Текст книги "Семья незнакомцев (СИ)"

Автор книги: Александр Никулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

  – Это, не то о чём ты думаешь. – указав на рукав, с полустёртыми пятнами крови, а затем на кровавые плевки чуть в стороне. – Будь это оно. Ты бы не добрался до города.

  – Почём тебе знать. – сурово, почти скрыв обеспокоенность.

  – Моя сестра, несколько лет назад, нашла «индейское одеяло». Его не с чем не спутаешь. Как давно ты заметил?

  В места ответа, настороженный взгляд.

  – Полагаю после того как проходил через один из пунктов выдачи. Оба они примерно в неделе отсюда. Судя по твоему виду, ты идёшь с юга-востока.

  – Проклятье! – настороженность, сменилась весёлой улыбкой. – Угадал. Я помню всех кого встречал, и ты точно не один из них. Следишь за мной?

  – Значит с запада. – с досадой отвёл глаза Саб.

  Чужак снова замолчал. Усмехнулся. Кивнул на обломок стены, предлагая сесть.

  – Врач придёт через полчаса. Срочный вызов. – сухой, глубокий кашель. – Он сказал то же самое, что и ты. Но проблему всё равно нужно решать.

  – Давно в пути?

  – Годы. С самого конца. А ты? Не похож на оседлого. У них взгляд, как у овец на выпасе.

  – Не больше нескольких недель на одном месте.

  – Есть хорошее местечко на примете? – прищурив один глаз.

  – Только те, от которых следует держаться подальше. – с грустной полуулыбкой. – А у тебя?

  – Куда ноги ведут, где есть еда, подальше от оккупантов.

  – Дорогами, что уходят за горизонт. От рассвета до заката. Останавливаясь чтобы поесть.

  Скиталец дважды кивнул. Его взгляд изменился. Теперь в нём отражался братская душа.

  – Однажды, ты остановишься посреди дороги, обернёшься, не понимая, откуда идёшь, сядешь, где стоял, и заплачешь, так как никогда не плакал.

  Черты его лица вытянулись, и одеревенели. Взгляд ожесточился.

  – Да что ты знаешь. – тем же тоном, но с явным напором в голосе. – Я бы встретил их грудью, и...

  Не укоряющий, и не насмехающийся, глубокий и бесцветный, словно видящий правду, взгляд парня заставил замолчать.

  – Когда ты один, тебя не сковывает чужой темп, не заботят чужие проблемы, нет нужды с кем-то обсуждать свои решения. Когда ты один, тебя греет лишь костёр, ты можешь опереться только на землю, ненужно делить кусок хлеба, нести на себе чужую ношу.

  Опустив нахмуренный взгляд, незнакомец не ответил. Больше он не произнёс ни слов.

  Саб, задумался о другом. Рейды по пустым землям, не могут длиться вечно. Однажды. Возможно не скоро, но несомненно однажды, их станет двое, а может и того меньше. Пока всё как сейчас, они держатся, но не станет одного, любого...

  – Не семья, но и не друзья. Можно ли кого-то из нас заменить?

  Следом, за ни на чём не основанной догадкой, пришёл страх, быстро перерастающий в ужас. Потерять её, или потерять отца. Лишившись половины себя. Без любого из трёх цветов, не получится кадр. Но ничто не вечно. Сняв с пояса маску, он поспешно поднёс её к лицу, и страх отступил.

  ***

  Ненадолго задержавшись перед подробным анатомическим рисунком человека, Саб вошёл внутрь. Полутьма возле двери, спустя всего несколько шагов, сменялась ярким, холодным светом. Тускло блестели закрытые в прозрачный контейнер инструменты. Мерный гул кварцевых ламп.

  – Здравствуйте. – робко и сдержанно.

  Поставив походный чемоданчик и аквариум под лампой, врач скептически взглянул на посетителя.

  – Я пришёл чтобы спросить... – взгляд избегал прямой встречи. – Делаете ли вы операции? Не обычны операции... Мне не для себя. Меня послала спросить одна девушка...

  – Опять про пулю в голове? Нечего не изменилось. Приводи её сюда, и я всё сделаю. Как ты его принёс, он так и пылится. – взгляд указал на накрытый плёнкой пробор в дальнем углу.

