Текст книги "Наркота (СИ)"

Автор книги: Александр Горешнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4

*

Днем мужики спали, травили байки, караулили у дома Леси. Поселок весь казался вымершим; лишь изредка пару раз стукнет топор, или ведро звякнет у колодца. Все понимали: у Суллы была радиосвязь – она не могла бездействовать так долго. Оставался вопрос: кто придет, разведчики, боевики или торговцы?

Ночью выбрались чуть не всем отрядом размяться, осмотреть подходы. Первым делом направились к реке, проверить дом Суллы. Прошли через лесок, затаились в ложбинке. Долго наблюдали: через полчаса в окне что-то мелькнуло.

– Ага, – протянул Митрич. – Все так и должно быть. Слушай сюда, ребята.

Не отрывая глаз от дома, все внимательно слушали план Митрича, мгновенно сложенный в его седой голове. Корректировать было нечего, никто бы лучше не придумал.

Серега и Белый отошли по ложбине к березняку, поднялись во весь рост и не спеша вышли на открытую поляну. Минуту громко поговорили и, размахивая руками, направились к дому.

– Стоять, – кто-то негромко произнес из-за двери. – Кто такие?

– Там кто-то есть, – громко сказал Серега и, присвистнув, остановился.

Белый ничего не сказал, а только, искоса поглядывая на дом, принялся скручивать самосад одной рукой. Сергей продолжал:

– Мы здешние. Не узнаете? Там в рощице ваш человек лежит? С оружием и в тюбетейке.

Последовала длинная пауза. Дверь беззвучно приоткрылась, гортанный голос, опять негромко, произнес:

– Один стоит на месте. Безрукий пусть войдет.

Белый поплевал на самокрутку, вразвалочку подошел к двери, остановился, – его внимательно осмотрели, потом грубо втащили в избу.

Через какое-то время вышли двое в халатах, с «Калашниковыми» на виду. Подошли к Сергею, вместе направились в березняк. Когда они исчезли из виду, в доме раздалось несколько приглушенных хлопков. Минуту-другую спустя, весь отряд собрался на старом месте в лощине.

*

В избе не нашли подвала. Старенькая армейская радиостанция PRC-10 мигала красным диодом на кухонном столе, под столом разместили американский сухпай, канистры с водой. В большой комнате полнейший бардак, и кроме битой посуды, можно сказать, ничего больше не было. Если не считать двоих человек, недвижно сидевших на нарах друг против друга. На коленях – все те же «Калаши». Забрались на чердак. Там, в свете потайного фонаря, под грудами тряпья и старых досок нашли кое-что интересное. Четыре гранатомета РПГ-7, рядком «выстрелы», двенадцать штук. В углу открыли крепкий, как будто новый, ящик – и подивились: самая разнообразная наркота, доллары, рубли, антикварные изделия и современные ювелирные побрякушки. Все аккуратно разложено по стопкам, лежит в кулях. Тут же точнейшие весы. Смекнули: «Эти ребята обслуживали не один поселок Пески; как ни крути, на перевалочную базу среднего калибра тянет».

Обратно пришлось идти с тяжелой ношей.

*

Август закончился. Но с каждой ночью луна светила все ярче, диск все увеличивался. Можно было осматривать окрестности как днем. И вот в одну из таких ночей на широкой серебряной глади реки, далеко вверху по течению, образовалось темное пятно. Довольно тихо для катера среднего размера оно быстро скользило по фарватеру без включенных фар и огней. Прошли мимо, скорость не сбавили. Митрич проводил их, не отрываясь от бинокля, прорычал:

– Пять, шесть… семь человек… на носу не разобрать – под чехлом – не то станковый, не то пушка.

– Почему проскочили? – спокойно спросил Волк.

– Они не местные. Ищут сигнал. Какой тут может быть сигнал? Только огонь. Давайте, мужики, побольше дров. Да побыстрей – скоро сообразят, что проскочили.

*

Но первыми появились не они. Сверху спускались плоты. Скоро стало возможным различить людей, услышать неясную пока еще речь, посчитать, при желании, количество их на каждом из плотов. Они быстро приближались…

Сергей поднялся из своей засидки, кивнул Волку, тот рысью бросился к дому Леси. Там уже спали. Он стукнул в дверь.

