Текст книги "ДОГОВОР"
Автор книги: Александр Лонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
По решению римского трибунала, он был приговорен к страшной и мучительной смерти – распятию. Этот род казни не был местного происхождения – если бы приговор приводился в исполнение по туземному закону, то приговоренный был бы насмерть забит камнями. Столб с перекладиной был исключительно римским изобретением, предназначенным для рабов и для тех случаев, когда смерть подразумевалось усилить нечеловеческими страданиями и позором. Применяя этот способ казни, приговоренного подвергали участи разбойников, бандитов с большой дороги и вообще всех тех преступников и подонков, которых римляне не считали возможным подвергнуть декопитации – обезглавливанию мечом. Такой чести удостаивались только римские граждане. Жестокая особенность распятия заключалась в том, что в страшных мучениях можно было еще несколько дней жить. Кровотечение из ран в руках скоро прекращалось и не могло быть смертельным. Вопреки распространенному мнению, при распятии гвоздями пробивали не ладони, а запястья. Иногда приговоренного гвоздями вообще не приколачивали, а крепко привязывали за руки и за ноги, и кровотечения не было. Причиной смерти становилось противоестественное положение тела, которое вызывало резкое расстройство периферического кровообращения, нарушение церебрального кровоснабжения, вызванное нахождением под прямыми солнечными лучами, и, наконец, обезвоживание. Распятые, если они первоначально обладали хорошим здоровьем и крепким телосложением, могли даже периодически засыпать и умирали только от жажды. В ряде случаев, чтобы ускорить процесс, казнимым дробили суставы на руках и на ногах. Это была казнь для рабов. Основной идеей этой жестокой расправы было не собственно умерщвление осужденного с помощью определенных повреждений его тела, а выставление раба с зафиксированными руками, которые он не мог употребить ни на что стоящее, к позорному столбу, где его и предоставляли сначала смерти, а затем – тлению.
Физически ослабленный организм избавил сына плотника от подобной медленной агонии. Жгучая жажда, составляющая одно из мучительнейших ощущений распятого, пожирала его. И он попросил у охранников пить. Тут поблизости стоял сосуд, наполненный обычным питьем римских солдат, состоящим из смеси уксуса с водой и называемый «posca». Обычная вода в часто портилась, а уксус предохранял от бактерий. По уставу, солдаты обязаны были брать с собой эту posca во всякие экспедиции, к которым причислялись и казни. Один из солдат, охранявших место распятия, обмакнул в эту смесь губку, укрепил ее на конце пики и поднес к губам умирающего. И тот вобрал жидкость в себя, после чего издал ужасный крик, голова его упала на грудь, и он умер. На Востоке знали, что если дать пить распятым или посаженным на кол, то они умирают скорее. Поэтому многие считали, что распятый испустил дух тотчас после того, как выпил posca, ведь за несколько мгновений до смерти его голос был еще тверд. Гораздо вероятнее, что это была апоплексия, или внезапный разрыв коронарного сосуда, или болевой шок. Что-то подобное послужило причиной скоропостижной смерти после трех часов мучений…
…Что касается материалов дела Петерсона, то для того, чтобы их получить, ваших усилий и энергетических затрат не потребуется. Сейчас дело ведет другой адвокат, даже не один, и следствие в самом разгаре. Вы просто дадите согласие, и все. А вот как вам туда органично вписаться, это уже наша забота. Но сейчас – отдыхайте. До дома вас довезут, о своей машине не беспокойтесь, на нашей стоянке она в полной безопасности.
– А я и не беспокоюсь, – соврала я. Я теперь врала часто, и не всегда с умыслом. – Да, и спасибо вам за ваш рассказ. И за решающий голос… А когда мне приступать к работе?
– Вам позвонят, и вы все поймете. Это может произойти и завтра, и через два года. А теперь давайте посмотрим Дополнительное Соглашение, которое вам следует подписать…
Машину мою пригнали на другое утро, а ключ бросили в почтовый ящик.