  Выйдя на яркий свет, Саб замер, потупив взгляд. Пальцы легко подрагивали, дыхание замедлилось, на лбу выступил пот. Борьба длилась недолго. Достав маску, он водрузил её себе на лицо, и не успел затянуть лямки на затылке, как всё прошло.

  Он не знал, что именно заставило его остановиться у дверей магазина, обернутся, взглянув в конец дороги, отправится на затон. Она не просила помощи, зная, что место неё получит лишь разочарование. Он, никогда не её предлагал, зная, чем всё обернётся. Но, нечто внутри, сжимаясь до рези, до слёз, раз за разом гнало к ужасному будущему, в котором для подделок не останется места. Беспросветная печаль, и отчаянье скрылись за пеленой забвения. Под ногами снова лежала дорога, и оставалось только идти, не поднимая взгляда, не замечая, что твориться вокруг, жить, пусть даже если за это придётся заплатить подобную цену.

  Решив не снимать маску, пока не выйдет из затона, Саб направился к ближайшему подъёму. Затопленные парковки, с заросшими островками машин, выложенная плитами дорога, завалившийся баннер с обрывком красочной бумаги, сотни сотен пластиковых бутылок, занесённых во время разлива.

  Он заметил, что за ним следят, но не придал этому особого значения, списав на недоверчивость местных. Когда впереди появился отряд в чёрной форме без знаков отличия, он не свернул с пути, зная, что у них ещё оставалось время, предположив, что они пришли за кем-то другим, и если он дёрнется, они точно заподозрят неладное. Когда к нему, сошедшему с дороги, обратился один из людей в форме, он был уверен, что они просто хотят его расспросить, (не видел ли он чего).

  Аккуратно взятый под руки, Саб был поднят над землёй, отнесён за угол, и усажен в один из двух внедорожников. Сняв маску, без ошибочно угадав старшего, задержанный обратился к нему в пол тона, без тени страха.

  – Вы меня с кем-то спутали.

  Тот лишь удивился.

  – Вот значит, как выглядишь.

   После чего дверь закрылась, и воронок тронулся с места.

  Не было ни мешка на голове, ни каких то требования. Короткий обыск, вместо диалога. Крепкие руки на запястьях, вместо ремней безопасности. За несколько кварталов добравшись до съезда, ведущего на эстакаду, не остановившись для досмотра, машины поднялась над городом. Ровный шелест колёс по первоклассному асфальту, тихая мелодия на чужом языке, мелкий дождь за окном. Через два блок поста, мимо нового района, с высоченными домами, меж которых ходили одетые с иголочки люди, в подземный гараж. Оттуда лифтом вниз, несколько коридоров и затем вверх, до тридцать второго. Под конвоем самого накаченного, к кабинету с табличкой. (Старший следователь.)

  – Добрый день. – по приветствовал владелец кабинета. – Сюда.

  Его провели в смежную комнату, поделённую надвое. Одна сторона была пустой, за исключением дивана, из которого выступали стальные петли. Другая, ничем непримечательным рабочим местом офисного клерка.

  – Слишком гладко. – хмурясь, доложил глава оперативной группы, глядя на усаженного на диван пленника.

  – Всё так, как и должно быть. Свободны. – в родной речи, чувствовался акцент человека, слишком часто говорящего на чужом языке

  Кивнув, бойцы вышли.

  – Ну здравствуй, Роман.

  Парень неуверенно повёл головой.

  – Эх, прости. Ты наверное уже и забыл. – взяв крайний документ на столе, и продемонстрировав его задержанному. – Твой паспорт. Довоенный. Нового, я так понимаю, ты не делал.

  – Отсутствие паспорта, не тот поступок, из-за которого вот так похищают.

  – Не тот. – соглашаясь, а затем стрельнув улыбчивым взглядом. – А как насчёт убийства, в составе приступной группы. Хищение документации частных предприятий, владение и сбыт незаконного оружия. Тут целый список. – он постучал пальцем по одной из бумажных стопок.

  Парень пожал плечами.

  – Я нечего такого не делал. Честное слово. Можете проверить на детекторе.

  – Я тебя знаю. – с внезапной злостью в голосе. – Знаю, что ты можешь простить себе любой грех. Но если ты его забыл, не значит, что забыл бог. – взгляд указал в потолок.