– Лесь, открой, кваску захотелось. Эт я, Волк.

За дверью стояла полная тишина. Второй раз Волк стучать не стал. Выломал дубину из забора и вышиб дверь. Леська в страхе разжигала лампу, бормоча, что ему туда нельзя, сам Митрич приказал… Сулла спокойно сидел на своей циновке и, хлопая одним глазом, молился.

– Что ж, Сулла, пришло время по твоим долгам разойтись. Да и обуза ты теперь для нас, получается.

Волк подошел, вставил свой любимый «Магнум» в рот Суллы. Но в то же мгновение в руке молодой женщины блеснул скальпель, и она без всяких эмоций, снизу вверх, вогнала его в печень мстителя. Медленно вынула, с кривой усмешкой попыталась повторить прием. Неизвестно как оказавшийся у нее за спиной Дмитрий выстрелил ей в голову из бесшумного ПМ несколько раз: она завалилась на бок, шепча не то «Сулла», не то «Сергей».

Митрич спросил бандита, давно ль он втянул ее в это дело, и, получив ответ «две недели», прострелил ему обе ноги, быстро побежал на позиции.

*

Разгрузочные площадки перевозчиков были хорошо изучены, пристреляны; боевые позиции разведаны и подготовлены. Караван расстреляли и потопили в течение пяти минут.

Не успели перекурить и подбросить еще дров в костер, услышали знакомый глухой рокот «Меркурия». Катер замедлил ход, забулькал на холостых, остановился метрах в ста. Вспыхнул прожектор, уперся в одинокий костер на берегу. Что-то спросили на таджикском. Сергей не понял, но ответил:

– Давай сюда.

В тот же момент грохнула автоматическая пушка, катер взревел, стал разворачиваться. Несколько автоматчиков, закрытые низким бортом, принялись поливать беспощадным и бессмысленным огнем берег. Гранатометы сработали одновременно из укрытия метров на пятьдесят выше по берегу. Застучали автоматы. Грохнул второй залп, и кренящийся катер занялся огнем. Три человека бросились в воду, но она не спасла, – слишком ярко было вокруг. Наконец, мотор заглох, судно перестало кружиться и медленно тронулось по течению, кренясь все больше и больше.

– А теперь быстро за мной, – прошипел Митрич.

Когда вошли в избу, Сулла был еще жив, но уже без сознания от потери крови. Спасать его смысла не было – он сказал правду.

Волка и Лушу вынесли на чистую траву, прикрыли простынями. «Сначала не доглядел, а потом просто не успел», – горько, уже в который раз, ругнул себя Митрич.

Похоронили их вместе, в одной могиле на берегу той же реки. «Уходим через два дня. А там на поминки заезжать будем».

*

Высоко-высоко в небе плыл мертвенно-бледный АВАКС. Люди на его борту могли и не знать, что такое опиум, могли не догадываться, что именно сейчас под ними богатейшие в мире поля опиатов. Но они точно знали, что ведут свою «Большую игру», и они точно знали, что в этих местах спокойно, и нет здесь никаких войн.

*

В ту же ночь Сергей связался с генералом.

– Иван Савельич, Сулла выжил. Он рассказал много интересного. Сдал работодателей: они приходят по реке в каждую полнолунную ночь, привозят товар, забирают деньги. Такую экспедицию сегодня мы встретили с местными ребятами, давнишними сослуживцами. Сторожевик и плоты с курьерами уничтожены. Но, главное, Сулла выдал, что отлаженная, мощная сеть конечных производителей под прикрытием американцев работает в районе селений Ичка, Сармантай, Пархар, Сарык, а это все недалеко отсюда, по нашему берегу Пянджа.

– Вот так. Да это же все вокруг Торабаба. Ай да Грегор, ай да Майкл. Ты хоть понимаешь, что мы своими действиями до сих пор расчищали дорогу для конкурентов? Твои предложения?

– У нас потери. Мне тоже немного перепало. Отлежусь, – схожу к Сохатому в гости. Можно взять у наших торчков «Казанку», наркоты для расчета у меня много. Прогуляюсь. Он же где-то там обретается. Там у него лежбище. О результатах доложу.

