Текст книги "Знаменитые убийцы и жертвы"

Автор книги: Александр Лаврин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Меж тем в Италии нарастало патриотическое движение. Борджа не любили многие, но он был враг «свой», внутренний, а Карл – чужеземец. Посему восстали итальянские города, и французская армия, потерпев поражение под Пармой, принуждена была уйти из Италии.

Семейство Борджа восстановило свое влияние, и в конце понтификата Александра VI Чезаре фактически стал властителем Центральной Италии, поочередно ликвидируя все региональные очаги сопротивления.

В начале XVI века всеобщая ненависть к семье Борджа достигла предела. Отец и сын изрядно надоели итальянцам своими грабежами, убийствами, интригами, распутством, казнокрадством. В конце концов, они погибли, став жертвами собственного же оружия. В августе 1503 года папа задумал очередное отравление нескольких неугодных кардиналов. Но, зная, что они опасаются его пиров, устроить званый обед он попросил кардинала Адрианo де Корнето, которого, впрочем, тоже собирался отравить на этом пиршестве. В подготовке обеда и обслуживании гостей участвовал камердинер, он же виночерпий папы, Иоанн Корнелио. Александр VI снабдил его отравленным вином и приказал подавать его тем, на кого он укажет. Корнелио проделывал это много раз, и папа доверял ему полностью.

Случилось, однако, так, что любовница виночерпия, некая Маргарита, накануне пира узнала от Корнелио, что Борджа собирается отравить кардинала Корнето. За несколько лет до этого, когда кардинал был еще простым каноником церкви Святого Иоанна, Маргарита влюбилась в него без памяти. И вот, узнав, что кардиналу грозит смерть, она добилась свидания с ним. Она поведала Корнето о грозящей опасности и посоветовала испуганному кардиналу встретиться с виночерпием.

Поскольку кардинал был очень богат, Корнелио охотно вступил с ним в сделку; на этом настаивала и Маргарита. За свои услуги виночерпий получил огромную сумму.

На другой день, на закате солнца, роскошную виллу кардинала заполнила веселая компания – папа со своей многочисленной свитой, в которой был и Корнелио с двумя золотыми амфорами старинного вина. Папа занял почетное место во главе стола; по правую руку от него сел Чезаре Борджа, по левую – хозяин виллы. Начался пир, заиграла музыка, появились красивые танцовщицы. Папа был в прекрасном расположении духа и осушал бокалы один за другим. Кардинал Корнето предложил выпить за святую католическую церковь и ее представителя – папу римского, на что Александр VI отвечал:

– А я предлагаю выпить за здоровье моего любимейшего сына, кардинала Андриана де Корнето, и для этого нами приказано принести из погреба самого старого вина... Эй, Корнелио, – папа обратился к виночерпию, – наполни нам бокалы.

Корнелио повиновался. Но вопреки обыкновению он налил отравленное вино не только в бокал Корнето, но в бокалы отца и сына Борджа. Кардиналу же он дал знак глазами, что вино отравлено. Корнето сделал вид, будто пьет, но лишь пригубил бокал.

Александр VI и Чезаре выпили бокалы до дна, и почти тотчас папа побледнел, глаза его устремились в одну точку и лицо конвульсивно передернулось. Чезаре тоже почувствовал себя очень плохо. Появились носилки, отца и сына бережно положили на них и понесли в Ватикан.

После четырехдневной агонии папа скончался. А Чезаре, который пил вино, разбавляя его водой, остался жив, хотя еще долго страдал от последствий отравления.

В случившемся Чезаре не усмотрел перста судьбы и снова устремился на поле брани. Он повел захватнические войны против самостоятельных итальянских городов. Он подступал к Флоренции, оккупировал Романью и стал ее правителем. Однако Гонсальво из Кордовы удалось захватить Чезаре в плен. Пробыв некоторое время в испанской тюрьме, Борджа сумел бежать.

