Текст книги "Сын ведьмы. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Седых

Соавторы: В. Седых
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Кобура громко брякнулась об пол. На боку кожаной лётной куртки образовалась прореха.

Немец поднял вверх открытые ладони и, вылупив глаза, удивлённо что – то спросил.

Казак зло сверкнул глазами из – под папахи и молча указал капитану на рычаги управления. Рядом на откидном столике он заметил развёрнутую карту, с нарисованной красным карандашом линией фронта. Кончик шашки ткнулся в изображение отрогов Карпатских гор.

Капитан не решился спорить с немым летающим демоном. Он медленно повернулся к нему спиной и стал корректировать курс, уходя с ранее намеченной линии движения. Фотограф сидел у аппарата, боясь шелохнуться. А механик, видя лишь спину казака, решился чуть пошалить. Он мелкими шажками подвинулся ближе к стене, на которой висел карабин с укороченным стволом.

Не оборачиваясь, казак махнул шашкой за спиной.

Ремень карабина, будто бритвой разрезало. Приклад стукнулся о пол. А острый кончик шашки больно кольнул шею озорнику и замер, раздумывая над чужой судьбой.

Немец залепетал оправдания и поднял повыше руки, умоляя о пощаде.

Казак даже не удостоил врага взгляда, просто указал шашкой в дальний угол.

Механик на цыпочках прошёл в указанное место, руки опускать он не решился.

Всю дорогу летели молча. Немцы недоумевали, каким ветром дикого казака занесло в дирижабль. А Алексей немецкого языка не знал, да и говорить с врагами казаку было не о чем. Он лишь подправлял шашкой, как дирижёрской палочкой, направление движения. Иногда указывал поднять летательный агрегат чуть выше, иногда чуть приспустить, согласно попутным воздушным потокам. Движения разнонаправленных воздушных масс сын ведьмы зрел даже сквозь тонкую фанеру капсулы. Капитан дирижабля замечал по приборам, как при манёврах ощутимо меняется скорость движения. Летающий казак явно знал толк в полётах!

У Алексея было достаточно время подумать над судьбой дирижабля и его экипажа. Убивать пленных немцев казак не хотел, но и отпускать было бы глупо. Ещё большей ошибкой оказалась бы сдача их русскому командованию. Тогда уж придётся полностью рассекретиться самому сыну ведьмы, а пожить на свободе ему тоже хотелось. Да и дирижабль сдать даром в царскую казну – Семён столь тупого альтруизма не поймёт. Алексей решил припрятать дирижабль, до лучших времён, в Карпатских горах. Потом можно на нём с Семёном и в Америку махнуть. Места в капсуле даже на троих хватит, ещё и поручика Ширкова прихватят с собой. Пусть вместе с Семёном бескрайние просторы Америки фотографируют с высоты птичьего полёта. Казаку понравилась идея беспрепятственного пролёта над государственными границами всех стран. Ширков говорил, что дирижабли уже летают и между континентами. Этот воздухоплавательный аппарат – мечта путешественников.

В овчинном тулупе казаку стало жарко. Он снял тулуп и валенки, а шарф шерстяной заменил на белый шёлковый, сдёрнутый с шеи капитана. Немцев, на время своего переодевания, он уткнул мордой в стену, тем самым давая им надежду выжить. Если бы летающий демон не пытался скрыть лица, то свидетелей бы он точно в живых не оставил.

Казак в чёрной папахе на башке и солдатских портянках на ногах производил жутко дикое впечатление в кабине с лакированным полом и никелированными рамами иллюминаторов. Но на любезный жест капитана, взять его хромовые офицерские сапоги, казак пренебрежительно мотнул головой. Сын ведьмы парил в полусантиметре над полом и мог, в обмотанных портянками ногах, «пеши» долететь хоть до Берлина.

