Текст книги "Наркота (СИ)"

Автор книги: Александр Горешнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

*

В старой избе царил полумрак. Закрытые ставни, задернутые шторки не давали понять, какое время суток на дворе. В углу стоял низкий сундук, посреди комнаты – грубо сколоченный непокрытый стол, освещенный одинокой электрической лампой. Перед ним широкая кровать. На ней, поверх одеяла, кто-то лежал.

Уже не такая, как раньше, тонкая, чувствительная рука легла на холодную плоть мужчины. Тут же отдернулась назад: еще не понимая, в чем дело, девушка широко открыла глаза, из которых уже выкатывались огромные прозрачные слезы.

– Лёнечка, Лёнечка, что ты наделал? … Я, как же я?... Я же не смогу.

Белесые в ярком свете лампы, незрячие глаза ее становились все шире.

– Родной, а я как же?

Повинуясь какому-то шестому чувству, она начала быстро водить по столу руками и скоро выхватила из черного света лампы тонкую пластиковую трубочку с серебряным наконечником, лежавшую под абажуром.

Еще не веря, осторожно взяла предмет, приблизила, насколько это возможно, к своим глазам, нащупала вену. Не задумываясь, легко ввела иглу и выдавила все содержимое. Потом свернулась в ногах покойного и с улыбкой закрыла глаза.

*

Над высоким деревенским забором выросла нестриженая, курносая голова.

– Ели-пали, Сергей!! – в три голоса завопили собравшиеся у колодца. – А, сукин сын! Ты где пропадал? Думали, тебя уж точно на белом свете нет. А он во всей красе, как из-под земли…

Восторженное приветствие медленно переходило на шепот. Одна из девушек схватила Сергея под руку и быстро повела в сторону.

– Леська…

– Тссс…

Когда зашли в тутовник, она остановилась и быстро заговорила:

– Ты Суллу видел? Ты знаешь, что случилось? Почему вот так запросто по деревне ходишь?

Сергей, озадаченный такой встречей со своей бывшей подружкой, молчал, но понял: что-то не так… обнял ее, поцеловал, даже приподнял чуть-чуть. Она отшатнулась.

– Что произошло? – Он попытался, играючи, коснуться подола ее длинного платья. Она шлепнула по руке.

– Так ты не знаешь?

–Не знаю и знать не хочу. А ты все такая же, скрытная недотрога…

– Послушай, Сереж, если ты там за перевалом еще ничего не слышал. Бежать тебе надо. Теперь все знают, чем ты занимался – и у тебя появились кровные враги. Пойдем-ка подальше в лес, я расскажу.

Он легко поднял девчонку, в другую руку взял раздутый до предела вещмешок.

– Ну так, слушай, Сергей.

– Да – да – да…

– Пока ты приключений искал, беды у нас поприбавилось…

– Да не тяни ты, Леська. Что тут за год случиться могло?

Леся долго молчала, потом с трудом выдавила:

– Ты Лёнечку, брата Удальцова Ивана, твоего родственника, хорошо помнишь?

– Ну!

– А Вальку? Сестру его? А какие у нее глазищи были, помнишь? – Леся уже плакала навзрыд, уткнувшись мокрым носом в плечо Сергея.

Она замолчала.

Сергей начинал злиться, но тоже ничего не говорил.

Наконец она выдохнула:

– Сулла отравил их, ослепил какой-то гадостью, подсунул что-то. За долги. Не смогли они так дальше – вкололи по передозе – уж месяца три тому.

Сергей неподвижно сидел – и ничего понять не мог. Потом встал, молча побрел в деревню. Старый дядька Федор впустил в дом – все понял сразу, нацедил целый штоф. Потом рассказал, что когда-то хилый и безобидный Сулла теперь связался с бандой из-за реки и всю деревенскую молодежь пристрастил к опиуму. От водки много бед было, – но все ж поменьше.

«А племянникам твоим – наука. Деньги отдавать принято. Сила – она только на деньгах стояла всегда».

Рассказал, что живет Сулла теперь с заречными бандитами на берегу. Когда и как с ними сошелся – неизвестно. Только жизнь в поселке переменилась.