А в Риме в это время уже воцарился противник семьи Борджа Джулиано делла Ровере, избранный папой под именем Юлия II. После этого Чезаре пришлось искать счастье в другом месте. Он поступил на службу к Жану д'Альбре и женился на его сестре. Военных походов Чезаре не оставил, но удача отвернулась от него. В 1507 году пуля, посланная наваррскими партизанами, оборвала его жизнь.

Чезаре Борджа послужил прототипом государя в произведениях Никколо Макиавелли, посвященных теории власти.

Последней из знаменитых Борджа скончалась Лукреция. Она пережила брата на 12 лет.

ГРОЗНЫЙ ЦАРЬ

Как известно, свое прозвище царь Иван IV (1530-1584) заслужил необычайной жестокостью. Он ввел на Руси систему государственного террора (опричнину) и был неистощимым в выдумках по части наказаний для подданных. В числе его любимых видов казни был и такой: осужденного зашивали в медвежью шкуру (называлось это «обшить медведно») и затем травили собаками. Так погиб новгородский епископ Леонид. Иногда на людей натравливали не собак, а медведей (естественно, в этом случае их не «обшивали медведно»).

Иван Грозный вообще любил всякого рода нестандартные казни, в том числе казни «с юмором». Так, дворянина по фамилии Овцын он приказал повесить на одной перекладине с овцой. А вот нескольких монахов по его повелению привязали к бочке с порохом и взорвали – пускай, мол, они, подобно ангелам, сразу летят на небеса. Брата одной из своих жен, Михаила Темрюковича, Грозный приказал посадить на кол; так же поступил он и с бывшим своим любимцем – князем Борисом Тулуповым. Врача Елисея Бомбелия по приказу царя казнили так: выворотили из суставов руки, вывихнули ноги, изрезали спину проволочными плетьми, затем привязали к деревянному столбу и разводили под ним огонь. Наконец, полуживого, отвезли на санях в тюрьму, где он и скончался от ран. Главу Посольского приказа (то есть министра иностранных дел) Ивана Михайловича Висковатого по приказу Грозного привязали к столбу, а затем приближенные царя подходили к осужденному, и каждый вырезал у него из тела по куску. Один из опричников, Иван Реутов, так «неудачно» отрезал кусок, что Висковатый умер. Тогда Грозный обвинил Реутова в том, что он сделал это нарочно, дабы сократить мучения Висковатого, и велел казнить и его. Но от казни Реутов уберегся, успев заболеть чумой.

Из других видов экзотических казней, применявшихся Грозным, – попеременное обливание осужденного крутым кипятком и холодной водой; так расправились с казначеем Никитой Фуниковым-Курцевым. Современники рассказывают, что в июле 1570 года, когда на Красной площади состоялись массовые казни, царь приказал у многих «вырезать из живой кожи ремни, а с других совсем снять кожу и каждому своему придворному определил он, когда тот должен умереть, и для каждого назначил различный род смерти: у одних он приказал отрубить правую и левую руку и ногу, а потом только голову, другим же разрубить живот, а потом отрубить руки, ноги, голову». Да, Иван Васильевич любил «комбинированные» виды казни. Во время казней в Новгороде царь приказывал поджигать людей особым горючим составом («пожаром»), затем, опаленных и измученных, их за ноги привязывали к саням и пускали лошадей вскачь. Тела волочились по мерзлой земле, оставляя кровавые полосы. После этого их сбрасывали с моста в реку Волхов. Вместе с несчастными к реке везли их жен и детей. Женщинам закручивали назад руки и ноги, привязывали к ним детей и тоже бросали в студеную реку. А там в лодках плавали опричники, добивавшие тех, кто всплывал, баграми и топорами.

Особый вид казни применялся при Иване Грозном по отношению к обвиненным в государственной измене. Осужденного сажали в котел, наполненный маслом, вином или водой, вдевали его руки в специально вмонтированные кольца и ставили котел на огонь, постепенно подогревая жидкость до кипения.

