Текст книги "ДОГОВОР"
Автор книги: Александр Лонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
– Девушка, вы что-нибудь выбрали?
– Нет, я просто смотрю.
– Тогда проходите, вы здесь уже целый час.
Вот блин! Да какое вам дело, сколько я уже здесь? Я что, много вашего кислорода потребляю? Клиентов отпугиваю? Или выгляжу подозрительно? Не стала спорить и утруждать себя дополнительными усилиями, а молча взяла и ушла. Надо будет еще как-нибудь съездить в этот чертов магазин.
Мне нужно было поправить настроение и отвлечься от всех этих черепов и антропологов. Вся эта история приобретала все более и более нехорошую окраску. Поэтому я отправилась в «Джон Булл Паб» смущать мужиков. Люблю я это занятие – отвлекает от повседневных забот, а «Джон Булл Паб» – мое любимое заведение.
По замыслу хозяев, «Джон Булл Паб» на Красной Пресне – маленькая, уютная и теплая частичка Англии, достойное продолжение лучших традиций английского гражданина. Это, собственно, не паб, а скорее ресторан – интерьер выдержан в традиционном английском стиле, но для большего комфорта и уюта задуман как логическое продолжение самого дома: ковры, старинные картины и фотографии, столы из дуба, тяжелые портьеры и уютные диваны.
Сяду вот так вечером в этом «пабе», выберу себе в качестве жертвы какого-нибудь солидно выглядящего дядечку, сидящего за столиком, одного-одинешенького, и начинаю на него пялиться, посылать ему воздушные поцелуи и всячески демонстрирую ему свое пристальное внимание. Можно и двух или даже трех таких дядечек, только чтобы каждый был солидный и сидел за отдельным столиком и пребывал в гордом одиночестве. Так прикольно – сначала дядечки тушуются и прячутся за газеткой, потом смущаются, потом краснеют, в общем, чувствуют себя крайне неудобно. Смешно так. Главное только выбрать дядечку поприличнее и посимпатичнее, на случай, если он окажется без комплексов и решит все-таки подойти и познакомиться.
Но сегодня тут никого достойного внимания чего-то не обнаружилось. По непонятной причине ресторан перестал предлагать шотландский салат. Я его так любила… От расстройства я купила сама себе в подарок парфюм «Axis». Такой розовый, а на дне шарики гремят. А запах нежный-нежный. Продавщица сказала, «хороший выбор, это модный, современный аромат». Дизайн упаковки выполнен в виде автомобильного газового фильтра – мне нравится. На витрине увидела, что от той же фирмы есть и мужской аромат, так он называется – «Октан». Его флакон сделан в форме карбюратора.
По дороге домой проезжала рекламный щит некоего развлекательного центра. Сауна, игровые автоматы, казино, стриптиз и все такое прочее. Все – как обычно. Но особенно впечатлил телефон с припиской – «служба доставки». Интересно, что это они обещают доставить?! Игровой автомат? Сауну? Или все-таки веселых девочек?
13
В истории цивилизации есть целые города, построенные на костях. Например, Комсомольск-на-Амуре. А есть и музеи костей, и одному из них – Донецкому (прежде Сталинскому) – сейчас исполнилось бы семьдесят два года. Исполнилось бы, если бы не сгорел он дотла во время фашистской оккупации. А может, сгорел, но не дотла? Может, экспонаты остались, хотя бы частично?
В тридцатые годы на нашу страну обрушился чудовищный голод, инспирированный Сталинским государством. О том периоде мне рассказывала еще моя бабушка. С ее слов я знаю, что такое голодомор и голодный психоз…
Я перелопатила кучу информации, перелазила весь Рунет, и мне удалось найти живых свидетелей тех времен – их осталось совсем немного, всего горстка. Но мне нужны были те, кто имел непосредственное отношение к музею. И я нашла. Собственно, все поиски я проводила из Москвы и в Донецк прибыла с готовыми адресами и с договоренностью о встрече. Мне было известно два адреса в Донецке. Первый – улица Фабрициуса, 44, и второй – улица Лабутенко, 16.
