Текст книги "Сын ведьмы. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Седых

Соавторы: В. Седых
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Часть 3. Каторжанин

Глава 14. Смутьян

Слухи о шамане, оживляющим мертвецов, прокатились с новой силой по солдатским окопам, вселяя в одних надежду, в других ужас. Превращаться, после смерти, в бездушных зомби никому не хотелось, но вот ожить, получив смертельную рану в бою, все были не против. Если в прошлый раз солдаты видели только следы рукопашного боя в траншеях, заваленных изуродованными трупами, то в лазарете многие свидетели божились, что воочию узрели чудеса воскрешения из мёртвых. Конечно, на самом обряде оживления трупов никто из балаболов лично не присутствовал, но ведь результаты очевидцы видели. Из тёмного морга вылез на божий свет полуголый шаман, со следами от жутких ран на спине, да ещё и вынес на руках воскресшего полковника. А потом, говорят, казак – чудотворец лишь прикоснулся ладонью к холодному трупу на санитарных санях, и солдат задышал. Всех раненых, что к шаману в операционную заносили, он спас – ни один не умер! Хотя вот полковому хирургу всех спасти не удалось, изрядно морг телами пополнился. Может, если бы Алексей не был так завален работой, то и этих бедолаг кудесник на ноги поднял?

В штабе полка немедленно решили провести расследование и развеять дикие слухи. Поутру в лазарет заявилась многолюдная комиссия из штабных офицеров и начала проводить опрос свидетелей. К сожалению, самого виновника смуты сразу допросить не удалось, умаявшийся казак спал беспробудным сном. Применению радикальных средств для пробуждения смутьяна резко воспрепятствовал начальник лазарета. Обычно очень сдержанный на слова и действия пожилой доктор осерчал не на шутку. Сначала вылил ведро холодной воды на голову денщику Хаусхофера, а потом достал из кобуры револьвер и пригрозил, что вызовет штабс – капитана на дуэль, если мерзавец посмеет показаться на пороге. Хаусхофер так и не появился.

Однако никому из офицеров штаба и не требовались показания обвиняемого, достаточно и многочисленных свидетелей. Всё ведь происходило на глазах у персонала лазарета. Одних только показаний санитара Яшки и фельдшера Печкина хватало, чтобы богопротивного шамана тащить прямиком на костёр, если бы военный трибунал применял подобное наказание.

Показательную расправу над смутьяном предотвратило неожиданное появление офицера контрразведки дивизии. Кондрашов сразу изъял все материалы, добытые следствием по делу воскрешения мертвецов. Бегло ознакомился с доносами и приказал главному дознавателю прибыть для отчёта. Инициатором расследования дикого происшествия оказался штабс – капитан, возглавляющий идеологическую работу с низшими воинскими чинами.

Капитан Кондрашов встретил доносчика очень злым взглядом, лениво козырнув, словно отмахнувшись от воинского приветствия младшего по званию. В тесной комнате у окошка приютился стол, заваленный исписанными листами бумаги. Единственный табурет занял сам капитан, так что вошедшему пришлось стоять.

– Господин Хаусхофер, почему на прошении к Верховному синоду православной церкви отсутствует подпись полкового священника? – ошарашил неожиданным вопросом капитан.

– Извините, Эдуард Петрович, о чём это вы? – удивлённо вытянулась физиономия у штабс – капитана.

– Хаусхофер, не делайте «морду кирпичом»! – хлопнул ладонью по лежащей перед ним бумаге контрразведчик. – Вашим почерком тут ясно излагается, что вы являетесь свидетелем воскрешения из мёртвых. Исходя из сути написанного, следует, что церковь должна причислить казака Алексея Ермолаева к лику святых. Деяния сего чудо – санитара описаны весьма подробно и красочно. Так почему нет подписи священника?!

– Но мы тут разбирались не с вопросами религии, а с фактами нарушения дисциплины и порядка, – недоумённо развёл руками доносчик. – И я вовсе не являюсь прямым свидетелем чуда воскрешения.