  Минутное молчанье один провёл за чтением записей, второй, за разглядыванием картины. Длинная и узкая, с изображённым на ней озером, посреди лесистых гор, со слегка искажёнными тонами, в которых преобладал серый цвет.

  – Предлагаю тебе поступить следующим образом. – снова спокойно. – Расскажи где твои подельники, и будешь свободен. Мне ты также не интересен, как и прочие бродяги. Я знаю, что ты всего лишь был рядом, когда они совершали преступления. Но этого вполне достаточно, чтобы одеть тебя в петлю. Начинаешь говорить, живёшь дальше. Нет, повиснешь на автобане.

  – Могу я взять мою маску?

  – Нет. – с тонкой улыбкой. – Не можешь! – одновременно с ударом кулака о стол. – За дурака меня держишь!?

  Небольшая пауза, на прочтение записей.

  – Два кофе. Горячий и тёплый. – после нажатия на селектор телефона.

  Большая, белая, парящая кружка для старшего следователя, и еле тёплый, пластиковый стаканчик для допрашиваемого.

  – Пойми. – спокойным и вкрадчивым голосом. – Ты попался. Это конец истории. И перед тобой простой выбор. Начать новую, или умереть... Умереть. – внимательно глядя в глаза допрашиваемого. – Даже здесь... – указав кивком куда-то в сторону. – ...лучше, чем умереть. Пока ты жив, ты можешь чего-то добиться, к чему-то прийти, изменить. Но смерть... Она нечего не изменит. Мир её даже не заметит. Сотрудничай, и будешь жить...

  Не пристально, без любопытства, Саб разглядывал лицо своего корпоративного работника. Чистое, без угрей, волос или шрамов. Слегка намеченный подбородок, не ярко выраженный кадык. Двух сантиметровые, чистые, ровно подстриженные волосы. Белые зубы. Острый нос. Обычные уши. Взгляд спустился ниже. Чистая, ровно выглаженная рубашка, следы от колец на пальцах. Взгляд стал более заинтересованным. Пепельница на столе. Ни сигарет, ни зажигалки. На стенах отметки от игл. Пыль на полках, грязь под мебелью и в дальних углах. На ногах чистые, будто новые туфли...

  – Эй! – новый удар по столу. – Тебе что плевать?

  – Нет-нет, продолжайте.

  Лицо дознавателя налилось багрянцем, но до того как он успел заговорить...

  – Угостите меня сигаретой, и я всё расскажу.

  Короткая заминка.

  – Хорошо. – до времени, сжав в кулаке всю ярость.

  Он обшарил стол, затем ящики и, попросив подождать, вышел. Медленно подняв взгляд, Саб уставился на небольшую камеру в дальнем углу.

  Не прошло и минуты, как в соседний кабинет кто-то вошёл. Удар, хрипы. Негромкий, непрерываемый, басистый голос. Дверь снова захлопнулась. Прошла ещё минута, после чего следователь вернулся. Выражение его лица задеревенело, а в движениях читалась скованность. Еле заметно скривившись, когда садился, он положил на стол пачку с зажигалкой.

  – Я соврал. Мне нечего вам сказать.

  Следователь не отреагировал.

  – Может мне лучше поговорить с тем, другим?

  – Ты будешь говорить со мной. – спокойно, но сдавлено и глухо.

  Сделав несколько циклов, по однообразным вопросам, на которые ответом было, безизменное (не помню, не знаю), недовольно выдохнув, он взялся за письмо, найденное при задержанном. Грубая бумага с вплетёнными медными дорожками, тканевая печать с датчиком открытия. Несколько раз пробежав глазами по написанному, мужчина за столом, изумлённо и насмешливо воззрился на парня, спокойно пьющего еле тёплый напитое.

  – От кого оно? – демонстрируя листок.

  – Какой-то чувак, из уличной банды отдал его. – не придавая значения.

  – Он, знает что ты в городе. – прочил в слух единственную строку.

  Лишь на долю секунды, взгляд Романа померк, а выражение лица покрыла тень отчаянья. Это оказалось достаточно.

  – Письмо предназначалось не тебе, верно? Где находится тот, кому нужно его передать...? – подавшись вперёд. – Тебе лучше начать говорить, пока спрашивают по-хорошему.