Царь Иван IV Грозный. Гравюра XVI века

По словам подвизавшегося в Москве англичанина Джерома Горсея, лично знавшего царя, тот «хвастал тем, что растлил тысячу дев, и тем, что тысячи его детей были лишены им жизни». Во всяком случае, достоверно известно, что по приказу Ивана Грозного в реке Серой вместе с упряжкой утопили княжну Марию Долгорукову, которая перед тем провела с царем ночь. Долгорукова была невенчаной женой Грозного, но странным образом умирали и законные жены – Анастасия, Мария Темрюковна, Марфа Собакина...

Наконец, хрестоматийно известен случай, когда Грозный самолично убил своего сына. Убийство было незапланированным, ибо старшего сына Ивана царь любил и готовил в свои преемники. Иван и впрямь был достоин отца – проявлял почти такие же сладострастие, упрямство и жестокость. И характер имел своевольный – не боялся говорить государю любую правду в глаза. Это служило причиной постоянных ссор между отцом и сыном. Очередная из них в ноябре 1581 года привела к трагедии, случившейся в царских апартаментах в Александровской слободе.

Версий относительно причин той роковой ссоры несколько. Остановимся на четырех, высказанных еще современниками Грозного. Согласно первой версии, после неудач в Ливонской войне царь заподозрил царевича Ивана в заговоре, о чем узнал из болтовни владимирских бояр. По второй версии, которую приводит Карамзин, убийство также связано с Ливонской войной.

«Во время переговоров о мире, страдая за Россию, читая горесть и на лицах бояр, – слыша, может быть, и всеобщий ропот, – царевич исполнился ревности благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: "Мятежник! Ты вместе с боярами хочешь свергнуть меня с престола!" – и поднял руку».

Автор третьей версии, итальянец Антонио Поссевино, приехал в Москву уже после убийства царевича, и в основе его рассказа – слухи, циркулировавшие тогда в столице. Согласно Поссевино, дело было так. Утром Грозный заявился на половину сына и в его покоях застал сноху – Елену Шереметеву в одной ночной рубашке. Почему-то это вызвало гнев царя, и он наградил сноху пощечиной. Елена заплакала. На плач жены вошел царевич. Елена была на сносях, и наследник престола жарко вступился за нее. Грозный разгневался еще более, в пылу замахнулся на сына жезлом, желая только попугать, но случайным ударом в висок уложил царевича на месте.

По четвертой версии, причиной ссоры явилось то, что Грозный требовал от сына развестись с женой.

Так или иначе, царевич получил ранение и, обливаясь кровью, рухнул на пол. Он прожил еще четыре дня. Юродивые, знахари, «аглицкие дохтора» мудрили над умирающим, но сделать ничего не сумели. Не помогли и исступленные молитвы царя, пришедшего в ужас от своего деяния. Рано утром 19 ноября 1581 года царевич Иван скончался. Грозный шел пешком за гробом до Архангельского собора в Москве, безутешно рыдал, бился лбом о крышку гроба, просил прощения у Бога, у покойника, у его матери.

После убийства сына Грозный прожил менее трех лет. Вот как описывает его смерть историк Н. Костомаров:

«Вначале 1584 года открылась у него страшная болезнь; какое– то гниение внутри; от него исходил отвратительный запах. Иноземные врачи расточали над ним свое искусство; по монастырям раздавались обильные милостыни, по церквам велено молиться за больного царя, и в то же время суеверный Иван приглашал к себе знахарей и знахарок. Их привозили из далекого севера; какие-то волхвы предрекли ему, как говорят, день смерти... Иван то падал духом, молился, приказывал кормить нищих и пленных, выпускал из темниц заключенных, то опять порывался к прежней необузданности... Ему казалось, что его околдовали, потом он воображал, что это колдовство было уже уничтожено другими средствами. Он то собирался умирать, то с уверенностью говорил, что будет жив. Между тем тело его покрывалось волдырями и ранами. Вонь от него становилась невыносимее.

Наступило 17 марта. Около третьего часа царь отправился в приготовленную ему баню, мылся с большим удовольствием; там его тешили песнями. После бани царь чувствовал себя свежее. Его усадили на постели; сверх белья на нем был широкий халат. Он велел подать шахматы, сам стал расставлять их, никак не мог поставить шахматного короля на свое место и в это время упал. Поднялся крик; кто бежал за водкой, кто за розовой водой, кто за врачами и духовенством. Явились врачи со своими снадобьями, начали растирать его; явился митрополит и наскоро совершил обряд пострижения [в монахи], нарекая Иоанна Ионою. Но царь уже был бездыханен. Ударили в колокол на исход души. Народ заволновался, толпа бросилась в Кремль. Борис [Годунов] приказал затворить ворота.

На третий день тело царя Ивана Васильевича было предано погребению в Архангельском соборе, рядом с могилою убитого им сына».

ПО ВОЛЕ ИМПЕРАТРИЦЫ

Двое служак, профессиональные военные, весьма недалекие умом, поневоле оказались в центре одного из драматических и запутанных узлов российской истории.

5 октября 1740 года, перед смертью императрицы Анны Иоанновны, императором России был провозглашен двухмесячный Иоанн Антонович, правнучатый племянник Петра I. Фактически же правительницей России стала его мать, великая княгиня Анна Леопольдовна.

Через год с небольшим, в ночь с 24 на 25 ноября 1741 года, произошел государственный переворот, дочь Петра I Елизавета с помощью гвардейцев Преображенского полка арестовала Анну Леопольдовну. Был арестован и младенец-государь Иоанн Антонович. Всю оставшуюся жизнь он провел в заточении, хотя был момент, когда новоявленная императрица решилась отпустить царственного младенца с родителями за границу. Семейство под надзором полиции отправили из Петербурга в Ригу, но затем его возвратили назад.

С 1744 по 1756 год Иоанна Антоновича подвергли строгому заточению в монастыре в Холмогорах. Последние же годы его жизни прошли в Шлиссельбургской крепости. В это время в России царствовала уже Екатерина И. Императрица, как и Елизавета, пришедшая к власти с помощью переворота, весьма опасалась, что кто-нибудь, используя Иоанна Антоновича, попытается сместить ее с престола. Для охраны Иоанна Антоновича были персонально приставлены капитан Данила Власьев и поручик Лука Чекин. Позднее Екатерина назвала их «честными и верными гарнизонными офицерами». На случай мятежа или попытки узника к побегу охранникам были даны самые строгие указания.

Император Иоанн Антонович в младенчестве. Гравюра с единственного достоверного портрета, написанного в 1741 году

Нашелся молодой идеалист, подпоручик Василий Мирович, который решил освободить несчастного узника и провозгласить его императором. Вероятно, он рассчитывал на поддержку недовольных Екатериной петербургских гвардейцев.

Мирович служил в Смоленском полку и, когда подходил его срок, нес со своей командой из 38 солдат караульную службу в Шлиссельбургской крепости. В ночь с 4 на 5 июля 1764 года Мирович собрал солдат и произнес пламенную речь о необходимости освободить законного государя из-под стражи. Поскольку гарнизон крепости составляли 33 человека, предприятие вполне могло удаться. Дальнейшие события, по описанию историка, развивались так:

«Выстроив своих солдат в три шеренги, Мирович направился к казарме, где содержался Иоанн Антонович. Началась перестрелка между командою Мировича и гарнизонными солдатами. Солдаты Мировича отступили. Он им прочел манифест и этим старался возбудить ревность, поздравляя их с государем. Потом взял с бастиона пушку, велел зарядить ее ядром и требовал выдачи арестанта Иоанна. Настала минута, предусмотренная в инструкции Чекина и Власьева. Видя пушку, наступление Мировича, невозможность дальнейшего сопротивления, они, чтобы не отдать арестанта, убили его... Между тем как внутри казармы совершалось убиение Иоанна, Мирович вбежал на галерею, схватил поручика Чекина за руку и тащил в сени, спрашивая "Где государь?". Чекин сказал: "У нас государыня, а не государь". Мирович бросился в каземат Иоанна; было темно; послали за огнем, и, когда принесли, Мирович увидел на полу мертвое тело Иоанна».