– Главные ваши свидетели тоже сильно подкачали, – зло усмехнулся капитан. – Санитар Яков Перехвостов уличён в мародёрстве – украл у полковника серебряный портсигар и выкрал у старшего ключи от морга, чтобы обворовать раненого уж до конца. Фельдшер Печкин накануне напился «до поросячьего визга» и на момент событий сильно страдал от похмелья. Да и ваши предыдущие мистические фантасмагории вызвали большое неудовольствие в штабе дивизии. Советую, штабс – капитан, сменить тему фантастических рассказов, иначе вам придётся подыскать другую аудиторию и слушателей.

– Извините, господин капитан, но какой лично у вас интерес до дел рядового состава нашего полка? – обиженно надул губы штабной офицер.

– У контрразведки ко всем вопросы найдутся, – грозно сдвинул брови капитан. – Скажите, почему вы не присутствовали на награждении личного состава полка. Ведь, до вчерашнего происшествия, во всех подобного рода мероприятиях вы обязательно принимали участие.

– У меня сложные отношения с командиром батареи подпоручиком Щетининым, которого должны были вчера награждать.

– А с пленным немецким офицером у вас сложились отношения дружеские? – прищурив глаз, выведывал контрразведчик.

– Я немного знаю немецкий язык, поэтому несколько раз выступал в качестве переводчика.

– А не заводили вы речь о предстоящем визите офицеров штаба дивизии на передовую? Уж больно вовремя случился артналёт на батарею, так вами не любимого, подпоручика Щетинина.

– Вы не смеете меня подозревать! – взвизгнула штабная крыса, почуяв, что её загоняют в угол.

– Подозревать – моя профессия, – вперился острым взглядом в покрасневшую физиономию штабс – капитана Кондрашов и додавил «крысу»: – Странно как – то получается: с героями – фронтовиками вы враждуете, а с фельдшером, который живых людей в морг кладёт, дружбу водите. Ну, ладно там он с простым контуженым казачком разок ошибся, а к высшему командному составу, почему такое небрежение допустил? Ведь вот у меня тут утренняя справка из госпиталя имеется. Где известные доктора утверждают, что состояние полковника Беляева удовлетворительное, осколков в теле рентгеновский аппарат не обнаружил, раны не воспалены, серьёзной угрозы для жизни и здоровья пациента не представляют. Получается, ваш дружок в морг отправил легкораненого полковника.

– Я с низшими чинами дружбу не вожу, – задрал подбородок дворянин.

– Только ворованный спирт в дар принимаете? – издевался над ним капитан. – Или за краденую бутыль деньгами расплатились?

– Какую ещё бутыль?! – возмутился Хаусхофер.

– А у вас, кроме как в прикроватной тумбочке, ещё краденый спирт где – то припрятан? – деланно удивился контрразведчик. – Так мои бойцы могут тщательнее досмотр произвести. Вы ведь, господин Хаусхофер, теперь становитесь основным подозреваемым в организации диверсии. И свалить вину на казачка не удастся. Медик – душегуб и санитар – мародёр уже в разработке. Глядишь, и до главаря шпионского подполья скоро доберёмся.

– У меня ревматизм. Спирт нужен для компрессов, – задрожал голос у пойманного расхитителя армейского имущества.

– Странный рецепт – больные суставы лечить полосканием горла, – откровенно заржал капитан.

– Да как вы смеете? – робко пискнул Хаусхофер.

– Молчать, пустобрёх! – стукнул кулаком по столу Кондрашов. – Доносы тоже надо уметь строчить. Вместо того чтобы искать шпионов в штабе полка и вылавливать диверсантов, вы заставили офицеров уйму времени потерять на сбор сплетен про оживших мертвецов. А между тем, в полку зреют революционные настроения, появились провокаторы, смущающие умы неграмотных крестьян. Уже пойманы и расстреляны первые дезертиры. Да пусть солдаты лучше верят в воскрешение мёртвых, пусть идут в атаку с наивной надеждой в душе на чудесное исцеление от ран, чем разлагаются пропагандой врагов царя и отечества. Штабс – капитан, приложите свои таланты в нужном командованию направлении.

