Текст книги "Льды Ктулху"
Автор книги: Александр Лидин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4
ОБИТЕЛЬ ШОГОТОВ
[1928]
На дне всех миров, океанов и гор
Цветет, как душа, адамантовый бор —
Дорога к нему с Соловков на Тибет,
Чрез сердце избы, где кончается свет.
Н. Клюев. «Вселенский рычаг»
– И что вы тут делаете? – поинтересовался батька Григорий.
– А вы?
– Нехорошо отвечать вопросом на вопрос, – проворчал батька. – Тем не менее, я спросил первым.
Василий прищурился. Как бы хорошо ни относился он к этому человеку, они жили по разную сторону баррикад, и батька Григорий был врагом, а врагу не следовало знать ни про самолет, ни про пакет. Однако врать тоже не стоило. Батька вранье чувствовал за версту и не любил, когда его водят за нос. Значит, нужно сказать правду, но не всю, так, чтобы и тайну не открыть, и не завраться.
– Нам нужно встретиться с патрулем, – неопределенно протянул Василий. – Мы шли от лагеря геологической партии, да нарвались на японцев. С нами был комсорг, но его смертельно ранили…
Батька смерил Василия оценивающим взглядом.
– Сам дострелил?
Василий задохнулся. «Откуда он знает?»
– И не строй мне такую кислую рожу, сам все вижу, – вздохнул батька. – Пакет-то с аэроплана у тебя?
У Василия перехватило дыхание.
– Как… вы…
– А чего тут сложного. Если ты ищешь патруль, которого в этих лесах отродясь не было, значит, тебе нужно что-то передать. На словах? Вряд ли… Значит, у тебя пакет. И еще… Тут в лесу японцев больше, чем грибов, и все про какой-то аэроплан болтают. Так что связать одно с другим сложности не составляет.
– А вы как тут очутились? – в свою очередь спросил Василий.
Батька хмыкнул, потом какое-то время молчал, а когда заговорил, произносил слова медленно, словно с большим трудом подбирая их.
– Скажем так… Я получил тревожный сигнал от своих друзей и приехал им помочь. Можешь не волноваться, к твоему пакету у меня нет никакого интереса. Только вот я с помощью, боюсь, опоздал, – и он кивнул в сторону темного дома, обнесенного высоким забором.
– Ну, долго вы еще болтать будете? – встрял, не выдержав, Федот. – Скоро уж совсем стемнеет.
– Может, не пойдете? – батька поигрывал револьвером.
Василий на мгновение задумался. А может, и ладно, может, и бог с ним. У батьки своя война, у меня своя. Сейчас взять Федота да пойти дальше. К утру выйдем в места заселенные, там и отдохнем. А потом он подумал о тяжести в ногах, усталости и о том, каким станет к утру, если не отдохнет. В конце концов, что может быть столь ценного в пакете, что до утра не подождет? Не рыба, не стухнет.
– Хорошо, – кивнул Василий. – Останемся на ночь. Но…
– Не беспокойся, сказал ведь: мне до твоего пакета нет никакого дела. А вот на японцев в темноте нарветесь и глазом моргнуть не успеете.
– Это точно, – поддакнул Федот. – Вот помню, как-то в японскую…
– Воспоминания на потом! – отрезал батька Григорий. – Нам сначала нужно хутор осмотреть. Там кто похуже японцев оказаться может, – и от того, как произнес он эти слова, холодок пробежал по позвоночнику Василия. Он-то видел изуродованного пассажира аэроплана… – Пошли, – и батька махнул пистолетом в сторону больших деревянных ворот.
Василию ничего не оставалось, как подчиниться. С батькой спорить не стоило. Если бы он сказал прыгать в нужник, то лучше прыгнуть, потому на это были бы веские причины и по-другому было бы никак.
Они выбрались на дорогу и на мгновение замерли, рассматривая огромные ворота, сколоченные из толстых бревен.
– Интересно, зачем хутору посреди лесной чащи такие крепости возводить? – удивился Василий, рассматривая массивные бревна, каждое толщиной с его ногу. – От волков, что ли?
– От медведей, – пояснил Федот. – И не только. Тут зимой всякая жуть бывает…
– Сказки все это.