– Вот что, герой. Там не нора какая, там должен быть добротный укрепрайон. Цитадель. И у меня есть план. Так будь добр, не мешай, не лезь, куда не просят. И проследи, как часто теперь будут проходить караваны по реке. Там, глядишь, еще кто объявится. В-общем, твое дело – смотри и выжидай. Когда придет время, я дам знать.

*

Прошло три месяца. Рогожин в условленное время выходил на связь с базой. Ничего нового, ничего особо подозрительного. Даже плоты больше не появлялись.

Когда еще в августе он зашел на почту, его едва признала тетка Дарья. И подивилась: кроме тяжелого пакета, Сергей отправил несколько денежных переводов по разным адресам на сумму, от которой она сначала онемела, потом со словами, что кого-то гробанули в соседнем районе, проводила до дверей и закрыла отделение на переучет. Переучитывалась она и не открывала дверь почты до тех пор, пока не приехали инкассаторы.

Слух, все одно, пошел. И Серегу поначалу с опаской обходили стороной даже те, кому каторга светила уже много лет. Однако, Сергей не забывал в срок приходить за официальным денежным довольствием, весьма приличным, – и вскоре стал приятелем для всех. Появились новые друзья и невесты. Старые «переломались», стали забегать на огонек, все еще потерянные, с потускневшим взглядом. В поселке кое-как возрождалась жизнь. Впервые за много лет устроили дискотеку в клубе, но что порадовало Серегу больше, подрались из-за девок.

Заработала пилорама. В старом птичнике завели цыплят. Даже пенсионеры (непонятно откуда) раздобыли небольшие деньги: кто затевал ремонт, кто привозил из райцентра телочку, овечек. Сельпошный продавец начал получать прибыль. Чуть было не закрыли единственный в округе магазин, а тут вдруг, кроме хлеба и соленых огурцов в банках, народу захотелось колбасы и сыра, ну и традиционный товар №1 существенно поднял выручку.

*

Рогожин часто навещал могилы на берегу. Заказал настоящие кресты из камня, стол, пару скамей. Его уговаривали на оградку, но он сразу отказался – не любил всякие заборы. Березку посадил.

Однажды, ближе к вечеру, он пришел на свой погост, протер стол и скамьи, поправил холмики, откупорил бутылку водки. Налил в стакан, и так сидел, вглядываясь в предзакатное небо над обрывом. Сзади послышались шаги.

– Ольга? – он оглянулся. Опять одна. Ольга присела напротив и, не глядя в его удивленные глаза, не смущаясь, сказала:

– Налей мне тоже.

Сергей помедлил, нарезал помидор, открыл паштет и протянул ей налитый стакан. Она выпила, сморщилась, но закусывать не стала. Он тоже выпил, молча.

Сергей хорошо знал ее мужа. Он был успешный змеелов, собирал яд и сдавал его где-то в городе. Получал деньги, антидот, обновлял свои приспособления и спешил обратно, чтобы на другой день уйти за перевал, в пустыню, где мог пропадать неделю. Копил на что-то, но время многих выбило из седла. На пункте приема закончились кожаные краги, потом мешки и противоядие. Именно тогда во множестве появились «коробейники», предлагавшие любопытный товар – лекарство от всех болезней, даже от алкоголизма. Учили, как приготовить дозу. И цену не задирали высоко. Алексей сам был свидетелем того, как те, кто падал духом, обретали веру, как захворавшие быстро вставали на ноги, как пьющие переставали бегать в магазин. Теперь в пустыню он брал не антидот или бутылку водки, – щепотку зелья, шприц и зажигалку. На тот самый случай.

Перед свадьбой за Ольгой пытался ухаживать и Сергей. Но дела его шли худо. Сначала он сжег последний зараженный улей, подался к рыбакам, – артель распалась. Не конкурент Лехе, выходило. Но за два дня до свадьбы Ольга сама к нему пришла. Наутро весь поселок об этом уже знал. На свадьбу пригласили, но все пошло как-то не так – Рогожин много выпил, полез с кем-то разбираться… С тех пор они с Олей за версту друг друга обходили.

