Текст книги "Синяя кошка (СИ)"

Автор книги: Александр Иванушкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Гуг перевязывал Кабану обрубок хвоста зелёной тряпкой, которую содрал с ближайшего мертвеца. Кабан страдал, прижимая к сердцу двумя руками свой отрубленный хвост. Рядом Мирон баюкал на руках уснувшую, вымотанную Асю.

Не было Семёна. Он присоединился к Дёмычу и гвардии, что возглавляли атаку. Думаю ни одного живого эльфа в округе не останется. И очень скоро.

– Прости, Ра. Они втроём меня зажали. Как змеи скользкие.

Кабан оправдывался.

– Не шуми, Кабан, пусть Ася поспит. Этот бой она выиграла.

Мирон благодарно кивнул.

Рядом возник Бонивур. Весь в кровище, но страшно гордый собой.

– Выследил!

Выдохнул он и бросил к моим ногам две головы. Удивлённую голову Милли и ослеплённую светляками голову Госта.

– А что это за розовая нога у вас?

Интересно ему.

– Вису добыл вместо белочки. Пусть порадуется.

Будугав ткнул рогом в спину. Тихо ждал рядом, но внутри у рептилия ходил чистый восторг: «Как мы их! Ра, как мы их!» Это да.

– Бонивур, ты почему приказ нарушил?

– Не нарушал приказа я, великий Ра! Не пошёл за вами. Но там один слепой шарился в траве с очень весёлыми кинжалами. Разве можно было не забрать? Во, глядите какие!

Ага. Первый ослепший скрытник 90 уровня пал жертвой хомяка-Бонивура. А это подвиг. И несколько легких ран на моём оруженосце, пожалуй, от этих самых кинжалов.

– Не отравлены они?

– Да нет. Дают по три единице к ловкости. И это, вон даже бабы сюда прибежали.

Действительно, казачки и кошки, которым не хватило кяхтов в конюшне уже во всю мародёрили в лагере эльфов. Стаскивали доспехи и оружие в одну кучу, а раздетые обезглавленные трупы в другую. Раненых добивали без всякой жалости.

Несчастные эльфы платили за тупость своего лидера и хвост Кабана. Бедную девушку Мирумуль уже не спасти. Да и зачем, если подумать? Я залез на Будугава. Пора возвращаться.

В замке было пустовато. Если сейчас на нас обрушится сила, хоть на половину такая, какая была у Гульфиноса, придётся очень не сладко. Дёмыч увлёкся и оголил тыл. Хотя вон Лютик в кузнице упорно «стучит и молчит». Так что может и обошлось бы.

– Лютик, почему пояса не у всех?

– Потому что завыли и убежали кто в чём. А пояса вон, в оружейной. Бери сколько надо.

– Понял. А ты чего не завыл и не побежал?

– Потому что голова сверху, а не жопа.

Логично. Небо темнело, скоро зажжётся вечерняя иллюминация. Асины светляки – Асина проблема. Соберёт когда выспится. Мирон её уже унёс домой сторожить. Трёхцветная Тильда охала вокруг бесхвостого Кабана.

Я отвёл Будугава в кяхнюшню. Даже кяхнюха не было. Ловил где-то там в сумерках выживших эльфов. Бардак в королевстве. Пришлось самому рассёдлывать лордовоза, чистить, поросёнка в свинарнике ему ловить и воду в поилку таскать.

Итого. Какие ошибки? Первая и главная – надо было оставить Кабана в замке. Он бы ни за что не бросил замок с голыми стенами. Пред атакой назначил бы команду охранять тыл.

Я подобрал мохнатую розовую ногу, которую бросил в угол кяхнюшни перед тем как рассёдлывать Будугава и отправился в тронный зал. Второй ошибкой была вот эта спонтанная атака. Точнее не она, а моя непредусмотрительность. Эту атаку я должен был подготовить на случай если не договорюсь. А я не подготовил.

И третьей ошибкой была моя игривая наглость. С Гульфиносом можно было договориться. А я выёживался и теперь у меня в эльфийском союзе заседает одноногий враг. Зато Гуг после этой битвы – окончательно и бесповоротно кот. Резкий и яростный бежевый котик.

У входа в тронный зал Гуг знакомил Ксюнчика со своим грифоном. Долетел бродяга. Ксю немножко рдела. Человек и не заметит, но котам тут всё было предельно ясно. Моя герцогиня совершила свой выбор даже сама еще о том не подозревая.

Проходя мимо я всё испортил. Сказал Гугу:

– Обидишь – расчленю.