Чекин и Власьев зарезали беспомощного арестанта бритвой.

Указом Сената Мировича приговорили к четвертованию, но «по милости» Екатерины II четвертование было заменено обезглавливанием.

Существует также версия, что Мирович по согласованию с Екатериной II имитировал заговор, чтобы у стражей Иоанна Антоновича был законный предлог убить 24-летнего претендента на престол. Мирович рассчитывал, что императрица найдет возможность спасти ему жизнь и отблагодарить, но та предпочла избавиться от опасного свидетеля. Убийц же Иоанна – Чекина и Власьева – Екатерина похвалила в манифесте за выполненный долг. Правда, очень скоро они были тихо отправлены в отставку, получив при этом солидное вознаграждение и строгий наказ – держать язык за зубами.

УЧАСТЬ ЛИДЕРОВ

Человек, управляющий государством, подвержен особой опасности. В одном только XX веке насильственная смерть настигла более 450 президентов, королей, султанов, шейхов и премьер-министров. Если же направиться в глубь веков, то счет может пойти на тысячи, а то и десятки тысяч.

Далеко не всегда правителей убивали их непосредственные соперники. Нередко «волю провидения» исполняли люди, мечтавшие избавить отечество от тирана, религиозные фанатики, направленные на «цель» умелой рукой заговорщиков, или просто психически больные люди.

Начало покушениям на «больших и великих», согласно европейской истории, было положено 15 марта 44 года до н. э., когда жертвой заговорщиков пал Гай Юлий Цезарь, а его убийца Брут стал своего рода символом борьбы с тиранами. Но, по мнению Джеймса Кларка, профессора политических наук университета Аризоны (США), по-настоящему термин «покушение», а возможно, и его концепция исходят от исламской секты, которая возникла около 1090 года на территории нынешних Ирана и Сирии и называлась «низари». Сектанты «низари» убивали тех, кого они полагали своими духовными и политическими противниками, и, вероятно, при подготовке к акту возмездия курили гашиш. Слово «ассассин» (убийца, тот, кто совершает покушение) буквально означало «курильщик гашиша».

Что ж, и в наши дни такую «технологию» можно рассматривать как символ предупреждения власть имущим. Фанатик опьянен уже самим фанатизмом. Посему, как бы ни прятались современные правители в бронированных автомобилях, как бы ни окружали себя тройным кольцом охраны, всегда найдется одержимый, который отыщет смертельный путь к сердцу «лидера нации», – вспомним, например, убийства Джона Кеннеди, Индиры и Раджива Ганди, Анвара Садата, смерть премьер– министра Израиля Ицхака Рабина, павшего от руки единоверца, ортодоксального еврея Игаля Амира, и, наконец, гибель Беназир Бхутто, претендовавшей на пост президента Пакистана.

КРОВЬ ЦЕЗАРЯ

Для древних римлян Брут был воплощением героизма и самоотверженности. Но в новейшую историю образ его пришел изрядно потускневшим, хотя и бессмертным, благодаря всего лишь одной фразе, брошенной в момент гибели римским императором Гаем Юлием Цезарем: «И ты, Брут?»

Марк Юний Брут родился в знатной римской семье в 85 году до н. э. Его также называли Альбином, так как он был усыновлен сенатором Постумием Альбином. Брут сделал хорошую воинскую карьеру, начав ее в 56 году до н. э. в сражениях против венетов под предводительством Цезаря в Галлии. Позднее сражался с Верцингеторигом, а в гражданской войне 49 года командовал морскими силами Цезаря перед Массилией, победил флот противника и подавил восстание в Галлии. За это по возвращении он был осыпан императором большими милостями, в том числе получил влиятельную городскую претуру. Правда, в памяти многих древних римлян Брут остался не как герой сражений, а как безжалостный ростовщик. Впрочем, разделить в личности Брута черное и белое очень трудно. Он, например, входил в число известных ораторов и писал стихи (увы, их качество римские историки оценивают весьма скептично).