А вот от предложенных капитаном денежных ассигнаций налётчик не отказался, все немецкие марки выгреб из распахнутого настежь железного ящика. Алексей решил не тащить зимнюю одежду назад, а расплатиться с добрым крестьянином валютой. Прихватить с собой казак пожелал лишь странный фотоаппарат с большим объективом. Тут же нашлась и объёмная брезентовая сумка с отсеками, заполненными круглыми металлическими банками, как из – под леденцов монпансье, только больше. Фотограф испуганно замахал руками, когда казак хотел их открыть. Алексей не стал любопытствовать, ведь содержимое он видел колдовским зрением и сквозь жестяные коробки. В крупных банках рулонами намотана тонкая плёнка, в маленьких рассыпчатый порошок. С назначением трофеев пусть потом Семён разбирается. Алексей уложил в сумку странный фотоаппарат, в неё же засунул конфискованную лётную карту и реквизированный у капитана пистолет, вместе с кобурой и запасными патронами.

В лобовое стекло уже виднелись поросшие лесом отроги Карпатских гор. Алексей скорректировал курс воздушного судна, направив на далёкую голую вершину. Одинокий каменный пик, обглоданный ветрами и дождём, возвышался над частоколом леса, словно старая полуразрушенная башня великой крепости.

При подлёте к каменной вершине, капитан начал что – то блеять по – немецки, но прикосновение к шее холодной стали казацкого клинка обрубило все протесты. Пилот осторожно сбросил высоту и, поставив дирижабль носом по ветру, перевёл двигатель в реверсный режим. Лопасти винтов постарались погасить силу воздушного потока, но острые зубцы каменной башни угрожающе приближались. Немец опять попытался втолковать дикому казаку, что приземлиться на неровный выступ скалы невозможно. Дирижаблю нужна причальная мачта, чтобы прочно «заякориться», иначе порыв ветра опрокинет его. Несущая оболочка натянута на жёсткий металлический каркас, поэтому она сама не сдуется, и большая парусность сохранится даже после стравливания водорода в атмосферу. Но казак ничего не желал слушать, лезвие шашки надавило на плечо пилота. Он был вынужден подчиниться безумцу, осторожно подвести дирижабль к неровной каменной площадке на вершине голой скалы и сбросить стопорные якоря.

Как только капсулу сотряс сильный толчок, и её дно заскрежетало о камни, пилот полностью стравил водород из оболочки. Дирижабль на мгновение замер, потом под напором ветра накренился носом вперёд. Пилот упал на приборную доску, механик и фотограф ухватились за поручни, болтая башмаками в воздухе. Однако казак – демон сохранил вертикальное положение тела, хотя касался пола одними лишь пятками.

Алексей открыл дверь и, вслед за аккуратно вынесенной сумкой фотографа, по очереди вышвырнул за борт троих пленников. Затем, на глазах у изумлённых немцев взлетел в воздух и распорол несущую оболочку острой шашкой по стыковочному шву. Казак старался не повредить ткань, резал только скрепляющие нити.

– Эх, не видать Семёну шёлкового полотна, – разочаровано пощупал грубую, пропитанную чем – то, ткань оболочки Алексей.

Слабый поток воздуха был даже не в силах сорвать тяжёлый грубый чехол с реечного каркаса. Сыну ведьмы пришлось применить воздействие гравитационного поля. Ткань, словно огромная скатерть, поднялась в воздух, а затем, скомкавшись в подобие рулона, тяжело плюхнулась вдоль борта «раздетого» дирижабля. Немцы с визгом успели отскочить в сторону, чуть не сверзившись в пропасть. Нормального пути с крутого каменного пика вниз не имелось.

Алексей, не обращая больше внимание на перепуганных немцев, занялся консервацией объекта. Уложил компактнее оболочку, придавил рулон камнями.

У немцев челюсти отвисли, когда они увидели, как летающий демон, лишь лёгким прикосновением пальца, поднимает огромные валуны и перемещает к дирижаблю.

Полевой шаман раскинул в стороны руки – рой мелких камушков и пыли серым облаком взвился над площадкой, а потом равномерным слоем покрыл свёрнутую ткань и корпус капсулы. Даже металлические рейки каркаса скрылись под слоем каменной пыли, будто кто серой краской покрасил.