– Дом свой железом оббил, «офисом» называет. Частенько гостей непонятного роду-племени принимает. Много безобразничают, иной раз по несколько дней кряду. И делают, в-общем-то, все, что хотят. Но, как только получают радиограмму, тут же уходят на другой берег…

*

Сергей постучал дулом пистолета по жестяной стене.

– Сулла, это Серега. Когда-то мы вместе учились и умели хорошо провести время. Ты помнишь меня? А это и есть твой «офис»? Я насчитал три двери, два окна и троих гостей. В чем я ошибся?

– Все верно, дорогой! Ты, конечно, долги принес. Ты не хочешь посетить мой дом!?

– Завтра. Завтра утром я принесу товар, и мы рассчитаемся. Измениться ничего не должно: два окна, три дружка. Мы договорились?

– Я всегда рад честному человеку.

*

Утром, когда еще и петухи дремали, людей поднял на ноги рев человека, скрывавшегося в прибрежных кустах.

– Сулла! Все по-честному. Я принес то, что тебе нужно. Здесь скруток на четыре фунта. Пусть твои солдаты отойдут вглубь дома. Я поставлю товар на подоконник и дам тебе минут двадцать, чтобы ты хорошо проверил эту «дрянь». Думаю, ты оценишь. Говорить потом будем тоже через окно. Если «снежок» тебя не устроит, просто высыпь его, – я все пойму.

Сергей видел, как четыре фигуры отодвинулись к внутренней противоположной стене комнаты и, склоняясь, как можно ниже, подошел к подоконнику, поставил на него мешочек с зельем. Вдоль стены отступил на несколько шагов назад.

– Забирай!

В ту же секунду костлявая ладонь обхватила скруток: но этого было достаточно, чтобы пуля сорок пятого калибра разнесла и мешок, и ладонь в клочья. Строение внутри заволокло густым белым облаком. Тут же раздались, но быстро утихли, жестокие звериные проклятья.

Постояв у двери минут пять, Сергей легко выломал ее и осторожно осмотрелся. Бандиты сидели в обнимку, тихо смеялись, закатив глаза и вывалив языки. Сергей подхватил под мышки одного из них и быстро выволок наружу. Швырнул на землю, попытался заговорить с ним:

– Сулла, ты меня слышишь? Кто я? Кто привозит товар?

Ответа не было, и ждать его, судя по всему, пришлось бы долго. От досады Сергей плюнул и со всей силы ударил Суллу в пах, но и здесь его ожидало полное равнодушие собеседника. Тогда он поволок дилера обратно к остальным, «до кучи».

*

– Леся, ты же знаешь, как я всегда относился к тебе: это не шантаж, это даже не просьба. Это необходимость. Лесь, мне нужно мчаться за помощью, и мне нужен этот человек, – причем, в полных глюках, и от его же наркоты... Поставщик обязан вернуться. Он – единственный, кто даст ниточку, а ты – единственная, кто сможет его «подвесить». Нам надо заменить Суллу, – и ты войдешь в дело вместо него. Деньги будут. Две недели – обещаю обернуться не позже – и мы освободимся от этой заразы. Ну не справиться мне без парней… ты их по фотографиям вспомнить можешь… Лазейкин тебе, помнится, очень понравился. Ты же хочешь его увидеть?

Она молча кусала губы.

– Скажи, сколько раковых больных мы схоронили, как тут стали падать эти чертовы ступени и обломки? Человек сорок, не меньше. Сколько страдают сейчас? Им ты сможешь облегчить страдания? – встрепенулась девушка, у нее свои заботы – считалась школьной медсестрой. И ее доводы угодили в цель. Сергей поежился. Она же, вообще, пребывала в полной растерянности.

– Хорошо, я смогу брать это у него и использовать как паллиатив. Тут есть несколько человек, которые просто перевязывают себе рты полотенцами, чтобы не тревожить других своими воплями. Но с этими грязными животными – ты можешь забыть…

– О’кей. С ними я разберусь. Ты только береги себя, да, по возможности, выясни, сколько человек у него в караване ходят и когда обычно появляются.

– Это не трудно.

