Текст книги "Самородок (СИ)"

Автор книги: Александр Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Мне пока, к сожалению, нечего добавить к уже сказанному. А по большому счёту я и сам не разобрался в том, что произошло там, на Мизае. И что происходит со мной уже здесь, на Земле. Это если по большому... Погодите, Ираклий Георгиевич, – остановил Баев Гонгвадзе, который собрался было что-то сказать. – Обследование, тесты и всё такое прочее – потом, я, как работник Службы, прекрасно понимаю всю необходимость подобных мероприятий... Но мне, – он помялся, подыскивая нужные слова, – но мне незачем да и некогда лезть пока в руки наших эскулапов. Есть дела поважней... Датай и Энея, например.

И Большое Зло в придачу, мысленно добавил Ким. Вот, значит, что имелось в виду: некий организм, наделённый ужасающе разрушительными пси-возможностями, и который алгойцы в данный момент тащат к нашим в тыл.

– Ладно, так и решим пока, – Гонгвадзе прихлопнул ладонью по столу. Словно проблем не осталось. И добавил.– Если б я тебя не знал, не верил и не доверял – чёрта лысого отпустил бы сейчас с миром, как миленький отправился бы в отдел Ливаненко на полное медицинское освидетельствование. Но имей в виду, как разберёшься с "Икарами", сразу к нему. А вот экипировочку оденешь, того же "Отшельника" со всеми его встроенными прибамбасами... Это, между прочим, приказ, и нечего тут улыбаться!

– Вообще-то я и сам хотел попросить о том же, – "Отшельник", несмотря на то, что являлся экспериментальной моделью, исследуемым образцом, на самом деле оказался очень нужной и полезной вещью. И где-то подспудно Баев подозревал, что он ещё ох как пригодится. – И вот ещё что: надо бы, Ираклий Георгиевич, в институт направить команду Тори Доррисон. Сами понимаете, шутки кончились.

– Ладно, сделаем, сейчас же и дам соответствующую вводную, – кивнул Гонгвадзе, становясь вновь деловито-сосредоточенным. – Иди, работай... А о Датае и корабле противника я доложу, и меры примем. Грош цена мне как руководителю, если я буду сомневаться в своих оперативниках и инспекторах. К тому же самых лучших... Опять лыбишься? С глаз долой!

Что Баев и сделал, аккуратно прикрыв за собой дверь...

Некоторое время они посидели молча, потом Бодров задумчиво произнёс:

– Да, что-то у него там произошло, на этом Мизае, что-то такое, о чём он пока не говорит. Жаль, не слишком-то много данных удалось скачать с его "Отшельника", обнаружилось множество лакун, не поддающихся восстановлению, что само по себе уже странно... И сейчас... Видел бы ты выражение его лица, а особенно выражение глаз, когда он смотрел на девчонку!

– Я видел, – так же тихо и задумчиво ответил Гонгвадзе, и Бодров удивился; ему казалось, что шеф был занят исключительно своим Консулом и внимания на них не обращал. – Эта девчонка, хм, Энн... Как ты думаешь, что она такое?

Бодров покачал головой. В глазах его застыло странное выражение – лёгкая грустинка наравне с жалящей тоской.

– Кто она? Хотел бы я знать! Пока что она загадка, некий феномен, самородок... Возможно даже, некая вещь в себе... И иногда мне очень хочется оказаться на месте Кима, хочется аж до зуда в печёнке! И в то же время мне этого совсем не хочется. Потому что, если откровенно, страшно. Не за себя, это понятно. За последствия.

Гонгвадзе понял. И ещё кое-что ему было понятно: каким-то образом эта девочка через его инспектора помогает им, землянам. Вот это и было главное. А всё остальное, весь дальнейший ход событий уже зависел от самого человека, его действий и поступков. В данном случае от самого Баева. Но тут уж ему никто не в силах был помочь, только он был заряжен на контакт, и только он был в состоянии разобраться, что и как делать дальше. Если б не одно "но"...

При этом он не имел права на ошибку. Потому что ошибка в таком деле исключалась изначально... Вот такие дела.

