Текст книги "Суперфрау из ГРУ"

Автор книги: Александр Колпакиди

Соавторы: Виктор Бочкарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

На оккупированной немцами территории Польши – непосредственно у государственных границ Советского Союза – началось сосредоточение значительных масс германских войск. Пограничные органы советской военной разведки фиксировали интенсивные переброски германских воин ских масс, прибывающих непрерывным потоком из Германии. Сотни воин ских эшелонов доставляли пехотные и моторизованные соединения, артил лерию, танки, инженерные средства, боеприпасы и прочие воинские грузы. На территории Польши спешно проводились военно-административные мероприятия: польский административный аппарат заменялся германским, расширялась сеть военных госпиталей, различных баз военного снабжения, создавались дополнительные военно-административные органы и т. п. Все это в целом создавало убедительную картину непосредственной подготовки гитлеровской Германии к нападению на СССР.«…» Японское правительство, резервируя возможность выбора наиболее вы годного варианта агрессии – в зависимости от развития событий в Европе и результатов готовящегося удара Германии против Советского Союза, – вело маневренную дипломатическую игру, пытаясь маскировать подготов ку к войне – как против СССР, так и против США.В сентябре 1940 года Япония подписала «тройственный пакт» о воен ном союзе с гитлеровской Германией и нацистской Италией. Этот пакт не гласно дополнялся соглашением между Японией и Германией о взаимной помощи в случае войны против СССР.Вместе с тем японское правительство предложило Советскому прави тельству заключить пакт о нейтралитете, и этот пакт, после соответствую щих переговоров, был подписан в Москве в апреле 1941 года. Однако систематическое наращивание сил Квантунской армии в Мань чжурии, интенсивная подготовка японскими милитаристами маньчжурско го военного плацдарма и самый факт тесного военного сотрудничества Японии с Германией убеждали в том, что пакт о нейтралитете не может яв ляться для Советского Союза надежной гарантией против военной угрозы со стороны Японии. Не оставляя одновременно подготовки агрессии и в южном направле нии, японское правительство дополнительным договором с французским правительством от марта 1941 года еще более укрепило позиции Японии в Индокитае и Таиланде и усиливало нажим на Голландскую Индию, с кото рой велись длительные переговоры о предоставлении Японии особых пре имуществ в области импорта и экспорта товаров и сырья, получения горно рудных концессий, иммиграции и т. п. В целях маскировки своих агрессивных планов в Юго-Восточной Азии и выигрыша времени для завершения военной подготовки против США, японское правительство в марте 1941 года через своего посла в Вашингтоне вступило с правительством США в переговоры «об урегулировании спор ных вопросов японо-американских отношений». В процессе этих переговоров, обнаруживших глубокие и непримири мые противоречия между США и Японией, обе стороны отстаивали свои претензии на колониальное господство в Китае и Юго-Восточной Азии, причем США проявляли готовность пойти на сговор с Японией за счет Ки тая и СССР.Переговоры тянулись до конца ноября 1941 г. и завершились разрывом, сопровождавшимся внезапным нападением японского флота и авиации на базу флота США – Пирл-Харбор. О провале «Рамзай» (Рихард Зорге) в течение пяти месяцев после ареста вел себя мужественно и стойко, с презрением отвергая показания «Фрица» и отказы ваясь сам от дачи каких-либо показаний. Однако японская контрразведка, видимо, сумела применить достаточно эф фективные методы для того, чтобы сломить его упорство и заставить говорить. В начале 1942 года он также признал предъявленные ему обвинения и подтвердил показания «Фрица», «Анны» и «Джо».