И розовой ногой погрозил.

Ксю впорхнула в зал и скрылась на кухне, а Гуг осуждающе на меня посмотрел. Лучше бы своего кяхта обиходил, а то скалится на грифона несчастный рептилий, а грызануть не позволено.

Двери за мной закрылись, и я увидел Тару. Моя жена, прижав кулачки к груди, гоняла по залу лиловых светлячков. Рядом с очень довольной рожей сидел мой эльф алхимик. Он её обучал. И обучил. Никакого сочувствия эльфам за стеной в нём не наблюдалось.

Хорошо быть котом. Я встряхнулся, и бренный прах покинул мою шерсть. Аппа принесла сметану. Вис навис над спинкой стула:

– Говорят, великий Ра, вы снова одержали блестящую победу?

– Да. И добыл вам ножку гигантской розовой белочки.

Насекомые страшно заинтересовались диковинкой. Трогали лапками, обнюхивали и покусывали. Это надолго. Тара же поспешила похвастаться.

– Ра, смотри!

Лиловые светляки понеслись вдоль стен зала обгоняя друг друга. Она была счастлива. Счастлива только лишь тем, что светляки послушны, летают, лиловые. Я люблю тебя так, что сердце останавливается.

Счастье

Счастье – сложно переживаемая вещь. Победы, власть, обилие рыбы – всё это рядом со счастьем блекнет. Я поступил как подросток. Сказал Таре:

– Нам нужно поговорить.

И воспроизвёл приглашающий жест в сторону лестницы.

Многие недооценивают обречённость. Статус «жена», обрекал Тару на ожидание, хотела она этого или нет. Но она хотела. Я это чуял уже целые грёбаные сутки. Кувшин сметаны тоже забрал с собой.

Во все ступени ногами попал вроде. Плотно закрыл двери в покоях за нами. Взял жену за основание хвостика и мы запели. Пели и пели. А перед рассветом сладко-сладко уснули.

Синий котёнок сидел у меня на груди и мурлыкал. Здрасте.

– Люблю твою любовь, братик. А ты меня без неё чуть не оставил.

Когда такое было?

– Было-было.

Сестрёнка спрыгнула с меня и обвела рукой вокруг.

– Гляди что изобрела!

Я сел. Вокруг всё светилось от множества дурацких бабочек. Нет, это были не бабочки, а фейки с крыльями бабочек. Похмельный кошмар какой-то.

– Ничего не кошмар. Приделать фейкам крылышки – это эпическое изобретение! Они теперь моё воинство. Смотри!

Синий котёнок взмахнул лапкой, светящаяся лента летающих феек поднялась в небо и слилась высоко над нами в большое торжественное толстое кольцо.

– Они зубастые и всегда голодные! А есть могут только чужих, вроде тех тараканов. Понимаешь?

Разумно. Нечто вроде эльфийских ос, только крупнее. Правда те ничего мне сделать так и не смогли.

– Потому что они магическая дрянь. А это полуразумные живые организмы. Ядовитые! Стайные! Всегда голодные! Прелесть, правда?

А почему такие уродливые?

– Дурак. Вечно ты всё портишь. Это ваша защита от чужих. Не только моя. Похвали немедленно!

– Молодец. А можно им морды чуть благообразнее и вообще?

Синий котёнок вынул из воздуха фейку. Та клацала зубами и злилась на отсутствие еды. Но вдруг замерла и превратилась в Милли. Маленькую голую Милли с крыльями бабочки.

Фейка принялась рассматривать свои тонкие ручки, потом потрогала себя за живот, подёргала за безупречные сиськи, потом завертелась пытаясь разглядеть собственную белоснежную задницу.

– Так лучше?

Очень неожиданно. Но, в принципе, благословляю.

– Вот и ладненько. Я целый слой переработала. Не заметил, что сразу ко мне попал? Зато теперь у нас неограниченный запас бойцов. В любой момент могу здесь всё фейками заполнить.

Не надо. Фейки, заполучившие нежданную красоту, покинули строй, гонялись друг за другом, щипали друг друга за бока, лупили друг друга по попам и пищали все одновременно.

От мелькающих разноцветных светящихся крылышек заболела голова. Убери их куда-нибудь, пожалуйста. Сестрёнка сжалилась. Орда летающих идиоток унеслась в сторону далёких гигантских грибов. Спасибо.

Теперь я мог думать. Вот у меня скоро будет проект пятимерного летуна. Как из шахты вытащить что-то большее, чем Лютик?