В столице Донбасса – украинском городе Донецке – я планировала провести всего один полный день. Вечером прилетела, весь день в городе, а на другой день утром у меня уже был билет на московский рейс. Летела из Домодедова, маленьким самолетиком Як-42 – человек сто в салоне, в ряду шесть кресел, экипаж из двух человек. Оказалось, что до Донецка из Москвы всего один рейс, причем крайне неудобный – 20:05. О поезде я даже думать не хотела. Курский или Павелецкий вокзал, Южная дорога, почти сутки в вагоне – нет, увольте от такого наслаждения. Полдня пропадает, и в ту, и в другую сторону. А тут – из Домодедова всего час сорок пять лету. Но зато встала проблема ночлега – как удалось выяснить, в Донецке всего шестнадцать гостиниц. Причем приличных из них только три – «Великобритания», «Динамо» и «Донбасс». Ну, «Донбасс» – это понятно, но при чем тут «Великобритания» и «Динамо»? В аэропорту я быстро поймала такси (вернее – это меня поймал таксист), и мы стремительно доехали до гостиницы «Динамо» (ул. Отечественная, дом 10).
Самой престижной была, конечно, «Великобритания», но туда я решила не соваться – что-то мне подсказало, что именно так и надо поступить, тем более что и в «Динамо» я могла заказать номер с санузлом и горячей водой. Вопреки названию, меня там не продинамили, и я, добравшись до своего номера, сразу залезла в ванну. Запах шампуня от облака пены над горячей водой заставил расслабиться и улыбнуться при воспоминании о таксисте. Такой сильный, такой не похожий на тех, кого я привыкла видеть рядом с собой. Его взгляд – он так на меня смотрел! Б-р-р-р. Пора вылезать и нырять в постель.
Утром город показался мне каким-то неопрятным, неухоженным. Люди хмурые, с тяжелыми взглядами и у большинства – неизгладимая печать социализма на лице. На улицах множество старых советских автомобилей, то и дело звучат забытые слова – «рафик», «частник», «горисполком». До улицы Лабутенко, дом 16, я добиралась долго. Сначала мне дали совершенно неверный маршрут, и я проплутала.
Когда я наконец нашла нужный адрес – в доме шли похороны. Я почти не удивилась, узнав, что хоронят нужного мне человека…
Второй адрес я отыскала быстро – помогла моя фальшивая журналистская карточка. Корреспондент российского издания вызывал уважение – в Донецке много русских, везде слышится русский говор. Как и в Москве, здесь многие уже не представляют передвижения по городу без микроавтобусов, работающих в режиме «маршрутного такси». За одну гривну (что-то около шести рублей) они в состоянии за полчаса домчать из центра города до отдаленной окраины. Пассажиру нужно немного: быстро, комфортно и недорого добраться до места назначения. Скажем, в направлении микрорайона Текстильщик действуют как минимум три маршрута: 12, 76, 42. Причем первые два практически дублируются: микроавтобусы на конечной станции подолгу выстаивают в ожидании своей очереди и пассажиров. В то же время заметна явная нехватка транспорта по направлению к железнодорожному вокзалу, автовокзалу и аэропорту.
Но я отвлеклась.
Моей собеседницей была доцент кафедры нормальной анатомии Мария Тарасовна Сергиенко. У нее размеренная, правильная русская речь, которую уже нечасто встретишь не то что в Москве, но даже и в Петербурге.
– Я пишу статью про известного советского анатома, профессора Владимира Петровича Воробьева, – бесцеремонно лгала я, и мне почему-то было стыдно.
– Да, как же, вы мне звонили.
– Вот. И я собираю материал обо всех, кто его знал, видел и помнит.
– О, я хорошо помню Владимира Петровича! Это был очень высокий, импозантный человек в пенсне.
– А вы тогда знали, что он вместе с Борисом Збарским бальзамировал тело Ленина?