Баев, покинув кабинет шефа, спустился тремя этажами ниже, где находилась вотчина Бодрова. А спускаясь, невольно поймал себя на мысли, что чуть ли не по сторонам оглядывается, чтобы, не дай Бог, опять с Еленой не столкнуться. И обозлился на себя: да какого чёрта, в самом деле! Чего он испугался, что так себя накручивает? В самом деле, как юнец нецелованный!.. Но припомнив внутреннее нежно-золотистое сияние, исходящее от женщины там, в коридоре, вдруг понял, что элементарно боится. Боится ответственности и того, что может не оправдать надежд другого человека, в данном случае надежд любящей женщины. Любить всегда не просто, но быть любимым, оказывается, тоже не легче.

Ладно, решил Баев, с Еленой он непременно встретится и расставит все точки над "и". Потому что, как видно, это всё-таки судьба. Его и её... И сразу стало легче на душе, словно камень с неё свалился. Но где-то там, на дне её, всё же осталось ощущение неуютности, какой-то незавершённости – выбор-то в конечном итоге оказался всё-таки не за ним, по-большому выбрали-то его. А он что? Проспал? Или так занят был, что некогда было разобраться в чувствах женщины? Балда!..

Закончив с экипировкой (зам Бодрова по хозяйственной части Лунёв сделал всё быстро и аккуратно и напоследок, как всегда, пожелал удачи), Ким поднялся к себе, уселся за рабочий стол и задумчиво огляделся. Вроде всё как обычно: привычная обстановка, настраивающая на рабочий лад, соответствующее настроение, есть на что надеяться, но... Что-то в душе так и не рассосалось до конца, осталось в ней то самое ощущение неуютности, неопределённости. Баев понимал, в чём тут дело – последствия их ментального путешествия на пару с девочкой и встреча с чудовищем (другого слова и не подберёшь). И откуда только эта штука взялась у алгойцев? Неужели новые технологии? Или, чёрт возьми, появился у них вдруг неожиданный союзник, о котором мы ни сном, ни духом? Ведь краоги, суганцы, джаоды и кое-кто ещё пока что соблюдают нейтралитет, чего-то выжидая. Хотя большого ума не надо, чтобы понять, чего именно – ждут, когда мы окончательно измотаем друг друга там, у Датая, а потом наверняка ввяжутся, и вот тогда мало не покажется, и получим мы вместо одной проблемы целую кучу. И предвидеть подобное развитие событий нужно уже сегодня, чтобы завтра быть во всеоружии, оказаться подготовленными, а не ждать у моря погоды. Как это частенько бывало в веках минувших. И Баев очень надеялся, что Высший Координационный Совет Земли прекрасно отдаёт себе отчёт в том, что может произойти в дальнейшем, если не учитывать эти и многие другие факторы. В противном случае наступит самая настоящая катастрофа...

Баев настроил эф-трэкс на свои параметры (для этого подсоединил биодатчик машины к своему "Отшельнику", с которым опять, как на Мизае, стал одним целым), вставил мини-диск в дисковод и начал основательно изучать информацию, что подготовил и собрал для него шеф, вернее, его Консул. Сосредоточился, выкинув всё лишнее из головы. И алгойцев, и мизайскую девчушку (тут что-то мимолётно кольнуло в сердце), и Елену, и Датай... Короче, всё. Он начал работать, как привык делать это на протяжении всей своей деятельности в СКБ, целиком сосредоточившись на проблеме. Потому что сейчас его интересовали в первую очередь "Икары". Что-то тут должно быть, некая ниточка, интуиция его ещё никогда не подводила. Вот только что это за ниточка? И куда она приведёт? И не оборвётся ли в самый неподходящий момент?

Через некоторое время он кое-что выяснил. Не без помощи эф-трекса, машины нового поколения, в некотором смысле правнука компьютеров и ноутбуков, прежде всего с точки зрения анализа и оценки имеющейся на данный момент информации. Работал Ким с эф-трексом (аббревиатура расшифровывалась как "фоновая транковая связь) в режиме реального времени, естественно, и плюс в позиции "один на один", к тому же задействовав и своего "Отшельника", потому что биоконтактным шлемом оператора, штукой, вообще-то, громоздкой и лично для него неудобной, Баев старался лишний раз не пользоваться. "Отшельник" в плане контакта был на порядок практичней, использовал только мыслесвязь и мгновенно вычленял суть, как бы вживаясь в проблему, что было очень важно для дела и к тому же весьма эффективно. И совместными усилиями им удалось кое-что выяснить. Вырисовывалась довольно интересная и пёстрая картина.