– Зачем из шахты? Я тебе из озера наверху кого хочешь вытащу. Только органики накидай туда с запасом.

Обугленные деревья подойдут?

– На первое время. Однако желательно сложную органику. Мне с ней легче. И зачем тебе летун, вон Мону возьми.

– А она захочет?

– Давно хочет.

– Сама тебе сказала?

– Нет. Но я всё вижу, всё знаю. Мы пять раз пересмотрели ваш последний бой. От момента, когда ты выскакиваешь из шатра до момента, когда розовый енот улетает на грифоне.

– Что она сказала?

– Ничего. Шипела и дёргалась, будто сама сражается. Ей скучно. Еду добывать не надо, детей охранять не надо, а пегасик увлёкся, оптимизирует структуру библиотек. Ему не до мур-мур. Прекрасный ботан, кстати. Спасибо.

– Можно детей навестить?

– У мамки спроси.

Рядом с нами рухнула с небес чёрная змеюка Мона.

– Садись, отнесу.

Роскошная она. Изящный стремительный хищник. Надо бы глаз ей вернуть. Синий котёнок пожаловался:

– Не хочет. Кабан твой, кстати, тоже не хочет хвост отращивать.

– Почему?

– Сам спроси. Память о подвиге и всё такое. Шрамы, ветераны, почёт, гордость. Я в его сумбуре внутричерепном путаюсь немного, потому и не особо вникаю.

Я осторожно взобрался Моне на спину между крыльями.

– Полетишь со мной за горелый лес?

– Жопкой не ёрзай, котик.

Строгая. С другой стороны, что она может ответить? «Буду счастлива, мой повелитель?» Да она облезет, но так никому никогда не ответит. Так что не ёрзаем жопкой.

Полёт был божественным, жалко коротким. Гнездо почти такое же как в том мире, только гораздо больше и без крутого спуска-коридора. Чуть подросшие пегасята меня узнали. Больше всего их по прежнему интересовал рыжий неуловимый хвост великого Ра. Маньяки.

Каждый получил хвостом по носу. Легонько. Девочка подвижнее, а мальчик уже пытался играть в тактику. Типа отвлекался, а потом типа неожиданно атаковал.

– Как назвать малышей?

– Не знаю, Ра. Никогда никого не называла.

– Перо и Клык. Подходит?

Мона не ответила, отвернулась. Прослезилась, что ли, змея пернатая?

И тут Клык поймал мой хвост. Атас! Я выдернул драгоценную собственность из под слабых лапок и понёсся по бирюзовым стенам. Дети заорали тонкими голосами: «Айях!» и понеслись следом. Они еще не летали, но уже помогали себе крылышками во всю.

Я повис на одной руке, а другой принялся чесать себе пузо. Как бы отвлёкся на страшно серьёзную проблему. Вот сейчас! Малышня догнала, но в последний момент я проскользнул между ними, и каждый получил рыжим хвостом по носу.

Мы кувыркались до полного истощения детских сил. А потом они положили на меня мордочки, сложили крылья и мгновенно уснули. Айях, крохи. Полный айях.

– Можно.

Сказала Мона.

– Что можно?

– Можно меня вытащить из вашего верхнего озера.

Я аккуратно сместил детей, чтобы подняться.

– Только с двумя глазами. Или даже с тремя.

– Зачем третий?

– Для запасу.

И чёрная молния чуть не скусила мне голову. Однако я был уже у выхода.

– Будешь пятимерной, Мона чёрная стрела.

И я махнул рукой, как это делала сестрёнка лапкой, когда выбрасывала меня отсюда.

Тары рядом не было. Я даже не помнил как здесь заснул. Это мед центр с разбитым Медом и прочим, уничтоженным котами, хламом.

– Хитрый кискин, ты – вороватка!

Какое-то кривое чучело в углу. Козлиная морда, красные глазки.

– Какая ещё ватка? Ты кто такой?

– Я Пох Потрох! Ужасун и упиватор!

Местный пробрался в шахту! Спинной мозг требовал у головного немедленно уничтожить этого странного упиватора, и я перекрестил чучело мечами. Пох Потрох распался на четыре части, а затем сросся обратно и заблеял размахивая лапами:

– Пох стихийка! Невплечо! Кискин, патла, назат мой люпов! Я прагмак тавал! Твой люпов скис!

«Люпов» – это любовь? Так моя любовь при мне. Ничего она не «скис». И ничего ты мне не давал. Если тварь неуязвима физически, может она уязвима морально?