В последний раз Алексею не повезло: змея попалась не крупная, но очень ловкая. Ударила-таки в запястье. Два часа он с напарником, по очереди, высасывали зараженную кровь. Но к вечеру поднялась температура, начался озноб, судороги. Пришлось делать укол, прибегнуть к неопробованному средству, но что-то, видно, сделали не так. Разбил инсульт. Два дня напарник нес его полуживое тело. Ольга уже ничего от него не услышала. Дыхание остановилось на пороге дома.

На похоронах пили только водку. Тогда-то ему и пообещал рыбак с той стороны и легкий труд, и полезный моцион, и золотые горы.

– Ты знаешь, кто здесь?

– Да.

Сергей налил еще, Оля выпила, поддела ножом паштет, отломила кусочек хлеба. Сергей выпил без закуски.

– Перед людьми, кто мы с тобой?

– Ну, кто что помнит?

– Тогда давай встречаться, я ведь по-прежнему…

– А Леся?

– Она поймет.

*

Они были счастливы. «Пазик» трясся и прыгал на ухабах, но они улыбались, сидя перед панорамой ветрового стекла, крепко сомкнув руки, и иногда перешептывались – приходилось припадать губами к уху, касаться, щекотать. Учителей начальной школы не часто балуют выходными. Но сегодня директорша решила провести внешкольный урок в краевом палеонтологическом музее: пусть дети знают, какие страшные чудовища когда-то водились здесь. Министерство образования края выделило два мягких автобуса, и вся школа во главе с тремя учителями в семь утра выехала из поселка.

Они любовались природой края. Солнце взошло пока невысоко, и его косые лучи пробивали насквозь зеленые борки, где могучие сосновые стволы отсвечивали и фиолетовым, и розовым, и бурым.

– Смотри! – Ольга вцепилась двумя руками в плечо Сергея, – две черные куницы стрелой пересекли дорогу.

Встречались и болотца, в них по щиколотку в воде стояли белые березы, над их весенними в сережках кронами проглядывались силуэты настоящих скал. Мелькали полупустынные пейзажи. Они сменялись голыми песками, среди которых вдруг замечали мазанку, а рядом горит тандыр! Женщины замешивают тесто, отгоняют нетерпеливую ребятню. «Чем топят?», «Чем отличается бархан от дюны?» – не унимался учитель географии.

Они были счастливы. Они ехали покупать свадебный подарок.

*

У банковского окошка Сергей раскрыл ягдташ – охотничий подсумок – наверно, тоже от отца остался. Вынул общегражданский паспорт и перевязанную пачку стодолларовых купюр. Девушка за стеклом взяла ее не сразу, долго изучала паспорт. Бочком приблизился охранник. Из-за спины кассирши появилась женщина постарше. Они долго проверяли банкноты, пересчитывали, – менеджер спросила неуверенно, а есть ли еще какие документы. Сергей достал удостоверение сотрудника известной базы. На лицах женщин сразу засияли улыбки. Уже через пять минут он упаковывал подсумок пачками российских банковских купюр.

В фирменном салоне «Автоваза» не задержались, – что купить решили заранее. Документы выправили полностью, с «гаишной» регистрацией, на месте прикрутили номерной знак, залили полный бак.

– А права? – вдруг спохватилась Ольга. Сергей небрежно бросил:

– Ты видела ту маленькую красную «корочку»?

– Ну? Это права?

– Считай, ты угадала. Только с теми правами «гаишники» нам честь отдавать будут.

Ольга удивленно уставилась на него. Вообще-то, Сергей рассказывал ей о себе. Но такого…

– Так, значит, секреты, тайны остаются? – она хотела обидеться, сказать что-нибудь о недоверии. Но быстро вспомнила, что ее жених уже давно не пчеловод.

– Лишь бы тебе спокойней. Теперь успеем и по магазинам, – продолжил Рогожин, выезжая за ворота автоцентра на чистенькой белоснежной «Ниве».

К вечеру вернулись домой.

– Вот, не было печали. Теперь гараж придется ставить, – устало проговорил Сергей, закрывая ворота. – Ну, чего стоишь, Оленька? Ты скоро здесь хозяйкой будешь. Разгружай, да кличь к столу.

*

После ужина Рогожин полез на чердак. Оля о многом догадывалась, но никогда не спрашивала, что он там делает. Сергей включил станцию, дождался сигнала, ответил. Сухо перекинулся приветствиями с Сердюковым. Повисла пауза.