– Так точно, господин капитан! Разрешите, выполнять! – вытянувшись во фрунт, щёлкнул каблуками штабс – капитан.

– Выполняйте, Хаусхофер, а за чудным казачком мы найдём, кому поручить присматривать, – взмахом ладони, отослал доносчика прочь капитан. Контрразведчику показалось, что с ичезновением офицера дышать в помещении стало легче.

После ухода штабс – капитана, Кондрашов позвал для беседы начальника лазарета. Только перед этим приказал бойцу принести второй табурет.

– Уважаемый Роман Васильевич, почему такой талантливый… санитар прозябает в окопах, лишь спасая раненых первого батальона? – усадил доктора напротив себя капитан. – Ермолаев принёс бы значительно больше пользы в операционной полкового лазарета.

– Вы, безусловно, правы, Эдуард Петрович, но я сперва отнёсся с большим недоверием к казачьему знахарю, а после… – доктор смущённо развёл руками, – не нашёл в себе смелости открыто признать эффективность нетрадиционных методов военно – полевой хирургии. Алексей ведь обрабатывает раны открытым огнём, как древние целители.

– А как он умудряется извлекать металлические осколки из тел пациентов, не используя при этом хирургических инструментов? Я не заметил в его полевом медпункте никакого специфического инвентаря.

– Похоже, Алексей использует «животный магнетизм».

– Простите? – вопросительно уставился на доктора полный профан в медицинских терминах.

Врач на мгновение задумался, пытаясь найти понятное объяснение для несведущего собеседника.

– Это очень редкое явление. Даже сказал бы – уникальное, – загорелись глаза у старого профессионала. – Я читал, что нечто подобное демонстрируют факиры в Индии. Никогда не мог себе представить, что когда – либо придётся столкнуться с этим феноменом. Видите ли, милейший, живые организмы тоже обладают особым полем, способным влиять на материальные предметы. Некоторые люди, например, могут притягивать к ладоням металлические предметы.

– В бульварной прессе я что – то такое читал о ловких фокусниках с Востока, – в задумчивости разгладил кончики усов пальцами капитан. – Вроде бы, столичные журналы писали и о намагничивании металлических предметов ладошками. Так получается – казак умеет, действительно, извлекать руками осколки железа из ран.

– И не только железо! – возбуждённо вскочил с табурета доктор и заметался по комнате. – Казацкий шаман вытягивает ладонями любые осколки из ран и даже жидкости! К рукам Алексея прилипает всё! Он чистит поверхность открытых участков кожи до стерильного состояния, лишь проведя над ней ладошкой.

– Вы сами это видели? – заподозрил явный подвох контрразведчик.

– Я видел результат! – поднял указательный палец доктор. – Кожа пациентов была словно промыта спиртовым раствором. А непосредственно за процессом наблюдал мой фельдшер, Печкин, который вчера целый день ассистировал Алексею.

– Это тот выпивоха, что раненого полковника отправил в морг, – недовольно скривился капитан. – По паршивцу трибунал плачет.

– Прошу вас, Эдуард Петрович, не стоит так строго карать за врачебную ошибку. Печкин очень грамотный фельдшер, до этого случая я не замечал у него таких фатальных оплошностей. С Алексеем он очень продуктивно отработал всю смену.

– Ну, может, пусть и дальше за казачком присматривает, – решил завербовать информатора контрразведчик. Кондрашов был уверен, что фельдшер ему не откажет. – А этот полевой шаман, и в правду, способен заставить дышать безжизненное тело?

С интересом уставился офицер на вышагивающего перед ним туда-сюда профессора.

– Так на такой трюк, батенька, даже ваш покорный слуга способен, – добродушно рассмеялся наивности строевого вояки старый доктор. – Искусственное дыхание – называется этот приём. Можно ещё и остановившееся сердце запустить, ритмично надавливая на грудь пациента. Только всё надо проделывать очень быстро, не то клетки мозга, не получив кислорода, отомрут.