4
Прошел почти год, но меня по этому делу так никто и не потревожил.
Я жила прежней жизнью. Ну, почти прежней.
Я по-прежнему ходила в суд – заканчивалось одно дурацкое слушание. Раньше я бы выиграла процесс на все сто, а теперь… Боюсь, только и получу, что доследование. Или опротестуют.
Кто-то сказал, не помню уже, кто, что парадокс будущего состоит в том, что оно неизменно приходит прежде, чем мы успеваем к нему подготовиться. Мы вечно мечтаем обучиться предвидеть будущее, забывая тот факт, что лучший способ предсказания – будущее строить. Ведь именно в будущем нам придется провести весь свой остаток жизни...
Я как раз села ужинать, когда затрещал линейный телефон, сильно это будущее изменивший.
– Я слушаю.
– Привет! Это я. Не помешал?
– «Я» – это кто?
Звонил мой коллега – Вадим Майоров. Это был довольно развязный тип лет двадцати семи, с атлетической мускулатурой, голливудской улыбкой, гипертрофированным самолюбием и влиятельнейшими богатыми родственниками. Почему он стал адвокатом, я так и не поняла. Ни особого таланта, ни желания, ни интереса к своей работе он не выказывал. Хотя нет, интерес был. К деньгам. Ходили слухи, что со своих клиентов он берет какие-то астрономические гонорары. По тем же слухам, значительная часть этих денег предназначалась для банальных взяток и подкупа присяжных, свидетелей и членов суда. Мои знакомые уверяли, что он злоупотребляет анаболиками и посему страдает какими-то нарушениями сексуальной сферы. Имя, однако, он себе создал, и считался одним из престижных и удачливых защитников России. Но, будучи все же не полным кретином, истинную цену он себе знал, поэтому в трудных и запутанных случаях не брезговал самыми грязными и подлыми приемами, почти всегда сопровождавшимися грубыми нарушениями закона. Правда, ради справедливости все же стоит сказать, что он обладал каким-то звериным чутьем и всегда располагал информацией, виновен его подзащитный или нет. Данное обстоятельство было впрямую связано с тем размером вознаграждения, который Вадим себе назначал.
– «Я» – это кто?
– Как это кто? Вадик Майоров! Не побеспокоил?
– Побеспокоил. Чего тебе? Я ужинаю, перезвони попозже. И вообще, откуда у тебя мой телефон?
– А ты будто не помнишь? Ничего, я быстро. По делу Петерсона. Помощь нужна.
– Дело Петерсона – твое дело. Я-то тут причем? – Я решила не проявлять заинтересованности. Тем более что я действительно не помнила, чтобы давала Майорову свой домашний телефон, поскольку никогда этого не делала. – Я сейчас занята.
– Слушай, помоги, а? Я же знаю, что ты его вытащишь, а я не смогу. Бери дело себе, и если ты дашь согласие, то проблем не будет. Петерсон уже согласился.
«Врет, небось», – подумала я, а вслух спросила:
– А чего это ты вдруг отдаешь мне такого клиента? Ведь это же – сам Петерсон!
– Проиграю я это дело, точно тебе говорю. Все улики против него, есть даже несколько свидетелей, вещдоков – по самую маковку, а я точно знаю – Петерсон не виновен, его кто-то хочет подставить. Интуиция! Веришь мне?
– Тебе – не верю. Вот твоей интуиции – верю. Но, если дело такое тухлое, то оно мне нужно? Я не хочу лишних неприятностей, да и провальные дела мне тоже без надобности. Да, слушай, там же не только ты, но и другие адвокаты?
– Ты про этих немцев? Да от них больше вреда. Законы наши знают плохо, а всякие тонкости им вообще не доступны. Ну, ты понимаешь, о чем я… В общем, все на мне. Просру я это дело. А ты этого Петерсона вытащишь, я же знаю. Ведь у тебя ни одного проигрыша в суде!
