Текст книги "Самородок (СИ)"

Автор книги: Александр Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Что на самом деле хотел Демон, он и сам, наверное, толком не смог бы объяснить, даже если б и знал, как это делается. То, что рядом и вокруг творится нечто, не поддающееся его кошачьему разумению и пониманию, он чувствовал буквально всем телом, от усов до кончика подрагивающего хвоста. И впервые за свою бурную, насыщенную событиями жизнь не мог толком определиться, что делать, как поступить. Но недалеко, лапу протяни, находился человек, от которого приятно пахло, это был своего рода островок безопасности, какой-никакой надёжности, это был пусть и не друг, но и не враг, и уж точно не чужое. И ещё человек звал покинуть это место, более того, и сам желал того же отчаянно, кот прекрасно разбирался в интонациях голоса, движениях и поступках людей – жизнь научила. И нехотя, то и дело оглядываясь по сторонам, как бы заторможенно, даже отрешённо, весь пребывая там, за той гранью, что у кошек зовётся чутьём на потустороннее, неземное, нереальное, а у человека развитой интуицией, шестым чувством, Демон медленно двинулся следом за Андреем в лифт, в открытый, освещённый изнутри проём, сходный с прямоугольным зевом в ещё одну неизвестность, но не такую тревожащую, пугающую и непредсказуемую, как вокруг и рядом.

Вольнов подождал, пока сиамец не войдёт, наконец, в лифт, и тыкнул пальцем в верхнюю кнопку. Дверки сошлись, как створки раковины, тихо запел электромотор, и кабина медленно, даже торжественно, пошла вверх, унося пассажиров в свой последний путь.

Оказавшись в замкнутом и тесном, по его меркам, пространстве, Демон, как ни странно, немного успокоился. То тревожащее, непонятное и необъяснимое, что угнетало его последнее время, а сегодня особенно, постепенно отдалялось, удалялось, растворялось, но окончательно не исчезло да и не могло исчезнуть. Кот опять издал низкое утробное рычание и посмотрел на человека огромными голубыми глазами. Хвост не находил себе места, уши топорщились. Человек же смотрел в ответ непонимающе и как-то растерянно. Природа в лице данной кошки, своего представителя, задавала сейчас какие-то вопросы, а человек не знал ответа или не понимал вопроса, что вернее. Кабина поднималась всё выше. И тут Демон почуял что-то ещё, настолько чудовищное по своей сути, настолько ужасающее в своей ипостаси и сущности, настолько непонятное, не ведомое ранее, что шерсть его мгновенно встала дыбом, хвост непроизвольно распушился, словно ёлочная лапа, а из глотки вырвалось продолжительное шипение. Спина выгнулась дугой, уши прижались к макушке, желтоватые клыки обнажились под верхней оттопыренной губой. До Вольнова наконец-то дошло, что с животным что-то не так. Однако вывод с его стороны последовал неправильный, хотя в чём-то и закономерный:

– Ты меня, что ли, боишься, киска? Зря! Ничего я тебе не сделаю. Успокойся, сейчас уже приедем. Ну что ты так нервничаешь? Из-за лифта?

Интонации Андрей подобрал успокаивающие, даже заискивающие, подумал было ещё наклониться и кошку погладить, но, посмотрев на это взъерошенное, с сумасшедшими глазами создание – и раздумал. Ещё цапнет когтями, вцепится в руку, не отдерёшь. Лишние проблемы, которых ему лично сегодня уже за глаза хватило. Вон, даже эта кошка понимает, что тут не то место, где можно спокойно поласкаться, потереться о ноги и помурлыкать. И правильно думает, кстати. Он, Андрей Вольнов, пока ещё стажёр Сектора кризисных ситуаций и оперразработок, тоже так думает, тоже не в своей тарелке. Докатился, одним словом.

Демону было всё равно, что там на уме у человека, он в буквальном смысле слова навострил уши и не находил себе места. К ним, по мере продвижения кабины лифта наверх, приближалось с каждым метром нечто настолько жуткое, ужасное и совершенно незнакомое по сути, что кот вжался в угол кабины, вздыбил и без того взъерошенную шерсть и ощерился – последнее, что он мог сделать перед неизбежным столкновением... с чем-то.

