Текст книги "Эстафета разума (сборник)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

– Больше это уже не повторится, – заверил Кирилл, – дело сделано. Не хотелось бы быть нескромным, но, думаю, нам удалось решить одну из старейших загадок, волнующих человечество. И главное – мы теперь твердо знаем, что они тут были, оставили свое послание, которое предстоит читать не одному поколению ученых. Думаю, что рано или поздно подо льдами удастся разыскать и какие-то материальные памятники умершей цивилизации. У меня уже есть на этот счет кое-какие соображения…

– Нет, погоди, – искренне возмутился шефуня, – ты еще посидишь под карантином месяца три-четыре, после того, как тебе вылечат пальцы на ногах. Еще неизвестно, как на тебе отразится этот ночной сеанс «потусторонней связи».

– Теперь я согласен даже на карантин, – усмехнулся Кирилл. – Надо свести воедино, подробно описать все, что нам удалось выяснить… Вы заметили, что наблюдения Азария и Энрике хорошо увязываются с моей диктофонной записью.

– Мы, конечно, продолжим это дело, – сказал Бардов, по привычке поглаживая бороду, – придется осторожненько проверить, может, не ты один у нас такой способный. Если с тобой действительно ничего не случится, станем смелее, будем тренироваться в укреплении «потусторонних связей»; в конце концов и приборы сконструируем для электронной записи информационного поля…

– Если даже теперь со мной что-то и случится… – начал Кирилл.

– Это уж ты, дорогуша, брось, – обрезал шефуня. – Запомни, ничего не может случиться. Ты – экстрасенс, ты сам прекрасно знаешь это. Экстрасенс от рождения. А других экстрасенсов мы тут воспитаем, базируясь на твоем опыте. Понял? Ты сам уверял, что эти способности заложены в каждом из нас. И я это, между прочим, сегодня ночью понял. Поток информации, которую принимал ты, переключился на несколько мгновений на меня, когда я… погладил тебя по шее.

– Интересно, – воскликнул Кирилл, – и что же вы увидели?

– Не «вы», а «ты», – поправил шефуня, – я увидел твои корабли, взлетающие в космос, и понял, что они направляются к Земле.

– А дальше?

– Что дальше?

– Когда они достигли Земли? В какую эпоху земной истории?

– Э-э, чего захотел! Разве можно все сразу? Это предстоит выяснить. Как и многое-многое еще.

– Что же получается, – воскликнул Роман, – предки человека пришли на Землю отсюда?

– Категорически утверждать пока ничего нельзя, – задумчиво сказал шефуня, – мертвый Марс начал нам приоткрывать поразительные вещи; но пройдет еще очень много времени, прежде чем хранящаяся тут информация, заключенная в так называемом «информационном поле» или в какой-нибудь иной «материи», позволит вынести окончательное суждение. Нащупано принципиально новое направление поиска, научных исследований, важность которых для человечества, вступившего в космическую эру, переоценить невозможно. Энрике и Азарий отдали свои жизни не напрасно. Приоткрываются совершенно ошеломляющие возможности разума, о которых люди даже не подозревали…

– Как вы, вероятно, поняли из диктофонной записи, – добавил Кирилл, – эстафета разумной жизни была принесена на Марс с Фаэтона. Какая-то частица фаэтонцев перед гибелью своей планеты переселилась на Марс. Это могло произойти еще в архейскую эру земной истории. Быть может, на Марсе сменили друг друга несколько циклов цивилизации и лишь представители последнего здешнего цикла переселились на Землю. Все это предстоит еще изучать, уточнять… Более определенно мы можем теперь говорить об истории самих планет земной группы. Они рождены Солнцем в разное время: Фаэтон был старшим в этом семействе, Венера, а может быть, и Меркурий наиболее молодые. Фаэтон давно закончил свое существование, Марс дряхлеет; в его нынешнем облике – будущее нашей Земли, также, как на Венере – ее далекое прошлое. Условия на Венере пока непригодны для высокоорганизованной жизни, как они были непригодны на Земле в архее и раннем палеозое, когда тут на Марсе жизнь била ключом. Если наша нынешняя цивилизация уцелеет, не исключено, что далеким потомкам землян предстоит переселение на Венеру, когда условия на стареющей Земле станут подобны марсианским. И, покидая Землю, они, может быть, оставят там послание грядущим исследователям, подобное тому, какое оставлено тут. Я хотел бы верить, что эстафета разума бесконечна.

ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗАМЕДЛЯЛ И УСКОРЯЛ ВРЕМЯ

Может быть, Тимофей Иванов никогда и не догадался бы о своих удивительных способностях, если бы не одно неприятное происшествие… Впрочем, надо ли считать его неприятным? Именно оно раскрыло эти способности… Самое поразительное, он ни о чем таком не подозревал. Себе самому казался человеком заурядным; временами даже считал себя неудачником. Ну, действительно, если призадуматься: чертежник-конструктор со средним образованием; скоро тридцать, а он и вечернего отделения мехинститута кончить не может. Третий год на третьем курсе мается. Дважды отчисляли. И опять замдекана грозил… Говорил – теперь окончательно, если экзамен по теормеху не сдаст. А как его сдашь этой стервозе! Насквозь видит… Спрашивает именно то, что не успел прочитать… Вообще ему с женщинами не везет. Девушки его сторонятся. Может, потому, что рыжий? Робок к тому же, нерешителен, характер слабый. Вот и сегодня. Надо было обязательно пойти на коллоквиум. А тут квартальная премия. Ребята после работы затащили в бар. Ему не хотелось, но пошел. Завтра опять голова будет болеть…

А сейчас – куда идти? Скоро девять вечера. Уже и коллоквиум кончается.

На улице моросил дождь. Блестел под фонарями мокрый асфальт. С шелестом проезжали редкие машины. Тимофей потоптался на остановке. Автобуса не было, дождь усиливался. Тимофей решил идти пешком. Нахлобучил поглубже шляпу, поднял воротник плаща и прихрамывая – жали новые полуботинки – поковылял вдоль бульвара. Переходя пустой перекресток на зеленый свет, заметил – постовой милиционер подозрительно косится на него.

Все случилось не более чем в ста метрах от перекрестка. Из-за темного куста неожиданно вышли двое. Один долговязый, высокий, худой, другой пониже, плотный, коренастый. Оба в черных очках.

– По-моему, это он, – негромко сказал долговязый, загородив Тимофею дорюгу.

– Он, конечно, – хрипло подтвердил коренастый, заходя сзади и невежливо беря Тимофея за воротник.

– Р-ребята, в-вам что надо? – пролепетал, заикаясь, Тимофей.

– А ничего особенного, – сказал долговязый, – прикурить дашь?

– Я… я не к-курю…

– Тогда раздевайся!

– Ребята, ч-что вы…

– Побыстрей, – дохнул в ухо тот, что был сзади, и тряхнул Тимофея так, что затрещал воротник плаща.

– Ребята!!

– А ну тихо, – сказал долговязый, и Тимофей ощутил у самого горла холодное острие ножа.

«Настоящие бандиты!» – мелькнуло в голове Тимофея. Но, как ни странно, его страх вдруг исчез. Он словно бы увидел всю ситуацию извне, как в кино. Темный бульвар. Двое в черных очках, с ножами. Между ними беспомощный Тимофей Иванов. Он только что выпил. В бумажнике у него квартальная премия, на руке золотые часы. Кроме того, новые полуботинки и джинсы «Ли». Это составит…

– Сейчас, ребята, – сказал он тихо. – Сейчас. Да убери ты н-ножик. Ни к чему…

Долговязый отстранился немного, продолжая держать нож наготове.

«Пружинный, – догадался Тимофей, неторопливо расстегивая пуговицы плаща. – Непонятно только, почему мне не страшно?» Он осторожно выбрался из плаща, который остался в руках коренастого.

– И джинсы скидай, – сказал долговязый, поигрывая ножиком.

– Ребята, может, лучше часы возьмете, – предложил Тимофей, – золотые.

– Часы тоже возьмем, – кивнул долговязый. – Но сначала джинсы… А ну побыстрей. – И он провел лезвием перед носом Тимофея.