– Ну конечно! Он этого никогда и не скрывал. На нашей кафедре я видела его всего лишь несколько раз, но мне он навсегда запомнился. Сегодня уже мало кто помнит, что Воробьев был первым заведующим кафедрой нормальной анатомии Сталинского мединститута. Первые три месяца Воробьев сам заведовал нашей кафедрой. Ну, как заведовал… Чисто формально. В нашем городе, а тогда он назывался Сталино, Воробьев бывал наездами. И лишь несколько месяцев спустя на должность завкафедрой он рекомендовал своего аспиранта, человека незаурядного, и кафедра перешла к нему. В октябре тридцатого года по инициативе Владимира Петровича на кафедре приступили к формированию коллекции Фундаментального музея, цель которого была сугубо научная.
– А почему музей Фундаментальный?
– Потому что для нашего института он был основным. Он базировался на фундаментальных теоретических науках, в том числе, конечно, на анатомии. А еще, наверное, потому, что скелет – основа человека. Иными словами, фундамент. Но он не под нами, в привычном понимании, он – внутри. Тогда мне было восемнадцать лет, я училась на втором курсе, и нас, студентов, часто брали в область. Мы делали какие-то прививки, какие, сейчас уже и не припомню. И, знаете, были села, где уже вовсе не осталось людей. Там над сельсоветами вывешивали черные флаги. Я сама видела несколько трупов. Помню, нам еще говорили держаться за старших.
– Почему?
– А мало ли что могло случиться. Ведь нас могли убить и съесть.
– Ужас…
– Да, ужас. Это был тридцатый год... Мор выкашивал целые селения. «Оголодавшие», а их называли именно так, бросая дома и немудреное имущество, тянулись в город, пытаясь выжить хотя бы там. Это заканчивалось тем, что истощенные люди умирали прямо на улицах. Именно тогда «с целью недопущения эпидемии» был издан секретный указ. Во исполнение этого указа, ежедневно, в предрассветный час, несколько «труповозок» сквозь узкие ворота въезжали на территорию нашего института – сейчас там городская больница. Два сотрудника морга сгружали истощенные тела – их укладывали на носилки, а иногда и просто брали за руки-ноги. Об этом мало кто знал, даже из институтских сотрудников, но неизбежный процесс разложения происходил на крыше здания морга, куда и доставлялись человеческие останки. Морг работал на пределе. Трупы подвергались обработке: вывариванию, очистке от мягких тканей, а затем в специальных растворах кости и черепа отбеливались, и готовые скелеты помещались в нумерованные ящики. Музей пополнялся ежедневно. Это была большая комната на втором этаже, доверху заставленная ящиками. Ящики были метровой длины. И в каждом – целый человек. Точнее, его череп и кости. При жизни эти люди носили имена и фамилии, а скелеты шли под номерами. Идентифицировать их, говоря протокольным языком, уже не представлялось возможным. Да, и еще: ящики с останками мужчин и женщин помечались соответствующими знаками. Мы не испытывали дефицита в материале – его было предостаточно. Через короткое время коллекция Фундаментального насчитывала около двухсот восьмидесяти таких ящиков, а по сути – гробов. Только одних черепов там было свыше тысячи. Из тех черепов, в общем-то, ничего не осталось. Сгорело все...
– А кто еще с вами работал? С кем можно поговорить?
– Я, наверно, последняя из тех, кто знал и помнит довоенный музей…
Да, это был ложный путь. Донецкий музей костей действительно сгорел, и его фонды были утрачены навсегда.
По дороге в гостиницу купила пива и жратвы на вечер, но самым большим моим желанием после долгого и напряженного дня было помыться. Как только вернулась в номер, сразу включила воду, быстро скинула с себя одежду и полезла под душ. Какое удовольствие оказаться под струями теплой ласковой воды! Я закрыла глаза и полностью отдалась этому блаженству.