А биоморф там, наверху, даже не догадывался, что его сущность, о которой он и сам ничего не знал, чуют, улавливает, отчасти распознают и при этом дико боятся. Выдернутый из мрака подсознания сумасшедшей женщины некими неведомыми силами, о которых и сама Ирма ничего не ведала, кроме того, что они есть, существуют, он бродил сейчас в коридоре перед лифтами и толком не знал, что делать. Раны, оставленные пулями Тори, волновали его постольку-поскольку. Мельком глянув в сторону, где Тори лежала в луже крови с неестественно вывернутой шеей, биоморф снова втянул воздух ноздрёй. Из второй, смятой пулей, постоянно капало что-то чёрное, тягучее, как, впрочем, и из других ран. След за зверем тянулся тёмный, поблёскивающий, словно лакированный. Будто нефть разлили или мазут. И тут его заинтересовал неожиданно заработавший электромотор, сигнализирующий о том, что одна из кабин лифта ушла по чей-то команде вниз, за пассажирами. "Отойди... Спрячься... А потом напади и убей!" – пришла откуда-то целенаправленная команда, руководство к действию. Ирма продолжала сидеть в скаттере, но уже взяла себя в руки и вновь "подключилась" к своему же кошмарному порождению, стала его глазами, ушами, мозгом. Странные то были ощущения. Словно плывёшь под водой и видишь вокруг не чёткие контуры, а лишь их размытые очертания. В следующий раз сделаю его получше, мимолётно подумала женщина. При этом вполне отдавая себе отчёт, что следующего раза может и не быть. Если она тут и сейчас, например, проиграет, не справится. Ну уж нет!.. Злоба и ненависть вновь захлестнули. Покопавшись в служебной нише возле приборной доски, она достала такой же ППУ, как был у Велеса, распахнула дверцу машины и выскочила на улицу, в прохладу, под непроницаемый купол неба с россыпью помигивающих точек. Пора... Звёзды равнодушно смотрели с невообразимой высоты за перипетиями человеческих поступков и сломанных судеб. Им было всё равно. Давно уже всё равно...

А вот Демону всё равно не было. Вжавшись в угол, кот неотрывно смотрел на створки, готовясь к неизбежному. Он был не робкого десятка, никогда ничего не боялся, но сейчас им владело одно желание: как можно скорее покинуть это опасное место, совсем недавно бывшее таким родным, надёжным и звавшееся просто и уютно – "дом", а сейчас похожее на что угодно, только не на своё, родное и домашнее. И когда лифт, наконец, остановился и двери ушли в стороны, открывая пространство за ними, Демон тут же бросился вон из кабины, чтобы, впрочем, мгновенно затормозить с шипением и мявом перед маслянисто поблёскивающей лужей чего-то мерзкого, пахнущего не пойми чем. Все опасности и тревоги мира вернулись обратно с сумасшедшей скоростью и заставили кота прижать уши, вновь зашипеть и распушить хвост. Демон попятился от лужи, но вдруг остановился и уставился в одну точку. Взгляд его сфокусировался на чём-то там впереди, на чём-то, что за поворотом, и хвост при этом ходил ходуном, как взбесившийся маятник, а лапы напряглись, словно перед броском. Он что-то учуял, что-то такое, отчего каждый волосок на его шерсти окончательно встал дыбом. При виде лужиц и пятен вокруг, больше всего похожих на разлитую нефть, сзади удивлённо вскрикнул Андрей.

– Что это за дрянь?! Откуда? И... и... как это, боже?! – Андрей разглядел неподвижную Тори, лежащую сломанной куклой чуть дальше, а рядом с ней и оторванную руку. Всё это выглядело сюрреалистическим кошмаром, бредом умалишённого, не имеющим с действительностью ничего общего.

А потом из загнутой кишки коридора появился, словно вытек из ниоткуда, чудовищный зверь, и время вовсе остановилось, разбившись на фрагменты, каждый из которых нёс что-то своё, драматическое, полное невероятных и не укладывающихся в голове событий. Длилось, правда, всё это недолго. Сторонний наблюдатель, случись он здесь, отметил бы по несуществующему секундомеру: четыре с чем-то секунды. Именно во столько уложилась смерть.

Неся в себе что-то настолько же далёкое, ирреальное, как и чужое, нездешнее, зверь мгновенно приблизился к ним и движением лапы, столь же быстрой, как и молния, задел отпрянувшего в сторону кота, издавшего вой смертельно раненной волчицы. Однако реакция животного ничуть не уступила реакции самого биоморфа, и лапа Демона с растопыренными когтями так же мелькнула в ответном молниеносном движении, расцарапав до черноты плоть ужасного существа. Но это было всё, на что хватило храброго сиамца. Удар биоморфа оказался и страшнее, а, главное, куда смертельней: с перебитым хребтом, распоротым животом, подвывая и рыча от боли и бессильной ярости, Демон отполз куда-то в сторону, волоча за собой кровавую ленту внутренностей и, всхлипывая, как маленький, обиженный ребёнок, вскоре затих в луже собственной крови.