– Теперь, Серега, слушай внимательно. Хватит балду гонять. Приказ с самого верха. Через тридцать шесть часов у тебя будут гости. Свой позывной последний помнишь?

– А то?

– Вот с него, стало быть, и начнете разговор. Детали тебе расскажут. Жди через тридцать шесть часов. У меня все. Отбой.

– Отбой, – ответил Сергей, еще ничего не понимая. Автоматически глянул на часы. Утром послезавтра.

*

Они управились только за полночь. Разбирали обнову, рассовывали продукты, Оля долго просматривала учебники на следующий год. Сергей не обронил ни слова.

– Что с тобой? – Ольга приподнялась на локоте, другой рукой потянула Сергея за шевелюру. Тот не отвечал некоторое время, но, наконец, четко произнес:

– Пока не знаю. Ясно только одно: мне придется ненадолго исчезнуть.

В темноте повисла напряженность. Каждый из них до утра не проронил ни слова, но оба лежали с открытыми глазами, лицом к лицу, думали о чем-то и пальцами перебирали волосы друга.

Глава 5

*

Наступала весна. Самое лучшее время года, наверное, на всем земном шаре. Легкий ветер с реки стал мягок, иногда небо прикрывалось тучами, но только для того, чтобы в следующий час ослепить разноцветьем первых бутонов на тонких ножках, в изобилии вырвавшихся из земли на лугу за домом.

Вечерами резко холодало, – Сергей заранее растапливал большую печь с лежанкой и ждал, когда угаснет последний уголек. Он постучал кочергой по колосникам, убедился, – прогорело. Закрыл трубу.

– Знаешь, что мы не сделали вчера?

Оля отняла глаза от книги, призадумалась.

– Знаю: консервы не купили.

– А вот и нет. Теплый халат и запасные чувяки.

– Зачем тебе халат? – и тут у нее стали округляться глаза. – Так ты опять в пустыню собрался, Сергей? Скажи правду хоть раз.

Сергей попался: он отвернулся, помолчал.

– Я еще сам не знаю. Правда.

– Ничего, – запинаясь, сказала Ольга. – У меня дома много этого добра. Идти не на край света. Ты подожди – я мигом.

– Нет, не сейчас, родная. Попозже, когда угомонятся все.

*

Этот вечер они так и просидели на кровати, рядышком, без лишних слов. Ольга опомнилась, побежала на кухню, загремела посудой.

Поужинали, Серега подошел к новому телевизору, включил, тут же выключил. Схватил Ольгу, повалил на кровать.

– Я вернусь, Оля. Почему мы такие грустные? Всегда уходил – всегда возвращался. Ты подождешь? – он горячо бросал ей в ухо отдельно каждое слово. Она ответила шепотом:

– Конечно, мой золотой, любимый. Я уже привыкла скучать одна. Ты ненадолго.

– Ты понимаешь, ты теперь родная? И если я что-то тебе обещаю – значит, обещаю себе. И даже бери выше.

– Богу? Я буду молиться за тебя, – опять шепотом. Сергей взял ее лицо в руки, приподнял. Все ясно, ревет. Ревет без звука. Он покрыл любимое лицо поцелуями. Как так получилось, что только теперь он понял значение слов «любимая», «родная», что такое «разлука»?

Они прижались мокрыми лицами, целовались, лизали носы и уши, покусывали губами, тянули за волосы друг друга.

– Когда тебе? – с трудом выговорила Оля.

– Сначала отведу тебя… Ты знаешь, что мы еще упустили?

– Что?– уже со страхом спросила женщина.

– Твой дом не протопили. Я не могу оставить тебя здесь. За мной придут.

– Плевать. Хоть будет, чем заняться, – я не усну.

– Оля, – набравшись решительности, Сергей повернул к ней лицо, опустил ее руки. – Немедленно встаем. Пора.

– Да-да, пойдем, – уже едва слышно отозвалась Ольга.

*

Вышли из дома в полной темноте. Сергей закрыл дверь на замок, – Ольга уже давно не удивлялась этой привычке, – и они осторожно направились к калитке. Скоро добрались до Ольгиного дома. Пока она возилась с дверью, Серега набрал дров. Вошли и, не включая света, обнялись, без слов, только поглаживали щеки, плечи. Заспешили, сняли куртки, обувь, упали на постель. Слетели майки, брюки. И в первый раз Оля завыла, по-бабьи, переходя навзрыд.