В номере оказался бесплатный телек – «Funai», и там вполне недурственно принимались российские каналы. Я уже давно не смотрела говорящий ящик, а тут – включила. На экране мелькали клипы со всевозможной попсой, ритмично ноющей без слуха и голоса, прыгающей и дрыгающей тем, что обычно мешает танцорам. Снизу шли поздравительные и заказные титры, один из которых гласил: «Спасибо нашей службе доверия! Сегодня ночью я узнал, как прекрасна жизнь! Несостоявшийся самоубийца».
Стала переключать каналы, ища хоть что-нибудь. Что-нибудь более приятное. Вы знаете, что такое злая ирония? Чувство юмора просто необходимо для выживания у телевизора. Как правильно заметил Виктор Пелевин: «На первом этапе ты смотришь телевизор с включенным звуком. Потом звук отключаешь. Потом переворачиваешь ящик вверх тормашками».
О, нашла. Наши новости.
Доброй традицией телевизионщиков стало показывать рабочие встречи Президента и разнообразных министров. Солидные дядьки обсуждают солидные дела: Лесной кодекс, темп роста инфляции, жилищную реформу. На рядовых граждан такие загадочные слова действуют с таким же эффектом, как пророчество дельфийского оракула на древних греков. Срабатывает комплекс «авторитетного мнения того, кто выше тебя». И не важно, что этот человек говорит – если говорит, значит, так правильно, так надо, так все и должно быть.
По-моему, необходимо создать дополнительные телеканалы: канал, где транслируют заседание Правительства, канал, где передают заседание Думы, рабочие встречи Президента. Трансляция от и до, а не трехминутное цирковое представление господина Президента и министра экономики или экологии.
Языческий праздник Широкой Масленицы – торжество пьянства, обжорства и веселья – как всегда неожиданно резко сменился Великим Постом. По телевизору с умилением рассказывали, как вкусна и прекрасна постная кухня Белого дома и Госдумы. Делались многозначительные намеки на «постящихся вице-премьеров». Врачи-диетологи повествовали о пользе поста для снижения уровня холестерина в крови. Все это напоминает поиск компромисса между вынужденным и неизбежным, приятным и полезным. Вспомнилось «социалистическое» детство – первое мая, седьмое ноября, обязаловки и демонстрации. Плакаты, стенгазеты и лозунги. Лозунги не любили и над ними смеялись, но у взрослых был повод выпить. Или пионерия и комсомол: это не только неизбежное – промывание мозгов; но и приятное – дискотеки, костры, сборы, походы и групповуха в палатке. Творившееся на сборах я описывать не буду, ибо бардак класса «бордель» описанию обычно не поддается. И о замыслах наших можно сказать многое... и лучше все-таки сказать, потому как напечатать это нельзя. И многое другое малозначимое или попросту уже забытое.
Вот и сейчас приверженцы православия пытаются приспособить Великий Пост к нуждам обывателя, найти «рацио». Пост и постное питание предстают в СМИ только в виде некоего «фитнеса», диеты. «Единая Россия» в едином порыве по всем каналам уплетает осетров, своевременно подвезенных одним из региональных отделений: Великий Пост – это просто очередной «информационный повод». Пройдет еще немного времени, и мы увидим тех же самых обжиравшихся осетриной «слуг народа» в качестве «подсвечников», жмущихся поближе к церковным иерархам, стремящихся любой ценой продемонстрировать свою русскость и православность, влезть на фоне иконостаса в поле зрения телекамеры. Праздничные службы превратились в аналоги пошлых партсобраний, где все скучно и тоскливо, однако надо сидеть, пока не уйдет «главный». Народ не бог весть что знает о религии вообще и православии в частности, поэтому питается всякими суевериями и мифами о церкви и «духовной жизни». Большинство людей знают о церкви лишь то, что при входе туда дядям надо снимать шапку, а тетям нельзя входить в брюках и без платка. В ходу выражение «постная свинина», и привычка шляться на Пасху по кладбищам. Слабость и неумение церковных чиновников привели к тому, что множество «духовно некрепких» людей попали в сферу влияния неплохо организованных и хорошо управляемых религиозно-мистических организаций, растущих как грибы после дождя. И если церковь – дело привычное, то от этих «диких» фанатиков можно ждать разнообразных пакостей.