– Значит, не всё людишки врут… – по привычке задумчиво покручивая кончик усов, понял капитан. – Ермолаев мог ведь, и оживить полковника, и металлические осколки рукой вынуть, не разрезая ткани тела. Потому и раны у его пациентов быстро заживают, что он их излишне не повреждает.

– Алексей ещё может огнём раны затворять, как только древние волхвы умели, – продолжал искренне восторгаться доктор.

– Так какого же чёрта вы его раньше не привлекли к работе в полковом лазарете?! Сколько жизней солдат и офицеров он мог бы спасти за это время?!

– Вы безусловно правы, мне надо было раньше поговорить с ним и попросить перебраться в лазарет, – усевшись на табурет, уронил на колени натруженные руки старый хирург.

– Надо при – ка – зать, господин капитан медицинской службы!

– Да – да, конечно, – затряс седой бородкой интеллигентный врач. – Только в лазарете нет пока второй операционной комнаты, а Алексей способен уже работать самостоятельно.

– Очистите от трупов морг. Помещение, вполне, подходящее под медблок. Даже чем – то похоже на «пещеру» казака. Только печь туда поставить, и дымоход через вентиляционную трубу организовать. Да этакий каменный блиндаж снарядом не обрушишь! А то вскоре немцы подтянут ближе к линии фронта дальнобойные пушки, снаряды и сюда долетят.

– Но, батенька, куда же я морг перенесу – все сараи интендантами заняты, – всплеснул руками старик.

– Сегодня же обратитесь к штабс – капитану Хаусхоферу, он уж расстарается, – подмигнул капитан.

Когда Алексей проснулся, гроза над его головой уже прошла. Комиссия из штаба убралась восвояси, санитара – мародёра Яшку под конвоем отправили в трибунал, а завербованный шпион – фельдшер Печкин старательно готовил подземный медблок под вторую операционную. Роман Васильевич вызвал к себе вольноопределяющегося казака и вручил ему письменный приказ о переводе, уже фельдшера, Ермолаева в полковой лазарет на должность второго хирурга, с соответствующим воинским довольствием и причитающимся месячным жалованием. Алексею выдали новые комплекты формы, полевой и медицинской. В погребе спешно устанавливали переносную металлическую печку, сколачивали из струганых досок лежаки для пациентов и спальное место для новоиспечённого фельдшера. Сдачи экзаменов от казачьего шамана никто требовать не стал, его высокую компетентность в медицине характеризовали практические результаты.

Алексей воспринял перевод и повышение по службе без особого энтузиазма. Придётся покинуть уединённую уютную «пещеру», прервать изучение испанского языка с поручиком Ширковым. Алексей отпросился до вечера у начальника лазарета, чтобы съездить забрать свои вещи из медпункта первой роты и попрощаться. Он собирался перевезти на новое место службы главное своё богатство – этажерку с книгами. Теперь будет по вечерам декламировать приключенческие романы раненым солдатам, а офицерам давать почитать книги из личной библиотеки.

Зато друг Семён был в восторге от переезда Алексея в посёлок, да и кратное повышение жалования увеличивало вклад в общее их финансовое дело. Семён при каждой встрече извещал единственного компаньона банка «Семён и Компания» об удачных вложениях в процветающий бизнес. Добытые Алексеем из немецкого дирижабля деньги были пущены Семёном в рост, и приносили неплохие проценты. Хотя, надо сказать, часть средств расточительный компаньон Семёна и потратил на книжки да слесарный инструмент, не приносящие никакой финансовой выгоды. Состоятельный казачок совершенно не понимал законов рыночных отношений. Семён было возрадовался, когда Алексей взялся за ум и по совету одного тыловика, полкового оружейника Фёдора Карпина, попросил купить у городских подпольщиков толстенную книгу, «Капитал». Однако потом оказалось, что научные труды Карла Маркса в империи под запретом, и Семён сильно пожалел о покупке. Но деньги уплачены, пришлось товар использовать.

