Текст книги "Грязные игры"

Автор книги: Александр Белов (Селидор)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Но все-таки вожди, пока не ставшие памятниками, тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо – это был туалет. 11о выяснилось это чуть позже. Сначала они попали в огромную курительную комнату. Глубокие удобные кресла стояли вдоль стены. Перед ними – мраморные столы с мраморными же пепельни-11ами. Но не это главное. Вдоль еще двух стен располагались телефонные кабинки, точь-в-точь как на обычном переговорном пункте. Только на части кабинок значилось «АТС-1», а на другой – «АТС-2».

–        Понимаешь, Петя, что сие означает?

–        Спецсвязь? – догадался Петя. И подумал: «Н-да, укромное выбрали местечко. Интересно, а телефонисточка здесь же сидит? Пикантно было бы, однако».

–        Правильно понимаешь, – улыбнулся Зорин.

Он видел, что здание и его секреты производят на Петю должное впечатление. Мощь, величие и избранность, – вот три кита, на которых зиждется власть. И он продолжал лекцию-экскурсию:

–        Здесь тоже соблюдалась своя иерархия. «АТС-1» – для многих, сюда вхожих. А вот «АТС-2» для гораздо более избранных.

Выйдя из огромного переговорного туалета, они прошли влево по коридору и зашли... опять в туалет.

«Он что, маньяк, что ли?» – успел подумать Петя.

Но Виктор Петрович подвел его к единственному здесь окну, выходившему в треугольный внутренний дворик и Петя понял, зачем его сюда привели. Внизу, во дворе стоял огромный ЗИЛ с президентским штандартом на капоте.

–        Вот именно через этот внутренний подъезд и приезжает в Кремль его хозяин, – Виктор Петрович многозначительно указал пальцем наверх. Жест этот не был чисто символическим, ведь именно там, на третьем этаже и находилась так называемая «президентская зона». – Видишь, машина на месте, значит и Сам здесь.

–        А на этот третий этаж пускают? – Петя хотел пошутить про идеальную снайперскую позицию, но не рискнул. Хрен его знает – может, здесь слушают даже в сортире. А может, особенно в сортире. Не зря же тут прямо целый телефонный узел чуть ли не возле унитазов устроили.

–        Тебя – нет. Меня – по делу, а не ради праздного любопытства. Может, и ты когда-нибудь сподобишься, – предположил без всякой, впрочем, уверенности Зорин.

«Ну, спасибо, милостивец!» – саркастически усмехнулся в душе неблагодарный Петя.

Экскурсия затягивалась. Экскурсанта тянуло ко сну, но он мужественно боролся со скукой, старательно тараща глаза и многозначительно кивая в ответ на слова начальника.

По красной дорожке мимо множества высоких дверей они дошли до парадной сенатской лестницы. Из огромных окон лестничной площадки открывался потрясающий вид на Соборную площадь и колокольню Ивана Великого.

–        А ремонтик-то давно не делали, – заметил Петя, обратив внимание Виктора Петровича не на эти поразительные открыточные красоты, а на облупившуюся белую краску в межоконных пространствах.

–        Ничего, погоди. Скоро здесь такой ремонт устроят, что Ватикан завидовать будет. Это, конечно, все уйдет. Так что смотри, запоминай. Может, в последний раз все в таком виде наблюдаешь, – в голосе Зорина проскочили ностальгические нотки. – Ну да ладно, пойдем что-нибудь перекусим.

«Наконец-то!» возрадовался Петя.

Его не слишком молодой, но зато начавший расти вширь организм очень нуждался в пище. Почти так же сильно, как в бабах-с...

Виктор Петрович толкнул ничем не примечательную дверь со стандартным номером. И они оказались в буфете, мало отличающемся от прочих кремлевских кабинетов – все те же мореного дуба панели на стенах, тяжеловесные столы и кресла. Под стать им была и официантка – массивная и немолодая. Хотя и улыбчивая. В меру.