Баев как раз думал об этом "кое-что", когда дверь открылась и появился Ромка Бессонов. Он молча прошёл, молча протянул руку для рукопожатия и отстранённо уставился в окно, за которым летний вечер уже сгустил краски до тягучей, вязкой синевы, попутно нанеся на небо блестящие мерцающие точечки звёзд.

– Проблемы? – поинтересовался Баев, прекрасно зная, что задумчиво-рассеянный Роман – это верный признак затруднительного положения, в котором тот оказался.

– Ну, это как посмотреть, – философски заметил Бессонов, уселся в соседнее кресло и закинул ногу на ногу. – На той точке, что ты, моншер, указал, мы обнаружили тело. И первая странность: мужик этот был здоровенный, под два метра, косая сажень в плечах, а медэксперт установил причину смерти от остановки сердца, то есть имел место обширный инфаркт с попутным кровоизлиянием в мозг. Нонсенс, одним словом.

Тут Баев насторожился. Симптомы были знакомы.

– Потом... Помещение изолировано от внешнего мира всеми доступными способами, ни просветить, ни прослушать, ни запеленговать, и "домовой" пуст, стёрт до заводской ин-платы. Поэтому странность номер два: как же ты, моншер, умудрился его вычислить, а? Унюхал, что ли?

И посмотрел на Баева серыми глазами, в которых так и читалось жгучее любопытство. Ещё там элементарно читалось недоверие и некая толика растерянности. Баев буквально за полсекунды прощупал друга в пси-диапазоне и лишний раз убедился, что верно говорят о глазах как о зеркале души.

– Ну, а третья странность? – невозмутимо спросил Ким и невольно улыбнулся – Ромкино выражение "унюхал, что ли?" в целом соответствовало действительности.

Бессонов вздохнул и посмотрел в окно. Что он там разглядывает? Баев терпеливо ждал, пока Ромка не налюбуется видами угасающего вечера. Вываливать на него собственные проблемы, а с ними домыслы, догадки и будоражащие его чувства пока что не хотелось. Даже перед Бесом. Но, очевидно, придётся. Просто потому, что больше не перед кем (начальство – это другое). И потом... У Романа не голова, а настоящий Дом Советов. Баев невольно подумал, а что было бы, если б на Мизай отправился именно Бессонов? Что и как бы всё сложилось, встреть Энею не он, Баев, а Роман? К каким результатам и последствиям такая рокировка привела бы? Хотя вопрос из разряда чисто риторических и отвечать на него равносильно гаданию на кофейной гуще, а уж этим Баев терпеть не мог заниматься. И другим не советовал.

Бессонов опять вздохнул, отвёл взгляд от окна, но тут же полез в карман такого же "Отшельника" за сигаретами. Ромка слыл идеальным работником, ведущим специалистом, цепким, умным, настоящим профессионалом, но от этой дурной привычки избавиться всё никак не мог, как ни пытался. Шутил, что его сила воли на сигареты почему-то не распространяется.

– Странность не странность, – ответил наконец он, выпустив к потолку струйку дыма и заинтересованно наблюдая, как её неторопливо втягивает в себя решётка воздухоочистителя, – а что-то из разряда аномального, пожалуй.

– Да в чём дело-то? – не выдержал Баев, видя, что Бессонов опять замолчал, докуривая свою сигарету с глубокомысленным видом.

– Понимаешь, биотехнологические цепочки на одной из стен, вернее, их остатки.

И снова умолк, глядя на Баева. Сейчас в глазах его было непонятное выражение, не то удивление, не то растерянность.

– Ну что, что? – не выдержал Баев, готовый сейчас Беса схватить за грудки. И мысль эта что-то там инициировала, и... Он тут же загнал свой неосознанный порыв куда подальше, потому что Баеву показалось на миг, что его друга как следует встряхнуло. Тот, правда, ничего не заметил, хотя внутренне и передёрнулся, не ведая причины.