Вечерами, после коллективных прослушиваний глав приключенческих романов, в полутёмном погребке оставались только избранные и читали запрещённую литературу. Большевик Фёдор Карпин изучал «Капитал» вместе с молодыми компаньонами, растолковывая друзьям денежно – товарные рыночные отношения в капитализме и суть прибавочной стоимости. Семён постиг науку значительно быстрее станичного казака. Алексею больше понравились труды Кропоткина об анархизме. Провокационную литературу принёс на сходку молодой интендант, недоучившийся студент Андрей Волков. Семён не стал читать бесполезные книги, за которые даже деньги не уплачены. А вот Алексею идея общества без государственной власти пришлась по душе. Он увидел образ свободного народовластия, какое практиковалось у вольного казачества до подчинения царской руке. Идея всеобщего равенства и братства прельщала романтическую натуру.

Осведомитель Печкин исправно слал доносы Кондрашову, но контрразведка никаких мер не предпринимала. Данная революционная ячейка находилась под контролем, и широкую пропаганду в окопах не проводила. Подумаешь, группка тыловиков собиралась по вечерам и тихонько просвещалась, не нанося вреда боеспособности полка. Если сурово подходить к дисциплине, то за недовольные высказывания можно пол-армии в трибунал отправить. Активных боевых действий зимой не велось, солдаты сидели в блиндажах, дисциплина падала с каждым днём. Снабжение армии ухудшалось: всё явственнее проявлялся дефицит снарядов и патронов, начались перебои с продовольствием. Промышленность империи не перестроилась на военные рельсы, военную компанию планировали завершить быстрой победой, но бои приняли затяжной характер. Всё это не добавляло боевого духа уставшим войскам, а сменять подразделения никто не собирался, как и усиливать подкреплением. Выбывших ранеными и убитыми солдат еле успевали заменять необстрелянными новобранцами. Теперь в армию добровольцами уже никто не шёл, патриотический порыв угас. Насильно мобилизованные роптали.

На всеобщем фоне, революционные сходки в погребке казака выглядели невинными посиделками. Ведь участники продолжали исправно выполнять служебные функции, а Алексей так вообще особо усердно. Теперь раненых заносили вначале в «погребок шамана», и, лишь после им проведённой обработки, доставляли на стол полкового хирурга, чтобы тот красиво «заштопал». Осколки из тел уже были извлечены шаманом, раны очищены и обработаны огнём. Многие пациенты даже не отправлялись в госпиталь, а долечивались в лазарете, так как нагноений и воспалений ран не было. Лишь тяжело раненных увозили в город, удивлять армейских хирургов. Местные светила медицины не могли понять, как в полевых условиях, без рентгеновской установки, удаётся проводить филигранные операции по извлечению пуль и осколков из ран. А уж обработка огнём не только кожных покровов, но даже внутренних тканей – поражала.

Из – за выдающихся заслуг, казачьего шамана карающие органы не трогали, а заодно и доморощенных большевиков с анархистами. Но органы власти бывают тоже разные. Не в смысле: головы и… попы, а, кроме умственных способностей, ещё и моральные сильно отличаются у разных представителей. Вот и столкнулись вокруг молодого казачка противоположности, сломавшие тонкую игру контрразведки и круто изменившие судьбу сына ведьмы.

Беда пришла, откуда не ждали…

Глава 15. Анархист

Зима прошла хорошо, спокойно. Сильных морозов на Южном фронте не было, как, слава богу, и кровавых баталий не случилось – лишь бои местного значения. Поэтому работа у Алексея много времени не отнимала, он продолжал самообразование, изучал медицину под руководством опытного хирурга и, вместе с пехотным поручиком, иностранный язык. Книги по медицине имелись в изобилии, да и наставник под рукой, а вот расшифровывать страницы единственного самоучителя, с французского на испанский, с попутным переводом на русский, приходилось бегать в окопы к Ширкову. Иногда, правда, с французскими словами помогали доктор и бывший студент – анархист, но у них обоих своих обязанностей полно. Да и это надо иметь такое хобби, чтобы так извращаться с иностранными языками. Тут мечта нужна, о путешествии в далёкие страны, о встречи с дикими племенами индейцев в горах Южной Америки. А без огня в душе, интерес к «детским шалостям» у занятых мужчин быстро затухает. Поэтому знакомые подсказывали кое – что Алексею, но всерьёз возиться с учеником не хотели.