– Это трудно. Есть люди, которые обязательно постараются узнать, кто здесь берет «снежок», в каком количестве, для кого. И тогда забудь Суллу, его поставщика, беги отсюда, что есть духу. В этом случае я найду тебя в Евларе. Только там тоже особо не высовывайся.

– Когда уходишь?

– Да сегодня и пойду. Этих четверых уберу, прихвачу сухпай, заскочу к тебе на минуту – и в Евлар.

Серега вставил полную обойму в старенький «Кольт» и решительно вошел в «офис». Не прошло и двух секунд, как отгремели восемь бессильных злых ударов. От использования штатного «Стечкина» Сергей отказался сразу, решив ограничиться только трофейным оружием, которого в этих местах всегда хватало. Лена стояла, закрыв глаза и уши, но решимость ее не покинула, лишь начинала крепнуть – слишком много ей довелось увидеть за последнее время. Теперь появилась надежда.

Сергей вышел, еще дымясь то ли пороховыми газами, то ли наркотической пылью.

– Ну, все, пришло время для марш-броска. По пути я загляну кой– куда, твоим привет передам. Через часок обнимемся на прощанье?

– Погоди, а с этими что?

– Да ничего. Поле боя – чего ты хотела?

– Мне показалось, там еще стонет кто-то…

– Да быть этого не может. Стой здесь, – я посмотрю.

Тела торговцев лежали неподвижно, кое-где ручейком лилась кровь. Но в одном месте Сергей дал промашку: Сулла, свернувшись калачом, не пострадал, как другие. Правда, из его правой глазницы торчала половина его же височной кости. Жидкость глазного яблока стекла, и Сергею показалось даже, что он видит мозги на раздробленной надбровной костью Суллы.

– Все в порядке. Ты можешь идти в баню или за грибами. Тут все в порядке. И забудь, трижды забудь, что ты видела.

*

Сергей жил один в большом, крепко срубленном доме на краю поселка. Убранство было небогатым: три стула, узкая кровать, два шифоньера. Но запирал он свое жилище надежно, на два замка. Не забывал обновлять ставни. Ключи хранил в лесу, под валуном, недалеко от медвежьей берлоги – на то были причины. После смерти бабки, которая его и воспитала, в углу оставался висеть старинный складень, а в сундуке покоился, ждал своего часа, митрополитов крест. Из золота, с камнями. Чтоб не тускнел, бабка настрого запретила прятать его в подпол.

*

В свое время Матрена Федосеевна училась в Смольном. По происхождению смела надеяться на должность при дворе. Но, как часто бывает в лихие годы, влюбилась барышня в революционера. Их отношения долго оставались в тайне. Но наступил тот год, когда всем приходилось делать свой четкий, однозначный выбор. Последний настоятель домовой императорской церкви протоиерей Вячеслав Ипполитов, уходя в небытие, то есть на допрос к большевикам, благословил их. Они умчались на фронты. Потом подавление крестьянских восстаний в центре России. Астрахань, Москва, Петроград, Ростов. К Деникину они попали уже известными людьми. На Восточный фронт красный командир и его бессменная комиссарша угодили почти случайно: в последний момент им приказали влиться в ряды бунтующих белочехов.

В начале двадцатых рассыпалось все: кто убежал за океан, кто осел поближе, в Маньчжурии, в Китае. Иные потянулись в Среднюю Азию. Кто-то смывал кровью свою вину в борьбе с басмачеством. Другие, напротив, все еще надеялись переждать террор, поступали на службу в банды, переходили за Аму-Дарью к разного рода эмирам и падишахам.

Красного командира-орденоносца Рогожина расстреляли. Кто говорил, «красные», за срыв спецоперации, и Михаил Васильевич Фрунзе лично добивался казни. Другие утверждали, что им пришлось податься к «белым». И тут несчастье: ссылались на Александра Васильевича Колчака, с которым лихой вояка не поделил его жену Анну. Правду знала, разве что, Матрена. Но она никогда не говорила о муже. Как отрезало. Сама, уже с ребенком, пришла босая в поселок, стоявший на берегу реки, вдали от городов, на самой оконечности России.