Пока казак суетился у дирижабля, консервируя трофей, небо потемнело, зажглись первые звёзды. Алексей придирчивым взглядом оценил маскировку – в упор не разглядеть припрятанный дирижабль. Окинул с вершины скалы окрестности, засёк памятные ориентиры. На карте отмечать место захоронения аппарата не стал, он и так найдёт, а с другими казак делиться не собирался. Пилот знает район приземления лишь приблизительно, не найдёт точку посадки. Да с земли каркас дирижабля и не разглядеть. Подняться по отвесным скалам будет тоже нелёгкой задачей, а снять конструкцию с вершины – непосильной.

Однако Алексею подобный подвиг был по плечу. Запас водорода в баллонах на одну заправку остался, бензин для двигателя тоже. Конечно, казаку надо маленько подучиться управлять дирижаблями, но сын ведьмы смышлёный – обучится. Главное, теперь у него собственный воздушный корабль появился. А война закончится, можно и в Америку лететь, индейцев от окончательного истребления спасать. То, что от этой идеи революционным духом пахнет, молодого паренька не беспокоило, казак же не против царя злоумышлял, а за честных людей заступиться желал. Кто такие пролетарии, а кто буржуи – голову себе не забивал. Не поработали, как следует, агитаторы в его казачьей станице, не доработала революционная партия. Ну, всё у парня и огромной страны ещё впереди, а пока он думал лишь о насущных проблемах. Что с пленными делать?

Немцы стояли на краю тёмной пропасти и с ужасом косились на чёрный частокол верхушек деревьев у подножия скалы.

Алексей перекинул лямки брезентовой сумки через плечо и подошёл к бедолагам.

– Паспорта свои давайте, – показал на нагрудный карман куртки пилота казак.

Про паспорта немчура сразу поняла, торопливо достала бумажные книжки и передала в руку казаку. Алексей сунул стопкой все в сумку фотографа. Для казака будет лишнее доказательство воздушной победы, если потребуется кому доказывать. А немцам станет теперь сложнее подтверждать свою личность. Алексей решил их отпустить. Если попадут в русский плен, то не захотят рассказывать о спрятанном дирижабле. Да и своим, наверняка, поведают сильно отредактированную версию крушения воздушного корабля, не то ждёт их гостеприимный дурдом. Туда же отправят и простака, рискнувшего поверить в истинную историю. Не готово ещё общество признавать существование летающих казаков. К тому же, лица демона немчура не видела. Наличие рогов под папахой и хвоста в штанах с красными лампасами подтвердить пленённые не могут. Вероятно, шибко головой стукнулись, когда с небес на землю сверзились – умом слегка тронулись.

Поэтому, куда бы судьба и ноги не занесли бедных путников, о спрятанном в отрогах карпатских гор дирижабле они будут молчать. Версия с обычной аварией выглядит, с любой стороны, предпочтительнее. Несовершенна ещё техника в начале двадцатого века, поломки случаются часто.

Сын ведьмы ухватил пилота за воротник куртки, уменьшил гравитацию трепыхающегося тела до нуля и… шагнул вместе в пропасть. Визгу при стремительном спуске было много! Алексей опустился к подножию скалы. Подвесил, сразу притихшего, пилота на сук сосны, метрах в пяти над землёй. Оставил у ствола сумку с фотоаппаратом и воспарил за оставшейся на вершине парочкой неудачников.

Механик и фотограф визжали похлеще капитана! Хорошо, что по тёмному лесу грибники не шастали – напугались бы до смерти.

Алексей снял с «крюка» пилота, поставил во главе отряда и указал, крепким пинком под зад, верное направление движения к линии фронта. Если сумеют по – тихому добраться, то есть шанс с ходу перемахнуть окопы. Ну, а не уложатся во времени, голодные и измученные, точно на глаза кому – нибудь попадутся. В лесу отсиживаться долго не смогут, сразу видно: городские типы, сгинут в дикой местности без воды и еды.