Вот в один из солнечных весенних дней Алексей, как часто делал, отправился к Ширкову. Начальник лазарета разрешал такие вояжи, ибо случись на передовой, какая заварушка, так казачий знахарь на месте даже полезней будет. В «пещере» первого батальона сохранились все условия для операций. Ну, а если загромыхает вдали, то казак быстрее ветра примчится в лазарет. Уж быстрее подвод с ранеными из соседних батальонов, это уж точно. Но в этот день на фронте было затишье, Алексей задержался дотемна, а потом и заночевал в блиндаже у Ширкова.

На рассвете в блиндаж ввалился запыхавшийся Семён:

– Извините, Ваше благородие, срочные вести из штаба!

– Давай бумагу, что там у тебя, – сонно потягиваясь, поднялся с лежанки поручик.

Семён торопливо сунул в руку офицеру скомканный листок и кивнул Алексею, выйти в траншею, поговорить. Алексей натянул сапоги, накинул на плечи шинель и последовал за ускользнувшим наружу прохвостом. На лице Семёна читалось сильное беспокойство.

– Алексей, тебе надо бежать! Немедленно! – ухватил друга за локоть Семён.

– Да говори ты толком, что стряслось?

– В посёлок нагрянули жандармы. Фёдора Карпина и Андрея Волкова уже схватили. На тебя устроили засаду в «погребке». Не возвращайся за вещами. Я денег на дорогу дам.

– Да за что схватили – то?

– За революционную пропаганду, а ты в их бандитской шайке главный числишься.

– Так брехня же, – возмутился Алексей. – Да и не пропагандили мы никого. Читали себе книжки тихонько по вечерам, всего делов – то.

– Семён, а ну зайди ка в блиндаж, – выглянул из – за двери поручик и призывно поманил пальчиком. – Это ты меня из – за помятой накладной на продукты разбудил в такую – то рань? А ну, выкладывай на чистоту, чего это ты такой взъерошенный. Ты же, лентяюга, шага лишнего без личной выгоды не сделаешь.

Семён воровато осмотрелся по сторонам и шмыгнул в блиндаж. Алексей последовал за ним.

– Ваше благородие, вы офицер правильный, я вам всё, как на духу поведаю, – сняв фуражку, перекрестился Семён.

– Садись за стол и исповедайся, сын мой, – шутливо пробасил поповским голосом поручик.

– Не до шуток сейчас, Ваше благородие, – уселся на табурет Семён. – Алексея от расстрела спасать надо. Жандармы за ним приехали.

– Так, давай, излагай всё по – порядку, – остановил торопыгу поручик. – Кто донос на Алексея написал, за что судить собираются? Я знаю, ты в штабе про всю подковёрную возню знаешь.

– Случилось это из – за анархиста, Андрея Волкова, он в интендантском подразделении служит, – начал обстоятельно излагать события Семён. – Студент больно грамотен оказался и с математикой тоже дружбу водит. Выявил он хищение армейского имущества на складе и честно доложил в штаб. Но штабс – капитан Хаусхофер его рапорт успел вовремя изъять и, опасаясь, как бы анархист не настрочил новый, поторопился уведомить городского голову.

– А гражданские личности здесь при чём? – удивился поручик.

– Так Хаусхофер с унтерами – интендантами ворованные харчи в город возят. Я на базаре армейскую тушёнку сколь раз в продаже видел.

– Сам, небось, и возил на продажу? – хмыкнул поручик, зная жульнические ухватки Семёна.