В сентябре 1943 года суд приговорил «Рамзая» к смертной казни. Одна ко еще в течение года приговор не приводился в исполнение. «Рамзай» со держался в тюрьме.«…» «Отто» (Одзаки Ходзуми), поставленный перед фактом разоблачения его деятельности показаниями «Фрица», «Анны» и «Джо», полностью и от кровенно признался в своей агентурной деятельности в качестве ближайше го помощника «Рамзая». Однако в процессе всего предварительного и судебного следствия он вел себя с большим достоинством, сохранив лицо подлинного коммуниста, твердо и последовательно обосновывая свою сознательную деятельность в пользу Советского Союза как базы борьбы всего трудящегося, прогрессив ного человечества за светлое коммунистическое будущее (Протокол допро са Одзаки от 09.02.42 г.). Судя по отдельным замечаниям Уиллоуби в его книге «Шанхайский за говор», Бранко Вукелич («Жиголо»), которого «Рамзай» склонен был считать мягкотелым и легковесным представителем богемы, также не по шел ни на какие сделки со своей совестью, не пытался искать снисхождения и расположения противника и был предельно ограничен в своих показаниях. «Вероятно, Вукелич, – говорит Уиллоуби, – проявил под давлением го раздо больше мужества, чем кто-либо другой, потому что даже в сохранив шихся материалах и отчетах следователей, которые имеются у нас полно стью, ему уделено мало места. Его ранняя смерть в тюрьме вызывает предположение о применении пыток. Когда он умер, ему был только 41 год, и в протоколе не говорится, что перед арестом его физическое состояние было ниже среднего. Вполне возможно, что он упорно отказывался отвечать на вопросы, что вызвало соответственные меры принуждения». Суд токийской префектуры вынес приговор по делу Зорге в сентябре 1943 года (с последующим утверждением Верховным судом Японии): «Рамзай» (Рихард Зорге) и «Отто» (Одзаки Ходзуми) приговорены к смертной казни через повешение и казнены 7 ноября 1944 года. «Жиголо» (Бранко Вукелич) – к пожизненному заключению (умер в тюрьме). «Джо» (Мияги Йотоку) – умер до суда. «Фриц» (Клаузен Макс) – к пожизненному заключению. «Анна» (Клаузен Анна) – к 3 годам заключения. в)

Причины провала.

Японо-американская версия Что явилось причиной провала резидентуры? Организационные погрешности, промахи, нарушение конспирации «Рамзаем» или кем-либо из его сотрудников или агентов? Может быть, предательство кого-либо из агентов? Японская и американская контрразведки дружным дуэтом преподносят одну и ту же версию: Организация Зорге была вскрыта «случайно» – в результате «преда тельства» видного японского коммуниста Ито Рицу, который, будучи аре стован 27 июня 1940 г., «раскаялся» в своей коммунистической деятельно сти и показал на допросе, что Китабаяси Томо (агент «…» из группы «Джо») является шпионкой. Арестованная на основе этих показаний, Кита баяси призналась в своей шпионской деятельности и связи с Мияги, от кото рого получала указания и задания по добыванию разведывательных сведений. Так, якобы, было положено начало раскрытию организации «Рамзая». На первый взгляд, как будто трудно подвергнуть сомнению эту версию, так как примерно так же она изложена даже в официальном секретном до кументе японской тайной полиции: в одном из наградных листов на поли цейских, участвовавших в расследовании и ликвидации организации Зорге, указывается: «Расследование дела Зорге фактически началось с показания Ито Рицу, который заявил, что прибывшая из США женщина – Китабаяси Томо – член компартии Америки и является шпионкой иностранного государства» (Донесение начальника особого отдела тайной полиции генерал-инспектору полиции № 127 – о представлении к наградам полицейских. – Перевод с японского – «…»). Однако выражение «фактически началось» (особенно, учитывая пере вод с японского) можно понимать более пространно, как «получило реаль ную основу», тем более что в другом месте этого же документа говорится несколько иначе, а именно, что «показания Ито Рицу следует считать нача лом арестов по данному делу». Что касается самих показаний Ито Рицу, то это является самой слабой частью всей этой версии, плохо продуманной детали, вскрывающей нехит рую уловку японской контрразведки. Ито Рицу не имел никакого отношения к агентурной сети «Рамзая». Что могло дать ему повод считать 57-летнюю портниху Китабаяси «шпи онкой иностранного государства»?Было бы непростительной наивностью принимать на веру эту япо но-американскую версию без учета цели, которая преследовалась ее авто рами, без анализа обстоятельств и причин, которые действительно могли создать реальную почву для провала. Необходимо иметь в виду – во-первых: что ни одна контрразведка не склонна раскрывать до конца свои подлинные методы и пути борьбы с агентурой противника, а, наоборот, предпочитает создавать ложную картину, скрывающую истинные приемы и методы деятельности;– во-вторых: что японская полиция является квалифицированным мас тером провокаций, особенно искусной в борьбе против коммунистического движения;– в-третьих: что дело Зорге явилось для полиции чрезвычайно благо датным материалом, который мог послужить основой для развертывания широкой антикоминтерновской кампании и компрометации японской ком партии. Эта задача была особо актуальна для японских правящих кругов в последние годы второй мировой войны, когда, в результате затянувшейся войны и военных неудач японо-германского блока, внутриполитическая об становка в Японии с каждым днем становилась все более напряженной и грозила революционным выступлением народных масс против правящей милитаристской верхушки. Замысел японской полиции в последующие годы был охотно подхвачен американской контрразведкой, широко реализовавшей те задачи, которые имелись в виду авторами версии о «предательстве» Ито Рицу.

Штаб Мак-Артура в лице его начальника разведки – Уиллоуби прило жил максимум усилий к тому, чтобы заслужить право соавторства с япон ской контрразведкой. г) Наиболее вероятные истинные причины провалаБыло бы неправильно ставить вопрос о какой-то одной, «основной» причине провала, искать эту причину в чьем-то «предательстве», организа ционной ошибке или неосторожности кого-либо из сотрудников резидентуры. Если даже условно принять за истину примитивную японо-американ скую версию об Ито Рицу, то и в этом случае должны были быть еще ка кие-то дополнительные условия, позволившие контрразведке разом вскрыть всю организацию и ликвидировать целиком всю сеть.«…» А. Истоки и формирование политического недоверия к «Рамзаю»«Рамзай» направлялся на нелегальную работу в Токио примерно через год после отзыва из Шанхая, где он, работая около 2-х лет (1929–1932 гг.) в качестве нелегального резидента, допустил ряд ошибок, главным образом в смысле нарушения норм и правил конспирации, в результате чего оказал ся под угрозой расшифровки. Следует все же подчеркнуть, что нет никаких реальных оснований для выводов о том, что в Шанхае он был раскрыт как советский раз ведчик и как таковой взят на учет китайской, японской, английской или какой-либо другой контрразведками.«…» «…» руководство Центра, направляя «Рамзая» в Японию, основательно изучило и взвесило истинный характер и возможные последствия упущений и ошибок «Рамзая» в Шанхае и пришло к выводу, что нет оснований считать его расшифрованным контрразведкой. «Рамзай», отправляясь в Японию, пользуется доверием Центра. Упреки, которое ему можно предъявить, свя заны лишь с его ошибками и личными проступками в Шанхае: пренебреже нием требованиями конспирации и излишне разгульным личным поведени ем – злоупотреблением пьянством, участием в скандалах и драках во время попоек в барах и ресторанах. Летом 1935 года, в связи с провалом шанхайской резидентуры, «Рам зай» по вызову Центра приезжает в Москву – для доклада о развертывании работы в Японии и обсуждения вопрса о том, не может ли и он быть задет шанхайским провалом. Признаков какой-либо угрозы для «Рамзая» не об наруживается, и он снова возвращается в Токио, где и остается в течение последующих 6-ти лет, т. е. до конца своей деятельности. Откуда же и какими путями зарождается недоверие к «Рамзаю»?Если говорить о партийно-политической характеристике «Рамзая», то следует упомянуть один факт, который бесспорно заслуживал внимания, т. к. свидетельствовал о наличии известной неустойчивости и ошибочности его политических взглядов как коммуниста. В октябре 1934 года шанхайский резидент «Абрам», поддерживавший курьерскую связь с резидентурой «Рамзая», сообщал письмом Центру, что «Рамзай» в разговоре с выезжавшим к нему курьером «…» (беспартий ным), обсуждая политику Коминтерна, высказывал политически неверные взгляды. Он утверждал, что «линия Коминтерна, начиная с 1939 г. (т. е. с тех пор как исчезли из руководства правые), построена на пассивной тактике удер жания наличного, а так как “наличное” сводится главным образом к суще ствованию СССР, то вся политика Коминтерна построена на задаче помощи социалистическому строительству в СССР, причем соответсвующим обра зом ограничивается активность компартий на Западе. Он критиковал недос таточную активность нашей внешней политики, наше вступление в Лигу наций». Это высказывание «Рамзая» свидетельствовало о том, что в оценке по литики Коминтерна он занимал явно неустойчивую позицию, уклоняясь вправо от линии партии, недооценивал роль и значение СССР как базы ми рового коммунистического движения и одновременно выдвигал «ультрале вые» требования активизации коммунистического движения Запада. Характерно, что эта неустойчивость политических взглядов «Рамзая» почти не нашла отражения в его характеристиках, содержащихся в многочисленных «справках на резидентуру». Во время пребывания в Москве в 1935 году «Рамзай» имеет нисколько встреч и служебных бесед с ответственным сотрудником Центра – началь ником отделения т. Покладоком. О результатах этих встреч и личных впе чатлениях о «Рамзае» «…» «…» Во второй половине 1937 года принимается решение об отзыве «Рам зая» и ликвидации всей резидентуры. Это решение через несколько месяцев все же отменяется. Руководство Центра не может не сознавать, что «Рам зай» доставляет много ценных сведений «…» Резидентура сохраняется, но уже с сомнительным грифом «политиче ски неполноценной», «вероятно, вскрытой противником и работающей под его контролем». Весьма характерен элемент двойственности в отношении Центра к резидентуре. Информационные материалы, поступающие от «Рамзая», по лучают в большинстве случаев высокую оценку, но когда по заданию ру ководства составляются «справки о личном составе и деятельности резидентуры», то исполнители-авторы этих справок не решаются отказаться от наложенного на резидентуру штампа «политического недоверия» и, вопре ки здравой логике, не считаясь с реальными результатами деятельности рези дентуры, подводят под этот штамп свои выводы и заключения. При этом, за отсутствием каких-либо убедительных обоснований для таких доводов, каж дый раз используются все те же ссылки на выводы и заключения по шанхай скому провалу, утверждение Покладока (от 1937 г.) о «несомненности дезин формации» и прочие домыслы и предположения из предыдущих справок.«…»

РАЗДЕЛ V. ИТОГОВЫЕ ВЫВОДЫ И ЗАКЛЮЧЕНИЯ

1. Документальное исследование деятельности резидентуры «Рамзая» позволяет, прежде всего, сделать заключение, что «Рамзай» был несомнен но добросовестным и честным советским разведчиком. К такому выводу приводит не только изучение всех обстоятельств и по следствий провала и осуждения «Рамзая», но и анализ и оценка реальных итогов деятельности резидентуры – документов и информации, добытых ею за время существования. Отношение недоверия к «Рамзаю», утверждение, что он – «двойник», не имели под собой твердой почвы. Ошибки, допущенные «Рамзаем» в Шанхае, вызвали некоторые вполне законные и естественные сомнения и опасения насчет возможной расшировки «Рамзая» контрразведкой. Однако это совершение не давало основания для того, чтобы без какой-либо серьезной дополнительной проверки, развивать эти сомнения в законченный вывод о «двойственной» работе «Рамзая». «…»

2. Оценивая «Рамзая» с точки зрения его деловых качеств, надо при знать, что он был энергичным и талантливым разведчиком, умевшим правильно ориентироваться в сложной обстановке, находить в ней глав ное и решающее и целеустремленно и настойчиво добиваться намеченной цели. Заслуга «Рамзая» в том, что он в трудных условиях, в малоизученной агентурной обстановке в Японии, нашел пути создания агентурной разведывательной организации и на протяжении долгих восьми лет вел эффективную разведывательную деятельность, умело прикрываясь маской классово-чуждого ему германского фашиста.«…» «Рамзай» как разведчик и руководитель агентурной организации имел свои слабые стороны и существенные недостатки, которые нередко порож дали серьезные ошибки – как и в его личном поведении, так и в области организации работы его резидентуры.«…»

3. Реальные результаты разведывательной деятельности токийской ре зидентуры «Рамзая» заслуживают в целом высокой оценки.«…» Установившееся в течение последних четырех лет предвзятое отношение к «Рамзаю» как к «двойнику» неизбежно привело к резкому понижению каче ства руководства резидентурой со стороны Центра. Раз резидент – «двойник», то резидентура работает под контролем противника и рано или поздно бесспорно обречена на провал. Пока она су ществует, надо ее использовать по мере возможности, но нет смысла тра тить усилия на ее укрепление или развитие. Именно такого рода соображения определяли стиль и содержание ру ководства резидентурой со стороны Центра в последние годы ее сущест вования.«…»

ВОСПОМИНАНИЯ ЯКОВА БРОНИНА О РИХАРДЕ ЗОРГЕ

«…» Несколько слов о внешности Рамзая. Выше среднего роста; статный, стройный, он был весьма представительным человеком. Черты лица, светлые глаза, жесты, мимика – все выражало большую уверен ность в себе, твердую убежденность в своих суждениях, волевую решительность, проницательный ум. Помнится, с какой революционной стра стностью он говорил о политической ситуации, о росте фашистской угро зы. Тяга к революционному действию, к революционной борьбе была до минирующей чертой характера Зорге, хотя за аналитическим складом его ума эта черта не всегда была различима. Главное впечатление, которое у меня осталось от Зорге, это – его целеустремленность, целеустремлен ность разведчика-коммуниста, закаленного большим опытом нелегальной работы. Мы договорились о формах конспиративной связи между Токио и Шанхаем. С конца 1933 года и вплоть до моего ареста в Шанхае в мае 1935 года мы поддерживали довольно регулярные контакты. В течение этого времени я пять или шесть раз направлял к Рамзаю своих людей за почтой, передавал по своим двум радиостанциям отдельные телеграммы токий ской резидентуры, когда у них не ладилась связь с «Висбаденом» (Влади востоком). Мы вели с Рамзаем конспиративную переписку (Центр пре доставил нам для этого специальный шифр), он имел шанхайский конспиративный адрес на случай срочных сообщений. В общем, я за эти полтора года мог «с близкой дистанции» наблюдать за развертыванием работы токийской резидентуры. Впоследствии мне приятно было узнать, что в письме Центру от 1934 года Рамзай подчеркивал «исключительную товарищескую готовность помочь, которую проявляют наши люди в Шанхае».«…» 2. план легализации рамзаячерез гитлеровскую германиюЭтот план был чрезвычайно смелым. Рамзай с 1919 по 1925 год активно работал в германской компартии, в том числе два года находился на неле гальном положении. И вот он теперь является под своим подлинным име нем в фашистскую Германию, да еще должен был заручиться «путевкой» в Токио в форме корреспондентского билета нацистских газет! Опасности были очевидны: в полицейских архивах могло быть заве денное на Рамзая «дело», как на активного коммуниста, кроме того, он мог быть опознан людьми, с которыми ему пришлось так или иначе столкнуть ся в период работы в партии. Можно вполне понять Рамзая, когда он 9 июня писал из Берлина Центру: «Положение для меня здесь не очень привле кательное, и я буду рад, когда смогу отсюда исчезнуть».«…» Тем не менее этот план, при всей его смелости, был правильным, ра зумным. Он был, конечно, связан с риском, но это был риск разумный, оправданный, поскольку шансы на успех были весьма значительными. Этот план был осуществим благодаря взаимодействию такого маститого руководителя РУ, как П. И. Берзин, и такого талантливого разведчика, как Р. Зорге. В адресованном мне письме тов. Берзин в декабре 1934 г. писал: «В нашей работе смелость, дерзание, риск, величайшее „нахальство” долж ны сочетаться с величайшей осторожностью. Диалектика!» Тов. Берзин в замечательной степени владел этой «разведывательной диалектикой». План легализации Зорге базировался на двух факторах: во-первых, нацисты еще были новичками у власти, нацистский аппарат, в частности аппарат гестапо, только создавался. Во-вторых, можно было рас считывать на личные качества, выдержку и опыт Р. Зорге. В Германию он поехал «идейно-подкованным»: прочитал практически все, что можно было достать из нацистской литературы, специально изучал и усваивал ходкие нацистские фразы, пытался вживаться в мир нацистских настроений. «Мейн кампф» Гитлера он практически изучил наизусть. Был ли Рамзай известен полиции, было ли заведено на него дело? Да, было. В «Меморандуме», опубликованном военным министерством США в августе 1949 года (полное название этого документа: «Меморандум для пе чати.