  Новая серия вопросов без ответа. Отступив, следователь поудобнее уселся в минималистичном, но дорогом кресле. Поверх конверта лёг обнаруженный при обыске блокнот.

  – Прошу, поаккуратнее с ним.

  Опустив брови, дознаватель неспешно приподнял титульный лист. Первые страницы отсутствовали.

  Запись шестая.

  После того как я успешно сдал экзамены, мы поехали в лес. Жарили шашлыки, рыбачили в речке. Мама собрала грибы. Я так устал, что уснул в машине.

  Самочувствие – 8 Настроение – 8 Желание убить себя – 0

  Запись седьмая

  Посетили уже кучу институтов и универов. Там где нравится мне, не нравится родителям, и на оборот. Надеюсь поступить на бюджет, тогда смогу оплачивать общежитие. Друзья сказали там весело.

  Самочувствие – 9 Настроение – 6 Желание убить себя – 0

  Запись седьмая с половиной

  Самочувствие – 9 Настроение – 6 Желание убить себя – Желание убить себя – Желание убить себя – Желание убить себя – Желание убить себя -

  Запись восьмая

  Опять были у доктора. Сказал, чтобы записывал то, что чувствую. ... ... ...

  Самочувствие – 9 Настроение – 3 Угнетение – 2

  Запись девятая

  Я поступил.

  Самочувствие – 7 Настроение – 8 Угнетение – 0

  Запись десятая

  Заселился в хорошую комнату. Пришлось заплатить ... ... ...

  Самочувствие – 7 Настроение – 5 Угнетение – 2

  Запись одинадцатая.

  ...

  Запись, после которой меня забирают в армию.

  Забирают всех. Все курсы. И меня. Сказали вещей не брать. Многие беспокоятся. Что-то происходит. Почти все СМИ твердят, что всё хорошо. Интернета нет. Сообщения не отправить. К стационарному телефону очередь.

  Едем в закрытых грузовых вагонах. Начал курить. Только для того чтобы убить время. Едем уже несколько дней.

  Часть не то заброшена, не то законсервирована. Работаем с утра до ночи. Мозоли до крови, инструмента нет, спим вповалку, на чём придётся, но, понемногу, всё становится лучше.

  Двое повеселись, одного забили насмерть. Готовим рубеж обороны. Парню оторвало руку. Его всё ещё не отправили в госпиталь. Живёт на складе. Ждём наступления не с юга.

  Дезертиров поймали. Больше их не видели. Еда стала дерьмовей некуда. Овощи часто гнилые. Червивая каша не так плоха. Мяса нет вовсе. Поговаривают о том, чтобы сходить до ближайшей деревни. Те командиры что остались, ведут себя не уверенно. Видимо, проблемы со связью не на этой стороне.

  Небо затмили самолёты. Наши или чужие? Базу не бомбили. Выставили дополнительный периметр. Ещё один развед отряд не вернулся. Сбежали? Никто ни ловит. Повесили старшего третьей роты. Подчинённые или начальство? Никто его не любил. Еду в деревне взяли силой. В перестрелке с охотниками погибло двое, дюжину ранило. Однорукий, ухаживает за бедолагами.

  Шесть часов стояли под дождём, пока ком. части, орал надрывая горла, покрывая всех матом. Сержанты сговариваются между собой. Уже почти не прячутся. Многие на их стороне. Другим угрожают расправой, после того как встанут у власти.

  Взорвался склад. Наше местоположение выдано. В небе кружат дроны. Диверсия, атака или ...

  Ушёл так далеко, как мог. Если не передохну, больше не сделаю ни шагу. На горизонте всполохи. Досюда не доносится ни единого звука. На ушах кровь. Очень тихо вокруг.

  Запись ...

  Перечитал что писал. Долго у меня до него не доходили руки. Теперь, когда я один, есть время чтобы подумать... Похоже. Я нечего не чувствую. Не то что бы совсем нечего. Мне жалко животных, что остались запертыми в домах, в которые уже никто не вернётся, жалко есть птиц, грустно при осознании, что всё кончено. Столько трудов, столько времени потрачено на то чтобы простроит города и плотины. А теперь, дома пусты, трава всё выше, осень уж близко.

