Текст книги "Самородок (СИ)"

Автор книги: Александр Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Всё это Баев и изложил в двух-трёх словах, особо не вдаваясь в подробности, а в конце подытожил:

– Только они здесь, на Земле, имеют некую возможность и силы потребовать от нас то, что я сегодня вечером услышал. Получается, для них девочка с Мизая – опасный мусор, или даже некая инфекция, или вирус, чёрт его знает, что у них там на уме с их-то гипертрофированной манией справедливости. И "Икары" – движение лигитивное, что важно, сторонников у них хватает и наше внимание к ним – чисто символическое. В конце концов, если отбросить всю эту словесную мишуру и прибавить взамен хоть чуть-чуть компетентности и знание предмета, то цели их вполне благородны и высоки. Но, чёрт побери, не в данном случае!

Бодров задумался, а Гонгвадзе, слушая Баева, успевал ещё и за Консулом, который по его приказу сейчас делал запросы, анализировал и выдавал информацию, следуя новой вводной.

– Но как они узнали о девочке, да ещё вдобавок нашли и тебя, пронюхали о твоей миссии на Мизае? – Бодров попал в самую больную точку.– Если это "Икары", конечно.

– А вот это прежде всего задача оперативного аналитика и, думаю, собственной Службы безопасности. Хотя, повторюсь, у "Икаров" достаточно сторонников, прежде всего из-за тех целей, что они якобы преследуют... Но меня удивляет и настораживает другое, – тут Баев нахмурился. – Раньше "Икары" больше сотрясали воздух и путались под ногами, а тут – прямые угрозы, да ещё в ультимативной форме!..

И замолчал, потому что вдруг подумал: а что, если у "Икаров" нашёлся такой же человек, как и он, именно с такой же биоэнергетикой и внутренней составляющей, и который точно так же чувствует её? Ощущает её пси-поле, пси-зов, её скрытую внутреннюю мощь и неизведанный потенциал? При этом локализуя и просчитывая всё, что с ней связано? Ведь Большое Зло до сих пор остаётся загадкой и что конкретно имеется в виду, мы пока что не знаем. А что, если «двойник» этот сумел как-то разгадать загадку, связанную с девочкой, разгадал, в отличие от Баева, её сущность, и пришёл к однозначному выводу: немедленное уничтожение?..

Баеву эта мысль и такая постановка вопроса совершенно не понравились. Надо действовать, причём так, чтобы опередить тех, других. Кто ему противостоит, он был практически уверен – "Икары". Что, как, почему – потом, сейчас главное упредить возможный удар, а для этого необходимо о враге узнать как можно больше, выяснить слабые и сильные стороны вероятного противника. Мысль о том, что они могут быть и правы, что мизайская девчушка действительно смертельна опасна для Земли, Ким отверг сразу – девочка на их стороне, она сама игрушка в руках природы, опасная, конечно, но тут уж ничего не поделаешь. Поэтому её и доставили на Землю, чтобы попробовать всё выяснить. Хотя бы попробовать. Уничтожить-то проще всего, а вот имеем ли мы на это право? Трогать такой уникум?

– Ираклий Георгиевич!.. Мне необходима подробная справка о деятельности этого движения примерно за год, плюс исчерпывающая информация о личностях их руководства, желательно с подробными психологическими характеристиками.

Гонгвадзе кивнул, указывая на свой рабочий модуль, мол, уже делается, и продолжил вслушиваться в сообщения инка Сектора, оставив Бодрова и Баева пока как бы наедине.