Прилагается доклад штаба Дальневосточного командования „Шпион ская организация Зорге” – очерк по вопросу международного шпионажа на Дальнем Востоке». В целях сохранения государственной тайны из пер воначального доклада изъяты некоторые небольшие разделы), говорится: «После ареста Зорге гестапо разыскало совершенно отрицательное досье на него, начиная с его первых дней в Германии, с указанием связей с Совет ским Союзом» «…». Но в то время, летом 1933 года, это досье спокойно пребывало в пыли и мраке архивных подвалов. Его оттуда извлекли бы, ес ли б возникли подозрения против Рамзая, но он своим умелым поведением и своими «идеологически выдержанными» высказываниями сумел укрепить доверие к себе со стороны нацистов как к человеку, политически вполне благонадежному. Учитывая обстановку, Рамзай вел себя в Германии весьма осмотри тельно. Это, в частности, видно по тому, как он осуществил рекоменда цию Центра о вступлении в нацистскую партию. Вопреки тому, что пи шется в заграничных изданиях, Рамзай не сделал этого в Германии. Было, конечно, заманчивым прибыть в Токио с нацистским партийным билетом в кармане. Но он рассудил, что такой шаг был бы чересчур рискованным. В случае вступления в нацистскую партию в Германии могли начать ко паться в его прошлом. Зорге правильно рассчитал, что это будет легче и вернее сделать в Токио. В самом деле, он туда прибудет, облеченный оп ределенным политическим доверием: сам по себе факт направления его корреспондентом видных нацистских газет служил в известной степени политической рекомендацией для приема его в нацистскую партию. Так оно и произошло: в Токио его вступление в партию прошло просто и без болезненно.

Стоит процитировать, как в последнем письме из Берлина Рамзай сам оценивает результаты своих усилий в Германии. Здесь сказываются его не укротимое стремление к действию и присущая ему скромность. «К сожалению, я не могу утверждать, что поставленная мною цель дос тигнута на все 100 %. Но большего просто невозможно было сделать, а ос таваться здесь дольше для того, чтобы добиться еще других газетных пред ставительств, было бы бессмысленным… Так или иначе – надо попробо вать, надо взяться за дело. Мне опротивело пребывать в роли праздноша тающегося… Многое зависит от везения, от благоприятных обстоятельств. Пока что могу лишь сказать, что предпосылки для будущей работы более или менее созданы».3. отдельные моменты разведывательной работыР. зорге В ЯПОНИИВ американском «Меморандуме» говорится: «Начав с ничего в стране, в которой Зорге до этого никогда не был, он сумел развернуть самую все объемлющую и успешную шпионскую деятельность в истории Японии… Вероятно никогда в истории не существовало столь смелой и успешной шпионской организации». Для полной, объективной оценки того, что Рамзаем было сделано для советской разведки, надо учесть особенности обстановки в Японии.«…» Ко всем без исключения иностранцам применялась ничем не стесняе мая, можно сказать, нахальная открытая слежка, которая проводилась через «прикрепленных» к данному человеку шпиков. В то же время осуществля лась и тайная слежка. Все японцы, обслуживающие иностранцев, привлекались к внутренне му осведомлению: они обязаны были постоянно и внимательно заглядывать во все уголки занимаемого иностранцем жилья, рыться в его вещах, при сматриваться к тому, кто приходит к нему в гости. Хотя Германия была то гда в весьма дружественных отношениях с Японией, наблюдение велось и за немцами, и за немецким посольством в Токио. Рамзай, конечно, испытал на себе все прелести такого пристального внимания контрразведки к иностранцам, но при его опыте и уме он сумел хорошо приспособиться к обстановке.«…» В таких-то условиях Рамзай с чрезвычайным успехом проработал пол ных восемь лет. То исключительное положение, которое он сумел себе соз дать в немецкой колонии и в немецком посольстве в Токио, конечно, укре пляло его позиции у японских властей.