– Олеандры.

Проникновенно сообщил я чучелу и вышел в коридор. Навстречу мне шла Тара и светилась как солнышко. Я тоже, глядя на неё не мог согнать с лица идиотскую улыбку. Мы встретились и просто стояли улыбаясь.

Придурошный Пох Потрох, что выскочил вслед за мной, стал полупрозрачным, дёргался и орал, но совершенно беззвучно. Стихийка, значит. Мы с Тарой соприкоснулись лапками. Пох еще раз дёрнулся и исчез. Тара его так и не увидела.

Первый местный оказался очень странным. Неким загустением воздуха, которое от нашего с Тарой счастья рассосалось в ничто. Не очень хорошо использовать счастье в тактических целях. Однако кто знал?

Я обнял жену, и мы отправились наверх, к енотам. Паучки разбегались по стенам. Если синяя кошка правит нашей водой, то этот урод с претензиями, похоже – житель стихии воздуха. И это плохо.

От чужой воды мы защищены чудовищным количеством голодных феек, а вот от чужого воздуха, судя по всему, только личным счастьем. И как сделать воздух безопасным для всех?

У шахты Дёмыч доложил:

– Все трофеи в кузнице, металки в замок закатили, Лютик их переделает для стен.

– Отлично, Дёмыч. Нужны коты горелый лес в озеро таскать. Выгоняй всех наверх. Как там Кабан?

– Да вот он.

Бесхвостый Кабан выглядел сурово и грустно.

– Ра, уволь из гвардии. Буду чётко обороной и новобранцами заниматься. Мирон рейды легко потянет. Мозг в нём есть.

– Как скажешь. В гвардию Лайму и еще десяток самых резких на сегодняшний день. Не зависимо от пола. Главное – мозги и ловкость. Если попадется вариант «мозги и сила», тоже бери.

– Распоряжусь. Слава синей кошке!

– Слава синей кошке.

К разговору подтянулись Гуг и Корви младший. У Гуга явно была просьба личного характера. Он ждал, когда я останусь один. А вот у Корви было публичное заявление.

– Ра, Гоша всех приглашает на просмотр первой передачи. Синяя кошка по его сценарию сделала маленький ролик, и праведник хочет показать его всем.

– В столовой вечером, перед ужином. Нормально?

– Я передам.

Очень интересно будет посмотреть. Дёмыч убежал собирать команду на грязные работы. Кабан удалился заниматься «обороной и новобранцами», Корви младший отправился оповещать праведника о времени и месте первого нашего киносеанса. А вот Гуг остался переминаться с ноги на ногу.

Тара – ангел. Не лезла в разговор с мнениями и советами, не тянула одеяло на себя совершенно. Тихо стояла рядом, обнимая лапкой за талию. Не отпущу.

– Говори уже, Гуг. Что случилось?

– Ничего не случилось. У меня просьба.

– Не тяни. Тара никому не расскажет.

– Ну, я хочу, чтобы ты вытащил сюда определённого человека.

– Ксюнчика?

– Ксюнчика.

– А жена енот?

– Ра, не могу я…

– Не зарежет вас ночью?

– Что ты! Эльвастра художник. Просто засадит всё вокруг кровавой глицинией и чёрными розами. Она очень тонкая натура. И всё уже почуяла. Между нами нет лжи.

Глициния, так глициния. Будет тебе Ксюнчик.

– Хорошо. Давай наверх. Нас ждёт водная преграда.

И бежевый кот скрылся в шахте. В шахте, кстати, уже шли по стенам бледные тонкие корешки. Вниз, к аквариуму, рвалась наша лиана.

Во второй шахте корешки эти уже были толстенькие, в бурой корочке. Я старался их не задеть, не поцарапать. Утро было солнечное. Посаженная вчера старым енотом Баллом семечка пустила не только корни, но и ветви.

Пока тонкие и светло-зелёные, эти ветви расходились от корней в стороны. Каждая к своему окну. Редкие тёмно-зелёные с бордовыми кончиками листья по форме походили на листья ивы, только гораздо больше размером.

Еноты плавали в озере туда-сюда. Что-то уже колосилось на берегу. Работы по озеленению радиоактивной пустыни кипят. И хорошо. Наверх прибывали коты. И как нам на тот берег попасть? Сестрёнка?

В озере булькнуло, и на поверхность всплыли круглые метровые листья. Кувшинки какие-то. Они образовали дорожку, соединившую остров с берегом. Слава синей кошке.