Дело вроде бы сдвинулось, проблема из гипотетической стала в одночасье реальной, приобрела зримые очертания и обрисовала формы, если... Если, конечно, он не ошибся. Но весь опыт, оперативное чутьё и, главное, интуиция подсказывали, что нет, ошибки быть не должно – он правильно вычислил вероятного противника и теперь дело за малым – наладить оперативно-следственную работу и навалиться всей мощью. Баева вдруг охватило нетерпение, как ту гончую, взявшую след (ощущение, знакомое всем толковым оперативникам). Захотелось что-то делать, причём немедленно... Он посмотрел на Бодрова. Тот о чём-то глубоко задумался, машинально постукивая черенком дедовской трубки по собственной ладони (именно из-за неё, кстати, Бодрова и прозвали Дедом. Ну плюс, конечно, опыт и мудрые, толковые советы). Шеф же целиком сосредоточился на донесениях Консула. Что-то тот раскопал, раз Гонгвадзе так внимателен. Но инк многоканален, и Гонгвадзе вполне могло заинтересовать из повседневной текучки всё, что угодно, и только шефу решать, что стоит внимания, а что коту под хвост.

Баев сосредоточился и внутренним зрением, с некоторых пор совершенно новым и потрясающим чувством, мгновенно собравшись и сконцентрировшись, разглядел всю начинку оперативно-рабочего модуля шефа: нити световодов, пульсирующий позитронный шарик-мозг Консула, считывающие и приёмно-передающие пучки ослепительных лазеров, энергетические потоки, что-то ещё, маловразумительное, ускользающее и плывущее, словом, проделал то же, что недавно и с Сильвестром, и собственным домом, только теперь сделал это намеренно, будто хотел проверить, не исчезли ли его новоприобретённые возможности так же внезапно, в никуда, как и проявились неожиданно, из ниоткуда. Да нет, конечно, ничего подобного; не исчезли, не рассосались. Более того, он незаметно, подспудно научился ими потихоньку управлять по своей воли и желанию, и при этом вычленять то, что требовалось в данную минуту, а остальное заставляя обтекать сознание на уровне обычного незапоминающегося фона. Привыкнуть ко всему этому казалось даже важнее, чем осознавать то, что он имеет и умеет, и чем обладает.

Не без сожаления Баев вернулся в обычное состояние, "выключил" внутреннее зрение, убрал его куда-то внутрь себя до поры до времени (осталось ощущение лёгкого внутреннего зуда, в целом приятного, нежели наоборот) и связался по трэку с Вольновым, который в Институте биотехнологий сейчас нёс вахту, наблюдя за девочкой и вообще контролируя там ситуацию.

– Андрей? Ты почему не доложил, что она вошла в транс? Что за самодеятельность и пренебрежение инструкциями?

Глаза у Вольного сделались чуть ли не с блюдце.

– Да она только что!.. Откуда вы...

– Неважно. Что там сейчас? Докладывай! Сжато-подробно! – добавил он любимую фразу, когда выслушивал подчинённых.

Вольнов сглотнул и, не мешкая, спроецировал через трэк картинку, что, в свою очередь, передавали камеры внешнего наблюдения. Расположены они были по периметру и над помещением, где сейчас находилось сокровище с Мизая.

Баев не без трепета вгляделся в миниатюрное изображение над левым запястьем, которое охватывал трзк-браслет связи. Вольнов без напоминания сделал увеличение, и Ким, как зачарованный, смотрел и смотрел на это лицо, в некотором смысле уже родное и близкое. Потом подкрутил варньер настройки, укрупнил и внимательно вгляделся в её черты.

И опять в первую очередь поражали её глаза: огромные, в поллица, широко распахнутые и голубые-голубые, как чистое, ничем не замутнённое небо. При этом смотрела она, казалось, прямо в душу. Уж в его-то точно. Длинные, тёмные прямые волосы обрамляли бледное личико, сейчас застывшее неподвижной, невозмутимой маской. Но вот ведь какое дело: неживым оно из-за этого никоим образом не казалось, чувствовалась в ней какая-то внутренняя сила, пространство, глубина... Ох, многое бы он отдал, чтобы узнать и понять, что за бездна кроется под этой хрупкой оболочкой, что она на самом деле из себя представляет, что это за феномен, и откуда, в конце концов, он взялся? Информации от Лаони, который там, на Мизае, пытался хоть что-то выяснить, пока не было. И скорее всего, результат будет нулевой. Имелось у Баева такое предчувствие, основанное на той же интуиции. То, что к Мизаю никакого отношения она не имеет, лично для него уже ясно. Боже, кто же ты тогда?.. Или... что? Тот же вопрос, что Баев задавал себе там, на планете, опять повис в воздухе.

