Текст книги "Хуторянин (СИ)"

Автор книги: Александр Извозчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

—Бла-бла-бла, лиса-чернобурка. Мда, а я надеялся… Посчитал, что хватит у вас мозгов смыться утром по-тихому. В конце концов, ублажить старикашку хоть и противно, но всего лишь разок потерпеть. А как же свобода? На сиси-пуси проскочить не выйдет. Отработать заставлю не только сливки с булочками, но и то, что ты с таким аппетитом только-что проглотила.

—Как скажешь, хозяин,—девчонка неожиданно стала предельно серьезной,—Алекс, я Ленку специально в магазин спровадила…

—Подожди, а деньги?—перебил ее Алекс,—Это мне, как старому рассеянному клиенту в кредит поверят…

—А-а-а,—отмахнулась Оля,—есть у нее. Мы три дня как стипендию получили.

—Ха, раза четыре в «Тихом молочнике» затариться для завтрака хватит.

—Ну, выпорешь меня, чтоб хозяйскими деньгами не шиковала, все равно я теперь фиг от тебя отклеюсь и Ленку никуда не отпущу. Где еще такого олуха найдем,—она пискнула, получив под одеялом увесистый шлепок. Удивление Алекса росло. Ольга сегодняшняя, совершенно не походила на Ольгу вчерашнюю, гораздо ближе ей была Ольга-Пятница с давнего уже веселого речного островка.

—Если честно, я просто вас грузанул, относиться к такому…

—Здорово мы тебя поймали,—опять рот до ушей,—Теперь поздно, мужчина слова своего не меняет.

—Ото-то, а если…

—Плохо, конечно, но зато сразу все определится.

—Змея…

—Первое имя мне понравилось больше.

—…? А, Лиса-чернобурка!

—Алекс, все очень и очень серьезно, особливо для меня. Я совсем не девочка-ромашка. Родители меня назвали Аллой, Олей стала когда выдралась из борделя после года доблестной добровольно-принудительной пахоты. Нет, нет, все законно, потом все выпытаешь, сейчас просто поверь, я действительно сделаю все, что угодно. ВСЕ, но быдлом не останусь и если для рывка нужен пинок, то с готовностью подставлю задницу. Просто, будет лучше, если по-первости, ты все дерьмо, вроде гормонального общения со старыми педофилами, свалишь на меня. Противно, но… Леночке трудно будет вначале, она действительно девочка домашняя, и всерьез верит, что ты нас прикроешь… Постепенно, поймет, но не сейчас, сорваться может. А меня нагибай, если никак…—она кинула острый, оценивающий взгляд на ушедшего в невозмутимость парня,—я не лесби, розовых на дух не терплю но… умею… приходилось прогибаться…

Ну нет у меня никого ближе сучки этой… и не предвидится… пока. И секс тут так, самым краем цепляет…{1}

Хутор Овечий.Перед самым визитом Алекса

Довольно отдуваясь Григ отвалился от Лизы. Гром и молния! Славное военное прошлое осталось далеко в прошлом. Мужик коротко гоготнул—смешно получилось. Далеко-то далеко, а вот прижать бабу по-грубому, задрать подол на морду, да отодрать всласть, взбадривая время от времени шлюшку тумаками, до сих пор нравилось ему куда больше, чем ту же бабу ночью на супружеской кровати валять. Лизку он распробовал, на второй же день после её свадьбы когда зашёл проведать жениха. Увидев, что братан перебрал с опохмелкой и пуская слюни храпит на кровати, Григ ухватил новобрачную за волосы да отволок в свой дом, где и попользовал вдоволь прямо в сенях. Зита сунулась было на шум, но увидев пудовый кулак, смылась от греха подальше. Так и драл молодку время от времени, прихватывая ее в разных местах. Один раз даже в собственную супружескую кровать заволок, для разнообразия. Жена была и пофигуристее, да и умела в постели побольше, но даже сладкие булочки вкуснее, если их перемежать с кислым яблочком.

Сноха с большого ума нажаловалась мужу. Тот, конечно, полез в драку, но первую плюху словила Лизка-шалаве. Неча было ноги раздвигать перед чужим мужиком на следующий же день после свадьбы. Григ и вовсе скрываться перестал, посчитал, что набить брательнику морду самое оно, чтоб не забывал, кто на хуторе хозяин. Опять же, развлекуха, а то и жиром зарасти не долго.