Мокрый Балл выбрался на дамбу рядом с нами:

– Доброе утро, Ра. А вы говорили, что магия здесь не работает.

– Доброе утро. Это не магия.

Мокрый Енот рассмеялся:

– Самая настоящая магия, которую можно назвать божественной.

Пусть называет как хочет.

– То, что вы уже сделали, впечатляет.

Похвалил я его.

– Пока синяя кошка отзывается на мои просьбы, я – всесилен.

И смеётся. Надеюсь мы его посадки не сильно потопчем. Я шагнул на кувшинку. Она поддалась подо мной, но не утонула. Рыбы там её снизу подпирают?

Тара не пошла за мной.

– Я не могу оставить тех, о ком забочусь.

Ага. Её ждут злобные беременные кошки, не способные ни за водой в столовую сбегать, ни за рыбкой. Но как её оставить? Надо каждое ушко поцеловать, в кончик хвоста дунуть. Почухать за бока…

– Ра, пожалуйста…

Да, что за публичные сцены, отпускаю. Отпустил.

Но Тара не уходила. Она будет смотреть, как я иду по кувшинкам. А потом уйдёт. Я торжественно прочапал по водяным листьям и оказался на новой земле. Коты с Дёмычем во главе перебирались на берег вслед за мной.

Здесь несколько енотих поливали какие-то ростки. Набирали в озере полный рот изумрудной воды и выплёвывали её в лунки. Экологически безупречно. И кто из них скоро засадит здесь всё кровавой глицинией? Может вот эта самая грустная?

Тара махнула мне лапкой и запрыгнула обратно в окно башни, которую очень скоро оплетёт гигантское дерево – насос, дом, кормилец и воин. Наша ива. Да. Пусть называется Ива. Идём к горелому лесу.

Прямо передо мной возник верещащий Пох. Он прыгал, махал ручками и тряс головой. Изрыгал же из себя полный бред. Требовал у «падлы кискина» назад любовь и угрожал чем-то малопонятным.

Коты рядом со мной его не видели. Может это не счастье, а присутствие Тары развоплотило придурка? Я двинулся вперёд и прошёл сквозь «стихийку» без труда и последствий. Точно. Тара – чистая душа, а я – нет.

Надо будет протестировать этим Похом праведника Гошу. Уродец не унимался, он опять загораживал собою пространство впереди.

– Олеандры?

Угрожающим тоном спросил я его. И Пох Потрох испуганно отскочил. Работает.

– Что?

– Ничего, Дёмыч. Давай ускоримся.

И мы побежали. Груды оплавленных камней – это бывшие здания. Большие лужи с чужой водой мы старались огибать не вступая. Сгоревшие костяки, двурукие и четырёхрукие. И мёртвые машины разных видов и форм. Сука бомба.

Пох бежал в трёх метрах от меня зыркая красными глазками. Он не мог меня остановить и не мог мне навредить. Воздушные твари слабее водных? Возможно. Но скорее всего слаб именно этот конкретный Пох. Какие чудовища чужого воздуха могут нам попасться еще – неизвестно.

Гвардия бежала с нами, но не вся. Мирон с Асей, Антон, вон Лайма страшно довольная новым назначением. Разумный Кабан оставил часть бойцов для обороны замка. Или гнезда? Для обороны аквариума, короче.

А вот и горелый лес. Стволы лежали вершинами в одну сторону, вжавшись в землю. Чуть дальше торчали редкие стоящие. Я остановился.

– Мирон!

– Здесь!

– Гвардии рассыпаться. О любом шевелении или шелесте докладывать немедленно.

– Есть!

Мирон длинными прыжками ушёл дальше, отдавая приказы на ходу.

– Дёмыч, берём только то, что можем унести. Средней толщины и тонкие.

Я рубанул на пробу обугленный ствол поперёк и он разрубился.

– Я рублю куски, вы их тащите и сбрасываете в озеро. Вперёд!

Коты не нявкая взялись за грязную неудобную работу. Я рубил что потолще – покороче, а что потоньше – подлиннее. Вереница котов с горелыми брёвнами и жердями потянулась обратно. Любая работа делается, если позволяешь себе не останавливаться. Делалась и эта.

Мы полетим, Мона. Полетим обязательно. Пох невдалеке приуныл, но покидать меня не собирался. Временами он вскакивал и размахивал ручками что-то выкрикивая, обращаясь к себе. Спорил, значит.

Я рубил, Дёмыч выковыривал втоптанное в землю взрывом и помогал очередному коту взвалить на горб очередное бревно. Так победим. На Мону уже точно хватит. И на Ксюнчика, и еще на десяток котов и кошек. Но нужен стратегический запас. И я рубил.

