишите для меня отчет об этой вашей работе. Напишите подробно, со всеми впечатлениями и параллельными мыслями. Я думаю, что вы худо-бедно справитесь.

– Как срочно? – спросила я, ожидая подвоха.

– Не то чтобы уж очень срочно, но и не затягивайте. Месяца хватит?

– Ну, я не знаю... – я очень сомневалась, что успею...

– Хватит одного месяца, – прекратил мои сомнения Великий мастер. – Когда отчет будет готов, привезете мне. Распечатайте, не надо мне этих ваших сиди-ромов. Более-менее детальная хроника событий уже не принципиальна, и надеюсь, что ее потом можно будет восстановить с помощью других отчетов. Что же действительно стоит обсудить, так это общий результат, а также ряд ключевых моментов. Я сразу хочу сказать: раздавать именные мастерские кирпичи уже после игры я никому не намерен. Но в иных случаях было просто досадно смотреть на происходящее.

– Я…

– Ладно, с этим – все. Да, и не забудьте – в ночь на первое мая у нас очередное плановое мероприятие. Заодно и все свои потери вернете. Это уже не первое для вас весеннее «собрание», но все равно не пропустите…

– А побыстрей можно? Я имею в виду восстановление моих способностей.

– Что, не терпится? Можно, почему нет?

– Когда? – не утерпела я.

– Да хоть сейчас. Приезжайте ко мне, и я все сделаю.

Когда на другое утро я вернулась домой, то решила первым делом выкинуть, наконец, накопившийся за последнее время мусор. Взяв в обе руки по черному полиэтиленовому мешку, я вышла на лестничную площадку, локтем захлопнув дверь – ключи от квартиры мешались в кармане старых домашних джинсов. У мусоропровода я повстречала свою соседку с одиннадцатого этажа – Марину. Она была почти моей ровесницей, но выглядела заметно старше. Особенно ее старил неумело наложенный макияж и плохая прическа. Жила она прямо подо мной, как и я одна, вследствие этого мы были в дружеских отношениях. Работала она на какой-то тихой, незаметной работе – я так и не выяснила, на какой – сутки через трое. Здесь она была прописана со дня заселения, а свое одиночество и тягу к знаниям компенсировала сбором и распространением разных слухов и сплетен. Посему с получением информации о нашем доме проблем у меня никогда не возникало.

– О, Валюнчик, доброе утро! Что-то тебя не видать давно, не заходишь! Слышу – приходишь поздно, уходишь рано, что работы много? – затараторила Марина. О моей официальной работе она знала, и частенько приставала с расспросами.

– Привет, Марин. Все работа, работа… Устаю безумно, ты уж извини.

– Ну, устаешь! Выглядишь ты просто классно! Прям как розочка! И одна опять…

– Ладно тебе. Розочка! Скажешь тоже…

– Ты слышала? Петровнин-то сын? А? Представляешь?

– А что ее сын? – вяло, для вежливости спросила я, запихивая в приемник мусоропровода пакет, распухший от мусора. Юлия Петровна – хмурая изможденная баба с сердитым взглядом, проживала вместе со своим пятнадцатилетним сыном – Александром – прямо надо мной, в такой же однокомнатной квартире. Кроме основной своей работы на железной дороге, она подрабатывала в соседнем ЖЭКе мытьем подъездов.

– Ну, как же? Он в соседку свою, в Таньку влюбился. Они еще с первого класса дружат. Так Петровна запретила им встречаться, представляешь! Даже звонить запретила, купила телефонный определитель с ключом и заблокировала соседский номер!

– Надо же, какая прогрессивная женщина, – рассеянно проговорила я, пыталась умять и таким образом уменьшить объем набитого всякой дрянью пластикового мешка.

– А квартиры-то у них – дверь в дверь, – продолжала повествовать Марина, – вот Сашка-то и решил к Таньке через стенку дырочку просверлить, за ковром. Представляешь, он многими ночами, чтобы мать не заметила, вручную, бетон сверлил. Сверло-то в руках держал! Он и сам приходит только вечером, а мать на работе так устает, что спит – пушкой не разбудишь.

