Стихотворения и поэмы
Текст книги "Стихотворения и поэмы"
Автор книги: Александр Полежаев
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)
64. «Зачем хотите вы лишить…»
Зачем хотите вы лишить
Меня единственной отрады —
Душой и сердцем вашим быть
Без незаслуженной награды?
Вы наградили всем меня —
Улыбкой, лаской и приветом,
И если я ничто пред целым светом,
То с этих пор – я дорог для себя.
Я не забуду вас в глуши далекой,
Я не забуду вас в мятежной суете;
Где б ни был я, везде с тоской глубокой
Я буду помнить вас – везде!..
Июль 1834
65. Черные глаза
О, грустно мне!.. Вся жизнь моя – гроза!
Наскучил я обителью земною!
Зачем же вы горите предо мною,
Как райские лучи пред сатаною,
Вы – черные волшебные глаза?
Увы! Давно печален, равнодушен,
Я привыкал к лихой моей судьбе,
Безжалостный, неистовый к себе,
Презрел ее в отчаянной борьбе
И гордо был несчастию послушен!..
Старинный раб мучительных страстей,
Я испытал их бремя роковое,
И буйный дух, и сердце огневое —
Я всё убил в обманчивом покое,
Как лютый враг покоя и людей!
В моей тоске, в неволе безотрадной,
Я не страдал, как робкая жена:
Меня несла противная волна,
Несла на смерть – и гибель не страшна
Казалась мне в пучине беспощадной.
И мрак небес, и гром, и черный вал
Любил встречать я с думою суровой,
И свисту бурь под молнией багровой
Внимать, как муж, отважный и готовый
Испить до дна губительный фиал.
И, погрузясь в преступные сомненья
Об цели бытия… кляня,
Я трепетал, чтоб истина меня,
Как яркий луч внезапно осеня,
Не извлекла из тьмы ожесточенья.
Мне страшен был великий переход
От дерзких дум до света провиденья;
Я избегал невинного творенья,
Которое могло без сожаленья
Моей душе дать выспренний полет.
И вдруг оно, как ангел благодатный…
О нет! Как дух, карающий и злой,
Светлее дня явилось предо мной
С улыбкой роз, пылающих весной
На мураве долины ароматной.
Явилось… Всё исчезло для меня:
Я позабыл в мучительной невзгоде
Мою любовь и ненависть к природе,
Безумный пыл к утраченной свободе
И всё, чем жил, дышал доселе я…
В ее очах, алмазных и приветных,
Увидел я с невольным торжеством
Земной эдем!.. Как будто существом
Других миров, как будто божеством
Исполнен был в мечтаниях заветных.
И дева-рай и дева-красота
Лила мне в грудь невыразимым взором
Невинную любовь с таинственным укором,
И пела в ней душа небесным хором:
«Лобзай меня… и в очи, и в уста
Лобзай меня, певец осиротелый,
Как мотылек лилею поутру!
Люби меня как милую сестру,
И снова я и к небу, и к добру
Направлю твой рассудок омертвелый!»
И этот звук разгаданных речей,
И эта песнь души ее прекрасной
В восторге чувств и неги сладострастной
Гремели в ней, волшебнице опасной,
И врезались в огонь ее очей!..
Напрасно я мой гений горделивый,
Мой злобный рок на помощь призывал:
Со мною он как друг изнемогал,
Как слабый враг пред мощным трепетал,—
И я в цепях пред девою стыдливой!
В цепях!.. Творец!.. Бессильное дитя
Играет мной по воле безотчетной,
Казнит меня с улыбкой беззаботной,
И я как раб влачусь за ним охотно,
Всю жизнь мою страданью посвятя!..
Но кто она, прелестное созданье?
Кому любви, беспечной и живой,
Приносит дар, быть может, роковой?
Увы! Где тот, кто девы молодой
Вопьет в себя невинное дыханье?..
Гроза и гром!.. Ужель мои уста
Произнесут убийственное слово?
Ужели всё в подсолнечной готово
Лишить меня прекрасного земного?..
Так! Я лишен, лишен – и навсегда!..
Кто видел терн, колючий и бесплодный,
И рядом с ним роскошный виноград?
Когда ж и где равно их оценя́т
И на одной гряде соединят?..
Цветет ли мирт в Лапландии холодной?..
Вот жребий мой! Благие небеса!
Быть может, я достоин наказанья,
Но я с душой – могу ли без роптанья
Сносить мои жестокие страданья?
Забуду ль вас, – о черные глаза?