Однако судьба врагов казака уже не волновала. Алексей перекинул сумку за спину и, под покровом ночной тьмы, полетел, как сова, над самыми верхушками деревьев в сторону расположения своего полка. Компаса сыну ведьмы не требовалось, гравитационные силовые линии поля подскажут.

Остаток ночи, после перелёта, Алексей проспал у гостеприимного крестьянина. За потерянные зимние вещи, казак щедро расплатился немецкими марками. Причём внимательно наблюдал за реакцией хозяина. Когда у того задрожали от волнения пальцы, добавил ещё ассигнацию, и посчитал расчёт справедливым. Мужик бухнулся благодетелю в ноги, но казак руки целовать не дал, поднял крестьянина за плечи и погрозил пальцем, чтоб тот никому не сказывал об источнике дохода. Своему же командованию, Алексей представил версию с крушением дирижабля и его последующим возгоранием в лесу. А что дыма никто не видел, так глубокой ночью дело было.

Поручик Ширков сделал вид, что поверил. Ведь, в таком случае особых хлопот у него с бедовым подчинённым не предвиделось, не за что награды в штабе просить – дирижабль сам разбился. Тем более, Алексей простимулировал непосредственного командира подарком – вручил «найденный» в лесу пистолет, новенький парабеллум. А комбату презентовал белый шёлковый шарф.

Вот только с фотоаппаратом для Семёна промашка вышла. Посмотрели они вместе с Ширковым содержимое сумки и ошарашили добытчика.

– Алексей, а это не фотоаппарат.

– Так немец же им фотографировал русские позиции, – убеждал казак.

– Это кинокамера, а в сумке лежат: киноплёнка и реактивы для её проявления, – засмеялся поручик.

– И как же я такой сложной техникой управляться смогу? – возмутился Семён.

– А ты господина Ширкова попроси, он подскажет, – передразнил голос писаря Алексей, припомнив ему подставу с французским самоучителем испанского языка, тот, который вместо индейского.

– Так я же, как лучше хотел, – обижено надул губы фотограф – самоучка. – Где я тебе учебник испанского языка здесь найду?

– Так и фотоаппараты по лесу особо не разбрасывают, – развёл руками казак. – Пользуйся тем, что добыл.

– Ладно, парни, помогу я вам обоим, – обнял друзей за плечи молодой поручик. – Война у нас окопная началась, будем коротать долгие зимние вечера за изучением… ха – ха – ха, индейского языка и… ха – ха – ха, художественной фотографией баловаться. Вот прямо сейчас и начнём процесс. Эй, Берёзкин, собирай свой взвод в шатре казака, будем кинохронику снимать.

Использовали остаток заправленной в кинокамеру плёнки с пользой. Отсняли солдат первого взвода в шатре медпункта, потом прошлись по блиндажам, запечатлели для истории солдатский быт и весёлые лица бойцов остальных взводов. На фронте мало радостных моментов, общее фотографирование одно из значимых событий.

Правда, с первой «фотосессией» вышел конфуз. Нет, отсняли материал нормально, а вот с проявлением плёнки напортачили, закрепителя мало использовали – плёнка сразу пожелтела. Ширков с Семёном проектор смастерили и ночью на натянутой простыне кино солдатам показали. Вот только фильм получился сплошь с жёлтыми мордами – ржали до утра всей ротой!

Никто тогда и предположить не мог, что эта неудачная кинопроба в первой роте Ширкова, потом прикроет Алексея от опасного внимания контрразведки дивизии. Да и, что там приуменьшать, спасёт сотни солдатских жизней во всём пехотном батальоне.

Глава 11. Гнев

Лето закончилось. Осенние дожди превратили дороги в чавкающее болото. После неудачного броска двух русских армий на германском направлении, и стремительного контрнаступления немцев, фронт стабилизировался. Русские потеряли половину Польского княжества. Зато на участке границ Русской и Австрийской империй была ничья. Война и до этого шла тут очень неспешно, а осенью вообще замерла. Впрочем, как и на Западном фронте, где французы, итальянцы и немцы уже давно перешли к окопной войне. Противники глубоко врылись в землю (по траншеям ходили в полный рост, и даже в три шеренги), нагородили ряды колючей проволоки и настроили пулемётных дотов. Конница в современной войне оказалась лишней. «Колючка», окопы и пулемёты не оставляли никаких шансов выжить кавалерии на поле боя в позиционной войне. Артиллерию применяли активно, но полевые укрепления сильно снижали её эффективность. Одним лишь огнём пушек, выбить «пехотных кротов» из многорядных линий траншей нереально, а дойти до штыкового боя нелегко– потери наступающей стороны зашкаливали за все разумные пределы. Фронт встал.