– Да как тебе сказать, просто... Странно всё это, Ким. Остаточный аналоговый сигнал указывает на тебя и эту твою девчонку.

– Её зовут Энн, – машинально поправил Баев и призадумался. Цепочки, сигнал, остановки сердца... Надо лететь и разбираться самому.

– Где это место?

– А ты что, действительно не знаешь? – удивился Роман и уставился на Баева в полном недоумении...

...Там действительно было пусто. Труп уже забрали, имевшуюся технику вывезли для более тщательного и детального осмотра специалистами Службы, и комната казалась стерильной, как операционный стол перед... Ну, перед этим самым. А в остальном...

Баев обошёл всю её по периметру. Со стороны могло показаться, будто он к чему-то прислушивается или принюхивается, хотя это было и недалеко от истины. Он на самом деле что-то чувствовал, какой-то недавний след, что-то знакомое и в то же время отталкивающее, неприятное. Неприятное на подсознательном уровне. Он обернулся к Бессонову.

– Где?

Тот указал в направлении чуть правее от Баева. Ким приложил руку к стене и тут же и почувствовал, а потом и увидел, тем же обострённым внутренним зрением. Два луча. И ещё один, третий, сотканный как бы воедино из первых двух и сфокусированный на него и на неё, Энею. Жуткое это было ощущение – раздвоённость заведомо целого и одновременно гармония всего во всём.

Первый и второй лучи (во внутреннем видении зеленовато-голубые) шли от него и к нему, и он определил, не без труда, куда именно – Датай, где сейчас находился тот злосчастный артефакт древней цивилизации, и куда подкрадывался алгойский рейдер с пси-мегабомбой на борту. Третий луч уходил чуть в сторону и незримо касался Энеи. Баев перестал дышать и весь погрузился в себя.

Луч этот обволок её, словно кокон, и стал медленно наливаться зелёным. Ощущение такое, будто он насыщался, становясь буквально на глазах изумрудным, ярким. И внутри Баева тысячи невидимых струн зазвенели в унисон с этим тревожно-пульсирующим светом. Энея же пребывала, похоже, в ступоре. Или просто ничего не чувствовала, что совсем уж маловероятно. Скорее, что во сто крат хуже, отдавала по крохам свою фантастическую энергию. По крайней мере, внешне она на происходящее никак не реагировала. И это обстоятельство ничего благоприятного не сулило.

Баев попытался разорвать этот кокон, хоть как-то его нейтрализовать и... ничего не вышло. Луч и не думал исчезать, свернуться, например в точку, и пропасть. Наоборот, в нём всё прибавлялось и прибавлялось изумруда. Ким попробовал ещё раз. Потом ещё... Бестолку! С таким же успехом можно было пытаться воду рубить топором.

– Ромка, помоги! – позвал он напарника, сам, правда, толком не представляя, что сейчас делать и во что он ввязался, пытаясь помочь Энее. А то, что помощь ей необходима, Баев не сомневался ни на йоту.

– Что делать-то? – Бессонов видел, что с другом что-то происходит и, не раздумывая, кинулся на помощь.

– Чёрт!.. Попробуй взять меня за руку, что ли? – в Баеве сейчас говорила одна интуиция, разум же застрял где-то на полдороге.

Бес схватил обеими руками запястье Кима и закрыл глаза. Машинально. И неосознанно концентрируясь. А тот снова рванул туда, к Энее, но уже не один, с Ромкой. Ни о чём не думая (и зря!), вобрал его пси-энергию, как губка ненароком пролившуюся воду (мимолётная искра удивления – как это?), а потом всё завертелось, как в калейдоскопе: образ в образ, картинка из картинки, мешанина из пси-импульсов и полная самоотдача на уровне подсознания. И ощущение вновь проснувшейся внутри Силы. На мгновение, как ему показалось, его поглотила Бездна – влекущая, зовущая, всасывающая, как развёрстая ненасытная воронка на самом краю (сердце при этом скачущее ухнуло куда-то в пятки). Но Бездна – ничего, если знать, как вернуться обратно. По этому же лучу, например. А потом приоткрылось не то видение, не то образ, не то картина из запредельного и оттого далёкого и почти невозможного: алгойский воитель, на борту которого чудовище с оловянно-безжизненным взглядом; Датай, под поверхностью которого (на трёхкилометровой глубине) притаилось ещё что-то, куда масштабней и чудовищней; флот землян, рассредоточившийся в системе, но уже беззащитный и пока ничего не подозревающий; два луча, один от алгойца и другой от Энеи, вобравшие в себя их сущность, и ещё один, от него самого, бьющий куда-то в пустоту, как одинокий прожектор в ночное, затянутое тучами нависшее небо. А потом вдруг что-то сверкнуло, на мгновение нечто проникло в мозг, и... всё закончилось. Тьма, парализующая и волю, и чувства, и мысли, и эмоции, погрузила Кима в себя всего, без остатка. Он упал, как подкошенный, как сшибленный ударом податливый лёгкий манекен. Рядом рухнул и Бессонов, который так и не разжал своих рук, вцепившись в запястья Баева мёртвой хваткой...