  На юг не пройти. За границей наблюдают. Те, кто туда уходя, не возвращаются. Последнюю группу, пришедшую из города у холма, завели в большой стадион. Затем из его верхних окон некоторое время вырывался бурый газ. Лучше им не попадаться. Пойду на запад. Может где найдётся лазейка.

  Не удаётся нормально выспаться уже больше недели. По нескольку раз за ночь просыпаюсь от холода. Всё сырое. Укрыться негде. В последний раз, когда попытался подойти к деревне, в меня начали стрелять.

  Мня ограбили. Думал, станем друзьями. Забрали автомат и почти всё остальное. Пока что живу внутри крана, застрявшего на краю дороги. Облака выглядят так, будто с часу на час, должен пойти снег.

  Он обнял меня. Принял как родного. Возможно, он действительно так думает. Он не в себе. Вооружён. Пусть думает что хочет. Пока мне это на руку, буду его сыном. У него есть дочь. Дочь ли? Не похожа. С ней что-то не так.

  Мы пережидали метель на большом строительном складе. Тут-то я и узнал в чём дело. Она рассказала, что с ней. Мне ей не помочь.

  Лучше бы я этого не слышал. Теперь мне постоянно не по себе. Она улыбается, ворчит что-то, подчинятся каждому его слову. Он, всё чаще этим пользуется. Учит её самообороне, а может и чему-то большему. Другая, совсем на неё непохожа. Полная противоположность. Я бы мог в неё влюбиться.

  Медленно, мы катимся вниз, в месте со всем миром. Он убил их. Кучу людей. От него не уйти. Без него не выжить. Надеюсь, тот метод на первых страницах поможет забыть хоть часть того что я видел.

  Следователь пролистал оставшиеся страницы, найдя на них только зарисовки пейзажей, портреты и резко очерченные фигуры.

  – Не могли бы вы мне передать маску? – не поднимая взгляда, раболепно попросил Саб.

  Насмешливый, ироничный взгляд в место ответа.

  – Тетрадь подписана другим именем. Да и подчерк другой. Зачем было красть её?

  – Мне нужна маска. – ещё тише.

  – Рассказывай, и получишь. – спокойно, скрывая порыв ярости.

  – Мне больно без неё. Больно помнить всё это. – искривившись, взгляд упёрся в тетрадь и обжёгшись, упал на пол.

  – Тогда зачем таскаешь с собой?

  – Она, последнее, что от меня осталось. Слишком тяжело. – слепо глядя на вставшего перед ним дознавателя, сдавленно выдыхая спёртый в груди воздух.

  Отделившиеся от мрака забвенья, рваные силуэты воспоминаний, гротескными фигурами поднимались к поверхности сознания. Обрывки фраз, ощущения, эмоции, отдельные фрагменты изображений. Разбегающиеся по телу мурашки, согревали внезапно озябшее тело. С каждым новым фрагментом, в радужных разводах масляных пятен, приближаясь к самой большой из клеток, объятый ужасом... Резко сфокусировавшийся взгляд поднялся вверх, замерев на лице мужчины.

  – Он придёт за мной. – с безмерной надеждой. – Придёт, чтобы забрать. Или убить. – быстро сбавляя тон. – Лишь из вредности и злости. Забрать своё. – глядя пряма в глаза. – И будет жесток.

  ***

  Перебирая пальцами по деревянной столешнице, вслушиваясь в дробный перестук, отец хмурился всё сильнее. По ту сторону стола, вдоль стены с единственной пережившей ночь картиной в небольшой раме, всё чаще проходили пробудившиеся незнакомцы. Некоторые, давая на нервы, будто насмехаясь, выказывали восхищение выдавшейся ночью. Несколько часов назад, он и сам думал также.

  Стоя на сцене, в центре светового пучка, с гитарой в руках, он чувствовал себя живым, чувствовал, что находится ровно на своём месте. Путь длиной в годы был окончен. Настало время жить, наслаждаясь каждым днём, с улыбкой вспоминая дни голода и холода, нужды и болезни. Денег хватит, чтобы купить небольшой бизнес, осесть, остепенится. Возможно, спустя годы, лёжа в постели с новой женой, усомнится в том, что мог жить подобным образом.