Марк Юний Брут, один из убийц Гая Юлия Цезаря

Добавим еще, что Брут занимался не только войнами, коммерцией и поэзией, но и политической философией. Безусловно, этому способствовала близкая дружба с выдающимся оратором и политическим деятелем Цицероном. Сохранилась их обширная переписка в двух книгах. В некоторых письмах Цицерон упрекал Брута в бессистемности, неопределенности философских взглядов, в ответ Брут сетовал на недостаток энергии действия и решительности у Цицерона. Под влиянием друга– оратора Брут проникся республиканскими идеалами – в этом он видел возвращение к свободолюбивым древним временам, когда государством управляли избранные представители сословий, а не один человек, который мог оказаться самодуром и тираном.

Несмотря на благосклонность Цезаря, Брут считал возможным пожертвовать жизнью благодетеля – во имя высших целей и потому не только примкнул к заговору против Цезаря, но стал его душой вместе с Гаем Кассием Лонгином. У Кассия была другая мотивация восстать против императора. Он тоже был приближен к Цезарю и награжден им за воинские заслуги, но полагал, что награждение это явно недостаточно.

В день своей смерти (15 марта 44 года до н. э.) Цезарь колебался, идти ли ему на заседание сената, но его уговорил кто-то из друзей. По дороге один из встречных сунул в руку Цезарю записку с предупреждением о готовящемся против него заговоре. Но император присоединил ее к другим запискам, которые держал в левой руке – он собирался прочитать их в сенате. Однако сделать это он не успел.

«Он сел, и заговорщики окружили его, словно для приветствия, – пишет Светоний. – Тотчас Тиллий Цимбр, взявший на себя первую роль, подошел к нему ближе, как будто с просьбой, и когда тот, отказываясь, сделал ему знак подождать, схватил его за тогу выше локтей. Цезарь кричит: "Это уже насилие!" – и тут Каска, размахнувшись сзади, наносит ему рану пониже горла. Цезарь хватает Каску за руку, прокалывает ее грифелем, пытается вскочить, но второй удар его останавливает. Когда же он увидел, что со всех сторон на него направлены обнаженные кинжалы, он накинул на голову тогу и левой рукой распустил ее складки ниже колен, чтобы пристойнее упасть, укрытым до пят; и так он был поражен двадцатью тремя ударами, только при нервом испустив не крик даже, а стон, – хотя некоторые передают, что бросившемуся на него Марку Бруту он сказал: "И ты, дитя мое?" ^[2]»

Все разбежались; бездыханный, он остался лежать, пока трое рабов, взвалив его на носилки, со свисающей рукою, не отнесли его домой. И среди стольких ран только одна, по мнению врача Антистия, оказалась смертельной – вторая, нанесенная в грудь...

У некоторых друзей императора осталось подозрение, что Цезарь сам не хотел жить дальше, поэтому и не заботился о безопасности и пренебрегал предостережениями знамений и советами друзей.

«Иные думают, – пишет Светоний, – что он полагался на последнее постановление и клятву сената и после этого даже отказался от сопровождавшей его охраны из испанцев с мечами; другие, напротив, полагают, что он предпочитал один раз встретиться с грозящим отовсюду коварством, чем в вечной тревоге его избегать. Некоторые даже передают, что он часто говорил: жизнь его дорога не столько ему, сколько государству – сам он давно уж достиг полноты власти и славы, государство же, если что с ним случится, не будет знать покоя, а только ввергнется во много более бедственные гражданские войны. Как бы то ни было, в одном согласны почти все: именно такого рода смерть была ему почти желанна. Так, когда он читал у Ксенофонта, как Кир в предсмертном недуге делал распоряжения о своем погребенье, он с отвращением отозвался о столь медленной кончине и пожелал себе смерти внезапной и быстрой. А накануне гибели, за обедом у Марка Лепида в разговоре о том, какой род смерти самый лучший, он предпочел конец неожиданный и внезапный».

Поднимая мятеж, заговорщики рассчитывали на всенародную поддержку. Однако римские граждане отнеслись к их действиям с осуждением. Многие, конечно, не любили Цезаря, но все же он пользовался значительной поддержкой и уважением как среди знати, так и у плебса.

Со смертью императора наступил временный хаос. Сенаторы, испугавшись смуты, бежали. Ночь после убийства заговорщики провели в Капитолии, а утром Брут обратился с пламенной речью к народу. Но все его восторги по поводу «уничтожения тирана» остались без ответа. Как сказал позднее русский классик, «народ безмолвствует».

Еще сутки прошли в томительной неопределенности. Наконец, 17 марта сенаторы собрались с духом и провели обсуждение ситуации. Кто-то из сочувствовавших заговорщикам предложил объявить Цезаря тираном. Но такое не входило в планы даже самих заговорщиков. По римским законам это означало отмену всех распоряжений Цезаря – раздачу денег, земель, должностей и т. д. А если Цезарь не тиран, то, значит, его убийцы – преступники. Это тоже не устраивало многих сенаторов. Компромисс предложил Цицерон: утвердить все распоряжения Цезаря, его убийцам объявить амнистию, а разборку бумаг покойного императора поручить консулу Марку Антонию.

20 марта, во время погребения Цезаря, толпа пришла в возбуждение и бросилась громить дома заговорщиков. Убийцам пришлось скрыться из Рима.

В начале 43 года сенат предоставил Марку Бруту для управления провинцию Македонию, а Кассию – Сирию.

Меж тем власть в Риме получил триумвират: Октавиан, Антоний и Марк Лепид. Они выступили против сената и стали жестоко расправляться со своими политическими врагами. Так, 7 декабря 43 года был убит Цицерон. Брут и Кассий не пожелали подчиниться новым правителям Рима. Все восточные провинции, начиная от Иллирии, находились под их властью. Политическими интригами, но больше жестокими мерами они собрали под свое крыло значительную армию и немалые денежные средства. Находясь на Востоке, Брут и Кассий переняли многие манеры восточных деспотов; даже чеканили монеты со своим изображением. Весной 42 года они соединили свои войска в Малой Азии и двинули их навстречу легионам Антония и Октавиана.

Осенью того же года наступила развязка этой истории. При Филиппах, в Македонии, сошлись враждебные армии. Численностью легионы Брута и Кассия превосходили армию триумвиров; к тому же в руках у них был флот. Поэтому первоначально у республиканцев возник план взять триумвиров голодом, не доводя дело до сражения. Но Антоний сумел отрезать противников от связи с флотом, поэтому войска Брута и Кассия не могли пополнять запасы. Пришлось принимать бой. Антоний разбил Кассия, и тот, решив, что все погибло, закололся. Однако в то же время Брут сумел разгромить Октавиана и захватить его лагерь. Опьяненные успехом, легионеры Брута настояли на втором сражении, но, увы, проиграли его. После этого Брут, как убежденный стоик, тоже покончил жизнь самоубийством.

Кстати говоря, никто из убийц Цезаря не пережил его более чем на три года; причем ни один из них не умер естественной смертью. Одни погибли в бою, другие попали в кораблекрушение, а третьи закололи себя теми же кинжалами, на которых когда-то краснела кровь Цезаря.