*

За окном темь поредела. Он тяжело встал, зажег свечу, прикрыл ладонью (появились первые симптомы конспирации), собрал одежду, присел на постель. Ссутулился, но тренированное тело казалось еще мощней, полусвет вычерчивал развитую мускулатуру, плечи и бедра двигались плавно, свободно, в движениях ничего лишнего.

– Ну, Ольга, мне пора, – он дунул на огарок. Быстро, как по тревоге, завизжали молнии, скрипнули подошвы. – Ты знаешь, я совсем не умею говорить. Просто пока. – Он развернулся, беззвучно подошел к двери. – Да, чуть не забыл. Возьми вот это – пригодится. – Сергей отстегнул подсумок, положил на стол.

Она не издала ни звука. «Опять ревет». Он поискал засов, но дверь была открыта. «Раздолбай. Расслабился».

Уже на подходе к дому Сергею почудилось, что он не один. «Вон, у забора, вижу, в тени, трое». Сделал вид, что ничего не заметил. Сзади чуть хрустнул песок, он не обернулся. Через секунду почувствовал движение чего-то слишком быстрого, успел шагнуть в сторону. Дубинка обожгла щеку и тяжело легла на правое плечо. На полуобороте Сергей перехватил руку, изо всех сил прижал к груди, разворачиваясь в воздухе, упал на землю, увлек нападавшего за собой. Как крокодил, оглушающий жертву, прокрутился на земле несколько раз. Услышав неприятный треск, отпустил руку, вскочил на ноги. Двое уже были рядом: сначала растерялись, но все же решили продолжать игру. Сергей, сам не замечая, переместился спиной к малиновой полосе, что разгоралась на востоке. В слабом свете ему вдруг показалось, что он знаком с этими людьми. «Никак, двоюродные братья Ольги»? Они не стали представляться: тот, что подбежал слева, попробовал провести «хук», но только зацепил напарника. Сергей успел поставить блок под второй удар, недруг на мгновенье опешил, остановился, как вкопанный, и тут же получил мощнейший прямой правый. Удар пришелся в горло, – он опрокинулся и захрипел. Второй (вернее, третий) такие танцы не любил. Почти одновременно с братом он смог врезать носком тупого кирзача Сергею в пах. Сергей согнулся, боль нарастала, послышался знакомый недобрый шум в ушах, – он грохнулся на колени. Сергей подумал: «Теперь бы не упасть. Вставай!» Первый из нападавших подошел сзади. Руки обвисли, дышал с большим трудом, но он был огорчен. С размаха, по-мужицки крякнув, всадил ногой по ребрам. Сергей решил: «Это нормально».

*

Очнулся Сергей на пороге своего дома, но сделал вид, что не пришел в себя: по карманам шарили чьи-то руки. Звякнули ключи, потом щелкнул замок. «Клади на пол». Включили потайной фонарь, почти без света и без звука его раздели. Задрали веко, ослепили, проверили пульс. Четыре пятерни из двадцати пальцев медленно поползли по телу. Время от времени давили на те места, которые Сергей предпочел бы даже не трогать. Но он молчал, стонать нельзя, когда ты без сознания.

«Два ребра, ключица, яйца».

«Один раз промедол».

«Что-то знакомое».

Четыре пятерни прикладывали лангеты, работали с бинтами, приложили компрессы на пах и на висок. Вот тут он понял, с кем имеет дело: на тренировках, а иногда и в деле, случались серьезные ушибы, травмы. Тогда кололи промедол из армейских аптечек для общей анестезии, вскрывали криопакеты с прозрачными мешочками внутри, давили их ногой. Когда составы двух пластиковых емкостей сливались, криопакет превращался в ледышку. Она здорово облегчала местную боль.

– Ну, распахни глаза, – небрежно бросил кто-то.

Симулировать смысла не было. Сергей вздохнул и открыл глаза. Над ним стояли, ухмыляясь, два человека в старых полосатых халатах. Еще двое пристроились у двери.

– Твой позывной.

– Рог.

– Привет от Сердюкова.

Сергей помолчал, боль утихала.