Он осторожно "потянул" за тоненькую ниточку, что сейчас связывала их вместе именно на уровне подсознания, и тут же неожиданно получил от неё отклик-ответ, но не совсем такой, какой, в общем-то, ожидал. Сначала будто освежающий прохладный ветерок осязаемо прошёлся по сознанию – тихо, ласково и ненавязчиво, но его вполне хватило, чтобы Баев тут же поплыл. А потом, не церемонясь, Кима окунули во мрак, совершенно беспросветный, мрачный, тягучий и где-то даже жуткий. Что-то ледяное, стылое и опасное прежде всего своей непредсказуемостью вдруг вечным холодом проникло в душу. Длилось подобное состояние секунду-другую, а затем...

А затем он одномоментно прозрел и увидел... Хотя нет, зрением эти ощущения можно было назвать с очень большой натяжкой, ибо состояние его на этот момент было в высшей степени необычным – с человеческой точки зрения.

Он вдруг увидел некую экспозицию, одновременно и с разных сторон, что, однако, его совершенно не смущало, не вводило в заблуждение и никаких неудобств не вызывало, а уж тем более какого-то головокружения или раздвоения. А присмотревшись повнимательнее и хоть как-то соеринтировавшись на месте, Баев ахнул и содрогнулся. Но, опять же, содрогнулся лишь на уровне эмоций, мозг же работал чётко, как отлаженный часовой механизм, оценивая, анализируя и запоминая картину того, что сейчас открылось во всей своей красе изумлённому Киму. Эмоции в данный момент уже ничего не значили, остались только рассудительность и живой интерес стороннего наблюдателя к тому, что тут открылось. Хотя нет, ещё где-то внутри него пребывало некое чужеродное вкрапление-эмоция, неотделимая от него самого, некий крохотный осколочек, застрявший возле сердца – тот самый пси-отклик девочки. И тут он понял каким-то внутренним озарением, схожим со вспышкой молнии, что это не что иное, как её страх, даже больше – её неосознанный ужас. И именно он вёл их сейчас куда-то через невообразимые бездны расстояний. Хотя куда именно она их ведёт, вернее, уже привела, он понял буквально через мгновение, ошарашено рассматривая открывшуюся взорам композицию.

Как не парадоксально и не невероятно для Баева, но он каким-то непостижимым образом очутился вдруг в самом сердце системы Датая, где сейчас два флота – земной и алгойский – пребывали в состоянии хрупкого равновесия, ведя боевые действия в основном на самой планете. Очутился он тут, конечно, не физически, а ментально, мысленно (хотя второе было тоже не совсем верно), но при этом и в таком состоянии не утратив своей сущности и чувственной составляющей, пусть эмоции для него сейчас толком ничего и не значили.

Он мимоходом бросил взгляд на корабли-матки, крейсера и линкоры огневой поддержки противоборствующих сторон, мечущиеся огоньки истребителей, потом панорамно, всеобъемлюще осмотрел то же самое ещё откуда-то сбоку, уже под иным углом, даже не сразу сообразив, что смотрит происходящее непосредственно из боевой рубки корабля-матки, даже не разобрав, чьего именно, затем резкий рывок, смещение кадров (мелькнул и пропал ослепительный косматый шар местный звезды), и вот он уже глядит под другим ракурсом, но, тем не менее, продолжая удерживать боковым зрением и обе враждующие армады, и оглядывая их из боевой рубки, словно вдруг заимел глаза повсюду. Но основное восприятие всё же сосредоточилось на ином – пустынном районе, находящемся на периферии относительно звезды, как бы «позади» неё.

Сначала он не понял, почему именно сюда ментально направилась девочка, прихватив заодно и его пси-сущность, остальными именуемое сознанием (и как, чёрт побери, она только ухитрилась сориентироваться в пространстве, отыскав одним её ведомым способом систему Датая?!). Но потом Баев кое-что увидел и ему стало уже ни до чего.