Забуду ль те бесценные мгновенья,
Когда с тобой, как друг, наедине,
Как нежный друг, при солнце и луне
Я заводил беседы в тишине
И изнывал в тоске, без утешенья!
Когда между развалин и гробов
Блуждали мы с унылыми мечтами,
И вечный сон над мирными крестами,
И смерть, и жизнь летали перед нами,
И я искал покоя мертвецов,—
Тогда одной рассеянною думой
Питали мы знакомые сердца…
О, как близка могила от венца!
О, что любовь – не прах ли мертвеца?..
И я склонял к могилам взор угрюмый.
И ты, бледна, с потупленной главой,
Следила ход мой, быстрый и неровный;
Ты шла за мной, под тению дубровной
Была со мной… И я наш пир духовный
Не променял на сча́стливый земной!..
И сколько раз над нежной Элоизой
Я находил прекрасную в слезах,
Иль, затая дыханье на устах,
Во тьме ночей стерег ее в волнах,
Где иногда под сумрачною ризой,
Бела как снег, волшебные красы
Она струям зеркальным предавала,
А между тем стыдливо обнажала
И грудь, и стан, и ветром развевало
И флер ее, и черные власы…
Смертельный яд любви неотразимой
Меня терзал и медленно губил;
Мне снова мир, как прежде, опостыл…
Быть может… Нет! Мой час уже пробил,
Ужасный час, ничем не отвратимый!
Зачем гневить безумно небеса?
Ее уж нет!.. Она цветет и ныне…
Но где?.. Для чьей цветет она гордыни?
Чей фимиам курится для богини?..
Скажите мне, о черные глаза!
1834
66. Негодование
Где ты, время невозвратное
Незабвенной старины?
Где ты, солнце благодатное
Золотой моей весны?
Как видение прекрасное
В блеске радужных лучей
Ты мелькнуло, самовластное,
И сокрылось от очей!
Ты не светишь мне по-прежнему,
Не горишь в моей груди,—
Предан року неизбежному
Я на жизненном пути,
Тучи мрачные, громо́вые
Над главой моей висят,
Предвещания суровые
Дух унылый тяготят.
Как я много драгоценного
В этой жизни погубил!
Как я идола презренного —
Жалкий мир – боготворил!
С силой, дивной и кичливою,
Добровольного бойца
И с любовию ревнивою
Исступленного жреца
Я служил ему торжественно,
Без раскаянья страдал
И рассудка луч божественный
На безумство променял!
Как преступник, лишь окованный
Правосудною рукой,—
Грозен ум, разочарованный
Светом истины нагой!
Что же?.. Страсти ненасытные
Я таил среди огня,
И друзья – злодеи скрытные —
Злобно предали меня!
Под эгидою ласкательства,
Под личиною любви
Роковой кинжал предательства
Потонул в моей крови!
Грустно видеть бездну черную
После неба и цветов,
Но грустнее жизнь позорную
Убивать среди рабов
И, попранному обидою,
Видеть вечно за собой
С неотступной Немезидою
Безответственный разбой!
Где ж вы, громы-истребители,
Что ж вы кроетесь во мгле,
Между тем как притеснители
Властелины на земле!
Люди, люди развращенные —
То рабы, то палачи,—
Бросьте злобой изощренные
Ваши копья и мечи!
Не тревожьте сталь холодную —
Лютой ярости кумир!
Вашу внутренность голодную
Не насытит целый мир!
Ваши зубы кровожадные
Блещут лезвием косы —
Так грызитесь, плотоядные,
До последнего, как псы!..
1834
67. На болезнь юной девы
Ты ли, ангел ненаглядный,
Ты ли, дева – алый цвет,—
Изнываешь безотрадно
В полном блеске юных лет?
На тебя ль недуг туманный
В пышном празднике весны
Налетел, как враг нежданный
Из далекой стороны?
Скучен, грустен взор печальный
Голубых твоих очей —
Он, как факел погребальный,
Блещет в сумраке ночей.
Развился пушистый волос
На увядших раменах,
Нет улыбки, томный голос
Слабо ропщет на устах.
И для чувства наслажденья,
И для неги и любви
Ты мертва, огонь мученья
Пробежал в твоей крови!..
И когда ж бальзам природы —
Утешитель бытия —
Воскресит и для свободы
И для счастия тебя?