– Сейчас, сейчас, – заторопился Тимофей. Он вдруг понял, почему ему совсем не страшно. В нескольких шагах отсюда на перекрестке постовой милиционер. Он видел Тимофея. Без сомнения, он уже близко. Сейчас он крадется за кустами… Потом скомандует…

– Ты будешь, сопля, раздеваться или нет, – прошипел сзади в самое ухо коренастый. – Может, помочь?..

– Не надо… Я сам… – «О, время, остановись, – мелькнуло в голове, – хоть на полминуты, чтобы постовой успел…»

И тогда произошло чудо… Впрочем, Тимофей даже не сразу понял, что чудо произошло. Он еще ковырялся с поясом джинсов, который никак не хотел расстегиваться, когда вокруг стало удивительно тихо. Прекратился шелест дождя, смолкло напряженное дыхание громил. Тимофей поднял глаза. Застыли без движения листья, только что вздрагивавшие от порывов ветра. Застыли без движения и оба бандита, один с выставленным перед собой лезвием ножа, а другой – засунув одну руку в рукав плаща Тимофея. А вдали в самом конце аллеи в прямоугольнике света среди неподвижной темной листвы был виден неподвижный силуэт милиционера. Казалось, он прислушивается к тому, что происходит во мраке аллеи. Первая мысль Тимофея была – бежать навстречу своему спасителю. Но потом он глянул на оцепеневших громил и изменил намерение. Что-то парализовало их, и этим обстоятельством следовало немедленно воспользоваться. Прежде всего Тимофей осторожно извлек из полусогнутых пальцев долговязого нож, сложил его и сунул в карман. Потом так же осторожно снял с долговязого темные очки и швырнул их подальше в кусты. Луч фонаря, пробивавшийся сквозь неподвижную листву, падал прямо на оцепеневшее лицо бандита. Некоторое время Тимофей внимательно разглядывал его. Застывший неподвижный взгляд выпуклых глаз, тонкие, плотно сжатые губы, небольшой шрам на переносице. Подумав немного, Тимофей размахнулся и треснул долговязого по скуле. Голова бандита резко мотнулась влево. Тимофей поправил с другой стороны и в заключение дал по носу. Долговязый никак не реагировал на удары, но его выпуклые глаза начали медленно набухать слезами. Тут Тимофей вспомнил один из боксерских матчей, на котором присутствовал в качестве зрителя. Чтобы покончить с долговязым, он набрал в легкие побольше воздуха и дважды – правой и левой врезал громиле в солнечное сплетение. Медленно, почти неразличимо для глаз долговязый начал складываться пополам.

Тимофей повернулся ко второму бандиту. Силуэт милиционера в конце аллеи оставался неподвижным. Тимофей отобрал у коренастого свой плащ, надел его и, не торопясь, повторил всю программу. Темные очки коренастого от первого же удара упорхнули куда-то далеко, а после окончания программы он начал медленно клониться вперед.

Тимофей перевел дыхание и стал соображать, что, собственно, произошло. Чудо? Галлюцинация? Или он каким-то непонятным образом сумел загипнотизировать грабителей. Или что-то случилось со временем? Тимофей бросил взгляд на часы. Секундная стрелка застыла на месте. Конечно, часы могли и остановиться, а может быть, каким-то образом сработала относительность времени? Ведь он подумал о чем-то таком, когда начал раздеваться. И время действительно остановилось… Для всех вокруг? А для него нет? Как же теперь быть? Тимофей даже встряхнул головой от недоумения. Однако, приглядевшись к громилам, он сообразил, что время не совсем остановилось. Долговязый почти сложился пополам, а коренастый успел так наклониться вперед, что непонятно было, как он еще держится на ногах. Его руки почти касались земли. Луч света от фонаря падал теперь прямо на туго обтянутый старенькими джинсами зад коренастого. Тимофей вспомнил, как коренастый чуть было не оторвал воротник его плаща. За это хамство коренастому определенно следовало добавить. Под рукой ничего подходящего не было. И Тимофей воспользовался широким, украшенным бляхами ремнем самого коренастого. Изрядно потрудившись, Тимофей перевел дыхание. К этому времени долговязый окончательно сложился пополам, а коренастый принял совершенно фантастическое положение. Он висел в воздухе прямоугольным треугольником, чуть касаясь асфальта носками ботинок и пальцами рук. Силуэт постового по-прежнему неподвижно маячил в конце аллеи.