Девочка сфокусировала (через своё, естественно, восприятие) его внимание на одном из блуждающих астероидов, которых тут, на периферии, хватало. И сердце у Кима сжалось в тревожном спазме. Потому что то был не астероид, каким и казался на первый взгляд; динамическая голографическая маскировка "под камень" исчезла, растворилась без следа, открыв то, что маскировала, скрывала от чужих глаз и сенсоров до поры до времени. А скрывался там корабль. И не просто, а алгойский боевой рейдер-подпрстранственник – хищный, целеустремлённый, стремительный, похожий на гигантскую остроконечную пулю, выпущенную из своей системы сюда, к Датаю. Корабль этот приближался, заходя землянам в тыл. Баев видел его сейчас без всякой маскировки, хотя и догадывался, что на самом-то деле маскировка у алгойца никуда не делась, просто девочка каким-то образом сумела его вычислить и для Баева "раздеть".

А дальше началось совсем уж запредельное, за гранью реального и разумного.

По центру подпространственника угадывалось какое-то светящееся, слабо пульсирующее пятнышко. Ким хотел было присмотреться к нему получше, но девочка его опередила – пятнышко судорожно, рывками приблизилось (мелькнули палубные надстройки) и превратилось в нечто, смахивающее на шар с множеством шевелящихся, как водоросли в глубине и противных на вид осклизлых отростков. Шар находился в плотном окружении стационарных пси-генераторов, и Баев сразу прочувствовал, какая невероятная мощь и скрытая смертельная угроза всему живому заключены в нём до поры до времени. И ещё он почувствовал, как кто-то совершенно чуждый по духу и очень злобный, буквально пропитанный ненавистью ко всему иному, вдруг глянул на него исподлобья, заглянув при этом чуть ли не в саму душу и оставив в ней раскалённое клеймо, будто чёрную, жгучую отметину. Сердце тут же ухнуло куда-то в бездонную пропасть, и Баев крепко зажмурился, лишь бы не встречаться взглядом с этим порождением ада, поднявшимся из неведомых глубин Бездны. Всё естество его сжалось в комок, ему до одури захотелось немедленно отсюда исчезнуть, сгинуть без следа, затеряться в глубинах космоса, но только чтобы оказаться как можно дальше от этого полного злобы и ненависти Нечто. Мысли метались и не находили опоры, потому что здравый смысл спасовал первым, уступив место всему иррациональному, что тут же приходит ему на смену. Проще говоря, Баев испугался до смерти. И ужаснулся. Ужаснулся, едва-едва задев краешком сознания то, что наполняло шар, как перезрелый плод переполняет его собственное семя, готовое в любую секунду вырваться на волю оглушительным и ослепляющим взрывом.

"Большое Зло!" – вдруг неожиданно пришло откуда-то извне, и Ким не сразу понял, что это пси-эмоция, пси-отклик девочки, которая, как он догадался, и привела его сюда специально, чтобы он сам смог увидеть и прочувствовать всё то, что постоянно видела и чувствовала она, находясь за тысячи светолет от Датая и корабля алгойцев, что нёс на своём борту что-то невообразимое и невероятно чужое. И ещё он ощутил её внутреннюю нервную дрожь, острую тревогу и леденящими пальцами сдавливающий горло ужас. Она тоже боялась, да ещё как! Потому что доподлинно знала, что это такое на самом деле и что оно может, если ему начнут вдруг противостоять и оказывать хоть какое-то сопротивление именно на уровне пси-возможностей и внутренней сущности, именуемой сознанием.