Верь мне, дева, с ранним утром,
В те часы, когда росой,
Будто светлым перламутром,
Будто яркою слезой,
Окристаллятся поляны
И весенние цветы
И денницы луч багряный
Блещет мирно с высоты,
И тогда, как ночью сонной
Осенен безмолвный мир
И прохладно, благовонно
Веет сладостный зефир,—
Я дремотою отрадной
Не сомкну моих очей
И встречаю с грустью хладной
Свет зари и тьму ночей!..
Что мне солнце, что мне звезды!
Что мне ясная лазурь!
Я в груди, как в лоне бездны,
Затаил весь ужас бурь…
Дева-солнце, дева-радость!
Ты явилась мне в тиши —
И влетела жизни сладость
В глубину моей души!
Я знакомые страданья
На мгновенье позабыл —
И любви и упованья
Чашу полную испил.
Я мечтал… Но дух упорный,
Мой гонитель на земле,
Луч надежды благотворной
Потопил в глубокой мгле.
Где ты, что ты, образ милый?
Я ищу тебя, но ты —
Только призрак лишь унылый
Изнуренной красоты!..
1834
68. Баю-баюшки-баю
В темной горнице постель,
Над постелью колыбель;
В колыбели с полуночи
Бьется, плачет что есть мочи
Беспокойное дитя…
Вот, лампаду засветя,
Чернобровка молодая
Суетится, припадая
Белой грудью к крикуну,
И лелеет, и ко сну
Избалованного клонит,
И поет, и тихо стонет
На чувствительный распев
Девяностолетних дев.
Усыпительная песня
Да усни же ты, усни,
Мой хороший молодец!
Угомон тебя возьми,
О постылый сорванец!
Баю-баюшки-баю!
Уж и есть ли где такой
Сизокрылый голубок,
Ненаглядный, дорогой,
Как мой миленький сынок?
Баю-баюшки-баю!
Во зеленом во саду
Красно вишенье растет,
По широкому пруду
Белый селезень плывет.
Баю-баюшки-баю!
Словно вишенье румян,
Словно селезень он бел,—
Да усни же ты, буян!
Не кричи же ты, пострел!
Баю-баюшки-баю!
Я на золоте кормить
Буду сына моего;
Я достану, так и быть,
Царь-девицу для него!
Баю-баюшки-баю!
Будет важный человек,
Будет сын мой генерал…
Ну, заснул… хотя б навек!
Побери его провал!
Баю-баюшки-баю!
Свет потух над генералом;
Чернобровка покрывалом
Обвернула колыбель —
И ложится на постель…
В темной горнице молчанье,
Только тихое лобзанье
И неясные слова
Были слышны раза два.
После, тенью боязливой
Кто-то, чудилося мне,
Осторожно и счастливо,
При мерцающей луне
Пробирался по стене.
1834
69. Автор и читатель
Автор
Позвольте вам поднесть
Тетрадь моих стихов…
Читатель
Извольте.
Автор
Прикажете прочесть
С полдюжины листов?
Читатель
Увольте!
Автор
Статейки хороши —
Вот эти, например…
Читатель
Прекрасны.
Автор
А сколько в них души!
А рифмы, а размер!
Читатель
Ужасны!
Автор
Хочу, чтобы меня
Князь Шаликов хвалил.
Читатель
Отрадно.
Автор
Почтеннейшему я
Две книги подарил.
Читатель
Ну, ладно.
Автор
Я вижу, от стихов
Вы любите зевать?
Читатель
Безмерно.
Автор
Плодом моих трудов
Нельзя пренебрегать.
Читатель
О, верно…
Автор
Желаю вас спросить:
Вы шутите иль нет?
Читатель
Немного.
Автор
Прошу не позабыть,
Что колкий я поэт!
Читатель
Как строго!
Автор
Сатиру в целый том
И сотню эпиграмм…
Читатель
О боже!
Автор
Во гневе роковом
Готовлю я врагам…
Читатель
И что же?
Автор
Узнаете же вы,
Что значу я между…
Читатель
Глупцами?
Автор
Восплещет пол-Москвы
Правдивому суду…
Читатель
Над вами!
1834
70. Грусть
На пиру у жизни шумной,
В царстве юной красоты,
Рвал я с жадностью безумной
Благовонные цветы.
Много чувства, много жизни
Я роскошно потерял
И душевной укоризны,
Может быть, не избежал.
Отчего ж не с сожаленьем,
Отчего – скажите мне —
Но с невольным восхищеньем
Вспомнил я о старине?
Отчего же локон черный,
Этот локон смоляной
День и ночь, как дух упорный,
Всё мелькает предо мной?