– Что, не могли помочь?

– Мы думали ты сам. Да и вообще, не велено, – осклабился тот, что пониже ростом.

– Не юмори, «Котяра». Не видишь, что ли? – высокий и широкоплечий сочувственно смотрел на Сергея. – Мы помогли. Иначе ты бы сейчас беседовал не с нами.

– Что с теми? – поинтересовался Сергей.

– Что с теми, завтра напишет доктор. Но одному не повезло. Я ему шею свернул. Но не сломал. Жить будет, – ответил высокий.

– Тебя как кличут?

– Сейчас я – «Запасной».

– Так вот, Запасной, ты не шею свернул, ты мне жизнь сломал.

– Тебе не лучше? Голова шумит? – серьезно поинтересовался Котяра.

– Не шумит, товарищи бойцы. Это были родственники моей невесты. Чего влезли, спрашивается?

– Ты нас не предупредил, – спокойно парировал Котяра.

– Стоп, стоп. Не с того конца начали. Что за «товарищи бойцы»? Перед тобой командир разведгрппы, лейтенант. Сейчас поспи часа два – и мы уходим. С тобой. Не сможешь сам – понесем. «Вертушка» ждет за лесом. Все остальное потом.

*

Сергей почувствовал укол. Через минуту услышал голос лейтенанта:

– Как ты, Рог?

Он медленно открыл глаза:

– Нормально. Я быстро.

В избе все оставалось без изменений, горел потайной фонарь, в его свете все так же на корточках сидели два мешеди и внимательно смотрели на него.

Пот заливал глаза, все тело трясло, в глазах рябило. Но Сергей быстро переоделся, сложил в тряпичную суму «Стечкина», патроны, нож. Тюбетейку аккуратно пристроил сверху, в самый угол сумы припрятал листок бумаги.

– Пошли, – сказал Сергей и первый направился к двери. Старой привычке он, конечно, не изменил. Когда все вышли, он запер дом на два замка, сказал, что отойдет на пару минут, и исчез в темноте.

Тихо двинулись через лес, шли по навигатору, но Рогожин кожей чувствовал, что держат на северо-восток, к небольшой поляне за еловым распадком. Вскоре уткнулись в вертолет, совершенно незаметный на фоне еловой поросли. Ступив на рампу, Сергей закачался. Его подхватили, занесли. Пришел в себя, когда услышал тихий разговор. Слова Запасного он разбирал плохо, но вот мат Сердюкова, несшийся из наушников, слышал очень хорошо. По всему выходило, что операция отменяется, команду ждут на базе, Рогожина – срочно в госпиталь.

Уже через три часа лангеты сменили на гипсовый жилет. Дышать было совершенно невозможно. Но хуже всего было то, что прописали уколы в паховую область, а ставить их назначили девчонку в белой шапочке и с огромными голубыми глазами. Они всегда лучились и смеялись на полном сострадания лице.

Генерал приходил в палату чуть не каждый день. Деловые разговоры он не затевал, а только внимательно и трогательно разглядывал больного, смотрел в глаза, пытаясь в них что-то прочесть. Потом, как наседка, заправлял края одеяла, бросал «выздоравливай» и уходил. Ребята из группы, казалось, вообще, ночевали под дверью. Напитки и фрукты лечащий врач просто запретил – для них не осталось места уже в первый день.

*

Через неделю в палату опять заглянул Сердюков. Сделал шаг назад и приказным тоном рявкнул:

– Заводи!

Вошли двое бродячих сармантайцев и контрактник с повязкой «Патруль» на рукаве.

– Вот, отбили несколько человек недалеко от селения Ичка. Послушай, какие странные вещи говорят, – сказал генерал и, подтолкнув ишанов поближе к кровати Рогожина, уселся на стул. – Скажите, кто вы, что там произошло?