Здесь ее быстро оценили за ум, за смелость, за трудолюбие. Сама хозяйство справила, вырастила и женила сына. Но вскоре выгнала его с невесткой неведомо куда – те просто сгинули – зелье азиатских степей уже тогда пробило себе дорогу. Внучок Сергей остался сиротой.

Выбрали Матрену Федосеевну Рогожину в председатели колхоза единогласно. Твердо стояла она на защите общинных земель. Сама к главарям контрабандистов ездила о перемириях толковать, с оружием отбивала дома и землю. А желающих подмять поселок было много: и иноверцы, и свои соседи. «Максим» до сих пор на чердаке стоял. Исправный, снаряженный, готовый к бою.

Так что из игрушек у Сергея были только блестящие патроны, бабкин амулет с девических времен, серебряный ножик для писем, отцовская шашка, с которой до своей женитьбы он не расставался, да неизвестного происхождения мушкет.

*

Сергей разулся, снял камуфляж, поставил чайник. Полез под печь, отодрал единственную укороченную половицу и вытянул на середину комнаты добытый у бандитов вещмешок. Достал «Стечкина», ящик с аппаратурой спутниковой связи, упаковки зеленых долларов и уцелевшие картонки с патронами. Все уложил рядком, взял мешок за нижние углы и потихоньку начал вытряхивать рассыпавшиеся патроны, – их он сгреб в кучу, сложил в отдельный пакет, а упаковки бросил у печной затворки – в деревне не сорят растопкой. Последним из мешка вылетел помятый и немного измазанный листок простой ученической тетради.

«Сохатый, пишу тебе я, Махмуд. Прими этого человека хорошо. Он многое расскажет, ему ты можешь верить, как мне. Они что-то задумали», – с трудом Серега разобрал послание, написанное на одном из наречий фарси.

«Так-так, отправить не успел, но все равно любопытно, кто там что задумал», – подумал Рогожин и положил бумагу в дальний угол под печью.

*

На чердаке, Сергей развернул антенну-зонт, выставил ее по градиенту, вызвал командира базы Кант. Разговор получился очень короткий: Рогожин доложил, что прибыл на место без приключений, уничтожил, собрав старых знакомых, обосновавшуюся в поселке за время его отсутствия группу контрабандистов-посредников. Приступил к возложенной на него миссии дозора. Данные на погибших ребят, их адреса, послужные списки и прочее Сергей предложил отослать обычной «совковой» почтой. Тем более, нашлись кое-какие бумаги. Командир сердито одобрил сказанное и на прощание еще более суровым голосом предупредил:

– Сергей, я точно знаю, они еще придут.

Проведенной операцией генерал даже не заинтересовался. Впрочем, Рогожин сам не поведал генералу о своих изменившихся планах.

Затем он спустился вниз. Теперь время терять нельзя. Быстро натянул джинсы, надел старую ветровку. Уложил мешок и спрятал его под печью. Подвесил ножны на ремень. Еще раз проверил пистолет, засунул его за пояс, побрякал патронами в кармане. Взял со стола ключи.

– Пять минут у Леськи. И ходу.

*

– Лесь, ты извини, – Сергей лежал на спине, Леська крепко удерживала его бедрами, и он даже не мог приподняться. – Знаю, тебе будет очень трудно. Я даже знаю, что только такая оторва, как ты, способна что-то сделать и задержать их.

– Да они сами придут, вернутся, опять работа закипит. Что, им в банде попервой людей терять? А ты возьми меня с собой.

Сергей наморщил лоб, хотел ответить, но девчонка легонько провела сосками по его груди и, упершись локтями в подушку, едва дыша, медленно, обхватила губами его губы.

– Ты темп не выдержишь. Перед мужиками неудобно.

– Удобно, они-то меня помнят. Может, ты забыл?

– Нет, Лесенька, все помню, – теперь Сергей сам дотянулся до ее рта, чуть прикоснувшись, поцеловал. Потом чуть ниже, так же нежно.

– Мне надо быть рядом с тобой. Я это знаю. Случится что-то.

– Брось, – Сергей даже охладел немного, смотрел глаза в глаза.