Отчего, как в полдень ясный
Голубые небеса,
Мне таинственно прекрасны
Эти черные глаза?
Почему же голос сладкой,
Этот голос неземной
Льется в душу мне украдкой
Гармонической волной?
Что тревожит дух унылый,
Манит к счастию меня?
Ах, не вспыхнет над могилой
Искра прежнего огня!
Отлетели заблуждений
Невозвратные рои —
И я мертв для наслаждений,
И угас я для любви!
Сердце ищет, сердце просит
После бури уголка,
Но мольбы его разносит
Безотрадная тоска!
1834
71. Разочарование
Была пора – за милый взгляд,
Очаровательно притворный,
Платить я жизнию был рад
Красе обманчиво упорной!
Была пора – и ночь, и день
Я бредил хитрою улыбкой,
И трудно было мне, и лень
Расстаться с жалкою ошибкой.
Теперь пора веселых снов
Прошла, рассорилась с поэтом,—
И я за пару нежных слов
Себя безумно не готов
Отправить в вечность пистолетом.
Теперь хранит меня судьба:
Пленяюсь женщиной, как прежде,
Но разуверился в надежде
Увидеть розу без шипа.
1834
72. Сарафанчик
Мне наскучило, девице,
Одинешенькой в примерной мате
Шить узоры серебром!
И без матушки родимой
Сарафанчик мой любимый
Я надела вечерком —
Сарафанчик,
Расстеганчик!
В разноцветном хороводе
Я играла на свободе
И смеялась как дитя!
И в светлицу до рассвета
Воротилась: только где-то
Разорвала я шутя
Сарафанчик,
Расстеганчик!
Долго мать меня журила —
И до свадьбы запретила
Выходить за ворота;
Но за сладкие мгновенья
Я тебя без сожаленья
Оставляю навсегда,
Сарафанчик,
Расстеганчик!
1834
73. Картина
(«О толстый муж, и поздно ты и рано…»)
О толстый муж, и поздно ты, и рано
С чахоточной женой сидишь за фортепьяно,
И царствует тогда и смех, и тишина…
О толстый муж! О тонкая жена!
Приходит мне на мысль известная картина —
Танцующий медведь с наряженной козой…
О, если б кто-нибудь увидел господина,
Которого теперь я вижу пред собой,
То верно бы сказал: «Премудрая природа,
Ты часто велика, но часто и смешна!
Простите мне, но вы – два страшные урода,
О толстый муж, о тонкая жена!»
1834
74. Глупой красавице
Как бюст Венеры, ты прекрасна,
Но без души и без огня,
Как хладный мрамор, для меня
Ты, к сожаленью, не опасна.
Ты рождена, чтобы служить
В лукавой свите Купидона,
Но прежде должно оживить
Тебя резцом Пигмалиона.
1834
75. Атеисту
Не оглушайте вы меня
Ни вашим карканьем, ни свистом
Против начала бытия!
Смотря внимательно на вас,
Я не могу быть атеистом:
Вы без души, ума и глаз!
1834
76. Напрасное подозрение
«Нет! Это, друг, не сновиденье:
Я вижу у тебя есть женский туалет!
Женат ты?» – «Нет…»
– «Не может быть!» – «Какое подозренье!
Ты знаешь сам: я женщин не терплю».
– «Откуда ж у тебя явились папильотки?»
– «О милый мой! Поверь, не от красотки:
Нередко завивать собачку я люблю».
1834
77. Село Печки
(принадлежащее тринадцати помещикам)
Полны божественной отвагой,
Седрах, Мисах и Авденаго
Когда-то весело в печи
Хвалили бога с херувимом
И вышли в здравье невредимом,
И ужаснулись палачи!..
Теперь – совсем другое дело,
Теперь боятся лишь плетей,
И заверяю очень смело,
Что это лучше для людей.
Умнее сделались народы:
Всем есть свиней позволено́,
И печь халдейская из моды
В Европе вывелась давно.
Все стали смирны как овечки,
Живут, плодятся и растут
И смертью собственною мрут…
Но есть село – его зовут
Не печь халдейская, а Печки.
И в том селе, как ветчина,
Коптятся маленькие хлопцы,
Двенадцать их, а старшина
У них тринадцатый: Потоцци.
1835
78. На память о себе
Враждуя с ветреной судьбой,
Всегда я ветреностью болен
И своенравно недоволен
Никем, а более – собой.
Никем – за то, что черным ядом
Сердца людей напоены́;
Собой – за то, что вечным адом
Душа и грудь моя полны.