Ближе к ночи в мой двухместный номер подселили именно такую соседку. Увидев меня, она страшно взволновалась и засыпала меня какими-то глупыми фразами с вопросительной интонацией. Это оказалась сорокалетняя, говорливая старая дева с нездоровым блеском в глазах, приехавшая на съезд какой-то оккультной организации. Увидев на моей груди перевернутый кельтский крест, который я не успела спрятать под пижаму, тетка постановила, что я прибыла на то же самое сборище. Оказалось, моя новая соседка еще и проводит среди населения всякие опросы, анкетирования и тестирования. Звали ее Мария Александровна, но она сразу попросила называть ее Машей. Я через силу согласилась. Везет мне последнее время на разных Марий. После этого моя новая «подруга» засыпала меня вопросами.
– …А сколько вам лет?.. А вы замужем?.. А что вы читаете?.. А вы помогаете бедным?.. А кто вы по профессии?.. Кем вы работаете?
– Корреспондентом в газете.
– А про что пишете?
– Про секс, насилие, порнографию и маньяков-извращенцев, – сочиняла я на ходу.
– А как же ваша душа? – испугалась «Маша». – Ведь это портит вашу карму!
– Нету у меня кармы, да и души тоже нет.
– А какая у вас вера?
– Нет у меня никакой веры.
– Эт… Это как? А кому же вы тогда молитесь перед сном?
Когда мне все это окончательно надоело, я рассказала ей такой анекдот. Маленькая девочка молится на ночь и заканчивает свою вечернюю молитву такими словами: «…А еще, милый боженька, подари, пожалуйста, немножко одежды тем бедным голеньким тетенькам из журнала, который читает мой папочка».
Маша шутки не приняла, враз поскучнела, замкнулась в себе, но зато больше со мной уже ни о чем не беседовала, и я смогла спокойно уснуть.
Мне снилось море и шум прибоя. Расслабленное, ленивое состояние. Теплые лучи солнца греют кожу, приятный ветерок продувает легкую одежду, шуршание листьев субтропических деревьев, замок на горе у берега моря, а рядом с горой большая буква «M» и вход в метро. Я захожу в палаточку у метро и вежливо прошу продавца дать мне Гимн России или Советского Союза. Лицо кавказской национальности в ужасе вылупило на меня глаза, начало что-то мямлить про то, что, наверное, такого нет, и начало протягивать мне сборник какой-то тацевально-дискотечной русской поп-музыки «Союз», приговаривая: «Ну, может, тут есть...». Это привело меня в ужас, не говоря уже о том, что мне почему-то кровь из носу был нужен этот гимн, и обязательно с портретом Путина на коробке. Наконец мне предложили какую-то запись, уверяя, что это и есть то, что я ищу – как раз так теперь звучит российский Гимн. Вставляю в плеер и слушаю. Играет современная аранжировка Третьей сюиты «Музыки на воде» Генделя.
…Меня разбудил звонок мобильного телефона – в поездках я использую его вместо будильника. Звучала тема Третьей сюиты «Музыки на воде» Генделя – именно ее я недавно установила в качестве сигнала. Хорошо еще, что разбудил вовремя, а я, когда ставила время будильника, ничего не перепутала, ведь у нас с Украиной разница в один час. Я смогла более-менее спокойно выспаться и рано утром успела в аэропорт на свой московский рейс. Вообще, мобильная связь организована на Украине очень хорошо – я поболтала с подругой и попросила ее встретить меня в аэропорту Домодедово. Не на электричке же вместе с метро мне потом ехать!
Кстати, еще в Донецке я успела продегустировать три сорта украинского пива – «Taller», «Рогань светлое» и «Черниговское белое». Последнее мне особенно понравилось.