– Это – неправда! Было два эпизода, которые я провалила.
– Знаю я все эти твои эпизоды. Первый ты проиграла специально.
– Почему…
– Нет-нет, не спорь, я-то знаю, и мне ты можешь не втирать. Я сам видел, как ты договаривалась с противной стороной и как тебе что-то там обещали. А второй эпизод – тут ты ни при чем. Тебя подключили на самом последнем этапе, и тут сам Господь ничем бы не помог.
– Не богохульствуй. А по первому эпизоду ты ничего не докажешь.
– И не буду. Но если мне понадобится, то легко докажу. Как дважды два. Я в то время как раз купил новую камеру. Ма-а-ахонькую такую, в ладони помещается. Японскую. Так вот, я всегда таскал ее с собой, а тогда забыл в твоем кабинете, случайно, но – включенную. И вся твоя беседа с этими типами записалась просто великолепно, хоть по НТВ показывай. Так что ты у меня на крючке. Бери дело себе и отмазывай этого Петерсона вчистую, как ты умеешь. Гонорар – пополам. Так что, согласна?
– Подумаю.
– Думай. Но – недолго. Завтра позвони часов этак в десять. У тебя есть под рукой карандаш? Запиши мой телефон, я подожду.
– Не надо. Он уже записался…
Вадим отсоединился, я положила трубку, села и стала думать.
Как профессионал, я располагала сведениями по проблеме. Вспомнила все, что знала про злосчастного скульптора.
Владимир Андреевич Петерсон являлся известнейшим русским скульптором–сюрреалистом, живописцем и графиком конца двадцатого – начала двадцать первого века. Он приобрел широкую известность за рубежом после выхода в девяносто пятом году американского фильма «Адский Принц» (Infernal Prince), над которым работал в качестве дизайнера. Именно ему принадлежит образ Адского Принца, который до сих пор клонируется с различными вариациями в некоторых малобюджетных фильмах, названий которых я уж и не припомню.
Анатомические конструкции Петерсона, образы обитателей загробных миров и темных закоулков человеческой психики хорошо знакомы посетителям престижных международных выставок и владельцам многочисленных постерных альбомов. Им создано множество художественных произведений: начиная от карандашных набросков, живописи в классической манере, напыления акриловых красок с употреблением накладных шаблонов и заканчивая монументальными скульптурами. И все же излюбленной его техникой и визитной карточкой остается металлическая скульптура, выполненная методом бесшовного литья по японской технологии.
Его скульптуры украшают, если так можно выразиться, площади таких европейских городов, как Берлин, Хельсинки, Антверпен, Франкфурт на Майне, Брюссель, Гамбург...
Качество графических работ Петерсона столь реалистично, что как-то раз наличие картин в его багаже послужило основанием для временного задержания и ареста в аэропорту Франкфурта. Немецкие таможенники приняли картины за фотографии, и только после специально сделанной экспертизы, обосновывающей, что все это и в самом деле нарисовано, художнику, наконец, разрешили въехать в страну. Петерсон потом в интервью журналистам язвительно отметил по этому поводу: «Любопытно, а где, по их мнению, я мог такое заснять? В аду, что ли?»
Кое-кто из клерикалов обвинял мастера в некромантии, сатанизме и, почему-то, в богохульстве. Было очень смешно читать напыщенные тексты уважаемых духовных особ, явно мало знакомых с критикуемым предметом. По мнению трансперсонального психолога Станислава Грофа, «творчество Петерсона – апокалипсический сплав агрессии, смерти и сексуальности – отражает танатоморфные переживания личности и мучительный процесс реинкарнации. Обвинять художника в богохульстве значит игнорировать биологическое обоснование мотивов его творчества». Если вы поняли, что все это значит, объясните мне потом, ладно?