Тимофей отступил поближе к фонарю и еще раз бросил взгляд на часы. Секундная стрелка переместилась по сравнению с предыдущим положением на полтора деления. Время двигалось, но как-то очень медленно… Тимофей подумал, что было бы неплохо, если бы теперь время пошло быстрее. Он заметил, что в этот момент секундная стрелка часов двинулась, но тотчас снова застыла на месте. Тимофей счел это добрым предзнаменованием и уставился на циферблат. Однако секундная стрелка продолжала оставаться неподвижной. Он подождал немного. Сложенный вдвое долговязый заметно наклонился вперед, а прямоугольный треугольник коренастого теперь устойчиво опирался ладонями об асфальт дорожки.

«А может, это все же сон? – снова мелькнуло в голове Тимофея. На всякий случай он укусил сеоя за палец. – Нет, не сон, не похоже… С чего, собственно, все началось? Ну, бандиты… Он стал раздеваться, думал о милиционере, который должен находиться близко… Потом он подумал, что хорошо было бы, если бы время остановилось. Стоп… Кажется, именно после этого все и случилось… Чушь какая-то… А что, если?..»

Он зажмурился и шепнул: «Пусть время снова идет нормально. Я хочу…»

Он не успел кончить. Почувствовал на лице капли влаги, услышал шорох дождя, шелест листьев, какую-то возню, стоны. Потом кто-то истошно и тонко завопил:

– Ай-я-яй. Ой-ой-ой. Мам-а-а…

Тимофей поспешно открыл глаза. Рядом на асфальте извивался, прижав руки к животу, долговязый. Он хватал воздух ртом, точно рыба, вынутая из воды, и что-то пытался сказать… Чуть подальше завывал, стоя на четвереньках, коренастый…

Тимофей молниеносно оценил ситуацию:

– Помогите, – пронзительно закричал он, – грабят, на помощь!

И он огромными прыжками припустил вдоль темной дорожки туда, где в прямоугольнике света только что видел милиционера.

Он уже заканчивал стометровку со спринтерской скоростью, продолжая призывать о помощи, когда совсем рядом строго прозвучало:

– Гражданин, прекратите нарушать… В чем дело?

– Там… грабители… раздеть хотели… там, – задыхаясь, начал Тимофей и остановился, чтобы перевести дыхание.

– Какие грабители? – недовольно возразил милиционер. – Я тут минут десять стою, только вас и видел. Это вы в ту сторону проходили?

– Я…

– Пить надо меньше, – строго сказал милиционер. – Тогда и нарушать не будем. Документ какой-нибудь есть?

– Честное слово, грабители. Вот, я у одного ножик забрал.

И Тимофей протянул милиционеру трофейный нож.

– Ого, – сказал милиционер. – Ничего себе инструмент.

Он с интересом оглядел нож, раскрыл его, закрыл, пронзительно поглядел на Тимофея и уже совершенно официальным тоном произнес:

– Значит, так. Задерживаю вас, гражданин. Пройдемте!

– Так они же убегут, – возмущенно закричал Тимофей. Двое и убегут. Вы отвечать будете.

– Кто убежит?

– Грабители. Они еще лежат, а придут в себя и убегут.

– Почему лежат?

– Ну я их… Как это? Воспользовался правом допустимой самообороны…

– Воспользовался, значит, – повторил милиционер, глядя в упор на Тимофея и кладя руку на кобуру. – Так сколько их, говоришь, было?

– Двое… Длинный худой и покороче. Я, значит, нож у длинного… вырвал и ему… левой в поддыхало, а того, что покороче… ремнем.

– Ремнем, – оторопело повторил милиционер и расстегнул кобуру.

– Да… Слышите, это он… маму вспоминает… Вот опять.

Они прислушались. Из темноты явственно донеслось какое-то бульканье и потом протяжное: «0-ох, мам-а…»

– А ну пошли, – решил милиционер. – Только вы, гражданин, вперед и, вот что, руки на голову положите…

Тимофей послушно поднял руки, положил их на свою мокрую шляпу и смело шагнул в темноту аллеи. За плечами он слышал напряженное дыхание провожатого.

Приближаясь к месту происшествия, Тимофей невольно замедлил шаги.