Тихо было и на участке, где коротал время Алексей Ермолаев. Других санитаров ему в помощь не присылали– сам управлялся, да и не хотел делить «пещеру отшельника» с соглядатаями. Раненых в медпункт подносили солдаты (в атаку ведь не бегали, по блиндажам сидели), притом несли не только с первой роты, но и со всего батальона. Алексей их оперировал, перевязывал и отправлял долечиваться в госпиталь.

Полковой хирург только рад был чудодейственной помощи полевого шамана. Уж самого доктора заваливали работой по полной программе, некогда головы поднять, а не то, что отправиться к казаку, поучиться врачебному ремеслу. Процент «потерь» у Алёши Поповича оказывался удивительно малым. Однако и казак – чудотворец не мог всех спасти. Алексей принимал близко к сердцу смерть каждого солдата. Мальчишка винил в их гибели себя, поэтому старался повысить уровень мастерства. А для этого избрал два способа самообучения: изучать наработки традиционной медицины и совершенствовать управление колдовской Силой.

Начальник лазарета достал для казака – санитара красочный анатомический атлас и стопку книг по хирургии. Алексей с интересом рассматривал цветные картинки, сравнивая их с собственным восприятием внутренних органов пациента. Живые ткани он видел как одноцветную картину, костный скелет отличался другим, более тёмным цветом, а вот металлические осколки и пули сияли насыщенным красным светом. Алексей прослеживал ток крови по артериям и венам, различая даже мельчайшую сеть капилляров.

Сын ведьмы настойчиво учился воздействовать колдовской Силой на отдельные участки тела, не затрагивая соседние. Он и раньше мог пережать нужную артерию, откачать кровь из лёгких, вытянуть из раны пулю по сложному каналу от её рикошета от кости скелета, сдвинуть и саму переломанную кость. Теперь же полевой шаман пытался заставить биться остановившееся сердце, пробовал проводить искусственную вентиляцию лёгких, нагнетая поток воздуха через гортань пациента. Материала для экспериментов под рукой было много, настырный казак боролся за каждую солдатскую жизнь. Часто побеждала старуха с косой, но мальчишка никогда ей не поддавался– сражался до последнего вздоха пациента, и даже… после.

Солдаты благоговейно крестились, когда на операционном столе полевого шамана начинали дышать явные покойники. Ожившее сердце стучало, бледная кожа розовела, а из открытых ран сочилась кровь. Алексею пока не удавалось вновь заставить заработать умерший мозг, но он очень старался. И в отдельных случаях его настойчивость даже приносила плоды: то остановившееся сердце удавалось запустить, то заставить солдата дышать, а то, слабым гравитационным воздействием на позвонки, восстановить работу спинного мозга– парализованный человек опять мог шевелить ногами и руками.

Много чудес совершал шаман, но немного кто знал об истинных причинах исцеления. Алексей объяснял всё просто: «Да оглушило взрывом вашего солдатика, вот его и записали в покойники. А вы, в следующий раз, не изображайте из себя академиков– быстрее тащите раненого или контуженного в медпункт. Большинство солдат помирает, потому что их не успевают вовремя доставить даже в лазарет. А был бы госпиталь в двух шагах, то и искусственное дыхание бы доктор сделал и непрямой массаж сердца. Добрая половина раненых бы выжила. За весь полк я один заступиться перед Мачехой Смертью не смогу, но свой батальон в обиду постараюсь не дать. А будете злые слухи про казака – шамана распускать– уйду из батальона в лазарет, полковому хирургу ассистировать. Ползите тогда из окопов сами до госпиталя, неучи вы тёмные!»