Однако вышесказанное нисколько не преуменьшает таланта художника. У Петерсона оригинальный и узнаваемый стиль, он очень разноплановый мастер. В многочисленных интервью Петерсон называет себя учеником Ганса Руди Гигера, великого и безумного швейцарца, умершего в тысяча девятьсот девяносто шестом году. Правда Петерсон скромно умалчивал ответ на прямой вопрос – что думал об этом сам Гигер, пока был жив?
Несмотря на мировую известность и широкое признание, Петерсон продолжал сохранять гражданство России, был прописан в Москве, где имел большую квартиру на Ленинском проспекте, хотя и владел недвижимостью во Франции, в Чехии и на Ионических островах…
Дело Петерсона в свое время вызвало много разговоров в юридических кругах, и я, по понятным причинам, следила за развитием событий. Уже год он сидел в Матросской Тишине. Но в наших средствах массовой информации об этом почти не сообщали – у нас этого скульптора мало кто знал – до сих пор он в основном был известен на Западе и в Японии. К тому же, российского обывателя больше волновали дела олигархов, террористов и маньяков-убийц, чем темная и малопонятная история с каким-то странным художником. Информация прошла в Интернете, была пара статеек в бульварных листках, скандальных журналах, об этом сообщала радиостанция «Отклик Москвы», телеканал «Rem-TV», один раз что-то сказали по телеканалу «Цивилизация», и все. Потом все внимание переключилось на более громкие дела. Лишь иногда слышались отдельные голоса, да и те терялись во всеобщем информационном шуме.
А история была такая. Один не очень престижный, но модный молодежный ночной клуб с неоригинальным названием «After Dark», дабы обезопасить себя от возможных трудностей, внутри и снаружи обвешался камерами наблюдения. И вот охранник, следивший за изображениями, глянул на картинку с камеры, установленной в соседнем переулке. Страж увидел такую картину: к мирно идущему гражданину подбежал сзади какой-то дядя и чем-то похожим на палку метровой длины огрел прохожего по шее. Тот упал. После этого нападавший откуда-то выхватил нечто напоминающее мясницкий топор и ловко, одним ударом, отсек жертве голову. Тело задергалось и через некоторое время затихло. Убийца стоял рядом и смотрел. Затем он не спеша взял отрубленную голову, чем-то ее обмотал, положил в полиэтиленовый пакет, затем в небольшой рюкзак и быстро скрылся из зоны наблюдения. Лиц не видно, контуры нечеткие, черно-белое изображение оставляет желать много лучшего. Далее изображение уже с другой камеры. Похоже выглядевший мужчина, но уже с пустыми руками, выходит из-за угла того самого переулка и входит в клубный подъезд. Следующая камера – уже в вестибюле. Тут и освещение получше и изображение почетче. От входных дверей в глубь помещения отходит мужчина, похожий на убийцу, но тут уж сомнений никаких – это Петерсон.
Охранник тут же вызвал наряд. Петерсона задержали в момент, когда он старательно мыл руки в туалете. Позднее под его ногтями были обнаружены микрочастицы крови, совпадающей с кровью убитого. Труп не опознан – голова исчезла, отпечатки пальцев в базе данных МВД отсутствуют. Документов при погибшем не найдено. Не найден и топор – непосредственное орудие убийства. Правда, в переулке около угла дома обнаружены следы протекторов джипа, но имели ли они какое-либо отношение к убийству – неизвестно, поскольку машина стояла в «слепой зоне», да и охранник перестал следить за переулком, и переключился на другие камеры – сначала на ту, что перед входом, а потом и на внутреннюю. Запись тоже ничего не дала – машина, похожая на джип, уехала уже после приезда милиции. В том же переулке оперативники нашли метровый кусок толстого силового кабеля, какой прокладывают под землей. Именно он и сыграл роль дубины, свалившей жертву с ног. Отпечатков на отрезке кабеля обнаружено не было, но рядом эксперты зафиксировали нечеткие следы обуви, которые вполне могли принадлежать Петерсону.