Цены зато были вполне символическими. Даже не слишком сейчас богатенькому Пете кормежка показалась практически дармовой.

–        Много не набирай. У нас сегодня ужин на природе, точнее, на реке. Любишь на теплоходах кататься? Придется, даже если у тебя морская болезнь, – безапелляционным тоном заявил Зорин.

–        Елизавета Петровна, – обратился он к официантке, – соблаговолите организовать нам по пятьдесят «Кремлевского». И пару бутербродов с икоркой.

–        Будет сделано, – неожиданно низким голосом ответила буфетчица и широко улыбнулась.

Зубы у нее были, как у молоденькой. Не иначе тоже к Кремлевке прикреплена. Не иначе...

Небольшой кораблик с гордым названием «Дмитрий Донской» был пришвартован к причалу недалеко от Киевского вокзала. И хотя издалека он напоминал обычный прогулочный речной трамвайчик из тех, что курсируют туда-сюда по Москве-реке, при ближайшем рассмотрении «Дмитрий Донской», от них сильно отличался.

Во-первых, он был новенький, как говорится, с иголочки, в данном случае чуть ли не со стапеля. Во-вторых, все медные и прочие металлические детали на нем сверкали раза в два ярче, чем на обычных суденышках.

Ну а главным отличием было то, что у трапа Сашу с Пчелой встречал сам Виктор Петрович Зорин, ассистировал ему бравый усатый капитан в белоснежной форменной рубашке с погонами, а вдоль борта выстроились шеренгой четыре девицы, одетые в подобие морской формы. Все они, девицы то есть, или каждая в отдельности вполне могли бы украсить обложку модного журнала.

–        Приветствую вас на борту нашего лайнера! – с этими словами Виктор Петрович Зорин, радушно улыбаясь, пожал по очереди руки Саше и Пчелё.

«Дмитрий Донской» принадлежал одной из крупных московских корпораций, и Виктор Петрович время от времени «одалживал» кораблик для проведения разного рода встреч и переговоров. Он знал, что ужин на воде, в лучах заходящего солнца, весьма способствует достижению консенсуса.

Похоже, больше никого не ждали. Едва ребята ступили на борт, корабль сразу отдал швартовы.

Улыбчивые девушки одна за другой скрылись в глубине закрытого салона. Виктор Петрович предложил пока подняться на верхнюю палубу.

–        Вдарим для начала по аперитивчику, – предложил он, потирая ладони, – сие весьма способствует хорошему аппетиту. – Соответствующим жестом он пригласил гостей следовать за собой. Пчела в ответ облизнулся то ли в предвкушении трапезы, то ли в предвкушении девушек, и сказал:

–        Да мы вроде на аппетиты не жалуемся, – он засмущался: действительно, получилось довольно двусмысленно.

–        Мне бы ваши годы, – улыбнулся Зорин и сокрушенно развел руками: мол, быстры, как волны, дни нашей жизни...

«Да уж, пришло время пить боржом!», – не без ехидства подумал Пчела. Кму-то казалось, по младости лет, что сам он будет жить вечно.

По дороге на палубу к ним присоединился парень, наверное, чуть старше Саши и Пчелы. Он был удивительно похож на недавно подстриженного жизнерадостного эрдельтерьера, несмотря на отсутствие бороды и пышных бровей.

Сходство с веселым песиком проявлялось скорее в выражении мордочки, то есть, конечно, лица, а также в весело посверкивающих глазах. И вообще во внешнем облике. Казалось, спусти его с поводка, тотчас радостно удерет за кошкой или за лакомым куском на ближайшую помойку. Было такое впечатление, что человек-эрдель ни секунды не стоял бы просто на месте, если бы присутствие строгого хозяина не сдерживало его бьющей через край энергии.

–        Кстати, познакомьтесь, – Зорин выдвинул молодого человека вперед.

–        Петр Исаев, – представился эрдель.

–        Моя правая рука, – уточнил Зорин.

–        Александр Белов, – улыбнулся Саша в ответ, пожал эрделю лапу и после небольшой паузы добавил: – вулканолог.