– Ну, – раздалось сзади.

– Где-то здесь, – шепнул Тимофей. – Сейчас… Вы бы, товарищ сержант, пистолет приготовили.

– Шагай, шагай!

Совсем близко послышался стон.

Вспыхнул яркий сноп света. На асфальте лежали двое. Долговязый еще так и не разогнулся. Коренастый лежал, вытянувшись, на животе. Попав в круг света, он дернулся и попытался уползти в кусты.

– Не шевелиться, – приказал милиционер, наводя пистолет то на одного, то на другого. Долговязый в ответ только прикрыл глаза, коренастый замер на месте и снова застонал.

Держа пистолет наготове, милиционер приблизил фонарик к лежавшим и по очереди оглядел их лица. Долговязый его явно заинтересовал. Он рассматривал его лицо внимательно и долго. Потом выпрямился и присвистнул. Обернувшись к Тимофею, который стоял рядом, он сказал уже совсем другим тоном:

– Ты вот что, снимай руки с головы. Будешь помогать… Интересно получилось…

«Еще бы», – подумал Тимофей. А вслух спросил:

– Что мне делать?

– Бери фонарь. Будешь светить.

Тимофей взял фонарь. Милиционер нагнулся, быстро обыскал лежавших. У долговязого извлек из бокового кармана что-то похожее на длинное шило, у коренастого – кастет и два бумажника. Обыскивая коренастого, милиционер хотел перевернуть его на спину, но тот застонал и повернулся опять на живот.

– Нечего притворяться, раз попался, – назидательно сказал милиционер, распрямляясь. – Лежать и не шевелиться, – добавил он.

Тимофей подумал, что, пожалуй, коренастый не притворяется…

Милиционер извлек откуда-то портативный радиотелефон и вызвал оперативную машину. Заканчивая свой краткий рапорт, он многозначительно сказал:

– Попался тот, кого искали… Со шрамом.

Милицейский УАЗ с синей мигалкой появился через несколько минут.

Долговязого пришлось нести в машину. Коренастый поплелся сам, держа руки на голове. В кузове он отказался сесть, а когда его попытались усадить силой, охнул, вскочил и присел на корточки, знаками показывая, что сидеть не может. По его искривленной от боли распухшей физиономии текли слезы.

– Чего это он? – спросил парень в штатском, приехавший в милицейской машине.

– Психует, что попался, – махнул рукой один из милиционеров.

– А кто их так?

– Вот этот, который задержал, – сказал другой милиционер, кивнув на Тимофея. – Чемпион какой-то по боксу или каратэ. Он и нож пружинный у одного отнял. А остальное они даже в ход пустить не успели.

Все присутствующие с уважением посмотрели на Тимофея.

– Вот какие люди возле нас живут, – сказал молодой лейтенант милиции, приехавший с оперативной машиной. – А мы иногда и не знаем, – добавил он сокрушенно.

И снова все уважительно посмотрели на Тимофея, который вдруг застеснялся и просто не знал, куда девать глаза и руки.

Заканчивая осмотр места происшествия, один из милиционеров поднял в кустах широкий поясной ремень с бляхами и разбитые черные очки.

– Ваши? – спросил лейтенант у Тимофея.

– Их… – лаконично объяснил Тимофей, кивнув в сторону машины.

– Так как же?… – начал удивленный лейтенант и почему-то вдруг поперхнулся.

– Там должны быть еще одни очки, – скромно сказал Тимофей. – Можно поискать с другой стороны в кустах.

Через минуту появились и вторые очки – целые.

– Тоже их?

– Тоже.

– Вот это разработка, – восхищенно сказал лейтенант, и все расступились, пропуская Тимофея в машину.

В отделении, пока дежурный записывал показания Тимофея, царила гробовая тишина. Молчали к оба задержанные. Долговязый понуро сидел на скамье за барьером, опустив руки и голову. Коренастый, поеживаясь, топтался рядом, иногда тихо постанывал.

– Все? – спросил дежурный, когда Тимофей замолчал.

– Кажется, все…

– Дела, – сказал дежурный, откладывая шариковую ручку. Просто не поверил, если бы кто рассказал.

– Каратэ? – спросил молодой лейтенант, восторженно глядя на Тимофея.

– Как сказать… – замялся Тимофей. – Почти… И еще… кое-что.

– Понятно.

– И долго тренировались? – спросил один из милиционеров.

– Да… пришлось поработать.

– Вот, товарищи, что может дать тренировка, – сказал лейтенант, обводя присутствующих многозначительным взглядом. Понятно? Работать надо!

Все закивали головами.

– Ну а вы, соколы, что скажете? – спросил дежурный, обращаясь к задержанным и снова беря шариковую ручку.

Ответом было молчание.

– Так ничего и не скажете?

– Недоразумение вышло, гражданин начальник, – начал, не поднимая головы, коренастый. – Прикурить мы попросили, и только… А товарищ чемпион не поняли… Мы их, конечно, не виним… Но и мы не виноваты.

– А это? – дежурный кивнул на оружие, выложенное на столе.

– Я этого не касался, бронь боже, – замотал головой коренастый.

– Но кастет в кармане был?

– Ну был… Не мой. Ей-богу… Парня одного.

– А как его зовут, ты, конечно, не помнишь?

Коренастый промолчал.

– Да ты садись.

– Ничего, постою…

– Стой, если сидеть не можешь. Бумажники откуда?

– Нашли.

– В урне для мусора?

– Нет… Под скамейкой на бульваре.

– Так рядом и лежали?

– Так и лежали…

– А документы куда дели?

– Какие документы?

– Те, что тут были, – дежурный по очереди развернул бумажники и вытряхнул на стол их содержимое. – Тут сейчас одни деньги, и много денег… Ну так как, будете говорить?

Коренастый молчал.

– Ладно. Ступайте, подумайте. Время у вас до утра достаточно. И не только до утра… Увести задержанных! – скомандовал он конвойным милиционерам.

Уже на пороге долговязый обернулся и бросил через плечо:

– Ничего нам не пришьете, кроме незаконного хранения холодного оружия. А вот этого… – он кивнул на Тимофея, проверьте… Он еще и не такое может…

Домой Тимофея отвезли на дежурной милицейской машине.

«Адрес проверяют», – решил про себя Тимофей.

Водитель – молодой розовощекий милиционер – по пути пытался расспрашивать Тимофея об использованных им приемах самообороны. Особенно интересовал его нож и история с ремнем коренастого.

Тимофей, который вдруг почувствовал себя страшно разбитым, и невероятно усталым, отвечал с трудом, односложно.

Ответы настолько сбили водителя с толку, что он даже сбавил скорость.

– Значит, вы разжали ему пальцы правой руки, – снова начал водитель, морща лоб, – а он?

– Что он?

– Он-то что на это? Скажем, если вы начнете разжимать мне пальцы, я…

– А он просто ничего не успел, – вздохнул Тимофей. – Я ведь говорил, что эти приемы делаются быстро. Знаете, пожалуй, это легче показать, чем объяснить словами.

– Понятно, – сказал водитель и, помолчав, добавил: – Наш полковник, наверно, и попросит показать все по порядку.

«Еще не легче, – подумал Тимофей. – Что же теперь делать?»

Проснувшись на следующее утро, Тимофей сразу вспомнил свое невероятное приключение и некоторое время соображал, лежа, приснилось ему такое или действительно было. Муха назойливо жужжала рядом. Он отогнал ее и снова принялся думать, по привычке покусывая пальцы. Его размышление прервал настойчивый звон будильника. Тимофей протянул руку, чтобы выключить будильник, но передумал.

«Эх, была не была, – решил он. – Проверю…»

Он зажмурился и, сосредоточившись, мысленно произнес: «Остановись, время… на три секунды».

Сразу стало тихо. Тимофей медленно раскрыл глаза. В комнате ничего не изменилось. Утреннее солнце попрежнему светило в открытое окно, но легкая занавеска, завернутая ветром, застыла в горизонтальном положении. Возле самого носа Тимофея неподвижно висела в воздухе муха. Впрочем, не совсем неподвижно. Ее перепончатые крылья медленно, очень медленно опускались и поднимались.

– Так, – удовлетворенно сказал Тимофей. – В порядке… Надо подумать…

Он осторожно взял муху двумя пальцами, оторвал крыло и отпустил. Муха осталась висеть в воздухе, медленно шевеля уцелевшим крылом.

– Полный порядок, – повторил Тимофей, наблюдая, как муха постепенно меняет положение и поворачивается вниз головой.

По расчетам Тимофея, три секунды прошли, но ничего не менялось. Занавеска в окне оставалась неподвижной, и однокрылая муха висела перед глазами. Правда, она приобрела вертикальное положение.

«Непонятно, – подумал Тимофей, – но подождем немного». Он начал считать про себя. Досчитал до ста. Ничего не изменилось. Кроме положения мухи. Она явно падала, но очень медленно.

«Видимо, придется это дело ускорить», – решил Тимофей. Для верности он снова зажмурился и мысленно произнес: «Ну, время, давай, иди нормально».

Тотчас пронзительно зазвонил будильник, затрепыхалась занавеска в окне, а на простыне забилась однокрылая муха.

– Фантастика какая-то, – вслух сказал Тимофей. – Просто черт знает что такое! Уж не схожу ли с ума?

Он выключил будильник, встал, застелил постель. Муху осторожно перенес в пепельницу. И она там ползала, печально жужжа. В глубокой задумчивости Тимофей побрился, сварил кофе, выпил его, почти не ощущая вкуса, и отправился на работу.

* * *

В обеденный перерыв Тимофей все-таки не выдержал: по секрету рассказал своему приятелю Жоре, вместе с которым вчера отмечал получение премии, что вечером, возвращаясь домой, задержал двух бандитов.

Жора, конечно, не поверил. Тимофей разгорячился, стал рассказывать подробности. Жора поднял его на смех.

– Какие бандиты? Ты же «тепленький» был, когда расходились. Заснул по дороге, и приснилось…

Тимофей обиделся, хотел уйти, но Жора, у которого с утра было скверное настроение, решил отыграться.

– Ребята, – закричал он на всю столовую, – слыхали, Тим-то наш вчера бандитов задержал.

– Скотина, – зашипел Тимофей. – Я же тебе по секрету, как другу, а ты!

– Зачем по секрету, – не унимался Жора. – Раз герой, надо всем знать. У нас в НИИ героев давно не было. Так, значит, ты нож у него вырвал, а он…

– Отстань, – отбивался покрасневший Тимофей, пытаясь вырваться и уйти. Жора не пускал, хохотал прямо в лицо. Вокруг смеялись. Тимофея так и подмывало двинуть Жоре в поддыхало, как вчера долговязому, но неожиданно пришло избавление. В столовой появился Петр Семенович – директор НИИ. Уже само его появление в столовой было событием; обед ему обычно носила в кабинет секретарша – Нинель Аристарховна. Петр Семенович огляделся и направился прямо к Тимофею. Сотрудники почтительно расступились. Петр Семенович улыбался сдержанно, но благосклонно.

Подойдя к Тимофею, он неожиданно протянул ему руку и, продолжая улыбаться, покачал головой:

– Хорош, скромник. И не доложил, что отличился. Ну поздравляю, поздравляю!

Тимофей испуганно пожал похолодевшими пальцами холеную директорскую руку. Вокруг оторопело молчали. У Жоры отвалилась нижняя челюсть.

Директор обнял Тимофея и, похлопывая его по плечу, продолжал своим красивым, хорошо поставленным голосом:

– Что же, друзья! Поздравим нашего героя. Вчера вечером двух опасных бандитов обезоружил и задержал. Мне сейчас звонили из исполкома. Сообщили, что нашему товарищу Иванову Тимофею… э-э… – Директор запнулся.

– Кузьмичу, – подсказала неведомо откуда появившаяся Нинель Аристарховна.

– Так-так… Тимофею Кузьмичу, – директор ослепительно блеснул золотыми зубами, – нашим исполкомом объявлена благодарность, и он представлен к награде ценным подарком.

И директор сложил руки и зааплодировал Тимофею. Вокруг жидковато захлопали.

– Вот так, – сказал директор, когда хлопки стихли. – Герои – они среди нас… Тимофей э-э… Кузьмич, вы после перерыва загляните ко мне, пожалуйста, голубчик.

– Ага, – обалдело пробормотал Тимофей, глядя исподлобья на директора и по привычке покусывая пальцы левой руки.

После ухода директора Тимофею пришлось трижды рассказать, как он разделался с бандитами. В первом варианте рассказ показался слушателям слишком лаконичным. Они требовали подробностей, и Тимофею пришлось на ходу придумывать подробности… К счастью, обеденный перерыв кончился. Все направились в свои отделы, а Тимофея почти тотчас же пригласили к директору.

Визиты к начальству почти всегда бывали чреваты неприятностями, и Тимофей по возможности избегал их. В кабинете директора НИИ Тимофею довелось быть только однажды. Тогда Петр Семенович поручил ему оформить поздравительный адрес для какого-то Ильи Степановича из другого института. Переписывая от руки славянской вязью текст адреса, Тимофей наделал ошибок. Петр Семенович остался недоволен работой. Адрес был забракован; потом его еще раз переписывал Жора. Жора, конечно, не преминул раззвонить об ошибках Тимофея, соответственно приукрасив их. Над Тимофеем долго потешались, однако в конце концов эта история вышла ему на пользу. Больше его уже не привлекали ни к каким внеплановым работам по заданию начальства.

В кабинете Петра Семеновича на этот раз оказался еще один посетитель – крупный широкоплечий человек лет пятидесяти в отлично сшитом сером костюме и модной полосатой рубашке с ярким галстуком. У него было плоское безбровое лицо с тонкими бледными губами и очень внимательные маленькие глазки, которыми он принялся буравить Тимофея, едва тот появился на пороге.

Тимофей стесненно остановился у самой двери.

– Проходите, проходите, – ласково сказал из-за своего стола Петр Семенович и приветственно помахал пухлой ручкой, – Вот познакомьтесь – это Иван Иванович, Вы его, конечно, знаете…

Тимофей понятия не имел, кто такой Иван Иванович. Он сделал несколько шагов вперед и, остановившись посреди кабинета на мягком пушистом ковре, коротко поклонился в бок Ивану Ивановичу.

– Вот он такой, наш герой, – чуть нараспев сказал Петр Семенович, обращаясь к Ивану Ивановичу. – Да вы садитесь, пожалуйста, Тимофей… Кузьмич.

Тимофей сделал еще несколько шагов и осторожно присел на край глубокого кожаного кресла, напротив Ивана Ивановича.

Продолжая сверлить Тимофея маленькими внимательными глазками, Иван Иванович, не вставая, протянул ему большую рыхлую руку и что-то сказал низким утробным голосом.

– Что, простите? – переспросил Тимофей, поспешно вскакивая и торопливо вытирая о штаны потные пальцы, прежде чем ответить на рукопожатие.

– Савельев, – пророкотал Иван Иванович, – Савельев говорю… Зампредседателя…

– Очень приятно, – пролепетал Тимофей, снова садясь в кресло и погружаясь куда-то в глубину.

– Вот так, – сказал Петр Семенович. Он сцепил короткие пухлые пальцы, оперся на них круглым розовым подбородком и стал глядеть по очереди то на Тимофея, то на Ивана Ивановича, переводя взгляд с одного на другого и поблескивая очками в толстой золотой оправе.

Тимофей чувствовал, от него ждут рассказа о вчерашнем, но он решительно не знал, с чего тут следует начать. Может, со вчерашней квартальной премии или с того постового на перекрестке?.. В кабинете работал кондиционер, было прохладно, но Тимофей явственно ощутил, что рубашка на спине взмокает от пота. Он шевельнулся в глубине своего кресла и вопросительно поглядел на директора.

– Так расскажите же нам, дорогой Тимофей Кузьмнч, как это все происходило, – сказал Петр Семенович. Голос его теперь звучал отчужденно, и в нем послышались металлические нотки. – Вот и Иван Иванович хотел послушать…

Иван Иванович молча кивнул, не отрывая пристального взгляда от лица Тимофея. Спасительная мысль блеснула неожиданно… Тимофей вдруг вспомнил фильм «Зорро», который смотрел несколько раз. Зорро определенно мог ему помочь… И Тимофей решил попробовать…

Он выпрямился, насколько это было возможно в глубине кресла, проглотил набежавшую слюну и принялся рассказывать.