– Обижаете, Ваше благородие, я веду честную коммерцию, – надул губы деловой человек. – Я в открытую со склада не ворую, всё с интендантами по бартеру идёт. А Хаусхофер оптом, без всякой полезной компенсации, продукты со склада тырит. Видать, у него с городским головой крупный бизнес налажен. Потому как, из города сразу десяток жандармов примчалось, и главарей революционного подполья повязали. Не смогли сходу изловить лишь содержателя опасного притона, казака Ермолаева. Хаусхофер выставил своего давнего недруга главным заговорщиком, решил одним ударом всех врагов прихлопнуть.

– Военнослужащих должны арестовывать солдаты военной комендатуры, – нахмурил брови поручик. – И только по решению трибунала, если дезертиров сразу не расстреляют перед строем, жандармы сопровождают заключённых к месту отбывания наказания.

– Комендантский взвод тоже участвует в облаве, – заверил Семён. – Может, уже сейчас в расположение роты топает.

– Кто их впустит в боевые порядки полка?! – разозлился поручик, подскочил к двери и, распахнув створку, крикнул в траншею: – Дежурный унтер – офицер, удвоить посты, никого, без пароля, в расположение роты не пропускать! При попытке прорваться, караульным стрелять на поражение!

– Николай Васильевич, не надо, – стал собираться в дорогу Алексей. – Я товарищей в беде не брошу.

– Фельдшер Ермолаев, до выяснения всех обстоятельств, я вас задерживаю! – указал рукой Алексею на табурет поручик. – И без приказа вашего непосредственного командира никуда не отпущу.

– Так там же моих друзей под трибунал отдадут, – недовольно засопел казак.

– Показательные расстрелы по – одному не проводят, – успокоил поручик. – А без тебя комплект неполный. Тебя же Хаусхофер главным злодеем выставил.

– Бежать Алексею надо. Не добьётся он правды у штабных офицеров, – безнадёжно махнул рукой Семён. – Писари уже, наверняка, расстрельный приказ состряпали, осталось только подписи поставить. Хаусхофер найдёт аргументы для комиссии трибунала, ведь на кону стоят большие деньги и его карьера.

– А на нашей стороне правда стоит, и… – поручик зло ухмыльнулся, – три пулемёта.

– Не хочу зря кровь солдатскую проливать, – смущённый таким искренним порывом друзей, тихо произнёс Алексей. Он – то уж знал, что может и без поддержки солдат первой роты легко освободить товарищей. Вот только придётся Силу приложить, и тогда без жертв не обойдётся.

– Сиди в блиндаже и не рыпайся! – прикрикнул на Алексея поручик. – Я к комбату сбегаю, мужик боевой – своих в обиду не даст. А ты Семён исчезни, чтобы и на себя беды не накликать.

– Я побегу в лазарет, с Романом Васильевичем переговорю. Может, он своим авторитетом на штабных надавит? Держись, Алексей, и носа с передовой не высовывай. Ты даже ещё не дезертир, пока прямого приказа явиться не получил. Оказывай медпомощь раненым в траншеях, а за товарищей не переживай – без главаря подполья, их не расстреляют.

Друзья разбежались искать правду, а Алексей горько задумался над нелепой судьбой. Всю жизнь готовился Отечество защищать, и, вроде бы, нашёл своё истинное призвание, но, видно, опять не судьба. Эта ненужная народу война уже давно ему не нравилась тупостью царского командования, а теперь и вовсе стала ненавистна.

Солдатская жизнь на войне особо не ценится, даже за дерзость офицеру могут рядового под трибунал отдать. В обычное время смутьянов плетью бы выпороли, а в военное, судьи становятся жестокими особо – приговоры суровее. И оправданий никто не слушает: древо дисциплины нужно чаще поливать кровью. Не то размякнет солдат, думать над смыслом приказов начнёт, а ему только умирать за царя и положено – нет у него права выбора, командир его судьбу решает. И были бы хоть офицеры толковые, но чем выше чины, тем спеси дворянской больше – народ пушечным мясом считают. Вспомнил Алексей загубленный зря первый казачий эскадрон, аж слёзы на глаза навернулись. Ничего в этой войне не меняется, только хуже становится – уже начали своих расстреливать, только другим для острастки.