Петя с простодушным изумлением уставился на Сашу, задержав взгляд на толстой золотой цепи, сверкавшей у того на шее. Что-то здесь не срастается! Он растерянно оглянулся на шефа.

–        Александр Николаевич имеет в виду, что на вулкане, как и на штыках, очень неудобно сидеть, а деятельность отечественного бизнесмена именно к этому и сводится... – пояснил интеллигентный Зорин.

–        Виктор Пчелкин, банкир, – с несвойственной ему скромностью представился Витя, когда очередь дошла и до него.

Молодые люди пожали друг другу руки. Петя все еще пребывал в недоумении: что общего могло быть у вулканолога с золотой цепью на крепкой шее и зеленого пацана несерьезного вида, который, тем не менее, претендовал на высокое звание банкира? На этот раз его Зорин не пришел ему на помощь, а занялся гостями.

–        Да, ребята, классный вы пиар провернули! – с уважением сказал Зорин, указывая гостям на столик с напитками. – Советую кампари.

Пчела был доволен началом встречи. Похоже, западная цивилизация, наконец, докатилась и до матушки-России, раз деловые переговоры начинаются с кампари, а не с водки! Давно бы так.

–        Пожалуй, последуем вашему совету, – согласился Саша, плеснув себе в стакан немного ароматной жидкости. – Так что вы там про пиар говорили?

–        Не только я, вся деловая Москва говорила. О вашей презентации с пираньями! Кто придумал-то? – Зорин спрашивал не для формы, ему и впрямь это было интересно.

Во всяком случае, так казалось со стороны.

–        Да есть у нас один ихтиолог, – сказал Пчела, не вдаваясь в подробности, и натянуто улыбнулся.

Он до сих пор не мог простить Косу рыбью разборку, учиненную им в банковском аквариуме.

–        Ловко, ловко, – похвалил Зорин, – согласись, Петруха!

–        Чрезвычайно, – охотно подтвердил Исаев, хотя вообще-то даже не понимал, о чем идет речь.

–        А что, на самом деле понравилось? – с деланным простодушием поинтересовался Саша и скосил хитрый глаз на Пчелу.

–        Ну, во всяком случае, о вас много говорили. А это дорогого стоит. Да и символ получился, понимаешь ли...

–        Да уж, символ, – горестно вздохнул Пчела. – Банк с пираньями.

–        Ну, правильно, законы рынка, – подтвердил Зорин, – как в джунглях – выживает сильнейший. Как с Фондом, надеюсь, проблем нет?

–        Теперь – нет, – Саша старательно проинтонировал слово «теперь».

–        Какой ты злопамятный, Саша. Нельзя же так, – слегка пожурил его Зорин.

–        А как иначе? Память необходима, чтобы выжить! Сами говорите – закон джунглей, Виктор Петрович. Главное, как можно дольше продержаться в конце пищевой цепи. А, как думаешь, Петя? – неожиданно обратился он к эрделю.

Петя вздрогнул и неуверенно кивнул. Он никак не мог врубиться – что за отношения у шефа с этими пацанами, такими молодыми и такими самоуверенными. И ведь, судя по всему, он им явно симпатизирует!

–        Нам бы еще... – поймал волну прагматичный Пчела, – кредит организовать, Виктор Петрович. Монастырь в Костроме реставрировать собираемся.

–        Ипатьевский, тот самый, где первого Романова на царство благословили? – удивился Зорин.

–        Он самый, – подтвердил Пчела.

–        Хорошее дело, поможем.

–        Хорошее, – охотно согласился Пчела, имея в виду солидную прибавку к «бриговским» капиталам.

На этой реставрации в Костроме он собирался наварить по крайней мере пару лимонов.

–        У меня к вам, ребята, еще предложение есть, – продолжал Зорин. – Банк «Социум» знаете?

–        Знаем, – эрудит Пчела знал все российские банки и у него при упоминании «Социума» загорелись глаза.