14
Другой источник черепов я нашла через Интернет. Я не буду грузить подробностями, как именно я нашла тот источник, но все оказалось на удивление легко и просто.
Многие полагают, что торговля фрагментами человеческого скелета, а говоря проще – костями – незаконна. Ничего подобного. Законов и инструкций, напрямую касающихся сбыта человеческих останков, у нас пока не имеется. Если вы держите у себя дома череп человека, вы не делаете ничего противозаконного. Не будет незаконно даже пройтись с ним по улице или кому-нибудь подарить. Или продать. Проблему может создать генезис этого черепа, посему, разрешив себе обзавестись таким предметом роскоши, полюбопытствуйте сначала, какими путями он был добыт.
Кому принадлежат кости, пока человека еще жив и сам ходит по земле? Скорее всего, этому самому человеку и принадлежат. А вот кому принадлежат эти кости после его смерти – решать уже вам, поскольку проблема чисто этического характера. Впрочем, законодатели за вас уже все продумали: части трупа, направленного на нужды учебных и научных учреждений, являются собственностью государства. Но, несмотря на это, свой собственный труп никогда не поздно кому-нибудь завещать или продать, закон этому не мешает.
На костяном рынке расценки таковы: череп взрослого человека вы можете приобрести за пятьдесят-шестьдесят долларов, по желанию его обработают в очищающем составе. Череп со всеми зубами стоит на двадцать-тридцать баксов дороже. В комплекте с черепом вам могут продать несколько шейных позвонков – по доллару за штуку. Скелет кисти руки встанет долларов в двадцать пять, крупные кости, например, берцовые, примерно по семь, мелкие – уже по договоренности с продавцом. Пять долларов за лопатку и отдельные кости черепа, а за сто баксов, если вдруг очень повезет, вы можете приобрести даже целостный позвоночник.
Но такие непростые объекты, как черепа и позвоночники, надлежит заказывать за примерно месяц, не раньше. Впрочем, если вы очень торопитесь, удовлетворитесь материалом некондиционным, на что и получите скидку – десять-двадцать зеленых. Это может оказаться череп или без нижней челюсти, или без зубов, или с броскими дефектами – с трещинами там, с лишними дырками, с отпиленной крышкой…
Череп человека всегда являлся штукой мистической и крайне притягательной для других представителей рода человеческого, которые еще сохранили на плечах свои собственные черепа и не совсем растеряли их содержимое. Череп олицетворял и мудрость, и смерть, и силу, и власть. В некоторых культах череп считается вместилищем души, или ловушкой для зачем-то вызванного духа. Когда-то владение человеческим черепом уже считалось чуть ли не главным элементом высшей магической власти и основным доказательством на суде Инквизиции. Сегодня за интерес к подобным игрушкам никто не рискует попасть на костер, поэтому многие, не скрываясь, ищут возможность приобрести то, что раньше служило скелетом головы другого человека. Приобрести, чтобы потом установить на дьявольский алтарь, водрузить на комод или украсить книжные полки. Как принадлежность для церемоний или как экзотический каприз, который приведет в ужас друзей и знакомых.
Откуда взялись такие продажные кости? Вовсе не с кладбища, как можно в первый момент подумать. И не от зарезанного в подворотне бомжа, хотя – всякое бывает. Все значительно проще: установленная категория трупов числится «отказной». Их совершенно спокойно, легально и в полном соответствии с законом отправляют в некий распределитель, откуда тела перераспределяются по всяким разным анатомическим театрам.
Вот с одним из сотрудников такого «театра» я и встретилась. Звали фигуранта Андрей, а фамилия его сейчас не обязательна. Каким образом я его нашла, и как нас познакомили – это, как писал классик, – «нужно рассказывать в другое время, в другом месте и с глазу на глаз», и к данной истории мои труды отношения не имеют. После весьма значительной дозы «Невского» мы перешли на «ты», и разговор принял вполне непринужденный характер.
– Андрей, а кто вообще покупает кости? Что за народ?