Все было настолько ясно, очевидно и просто, что знаменитого на весь мир художника немедленно поместили в кутузку. Однако довольно быстро начались странности. Задержанный был абсолютно спокоен, и, казалось, забавлялся ситуацией. Но когда ему стало ясно, что с ним не шутят, он заявил, что вообще не понимает, что тут происходит. В ответ на обвинения скульптор сказал, что из клуба не выходил в течение всего вечера, то есть часов с пяти. Он привел несколько имен, долженствующих подтвердить его алиби. Относительно появления у выхода из клуба – то да, он действительно уже собрался уходить, но, взявшись за внутреннюю ручку двери, испачкался в чем-то липком. Решив, что тут чья-то обычная глупая шутка – в клубе все время тусовались компании развеселых молодых людей – Петерсон пошел в туалет мыть руки. Там его и застали сотрудники милиции. Свое задержание он тоже первоначально воспринял как чью-то дурацкую выходку. Все опрошенные свидетели охотно подтвердили общение с ним, но точного времени никто не помнил, и Петерсон вполне мог выйти на улицу, убить прохожего, а потом вернуться назад в клуб.
Но тогда камера в вестибюле, просматривающая вход, должна была показать правду! И тут Петерсону снова не повезло. Я потом видела эту запись. Фрагмент был выбран таким образом, чтобы его начало совпадало по времени с моментом убийства. Поначалу весь экран видеомонитора занимало лицо курносой, коротко подстриженной, конопатой молоденькой девушки с толстыми губами и широким, как у мартышки из мультфильма, ртом. Сходство усиливалось аберрацией изображения из-за близости к объективу и смешными гримасами, которыми девушка щедро одаривала камеру наблюдения. Наконец такое занятие юной особе надоело, и она отъехала в глубь вестибюля. Именно отъехала, поскольку стало понятно, что девушка сидит на плечах у крепкого двухметрового парня. Именно в этот момент и стал виден отходивший от дверей Петерсон. Он быстро шел в сторону туалета, на ходу разглядывая правую руку.
От прочих камер наблюдения толку вообще не было – в нужные моменты они смотрели в другие стороны.
Кроме убийства, Петерсона почему-то обвинили еще и в том, что он для своих работ использует настоящие человеческие черепа. На что художник возразил, что в этом не нуждается – он достаточно знает анатомию, чтобы слепить модель черепа и так. Был проведен следственный эксперимент – в тюрьму доставили глину из мастерской скульптора и необходимые инструменты. Петерсон слепил естественной величины череп, а потом это оригинальное произведение искусства дали на экспертизу антропологам в Академию наук. Те подтвердили, что исполнение анатомически безупречно, и череп может соответствовать взрослому мужчине европеоидной расы.
Впоследствии Петерсон признался, что действительно приобрел несколько черепов для работы, но покупку сделал вполне законным путем – купил у какой-то государственной структуры или организации.
Следствие длилось уже около года, и скульптору все время продлевали содержание под стражей. Явно кто-то очень хотел посадить его всерьез и надолго, и даже состояние, которым располагал мой потенциальный подзащитный, и влиятельные зарубежные знакомства успеха не имели. Почему понадобилось тянуть год и только потом подключать меня, я тоже не поняла.
Что-то было не так. Какое-то неосознанное чувство, как будто я пропустила нечто существенное и очень важное. Итак. Петерсон говорит, что испачкал руку, взявшись за входную дверь. Изнутри. Но если бы он пришел после убийства в клуб и руки у него были бы в крови, то каким образом он взялся бы за ручку с внутренней стороны? Может, там такие двери, что их надо придерживать? Да и вообще странно, идти в клуб с окровавленными руками! И уж внешнюю-то ручку он должен был испачкать в любом случае. Может, он ее ногой толкнул, а входя, придержал? Может, кто-то выходил и открыл дверь, а скульптор воспользовался уже открытой дверью и придержал ее? Но зачем? Надо пойти в этот злополучный клуб и посмотреть все на месте. Как люди входят, как выходят, какие там двери, какая обстановка. Вообще-то этот клуб мне был знаком, но я там не была уже года три, а для заведений такого рода это очень большой срок. Во всяком случае, при мне никаких видеокамер там не было, да и вестибюль выглядел иначе.