– Ты знаешь, почему меня назвали «Леся»?

– Нет. Почему? – Сергей ехидно улыбнулся. – Ну, сейчас наврет.

Леся, не разжимая ног, приподнялась, взяла его виски в ладони:

– Леся – пророчица лесная, защитница лесов.

– Откуда ты это взяла? Да просто батьке твоему имя понравилось – Леся.

– Кто ведьмами нас величал, а кто блаженными – что хочешь, то и думай. Нет, с божьей силой не справиться тебе. Ею закреплена я здесь, – ты в одиночку пропадешь. Мою прабабку Леду император Павел сослал сюда за норов непокорный. С тех пор мои ведуньи-бабки имена дают наследникам со смыслом Другую мою бабку прозвали Ладимира: при Александре Палыче колодников отпевала, царь Николай несметные деньжищи выслал, чтобы обитель, храм построить для православных каторжан. Прабабка Ляна, что значит родина, отчизна, с хоругвями здесь Александра Николаича встречала, на подвиг ратный с бусурманом благословила. А Николай прабабку Лучезару за самого Григория посватал. Но мы остались. Сибирь, окрест, пока мы здесь, не пропадет.

– Что значит Лучезара?

– Восход, заря.

– Ты Леся.

– Да, я – «тень лесная». Серегей, в нашей семье и мужиков-то не бывает в нормальном смысле.

– А в каком бывают? – спросил Сергей. А сам подумал: «Однако, ноги сильные. Так и придется лежать, пока сама не отпустит».

– Да. Отпущу сама, – будто читая мысли, сказала девушка. – Ты потерпи, прощаемся никак.

Сергей молчал. Потом задумчиво спросил:

– Ты ворожить умеешь?

– Да, немного. От бабки перешло. Эти края давно мы бережем. Еще со староверми сюда пришла бабушка Леда. Что значит «холодная», или «гадалка», «ведьма», «ворожея». Все знала наперед. Потому вскоре разошлась с общиной. Ушла на берег – на этом месте вырыла землянку, но люди тайком продолжали приходить – никому в пророчестве не отказывала.

– И кто сюда придет, и кому сколько осталось?

– Ну, да. Свою дочь назвала Любава. По сердцу эти земли пришлись, значит. Дом надо оберегать. И сохранять в нем мир. Потому следующую бабку прозвали Ладимира. Ты слушаешь?

– Конечно, интересно.

Сергей не любил сказки с детства. Промолчал, попытался сделать то, что хотел. Не получилось. Вроде, как по его вине.

– Ты не расстраивайся очень. Я знаю, ты придешь. Придешь за мной?

– А то за кем? – Сергей от злости чуть не закричал.

*

– Митрич, да говорю же: я не знаю, сколько их, откуда. Знаю только, что подвесили поселок на опиум, а сделать ничего нельзя. В дальние деревни тоже ходят. Знаешь, что я услышал от Руи, соседки? Ты, мол, в курсе, кто такой Курт Кобэйн? Так мы тут поговорили с девками и решили, как он, прибраться к чертям весело и шумно, всей компанией. Со смехом, без сожалений и раскаяний. Коротко, понимаешь, и без проблем. А зачем еще пятьдесят лет землю топтать, мучиться, чтобы сдохнуть от рака или еще какой-то муторной заразы? Понимаешь, как кометы хотят: раз – и ты в раю, засраный от счастья?

– Да, вообще – то есть и тут резон. Только, Руя, к примеру, знает сколько раз у того же Курта «передозняк» и «ломки» снимали? А это, блин, очень далеко от рая.

– Да ни хрена они не знают, – а как дурь вкачают, им вообще все пофиг. Да и пацаны теперь на девок не смотрят. Другая мысль в башке. Митя, сгибла деревня.. Потом и ваши алтайские полетят.. Давай хоть на косточках поваляемся последний раз.

– Да-а… Заленился я, Серега. А ты опять на приключения зовешь. Может, с молодыми сам поговоришь, а там… видно будет.

– Митя, видно ни хрена не будет. Если ты не подпишешься, я тогда и сам к поставщикам Суллы в очередь запишусь.

– Ладно-ладно, не пугай. Ты не из таких. А я вот, реально, от дел отошел. Давай-ка еще по стопарю, – да полезли на сенник. Сморило.

– А вот Суллу кончать нельзя было, – заворачиваясь в одеяло, пробубнил Дмитрий. – Ты ж свою девку на подвиг подписал.

– Она справится. В деревне одна нормальная баба осталась. И на кого ее оставлять, на Суллу, да еще этих трех педрил?

– Ни на кого. Оставить их надо было. А теперь мне, дураку старому, голову ломать, как в этой кромешной темноте твою блоху отследить.

– Конфузия вышла, мин херц, – уже все поняв, Сергей заулыбался в темноте сарая. – Погорячился.

– Ага, а я еще помню, как ты в Питере погорячился, когда Азизу кончал, а я с нее толком еще и не слез…

– Ха-ха-ха, – на весь хутор рассмеялся Сергей.

*

К вечеру следующего дня все было готово. Отряд представлял собой настоящую диверсионно-разведывательную единицу. Это были уже опытные вояки, но не настолько возрастные, чтобы нельзя было прочесть в их глазах страсть к авантюрам.

Выступили затемно: семь человек в подштопанном камуфляже, в душегрейках. И полная экипировка: у каждого «Калашников» с боекомплектом, ручные гранаты, охотничьи ножи. Все прятали на груди, бережно, бесшумные пистолеты. По иронии судьбы, их в свое время купили у той же «контры». Из еды, если и взяли что, то это так, на всякий случай. В этих местах все их знали – проблем с продовольствием не будет. Мягкие берцы, подрезанные перчатки, бинокль ночного видения. Вот и все, что нужно человеку когда–то воевавшему здесь, а теперь просто соблюдавшему (помогавшему соблюсти) закон и порядок. Впереди шел Сергей, за ним «Волк». Говорили, он видел в темноте, потом «Рыжий», который на самом деле был лысый. За ним легкой походкой, правда, с небольшой одышкой, следовал командир Митрич, потом два могучих хлопца с Закарпатья. Не известно, что они там натворили, но к этой земле приросли намертво. Замыкал колонну однорукий, в спортивной кепке, «Белый». Когда-то ему чертовски не повезло: пришлось самому себе отрезать кисть, а потом перетягивать культю, чтобы не умереть от потери крови. Но он справился и по праву считался самым злым и сильным противником.

*

В деревню прибыли ровно к назначенному сроку, под утро. Ни одна собака не подала голос, когда они входили в дом Сергея.

– Располагайтесь, – передал он всем остальным словом и жестом, свалил снаряжение в кучу и исчез. Известно, пошел к Лесе. За ее окошком уже горела керосиновая лампа, двигалась тень. Но что-то, то ли чужой запах, то ли неуместный разговор в ночи, остановили его. Он съежился, попытался хоть что-то увидеть через окно, но не получилось – высоко. И тогда он решил ждать – стоять и слушать. Но только когда уже совсем начинало светать, послышался скрип двери, удаляющиеся торопливые шаги, легкое покашливание. Сергей подождал еще – и вот она уже идет обратно в дом с вязанкой дров.

– Леся, – тихо произнес он, она встрепенулась, выронила дрова, но быстро успокоилась. Как будто они расстались только вчера, медленно, стряхивая опилки, направилась к нему.

– Здравствуй, – ее голос звучал поразительно буднично. – Как сходил? Как добрался? Я уж заждалась немного.

Минуту они стояли и смотрели друг на друга.

– Ах, что это я? – всполошилась Леся и начала медленно собирать дрова. – Послушай, Серег, а я ведь Суллу выходила. Ты заходи в дом, он тоже там. Еще совсем слабый, конечно. Потом разберетесь, поговорите…

Сергей глупо молчал, думал.

– Он один? Оружие есть?

– Да не беспокойся ты. Один. И слаб, как майский одуванчик. Я думала, ты «спасибо» скажешь.

– Ну, выходила, так выходила. Может, оно и к лучшему. Только, знаешь, зайду я попозже. Думаю, не убежит? Не говори ему ничего.