– Да как тебе сказать… люди разные, но в основном студенты-медики. А вот однажды было такое дело. Через одного посредника к нам обратился какой-то бугор, которому для украшения дачного интерьера срочно потребовалась пара похожих черепов. Мы три месяца выполняли этот заказ – найти два хороших черепа сходных форм и размеров очень трудно, а потом, надо же еще и «следы замести».
– А как так получается, что черепа пропадают, а их потом никто не ищет? Я не понимаю механику процесса.
– Да ведь трупы-то на нашей ответственности. И никто никого не проверяет. А если и проверят – в чем проблема? Ну, трудились мы над этим черепом, делали наглядное пособие для медучилища, а он случайно упал и разбился...
– С прочими костями, видимо, проще? Да?
– Ну конечно, никакого сравнения! Удобнее всего утянуть какую-нибудь мелочь вроде лопатки. Или кусок от черепа. Руку или ногу, конечно, труднее взять незаметно, но мы и с этим справляемся, нет проблем.
– Сколько же лет вы держите такой особенный бизнес?
– Наверное, со времен Перестройки. Где-то так. Раньше отчетность была значительно строже – советская власть беспокоилась о своих мертвяках, и покойников лучше охраняли.
– А правда говорят, что эти черепа принадлежат бомжам и брошенным психбольным?
– Не совсем – теперь-то они уже совершенно иным людям принадлежат, – криво улыбается мой собеседник. – Бомжей к нам не привозят вообще, а в основном к нам попадают отказники – умершие в домах престарелых, и те, кто умер в больнице, но родственники по каким-то причинам отказались их хоронить. Но есть и такие «пациенты», которые еще при жизни завещали тело науке, только от них очень трудно что-либо взять, и уж, конечно, не череп.
– Никого из ваших покупателей пока не ловили?
– Ни об одном подобном случае я не слышал, – не задумываясь отвечает Андрей. – Для того чтобы «поймать», нужно, чтобы пришла милиция и устроила обыск. И даже если они найдут череп, то будет сразу ясно, что он не выкопан из могилы – это вам любая экспертиза докажет, поэтому ошибки не будет. И какое тут обвинение можно предъявлять? В надругательстве над трупом?
– Ну, не знаю, выходит, если человек скажет, что он нашел череп вчера под кустом, то никто не сможет доказать обратное, да?
– Конечно, не сможет. Эксперты же не будут делать химический анализ, чтобы выяснить, каким составом обрабатывали кость, где именно такую смесь используют и в каких количествах. Ну, даже если сделают такой анализ, то что с того? Все равно ничего не докажут. Такие реактивы где угодно употребляются и продаются. Ну, попугает милиция нового владельца черепа, ну, конфискует череп, и все.
– А что за состав вы используете для препарирования? Или это секрет?
– Почему секрет? – удивляется Андрей. – Смесь перекиси водорода с едким калием. Стандартная очистка, которая в таких случаях используется всегда. После этого кости делаются красивыми, желтовато-белыми, их можно без затруднений отполировать. Но бывает и так, что у нас забирают череп без обработки, потому что он выглядит вроде как старым.
– У вас никогда не заказывали сразу большие партии? – с надеждой спросила я. – Не пару, а сразу много?
– Я такого что-то и не припомню, – расстроил меня мой собеседник. – Но если закажешь, сделаем. Не сразу, конечно, время нужно.
– А когда-нибудь обращались необычные люди? Которые прямо говорили, что им кости нужны для ритуальных действий или для тайных церемоний? Или для каких-то странных дел?
– Вроде бы нет... Может, кто когда и заказывал, только через посредников... Хотя – нет, стоп! Было одно дело! Пришел один наш знакомый и попросил зашить какие-то документы в труп. Мы его впустили в главный секционный зал, где и предложили на выбор четырех покойников и показали, как с ними надо работать. Сами потом вышли – это было такое время, что никто бы даже не заметил чужого. Через некоторое время он вышел к нам и сказал, что все в порядке.