Баев не без труда и не без содрогания заставил себя вновь посмотреть на этот чудовищный в своей ипостаси шар, стараясь всё же взгляд не отвести. Лучше бы он этого не делал! От шара вдруг отделилась блестящая, слепящая глаз точка, вытянулась в пульсирующую от внутреннего напряжения нить и, раскачиваясь из стороны в сторону, как кобра перед смертельным броском, нацелилась в их сторону. Это было страшно, более того – жутко до умопомрачения. И опять обожгло душу, и что-то тяжёлое, глубоко враждебное и грозное впилось в сознание, ледяными спазмами перехватило горло и ухватило сердце стылыми пальцами. Словно холодным остриём рапиры ударили, прицельно и безжалостно. Ким задохнулся в немом крике и... провалился во мрак, чтобы через мгновение прийти в себя уже в кабинете Гонгвадзе – мокрым с головы до пят, с бешено молотящим сердцем и ватными ногами, будто он сейчас только что бегом преодолел то расстояние, что отделяло его от системы Датая. Преодолел именно физически, а не ментально...

Остановившемся взглядом он всё ещё смотрел, как оказалось, в глаза девочки, чей образ продолжал, как ни в чём не бывало, проецироваться перед ним. Жуткий шар, поднявшийся, казалось, из глубин Ада, а с ним и алгойский рейдер, и система Датая – всё исчезло, как по взмаху волшебной палочки. Остались только её глаза, чья голубизна стала ещё чётче и выразительней. Воистину – бескрайной, от края и до края всего видимого...

Он перевёл дух и вытер взмокший лоб. Боже, что это было? Вот это всё? Где-то внутри продолжало жить ощущение враждебного, полного ненависти взгляда, будто клеймо выжгли на сердце. И что самое страшное и одновременно впечатляющее – столь глубокие, сверхсильные негативные эмоции человеку бы при всём желании никогда и нипочём не выразить. Не тот эмоциональный уровень, не та подоплёка и внутреннее составляющее. Та планка была во стократ выше.

– Что-то случилось? В институте? – от Бодрова не ускользнула метаморфоза, произошедшая с Баевым. А тот заторможено посмотрел на зама. Шеф же продолжал уделять внимание своему Консулу. "Сколько же я отсутствовал, мысленно находясь там, у Датая? – невольно подумал Ким.– Секунду, другую?" Но не это сейчас являлось главным.

– В институте?.. Нет... Надеюсь, что нет,– и снова посмотрел на девочку. А та будто спала с открытыми глазами – полная отрешённость и неподвижность. И он опять осторожно потянул за ту самую пси-ниточку, что продолжала их незримо связывать (он надеялся, что продолжала). И опять пришёл отклик, правда, уже практически не ощутимый, – будто ласково провели ладошкой по волосам, а после нехотя руку отстранили. Сколько же сил, нервов она сейчас потратила, какого напряжения всё это ей стоило!..

– Андрей! – Баев переключил внимание на другое: ему хотелось выяснить, зарегистрированы ли физические параметры этого перемещения в ментальных "сферах".– Что там с показаниями приборов? Было ли что-нибудь аномальное?

Лицо девочки тут же исчезло, и появился Вольнов, озабоченный и собранный.

– Пульс страшно частит и идёт непрерывное излучение с коры головного мозга, но медкомплекс выделяет только альфа и бэта-ритмы, всё остальное излучение констатирует, но не идентифицирует (как на Мизае, подумал тут же Баев). Неизвестное излучение стало интенсивнее, и намного... Правда, сейчас опять потихоньку пошло на убыль. И сидит совершенно неподвижно, как статуя, жутко даже на неё смотреть... Ну, не жутко, – отчего-то смутился Андрей, растерянно посмотрев на Баева,– а как-то странно и непривычно всё это... Гм... Чего делать-то?

– Понятно... Глаз с неё не спускай, я скоро буду... Да! Скоро прибудет спецподразделение для охраны, окажешь содействие. А там и я подъеду.

Баев отключился и на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями и приводя чувства в норму. С первым вышло так себе, а со вторым справиться удалось без особого напряжения – кое-чему он уже научился.

Итак, что мы имеем? Алгойский боевой рейдер с какой-то тварью на борту, наделённой ужасающими по силе пси– возможностями... Девочку с Мизая, обладающую тем же или примерно тем же самым, тут не совсем ясно... Их "вояж" к Датаю, совершенно фантастический с точки зрения здравого смысла и законов природы... Его личные приобретённые с её помощью возможности, его в сотни раз возросший пси-потенциал... Явления эти одного порядка, или... Или просто совпадения? В совпадения Баев не верил, годы работы в Службе отучили верить. Тогда что?.. Кто-то всесильный (Бог? Дьявол? Иной?) тоже играет на опережение?