– Так вот оно что… – я даже прервала свои манипуляции с мусором, вспомнив ночной скрежет за своей стеной, – а как же все это обнаружилось?

– А вот так и обнаружилось, – Марина даже повеселела, почувствовав интерес с моей стороны. – Петровна решила давеча ковер выбивать; как сняла со стены, так дыру и нашла, представляешь! С палец толщиной!

– Он, что, ничего лучшего не мог придумать? Дождался бы, когда все уйдут, или провел бы телефон через балкон. Или электродрель взял, наконец. Рацию, там, или мобильник купил. Тоже мне, граф Монтекристо! – раздраженно язвила я, когда мой пакет все же застрял и не захотел пролезать в грязную пасть мусоропровода.

– Ты нашу Петровну еще плохо знаешь! Так она сына одного и оставит! Только и отпускала, что в школу да в этот его дом пионеров, в компьютерный кружок, представляешь! Карманных денег ему вообще не дает, а все вещи проверяет – нет ли чего лишнего. Когда она у него недавно нашла неприличный видеодиск, так воплей было на весь дом! Я Петровне-то и говорю: сын у тебя, говорю, парень порядочный, техникой увлекается, учится хорошо. Ты, радость моя, молиться должна, говорю, что он с Танечкой дружит. Она девочка хорошая, из интеллигентной семьи, москвичка, опять же, да и родители ее вроде бы не против. А то подцепит его какая-нибудь шалава, или приезжая, женит на себе, или ребенка родит – так тебя же еще и квартиру разменивать заставит. Судиться станет, и суд будет на ее стороне. Будешь потом в коммуналке жить. Сейчас таких случаев по Москве знаешь сколько?

– Знаю. По работе.

– Вот, я Петровну-то и просвещаю. Вроде проняло. Сашку она заставила дырку цементом замазать, поорала, покричала для порядка, но с Танькой разрешила дружить, представляешь!

– Представляю. Какая романтическая история! – сказала я, справившись, наконец, со всей своей помойкой.

…Так получилось, что теперь в моей квартире появилось украшение – совершенно нефункциональный предмет – скульптура. Исполненный из литой меди человеческий череп в натуральную величину. Он размещен на дисковом основании из той же меди, составляя с ней одно целое. Выступающие участки черепа зашлифованы до зеркального блеска, а вогнутые поверхности и отверстия – зачернены. По краю диска выпуклая надпись – «Глубокоуважаемой Валентине Игоревне в благодарность за неоценимую помощь от автора. Владимир Петерсон». Далее следуют число и подпись. Слова – «Владимир Петерсон» отполированы особенно тщательно и блестят наиболее ярко. Любой антрополог легко определит, что череп, будь он настоящим, мог бы принадлежать мужчине средних лет европеоидной расы. В те дни, когда я жду не очень знакомых или немного нервных гостей, то стараюсь не забывать прикрывать данное произведение современного искусства черной бархатной тряпочкой.

___________

[1] Гадики, гады(сленг) – высокие кожаные ботинки на шнуровке.

[2]« Аська»(сленг) – программа ICQ. Аббревиатура ICQ, похоже, вообще никак не расшифровывается, служа лишь фонемой, близкой на слух к английскому I Seek You – «Я ищу тебя».

[3] Моцики(сленг) – мотоциклы.

[4] Мак– компьютер «Макинтош» фирмы Apple.

[5]Хорошо прожил тот, кто прожил незаметно (латинская поговорка).

[6] «Коготь»– «готическое» украшение из белого металла в форме острого когтя. Одевается на палец и может служить средством обороны.

1 Грубое американское ругательство в адрес какого-то Сергея Тумова. Нецензурная брань дословно не переводится по морально-этическим соображениям.

[8]Американское ругательство.

[9] Грубое американское ругательство.

[10]  «Эй ты, мразь» (с англ.).

[11] Поребрик(питерск.) – бордюрный камень у края тротуара.