Мужики в батальоне уважали Алёшу Поповича не только за лекарский талант, но и за характер. Вроде, парнишка безусый, а о – о – очень серьёзный мужчина. О его воинском мастерстве, смелости и силе богатырской легенды слагали в окопах. О тайных шаманских ритуалах с огнём и оживлении покойников– тихонько шептались в глухих блиндажах. А чтения приключенческих романов долгими осенними вечерами– превратилось в театральное представление, которое солдаты боялись пропустить, и потом, как умели, услышанное пересказывали, в собственной интерпретации, уже товарищам. Офицеры, случайно подслушавшие подобные литературно – матерные опусы, ржали до слёз. Сами на солдатскую сходку в палатку медблока ходить стеснялись, но за книжками в библиотеку Алексея захаживали регулярно. В пещере полевого шамана появилась целая этажерка с книгами, большую часть занимали бульварные романы: приключенческие об индейцах, фантастические о летающих людях или чудных подводных аппаратах, «Наутилусах» разных. Алексею нравилось читать не только о находчивых героях, но и талантливых изобретателях. Любил парнишка «пошаманить» с техникой, даже верстак на улице под навесом поставил. Вот только на войне чинить ему всё больше живые организмы приносили, а они не всегда починке поддавались– обидно до слёз!

Конечно, на своё скромное жалование вольнонаёмный санитар так шиковать бы не смог (библиотечная полка, верстак с инструментами), но Алексей всё объяснял тайными пожертвованиями неизвестных доброхотов. Нет, поклонников у героя было хоть отбавляй– денег у солдат лишних не водилось, а у офицеров казак не клянчил, наоборот, отказывался, когда подсобить предлагали. Лишь друг Сёма знал, что Алёшка добыл богатый трофей с упавшего в лесу дирижабля. Почему аппарат с небес сверзился, и как кинокамера целой осталась– Семёна не беспокоило. Коммерсант лишь жалел, что казак не принёс ему большой шёлковый отрез с оболочки дирижабля. Не верилось Семёну, что белого шёлка там не было. А вот тайная обида на непрактичного дружка жгла душу (мало утащил! и идти к месту крушения больше не хочет, хотя вскользь и намекнул, что после войны подремонтирует машину и Семёна с собой в Америку возьмёт). Но вот доживём ли ещё до той Америки? Хорошо, немецкие марки у дяди Якова по хорошему курсу обменял– и друга, и себя родимого не обидел. Денежным жалованием санитара Семён тоже банковал, зато новую форму казаку со склада утащил бесплатно.

Только осень к концу подходит, а парнишка из старой гимнастёрки аж наружу прёт, плечами строчку рвёт, бицепсами рукава распирает. Всё из – за его атлетической гимнастики с каменюками тяжеленными, да ещё эти утренние пробежки вдоль холма– носится голый по пояс, как ошпаренный. По ночам уж заморозки, и снежок с неба срывается, а казак торс из ведра водой обливает, будто жаркий июль на дворе. Вымахал в рост на добрую ладонь! Да ещё над писарем теперь насмехается, что труженик канцелярского стола объём ягодиц накачал, и «мышцы пресса» у него тоже гимнастёрку распирают… на животе. Обидно Сёме такое слышать, но без встреч со странным казачком жизнь уже казалась пресной– скучно без мечты жить. А славный парнишка о храбрых индейцах расскажет, о чудных изобретениях фантазёров заморских поведает– будто живой водой напоит! Вон, даже батюшка Онуфрий к нему зачастил, зовёт молитву перед строем зачитать. У Алексея дивно хорошо выходит, словно в храме в церковном хоре поёт. И не важно, заутреннюю ли читает или по убиенным солдатушкам отходную молитву, – благодатью души человеческие наполняются, ажно воспарить хочется!