– Что, прям так взял и зашил?.. – удивленно спросила я.
– Нет, просто свернул в тонкую трубочку и засунул трупу глубоко в горло, а через день то тело кремировали.
– А сам-то ты как относишься к подобным вещам?
– Да никак не отношусь. Мне-то что? Мертвые – они и есть мертвые, им же все равно, как вот этим кирпичам.
– Ясно. Если я закажу у тебя пару черепов, за какое время они будут готовы? Мне любые можно, лишь бы целые.
– За полтора-два месяца сделаем. Выберем, очистим, обработаем... Отполировать, отшлифовать можем, если вам будет нужно – это уже бесплатно, по знакомству.
– А скидку на «опт» не дашь? – игриво спрашиваю я.
– Дали бы, если бы ты десяток взяла! Но это займет примерно полгода, и пока еще таких случаев не было...
Нет, и этот источник тоже не годится. Мне нужен иной, практически неиссякаемый, где число черепов измеряется сотнями. И черепа должны быть хорошего качества.
Может, бесхозные захоронения времен Второй Мировой?
Захотелось с кем-нибудь сегодня пообщаться, с кем-нибудь, с кем хорошо и весело. Посмотреть кино, послушать музыку, поболтать. Сходила в гости к хорошим людям – было так здорово. Хочу, чтобы и завтра было так же, но, скорее всего, не будет. Позвонила двум приятелям – но они ничего не хотят. Заметила, что бывают такие дни, в которые мое желание общаться наталкивается на стену всеобщей занятости и недоступности. И сколько бы я ни пыталась набирать номеров, никакого толку не будет. Такое ощущение, что пытаешься плыть против течения. Пришла к выводу, что в такие дни лучше просто расслабиться и найти себе другое занятие – почитать, убрать в квартире, почистить компьютер. Хотя в нашем веке принято презирать технику со всеми ее штуками и трюками, сохраняющими время и силы, и вздыхать по тем временам, когда жизнь была проще, но в штуках и трюках тоже есть что-то...
Еще возникли идеи по поводу проведения дня Восьмого марта, хотя праздник сам по себе и дурацкий. В метро опять будет полно женщин с букетиками и пьяных в жопу мужиков.
Итак, идеи.
Правда, это можно делать и не на Восьмое марта. Стало быть, можно в этот день совершить путешествие во времени. Представить, что мы находимся не в 2003 году, а, например, в 1953. Можно в любом другом, но это сложнее в плане создания антуража. Круглый стол, накрытый приборами, доставшимися в наследство от бабушки, абажур, старые пластинки. Надо одеться так, как одевались в то время, сделать соответствующую прическу. Запахи… У меня есть бабушкины духи, они намного старше меня. Конечно, они не верх парфюмерного искусства, но не в этом дело. Они из тоговремени и являются ниточкой в прошлое, даже не в мое прошлое. Воспоминания о том, чего со мной никогда не было. Ну, вот. Ужинать. Слушать пластинки, танцевать. Разговаривать о событиях пятьдесят третьего года как о том, что происходит сейчас. Для этого, конечно, нужно обладать богатой фантазией и артистизмом. Но если все получится, то будет круто.
Подарки. Красивые безделушки, которые нравятся, но которые сама себе не купишь, потому что жаба душит покупать вещь, которая ни для чего больше не нужна, как для того, чтобы на нее любоваться. Много небольших подарков. В одно Восьмое марта один молодой чел подарил мне подарок. Я порадовалась и думала, что это все. Потом он подарил мне еще один, я удивилась, порадовалась и подумала, что это все. Потом он подарил мне еще один подарок, я засмеялась, очень порадовалась, удивилась, восхитилась. После четвертого подарка у меня было полное ощущение праздника, прекрасное настроение. Причем после каждого подарка он делал вид, что это был последний. Я успокаивалась. Потом новая порция восторга. Все это создало какое-то неповторимое ощущение. Если говорить о подарках, то подарком может стать и сам этот день, то, как я его проведу.