Гуг рядом вскрикнул, подскользнувшись. Не по плечу брёвнышко взял. Его подхватили, бревно отобрали и вручили длинную жердь. Всё-таки силовые работы – не его конёк. Мои-то коты из крестьян. А исходник Гуга – лордик, да еще и эльф. Ладно. Еще немного. Стоп.

– Дёмыч, дальше сами. Когтями медленнее будет, но Лютика нет, топоров нет, ничего кроме котов нет.

– Понятно, Ра. Я же знаю для чего это. Надо всех доставать сюда. Будем пахать до вечера. Иди. Мы сами.

Мона, я иду!

Перегнал по дороге Гуга с жердью, которую он уже не нёс, а тащил. Отобрал. Этот котик нужен мне как пилот на второго летуна. Опыт с грифоном, ловкость выше среднего – лучше кандидата нет.

Изумрудное озеро встретило меня шорохом крылышек. Из него, прямо из места в которое коты сбрасывали древесину, вылетали фейки. Сестрёнка, зачем?

Вся крыша башни на острове уже была покрыта фейками. Котяро, сбросивший в озеро бревно рядом со мной, не удержался и поймал одну.

Милли в его руке улыбалась и ёрзала попой, а затем показала язык и дёрнула себя за соски. Котяро отбросил фейку подальше и вытер руку о живот. Сестра, хватит!

Поток феек пресёкся. Невидимый никому кроме меня Пох Потрох замер и таращился на крышу из пищащих, светящихся крылышек. Ночью будет красиво, спору нет. Надеюсь, когда дерево подрастёт, дурочки заселят самые верхние ярусы.

А теперь Мона! Нет. Вначале исполняем обещание.

– Нейропломба, Ксюнчик!

Гуг рядом замер. В изумрудной воде у наших ног барахталась мокрая кошка. Я поймал её за загривок и вытащил на сушу. Ксю шипела. А кому понравится проснуться в воде, а потом оказаться перед своим принцем со слипшейся шерстью?

Я хлопнул Гуга по плечу:

– Дальше сам.

И позорно сбежал в сторону по берегу. Вот теперь Мона. Что там намудрил научный отдел – мне неизвестно. Но я хочу Мону, которая стремительнее и защищённее меня.

– Нейропломба, Мона!

Вода в озере забурлила. Со дна поднималось нечто огромное. Коты и еноты попятились. Атас. В небо вырвалась, облив всех вокруг изумрудной водой, моя Мона. Она была в три раза больше исходника.

Сделав круг высоко над нами, она приземлилась прямо на посадки разбежавшихся енотов. Оба глаза на месте. Шея стала толще, и черная как ночь шерсть. Вот почему она смотрится толще! Моя змеюка теперь шерстяная. И длинный хвост!

Родной её хвост был гораздо короче. Надеюсь на его конце оружие не хуже, чем там же у меня. Я подошёл завороженно разглядывая подружку. Чем кормить такую тушу? Фейками?

Даже не уследил, как оказался у неё в пасти на высоте трёх своих ростов. Во даёт! Я бережно погладил хищную морду, затем белоснежный острый клык. Какое чудо!

Мона выплюнула меня, и я приземлился на ноги.

– Ну ты и придурок.

И голос её как ветер ломающий ветки. Я подобрался ближе и обнял красотку за лапу. Еле обхватил, если что.

– Ну? Долго будешь сопли размазывать, Ра? Ты лететь куда-то собирался вроде?

Да. Расчувствовался что-то. Я отпустил эту лапу с метровыми когтями. А если они еще и ядовитые! Надеюсь. Но есть одно маленькое дельце, пока не все плавающие в пруду брёвна синяя кошка на феек перевела.

Я повернулся к изумрудному озеру и возгласил:

– Нейропломба, Арт!

Подбежал и помог выбраться из воды новорожденному коту.

– Арт, вытаскиваешь своих казаков сюда. Всех.

– Как? Мой лорд, я слышал, но не очень верил…

– Говоришь этому озеру: «нейропломба» и имя казака. И в ладошки хлопаешь. Когда вытащишь всех, к Дёмычу за инструкциями. Он там, в горелом лесу. Вопросы?

– А у меня получится?

– Получится. Я по делам. Дальше сам.

– Стой, Ра! А Настеньку можно?

– Нужно!