Алексей не забывал и про идею похулиганить в Америке, бледнолицых бесов погонять. Почти каждый день по паре часов занимался с поручиком Ширковым изучением испанского языка, используя французский самоучитель. Поэтому помимо испанских слов, западали Алексею в память и французские словечки. Молодой поручик не отказывал казаку, даже сам был рад полезному времяпрепровождению. Другие офицеры, от скуки и осенней хандры, водкой спасались да по очереди таскали книжки с библиотеки Алексея, а Ширков заразился от казака мечтой побывать в Новом Свете. Ещё поручик баловался с кинокамерой и через Семёна достал подержанный фотоаппарат. Тут уж компанию ему составлял полковой писарь, запёршись в блиндаже, алхимики на пару колдовали в красном свете фонаря.

В соседних ротах завидовали интересной жизни в окопах левого фланга батальона. Даже вражеские пушки ту сторону реже обстреливали, будто боялись растревожить опасное гнездо. Хотя это был самый слабый участок линии обороны– узкая полоса равнины, зажатая между высоким холмом и топким заболоченным лесом.

– Николай Васильевич, вчера рогатые каски из австрийских окопов выглядывали, – уже уходя из командирского блиндажа, завершив занятия по испанскому языку, обернулся к поручику Алексей.

– Не бойся, казак, то не черти были, – рассмеялся Ширков. – К австриякам на подмогу немецкий полк перебросили. Во Франции наступление сорвалось, решили на рубежах Руси крепость обороны испробовать.

– Так, выходит, против нас теперь сила, вдвое больше прежней, встала, – почесал подбородок Алексей. – Могут и ударить.

– По военной науке, для атаки требуется– втрое, – поучил казака поручик.

– На отдельном участке, могут и больший перевес создать, – упорствовал мальчишка, которого премудростям боя обучал старый казак, отец Матвей. – Неспроста пришли. Жди беды, командир. Наш край самый слабый.

– Да пока немцы колючку перелезут, мы их всех на ней, как ёлочные игрушки, развешаем. Тут даже без пулемётов можно обойтись. А уж под перекрёстным огнём с наших дотов– полк на ровном поле покрошим. Нет, казак, не та нынче война пошла, что в старину была. Удаль молодецкая и сила богатырская уступили место подленькой пули из окопа.

– Я в газетах про танки читал, – попытался сумничать паренёк.

– Они даже на Западном фронте ещё редкость. Да и разведка бы засекла железных монстров ещё на подходе к линии фронта. Танки же грохочут– за версту слышно.

– Может, не подошли ещё? – инстинктивно повернув голову в сторону вражеских позиций, прощупал дальнее пространство сын ведьмы. Алексей, действительно, первый почувствовал бы движение огромных железных масс. Это он точно знал, ибо, когда на фронт ехал, то паровозы на встречной станции у самого горизонта замечал.

– А ты сегодня ночью пошамань, – то ли в шутку, то ли всерьёз, предложил поручик.

– Если машины уже по железной дороге доставили, то завтра самое время их к фронту перебросить.

– Почему так? – озабоченно нахмурился Ширков.

– Осень кончилась. Дороги станут проходимы.

– Ну, гусеничной машине и грязь непочём, – нервно отмахнулся поручик. Казак заронил ему в душу зерно сомнений.

– Морозы сильные ударят. И снега навалит тоже изрядно, – выдал прогноз полевой шаман. Алексей с детства научился предсказывать погоду. – Ваше благородие, приказали бы выдать тулупы часовым.

– Так конец ноября только, с обоза поставок зимней одежды ещё не было, – развёл руками поручик. – В штабе фронта считают наш участок южным, тулупы для часовых в последнюю очередь со склада получим.

– Помёрзнут солдаты, а мне потом лечить, – горестно вздохнул санитар.

– Ладно, прикажу периодичность караулов сократить, и разрешу в одеяла кутаться, – нашёл временное решение поручик. – А долго мороз в наших краях продержится? Как мыслишь?

Алексей на мгновение замер, чёрные зрачки заметно расширились. Отвечал будто во сне:

– Дня три сильный будет… Завтра ещё пурга снежная налетит… Потом ожидай, командир, лёгкую оттепель… Далеко заглянуть не могу, но зима уже пришла.