–Зита!—бабу Григ прихватил в пристройке к хлеву, где хранилось молоко перед сортировкой для переработки, но не сомневался, что жена трется во дворе где-то рядом. Зита баба умная, понимала, что пока Лиза для мужа просто игрушка, но вдруг…

Так и есть, едва успел штаны завязать, как влетела ревнивая жёнушка.

–Григ,—Зита задохнулась от возмущения увидев, что муж возится с одеждой стоя над лежащей на полу соперницей. Лиза пыталась стянуть платье с головы, но руки с проступающими синяками слушались еще не очень.

–Цыц, убогая,—Григ подхватил лежавшую на настенной полке плеть, но не ударил, пожалел платье, можно, конечно, содрать и всыпать по полной, но ждать лениво, да и некуда Зитке деваться, страху нагнал и будя с убогой. Вон как дернулась, до сих пор морщится когда на лавку пристраивается.

–Эту шалаву,—по хозяйски ткнул сапогом раскорячившуюся на полу женщину,—оттащишь на задний двор, да розгами поучишь, а то молоко на завтраке горчило и навозом вроде припахивает. Но смотри, если она завтра работать не сможет, я тебе узоры на заднице плетью подновлю.

Пнув Лизу еще под ребра ещё разок, Григ сплюнул, стараясь попасть ей в лицо и вышел, оттолкнув стоящую столбом на дороге жену. Направился в кузню, до жатвы еще далеко, но серпы стоило подготовить заранее, пусть лежат, да и траву на сено пора резать. Поднявшееся было после общения с Лизой настроение, вновь испортилось, едва вспомнил, что придурок Шейн опять запропал. Похоже, придется искать другого кандидата в пастухи. Он уже рассортировал серпы, когда от ворот донесся крик дозорного. Прихватив по дороге топорик, Григ отправился к воротам.

Первым шел здоровый, почти голый грязный мужик. Ростом выше Грига, ширину плеч под громадным куском оленьей туши рассмотреть не удалось, но прикинув вес мяса, хуторянин просто взбесился. Этот недоносок Шейн так ничего и не понял, пора розгами вразумлять, но сначала… Топоры Григ научился метать еще в ополчении, колун не острейший боевой франциска,[27]27
  Франциска—метательный боевой топор. Земля. Средние века.


[Закрыть]но весил столько, что как он попадет в бездоспешного, значения не имело.

Выкидыш сраного тролля увернулся! Даже мясо не сбросил гад! А Шейн гаденыш стоит как засватанный. Планка упала окончательно и заревев медведем, хуторянин ломанулся вперед…

31.03.3003 год от Явления Богини.Хутор Овечий.День

Захват хутора прошел быстро и без проблем. Уже через полчаса все мужики сидели в глубоком но сухом и пустом погребе. Ведро холодной воды из колодца, чистые тряпки и охапка листьев подорожника. Местным названия сей весьма полезной травы Алекс не знал, но не заморачивался по таким мелочам. Коль выглядит как подорожник, применяется как подорожник и растет там же, то и быть ему подорожником. В качестве медсестры к мужикам отправилась старшая сестра Шейна. Загоняя девку в погреб, захватчик пообещал ее выпороть если провозится дольше, чем горит огрызок свечи.

Жена Грига, та самая красивая баба со злым взглядом, стояла сейчас на коленях посреди мощеного двора и со страхом смотрела на нового хозяина. Чужак не комплексовал, его опыт длительного и достаточно специфического общения с Олей-Леной затейливо наложился на передряги последних дней. Вместо толпы перепуганных хуторян виделось взбудораженное, стадо которое для его же спокойствия необходимо загнать в обжитое стойло. Что-то ворохнулось в самой глубине души, но на рефлексии времени не осталось. Ещё чуток и придётся собирать обделавшуюся гопоту по хуторским закоулкам, а то и, не дай бог, по лесным буреломам. Очень хотелось Шейна отправить вниз, к папашке в объятия, но понимал, что обозлённые мужики придушат щенка по-тихому. Оно, вроде как, в тему, но… Связав за спиной руки привязал к дворовой коновязи. Надоел ему недоросль хуже горькой редьки. Пока с ним возился, во дворе собрался табунок отчаянно голдящих малолеток. Похоже, набежали с огорода. Пока очумело крутил башкой и соображал что к чему, Рьянга загнала мелюзгу в пустой амбар и старательно гавкая понеслась по хутору изображая поисково-карательную экспедицию. Мельком глянув на мохнатую морду, Алекс уверился, что псина просо бесится в свое удовольствие добравшись, наконец-то, до любимой работы. Пусть ее, она-то уж точно молодец и умница.