Он посмотрел на Гонгвадзе.

А Бодров, в свою очередь, наблюдал за Баевым, и в глазах его был живейший интерес. Как всякий учёный-практик с большим опытом, он не признавал неопределённости, а в случае с Баевым этой неопределённости хватало. Бодров прекрасно видел, что с ним сейчас что-то произошло (застывший, в никуда, взгляд, плотно сжатые губы и заострившиеся скулы) и желал бы на некоторые свои вопросы получить ответы, и желательно исчерпывающие. Потому что в данном случае не до этических норм и постулатов "не навреди", ибо с Баевым что-то не так, а некоторые вещи с человеческой точки зрения необычны вовсе.

– Ираклий Георгиевич.., – начал было Ким и замолчал. Чёрт! А ведь придется каким-то образом обосновать то, что он сейчас узнал благодаря девочке. А на обоснование уйдёт время и начнётся элементарное словоблудие, которое он терпеть не мог. Разглагольствовать о том, что лично для него и так понятно, не хотелось уже изначально. Вообще-то, это недостаток всех цельных натур и самодостаточных личностей. Иногда для окружающих это сплошные плюсы, а иногда и один большущий минус.

Гонгвадзе прервал связь с инком Сектора и устало потёр виски. Выглядел он сосредоточенно-задумчивым.

– Есть кое-какие новости, но о них потом... Что ты хотел?.. Кстати, вот то, что ты просил.

И передал Баеву м-диск. Тот с недоумением уставился на него, будто впервые видел. Шеф пояснил:

– Справка о деятельности "Икаров" и личностные характеристики их лидеров. Забыл, что ли? – удивился Гонгвадзе.

Да, конечно, это важно. Но не сейчас.

– Ираклий Георгиевич, – начал он по-новой, и в голосе его чувствовалось явное волнение, – что сейчас происходит у Датая? Какая там обстановка?

– У Датая? – недоумённо переспросил Гонгвадзе и нахмурился.– А что у Датая? Воюем с переменным успехом... Или тебя интересуют последние сводки?

– Самые последние, – уточнил Баев и тут же припомнил тот ментальный "прыжок" через космос, панорамный вид системы и ложный астероид, и своё впечатление от того, что увидел у него внутри. Какое же с некоторых пор странное это чувство – быть просто самим собой, быть обыкновенным человеком. Чувство, с некоторых пор ему уже недоступное, потому что его сила и невероятные способности сконцентрировались именно в пси-сфере, пси-диапазоне, его возможности и умения реализовывались и раскрывались с каждой минутой, становясь всё шире и для него доступней. Но где-то глубоко-глубоко внутри осталась щемящая жалость – к тому, потерянному навсегда.

– Да что случилось-то, Ким? – не выдержал и Бодров, продолжающий присматриваться к Баеву.– На тебе минуту назад просто лица не было!.. Это когда он запрашивал Институт биотехнологий и вывел изображение девчушки, – пояснил он шефу. Тот вздёрнул подбородок. Инициативы Баева ему не нравились, было во всём этом что-то странное и необычное, даже неправильное. И вообще...

– В чём дело, Ким? – Гонгвадзе в упор смотрел на оперативника, и во взгляде его читалась тревога. Он слишком хорошо знал Баева, чтобы сразу понять – тот спрашивает не просто так и интересуется Датаем не из праздного любопытства. Особенно в свете последних событий, что в самой системе и на планете происходят. И особенно если учесть, что Баев к Датаю не имеет прямого отношения: не его профиль и круг обязанностей.