Когда Баев пришёл в себя, даже не сразу понял, что это с ним, где он находится и почему лежит на стылом бетонном полу. Обрывки видений кружились, как снежинки в потоке воздуха, и так же таяли, оставляя после себя лишь ощущение безысходности и жалящей, невыразимой словами тоски.

Он с трудом повернул отяжелевшую голову и увидел лежащего рядом Ромку, клещами вцепившегося в его руку. Что с ними произошло конкретно, Ким помнил смутно.

– Бес... А, Бес! – позвал он Бессонова и попробовал расцепить его пальцы. Куда там! Лишь с третьей попытки Баеву удалось освободиться от мёртвой хватки.

– Хорош дурака валять, – уже понимая, что произошло нечто из ряда вон, напрягся Ким. Ромка безмолвствовал. Он наклонился над другом. – Ты чего, а?

Тот молчал, застывшим взглядом смотря в пространство. И Баев одномоментно вспомнил. Всё. До капельки. И взвыл, как смертельно раненный волк.

Гонгвадзе в упор смотрел на Кима. Смотрел молча, сосредоточенно. И мысли под стать – чужие, нехорошие. Они находились одни в его кабинете, и Баев этому был даже отчасти рад. Потом шеф тяжело вздохнул и так же тяжело бросил:

– Что скажешь? Почему?

Вот это "почему?" Киму и самому не давало покоя, он себе просто места не находил, пытаясь ответить на это самое "почему?" А ведь ещё оставались "как?" и "за что?". Баев вспомнил мертвые невидящие глаза Ромки и от бессилия и отчаянья сжал кулаки. Ничего уже не вернуть, ушёл Ромка, ушёл навсегда, туда, откуда не возвращаются. И виноват в этом он, Ким Баев... Ну, может быть, ещё отчасти и обстоятельства. Но от этого никому не легче.

Он припомнил всё, что случилось, и содрогнулся. И зачем он заставил Романа во всё это ввязаться? Никогда он не простит себе его смерти. Тот буквально отдал всю энергию и умер от разрыва сердца, не выдержал внутреннего напряжения и колоссальной нагрузки. Не готов ещё человек к подобному эксперименту и такому вот контакту... Чёрт возьми, да с кем же, наконец?!

А он, Баев, оказался, значит, двужильным. Да и опыт кое-какой уже имелся, и "Отшельник" был при деле, хотя... Ромка тоже был соответственно экипирован, но, оказывается, причина не в снаряжении. А в пси и био-составляющих организма в целом. Этого-то как раз Ким и не учёл, да и двигали им тогда сплошь эмоции и подсознательные порывы. Потому что думал лишь о том, как помочь своей Энее и как рассеять эти чёртовы энергетические сгустки-лучи, а о себе и Бессонове не думал. Некогда было и не до того. Вот и приехали... Осознание всех этих обстоятельств и фактов разрывало душу и ледяной тоской сжимало сердце.

– Ну? Чего молчишь? – Гонгвадзе оставил кресло и неторопливо прошёлся по кабинету. Выглядел он бледным и осунувшимся, глаза потухли, ушли из них и блеск, и пронзительность. Ким невольно отметил, что давно уже не видел начальника Сектора улыбающимся, полного жизни и сыпавшего шутками с неповторимым грузинским акцентом, где "вах" и "батоно" звучали через каждое слово.