Так же, как при разговоре о Костроме. Он-то знал, что просто так Виктор Петрович ничего не говорит.

–        Так вот, у них большие проблемы. Ну, как обычно: невозвращенные кредиты, дефицит, профицит и прочее. Ну, ты, Витя, сам разберешься, не мне тебя учить. Ты же в этом дока.

Пчела кивнул. Ясен пень, разберемся!

–        Петр, будь добр, – обратился Зорин к помощнику, – передай, пожалуйста, Виктору синюю папку. Тут все необходимые документы по «Социуму», а вы

уж сами подумайте, как с ними там договориться.

–        В смысле – предложить сотрудничество, от которого они не смогут отказаться? – спросил Саша с обаятельной улыбкой.

–        Что-то в этом роде, – недовольно кивнул Зорин.

Ему не понравились эти намеки: зачем в данном случае называть вещи своими именами? Даже в завуалированной форме.

–        Насколько я знаю, к «Социуму» давно уже чеченцы, братья Юскаевы, подбираются. – Саша вопросительно посмотрел на Пчелу, и тот кивнул:

–        Точно, ацтеки там несколько раз засветились, но у них не выгорело.

–        Ну, уж с коллегами-то сами договоритесь, не мне вас учить, – Зорин чуть заметно усмехнулся; – Я вас прикрою со стороны Центробанка. Ну, согласны?

–        Лады, Виктор Петрович.

Саша понимал, что Зорин преследует какие-то свои далеко идущие цели, но, отказаться от предложения не мог, даже если бы хотел. Во-первых, коммерческие-то банки на дороге не валяются, даже в непредсказуемой России и даже в наше смутное время. Во-вторых, его не понял бы Пчела, да и вся братва тоже.

Однако с какой это стати прижимистый Зорин занялся благотворительностью? И не потребует ли он за это множество мелких услуг? А может, ему нужны мальчики для битья? Скорее всего, так и есть.

–        Это что, вроде подарка? – решил уточнить он. – Так кажется, до Рождества далеко...

–        В корень зришь, Саша. За что тебя и ценю. Ты знаешь, что будет через год и одну неделю. – Зорин не скупился на комплименты. – С тобой приятно работать...

Мягко стелет и лебезит... Саша все никак не мог понять причин такого благоволения. И вдруг его осенило:

–        Ага, понятно, выборы президента! Гарант конституции будет выдвигаться? Или вы, Виктор Петрович, сами надумали? Так мы за вас проголосуем, правда, Вить? – он толкнул Пчелу локтем.

–        Шути, шути. А если серьезно, то слушайте внимательно. – Зорин повернулся к Сашиному финансисту. – Ты, тезка, берешь под свое крыло банк. Используй его прежде всего не для бизнеса, а для обналички в солидных масштабах. Продумай схему, знаю, ты это умеешь, ты же у нас финансовый

гений. На президентскую кампанию нам понадобится огромная масса нала. Ближе к делу я сведу тебя с одним кремлевским человечком. А пока все! контакты через Петю, он будет нашим,; что называется, связным.

–        Договорились, Виктор Петрович, нет проблем. – Галантный Пчела отвесил полупоклон в европейском стиле и с любопытством посмотрел на Петю. «Свожу пацана к девочкам, там и посмотрим, сработаемся или-нет», – решил он...

–        Тогда все, – сказал Зорин с облегчением, – пожалуйте к столу... – «...зайки», – додумал, но недоговорил он свою фразу, повернулся и направился к ведшему в недра судна трапу.

Пришло время ужина, застольного трепа и прочих – нескромных – удовольствий! Дурачась и по-шутовски ступая след в след за Виктором Петровичем, Пчела обернулся к Саше и тихонько пропел: «Господа, ставки сделаны, мы поставим на Белого...», – и расхохотался так оглушительно, что замыкавший шествие Петя чуть было не споткнулся, а Зорин резко остановился, и Пчела врезался в него лбом... Саша, однако, даже не улыбнулся...

Партнеры спустились вниз, в роскошный салон «Дмитрия Донского», где звучала релаксирующая музыка, где их ждали горячительные напитки, горячие рыбные (и не рыбные) блюда и не менее горячие девушки-морячки... Красивую жизнь не запретишь! Даже Виктор Петрович позволил себе расслабиться... Ему ведь тоже – ничто человеческое...

VII

Все братаны и с той и с другой стороны были, конечно, на шестисотых «меринах» и навороченных джипах с кенгурятниками. У большинства из них были такие образцово бандитские рожи, будто их перед стрелкой долго-долго гримировали – брили наголо на широких мордах рисовали шрамы, на бугаистые шеи наворачивали в три слоя златые цепи вроде той, со знаменитого дуба, а короткие пальцы надували при помощи неведомых технологий до толщины сарделек...

Половина братков красовалась в малиновых и ярко-желтых пиджаках. Вторая половина, – все как на подбор, – с автоматами наперевес, в спортивных костюмах «Адидас» исключительно ядовитых расцветок. Преобладали лиловые и фиолетовые тона. Такая вот картинка, достойная пера:

Это были две преступные группировки: «солнцевские» и «казанские». Банды выстроились на пустыре возле каких-то складов двумя полукольцами друг против друга. Сквозь строй бандитов с одной стороны вышел огромный детина с тремя золотыми цепями на могучей шее и огромным, никак не меньше наперсного, золотым же крестом на груди.

Прямо не уркаган, а вроде как миссионер! Все в нем было чрезмерным: и слишком большие руки, поросшие слишком густым рыжим волосом, и слишком бегающие, слишком свирепые глазки, и слишком яркие белого металла пуговицы слишком желтого пиджака.

Сквозь строй его супротивников просочился маленький худосочный человечек с огромной головой. И тоже в цепях – кот ученый! Он, казалось, немного стеснялся своего интеллигентски-затюханного вида, поэтому гнусавил на манер пацанов из глухой провинции:

–        Я не понял, – гундосил он, помахивая пушкой. – Че ты мне предъявляешь, в натуре? За базар ответишь, Зеленый!

–        За базар, Буцефал, я отвечу, а вот кто ответит за беспредел?

–        Я беспредел не одобряю. В чем конкретно твоя предъява? – Буцефал сдвинул брови, не то хмурясь, не то пытаясь таким образом заставить шевелиться единственную извилину за лобной костью.

В чем конкретно?! – Зеленый побагровел. – Пять моих пацанов реально за хрен собачий положили, это тебе не конкретно?

–        А я-то здесь при чем? – почти искренне изумился хилый Буцефал. – Кто положил, с того и спрашивай.

–        Я и спрошу, со всей строгостью спрошу... Огонь, пацаны! – заорал вдруг Зеленый, как командир перед атакой, а сам слишком проворно для своей комплекции юркнул за спины своих гвардейцев...

Раздался грохот автоматных очередей, камера выхватила садистские ухмылки стрелков и содрогавшиеся в их руках от ярости, плюющие огнем и гильзами «калаши»... Вот на желтых и малиновых пиджаках появляются, как после перфорации, черные дырочки от пуль, вот с дикими криками падают друг на друга раненые бандиты, вот оператор меняет ракурс и показывает сверху заваленное трупами поле боя... А потом экран заволокло дымом, и все смолкло.

Подавленные этим зрелищем потребители кинопродукции испуганно притихли, поэтому смех Саши прозвучал в зале неприлично громко. С момента появления на экране обеих бандитских стай он хохотал, не переставая, так, что на него стали оборачиваться и шикать.

Сидевшая рядом Аня схватила его за рукав и дернула на себя, будто пыталась остановить:

–        Сань, ты чего?

–        Ой, Анька, ну и насмешили меня эти пацаны, – с трудом сдерживая похожий на рыданья смех, простонал Белов. – Кто такую лажу придумал-то?

–        Ну, это ж кино, Саш, кино, искусство... – попыталась вразумить его Аня.

–        Сам вижу – не театр. Это ж просто хрень какая-то...