– Не порадовал, Алёша. Может, в бубен, там какой басурманский, постучишь? – с надеждой обратился к штатному шаману ротный. – Я гневаться не стану, камлай на здоровье.

– Извините, Николай Васильевич, сим полезным искусством не владею, – грустно вздохнул Алексей. – Меня старый казак обучал, а не матушка чародейка.

– Видать, её сводный братик тоже кое – каким премудростям у ведьмочки обучился, – беззлобно пошутил поручик. – Основательно тебя крёстный отец подготовил. Хорошо воюешь, Алёша Попович!

– Стараюсь, Ваше благородие! – довольно улыбнулся молодой статный казак и вытянулся по стойке смирно – Разрешите отбыть в расположение медпункта!

– Выполняй! – добродушно махнул ладошкой поручик.

Ширков проводил казака взглядом до двери и призадумался. «А ведь прав Алексей, неспроста немцы в окопах появились. Вояки уже обстрелянные, в штыковую на Западном фронте ходили, таких одной «колючкой» не остановишь. Развалят артиллерией пулемётные доты и попрут всей массой. Танки на Восточном фронте ещё не применяли, и, вряд ли, зимой решатся в бой пустить– говорят, уж больно капризная у новинок ходовая часть. А вот бронеавтомобили с пулемётами шуму могут наделать много. Техника проверенная, им с пути только проволоку колючую убрать, и никакого спасу не будет. Разве, что гранатами закидать, когда ближе к окопам подъедут. Надо с комбатом обсудить возможность атаки левого фланга. На холм техника не полезет, а равнина– самое то. Попрошу майора дать хоть пару пулемётов, в окопах припрятать, – не дай бог, доты снарядами развалят! Ещё пару ящиков с ручными гранатами выпросить надо. Танки ими, может, и не взять, а вот броники забросать получится, да и наступательный порыв пехоты сбить тоже, если толпой через «колючку» попрут. Ох, не зря шаман беду чует!»

Ночью ударил мороз, сильный. Весь день хлопьями валил снег. Следующей ночью мороз ещё усилился, и поднялась настоящая пурга, которая стихла только лишь к самому утру.

А с рассветом прилетела новая напасть. Десятки взрывов разом вздыбили землю вдоль всей линии окопов первой роты. Особенно часто снаряды долбили пулемётные точки. Через полчаса непрерывного обстрела, от русских дотов осталась груда тщательно перемешанных дров. Выживших пулемётчиков там не было, зато по окопам огненная метла разметала кучки копошащихся тел. Пехотинцы отряхивали с шинелей и шапок землю, вперемешку со снегом.

Алексей не дремал с самого начала обстрела. Он своим особым зрением видел полёты снарядов, будто огненные росчерки трассирующих пуль. И когда артиллеристы переключились на подавление дотов, лично успел вынести из крайней траншеи шестерых раненых. Сразу положил двух «тяжёлых» на столы, остальных пока разместил вдоль стеночки. Алексей всегда старался вначале оказывать неотложную помощь, даже если раны были очень серьёзные. Кое – как перевязать легкораненых могли и их товарищи, потом Алексей уж их «обработает», а вот «тяжёлых» на потом не оставишь– каждая секунда дорога.

За стеной медпункта ещё грохотали взрывы, а Алексей с первого солдата уже срезал ножом истерзанную форму и вытаскивал колдовской Силой металлические осколки из тела.

Он «омыл» пламенем раны, и перешёл к другому столу, мельком глянув сквозь входную дверь на палатку у входа. Солдаты торопливо подносили новых раненых и бережно укладывали их на деревянные лавки. Раненых было слишком много, и «лёгких» начали усаживать прямо на землю, упирая спинами в заваленные телами лавки.

Артиллерийская канонада смолкла, но поднялась частая ружейная стрельба. Пулемёты молчали. Зато даже через закрытую дверь донеслись дикие крики рукопашного боя. Неужели, немцы смогли, прикрывшись артобстрелом, преодолеть сеть проволочных заграждений и подойти вплотную к окопам?