–Мясо—холод. Совсем хорошо—хранить. Чуть-чуть плохо—кормить люди. больше плохо—кормить свиньи. Очень плохо—кидать лес. Быстро, быстро,—захватчик несильно подтолкнул Зиту к лежащим на камнях кускам туши. Какое-то время женщина оторопело вслушивалась в корявую речь страшного незнакомца, а затем заполошно, словно наступил конец света, бросилась к мясу. Уловив осторожный взгляд брошенный ею на лежащий на столе большой нож, Алекс кивнул и повернувшись спиной, зашагал к калитке. Сама разберется, а ему пора обозреть неожиданно полученные под управление производственные мощности и социальные объекты.

Форма номер раз—часы, трусы, противогаз.

Ну противогаза у Алекса никогда не было. Часы, при наличии сотика, всего лишь статусная деталь, поэтому в ТОТ раз он их и не надел. Трусы хоть и были, но покоились на дне походного мешка, что еще недавно принадлежал Шейну. Последняя целая земная одёжка, как-никак. Вместо них на чреслах сейчас красовалась набедренная повязка из самой настоящей фирменной, штатовской джинсы.

Выглядел бывший студент весьма прикольно, ибо кроме набедренной повязки облачился в новые охотничьи поршни бывшего хозяина из сыромятной кожи, в руках крутил дубинку приличных размеров из очень твердого дерева—любимое оружие Грига. На шее вместо креста, который Алекс никогда не носил, ну не определился парень в своем отношении к богу, на крепком шнурке висел кожаный мешочек с зажигалкой. Загоревшее за последние дни до черна тело не пугало мышцами а-ля Шварценнеггер, но изучать анатомию по нему смог бы самый тупой студиуз, а сильно проступившие жесткие как веревки жилы, предостерегали знающего человека от слишком близкого знакомства.

Отросшие волосы сдерживала самодельная бандана. Щетина уже миновала стадию раздражающей чесотки и хоть медленно, но верно формировалась в плотную короткую бородку. Подобное лицевое украшение слегка беспокоило своей непривычностью, но бриться тем, что Шейн считал ножом, Алекс не рискнул. Шкурку пожалел, своя ведь. Хотя… судя по тому, что вскоре на теле не останется ни одного шрама, кроме заковыристой белесой звезды на плече, переживал зря. След клыка Алекс про себя называл печатью оборотня. Вырванное мясо уже наросло, кожа огрубела, но шрам только окончательно побелел и сейчас смотрелся диковинной татуировкой. Зато другие повреждения заживали с ужаснувшей Алекса быстротой. Пресловутая регенерация оборотня впечатляла. Разрывы и борозды на спине в палец глубиной исчезали превращаясь на глазах в белесые шрамы-ниточки, да и те рассасывались понемногу. Еще три—четыре дня и кошмарный сон пластического хирурга на спине просто исчезнет. Рассмотрев, пусть в первом приближении, свою спину, он сначала испытал шок, потом успокоился, но на второй день кожу на спине стало немилосердно тянуть, чуть позже спина дико зачесалась. Доведённый до бешенства новоявленный Ужас Местной Флоры и Фауны сумел, таки, изогнувшись буквой зю рассмотреть отражение собственной многострадальной спины в речной воде…

«Тянет значит, чешется. Это когда же меня успели кнутом то отходить со всем усердием? На Земле с такими ранами в реанимации под капельницей лежат, а самые беспринципные врачи на вопросы родственников тягостно вздыхают и отводят глаза отказываясь от взяток—слишком уж все мрачно-определенно. Заражение крови. Ау! Где ты? Одно из двух, либо чья-то добрая душа заботливо продезинфицировала все берега приснопамятной речушки, либо хищный организм  Истинного Оборотня хавает местную заразу не хуже первого пенициллина.»