Но есть приятные мгновенья!..
Я испытал их между вас,
И, верьте, с чувством сожаленья
Я вспомяну о них не раз.
1835
79. Отчаяние
Он ничего не потерял, кроме надежды.
А. П<ушкин>
О, дайте мне кинжал и яд,
Мои друзья, мои злодеи!
Я понял, понял жизни ад,
Мне сердце высосали змеи!..
Смотрю на жизнь как на позор —
Пора расстаться с своенравной
И произнесть ей приговор
Последний, страшный и бесславный!
Что в ней? Зачем я на земле
Влачу убийственное бремя?..
Скорей во прах!.. В холодной мгле
Покойно спит земное племя:
Ничто печальной тишины
Костей иссохших не тревожит,
И череп мертвой головы
Один лишь червь могильный гложет.
Безумство, страсти и тоска,
Любовь, отчаянье, надежды
И всё, чем славились века,
Чем жили гении, невежды,—
Всё праху, всё заплатит дань
До той поры, когда природа
В слух уничтоженного рода
Речет торжественно: «Восстань!»
<1836>
НЕЧТО О ДВУХ БРАТЬЯХ КНЯЗЬЯХ ЛЬВОВЫХ
1
Кто видел в Жиздринском уезде
Село с прудом,
С мостом
И с церковью при въезде?
В селе том есть старинный дом,
Огромный, желтый и с крыльцом,
И рядом новые палаты;
В палатах тех, мои друзья.
Живут два барина, два брата,
Два отставных полусолдата
И, с божьей помощью, князья;
И есть у них по половине,
Один: женат,
Горбат,
Рогат
Назло лихой судьбине,
Затем, что прост,
Как женин хвост,
По крайней мере, ныне.
Другой: тюфяк,
Вахлак,
Не хочет в брак
Никак
И по особенной причине:
Живет с подругой так…
Они живут
Весьма приятно,
Едят и пьют
Всегда опрятно
И аккуратно
Два раза в день.
Потом ложатся;
Ложась – бранятся,
Бранясь – мирятся
И все – не лень;
Потом проснутся,
Чайку напьются.
2
Потом пора
И со двора:
И вот выходят…
И вот выводят
Им лошадей,
«Держи правей!» Кричит лакей,
И вот садятся
Попарно в лад
И покатятся,
Должно быть, в ряд…
Уж где бывают,
И где зевают,
И что болтают —
Не можем знать!
Потом с дороги
В свои чертоги
Приедут спать!
Не будем строго
Их осуждать
За то, что много
Привыкли спать,—
Ведь спать – не грех…
Но, между нами,
Скажу не в смех,
Что под глазами
И у него
И у нее Весьма синё.
Знать, очень туго
И во всю мочь
Они друг друга
Лелеют в ночь…
Другая дева,
Или жена,
Или княжна,
Всегда полна
На б… гневна:
Сперва его
Раз пять прибьет,
А без того
И не заснет
<1833–1836>
80. Красное яйцо
А. П. Лозовскому
1
В те времена, когда вампир
Питался кровию моей,
Когда свобода, мой кумир,
Узнала ужасы цепей;
Когда, поверженный во мгле,
С клеймом проклятья на челе,
В последний раз на страшный бой,
На беспощадную борьбу,
Пылая местью роковой,
Я вызывал мою судьбу;
Когда, сурова и грозна,
Секиру тяжкую она
Уже подъяла надо мной —
И разлетелся бы мой щит,
Как вал девятый и седой,
Ударясь смело о гранит;
Когда в печальной тишине
Я лютой битвы ожидал,—
Тогда, как вестник мира, мне
Ты неожиданно предстал!
Мою бунтующую кровь
С умом мятежным помирил
И в душу мрачную любовь
К постыдной жизни водворил…
Так солнца ясного лицо
Рассеивает ночи тень,
Так узнику в великий день
Даруют красное яйцо!..
2
Всему в природе есть закон —
Луна сменяется луной,
И годы мчит река времен
Невозвратимою волной!..
Лучи обманчивых надежд
Еще горят во тьме ночей…
………………………………………
………………………………………
Моя судьба – то иногда
Мне улыбнется вдалеке,
То, как знакомая мечта,
Опять с секирою в руке
И опершись на эшафот,
Мне безотрадно предстает…
Тоска, отчаянье и грусть
Мрачат лазурный небосклон
Певца, который наизусть
Врагом и другом затвержен…
Безмолвен, мрачен и угрюм,
Я дань бесславию плачу
И в вечном вихре черных дум
Оковы тяжкие влачу!..