Кроме этого, необходимо опросить как можно больше народу. Охранников, посетителей, всех, кто был в вестибюле. Может, они чего и видели, а милиции сообщить позабыли.
И последнее. Я так и не смогла уразуметь еще одну вещь. За каким таким дьяволом этот немолодой, уважаемый, можно сказать – знаменитый господин поперся в сугубо молодежный ночной клуб с сомнительной репутацией? Есть же куда более престижные местечки для солидных людей.
5
Озадачили меня вчера, блин, вопросом. Что, говорят, ты делала и чем занималась два года назад? Да откуда я знаю, чем? Работала я! Старшим следователем! В Транспортной Прокуратуре! Но вообще-то у меня с тех пор кое-что сменилось. Место работы и восприятие. Пьянок, людей, всего. Круг общения. Он даже не только сменился, а и сузился с невнятно-громадных размеров до минимума. И еще я должна отметить, что очень даже этим довольна. Я стала больше молчать. Это – зер гут. Раньше говорливость я в себе развивала искусственно. Сейчас особая надобность в этом отпала. Во всяком случае, в одном из ее (говорливости) проявлений.
А вообще надо бы к следующей зиме оборудовать себе новую нору, где я буду залегать. Летом-то весь мир моя нора. Раздражает меня зависимость образа жизни от времени года. Надо избавляться.
Тут еще и мысли накопились, почему-то я хочу их зафиксировать. Я в чем-то так и не повзрослела. Отчего-то я до сих пор не могу окончательно перестать доверять людям и верить во вся-кие милые глупости... Почему-то я никак не могу принять тот факт, что большинству народа просто все равно и на всех наплевать. Да, сейчас эти люди приветливо улыбнулись, сказали пару слов, а потом просто забыли о твоем существовании. Они не виноваты. Как не виноваты те, у кого рыжие волосы, или толстые губы, или глаза с поволокой. Никто не виноват, эти люди есть, и все. Просто надо перестать убеждать себя, что я для них что-то значу, что моя жизнь для них означает чуть больше, чем жизнь воробьев на улице. И откуда появляется такая уверенность, что те самые немногочисленные минуты общения вовсе не просто минуты, а что-то большее? Я не первый день живу на свете, и пора бы мне уже избавляться от этой глупой веры в добрых дядей и тетей. Ну, сколько можно?! Нет таких добрых людей... Вернее – есть, но очень и очень мало...
В выходные смотрела замечательный фильм «Лабиринт». Навело на размышление (что странно, правда?): та девочка, из фильма, запросто общалась с разными монстрами, что «б-р-р-р-р» на вид. Вот я и подумала: дети не знают, что страшно, а что нет. Да и сами эти определения «страшно», «красиво» условны, общеприняты, что ли. Взрослым людям страшно, мерзко, неприятно глядеть на уродства, на отклонения от нормы. А детям нет, так как для них не существует понятия «норма». Оно еще не сформировалось. Для них все, что есть – то, что есть. Без заведомых ярлыков. А когда начинаешь бояться – взрослеешь. Поддаешься «норме».
Еще с пяти лет я старалась не взрослеть. Очень старалась. Как сейчас помню – мою маму просто бесануло, когда я заявила ей об этом. В отдельных случаях мне кажется, что это в чем-то мне удалось. Мне тяжело вести себя прилично, не делать того, что хочется в тот или иной момент. Соответственно, я отвечаю за свои действия в основном перед своей совестью и нравственностью, которых, скажем прямо, у меня не особо много. Но я привыкла стараться. Этой привычке много лет, и много практики. И я стараюсь. Изо всех сил. Из-за своей частичной «невзрослости» я очень люблю дурацкие мысли, дурацких людей, дурацкие слова и дурацкие вещи. Мобильники, одноразовые колготки, носочки с пальчиками, обереги для машины и наклейки на стекло. Вещи эти дурацкие и малонужные. Без них вполне можно прожить. Но есть предметы, хоть и дурацкие, но совершенно незаменимые для нашей повседневной жизни, – корочки.