Добрых душ, кроме той, что зафигачила его сюда, у Алекса на примете не было и поразмыслив, он решил не грузить  Истинное Зло добрыми делами, а считать, что заражение крови ему не грозит, тем более, обычное кровотечение прекращалось почти сразу, стоило расслабиться, а если еще притормозить сердце…

Спешить Алекс совсем не хотел. Хватит. Эта гонка уже достала. Остановиться, оглянуться. Встать на паузу. Подумать.  Хутор вполне самодостаточная система, от внешнего мира обособленная, налоги да ярмарки, вот и все основные контакты, редкие визиты соседей не в счёт. Пришлых особо не приветствуют и сами в гости почти не ходят. Отсидеться и адаптироваться по максимуму очень и очень можно. Тем более, хутор совсем не походил на кучу развалюх с земной картины "Хутор в Малороссии", а ведь там изображена вторая половина девятнадцатого века, уж на память-то Алекс больше не жаловался. Во-первых размеры… Почти квадратный,  не меньше ста метров на сторону. Три больших жилых дома буквой "П" и огромное количество хозяйственных построек по внутренней стороне частокола. Одних только погребов целых четыре. Все по санитарным нормам: мясо-молочный, овощи-соленья-варенья, ледник и один совершенно пустой, похоже только что построенный. Именно построенный—добротная деревянная лестница, каменная отделка пола и стен, деревянный потолок, мощные подпорки. Заглубление метров шесть и высота в рост человека. Вентиляция и приточная, и вытяжная. Ещё и мехи присобачены, чтоб принудительно воздух гонять если приспичит. Остальные—близнецы-братья. Но больше всего Алекса восхитил частокол—высота не менее пяти метров, толщина хм… кольев сантиметров сорок не меньше, черные острия обожжены и щедро обмазаны… считай, залиты от дождя смолой. Может при такой высоте и стоило делать частокол двойным да с земляной засыпкой, но изнутри он был сплошняком застроен. Конюшни, амбары, хлева, кузня и прочие нежилые хозяйственные постройки окружали дома широким защитным кольцом. Да не дощатые сарайчики, а добротные срубы из солидных бревен. Вместо задних стен колья частокола, боковые сплочены с ним намертво и укреплены наклонными бревнами, концы которых уперты в землю и в увязанные с кольями неохватные поперечин. Получились несокрушимые ребра жесткости. Широкие плоские крыши покрытые толстым слоем хорошо утоптанной глины смыкались в единое целое и служили прекрасной галереей для обороняющихся. Легкий навес из тонких жердей прикрывал защитников от навесной стрельбы. Верёвками колья не вырвать, разнести частокол способен только солидный таран, да и то не в раз. Всё же укрепленный хутор не замок.

Но!

Даже сотня разбойников останется с носом, если на каждой из четырех угловых башен будет хотя бы один-два средних лучника. Так, что весьма крепкое и разностороннее хозяйство хутора было совсем не плохо защищено. Впрочем, суровое средневековье жестоко посмеялось оскалив свои гнилые зубы, когда Алекс отправился на поиски несуществующего туалета. Второй удар потомственному горожанину нанес задний двор—этот кусок утоптанной каменистой земли возле стены, прикрытый общей крышей-галереей, оказался местным центром гигиены, а три грубых деревянных корыта прачечной пять звезд.

Центральный мощенный двор ограниченный жилым домом, располагался ближе к правой стене и выходил прямиком на большие, в две телеги, ворота. Рядом небольшая калитка для пеших. Сами ворота набранные из толстенных деревянных плах, стянутых ржавыми железными полосами, очень тяжелые и даже на вид прочные, тем не менее, на взгляд Алекса, были вовсе не те и совсем не на месте. Жилой дом, громадная П-образная хоромина в полтора этажа. Сразу за домом и по левой стороне огороды. Ровные как по линеечке грядки с хилыми кустиками рассады. Дальний от домов край прикрыт ягодными кустами и невысокими деревьями, не сад, а так, по мелочи. Ну и конечно плетень, прочный и аккуратный, который окружал все это великолепие. Калитка и неширокие ворота прикрывали вход во двор. Такая завеса глушила даже запах навоза, да и всякой дворовой живности не место на чистом дворе.

"Странно. Очень странно. Частокол ставили явно с умом, но кто же громоздит ворота вдвое шире необходимого, да еще прямо перед ущербной цитаделью последней обороны. Нет, если конница прорвав ворота ворвется прямо на мощенный двор, получится неплохой мешок и обстрел с трех сторон свою роль несомненно сыграет, но так штурмовать будет только идиот, да и навряд ли хутор способен выставить много бойцов, так что баррикада перед узкими воротами даже на взгляд такого профана как я куда надежнее. Хм… похоже Григ фортификатор еще тот. Слышал звон, да не знает откуда он. Придется до хрена переделывать.