………………………………………
Лишь ты один меня постиг…
Кому, скажи, как не тебе
Знаком в убийственной судьбе
Прямой души моей язык?..
Не ты ль один моих страстей
Прочел заветную скрижаль
И разгадал, быть может, в ней
Туманной будущности даль?..
Не ты ли дикий каземат
Преобразил, волшебник мой,
В цветник, приятный и живой,
В весенний скромный вертоград?
3
И пронеслося много лет,
С тех пор когда явился ты,
Как животворный, тихий свет,
Ко мне в обитель темноты…
И где воинственный Кавказ
С его суровой красотой,
Где я с унылою мечтой
Бродил, страдал, но не угас!..
Где дни отрады, новых мук,
Свиданий новых и разлук,
Минуты дружеских бесед,
Порывы бешеных страстей
И всё, и всё?.. Их больше нет,—
Они лишь в памяти моей.
Но сам я здесь, опять с тобой,
С тобою, верный, милый друг,
Как гул протяжный, тихий звук,
Иль эхо с арфой золотой!..
Апрель 1836Москва
81. Русская песня
(«Разлюби меня, покинь меня…»)
Разлюби меня, покинь меня,
Доля, долюшка железная!
Опротивела мне жизнь моя,
Молодая, бесполезная!
Не припомню я счастливых дней,
Не знавал я их с младенчества,—
Для измученной души моей
Нет в подсолнечной отечества!
Слышал я, что будто божий свет
Я увидел с тихим ропотом —
А потом житейских бурь и бед
Не избегнул с горьким опытом.
Рано-рано ознакомился
Я на море с непогодою.
Поздно-поздно приготовился
В бой отчаянный с невзгодою!
Закатилася звезда моя,
Та ль звезда моя туманная,
Что следила завсегда меня,
Как невеста нежеланная.
Не ласкала, не лелеяла,
Как любовница заветная,
Только холодом обвеяла,
Как изменница всесветная.
<1836>
82. Русская песня
(«Долго ль будет вам без умолку идти…»)
Долго ль будет вам без умолку идти,
Проливные, безотрадные дожди?
Долго ль будет вам увлаживать поля?
Осушится ль скоро мать-сыра земля?
Тихий ветер свежий воздух растворит —
И в дуброве соловей заголосит.
И придет ко мне, мила и хороша,
Юный друг мой, красна девица-душа!
Соловей мой, соловей,
Ты от бури и дождей —
Ты от пасмурных небес
Улетел в дремучий лес.
Ты не свищешь, не поешь —
Солнца ясного ты ждешь!
Дева-девица моя,
Ты от бури и дождя
И печальна и грустна,
В терему схоронена́!
К другу милому нейдешь —
Солнца ясного ты ждешь!
Перестаньте же без умолку идти,
Проливные, безотрадные дожди!
Дайте вёдру, дайте солнцу проглянуть.
Дайте сердцу после горя отдохнуть!
Пусть, как прежде, и прекрасна и пышна,
Воцарится благотворная весна,
Разольется в звонкой песне соловей,
И я снова, сладострастней и звучней,
Расцелую очи девицы моей.
<1837>
83. Эндимион
Ты спал, о юноша, ты спал,
Когда она, богиня скал,
Лесов и неги молчаливой,
Томясь любовью боязливой,
К тебе, прекрасна и светла,
С Олимпа мрачного сошла;
Когда одна, никем не зрима,
Тиха, безмолвна, недвижи́ма,
Она стояла пред тобой,
Как цвет над урной гробовой;
Когда без тайного укора
Она внимательного взора
С тебя, как с чистого стекла,
Свести, красавец, не могла!
И сладость робких ожиданий,
И пламень девственных желаний
Дышали жизнью бытия
В груди божественной ея!
Ты спал… но страстное лобзанье
Прервало сна очарованье:
Ты очи черные открыл —
И, юный, смелый, полный сил,
Под тенью миртового леса
Пред юной дщерию Зевеса
Склонил колено и чело!..
Счастливый юноша! Светло
Редеет ночь, алеет небо!
Смотри: предшественница Феба
Открыла розовым перстом
Врата на своде голубом.
Смотри!.. Но бледная Диана
В прозрачном облаке тумана
Без лучезарного венца
Уже спешит в чертог отца
И снова ждет в тоске ревнивой
Покрова ночи молчаливой!
<1837>