– Ты понимаешь, что при невыясненных обстоятельствах погиб инспектор Службы? – остановился Гонгвадзе рядом с застывшим, как монумент, Баевым.– И рядом с ним в это время находился ты! А ни толковых объяснений, ни вразумительных ответов я так пока и не услышал. Очень надеюсь, что пока!.. Чего вас туда вообще понесло?!

Что Баев мог ответить? Сейчас, задней мыслью, даже и не подумал бы тащить с собой Ромку, но тогда... Ничего такого и в мыслях не было, всё вышло спонтанно, импульсивно и оттого, как и следовало, бестолково, безнадёжно и непоправимо.

– Искали причину, Ираклий Георгиевич, – разлепил плотно сжатые губы Ким и посмотрел в глаза Гонгвадзе. Во взгляде не было ничего, кроме боли. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом Гонгвадзе, пробормотав что-то по-грузински, отошёл и замер у панорамного окна, что проецировало сейчас лунный пейзаж.

– Сделаешь подробный отчёт, – глухо произнёс он, не оборачиваясь. – Всё, что случилось, и желательно поподробнее о причинах, приведших к трагедии... И не забудь о Мизае. В том рапорте, что у меня сейчас, этих самых подробностей вообще кот наплакал. А вопросов о девчонке хватает... И не только у меня.

Баев поднялся и, механически переставляя ноги, пошёл к выходу, взялся за дверную ручку и всё же не удержался, потому что это было важно. Важнее, чем собственная, да и не только, судьба:

– Что с моей информацией об алгойском рейдере?

– Ты не хуже меня знаешь, каким образом подобные вещи доводятся до руководства. А тем более, здесь есть нюансы.

– Знаю.

– Знаешь? – Гонгвадзе развернулся и уставился на оперативника. – Тогда чего спрашиваешь? Чтобы лишний раз понервировать старика? Которому и так, ох как достаётся?

Ким молча вышел. На душе просто кошки скребли.

Да, конечно, он знал. Из их Сектора за подписью шефа ушёл рапорт руководству – мол, так и так, оперативная информация такая-то, нужно срочно принимать меры. Наверху, конечно же, рассмотрят, но и начнут анализировать, сопоставлять и, как следствие, задавать множество вопросов (небезосновательных, если уж на то пошло)... Но такой подход его сейчас никоим образом не устраивал. Потому что не было времени подробно отвечать на эти вопросы, большинство из которых затронут лишь общее. А время-то уходило, с каждой убегающей в никуда минутой приближая беду. Если не катастрофу.

Задумавшись, он спустился к себе. Надо было решать. И решаться.

Нон Саал, капитан алгойского воителя, напряжённо ждал. Но чего именно, сам себе, наверное, вразумительно не ответил бы. С тех пор, как блок с декодером-дешифратором занял положенное ему место в командном модуле пси-генераторов, про себя именуемым Салом просто и недвусмысленно «оживителем», капитан элементарно не находил себе места, подсознательно чего-то ожидая. Больше негативного, нежели наоборот. Какого-то сбоя, например, чего-то внештатного или вообще непредвиденного (а в таком деле последнее-то как раз и самое вероятное). Слишком опасная и малоизученная вещь оказалась у них в руках, уж это-то он понимал и прекрасно отдавал себе отчёт, что по самый гребень влезли они в какую-то тайну, в какое-то порождение вселенной, в котором так до конца и не разобрались, и от которого за парсек веет той же непредсказуемостью и неопределённостью. А может, и вовсе не существует того, кто бы с этим справился? В их галактике, по крайней мере? Что мы вообще знаем о её порождениях и тщательно скрываемых тайнах? Её древних артефактах, реликтах, что вдруг, неожиданно, всплывают из небытия и начинают действовать вопреки всякой логики и подстраиваясь под то, своё давным-давно забытое прошлое?.. И очень хотелось надеться и верить, что приобрели они всё же могучего союзника, а не беспощадного и всесильного врага. Верить хотя бы на данном этапе. Хотя бы на слово. А иначе рискуют они оказаться на краю такой пропасти, что и костей-то не соберёшь. И пропасть эта могла запросто, одномоментно превратиться в Бездну, которой заглотить его корабль, а попутно и всё, что под коготь подвернётся, не составило бы никакого труда. А об аппетитах Бездны и гадать нечего, она всеядна и ненасытна, никогда не подавится, в сытой отрыжке рождая катаклизмы, катастрофы, прах и в конечном итоге всеобъемлющий хаос, растопыренной пятернёй тянущийся к сердцу Вселенной...