  Свет лампы померк, затмлённый светом взошедшей звезды, и золото в руках, распалось ржавчиной. Чёткое виденье реальности, расслоилось как изображение в 3D фильме. Рай, обратился картинами, нарисованными на стенах одиночной камеры. Вокруг был лишь тлен и гниение. От родины, которую он любил, остались лишь обломки костей. Будущее, в которое он верил, обратилось кипой рекламных листовок, ненужных даже своим создателям. Любовь всей его жизни, лежала в безымянной могиле, которую уже не найти.

  Взглянув на сидевшую рядом девушку, с упоением режущую ножом стол, он резко дёрнул головой, от чего в шее что-то хрустнуло. Позднее, вспоминая то о чём думал, сидя за тем столом, ему становилось стыдно. Если б мог, воспользовался бы маской сына. И убил любого, кто решился напомнить о случившемся... Но сейчас, Фокус задыхался от призрения ко всему, что его окружало.

  – Чужая кровь, безумная, гнилая внутри. – несвязно шептал себе под нос.

  Взгляд переместился туда, где должен был сидеть подросток.

  – Чужой, лжец, пустой внутри.

  Сфокусировавшись на осколке зеркала, окуляры приблизили изображение самого себя.

  – Чужой в этом мире, бездушный, эгоист... – последний раз пробежавшись по столу, пальцы замерли. – ...наркоман, несущий горя, живущий ложью, сраный псих... – ногти заскрежетали по дереву, пальцы сжались в кулак, протянулись к кобуре, в то время как его взгляд целился в девушку.

  Время замедлилось. По одному и группами, незнакомцы проносились мимо, скрываясь за дверь. Каждый её удар, казался ударом молотка, вгонявшего гвозди в крышку гроба. Идти было некуда. Даже если в мире остались места, где можно жить, как и прежде, то ему не было туда ходу. Сайласа больше не вернуть. Новый мир убил его, дав жизнь Фокусу, и его новой семье. Всё потеряла смысл задолго до того, как они пришёл в этот город. Больше не было причин оттягивать конец своего существования...

  Внезапно, во входную дверь робко постучали. Ещё раз и ещё дважды. Наконец решившись, кто-то вошёл в дом. Топтание на месте, короткий спор и вытолкнутый вперёд, озираясь за спину, незнакомый подросток прошёл до середины коридора, где и встретился взглядом с хозяином дома. Сместившись от головы дочери, ствол пистолета нацелился на вошедшего.

  – Кто? – невольно, голосом полным ненависти, будто передним стоял злейший враг.

  Бегунок одной из банд, которого накануне видел сын, открыл рот, но не смог вымолвить ни слова. Коротко выглянув из-за угла, смуглокожий парень с вытянутым лицом, тут же спрятался обратно. Шорох, короткая перепалка. Неразборчивый утвердительный ответ. Выйдя из-за укрытия, длиннолицый встал чуть позади бездвижного товарища и, взяв его за шею, с усилием наклонил вперёд, одновременно и сам, изображая поклон.

  – Нам нет прощения.

  Шестёрка, одеревенев от страха, не сгибался, будто загипнотизированный, глядя на направленный в лицо ствол. Удар в живот от товарища, вывел из ступора и согнул достаточно, чтобы коснутся головой стола.

  – Я, мой бос и он... – новый удар, теперь в голову. – ... приносим свои извинения за то, что не справились с возложенной на нас обязанностью. И короче бля... лажанули.

  Отец молчал. Выйдя из-за угла, третий положил на стол конверт. Не успели пальцы оторваться от бумаги, как нож прибил её к столу. Отскочив, третий снова скрылся за стеной. Повернув голову на сторону, отец медленно положил оружие. Вынутый из стола вместе с конвертом, нож был передан хозяину дома. Внутри находился только один листок, с несколькими строчками тонкого, печатного текста.

  – Заказчику, по его запросу, отправил письмо сразу, как получил информацию.

  Взгляд отца стал резким и серьёзным. В тоже время, уста коснулась робкая ухмылка.

  – Наш человек передал информацию вашему человеку, хоть ему чётко было приказано отдавать только в руки заказчика.

  Новый удар, резкий и отчаянный, обрушил шестёрку на пол. Капли крови из разбитого носа упали на крашеные доски пола.