Да, Григ, конечно, кулак и мироед, но хозяйство у него справное, как впрочем и положено кулаку и мироеду, который по необразованности не знает, что рабский труд менее производителен, чем наемный. Григ из своего большого семейства выколачивал вполне приличную производительность и качество. А для особо непонятливых на заднем дворе вкопана широкая прочная лавка для бесед. Привязав к ней самых тупых и ленивых, отец-командир может вдумчиво и не торопясь объяснить им политику отдельно взятого хутора. Грамотно используя широкую плеть из мягкой кожи. Почему мягкой? А кому нужно, чтоб выпоротый работник потом три-четыре дня встать не мог. И работать не может, да еще корми его зазря."

В том, что воспитательный комплекс не простаивает самодеятельный топ-менеджер убедился обнаружив на лавке привязанную бабу. Вытянутые руки и ноги связаны и крепко прихвачены к лавке грубой верёвкой. Задранное на голову платье, оголяет тело до самых лопаток. Похоже как и на средневековой Руси сервы здесь обходятся без нижнего белья. То-то местные так косились на его набедренную тряпку. Красных полос на теле нет, только синие—и старые и почти свежие. Григ явно не ленился на ниве воспитания.

Помедлив, Алекс вынул нож, конечно, эта женщина в чем-то провинилась, работы на хуторе много и просто так "отдыхать" рачительный хозяин днем никого не отправит, для этого есть вечер и ночь, но… пусть уж будет амнистия в честь смены хозяина. Уже поднеся лезвие к веревке, Алекс сплюнул и отложив нож, принялся распутывать нехитрые узлы. Не на Земле, веревочку в супермаркете не купишь.

–Имя. Кто?—вопрос прозвучал помимо воли брезгливо—развязывая веревки, Алекс низко наклонился к грязному потному телу и уловил весьма характерный, знакомый каждому мужику, запах. Похоже баба угодила на экзекуцию за недостаточную старательность.

–Лиза. Я жена брата хозяина, господин,—женщина скатилась с лавки прямо на колени едва управившись с затёкшим телом. Он и говорила с трудом, чуть слышно хрипя пересохшим горлом.

–Мыться. Вся. Очень чисто. Потом идти двор, помогать Зита.

–Да, господин!

Не оглядываясь, Алекс побрел к амбару. Почему-то он совершенно не сомневался, что женщине даже в голову не придет ослушаться.

Захват хутора вывел бывшего студента из жестко-однонаправленного состояния последних дней.

"Дойти и не умереть",—все остальное безжалостно отметалось на второй план как несущественное. Так чайник сплавляет с дисплея все второстепенное, загоняет левые программы в фоновый режим, полностью загружая процессор основной задачей. Сейчас, эта несомненно важная, но узкая и, скажем прямо, прикладная задача, выполнена и мозговой процессор попаданца свободен. Для успешного выживания, стало чрезвычайно важно установить приоритеты, мозги уже тупо висли под градом неисчислимых проблем. Нужен тайм-аут. Удивляло и пугало собственное равнодушие к коренным обирателям хутора. Как-то совсем не грузила тема рабства, бесправия и насилия. Рулил голый прагматизм. Нет бесправно угнетенных, есть сервы и они должны работать и довольствоваться тем, что именно он им отжалеет. По другому Здесь и Сейчас быть не могло.

Уж как учителя еще советской школы убеждали Алекса в прогрессивности Пугачева с Разиным! Тем горше оказалось разочарование и больше недоверие к "лучшей в мире системе образования", когда выпутался из детских штанишек и понял, что "народные" восстания, по сути, бандитский беспредел в особо крупных размерах и кроме кровавой бани всякие там Булавины и прочие Спартаки ничего сотворить не способны. Всему свои люди и свое время…[28]28
  Самое полезное последствие пугачёвщины—окончательный разгон самостийности казаков, превращение сих бандитов на службе государевой в иррегулярные войска несущие постоянную пограничную службу по чётким и внятным законам.