Отогнав мрачные мысли, Нон Саал не без внутреннего трепета внимательно посмотрел на ва-гуала.

После активации декодера-дешефратора визуально ничего вроде бы не изменилось, шарик на экране казался воплощением самого спокойствия, однако операторы пси-модулей докладывали, что с ним что-то происходит, и это "что-то" медленно, но стабильно наращивает амплитуду. Возможно, так он и просыпался, если идущий в нём процесс характеризовать этим банальным и мало что разъясняющим словечком. А возможно, у него пищеварение такое (должен же он чем-то питаться?). А может, он вообще так о чём-то размышляет. Но Нон Саалу отчего-то хотелось проявления именно зримых внешних эффектов, световых или звуковых – неважно. Да он и сам чувствовал, – что-то происходит, но на таком уровне, преодолеть который могли одни лишь многочисленные датчики, всевозможные приборы и сенсоры. Но почему-то хотелось увидеть и собственными глазами, чтобы уж если не успокоиться, то хотя бы и не тревожиться. По поводу и без. Ему казалось – заметь он какие-либо изменения невооружённым глазом, то сразу бы понял, чего ждать и к чему готовиться. Хотелось так думать. Просто успокоиться на мгновение.

Но ва-гуал по-прежнему оставался холодно-равнодушным золотистым шаром в обрамлении слегка шевелящихся осклизлых щупалец. То ли чего-то ждущий, то ли к чему-то готовящийся.

Капитан слегка приоткрыл верхние конусообразные резцы, – в целом это выражало нетерпение и некоторую озабоченность: он, Коготь Правой руки, а выполняет тут роль мальчика на побегушках, – подойти, подать, включить и посмотреть, что из этого получится, а дальше... А дальше от тебя уже практически ничего не зависит, сиди и жди результатов. Хорошо хоть, рядом находишься, присутствуешь, так сказать, при процессе... И на том спасибо.

Нон Саал склинил резцы в подобие усмешки. А что, собственно? Чего он переживает? Ему доверили ответственейшую миссию, намекнули, что сам Вседержатель в курсе всего, так что будь на высоте!.. А сомнения... Они сейчас просто неуместны. Да и были неуместны изначально.

Но на душе, вопреки всему, хаары скребли. Из-за этого безобидного на первый взгляд шарика. И как же он сейчас ненавидел этих землян!.. Всё из-за них! Если б не они...

Воитель шёл к Датаю, поминутно сокращая расстояние до сферы взаимодействия. Оставались какие-то часы до кульминационного момента всей операции. Капитан очень надеялся, что ва-гуал справится, что программа, посредством декодера-дешифратора вложенная в него, ва-гуалом принята к исполнению, а не к сведению. Собственно, и их пси-генераторы направленного действия работали по такому же принципу. Но там-то тупые машины, а тут?.. Что возможно тут?.. Что ждать от него в ответ?..

– Господин! – доложил в клипсу связи дежурный офицер командного отсека. – Сканеры отметили на уровне базовых составляющих некое внешнее воздействие.

– Земляне? – встрепенулся Нон.

– Неясно... Сигнал прерывистый, слабый, идёт вообще откуда-то из запределья и дешифровке не поддаётся.

– Сейчас буду. Продолжайте отслеживать.

Вот нечто подобного он и ожидал. Только причём тут внешнее воздействие, хуун возьми?

А в командном деловая суматоха: нижние чины сама собранность и деловитость, верхние операторы непроницаемы и сосредоточенны, а ближайшие помощники – сама услужливость и подобострастность.