– А дело в том, что в данный момент к Датаю, заходя к нам в тыл, приближается алгойский боевой подпространственник с чем-то таким на борту, что у меня до сих пор мурашки по коже, – Ким махнул рукой на объяснения, хотя и понимал, что их не избежать, и их непременно потребуют. Но сейчас важнее предупредить своих и прежде всего опередить врага, а там уж... – И лично мне кажется... Нет, я уверен! На его борту находится не что иное, как психотронный генератор колоссальной мощности, причём, в отличие от прежних моделей, этот – органического происхождения. Живой, полный энергии и пока нереализованных возможностей. Этакая одушевлённая пси-мегабомба. Понимаете, о чём речь? И с чем нам предстоит столкнуться в ближайшее время?

Баев, говоря, головы не поднимал, вертя м-диск в пальцах. Слова ложились тяжёлыми брусками, нехотя, но и неотвратимо, по сути – готовый приговор. Не хотелось ему сейчас встречаться глазами ни с Бодровым, ни тем более с шефом, а особенно с шефом, чувствовал Ким за собой некую вину за прежнюю недосказанность, полунамёки и откровенную подтасовку фактов. Делал он это, конечно, не от хорошей жизни и не специально, просто потому, что был не вполне уверен, что поймут его как надо. Хотя, понять-то, может, и поймут, Служба обязывает, но вот что именно?

Пауза затягивалась, и Баев поднял, наконец, голову, прямо глянув в глаза Гонгвадзе. И нашёл в них понимание и... сочувствие.

– Девочка, да? Это она тебе подсказала? Направила? Или ещё как-то сообщила?

Кии просто кивнул. Объяснять, что да как, по-прежнему не хотелось, обнажать душу оно ведь всегда не просто. Цейтнот времени и отсутствие желания сделали своё дело. Тем более Гонгвадзе уловил суть – она действительно и направила, и подсказала.

– Да, она, и сделала это очень своеобразно, поверьте уж на слово. Она это умеет и может, – всё же подтвердил Баев вслух.

– Кстати, а как ты её назвал-то? – будничным тоном поинтересовался вдруг Бодров, раскурив, наконец, свою трубку и на миг окутавшись пахучим сизым дымом.– А то всё она, да она... Сплошные местоимения третьего лица.

Но за будничностью тона начальника ОСР элементарно читалось скрытое напряжение. Баев отметил это мимолётно, походя, он уже незаметно для себя начал привыкать вбирать окружающий его пси-фон и на уровне эмоциональной составляющей различать его многочисленные оттенки, особенно от тех, кто находился рядом, в непосредственной близости. Но вот "копать" глубже, выуживать у них что-то непосредственно из души, он себе не позволял, прекрасно понимая, что не имеет такого права. По крайней мере, без уважительной на то причины (особенно после случившегося с Еленой... Тут же пришла волна запоздалого стыда пополам с чем-то обжигающе-волнительным).

– Её имя Энн,– ответил Баев после секундного замешательства и тут же поразился, – это имя ему только что пришло в голову. Энн? Что ещё за Энн? И почему Энн? А потом вдруг из глубин памяти неожиданно пришло – не Энн, а Энея, богиня здравомыслия и здоровья, покровительница всего живого, даже больше – всего Сущего...

Чёрт возьми, откуда он это выискал, из каких анналов? Мифами и легендами никогда особо не увлекался, имел, так сказать, общие сведения, а тут сразу – Энея!.. Хотя ничего против, конечно, не имел, что ж, Энея так Энея, на том и решим. Тем более имя ему понравилось, было в нём что-то зовущее, нежное и пленительное одновременно. Как лепестки разгорающегося костра посреди наступившей ночи, как распускающийся бутон розы... Как последний, прощальный поцелуй уходящей любимой женщины... Энея...

– Пусть будет Энн,– согласился с ним и Гонгвадзе, пожимая плечами. Он был практиком и прагматиком (должность обязывала), и символика его интересовала постольку поскольку. Он хмуро посмотрел на Баева и сухо продолжил.– Ты понимаешь, Ким, что только что дал информацию важнейшего стратегического значения, от которой, возможно, зависит весь исход Датайской кампании? Но я не могу как начальник вверенного мне Сектора опираться в своём рапорте руководству, – кивок в сторону потолка, – на столь необычный и практически неизученный источник информации, каким на данный момент является твоя...мм... Энн. Это нонсенс. Верно?