– Вы бы меньше лясы точили! – батька, держа револьвер наготове, решительно вышел вперед, толкнул гигантскую створку, и та качнулась. – Однако, ворота открыты. Судя по всему, местным обитателям они не помогли. Ну-ка, помоги, – обратился он к Федоту.
Вдвоем они ухватились за выступы бревен и, упершись ногами, потянули на себя одну из створок. Та, страшно заскрипев, с трудом поддалась.
– Стоп, хватит, – приказал батька, когда створки ворот разошлись, образовав щель, в которую без труда мог проскользнуть человек.
Только теперь Василий хорошенько рассмотрел своего старого знакомца. Выглядел батька совершенно обыденно, встреть его кто в лесу, он бы не узнал в нем отважного авантюриста. Кирзовые сапоги, потертая солдатская шинель, военный картуз времен Первой мировой. За спиной котомка, видавшая лучшие времена. Сам же барон отпустил бороду и теперь больше походил не на бравого комиссара, а на Николая Второго, пусть земля ему будет пухом!
– Пошли, пошли, – подгоняя своих спутников, батька направился во двор хутора. – Двигай, Василек, а то ходишь, как полудохлая муха. Так и пулю словить недолго.
Через мгновение они уже были во дворе, и открывшаяся картина оказалась не из приятных. По всему двору, от ворот до самого дома, были разбросаны трупы собак, и не просто трупы, а тела, разодранные на куски неведомой силой. Судя по всему, собаки отчаянно защищались, но шансы были не равны.
Федот, увидев это кровавое зрелище, замер, широко отрыв рот, и, что-то бормоча себе под нос, стал быстро креститься. А Василий… Если честно, он ожидал чего-то подобного, может, даже чего похуже. В тот момент, когда появился батька Григорий, он понял: сейчас начнется. И ждать долго не пришлось.
– Ну что уставились, ворота теперь закрыть надо, чтобы к нам нежданные гости не пожаловали.
В этот раз помогал барону Василий. Навалившись, они с трудом сдвинули створки, а потом положили в скобы огромное бревно-задвижку, окованное железом. Теперь ворота можно было открыть разве что с помощью динамита.
Потом батька занялся изучением останков. Склонившись над одной из собак, он долго изучал разорванное тело, покрытое неприятной на вид липкой полупрозрачной субстанцией. Василий присел рядом и поинтересовался:
– Кто это их?
– Шогготы, – медленно произнес батька Григорий. – Вот ведь твари. И Ключник хорош…
– Как вы сказали?.. – переспросил Василий.
– Шогготы… черные блестящие твари метра три в длину. Дождевые черви и опарыши на их фоне настоящие красавцы. Живут под землей… В общем, когда почуешь отвратительный запах, сразу поймешь: это оно.
– И откуда они тут взялись? – продолжал неугомонный Василий.
– Они были тут всегда, до того как появились этот лес и этот хутор.
– А… – начал было Василий, собираясь задать еще один вопрос, но батька остановил его.
– Тпру… Много будешь знать, скоро состаришься, а то умрешь, и состариться не успев, – а потом, бросив косой взгляд на все еще крестящегося Федота, прибавил: – Ему про червей не рассказывай. Он у тебя, похоже, мужик ранимый, глядишь, не выдержит правды жизни, свихнется. Что с ним потом делать? Или ты его, как вашего раненого…
– Да прекратите вы! – взвился Василий. У него и без того при воспоминании об Илье на душе кошки скребли. Хотя что он мог еще сделать? Так избавил товарища от мучений, а иначе, если бы они потащили его с собой, то не дотащили бы даже до хутора. Сдох бы он по дороге, да и от японских патрулей им с такой легкостью было бы не увернуться. Если бы с ним остались сидеть, он бы все равно помер, но тогда с пакетом вышла бы неприятность. Да и японцы, если один раз аэроплан нашли, то непременно обнаружили бы его еще раз, в крайнем случае, отправились бы искать своих пропавших солдат. А о возвращении в лагерь геологов и речи не шло. К тому же там тоже некому было помочь Илье. Врач геологической партии мог вылечить разве что насморк или мозоль. Судя по его спитому виду и трясущимся рукам, на большее он потенциально не был способен.