– Хорошо. Все хорошо. Приходи попозже. А так он и по комнате, шатаясь, ходит.

*

– Что-то долго вы там обнимались, Серега. Я и задремать успел, – прогудел Митрич откуда-то сверху.

– Да тут сюрприз образовался – вот и заговорились.

– Докладывай.

– Помнишь, я тебе говорил, что всю эту компанию тут уложил…

– Короче.

– Короче, Леська выходила одного, что поглавнее был…

– И ты молчишь? Да она нам такой подарок сделала, что лучше и не придумать. Где он? У нее? Ну, так бегом к ней. Рыжий, здесь наши склады сторожить будешь. Сколько окон? Три. Это – для Гуя и Юсика. Волк, Белый и ты со мной пойдете. Да глядеть в оба. Автоматы не брать.

К двери подошли тихо. Волк, пытаясь беззвучно открыть дверь, покрылся пунцовыми пятнами. Все напрасно – прочный засов изнутри. Тогда Сергей тихонько постучал, а на вопрос «кто там?» негромко ответил: «свои, впустите, пожалуйста». Засов лязгнул, и в полутемной комнате ранние гости различили двух человек, сидевших за пустым столом под богородицей, две шифоньерки по бокам, да хорошо застеленную кровать. В центре избы разгоралась русская печь.

– Так, сюсюкать не будем, чаю не просим, а разговор будет короткий. Тем более, что вопросы у нас серьезные, – с порога заявил Дмитрий.

– Заходите, присаживайтесь, – позвала хозяйка.

Дмитрий, Волк и Сергей быстро вошли в помещение, плотно закрыли за собой дверь. Белый на место вставил затвор. Остался у двери.

Говорил, конечно, Дмитрий:

– В доме кто есть, оружие, наркотики?

Ответила Леся:

– Здесь никого нет. Оружия нет, лекарства – для страждущих.

– Назови свое имя, как оказался в этих краях? – Митрич спросил худого мужчину в халате, на голове тюбетейка.

– Сулла, торговец с того берега.

– Сколько человек в твоей банде, Сулла? Какое имеется оружие? Чем торгуете?

– Своих людей у меня больше нет. Оружия нет. Товара тоже нет.

– Что, схронов, тайников нет? – сощурился Митрич, пристально глядя в уцелевший глаз наркодилера, – остальная часть его лица скрывалась за искусно обмотанной марлей.

– Ничего нет.

– Ну, хорошо. Кто организовал поставки?

– Джонни Сохатый. Зять Магомеда. Я его никогда не видел и ничего о нем не знаю.

Сергей вздрогнул и выпрямился, чуть не рубанув головой матицу. Он сразу вспомнил клочок бумаги, припрятанный за печкой. Забегали мысли, но были они очень неясные, сбивчивые, и он промолчал.

– Как организовано дело?

– В течение месяца его люди на вертолетах облетают всю округу по обоим берегам и скупают солому, маковый сырец, траву. Потом все передают Азыну, человеку Сохатого. А он передает товар еще кому-то, подальше к северу, к горам. Предгорья: Ичка, Сармантай, Сарык. Точней не скажу, не знаю. Обратно привозят очищенную и расфасованную дурь. Ее по прилегающей территории на тростниковых плотах, на повозках развозят местные торговцы, собирают деньги, решают маленькие проблемы. Пошли машины в Россию, в другие страны, подальше.

– Когда плоты будут здесь?

Сулла долго мялся, бормотал что-то, потом сказал:

– Он здесь каждую полнолунную ночь месяца. – Потом добавил:

– У него будет много товара, человек восемь-десять охраны. На плотах – пулеметы.

– Что ж, ждать осталось недолго. Выздоравливай – ты еще будешь нужен. Думаю, понимаешь, что если твои расчеты неверны, считать будем уже по-другому… А пока из этого дома – ни шагу. Мы будем присматривать… Леся, Сергея в дом не впускать ни под каким предлогом… ты понял, Серый, я так велел…

Уже выходя из дома, Волк заметил на шифоньерке полуприкрытый серебряный коробок.

– А это что?

– Лекарство для страждущих…

По одному, редкой вереницей, вернулись в дом Сергея.