Бродяги говорили по-русски и наперебой начали свой рассказ. Они утверждали, что, как верные сыны Аллаха, ходили по кишлакам с проповедями много лет. Их все знали и уважали. Но сегодня ночью случилось невиданное. Развели небольшой огонь в пустыне у отрога Шантай-горы и поужинали. Тут из-за холма появились люди, они тихо подгоняли караван мулов, тяжело загруженный туго набитыми мешками. Увидев юродивых, люди мгновенно превратились в разного рода чудовищ с огромными рогами. Из пасти каждого выдавались клыки, речь их превратилась в рев, и они, явно избегая еще не потухшего костра, стали обходить их с разных сторон. Ишаны от испуга закричали так, что их услышал случайно оказавшийся невдалеке патруль. Через минуту четыре вооруженных спецназовца оказались у догоравшего костра. Все, что они увидели, оказались двое мешеди, лежавших на земле без чувств. Их доставили на базу и допросили. Оба клялись, что сказали правду.

– Я слышал нечто подобное на базе контрабандистов от рабочих, – помолчав, сказал Сергей. – Их называли "гульджинны". По нашему «метаморфы».

– Я смотрю ты здесь фантастику почитываешь, – буркнул Сердюков.

– В детстве почитывал. А что в мешках, не разглядели?

Ишаны отрицательно затрясли головами. Когда их увели, генерал наклонился к уху Сергея:

– Они поведали нам, что их даже близко не подпускают к Торабабу, бросают в заброшенный в пустыне бункер и долго допрашивают. Хотя там полно верующих и сам Махмуд, претендующий на место халифа, не смог договориться с американцами… А ведь это был мой первоначальный план, Серега. Под видом мешеди ты должен был войти в Торабаб, сойтись с местными. А там, глядишь, и с америкосами поладил… Вот так, два придурка помогли все дело поправить. Будем искать другой вариант, но в Торабаб ты попасть должен.

*

Через три дня был разработан новый план операции, а уже две недели спустя по всей горно-пустынной местности от границ Кыргызстана до Исламабада усилиями бойцов кантской базы, на удалении пятьдесят-шестьдесят километров друг от друга, были оборудованы секреты на три-четыре человека каждый.

*

«Тревога! Сбор!», – загремели динамики всего гарнизона после мощного взрыва в районе аэродрома базы. Из распахнутых настежь ворот КПП посыпались нестройные поисковые группы спецназа. В небо поднялись восемь штурмовых вертолетов Ми-34 и с десяток Ми-8РД. Сутки они гремели винтами в Чуйской долине, в районе Кашмира, Пенджаба.

*

В это время солдат в изодранном камуфляже российского образца, с простреленной рукой и автоматическим гранатометом на плече приближался, тяжело шагая и задыхаясь в лучах палящего солнца, к щиту с надписью на трех языках: «Стой! Проход запрещен. Территория Министерства обороны США».

Из-под земли выросли три морпеха. Наставив винтовки на беглеца, жестом приказали бросить гранатомет. Подошли, скрутили, повели под маскировочную, песочного цвета, сеть. Через двадцать минут послышалось рычание джипа. В землянку вошли двое мужчин спортивного телосложения, среднего возраста, одетых в потертые халаты и потерявшие цвет тюбетейки. У каждого через плечо свисали укороченные «Дезерт МДР». Они, не задавая вопросов, тщательно обыскали задержанного, подхватили под руки и затолкали на заднее сидение внедорожника «Ошкош» открытого образца. Перетянули жгутом кровоточащее плечо, надели наручники, на глазах затянули черный платок.

Ехали долго. На одной из ям Сергею удалось немного сбить платок. Теперь он мог краешком глаза различить тянущиеся вдоль дороги поля маков, посевы конопли и еще каких-то неизвестных ему растений. За поворотом мелькнул указатель «Пархар 8».

Вскоре показались саманные постройки поселка. Редкие жители, до ужаса изможденные, с невидящими безразличными глазами, шли вдоль дороги, волоча за собой мешок или толкая скрипучую тележку. На автомобиль никто даже не глянул. Между тем джип повернул на выезд, обогнул бархан и остановился.

Сергея отвели в незаметный, полностью покрытый песком, бетонный бункер и усадили на тюфяк в небольшом герметичном помещении.

Вскоре толстая железная дверь отворилась, вошел человек в форме морпеха, майор. За ним следовал сержант с большой сумкой в руке. Разговор начал майор. Сразу по-русски:

– Пожалуйста, представьтесь.

– Военнослужащий базы Кант. Сержант. Законрактовался на два года после прохождения срочной службы. Фамилия – Юлдашев. Узбек, родом из Зарафшана.