Для контррразведки он становился «старожилом», влиятельным и убежденным нацистом, немаловажным представителем фашистской Германии, союзницы Японии по агрессивным планам. С весны 1939 года Рамзай становится официальным работником (пресс-атташе) немецкого посольства. На машине Рамзая теперь был по сольский вымпел, означавший, что полицейские не имели права ее останав ливать. И все же, несмотря на все это, надо было всегда и неизменно быть сугубо настороженным, чтобы не споткнуться, не оступиться. С 6 сентября 1933 года по 13 октября 1941 года работа Рамзая оставалась все такой же напряженной и изнурительной. Свою маскировку под убежденного нациста Зорге осуществлял с пора зительной целеустременностью, очень продуманно, не переигрывая. Он со временем становится ведущим «идеологическим работником» нацистской организации в Токио – это было основное направление его маскировки. Он был «шулунгслейтер», т. е. руководил «политическим просвещени ем» членов нацистской организации, агитацией и пропагандой, «дружил» с корреспондентом центрального органа нацистской партии «Фельхишер Беобахтер», а также с заведующим токийским отделением официального германского телеграфного агентства «Дейчес Нахрихтен Бирс» Вейссем. Когда Вейсс уезжал в отпуск или в командировку, то Зорге его замещал. Зорге издавал также в посольстве газету немецкой колонии. Тот факт, что он себя «зарекомендовал» подобной идеологической активностью, явился одной из главных предпосылок его последующего назначения на должность пресс-атташе посольства. Один советский товарищ, который наблюдал Рамзая на разных дипло матических приемах, рассказывает, что он внешне выступал «как самый выдержанный пруссак-нацист». К дипломатам и гражданам других стран Зорге относился в полном соответствии с политикой «своего» германского правительства: проявлял дружественное отношение к союзникам – италь янцам, прохладно относился к французам или англичанам, избегал контак тов с советскими людьми. Наш товарищ, присутствовавший на встрече германского посла Отта после его возвращения из отпуска, рассказывает: «Зорге, выделявшийся са моуверенной осанкой, стоял в первом ряду представителей немецкой ко лонии. Он первым поднял руку в фашистском салюте и рявкнул: „Хейл Гитлер”». В американском «Меморандуме» говорится: «Многие его японские коллеги по печати видели в Зорге типичного высокомерного нациста и из бегали его».

Если идеологическое направление было главным в маскировке Рам зая, то побочную подкрепляющую роль играла бытовая маскировка. Он был «компанейским» человеком, не пропускал балов и банкетов, был «другом дома» влиятельных членов немецкой колонии. Он старался пока зать себя во всех отношениях «хорошим немцем», активно участвовал во всяких мероприятиях, которые устраивались его земляками. Радист Клаузен рассказывает, как он впервые увидел Зорге в немецком клубе в Токио, где был организован «вечер берлинцев»: в центре внимания присутствующих, вызывая их веселые выкрики, был Зорге, который в цилиндре и фраке про давал сосиски (это было организовано с благотворительной целью). Вы держанный нацист, яркий журналист, умный, веселый и интересный собе седник, Зорге был «в большом спросе» в немецкой колонии в Токио. Помогали этой бытовой маскировке и весьма распространенные слухи об успехах Рамзая у женщин. Кое-что в этом отношении действительно было, но слухи были крайне преувеличенными. Но Рамзая они вполне устраивали: они также отвлекали от всяких подозрений, являясь в какой-то мере эле ментом маскировки. Пожалуй, самым ярким подтверждением прочности этой маскировки являлись «дружеские отношения» между Зорге и представителем гестапо в посольстве полковником Мейзингером. Этот Мейзингер настолько «отличился» своими неслыханные зверства ми, грабежом и разбоем в Варшаве, что даже среди гестаповцев считали, что он хватил через край. Если верить известному гестаповцу Шелленбергу, одно время предполагалось даже предать Мейзингера суду.

Но его друзья добились отмены этого решения и направления Мейзингера в Токио. И вот даже этого зверя среди зверей Зорге сумел водить за нос и доставать от не го информацию для советской разведки. В заграничной литературе о Зорге попадаются утверждения, что Мей зингер, якобы, подозревал Рамзая, следил за ним. Это совершенно неверно. Эти «сведения» инспирированы гестаповскими кругами. В фильме «Кто Вы, доктор Зорге?» этот вопрос также показан неправильно. В самом же деле питал к Рамзаю полное доверие. Как указывается в американском «Меморандуме», Мейзингер «смотрел на Зорге как на своего друга и сообщал ему очень много ценных сведений». Мейзингер считал, что Зорге – человек, на которого «можно до конца положиться». Когда он услышал об аресте Зорге, «он отказался поверить, что тот – советский раз ведчик, и считал, что японская полиция допустила грубую ошибку». Кто бы мог подумать, наблюдая со стороны Рихарда Зорге, этого «над менного нациста», что это – революционер, коммунист, который «очень болезненно переживает отрыв от корпорантской (партийной. – Я. Б.) жизни и необходимость играть роль, которая ему выпала на долю»!в) Как Зорге сумел «приручить» крупного немецкого разведчикагенерала Отта Зорге сумел установить «дружеские отношения» с широким кругом лиц, представляющих интерес с точки зрения разведывательной информа ции: с работниками германского посольства, с токийскими представителя ми крупнейших немецких военных концернов. В беседах с Зорге они были довольно откровенны и становились источниками информации для совет ской разведки.