Не дебил, справится. Я же не спеша вернулся к Моне и с большим удовольствием залез на неё. Еле успел в чёрную шерсть на спине вцепиться. Пернатая змея ударила крыльями о воздух и всех, кто был рядом на ногах, повалило. Мы летели!

Пох Потрох, к которому я уже успел привыкнуть, рассекал невдалеке коричневым комочком. Ну да, воздух – его стихия. Уродец – воздушная сучья рыба. И чего он ко мне привязался?

Но я летел! Вон маленький Дёмыч раздаёт пинки зевакам задравшим головы. Привет, Дёмыч. Я культурно помахал ручкой. А вон маленький Мирон на вершине обгорелого огрызка задрал голову к нам. Привет, Мирон. Я культурно помахал ручкой.

Только со спины не всё видать. Эти огромные крылья пол мира заслоняют. Я перебрался по шее к самой змеиной голове и уселся прямо на неё позади глаз.

– Ты что творишь?

– Я на острие атаки!

Выпустил клинки и раскинул руки.

– Я – твои рога!

Мона фыркнула, но вроде доброжелательно. Я закрепил успех:

– Съёмные разумные рога. У кого такие есть?

– Ладно. Держись только двумя руками.

И Мона резко набрала высоту. Пох Потрох заметно отстал. Чем выше, тем он слабее? Или наконец отлип от меня? Что же мы видим внизу?

Большая плешь, обрамлённая двумя широкими кольцами: горелым лесом и мёртвым лесом. И плешь эта посреди зелёного ковра леса живого. Как мёртвый глаз титанической рептилии.

Живой лес уходил в одну сторону за горизонт, а с другой стороны упирался в горы. Кое-где бликовали речки и большие озёра.

– Мона, к горам летим. И чуть пониже, пожалуйста, а то подробностей не разглядеть.

Мона плавно развернулась и пошла снижаясь в сторону гор. Я вскочил на ноги, раскинул руки и запел торжественную песню летающих котов.

Ветер пытался меня сдуть, и пришлось стоять согнув одну ногу, а вторую отставив назад для упора. Ну и сильно наклонившись вперёд.

– Можешь не орать так противно?

Да что ты понимаешь в кошачьих песнях. Каждая шерстинка на теле билась от восторга. Ну, или от ветра с восторгом. Пернатым змеям не понять. Всё испортила.

А вот и дымок! В предгорьях кто-то жёг костёр. А дальше в горы, дымок побольше, прямо дым из трубы.

Пох возник практически вплотную и зашептал в ухо:

– Кискин пальшой певуний! Летяка не оценяет. Летяка – высоко себяставка. Плевака в душку. Кискин отомстяка! Токазун и величавый!

Я отмахнулся клинком, и две половинки шептуна отстали от нас, срастаясь друг с другом. Что за болезненный бред? Без вина не разберёшься.

Большая стая крупных птиц поднялась над лесом, заорала хором нечто вроде: «Гарна карма!» и стремительно удалилась. Ну и зря. Я фанат воздушного боя.

– Облетаем маленький дымок низко!

– Слушаюсь, командор!

Шутит. Но слушается. Зелёное море леса ринулось навстречу, и пришлось сесть и вцепиться в змеиную шерсть двумя руками. Нам необходимо седло. Где ты, Лютик?

Белая туша Лютика промелькнула под нами в просвете между деревьями. Насколько я успел заметить, Лютик сидел на полянке у костра. И не один.

– Мона назад! Садимся.

– Да как я тут сяду?

Точно. Густой высокий лес не лучшая посадочная площадка.

Мона снова набрала высоту и пошла по плавной кривой вокруг места, где только что был дымок. Но вот теперь дымка там не было. Шифруются. Я бы тоже на их месте зашифровался.

– Сбрасываешь меня прямо туда. Летишь к большому дыму исключительно на разведку. Возвращаешься – подбираешь. Буду на самом высоком дереве сидеть.

– Как скажешь.

Мона спикировала к деревьям. Я собрался прыгать, но был крепко обвит поперёк тушки концом змеиного хвоста и нежно посажен на высокую ветку. Мона ударила крыльями и ушла ввысь, верхушки деревьев вокруг качнулись, но я уже крепко держался. Какой комфортный десант!

Условный противник затаился в густом подлеске. Лютик, я иду! И великий Ра как безумная белка запрыгал от ствола к стволу. Вон тот просвет – полянка с затоптанным кострищем.

Однако хитрый Ра не станет на неё выкатываться и подставляться. Срубим ветку, густо поросшую листьями, и возьмём её в зубы. Перво – рыжее пятно станет меньше, а второе – изменится силуэт.