[Закрыть]

 Для государства же бунт, что предохранительный клапан для парового котла. Опасно и расточительно, но избыточное давление сбросить можно. Только Хороший Механик так нежной машиной рисковать не будет, он либо с дровишками повременит, либо заранее пар стравит, а то и котел вместе с машиной подшаманит-обновит. А дурака и клапана не спасут, коль котёл в трещинах.

Почесав репу, Алекс решил, что "мировой политик" не отменяет возможности всяческих послаблений вроде "замены продразверстки продуктовым налогом"… тьфу! Барщины арендой, крепостного принуждения товарно-денежным вознаграждением и прочей, тому подобной бодяги. Однако даже не штудируя труды всевозможных создателей-разработчиков теории и практики развития человечества, он понимал, что сии эволюционные пертурбации здесь и сейчас реальны только сверху и то лишь, так сказать, в зоне личной ответственности. "Тащить и не пущать", короче А то  переборщишь да переспешишь с экономикой и огребёшь вместо социально-политических реформ "Большой Бада Бум". Смертельный. От Добрых Соседей или собственных же крестьян. Свалившиеся, как снег на голову, свобода и "большие возможности"—штука опасная их всегда мало. Умные, трудолюбивые, но, не слишком озабоченные морально и прочим человеколюбием плюсики унюхают и быстренько схавают. Остальные же мимо кассы… Производительность, конечно, повысится, а то и в закромах получшеет, но основную часть прихватизируют шустренькие. На Земле за отмену и рабства, и крепостного права ратовали социалисты-бездельники, но дело с мертвой точки сдернули нарождающиеся промышленники—раба нужно кормить и содержать, крепостному что-то дать в аренду. Зачем собственнику завода такие сложности?! Куда проще что-то платить, а чтоб особо рот не разевали, на улице должно быть много-много желающих-голодающих. У нормальных и честных на столь глобальные вопросы времени нет, да и консервативны они обычно, особенно крестьяне.

Сразу после стихийного захвата, лишь глянув в глаза толпы, Алекс решил, что братание отменяется. Хуторяне явно посчитали Чужака злобным поработителем и насильником. И сейчас, стоя в дверях амбара, он всем телом ощущал волны страха и ненависти. Собственно, за что боролись:

–Ты огород,—палец упёрся в невысокую женщину,—Брать люди. Работать огород. Хорошо работать. Ходить за хутор нет.

–Да, господин,—нестройный хор голосов и шум поднимающихся с колен людей.

На хуторе появился новый хозяин. Читая многочисленные книги попаданческой серии, Алекс никак не мог понять, зачем главный герой благополучно закосив под благородного, пытается установить дружески-фамильярные отношения с сподвижниками-простолюдинами буквально на второй же фразе. С детства вбитые правила поведения становятся на дыбы и в лучшем случае простолюдин шарахнется от столь неправильного дворянина, а то и прирежет по-тихому бережения для. Что уж говорить о сервах. Потому попав в весьма сходное положение торопиться с изъявлениями дружбы не стал. Хуторян он не презирал и уж, тем более не осуждал. Даже Грига с остальными мужиками. Они считали себя в своём праве и вполне возможно даже не особо и нарушили здешние законы. Другое дело, что право сильного штука обоюдная. И опять же, вполне возможно, что извернувшись удастся узаконить бандитский захват. Остальные же повели как обычное безответное рабочее быдло. Для них он захватчик и если начать разговор на тему "мир, дружба, жвачка", его просто не поймут. Значит не стоит спешить и идти совсем уж поперек ожиданий. Ловля вшей и блох не его хобби.

Алекс усмехнулся:

"Вот же кокетка, блин! Что делать, что делать. Вот заведу личную жабу с личным же хомяком как попаданцу и положено, и определят они захваченный хутор в разряд «Мое, отстаньте все, не то покусаю».

Я шёл с миром и подарками готовый простить неразумного придурка-малолетку. Но на меня напали, я адекватно ответил. Жестоко? Может быть, но дать слабину, значит похоронить себя."

Мировой с Григом не будет, только в наивных книжках, после смертельно опасных разборок или тяжёлого передела ништяков взрослые мужики пьют мировую и уконтропупив последний кувшинчик горячительного клянутся жизнь отдать друг за друга. Смешнее только воспевание неких незыблемых правил кабацкой драки… Все эти «разойдись рука и раззудись плечо»… Алекс предпочитал более жизненное: «На рожон не при, но уж коли обнажил ствол—стреляй!».