–        Погоди, сейчас моя сцена будет. – Аня даже напряглась, пред и кушая свое появление на экране...

Она стоит на Тверской возле Пушки среди других ночных бабочек. На ней коротенькая блестящая юбка, белая шелковая блузка с декольте до пупка, сверкающая бижутерия. Фигурка что надо! Мимо путан медленно-медленно катит заморская тачка – тысяча девятьсот лохматого года выпуска «мерин». А в «мерине» все тот же Зеленый, все при тех же цепях, но уже в кожаном пиджаке и синей рубашонке.

Зеленый, оценив товар, выхватывает взглядом кокетливо выставившую вперед ножку Аню, манит скрюченным пальцем. Девушка, радостно вспыхнув, окидывает товарок гордым взглядом и, походкой модели, от бедра, направляется к гостеприимно распахнутой дверце допотопного авто., Позвякивают серебряные браслеты на Аниных запястьях, яркая искорка – красновато-оранжевый отсвет фонаря на мачте городского освещения – вспыхивает на золотой цепи на шее Зеленого. Машина торжественно удаляется вниз по Тверской, в сторону Кремля.

–        Ну, как? – спросила шепотом Аня, наклонившись к Саше.

–        Что как? – удивился он.

–        Как тебе мой эпизод?

–        И это все? – бестактно спросил Белов.

–        Что все? Нормальная роль! – обиделась Аня.

–        Вообще-то классно! На уровне современных требований, – спохватившись, похвалил подругу Белов.

–        А не заметно, что тушь потекла? – -никак не хотела успокоиться Аня.

–        Все в полном порядке, – обнадежил ее Саша. – Так ты еще ты там появишься?

–        Нет, это все. Там больше женщин нет по сценарию. Это ж крутой боевик, – пояснила Аня.

–        А-а, тогда понятно, – протянул Саша немного разочарованно.

Но, если честно, ни фига он не понял. Э,то вот из-за нескольких минут фильма, из-за этой роли без слов, Ань-ка так волновалась перед премьерой? Специально платье покупала, туфель пар сто перемеряла? Н-да, странные эти люди – актеры.

Но еще больше, чем эти, простительные в общем-то, всплески актерского тщеславия, Сашу доставали заполонившие экраны примитивные фильмы о русских криминальных делах. Тема была самоокупаемой и поэтому модной. Режиссеры, даже именитые, дружно бросились снимать фильмы про братков. Получалось нечто близкое к идиотизму, пародия не то на американские боевики, не то на милицейскую криминальную хронику.

Пацаны в этих лентах больше всего походили на придурков, временно выпущенных из сумасшедшего дома. Говорили киношные братки на безумном слэнге, от которого вяли уши.

Но самое, пожалуй, потешное было то, что роли авторитетов и их подручных исполняли известные всей стране актеры. Вся команда Гиммлера из «Семнадцати мгновений весны» ухитрилась порулить мафиозными структурами. Даже милейший Штирлиц, и тот отметился.

Сегодняшнего Зеленого Саша тоже узнал – этот толстый жизнерадостный актер вовсю рекламировал отечественное пиво. Там, «под сенью струй» золотого цвета, раскованный и добродушно-настырный, он выглядел куда как органичнее, чем на этой топорно снятой, запредельно-идиотской стрелке.

В реальной жизни все было и скучнее и проще. А иногда, между прочим, и смешнее. Но только вот кровь была, к сожалению, настоящая...

В отличие от фильма, банкет после него удался на славу. Саша впервые оказался на большой тусовке в Доме кино. Самое удивительное, что на премьеру этой абсолютно бездарной ленты съехались толпы известных актеров. Понятно^ что не столько для просмотра, сколько ради собственно тусовки. Тут все друг друга знали, при встрече преувеличенно громко ахали и целовались чуть ли не в засос. Что не мешало им тут же после этих иудиных поцелуев передавать следующим знакомцам сплетни о предыдущих, или, если сплетен не доставало, просто всласть позлословить. Не корысти, а искусства ради. Актеры ведь как дети, а дети – они бывают жестоки, бессознательно жестоки. Во всяком случае, в рассказах Ани все выглядело именно так.

От киношника Фила Саша знал, что вообще нынешний отечественный кинобизнес – это черная дыра. Здесь отмывались колоссальные деньги. Откат в кинопроизводстве– обычно бывал не меньше ста процентов. Но лучше – двести.

Саша даже журил Фила, что тот занимается не совсем своим делом. А именно, собирается не зарабатывать на кино, а в него вкладывать. Ну да ладно, должно же у человека быть хобби.

Аня, как ни удивительно, была здесь персоной довольно известной. Хотя бы судя по тому, как много киношных людей подходило к ней с поздравлениями по поводу премьеры фильма.

–        Поздравляю, дорогая! Такие роли тебе всегда удаются, – с фальшивой приторной улыбкой подошла к Ане молодая актрисулька. Кажется именно из тех, что толпились на панели в давешнем фильме:

–        Спасибо, дорогая, – с той же ядовитой патокой в голосе поблагодарила Аня.

Саша только усмехнулся, наблюдая, как Аня и девица с приклеенными улыбками трижды соприкоснулись щеками.

А знаменитостей-то вокруг! Что кур в курятнике! Знакомых лиц было на самом деле очень много.

–        Смотри, смотри, Табаков! – по-детски радовался Саша. – А вон – Армен Джигарханян.

–        Тише, тише, а то всех распугаешь. – Аня была довольна тем, что она такая крутая. Почти своя среди этих знаменитостей.

–        Молодец, деточка! Поздравляю! Нельзя зарывать такой талант в землю!– обняла и поцеловала Аню в щеку подвыпившая актриса.

Саша узнал ее, хотя и не помнил фамилии. Когда-то давным-давно он видел ее в фильме про войну, там она была хорошенькой санитаркой с удивленными глазами.

Сейчас глаза ее уже ничему не удивлялись, а щеки покрывал нездоровый румянец – то ли сетка старческих жилок, то ли просто слишком яркая косметика. Дама со следами былой красоты на лице...

–        Спасибо, огромное спасибо! – любезно раскланявшись с актрисой, Аня повернулась к Саше, притворно закатила глаза и скорчила смешную рожицу. – А вон, смотри, видишь там, у колонны, с Табаковым разговаривает? – шепотом сказала она, стирая платком со щеки «поцелуй актрисы».

–        И кто это? – Саша без всякого интереса посмотрел на невысокого паренька, явно своего ровесника.

Может на год-другой помладше. Паренек говорил с мэтром как равный, лучезарно улыбаясь и бойко, жестикулируя. Похоже, рассказывал что-то комичное – Табаков расплылся в улыбке, как его знаменитый кот Матроскин.

–        И кто этот солнечный мальчик? – еще раз повторил Саша.

–        Скоро его все узнают. Он актер театра Табакова. А сейчас на TV подвизается. «Куклы», передачу, смотришь?

–        Бывает, – кивнул Саша.

–        Так вот, это Сергей Безруков. И он там, в «Куклах» Ельцина озвучивает и добрую половину других героев, – с энтузиазмом объясняла Аня.

–        Ань, ты что, к нему неравнодушна, что ли? – Саша испытующе взглянул на раскрасневшуюся подругу.

–        Ну что ты, Саш, я тебя люблю, – почти искренне сказала Аня. Она уже знала, что шутить с Беловым на эти темы не следует: в этом случае ему почему-то изменяло чувство юмора. А ее инстинкт самосохранения не подводил почти никогда. – Может, познакомить?

Саша еще раз бросил взгляд на бойкого молодого человека. Тот, откидывая со лба челку, уже что-то впаривал Михаилу Казакову, который в ответ на его слова кивал и невозмутимо попыхивал трубкой.

– Боюсь, пока рылом не вышел, – неловко пошутил Саша. – Поехали к тебе. Надоело мне здесь.