Не дождавшись Алексея в засаде, жандармы начали активный поиск беглеца. Сунуться на передовую сами побоялись, но вот отделение комендантского взвода направили. Только солдаты пароля не знали, часовые их назад завернули. Через час прискакал гонец с приказом из штаба: прибыть фельдшеру Ермолаеву в расположение лазарета.

Однако комбат приказал фельдшеру задержаться для оказания срочной медпомощи подпоручику Щетинину. Якобы артиллерист снаряд на ногу командиру батареи уронил. Вдруг перелом? Алексей же знатный костоправ, пусть посмотрит шаманским взглядом. А через время, пришёл и другой приказ, уже от начальника лазарета: фельдшеру Ермолаеву оставаться в медпункте первой роты и вести приём раненых.

Так бы, может, и до вечера игрались, но в полк неожиданно прискакал капитан Кондрашов с двумя хмурыми подручными, и прекратил «футбол». Вначале контрразведчик побеседовал с поручиком жандармерии Котовым. Выяснил причины задержания рядовых и претензии к фельдшеру Ермолаеву. Доносы на всех троих были написаны по всем правилам, свидетельские показания прилагались, вещественные доказательства обнаружены. Ермолаеву пошёл в зачёт том «Капитала» на библиотечной полке.

– Котов, вы же понимаете, что в воинской части вы не можете самостоятельно арестовывать революционеров? – сидя в комнате канцелярии полка, с прищуром глянул на старого служаку капитан.

– Мне только поручено оказать содействие военной комендатуре, – нервно дёрнулись седые бакенбарды на пухлых щеках пожилого жандарма. Он понимал, что лезет не в своё дело, но оспорить приказ городского начальства не смел. Его и послали, так как старик славился бульдожьей хваткой, и, в связи со скорым выходом на заслуженную пенсию, перечить власть имущим не мог. – Я костьми лягу, но приказ городского головы выполню.

– О, тут интересы больших людей затронуты, – удивлённо поднял брови контрразведчик. – То – то я гляжу, всё штабное офицерство забилось по щелям, как тараканы – ни одного в конторе не застать, все на обход позиций разошлись. Не в курсе, трибунал уже составил предварительное обвинение?

– Заседание уже прошло, и бумага подготовлена по всей форме, – сжав губы, процедил жандарм. – Вот только предводителя революционеров изловим и можно к стенке ставить дезертиров.

– А не боитесь, Котов, что за «дезертира» вас солдаты не на смех поднимут, а… на штыки? – усмехнулся контрразведчик и пояснил не местному: – Казак Ермолаев один уничтожил несколько сотен врагов, за что награждён серебреными крестами: «Георгием» четвёртой и третьей степени.

– Былые заслуги не защитили его от решения трибунала, – упрямо выдвинув челюсть, отстранился от вынесенного сурового приговора жандарм. – Смутьяна расстреляют в назидание бунтовщикам.

– Я так понимаю, личного интереса, мстить фельдшеру Ермолаеву, у вас нет? – впился взглядом в лицо жандарма капитан.

– Революционеры должны быть пойманы и сурово наказаны, – уклонился от прямого ответа служащий. Конечно, его начальство осечки в щекотливом деле не простит. Точной причины столь агрессивных действий Котов не знал, но понимал одно – опасные личности должны быть из полка устранены любым способом.

– В таком случае, уважаемый, мы с вами союзники, – холодно улыбнулся железному служаке капитан. – Проследим, чтобы всё было выполнено по закону, и предотвратим назревающий мятеж в полку. Или, по крайней мере, проследим и выясним, кто его организовал.

– Вы думаете, что из – за одного рядового может начаться мятеж?

– Я выясню, из – за кого начнётся мятеж, – подняв указательный палец, перефразировал контрразведчик. – У нас с вами, Котов, всего лишь дюжина бойцов, и ввязываться в боевые действия мы не будем. Правильно?