Саал расположился в своём ком-кресле и бросил короткий выразительный взгляд на панорамный экран. Как и следовало, ничего там не изменилось; та же бриллиантовая россыпь созвездий, равнодушных ко всему живому, и вечный покой. Всё, как обычно... Идиллия, Сущий забери его и его душу!.. Потом перевёл взгляд ни нижний левый сегмент экрана – ва-гуал в своей камере продолжал как ни в чём не бывало спокойно шевелить отростками, отсюда похожими на бахрому, окутавшую золотистый шар. Он пригляделся. Показалось, или их стало больше?.. Или меньше?.. А кто-то их вообще считал? Наверняка никто и не додумался!.. Хотя, что это меняет? Сто их, или двести – нам-то какая разница? Что мы в этом понимаем?

– Как там? – поворот головы в сторону старшего помощника.

– Сигнал, господин. В сторону, куда-то вглубь, – это "вглубь" он выделил голосом и прозвучало оно поэтому как полномасштабное "ВГЛУБЬ".

– И что это означает?

– Непонятно... Идёт к нам откуда-то из периферии, а дальше след теряется, растворяется. По крайней мере, волновые датчики слежения бессильны. Плюс нечто похожее от ва-гуала и самой планеты. Но есть любопытная подробность: где-то в той стороне как раз и находится метрополия землян.

– Метрополия? Но причём тут тогда местная планета? – Нон Саал задумался. А на планете-то некий артефакт. Это мы думаем, что там трансмиттер, а на самом деле?.. Вот ведь, Всесущий, куда же мы лезем? Что всё это означает? И ещё одно: они-то сигналы отследили, значит, и другие это непременно сделают. Те же земляне, например. И, как следствие, наткнутся на их рейдер, и тогда никакая маскировка и предосторожность уже не помогут. И вся операция под угрозой.

– Это всё?

– Пока да. Мы отслеживаем, что возможно.

Ему не понравилось это "пока", но, глянув на застывшего старшего помощника, понял – всё это бестолку. Тот и сам ничего толком не знал и ещё мало что понимал (ведь всей информацией владел только он, капитан). Махнув – идите, мол! – опять задумался.

Что за сигналы? И куда, интересно? Это "куда?" его больше всего и тревожило. На эту ненавистную Землю? Или к суганцам на их Гор-ку-аху? Или к джаодам? Те ведь тоже где-то в том районе обитают. Хотя, какая теперь разница? Главное, началось. А предупреждён – значит, когти уже не спрячешь. Надо выходить из пассивного режима в активный. Пора.

Нон Саал хотел было подняться и отдать приказ о переходе корабля в следующую фазу операции с последующей сменой диспозиции, но не успел...

Что-то заставило его упасть обратно в кресло. Что-то настолько чужеродное и леденящее мозг, что он... Он просто перестал ощущать себя как личность, в неуловимое мгновение превратившись в безропотную, послушную марионетку, натурального зомби. Ледяное, чужое и, что самое ужасное, абсолютно равнодушное, заглянуло в его сознание, прошлось по всей его составляющей и ментально велело:

– Сиди... Жди...

И он остался в кресле. Сидеть и ждать. За секунду у него отняли и практически разрушили всё, чем жил, дышал, на что надеялся и во что верил. Забрали всё, что наполняло его разум, что растворилось в сознании – жизнь, свет, тьму, зло, добро, всеславие и всесущее. Его опустошили и досуха выжали, как тряпку, оставив только естественное и необходимое – дышать, моргать, сглатывать и пускать слюни, как недавно рождённый...

Ва-гуал, не меняя положения и внешне оставаясь там, где и был (лишь золотистое сияние стало чуточку ярче и интенсивнее) объял всё вокруг, впитал всё необходимое (экипаж мгновенно перестал быть одним целым, командой, распался на зомбированных, управляемых особей), потом ослепительно вспыхнул расплавленным золотом, в миг разметал окружающие его пси-генераторы, превратив их одномоментно в мешанину из пластика, металла и керамзита, тут же занял всё освободившееся пространство своим трепещущим телом (при необходимости мог бы занять и весь корабль), вновь запульсировал, обвил щупальцами-рецепторами потолок, стены, пол и снова замер, будто к чему-то принюхиваясь, как гончая, взявшая свежий, будоражащий и кровь, и нутро, и естество, недавний след. Ва-гуал окончательно «проснулся». И тут же показал зубы.