Баев вздохнул и нехотя кивнул, соглашаясь. Да, всё так, именно так, леший побери! Они ей, естественно, не верят (он надеялся, что пока не верят) в силу специфики своей работы. Не могут понять, кто она и что она. Да и он сам как на перепутье, весь во власти сомнений и догадок. И потом... Как им объяснить, что чувствует он в моменты общения с Энеей? Как описать те образы и эмоции, что она проецирует ему прямо в мозг и душу? Какие слова, в свою очередь, тут подобрать, если их своеобразный "разговор" даже и сравнить-то не с чем? В своём рапорте после возвращения с Мизая он ничего об этом не зафиксировал. Потому что его ощущения и эмоции во время контакта с девочкой к документам, что называется, не пришьёшь, к тому же это было его личным делом и никакой особой оперативной составляющей ощущения эти не имели. Во всяком случае, он так думал. И как, оказывается, всё это сейчас выходит боком! А ведь на самом деле, как объяснить, каким образом у него появилась информация об алгойском подпрстранственнике, заходящим сейчас нашим в тыл? И уж совсем ни в какие ворота не полезет его рассказ о том, что и он там побывал, пусть и ментально, и собственными глазами (хотя, ими ли?) видел того алгойца с его кошмарным содержимым на борту. Он бы на месте Гонгвадзе вряд ли поверил, засомневался бы уж точно: что тут за околесицу несёт наш лучший оперативник? Какие ещё к чёрту мысленные прыжки за сотни светолет? Ах, с помощью той самой девочки? Ну– ну... М-да.

– Просто поверьте, что так оно и есть, и у Датая сейчас назревает большая беда... Если не катастрофа, – повторил Баев, и от своего собственного последнего вывода непроизвольно сжал кулаки. Мимолётное ментальное соприкосновение с живым воплощением ужаса и кошмара, причём невероятно далёким от земных аналогов, заставляло опасность не преуменьшать, а настраиваться на самый что ни есть пессимистический лад.

Гонгвадзе почесал в затылке и переглянулся с Бодровым. Тот пыхнул трубкой, потом вынул её изо рта и, почему-то обращаясь к шефу, произнёс:

– Да верим мы, Ким, верим. Ясно, что такими вещами не шутят... Только, опять же, как ты узнал? Снова почувствовал? Теперь уже за тысячи парсек? Извини, но как-то не верится. Что с тобой происходит? Ты можешь объяснить?

Хм... Баев и сам был не прочь узнать подробности. За каких-то пятеро суток он фактически стал другим человеком, с иным внутренним составляющим плюс с иными, нечеловеческими способностями и возможностями. И каким образом, спрашивается? Благодаря кому, он уже давно понял, но вот как, чёрт возьми? Да за столь короткое время! Скрытые внутренние резервы, сильная доминантная биоэнергетика, мощная пси-составляющая, здоровая нервная система, физическое состояние, наконец? Да таких, как он, миллионы! Или там, на Мизае, он, как говорится, оказался в нужном месте в нужное время? Плюс при этом имея такой внутренний багаж и неадекватные личностные характеристики? Скорее всего, именно так. Сложились все факторы вместе, связалось всё воедино, подобралось всё одно к одному, – и вот, пожалуйста, получите клубок, который разматывать пальцы устанут. Но говорить об этом Бодрову с Гонгвадзе не имело смысла. Просто потому, что нет доказательств перестройки его организма. Прежде всего с медицинской точки зрения. А лезть к врачам со всем этим джентльменским набором ох как не хотелось, а хотелось, наоборот, отложить медобследование (которое необходимо, конечно) на неопределённое время и продолжать думать о себе как о нормальном обычном человеке со всеми своими слабостями и недостатками. Поэтому Баев поднялся, сунул м-диск во внутренний карман просторной штормовки и произнёс, обращаясь к обоим сразу: