Текст книги "ДОГОВОР"
Автор книги: Александр Лонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
– А я могу взглянуть на вещественные доказательства?
– Нет, только на документы следствия.
– А у где вас вещдоки хранятся?
– Вот это вам знать совершенно не обязательно!
«Спасибо. Значит, вот где! Что ж, премного благодарна!»
Посмотреть на это загадочное кольцо не представляло никакой трудности. Меня пропустили в хранилище и без особых хлопот выдали требуемое. Это оказалось серебряное кольцо с большущим красным рубином. Кольцо старое, явно ему не одна сотня лет. Металл сильно потерся, но на внутренней поверхности еще можно было разобрать надпись «Bene qui latuit, bene vixit» [5]. От него так и перло Силой и древними заклятиями.
Трудность состояла в том, что это кольцо я должна была забрать с собой. Поэтому я ушла пустая и отправилась в долгий поход по художественным и ювелирным салонам Москвы. Обойдя целую кучу, я добралась до маленького магазинчика напротив посольства Испании. Там я разыскала отдаленно похожий мельхиоровый перстень с красным гранатом и заказала у гравера такую же надпись. Особенно я настаивала, чтобы надпись была не глубокая, слегка заметная. Мужик никак не мог понять, зачем я этого добиваюсь, пришлось сказать правду – хочу под старину. Видимо, гравер имел дело со всякими клиентами и не особенно возражал, поэтому за отдельную плату он даже предложил мне «состарить» кольцо. Я согласилась.
Назавтра все было готово. Я щедро расплатилась с гравером, удалив на всякий случай из его памяти текст надписи, воспоминание о кольце и свой образ. Потом я поехала в хранилище вещдоков и подменила старинное кольцо современной дешевой подделкой.
Когда я пришла домой, то положила кольцо на стол, села, как первоклассница, сложила руки, оперлась на них подбородком и стала смотреть. Кольцо лежало передо мной, сверкая под лучами заходящего солнца. Это был массивный, скупо украшенный серебряный перстень с огромным рубином. Рубин огранен плохо. Вернее, огранен-то он хорошо, но как-то некрасиво. Камень представлял собой октаэдр со срезанными вершинами. Если огранщик избрал бы другую форму, то вполне смог бы добиться лучшей игры цвета, преломления и отражения световых лучей. А так – ну, рубин. И все. Но с этим рубином было не все так просто. От него исходила какая-то энергия, и эта энергия не была мне понятна.
Мне нужна была Ирина – Вердана. Я просто чувствовала, что с ней что-то не так. Не так просто. С самого начала она мне не понравилась, но я приписала это своему застарелому неприятию молодежной манеры общения. Хотя, чего греха таить, я и сама последнее время стала вести себя подобным образом.
Я решила действовать просто и нагло. Для начала пошла к своей подруге и попросила ее заказать платье в «готическом» стиле. Та, естественно, была совсем не в курсе моих дел, но давно уже приглядывалась к моему облику, макияжу и стилю одежды – как верхней, так и нижней.
– Ты позвонишь и скажешь, что хочешь заказать платье в готическом стиле. Для вечернего употребления.
– А что я отвечу, если она спросит, откуда я ее знаю?
– В Интернете нашла.
– А если она захочет, чтобы меня кто-нибудь рекомендовал?
– Не захочет.
– А вдруг…
– Слушай, хватит, а? Ты будешь договариваться?
– Буду.
– Позвони, и назначь встречу, а потом уже позвоню я.
– Ну, ладно… Номер набери… Спасибо… Добрый вечер, Ирину можно?.. Здравствуйте. Мне очень понравилось то, что вы делаете… Я имею в виду ваши модели одежды… Из ткани… Платье. Стильное платье… Нет, я не гот, но мне нужно подобное вечернее платье, оно подходит к моему настроению… Они все красивые, и я даже не знаю… Видела... Желательно посмотреть... Когда? Хоть завтра. Только после пяти... Из Интернета. Там у вас такой классный сайт… Хорошо, мне подходит… Ага, записываю… До свидания.
Трубка была повешена.
– Все, ты довольна? Послезавтра в пять я должна быть у нее. А тебе-то это зачем?
– Цену хочу сбить. – Я болтала, что придет в голову, не особенно заботясь о правдоподобии. – Сейчас цены у нее – о-го-го! А если ты придешь и ничего не купишь, то она и мне сбросит пару-тройку сотен баксов.
– А если я что-нибудь у нее закажу и куплю?
– Пожалуйста, только потом, после моего ухода.
– Мы что, вместе пойдем? – не поняла она.
– Не совсем. Я приду на другой день и попытаюсь сбавить цену. Поняла?
– Если честно, то не очень.
– Короче – сделай так, как я говорю. Ну, пожалуйста, я тебя очень-очень прошу!
Напоследок я наложила заранее приготовленное заклятие, полностью стирающее память о нашей беседе и убедившее мою подружку, что она сама захотела заказать готический прикид.
Я пришла к Ирине не на другой день, как обещала своей не слишком-то умной подруге, а в тот же, что и она. Только на полчаса раньше. С Ириной договорилась, что я приду к ней в четыре, но «опоздала» ровно на полчаса, страшно извинялась, ссылалась на пробки и заторы. Ирина была явно недовольна. Поглядывала на часы и торопливо отвечала на мои вопросы. А вопросов у меня было много, и задавала я их долго и многословно, постоянно что-то записывала в блокнот. Короче – полчаса мы провозились, а ровно в пять позвонили в дверь. Ирина извинилась, сказала, что это клиент, и попросила прервать нашу встречу. Я «удивилась». Мое «Зеркало» против нее работало безукоризненно, и она теперь уже не пыталась лезть ко мне в голову. Ирина задергалась. Не видя другого выхода и не желая упускать выгодного, как ей казалось, клиента, она попросила меня подождать в ее мастерской. Это мне и требовалось.
Ее мастерская занимала всю соседнюю квартиру, куда была пробита дверь. Интерьеры мастерской похожи на автора, как родные дети похожи на родителей. Индивидуальность интерьера мастерской прекрасно характеризует индивидуальность ее хозяина.
Мастерская – это то место, где происходит удивительный и непостижимый процесс творчества дизайнера. В наши дни, в век цифровых технологий, агрессивного бизнеса и всепобеждающего торжества Силиконовой долины, слово «мастерская» звучит уже почти как архаизм. В лучшем случае как историзм, связанный с чем-то вроде средневековья и «цеховой поруки». Но, тем не менее, имеется целая область человеческой деятельности, где это слово употребляется повсеместно и совершенно без затруднений. Вдоль стен стояли стеллажи с нарядами: самые лучшие и интересные образцы. Наверняка, Ирина обожала отдыхать в этом месте, любуясь распрекрасными готическими одеждами, приобрести которые могли лишь далеко не самые бедные представители этой субкультуры.
На дальнем столике стоял новый современный компьютер. Я таких еще нигде и ни у кого не встречала. С двумя абсолютно плоскими и тонкими, как картинки, мониторами и огромным системным блоком угольно-черного цвета. Компьютер был включен, хотя работал совершенно бесшумно. По экранам бегала голая ведьма или чертовка и пулялась огненными шариками. Ведьма была загорелая, рогатая, с утрированными формами, огромными раскосыми глазами и в высоких черных сапогах. Мужики были бы в восторге. Мне, правда, она тоже понравилась. За спиной у нее имелись сложенные перепончатые крылья, как у летучей мыши. В тот момент, когда она бросала свой огненный шарик, крылья приоткрывались, а сам шар во время полета издавал жужжащий звук.
Я села за клавиатуру и стала искать в этом компьютере какую-нибудь интересную для меня информацию.
28
Опять телефон! Нет, это превращается в какое-то наваждение! Мне ли говорить теперь об этом, однако факт остается фактом – утренние звонки продолжают меня доставать и раздражать. Сама виновата – не сделала автоответчик, ведь давно уже купила его. Самый «навороченный», какой только был, но не установила, не подключила и не настроила. Все думаю – потом, потом. Вот и наказание за лень – опять разбудили.
– Да, я слушаю.
– Это я.
– Здравствуйте, милорд…
– Срочно приезжайте, – перебил меня Великий Мастер. – Лазарев покончил с собой.
– Григорий Петрович! Не может быть!
– Может. Он оставил записку.
– Его убили?
– Нет. Он сам. Поверьте, я знаю.
Я поняла, что он действительно знает.
– Куда я должна прибыть?
– Ко мне. В «Доме на набережной» делать больше нечего.
– Что взять с собой?
– Кольцо. Я вас жду.
Трубка стала издавать частые гудки. Великий Мастер отсоединился. Он уже все знает. И про кольцо, и про мои подозрения.
Быстро встала и оделась во все черное. Никакой косметики – не время.
Я не стала трогать свою машину, а сделала срочный вызов такси. Хорошо им там, в Лондоне – все такси на одно лицо. Черненькие, пузатые. Да и такса одна, муниципальная и, по нашим ценам, – грабительская. А в Москве – попробуй разберись. Всевозможных частных таксофирм наберется десятка два. У всех машины разные, впрочем, как и цены. Меня цены сейчас не очень-то смущают, но обидно же! У одной и той же компании цены могут колебаться в зависимости не только от времени суток, но и от того, какая машина окажется ближе к заказчику. Подъедет девятка – один тариф, иномарка – в полтора-два раза дороже. У одних оплата фиксированная, зависящая от времени поездки, у других – по счетчику, зависит от километража. По столице разъезжает около трех тысяч такси с традиционными шашечками и зазывным зеленым глазком. Половиной из них распоряжается муниципальная компания «Мосавтолегтранс». Тарифы придумал сам московский мэр: сорок рублей подача, плюс семь рублей за километр пробега в пределах МКАД. Что приятно удивляет, цены одни и те же в любое время суток. Заказал такси по телефону – стоит дороже. Срочный заказ – еще дороже. Среди всех фирм это самый дорогой тариф. От улицы Варги до Лапина поездка по счетчику стоит рублей семьсот, а по срочному заказу – на триста рублей дороже.
Мое такси застряло в пробке и вовремя не появилось. Через полчаса прибыло. Мне было совсем не до веселья, но пока ехала, вспомнила старый анекдот:
Мужик поймал такси. Удобно устроился на заднем сидении и расслабился под тихую приятную музыку. Через некоторое время захотел что-то спросить и тронул водилу за плечо. Водитель с диким криком сворачивает руль вбок и врезается в дерево. Мужик, матерясь, ощупывает шишки, отряхивает с себя осколки стекла и всякий мусор. Водила извиняется: «Извини, брат! Всего третий день на такси работаю, а до этого пятнадцать лет катафалк водил!»
Рассказала таксисту. Тот долго ржал, а потом поведал, что сам еще недавно работал на «скорой помощи». Смешно. Но я не смеюсь…
– Войдите.
– Здравствуйте, милорд. Я пришла по Вашей воле и Вашему вызову. Готова служить Вам и Высшей Силе до последнего вздоха и последней капли крови.
В этот раз он выслушал формулу приветствия до конца.
– Что толку мне от вашей крови? А что касается вздоха, то это хорошая мысль. Стоит подумать. Вот – читайте!
« В моей жизни теперь нет никакого смысла. Нет ничего, даже отдаленно похожего на смысл. Есть только ужасное, горькое чувство – пустота. А разве должен быть какой-то смысл в этой жизни? Я знаю – что-то надо менять, но я боюсь перемен, я устал от жизни – глупой, бесконечно долгой и бессмысленной борьбы за несуществующие, кем-то придуманные идеалы.
Квартира. Привычная и несколько надоевшая комната. Одиночество. Тишина. Тишина, от которой уже звенит в ушах. Одиночество и тишина, тишина и одиночество. Я устал, просто устал. Устал от жизни, от одиночества, от этой звенящей тишины, устал от борьбы. Устал от всего.
Пистолет «Дротик» и небольшой латунный цилиндрик с медной головкой – действительно превосходное средство, чтобы уйти. И мне уже все равно, что будет потом, все равно, потому что смысла больше нет. А я знаю – потом будет только забвение, но хочется верить, что хотя бы одна слеза упадет в память обо мне, что хотя бы один человек, гуляя по кладбищу, будет хранить меня в своем сердце. Хочется верить, что хотя бы одна чистая душа спасет свой бренный дух от забвения. Хочется верить. Снег... Как хорошо, что идет снег, и пусть он идет. Пусть идет долго, идет в память обо мне, о мертвой тишине этой комнаты.
Ну вот, время пришло. Я ухожу добровольно, без всякого принуждения, со спокойным разумом и ясным сознанием.
Пусть ваш путь будет чистым. Дайлайт.
Арес».
После стояли дата и время. Григорий Петрович до последнего был по-военному аккуратен и точен. Кстати, адепты так всегда прощаются: «Дайлайт». По-английски это значит что-то вроде «умри легко», или «умри светло». У этого слова много значений: и «пока», и «умри», и «прощай». Но, полагаю, здесь есть и иной смысл, может быть, это даже и слово древнего языка.
Итак, он застрелился из «Стечкина». Насколько я помню, пистолет «Дротик» (ОЦ-23 или АП СБЗ – автоматический пистолет Стечкина–Бальцера–Зинченко) является личным оружием нападения и защиты. После изъятия из армии ему нашлось применение в подразделениях МБД и спецслужб. Еще в девяносто третьем году, по заказу МВД, была предпринята попытка модернизации этого пистолета, чтобы заменить им опасные в городских условиях автоматы Калашникова. Тема, порученная коллективу под руководством Игоря Яковлевича Стечкина, а затем и сам пистолет, получили название «Дротик».
Эти сведения автоматически и без всякого желания с моей стороны пронеслись у меня в голове. А Григорий Петрович просто устал от жизни. Хотя некоторые адепты жили и подольше него, но уж очень бурная была биография. Беспрерывные войны и служба. Служба и войны. Причем, если не считать орденов и медалей (которые у него иногда отбирали), то во все времена как «благодарное Отечество», так и Круг адептов, относилось к нему, мягко говоря, неблагодарно. Исключением является только эпизод с Академией наук. Такой человек, устав от бытия, мог решиться на добровольный уход из жизни. А уходя, громко «хлопнуть дверью».
– Прочитали? Прочитали. Давайте кольцо.
– Вот, возьмите. Этот рубин уже жжет мне руки.
– Это не рубин, – резко возразил Великий Мастер. – Это шпинель.
– Что это? – не поняла я.
– Совсем другой минерал. У него иные свойства и другая формула, но внешне он весьма напоминает рубин, и раньше их часто путали. Кстати, очень похожая шпинель венчает Корону Российских Императоров.
– Как это произошло? – спросила я про трагедию.
– Самоубийство? Григорий сел в кресло в кабинете у себя дома и написал это письмо. А потом выстрелил себе в рот. Вы знаете, как бьет этот пистолет?
– Знаю. Я еще не забыла судебную медицину.
– Это хорошо, что не забыли. Там вся стена была забрызгана мозгами и кровью. Таким образом, мы даже не смогли... не успели сохранить его сознание. Практически мгновенное разрушение мозга. Это уже второй случай в Круге в этом году. Так вот, я уверен, что именно вы и ваш к нему приход спровоцировали его самоубийство.
– Не понимаю.
– Плохо, что не понимаете! Вы своим расследованием, своими вопросами разворошили осиное гнездо, разбередили старые раны, и теперь, скоро, последуют и другие смерти.
– Вы же сами…
– Да, это я поручил вам это дело, – кивнул Иван Антонович. – И я ни в чем не могу вас сейчас упрекнуть, хоть и очень бы этого желал. Но никто не предполагал, что у вас все так «ловко» получится и что вы наломаете столько дров.
Я была глубоко оскорблена.
– А на что вы рассчитывали? Я по призванию – следователь, а не психоаналитик. Я привыкла работать с обычными людьми, а не с двухсотлетними старцами, отягощенными вековыми комплексами…
– Да как вы… – Великий Мастер явно не привык к таким словам.
– Подождите, я еще не закончила. Вы потом можете остановить мое дыхание, и я умру мучительной смертью от удушья. Можете распылить меня или стереть мое сознание, но я сейчас выскажу все, что я думаю. Похоже, кроме меня на это уже никто и не способен. Да, я провела несколько вполне обычных бесед, где позволила себе немного намеков и чуть-чуть надавила на болевые точки. Но это же обычная следственная практика! Как прикажете собирать информацию, если вы все сильнее меня во сто крат? Если каждый из вас пытается копаться в моей голове, совершенно не заботясь о моих желаниях? Как мне было работать, если каждый пытался меня запутать, запугать, да еще используя такие приемы, о которых я даже и не подозреваю?
– Зато вы получили допуск к совершенно секретным досье адептов. – Иван Антонович уже вполне спокоен. – Это было чудовищное попустительство с моей стороны.
– Я больше не смогу работать по этому делу.
– Нет, сможете. Чего бы вам это ни стоило, вы доведете дело до конца. – Великий Мастер не менял своих решений.
– Даже если это затронет лично вас?
– Даже в этом случае. Вам пора уходить.
– До свидания, милорд, – попрощалась я.
– …
29
…Длинная извилистая каменная лестница вела куда-то вверх, но я не видела, куда. Там, вверху, серое небо, смешанное с розовой акварелью заката. Под ногами черная земля, а вокруг, кроме этой лестницы, ничего, пустошь. Что там за горизонтом? Наверное, я увижу это, когда заберусь на верхушку, тогда я все пойму, во всем разберусь, все для себя решу – куда идти мне дальше и что искать.
Я начинаю медленно подниматься, я не хочу терять силы, я хочу трезво думать над всем вокруг меня происходящим. Вот я уже далеко от земли, но что там, вверху, пока не знаю. Да, никто меня не понимает, никому я, по сути, не нужна. Я ближе к розово-серой небесной глади, дыхание учащается, сердце бьется быстрее, ноги кажутся тяжелыми. Я иду вверх. Мне плохо.
А ведь совсем недавно все было так хорошо. Кто виноват? Ближе верхушка, уже хочется бежать, лететь вверх – к цели, к ответу на все вопросы. Я чувствую слабость в ногах, не могу идти быстрее, я падаю, потом вновь иду, и глаза мои устремлены вверх, а в голове одна мысль: быстрее к единому решению, которое исправит все, которое принесет мне облегчение. Я уже наверху! Как я высоко! Можно передохнуть, а потом я должна принять решение. Я поднимаю глаза, смотрю вокруг. Нет, там за горизонтом нет ничего, пустошь – везде черная земля, и все.
Потом смотрю перед собой и вижу неясный туманный силуэт. Я так и знала, как все банально. Черный туман приближается ко мне. Я четче вижу черты тоски, сырой печали, бесконечной затхлости, потерянности между мирами и веками. Я знаю, кто это, я слышу этот голос в моей голове, голос, который впитал в себя всю горечь пространств, всю глубь скорби и боли.
Это пение как реквием, придуманный гениальным композитором для всех уходящих. Рано или поздно.
Я делаю первый шаг навстречу темному облаку и понимаю, что это то, чего я желала всегда, вот мое решение, к которому я подсознательно шла, вот и мое облегчение – я протягиваю руку, касаюсь ледяной ауры вокруг прекрасной оболочки. Я чувствую небывалую радость, легкость и трепет. Вот она, цель, и единое имя, которое страшно произносить в тишине.
Раздается гулким эхом мой крик, он отбивается от каменной лестницы, усиливаясь в мириады раз, это я лечу вниз к черной земле, к бесконечной пустоши и...
…и просыпаюсь. Я все поняла. Все встало на свои места. Причем я догадывалась об этом и раньше, все указывало на это, но я отгоняла от себя ту мысль. С математической точностью, с безукоризненной логикой сопоставив все имеющиеся у меня факты, я теперь пришла к трем выводам.
1. Я прекрасно знаю виновника и я отлично знаю убийцу. Убийца и предатель – разные личности.
2. Все мастера Круга, с которыми я встречалась, превосходно понимали истинную причину происшествия, но предпочитали помалкивать.
3. Если узнают, что я все выяснила, меня могут уничтожить. Я, похоже, так и не осмелюсь сказать правду.
Мне осталось только встретиться с одним человеком. Мне нужен был совет. Но только на этого человека я могла рассчитывать в полной мере. Только Великий Мастер может мне помочь в этой скверной ситуации. Наставник уже закончил мое обучение и давно уже дал мне понять, чтобы я его больше не беспокоила, а дело мне было поручено именно Иваном Антоновичем.
Набираю номер. Трубку снимают сразу. Тишина, нет обычного приветствия, ни «да», ни «алло». Я говорю в пустоту.
– Здравствуйте, милорд.
– Что вам угодно? Вы нашли решение?
– Иван Антонович, я должна с вами посоветоваться.
– Да. Теперь – должны.
– Я жду ваших указаний.
– Вы их получите. Ждите. Я позвоню.
И я ждала. И думала.
Самоубийство – тоже преступление, преступление против жизни, против личности, против самого себя, против близких людей, если таковые имеются. Правда, за это преступление нельзя уже покарать. Некого. А может быть, можно? Может, есть кто-то виновный в чужом самоубийстве? Ведь человека можно понудить совершить преступление, когда он не будет даже подозревать, что им манипулируют и управляют на расстоянии. Но принудить адепта такого уровня? Невозможно!
Вспомнился один случай, описанный в истории криминалистики. Сырым и дождливым днем конца марта тысяча девятьсот пятьдесят первого года в одно из отделений национального банка в Копенгагене пришел незаметный молодой человек и спокойно подошел к ближайшему окошку. Когда банковский клерк посмотрел на него, в лицо служащему уже смотрело дуло пистолета. Сказал ли грабитель обязательную фразу про ограбление, и потребовал ли деньги, никто так и не расслышал. Все слышали только звуки выстрелов, последовавших один за другим, и кассир, убитый наповал, рухнул на свое рабочее место. Клиенты, очутившиеся в зале, устремились к выходу, кассиры и другие служащие бросились на пол. А единственный человек – другой клерк, который пытался помешать убийце, через секунду уже валялся на полу с дополнительной дыркой в черепе. Угрожая пристрелить всякого, кто встанет на его дороге, убийца направился к дверям и растворился в потоках дождя.
Вскоре полиция все-таки отыскала и схватила грабителя, которым оказался некто Палл Хардруп, до этого не отмеченный в чем-либо предосудительном, но, тем не менее, вина его была столь очевидна, что он был немедленно арестован. Благодаря этому аресту открылось еще одно нераскрытое ранее преступление: оказалось, что этот же человек год назад точно так же, ограбил другой банк с пистолетом в руке.
Вполне возможно, что Хардруп так и предстал бы перед судом, получив положенный по закону приговор, если бы что-то в его поведении не заинтересовало судебного психиатра. Начав работать с Хардрупом, тот помог следствию выйти, в конце концов, на совершенно другого человека, оказавшегося истинным преступником, который удерживал Хардрупа под полным своим контролем. Более того, сознание его жертвы оказалось столь плотно блокировано, что Хардруп полностью и совершенно искренне отрицал, что кто-то может им управлять. Когда один из ведущих психиатров Голландии попытался подвергнуть Хардрупа гипнозу, чтобы узнать, действительно ли кто-то манипулирует им и кто делает это, оказалось, что Хардруп абсолютно не поддается гипнозу – это был еще один блок, установленный в его сознании. Психиатрам понадобился целый год упорного труда, чтобы сломать эту установку, а когда это было сделано, и когда власть чужой воли над Хардрупом была сломлена, то он стал давать показания. В результате преступника, который сначала подчинил Хардрупа себе, а потом принудил пойти на криминал, удалось разыскать, и он был задержан. Вина этого типа была целиком доказана и, учитывая необыкновенную опасность этого человека для окружающего общества, суд дал ему максимальную меру – пожизненное заключение без права на досрочное освобождение.
Зазвонил мобильный телефон. Я прекрасно знала, кто мне звонит.
– Приезжайте ко мне. Немедленно.
Мой беленький «Volvo» быстро наматывал километры по Волоколамскому шоссе. За окном проносились зимние пейзажи. Совсем уже весеннее солнце вовсю съедало снег вдоль дороги, а темный асфальт был влажен и тихо шелестел под колесами. Теперь, когда все мои действия по управлению машиной свелись к полному автоматизму, я могла целиком отдаться своим размышлениям. Очень невеселым, кстати, размышлениям.
Итак, человека можно понудить совершить все что угодно. Мысль настолько очевидна и лежит на поверхности, что вполне могла прийти в голову кому угодно – еще куче народа. И если допустить, что какие-то операции или только попытки действий в этом направлении совершаются, то где можно увидеть яркие проявления этого? Очевидно, что среди разного рода деяний и правонарушений, когда совершивший их человек не может дать сколько-нибудь доказательного разъяснения, и когда эти поступки абсолютно не согласуются с предыдущим поведением данной личности. Интересный случай имел место в тридцатые годы в Германии, но на фоне страшных событий того времени не привлекший к себе должного внимания. Одна молодая женщина вскоре после свадьбы попыталась убить своего мужа, причем не один, а несколько раз. Но, к счастью, безрезультатно. Когда встревоженный, по понятным причинам, муж адресовался в полицейский участок, то оказалось, что эта дама даже не в состоянии сказать ничего внятного и не в силах ничего объяснить. Мужа любит вроде бы, а почему временами ею овладевает непреодолимое желание его укокошить, она не понимает. Она за себя опасается, а главное, за своего мужа, потому что сопротивляться желанию убить сил у нее нет. Как и в случае с Хардрупом, делом занялся полицейский врач. Ему подфартило. Следствие вывело его на мужика, с которым вероятная убийца до этого была очень близка, причем продолжительное время. Им оказался некий Франц Вальтер, располагавший, как установила полиция, гипнотическими способностями, которые он старательно скрывал. Дав ей установку совершить убийство, он побеспокоился спрятать концы в воду, заставив забыть о поданной команде. Вина его, однако, была полностью доказана, и он получил свои десять лет каторги, которые вполне заслужил. Насколько я знаю, этот случай и эпизод с Хардрупом – чуть ли не единственные случаи со времен средневековья, когда закон делал попытку оградить общество от подобного рода людей. И то потребовались величайшие старания и профессиональное мастерство следствия, чтобы изобличить злоумышленника и обосновать его вину.
Мои размышления на этом закончились. Я подъехала к уже знакомым мне железным воротам.
30
– …Да, этого нет ни в досье, ни в материалах, и никогда не было, – Великий Мастер выглядел задумчивым и усталым. – Но я уже давно знаю, что она его дочь. Он очень долго скрывал это ото всех, но каким-то образом она узнала его тайну и стала этим пользоваться. А он в ней души не чаял, что для адепта с таким жизненным путем совершенно не характерно. Я никак не мог его выдать, ведь он же мне жизнь спас. Да и вообще, мы знакомы столько лет, что вам даже трудно вообразить. Это я был его наставником, еще там, в Париже, при Луи Восемнадцатом.
– Но ведь наставники после обучения всегда бросают своих учеников, не принимая участия в их дальнейшей судьбе, – осторожно возразила я.
– Да, но не всегда. А тут еще этот Мельников… Он еще во время службы во французской полиции (его тогда звали маркиз Жуль де Мулен, или просто – Жуль Мулен) каким-то образом нашел отдельные документы Девятнадцатого века, относящиеся к Парижскому Кругу и для Григория очень серьезные. Это целая история, рассказывать которую полностью мне не нужно, а вам слушать совершенно бессмысленно.
Великий Мастер подошел к окну и долго смотрел на заснеженный сад. Наконец он продолжил:
– Скажу только, что мы случайно встретились с ним на Елисейских Полях летом тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года. Это тогда я думал, что случайно. А он давно следил за мной и лишь выискивал подходящий момент и специально подстроил нашу встречу – уже тогда он владел этими опасными документами. Да. Я только что прошел омоложение, и Московский Круг предоставил мне реальную возможность съездить в Париж. В ту пору Парижский Круг разбирался в причинах самоубийства Сегоя – самого древнего из живущих тогда адептов. Никто не мог понять, что побудило этого, как всем казалось, вечного приверженца Науки и Силы свести счеты с жизнью. Он был для всех нас вечен, как скала, как Сена, как сам Париж. Сегой не покончил с жизнью в нормальном понимании, он просто исчез в полном смысле этого слова. По оставленной записке никто ничего не понял, но выходило так, что Сегой ушел сам, добровольно. Самое странное заключалось в том, что Сегой был обладателем значительного числа весьма сильных артефактов, но ни одного из них никто больше не видел. Как вы знаете, первоначально все инструменты настроены на их владельцев, для которых и созданы, а в других руках совершенно бесполезны. Так, например, ваш крест сделан только в этом году, и подчиняется пока только вам. Но по мере перенастройки на новых и новых хозяев энергетические структуры разбалтываются, поэтому древний артефакт с одной стороны, набирает столько информации и хранит в себе такое множество заклятий, что становится весьма полезным и удобным в употреблении. Но с другой стороны, такой артефакт, практически невосприимчив к смене хозяина. Иными словами, за такими вещами всегда шла жестокая охота. Доходило до того, что тот или иной Круг решал даже разрядить наиболее дискредитированный артефакт, превращая его в обычное ювелирное изделие, в бесполезную побрякушку, или банально уничтожить его. Мы тогда постановили, что Сегой в последний момент просто уничтожил почти все свои инструменты. Во владении Сегоя было и это кольцо, которое почему-то не пропало, а оказалось в лавке одного парижского антиквара, тем самым еще больше запутав картину. Да.
Я тогда чрезвычайно заинтересовался этим делом и начал свои собственные поиски. Именно я и обнаружил это кольцо в магазине старинных ювелирных изделий. Но больше ничего интересного я в ту пору не отыскал, а только нажил себе лишних врагов и приобрел дополнительные проблемы.
В Париже в тот год стоял исключительно жаркий июнь, а люди весь день прятались в тени помещений и только с наступлением темноты выползали на улицы. К ночи город оживал. Собственно говоря, тамошняя ночная жизнь всегда отличалась богатством форм и разнообразием содержания, но в то лето на ночной образ существования перешли и те, для кого такое ранее было совсем нехарактерно. Я тогда выходил из нашего Парижского Клуба, где было необыкновенно много лишних людей, и с одним из них я чуть было не подрался. Я легко мог бы его убить, поэтому просто взял и ушел. В дверях я вдруг столкнулся с Муленом – он выглядел так, как будто уже где-то хорошенько набрался. Для адепта, кстати, это сделать не так уж и просто. После обычных приветствий он спросил:
«У вас там что, вышел какой-то ненужный конфликт?»
«Ну, – заметил я, – просто этот тип совсем не умеет пить».
«Он же не такой, как мы, – сухо ответил Жюль Мулен, – а мы могли бы остаться в клубе и опрокинуть еще пару-другую стаканчиков, и какого дьявола вы решили свалить оттуда?»
«Только из соображений корректности, – усмехнулся я. – Он вел себя там довольно-таки глупо, я нашел его чересчур надоедливым и начал злиться. В результате он остался, а я от него отделался. И потом – моцион на свежем воздухе пойдет нам с вами только на пользу, не находите?»