ПРОКЛЯТЫЙ МОНАХ

Царствование Генриха III (1551-1589) – короля Франции с 1574 года, последнего представителя династии Валуа – совпало с кульминационным периодом религиозных войн в стране. Поначалу король воевал на два фронта – против гугенотов, возглавляемых Генрихом Наваррским, и против Католической лиги, руководило которой семейство Гизов. Генриху III пришлось бежать из Парижа, где обосновалась Католическая лига, и вступить в союз с Генрихом Наваррским. В 1588 году герцог Гиз и его брат кардинал Лотарингский были убиты, но это ненадолго отсрочило гибель короля. Место Генриха Гиза во главе лиги заняли его младший брат герцог Майенский и сестра герцогиня Монпансье. В церквах католические проповедники вовсю призывали отомстить за смерть Генриха Гиза и его брата и убить «короля-еретика». В те времена люди весьма своеобразно трактовали заповедь «не убий», в результате чего быстро нашелся человек, чья душа откликнулась на призывы проповедников. Это был Жак Клеман, 22-летний монах-доминиканец. Решительный и энергичный фанатик, он идеально подходил на роль исполнителя воли Гизов.

Психологическую обработку Клемана вел приор монастыря на улице Святого Якова. Интенсивность обработки была такова, что несчастный юноша даже поверил в свою способность по воле Божьей делаться невидимым для чужих глаз. Клемана представили герцогине Монпансье, и, чтобы укрепить его решимость, она сказала, что в качестве заложников будут арестованы сторонники Генриха III в Париже. Так и произошло. 300 человек были взяты под стражу в столице, которой владела Католическая лига.

Король Франции Генрих III

Клеман получил разрешение от приора покинуть монастырь и в тот же день отправился в предместье Парижа Сен-Клу, где размещалась ставка короля. Прибыв туда, Клеман заявил, что он – секретный посол Католической лиги и уполномочен сделать королю предложения. Приближенные короля поверили монаху. На другой день, 1 августа 1589 года, Генрих его принял. В складках рясы Клеман сумел спрятать нож и во время аудиенции, передав королю фальшивое письмо, мгновенно выхватил оружие и ударил Генриха в живот. Король не успел защититься и только в ужасе воскликнул:

– Проклятый монах, он убил меня!

Клеман, веруя в свою неуязвимость, даже не пытался скрыться, и вбежавшая в кабинет стража тут же убила его.

Генрих III умер не сразу. Он промучился еще сутки. Медицина того времени была бессильна спасти его, и 2 августа король скончался.

ОРУДИЕ ЗАГОВОРА

В Средние века человек нередко превращался в орудие заговора, сам того не подозревая. Так случилось и с Жаном Равальяком, ставшим исполнителем чужого замысла, направленного против одного из самых известных французских королей Генриха IV Наваррского (1553-1610).

Получивший корону в 1589 году Генрих IV, гугенот по убеждениям, сумел победить оппозиционную Католическую лигу и овладеть Парижем. Но, разумеется, противники Генриха IV не сдались. Заговоры против короля возникали один за другим. За годы правления Генриха на него было совершено 10 покушений. Так, иезуиты отец Гиньяр и отец Гере, подчинив своей воле юного фанатика Жана Шателя, подослали его с кинжалом (классическое орудие покушения тех времен) к королю в день, когда он принимал поздравления в связи с очередной победой над Лигой (27 декабря 1595 года). Шатель сумел приблизиться к королю и нанести удар, но именно в этот момент Генрих, согласно церемонии, наклонился, поднимая с колен одного из придворных, поздравлявших его. Удар Шателя оказался ослабленным и попал в рот. В итоге Генрих потерял зуб, а Шатель и отец Гиньяр – свои жизни.

Прошло почти 15 лет, и очередной фанатик завершил-таки дело Шателя.

Жан Франсуа Равальяк родился в 1578 году в Тувре, близ Ангулема. Детство у него было тяжелое, хотя кому тогда было легко? В зрелом возрасте Равальяк, хорошо сложенный, крепкий рыжеволосый детина, поменял много занятий. Он служил лакеем, стряпчим у прокурора, школьным учителем, а потом стал послушником у монахов ордена фельянов. Впрочем, монахи скоро изгнали неофита по причине его психической неуравновешенности. Даже им претил исступленный фанатизм Равальяка, граничивший с сумасшествием.