– Да ты не обижайся, – батька похлопал Василия по плечу. – Пошли в дом. Надо осмотреться. Может, кто живой и остался, хотя я лично в этом очень сомневаюсь.
Оставив собачьи останки и осторожно обходя растерзанных животных и лужи крови, они направились к дому.
– Федот, хватит молиться, подь сюды, – позвал Василий.
А батька тем временем, выудив из-под крыльца толстую ветвь, обмотал ее невесть откуда взявшейся тряпицей, а потом запалил самодельный факел.
– И тебе советую сделать то же самое, – сказал он, заметив вопросительный взгляд Василия. – Во дворе темнеет, а в доме уже темно.
Но вместе того, чтобы запалить еще один факел, Василий достал из кармана электрический фонарик.
– Ну, с Богом! – выдохнул батька и, не дожидаясь Федота, поднялся на крыльцо и решительно взялся за дверную ручку. Револьвер он держал наготове в левой руке. Василий направился за ним.
Рывком распахнув дверь, батька Григорий шагнул во тьму сеней, Василий следом. Сзади заскрипели ступени крыльца. Федот, не желавший оставаться во дворе в одиночестве, поспешил за своими спутниками.
Оказавшись в доме, батька и Василий застыли. Батька поднял факел повыше, а Василий стрелял лучом фонарика из угла в угол. Но в помещении ничего такого-этакого не было, обычные сени в сельском доме. Куча вещей на стенах и на столе в дальнем конце. Огромный платяной шкаф, наверняка до отказа забитый старыми тряпками.
– Дубль номер два, – объявил батька.
Но и в открывшейся им горнице не оказалось ничего подозрительного, если не считать отсутствия хозяев.
К этому времени Федот присоединился к ним, собираясь и дальше идти вместе, но батька осадил его.
– Послушай, сердешный, – заговорил он, обращаясь к старому охотнику, – я бы попросил тебя остаться в сенях. Мало ли какие гости к нам пожалуют, а мы вовремя об этом не узнаем. Ты бы посторожил чуток, а мы бы пока дом осмотрели, а то мало ли на что наткнемся. А ты, я вижу, человек нервный, глубоко верующий, тебе на лишние ужасы глазеть незачем, – и через несколько секунд, когда Федот отправился к дверям во двор, батька махнул в дальний конец горницы. – Там дверь, скорее всего, ведет в сарай и подсобки. Давай туда и смотри в оба, а я здесь поверчусь. – И он указал на дверь, ведущую куда-то в недра дома.
Василий послушно кивнул. Потом, подсвечивая фонариком, отправился к дальней двери. Там оказалась еще одна светелка. Судя по прялкам и вышивкам, тут работали женщины или девушки. Вот только куда они подевались?
Еще одна дверь. Подсобка, больше похожая на кладовку, заваленную всяким хламом, и, наконец, сам сарай – огромное помещение, с сеновалом. И нигде ни коня, ни коровы. Нет, если бы Василий натолкнулся на разорванные трупы, то все было бы по крайней мере ясно. Ну, напало на хутор стадо медведей. Очень хитрых таких медведей, которые могут и ворота открыть, и жертв своих вонючей слизью измазать (в шогготов Василий определенно не верил). Но куда девались люди и весь скот?
Пусть даже их растерзали и съели. Следы все равно должны были остаться.
Василий внимательно осмотрел сарай, шаря по сторонам тонким лучиком фонаря. Теперь, оказавшись в таком огромном помещении, он пожалел, что не послушал батьку и не запалил факел. Света маленького фонарика явно не хватало. Хотя на что тут смотреть? Сено, телега, оглобли и хомуты. Сарай как сарай.
Василий хотел было уже уходить, когда внимание его привлек сеновал. Нет, прежде чем уйти, он, для очистки совести, должен всенепременно туда слазить. Вдруг… Что может случиться «вдруг», об этом Василий предпочитал не задумываться. Но сеновал нужно было осмотреть. Словно какое шестое чувство подвело его к приставной лестнице, ведущей наверх. Он уже пристроил ногу на первую перекладину, когда какой-то шорох наверху привлек его внимание. Василий поднял голову и уставился на нацеленное на него двуствольное охотничье ружье.
– Ты хто? – спросил невидимый хозяин ружья.
– Геолог, – тут же нашелся Василий, – из партии, что у истоков Черного ручья. Василием зовут.
– А… – с облегчением протянул незнакомец. – Тольхо что-то молод хы для хеолоха.
– Теперь молодые новую жизнь строят, – заметил Василий. – Ну, ты ружье-то убери.
– А вдрух врешь?
– Честное комсомольское.
– Вот бесово семя. Что мне хвой «мол» этот. Ты ихоной Божей матери похлянись.
Больше всего Василий хотел послать невидимого стрелка, но деваться было не куда, пришлось покривить совестью.
– Хорошо… Клянусь иконой Божьей матери… – нехотя произнес он.
– Ну, смотри… Матерью самого боха похлялся, – продолжал стрелок-невидимка. – А как обманешь, тах мать твоя заболеет и помрет, и всему твоему семени удачи не будет да седьмохо холена…
Потом доски сеновала заскрипели, и по лестнице стал спускаться мужичок. Роста он был небольшого, но коренастый не в меру. В лаптях и безрукавке, надетой по некогда белоснежную рубаху. Поверх безрукавки, через голову у него был перекинут охотничий патронташ. Сам же он так зарос бородой, что черты лица его было не разобрать, разве что нос картошкой возвышался над седыми зарослями усов.
– А зовут-то тебя как? – поинтересовался Василий.
– А похто тебе мое имя? – встрепенулся мужичок. – Или заховор какой наложить хочешь? А то смотри. С этим у нас строхо. И посему имя мое тебе не надобно.
– Так как же мне тебя звать? – удивился Василий.
– А зови Хозяин, раз ты в моем доме.
Наконец мужичок слез с последней ступени и встал рядом с Василием. И хотя оперуполномоченный роста был невысокого, незнакомец приходился ему как раз по плечо.
– Ну, что, пошли, Хозяин, – кивнул в сторону двери Василий. – Или там, на сеновале, кто еще есть?
– Никохо более, – заверил тот. – Остальные в лес ушли.
– Зачем? – удивился Василий.
– А как все кончится, так и вернутся.
– Что «все»?
– Послухай, – незнакомец внимательно посмотрел на Василия, – ты дурах или прихидываешься? Если знаешь, о чем речь идет, то и ховорить ничего не надо, а ежели нет, то зачем все это тебе? У тебя свои дела, у нас свои…
– Пошли, давай. Пусть Григорий Арсеньевич с тобой разбирается…
– Кто, кто?
– Топай, узнаешь.
– Они прошли назад в первую горницу. Батьки там не было, Василий выглянул в прихожую – Федот стоял на посту, внимательно глядя в сторону ворот, однако его правая рука то и дело чертила крестное знамение. Василий повернулся к Хозяину.
– Ты садись пока… – махнул он в сторону скамьи, вытянувшейся вдоль окон.
– Хорош хость, хозяину сесть предлахает.
– Хорош хозяин, на сеновале от гостей прячется, – в тон коротышке отвечал Василий.
– Хости, они ведь разные бывают.
– Точно так же как хозяева…
– О чем спор? – на пороге появился батька Григорий.
«Беседуя» с Хозяином, Василий и не заметил, как тот появился. Только что его не было, и вдруг… раз… и возник ниоткуда…
– Разные взгляды на жизнь… – неопределенно протянул Василий.
– А… – с пониманием кивнул батька Григорий. – Но мы все эти выяснения отношений на потом оставим. Сейчас не до того. Что тут было? – последний вопрос он задал в упор, глядя на Хозяина.
– Ты, мил человех, собственно, хто будешь?
– Тот, кого вы звали и кого ты тут поджидаешь, – отрезал барон.
– ?..
– Старец с Длинного озера передал, что у вас беда…
– Да уж… – отозвался Хозяин. – А этот, что, тоже с тобой? – и он кивнул в сторону Василия.
– Нет, – покачал головой батька. – Так, попутчик, да к тому же старый знакомый.
– Только вот от знакомохо твоехо новой властью за версту тянет…
– А чем тебе советская власть… – начал было Василий, но батька движением руки приказал ему замолчать. – Ты, Василек, пока тихо посиди. Пусть человек расскажет, что за беда тут случилась. А ты, мил человек, рассказывай, говори, как на духу, всю правду. Я человек просвещенный, знаю, что вы тут охраняете.
Хозяин вновь покосился на Василия, потом сложил руки под животиком, сплетя пальцы – приготовился к рассказу.
– История моя коротенька будет. Раз знаешь, что мы хранили, то и про чудищ-шоххотов слыхал, – батька согласно кинул, но Хозяин продолжал говорить, словно не заметил знака согласия. – Так вот, все хорошо было до весны этохо года, потому как старохо хомиссара сняли, а нового назначили. Старый-то был из местных – знал, что не стоит к нам приставать. Если ховорим, нет зерна, нет запасов – стало быть нет. На то наш уклад древний. Из этих мест он был, знал, что лучше по подвалам у нас не шарить, а то чехо найдешь, не снесешь. Слышал он и легенды о бохопротивных червях… Но то ли власти он не по вкусу вышел, то ли проштрафился, то ли проворовался, поставили его к стенке. А новый – Вощеев, он то ли из Питера, то ли из самой Москвы – бес их разберет. В общем, прислал он нам разнарядку на сдачу излишхов. А хакие у нас излишхи. Если б было чего, то непременно отдали бы, – и он снова недоверчиво покосился в сторону Василия, но тот стоически молчал. Что бы там ни случилось, сначала нужно было дослушать рассказ. «Сначала узнай все, а только потом делай выводы», – не раз говаривал ему Шлиман, и Василий считал, что в таком подходе к делу есть своя логика. – Tax вот, – тем временем продолжал Хозяин, – не поверил он нам. Прислал продотряд. То ли продухты искать, то ли расхулачивать. Мы и сам-то не поняли толхом. Выхнали нас всех из дома и ну «расхулачивать». Потом тайные похреба искать начали. А что у нас за тайны, сами знаете. Ну, искали, искали и нашли. Они-то решили, мы там зерно или что еще ценное прячем. Ахим – старец наш пытался их образумить, но худа там. Они его тут же при всех растеряли, – и вновь, замолчав, Хозяин покосился на Василия, но тот сидел молча, внимательно слушал.
Что-то в рассказе Хозяина не нравилось ему, настораживало, только он никак не мог понять что, не мог ухватиться за кончик манящей его ниточки, чтобы раскрутить клубок и «вывести врага народа на чистую воду».
– Так вот, после тохо как Ахима прикончили, попробовали они врата открыть. Сначала ничехо у них не вышло. А потом, хохда сообразили, в чем дело, печати Йох-Сотота сковырнули, врата и раскрылись…
– Значит, печати сорваны?
– Да, – кивнул Хозяин, и в голосе его прозвучала неподдельная печаль. – Сорваны, и нам их не восстановить.
– И теперь Врата только изнутри закрыть можно?
– Угу.
Батька Григорий печально покачал головой.
– Продолжай.
– А чего продолжать-то? – удивился Хозяин. – Они как печати с Врат сорвали, так оттуда и поперло. Весь продотряд тут и полех. А наши в лес убежали. Потом, когда шоххоты насытились и назад вернулись, наши из леса выбрались, то, что от людишек хородских осталось, захопали и в лес ушли, потому как шоххоты могут в любой момент из Врат вылезти или большевики из города карателей пришлют. А те уж точно разбираться не станут. Всех к стенке, и старых и младых…
– Стоп! – неожиданно взвился Василий, нацелив свои револьверы на Хозяина. – Стоп! Можешь больше лапшу нам на уши не вешать. Я тебя, гнида, сразу раскусил. Никакой ты не старовер. Говоришь слишком гладко, правильно…
– Убери свои пукалки, Василек, – усмехнулся батька. – Этот старовер пограмотней тебя будет. Москва, Питер? – он повернулся к Хозяину.
– Московский университет, математический фахультет. После этохо пять лет стажировался, сначала в Варшаве, а потом в Лондоне, – ответил коротышка.
У Василия аж челюсть отпала. Вот тебе и старовер в лаптях!
– Те, кто причастны к Высшим Кругам Власти – образованные люди. Это в нынешней смуте все перемешалось, породив множество чудовищных парадоксов, – продолжал батька Григорий. – Но в старые времена те, кому приходилось соприкасаться с мудростью древних богов, были людьми грамотными, так сказать, элитой нации.
«Что-то не очень Хозяин этот на элиту походит, хотя… чего на свете не бывает» – подумалось Василию.
– …А теперь вот непонятно, что делать? – спросил, как ни в чем не бывало, Хозяин, словно и не было никакой перепалки между батькой и Василием.
Григорий Арсеньевич хотел уже было что-то сказать, но не успел. На пороге появился Федот. Весь взъерошенный, глаза выпученные, размером с две плошки.
– Тама… – начал он, но задохнулся, не договорив, а потом начал заново. – Тама японцы…
– Говори толком, – потребовал батька.
– Там у ворот десятка три смураев,колотят, требуют, чтобы впустили, в ворота барабанят. Говорят, если не откроем, они ворота взорвут. И намеренья у них самые серьезные.
– А где же наши патрули? – удивился Василий.
– Там, где япошек нет, – развел руками Федот. – Что делать-то будем, а, командиры? Перебьют они нас. А если деру дадим, следом ломанутся. Им пакет нужен.
– Так отдайте, и дело с хонцом, – предложил Хозяин. – Это не наша война. Пусть вон новая власть с япошками воюет, а у нас и своих забот полон рот, – и тут он замолчал, а потом они с батькой уставились друг на друга, словно им разом одна и та же идея пришла.
– Давно шогготы питались? – поинтересовался батька.
– Последний раз дня три назад. Вылезли и напоролись… на псов. Да вы и сами видели…
Во дворе что-то загрохотало.
– Пробуют ворота вынести, – пробормотал Федот. – Уходить надо. Вчетвером мы их не удержим.
– Значит, так, – объявил, вставая батька, – ты с Федотом, – ткнул он в сторону Хозяина, схоронитесь где подале, чтобы черви до вас не добрались. А мы с Васильком с японцами разберемся, а потом, когда твари насытятся, я попытаюсь Врата закрыть.
Хозяин было попытался что-то возразить, но батька отмахнулся от него, как от назойливой мухи.
– Я тебя не возьму, не хочу грех на душу брать, судя по ружьишку, боец ты никчемный. А Василия я знаю, сам учил. Он белке в глаз со ста метров попадет… Так что идти с Федотом. В случае чего, он тебя прикроет, а мы с Васильком делом займемся… Кстати, – неожиданно обратился он к Федоту, – сколько, на твой взгляд, – но договорить он не успел. Во дворе рвануло, и дом вздрогнул от накатившей ударной волны.
– Гранаты, однако, – заметил Федот.
– Выходит, времени у нас мало, а то и вовсе нет, – вздохнул батька. – Василий, за мной. А вы прячьтесь.
Но прежде, чем последовать за батькой вглубь дома, Василий подскочил к лесовику и, вытащив из-за пазухи окровавленный конверт, протянул его Федоту:
– Это то, за чем охотятся самураи. Береги, как зеницу ока. Если со мной что случится, то проберись к нашим и отдай начальнику первого же патруля, что аэроплан ищут, – а потом, чуть подумав, прибавил: – Ты смотри, не знаю, что там Григорий Арсеньевич задумал, но ежели что не так пойдет, ты руки в ноги и беги. Слишком много уже хороших людей за этот пакет погибло, и пилот, и командир, и Илья наш. Не оплошай Федот.
– Хорошо, – кивнул лесовик, пряча конверт. – Ты и сам, милок, берегись, а то с жутью свяжешься, жутко погибнешь.
Дом еще раз тряхнуло от нового взрыва.
– Василий! – откуда-то из глубины дома позвал батька. – Давай сюда, долго я тебя еще ждать буду!
И Василию ничего не оставалось, как последовать за батькой вглубь дома. Он проскочил несколько жилых комнат, потом оказался в огромной горнице, посреди которой в полу был широкий двустворчатый люк, ведущий в подвал. Батька уже открыл одну из створок и светил вниз лампой.
– Нам туда… – объявил он.
– И что? – замешкался Василий. Если честно, то он далеко не все понял из рассказа Хозяина, а замысел батьки и вовсе оставался для него загадкой.
– Там в подвале есть врата, которые ведут в… можешь называть это Преисподней… пространство между мирами, где обитают шогготы – отвратительные склизкие черви. Староверы охраняли эти врата, не давали тварям выбраться в наш мир. А вот твои приятели коммунисты открыли им дорогу. Так вот эти твари похуже оборотней будут. Видел, что они с собаками сотворили?
– А где они сейчас? – поинтересовался Василий и тут же понял, что более дурацкий вопрос он придумать не мог.
– Где? Вернулись назад… Тут, видишь, какая дилемма: шогготы не могут долго находиться в нашем мире, это причиняет им страшную боль. А там, где они живут, им нечего есть, поэтому если Врата открыть, то эти твари в наш мир не переселятся, а будут только иногда выползать на охоту. В данном случае нас это полностью устраивает. Накормим шогготов, чтобы они на какое-то время стали ленивыми и вялыми.
– Чем накормим? – не понял Василий.
– Ну ты, не строй из себя дегенерата, – начал сердиться батька. – Японцами, а ты кем думал. Или сам хочешь к ним на обед в виде первого блюда.
Василий только сегодня впервые услышал о шогготах, но того, что он узнал, вполне хватило, чтобы отбить у него всякое желание встречаться с этими тварями. И то, что батька выбрал его себе в напарники, ничуть не радовало. Уж лучше бы он взял старовера. Тот уж все знал об этих тварях.
– Пошли давай, – позвал батька, открывая вторую створку люка. – Пошли. Надо шугануть этих тварей, чтобы они пошевелились, – и начал спускаться в подвал. Василий осторожно последовал за ним.
Вниз вела широкая, скрипучая деревянная лестница. Огонек старой лампы не мог разогнать тьмы, и поэтому Василий двигался на ощупь, каждый раз сначала пробуя ступеньку ногой и лишь потом перенося на нее вес всего тела. Казалось, лестнице не будет конца. В какое-то мгновение Василию показалось, что они и в самом деле спускаются в царство Аида. Он повернулся, чтобы оценить пройденное расстояние, но люк в подвал, белый прямоугольник которого четко вырисовывался на черном фоне, оказался до обидного близко.
Неожиданно лестница закончилась. Василий остановился, а батька пошел вдоль стены, зажигая факелы. Через несколько секунд света оказалось достаточно, чтобы Василий смог оглядеться, вот тогда-то он чуть не задохнулся от удивления.
За свою переполненную приключениями жизнь Василий бывал в разных местах, но даже представить себе не мог, что существуют такие чудовищные залы. Потому что перед ним был не подвал, а настоящий зал. Каменный пол полированного гранита, стены, отделанные деревянными плитами, на которых через равные промежутки крепились факелы, высокий сводчатый потолок. Посреди зала возвышалось две каменные колонны, между которыми непонятно зачем висели ворота. Эти колонны можно было легко обойти, но и врата, и колонны, на которых они крепились, выглядели очень зловеще. А всему виной удивительные древние письмена, покрывавшие и колонны, и каждую из досок врат. В этих надписях было что-то и от древнеславянского, и от арабской вязи.
Где-то наверху раздался топот и приглушенные голоса. Японцы!
– Давай, Василий! – и, навалившись всем телом, батька начал толкать ворота. Судя по петлям, открывались они внутрь. Только внутрь чего? Куда они вели? Василий застыл, открыв рот, но свист пули, пролетевшей в нескольких сантиметрах от уха, привел оперативника в себя. Он резко обернулся и, вскинув руки, сделал несколько выстрелов, целя в верхнюю часть лестницы.
Там наверху кто-то безумно закричал, а потом вниз к ногам Василия скатился один из японцев. Но оперативник не обратил на него внимания. Он считал выстрелы. «Семь… Восемь…» Наверху взвыл еще один подстреленный «самурай». «Девять… Десять…»
На плечо Василия легла тяжелая рука батьки.
– Ворота открыты! Бежим!
И чисто интуитивно, повинуясь знакомому голосу, Василий вслед за батькой Григорием бросился под лестницу. В спину им ударила тяжелая волна зловония. Смрад был столь силен, что Василия едва не вывернуло.
– Быстрей! Быстрей! – подгонял батька, и ноги сами несли Василия вперед. Вот он и у лестницы. За ней, оказалось, оборудован был небольшой закуток с дверью. Батька протолкнул Василия через узкий и низкий дверной проем, проскочил следом за ним и задвинул щеколду. Теперь они были в крошечной каморке с двумя земляными стенами и одной железной, с крошечной дверью. Потолком служила обратная сторона лестницы. Через прорези между ступеньками они могли следить за происходящим. Но Василию было не до того. Забившись в дальний угол, он свернулся комочком и, выронив револьверы, трясся всем телом. Его буквально выворачивало, а вонь становилась все сильнее.
Батька же, прижав к лицу платок, чтобы хоть как-то защититься от смрада, наблюдал за происходящим. Какие ужасы видел он, Василий так и не узнал. А потом послышались чавкающие звуки, словно что-то огромное перекатывалось в густой грязи. Японцы наверху перестали галдеть. То ли они учуяли наконец запах, то ли их насторожили странные звуки, а потом что-то тяжелое мягкое ударило в дверь каморки. Но дверь была сделана на совесть. Василий услышал, как заскрипели ступеньки под тяжестью тел. Что-то ужасное ползло наверх. Несмотря на слабость, он хотел увидеть ужасных тварей, но не мог заставить себя поднять голову. Вместо этого судорожным движением он подтянул к себе оба револьвера, а потом что есть силы рванул подкладку своей куртки. Там в шов, идущий вдоль подола, были вшиты шесть пуль – шесть «заговоренных» пуль, которые он изготовил сам по рецепту батьки Григория. Эти пули могли достать любую нечисть. Ни одна тварь потустороннего мира не могла устоять перед ними, потому что вместо свинца в пуле с серебряной оболочкой была смесь чесночного сока и святой воды. Такая пуля могла уложить и колдуна, и вампира, и оборотня. Вот только сможет ли она остановить гигантских плотоядных червей? Но в тот миг Василий об этом не думал. Машинальными движениями он набивал барабан, а тело его то и дело содрогалось от приступов рвоты, только рвать больше было не чем – желудок был пуст.
Неожиданно где-то наверху закричали. Началась беспорядочная пальба. Шогготы добрались до японцев. Вот только остановят ли червей пули и штыки самураев? Судя по всему, нет, иначе батька не затеял бы всего этого. Рванула граната, потом вторая. И снова кто-то отчаянно завопил. А потом разом все стихло.
Второй револьвер Василий зарядил обычными патронами, и к тому времени, как он закончил, ему стало чуть легче. То ли вонь начала спадать, то ли привык он к ней. Неожиданно батька наклонился к Василию, протягивая платок.
– Вытрись и пошли.
– ?..
– Наверху все стихло, значит, япошек не осталось. С шогготами им не совладать, это еще те твари. Сейчас чудовища насытились и отдыхают. Самое время делать ноги. А то скоро они поползут назад, и вот тогда пахнуть будет по-другому. Сытый шоггот воняет много хуже голодного. Это день и ночь. Встретившись с сытым шогготом, ты сам себе в висок пулю пустишь, лишь бы избавиться от этого запаха… Знаю, знаю, что тяжело, но надо поспешать.
Батька помог Василию подняться, вытащил его из каморки и повел к лестнице. У подножия ее должен был лежать труп японского солдата, только теперь это был скелет с остатками плоти. Словно человека окунули в серную кислоту, но вынули, не дав до конца раствориться. И все это было покрытым толстым слоем вонючей полупрозрачной слизи. Точно так же, как и перила лестницы. Василий взялся было за них, чтобы помочь батьке, который чуть ли не тащил его волоком, но тут же отдернул руку.
– Ты за перила-то держись! – приказал батька. – Что за девичья брезгливость. Будешь тут у меня выделываться, так слизь шогготову станешь жрать на завтрак, обед и ужин. Давай… Давай… Что я тебе, носильщик?
И подталкивая Василия, который изо всех сил ухватился за перила, батька начал подниматься по лестнице. Несколько комнат, еще пара обглоданных тел, и они оказались в той же горнице, где разговаривали с Хозяином. Казалось, с тех пор прошла целая вечность, хотя на самом деле минуло разве что минут двадцать.