Корочки мне нравятся, потому что они – символы силы и власти. Хотя само по себе явление – дурацкое. По корочкам можно ездить бесплатно в метро или, превышая скорость, не бояться ГИБДДшников. Корочкой можно до смерти перепугать коммерсанта или превратить его в своего лучшего «друга». Конечно, вы поняли – это я об удостоверениях. Удостоверения должны быть у всех нормальных людей. Если у человека нет удостоверяющего личность документа, то он тип пропащий.
Вот представьте. Прохаживается Некто по улице, а к нему милиционер, обычный такой, малость нетрезвый, «с земли»: «Ваши документики, гражданин?» А гражданин Некто удостоверение свое дома забыл. Или вообще его не имеет. Помогут ли ему ссылки на Конституцию, на права человека и на законы? Да вряд ли. И пойдет этот Некто, как миленький, в отделение, или уплатит, сколько с него потребуют, только чтоб отпустили грешного и больше не трогали. А будь удостоверение с ним – встал бы тот мент поганый во фрунт, отдал бы честь и заорал бы благим матом: «Извините, дорогой товарищ Некто, виноват, не признал!», а захотел бы этот Некто, если бы был он подлецом и мерзавцем – то упал бы тогда мент на колени и давай его ботинки своим языком вылизывать. Именно для этого у Некто есть удостоверение, которое ему выдал Кто Следует, потому как без удостоверения у нас никак не обойтись и не выжить.
Не так давно был случай: один депутат побил газетного корреспондента. Ну, не понравился ему чем-то журналист. То ли посмотрел не так на депутата, то ли спросил чего лишнего, то ли сказал что-то не тем голосом. Тут, ясное дело, поднялась буча, понаехало народу, начальства всякого. А все оттого, что депутат бил журналиста до того, как показал свою корочку, ведь депутатская корочка будет посильнее журналистской. Как обтер депутат руки свои от крови, вынул из кармана корочку – тут вопрос сразу, сам собой, и решился.
Корочка – она почти как оружие. Оружие есть только у спецслужб, военных, милиции и бандитов, поэтому они и угнетают народ. Когда вопрос так себе, а стрелять пока что еще не положено, то можно все решить и без оружия, показав одну только корочку. У бандитов они не бумажные, а в виде татуировок, цепей и других полезных атрибутов. У некоторых есть еще и корона, но она особая – невидимая. Многие бандиты считают, что у них корочки несолидные, и получают дополнительно другие корочки или документы прикрытия. Представляете – поймали представители соответствующих органов какого-то бандита, а он им в ответ: так, мол, и так, а я депутат! Или того лучше – я тоже сотрудник! Только внештатный такой, секретный, типа Штирлица в тылу врага. Послушают это представители соответствующих органов, посмотрят корочку, и отпускают того бандита, ибо корочка на корочку баллона не катит.
У простого народа корочек нет, ибо – не фиг. Не положено. А есть паспорта. Они внешне чем-то похожи на корочки, но имеют совсем другое предназначение: их предъявляют в ответ на показанную корочку или когда нет сомнений, что корочка у собеседника имеется. В отличие от корочек, которые не выпускают из рук, паспорт могут отобрать, порвать, затоптать. Некоторые паспорта вообще никуда не годятся – в них нет самого главного – прописки. Отношение к обладателям паспортов у обладателей корочек наплевательски-презрительное, хотя корочки и все прилагающееся к ним причиндалы покупаются на деньги обладателей паспортов. Только не говорите это владельцу корочки, а то он может не так вас понять и сильно обидеться.