  – В качестве компенсации, его жизнь, в ваших руках.

  Резко подняв голову, шестёрка изумлённо глянул на товарища, до сих пор согнутого в низком поклоне. Глаза отца снова опустились к тексту. Ухмылка, превратилась в оскал.

  Глава 3 Ложный инстинкт

  – Они его спиздили. – на выдох, с тонкими нотками волнения и возможно радости, вваливаясь в офис Джерка.

  Взглянув отцу за спину, и увидев, что его люди живы и всего лишь корчатся в муках со сломанными пальцами, толстяк снял наушники, поднялся и, выйдя из-за стола, пригласил гостя в смежную комнату.

  – Здравствуй Фок. – включая настольную лампу, с недовольством в голосе. – Кого спиздили?

  – Моего сына! – яростно и жёстко, с рыком, вырывающимся меж стиснутых зубов.

  – Они? – он указал на силуэт громадного здания за окном.

  – Хххх. – выдохнула девушка, широко скалясь.

  – Там у меня нет власти. – коротко качнув головой.

  – Зато есть в городе.

  – И что ты хочешь, чтобы я сделал? Поднял всех на штурм? – скептично и с улыбкой подняв бровь.

  Чем дольше молчал вошедший без приглашения, тем тоньше становилась улыбка.

  – Охотник сейчас там...

  Годы назад.

  Сняв с плеча сумку, мужчина с механическими глазами взглянул на подростков. Парня, с забинтованными кистями, и девушку, слёгшую в бреду, страдающую от сильнейшего жара, вызванного искусственно созданной и активно распространяемой заразой. Всё чаще заходясь кашлем, выдыхая мелкие бисеринки крови, она уже несколько часов не приходила в себя.

  – Нужно сбить температуру, или она не выдержит. – сняв со лба, сын обновил компресс.

  На ощупь горячий, слегка парящий, он лучше любых слов говорил о состоянии больной.

  – Поступать как раньше, в надежде на то, что хоть одна да уцелеет больше нельзя. Придётся искупаться в дерьме. – прорычал отец, доставая и выбрасывая на спальное место пистолет с запасными патронами, все ценности и вещи которые могли его скомпрометировать.

  Понимая всю степень риска, осознавая как мало шансов на успех, сын всё же не мог попросить его отступить. Другого пути просто не было. Ни рукопожатий, ни объятий на прощанье, лишь короткий взгляд, полный эмоций.

  По тонкому слою недавно выпавшего, почти растаявшего снега, мужчина поднимался по склону, до края гряды. За ней, начинался каменистый распадок, граничащий с широкой тропой перевала. Плохо прикатанная, сильно разбитая дождями, проходимая лишь для внедорожной техники, дорога петляла, то поднимаясь на хребты, то погружаясь вглубь склона. Через перевал, сквозь каменный распадок, чуть в сторону. Мимо старой, усыпанной гильзами позиции, по пропитанной кровью земле, к обрыву, на дне которого лежало несколько человеческих фигур.

  Срывая пальцы в кровь, то и дело, теряя опору, он спешно спускался, зная, что стоит на кону, бессильный сдержать своё рвение. Не присев, но упав от усталости перед крайним из тел, кривясь от боли в саднённых руках, отец полез под примёрзшую к телу одежду. Закоченевшее, не тронутое разложением тело, поддавалось без особой охоты. Вынутое из нагрудного кармана, удостоверение вызвало не поддельную радость. Накинув на себя двухслойный, тяжёлый плащ, из грубой шерсти, с трудом опустив раздуваемый ветром капюшон, Фок обернулся к закату. Путь к основанию горы грозил быть долгим, и особенно трудным.

  ***

  Небольшой серб луны, позволял разглядеть лишь контуры и силуэты. Перекрикиваясь и завывая, сычи наблюдали за одинокой фигурой, бредущей среди кустарника. Трели сверчков, шелест травы, журчание небольшого ручья.

  Поднявшись на ноги, при виде неровно брешущего силуэта, часовые привели оружие в боевую готовность.

  – Кто такой? А ну стоят!

  По инерции пройдя ещё несколько шагов, неизвестный остановился. Ослеплённый фонариками, сгорбив спину, незнакомец медленно покачивался.

  – Назовись. – выкрик со стороны закрытых позиций.