Я чуял четырёх затаившихся. Страх, ужас, страх и настороженность. Настороженность – это Лютик. Задача – прыгнуть ему прямо на спину. И я это сделаю.

Тихосенько шажок. Диспозиция дичи? Не изменилась. Меня нет, я – муравей во тьме норы, я – ручей неподалёку и вообще ветка с горькой корой. Тихосенько шажок.

– Ра, может хватит кустом прикидываться?

Убью гада. Длинный прыжок, и Лютик ныряет с переворотом навстречу. Он пнул меня в полёте ногой в живот, слишком быстро и точно, но я успел его щёлкнуть хвостом по носу.

И выплюнул ветку изо рта.

– Кому костры жгём?

– Ты с этой твари свалился?

– Я передам, как ты её называешь.

– Не надо.

– Так кому костры?

– Местные своему поху грибы жгли. Эй, выходите. Это великий Ра. Он вас не съест. Ну может только покусает немного.

Местные не выходили. Но уже боялись чуть меньше.

– А ты как с ними задружил?

– Я не дружил. Я медведя положил тут недалеко. И они за мной увязались. Их то ли подарили, то ли продали, я не понял.

– Работорговлей значит занялся?

– Ра, их папа перед смертью решил, что со мной безопаснее. А убивать рука не поднимается. Не за что.

– Так это гарем! Ты же покажешь свой гарем другу?

Лютик скривился и гаркнул в кусты.

– Вышли на свет! Быстро!

Кусты зашевелились, но никто так и не вышел, потому что нас накрыла тень, и Мона позвала своим непростым голосом:

– Раа!

Вот теперь из этих кустов точно никто не выйдет. Тень исчезла, Мона поднялась выше кружить и ожидать. Она честно сообщила, что вернулась из разведки, и я могу лезть на самое высокое дерево.

– Что за птица?

– Это Мона. Она летает.

– Вижу. Ладно, Ра. Что сказать хотел?

– Привет.

– Понятно. Это всё?

– Нет. На Мону седло нужно позарез. Чтобы руки освободить.

– Сами как-нибудь. Я в горы иду.

– Зачем?

– Там кузнецы живут.

– Кто сказал?

Лютик снова поморщился как от кислого и еще раз рыкнул в кусты:

– Вышли и встали по росту!

Из кустов выбрались три бородатых, русявеньких, коротконогих недомерка в клетчатых юбках.

– Чтобы ты не сомневался, Ра – это девушки из приличной семьи. Очень набожные. Каждый день своему поху грибы жгут.

– И как тебе такое сокровище досталось?

– Говорил уже.

– Да я не очень понял.

– Медведя порвал. Большого, кстати.

– Понятно. Они разумные?

– Кажется.

Лютик неожиданно присел и запищал тонким голосочком:

– Пох Попихох!

Бородатые девушки упали на колени и воздев руки чётко хором отозвались в ответ:

– Попихох Пох Пох!

Прикольная кричалка. Точнее, пищалка. Белый котяро выпрямился и спросил:

– Видел?

Да. Я видел. Лютик вляпался в какую-то местную муть.

– А зачем тебе кузнецы в горах?

– Надо же куда-то идти. Мне намекнули, что набожные девы в горах на вес золота.

– Кискин, трук!

Неожиданно пискнула крайняя девушка, поднимаясь с колен. Какая интересная раса. Если у них девушки бородатые и настолько поперёк себя шире, то каковы их мужики? Стоп. Этот акцент мне знаком.

– Как зовут?

Девушка потупилась.

– Не скажет. Им нельзя. Какое-то грибное суеверие.

– Лютик, если что, вызывай нас с Моной. Жгите грибы и будьте спокойны, мы прилетим.

– Да мы и так спокойны. Мона тоже местная?

– Мона из аквариума. Полезу-ка я на вон то дерево. С вами хорошо, но на дереве лучше.

Быстро поднявшись на самый верх, я срубил тонкую вершинку, чтобы Мона меня увидела. Пох Потрох опять прилип к уху:

– Пелый – сильно непослушник! Ували, ували его, Кискин, во утвежуний величавости! Кискин авторитеткин пес прекословий!

Вот тварь. Кажется я начинаю понимать, что оно такое. Как от этого пса прекословий избавиться?

Накрыла тень, гибкий хвост сорвал меня с дерева и усадил на место. Очень хорошо. Мона усадила меня себе на голову, а не на спину. Лес внизу удалялся.