В корочке – вся сила. Когда сотрудник соответствующих органов совершает преступление, у него корочку первым делом отбирают, а задним числом говорят: не наш это сотрудник, потому как нету у него корочки! Поэтому так и низка преступность среди сотрудников соответствующих органов. Тут недавно один наивный чел пожаловался в одно Уважаемое Ведомство на обладателя корочки, но ему объяснили: не бывает таких плохих людей с корочкой нашего Ведомства. И до сих пор не ясно – то ли ошиблись в Ведомстве, то ли мошенники уже не стесняются сотрудниками прикидываться и дурачить целое Ведомство, выдавая себя за его сотрудников, на работу ходят в это Ведомство и вообще ведут себя как самые настоящие сотрудники.
Для тех, кто корочки не имеет, а только мечтает о ней, существуют поддельные корочки и корочки несуществующих организаций. С помощью них некоторые несознательные граждане выдают себя за разных там сотрудников и пытаются прессовать население, но обладатели настоящих корочек такую самодеятельность, мягко говоря, не уважают и быстро пресекают, так как не любят конкуренции в сфере корочек.
Народ же к корочкам питает самые нежные и искренние чувства и, оказывается, любит корочки не только с российским гербом или гербом Московской мэрии. Для приколистов и любителей выпендрежа продаются вообще корочки левые. Никаких льгот они, правда, не предоставляют и денег их обладателям не приносят, но дают некое моральное удовлетворение и ложное ощущение своей значимости. Уже несколько лет на Арбате, на «вернисаже» у метро «Измайловский парк», на книжной ярмарке в «Олимпийском» и даже на Брайтон-Бич в Нью-Йорке можно прикупить красные корочки с золотым тиснением. «Агент ЦРУ», «Удостоверение нового русского», «Лицо кавказской национальности», «Удостоверение любимой тещи», «Удостоверение девственницы». Есть и с краткими, но выразительными словами: «Крыша», «Кидала», «Начальник», «Братва». Всегда в ходу «Удостоверение полового гиганта», «Секс-инструктор» и «Почетный член». Было время, когда нарасхват шли «Ветеран ГКЧП», причем это удостоверение умудрились выпустить уже 20 августа девяносто первого года. Молодежь интересуется удостоверениями «Друг Мумий Тролля», «Пропуск в женскую баню» и «Друг Ниндзя». Особым спросом пользуются «Любитель пива», «Заслуженный алкоголик» и «За все уплачено». В среднем по тридцать рублей продаются эти «краснокожие» приколы в Москве. На Брайтоне идут по три доллара. Такие корочки доставляют только эстетическое наслаждение и служат сублимацией серьезной мечты о корочках настоящих.
Когда я, уходя из Транспортной Прокуратуры, сдала свою корочку – удостоверение старшего следователя, то почувствовала себя не то чтобы совсем голой, но какой-то незащищенной, как будто без некоего важного элемента одежды – без блузки там, без обуви или без трусиков.
Поэтому, помимо своего официального адвокатского удостоверения, я заимела журналистскую карточку – удостоверение специального корреспондента несуществующего, придуманного мною периодического издания – «Информация Санкт-Петербурга». Фотка – моя, имя – тоже, а фамилия – чужая. Так спокойнее. Несмотря ни на что, еще многие бывшие советские граждане относились к прессе с некоторым пиететом. Я специально нашла такой телефонный номер, который был занят круглосуточно, чтобы указать в этом удостоверении именно его.
6
Без неприятностей, блин, никак! Еще не успела пройти первая половина дня, как я уже начала влипать в малоприятные истории. Попробовала сделать upgrade своего старого мобильного телефона Siemens ME45 и после начала инсталляции на этапе, когда была выдана фраза о том, что «ваша память будет стерта», отсоединила его от шнура, связывающего с компьютером. Согласна с эпитетом – «полный лох», но, может, кто подскажет, каким образом теперь включить телефон – он теперь заблокирован ко всем чертям и не включается!