  – Проводник. – больше скрежет чем голос.

  – Повтори.

  Покачнувшись, неизвестный рухнул, где стоял. Не дождавшись ответа на окрики, младшие по званию были отправлены за рубеж. Несмело подходя с разных сторон, четвёрка окружила бездвижное тело. Побледневший от холода, человек еле дышал. В ходе досмотра с изъятием, был обнаружен документ удостоверяющий личность.

  – Это проводник последней группы. – доложил солдат на чужеземном языке, своему командиру.

  – Несите к огню.

  Отогревшись к рассвету, закованный в наручники, проводник очнулся от толчка мыском ботинка военного образца.

  – Поднимайся. – приказал недавно прибывший командир поста. – Рассказывая, что сучилось.

  – Воды. – слабый, хриплый стон.

  Жадно испив из предложенной фляги, он повалился на спину, стремясь вернуться в забытьё.

  – А ну! – без труда подняв его за грудки, командир усадил проводника спиной к стене. – Говори, где группа?

  – Почти все остались там. Нас разбили. – хриплый голос, с трудом доносился из еле движущихся губ. – Двое побежали наверх, по тропе. Один пошёл вперёд. Я с раненным, и грузом, развернулся назад.

  – Где другие? – с нарастающей твёрдостью.

  – Не знаю. – помотав головой. – Раненый не смог дойти. Я оставил его. Но всё ещё там. – опустив голову, он заплакал, но продолжал говорить. – Они хотели догнать их. Отомстить. Но я же не боец... – подняв взгляд, в котором читалось сожаление, несмотря на их неживую природу.

  – Сколько их было?

  – Три. Может семь.

  Размашистый, мощный удар в грудь выбил дух. Выйдя из палатки, командир заговорил со стоящими снаружи бойцами.

  – Снова засада на перевале. Всё как я и полагал. Пиши в штаб. Пусть присылают группу.

  Сверив документ удостоверяющий личность с базой данных, и найдя совпадений, местный писарь развёл руками.

  – Не подделка. Только хрена ли толку? Тут лишь примерное описание. Это... – вернув документ владельцу, но обращаясь к товарищу. – ...способ пересчёта, даже не вполне документ. Вот когда введут чипирование, другое дело.

  Через несколько часов, проводника расковали, и перевели в большой гараж, попутно избив, за то, что бросил их товарищей. Наполненное негодными агрегатами и механизмами, снятыми с подбитой техники, помещение играло роль склада.

  – Здравствуй. – немного удивлённо, буркнул сидящий в центре комнаты мужчина.

  Руки его были чёрны от смазки, длинные волосы спутались, засаленный одежда цвета грязи, висела мешком. Отложив запчасть, очисткой которой он занимался и, вытерев руки об штанины, он поднялся и покачнувшись на отсиженных ногах, сделал шаг вперёд.

  – Кем будешь? – с некой опаской в голосе. – Моя смена? – ещё более насторожено.

  – Меня нанимали, провести группу через перевал.

  – А. – резко потеряв интерес и расслабившись. – Когда выходите?

  С трудом пройдя несколько шагов, Фокус сел на край деревянной паллеты.

  – На нас напали. Пока что, только я смог вернутся.

  – Хм. – он взялся за новую деталь, и вернувшись на место, продолжил работу.

  В тишине, нарушаемой лишь шарканьем щётки и падением редких капель, прошло около получаса. Придя в себя и оценив обстановку, проводник тихо произнёс.

  – Это от внедорожника?

  Оглядев деталь, что была у него в руках, будто та только что материализовалась из воздуха, мужчина буркнул.

  – Кусок раздатки.

  – У меня когда-то был внедорожник. Старый и ржавый на столько, что сквозь дыры пролезала собака.

  Мужик тихо усмехнулся, и это не осталось незамеченным.

  – Сесть бы сейчас в него, и как в старые добрые, махнуть на юга. Туда где снег зимой за причуду. Подальше от паршивой границы. Ещё пару лет подкоплю, и можно попробовать.

  – Если жив будешь. – с насмешливой улыбкой, но совсем без иронии.

  – А что я? – с напускным страхом. – Я делал что велено. Пытался, как мог. Вернулся, чтобы сообщить... Не сбежал... А мог бы!