Андрей же глядел расширившимися зрачками на неведомо откуда взявшееся чудовище и никак не мог провернуть перстень спира на пальце, чтобы активировать своё оружие ближнего боя. Глаза его выпучились, как у рыбы, выброшенной на берег, а рот пытался вытолкнуть, исторгнуть из замеревшего естества хоть что-то, хоть какой-то звук. Крик застрял где-то по полпути между лёгкими и глоткой, а пальцы всё дёргали и дёргали не поддающийся отчего-то спир, словно хотели снять его, а не провернуть. И когда, наконец, спир поддался, провернулся, как и положено, и активировал плазменную спираль, заалевшую на конусообразном выступе перстня алой смертоносной точкой, было уже поздно. Биоморф настиг и Вольнова. Страшный удар всё той же смертоносной лапы буквально впечатал того в стену, раздробил о неё затылок и попутным движением распорол ещё и грудную клетку. Кровь, хлынувшая ручьём, залила сползающего по стенке Андрея, который уже ничего не чувствовал, не видел и не слышал. Смерть наступила пусть и не мгновенно, но и не мешкая. Однако мозг его успел всё же отдать последним импульсом последний приказ – ударить в ответ. Человеческие рефлексы, оказывается, самая живучая вещь на свете: мозг приказал, и тело тут же повиновалось. Мёртвый Андрей сделал невозможное – сумел отомстить. И за себя, и за Тори, и даже за бедного, ни в чём не повинного Демона. Из груды бесформенной плоти, залитой кровью и неподвижно осевшей у лифта, вдруг вдарила по биоморфу по касательной слепящая плазменная дуга спира, взрезая того, как гнилой мешок с такими же гнилыми потрохами внутри, и тут же исчезла, убралась обратно в перстень, ставшим сразу бесполезным украшением на пальце. Последний приказ, отданный умирающим мозгом, был выполнен.

Зверя, выполнившего команду невидимой хозяйки и стоящего сейчас боком к Андрею, плазменная спираль разрезала по диагонали. Он буквально развалился на две части – одну бОльшую, другую меньшую, заливая всё вокруг чернотой, – вязкой, тягучей, как смола, и пахнущей тухлым болотом. Издав какой-то нечленораздельный звук, больше похожий на отрыжку, он даже не умер – просто перестал быть. Существовать. Кончился. Как данность, ничего с реалиями данного мира не имеющая и иметь не могущая по определению. Лопнул мыльным пузырём, забрызгав напоследок стены и пол.

Тот же сторонний наблюдатель, оглядев панораму того, во что превратился сейчас коридор перед лифтами, ещё недавно чистый, без всяких излишеств, ошеломлённо покачал бы головой и наверняка бы прошептал: «О, господи...». Пол в маслянисто-чёрных, неряшливых пятнах, рядом с человеческими телами лужи крови, останки того, что недавно казалось воплощением ужаса, сейчас возвышались двумя чёрными глыбами, из-под которых продолжало натекать, как подтекает из неплотно прикрытого кухонного крана. И пахло соответственно: свежей кровью, недавней смертью, непоправимостью случившегося и чем-то ещё, совершенно неподдающимся определению, но бывшим тут однозначно. И ещё одно можно было увидеть в этой кошмарной картине, нарисованной страшными, грубыми и леденящими душу мазками, и сделать неопровержимый вывод: всё здесь кончено. Раз и навсегда.

У Ирмы начались проблемы со зрением, причём, в самый неподходящий момент: в холле института. Мельком глянула на три трупа – слева, возле мраморных колонн, тела бейберов с пулевыми отверстиями над переносицей (умел Велес точно стрелять, ничего не скажешь), справа, за столом, дежурный, осевший в кресле. Можно подумать, спит. Если б не размытое кровавое пятно как раз там, где сердце. Она ещё подумала, что стрелок из Лоцмана куда лучше, чем любовник (бывший, к сожалению), когда началось с глазами. Она даже споткнулась на полушаге от неожиданности. Зрение дало ощутимый сбой, стало вдруг мутно-непрозрачно впереди, там, куда направлялась быстрым шагом, чуть ли не бегом. Она притормозила, потом вовсе остановилась. Картина не менялась: двоилась, мутнела, прояснялась ненадолго, и опять по новой. Что ещё за чёрт? Нервы? Или последствия того, что Сила внутри окончательно просыпается? Или её ментальный контакт со зверем?.. Ирма зажмурилась, прижав ладони к вискам. Пистолет-пулемёт, зажатый в правой руке, даже приятно охладил кожу. Она постояла, пытаясь прийти в норму, чувствуя некий дискомфорт, двоякость ощущений, словно не одна была, а сидело у неё внутри как минимум ещё двое, чужеродных, непонятных, но всё-таки желанных, более того, нужных. Именно сейчас.

Открыла с некоей опаской веки, проморгалась на всякий случай. Зрение один чёрт восстановилось не полностью, будто смотришь сквозь какую-то дымку. Ладно, плевать! Переживёт как-нибудь, не это теперь главное. Главное – там, внизу, на нижних уровнях, куда ушли Велес со зверем, оставляя за собой смерть и небытие. Тому, кто попался им по дороге.

Она даже удивлялась в душе, что всё идёт так гладко, как надо ей, Ирме Миллер. Надо же! Даже толкового охранения не выставили, с пяток бейберов всего во главе с этой шальной бабой, с этой сукой, что завалила её Ника. Правда, двоих десантников она и сама завалила, ещё на подлёте к институту. Почуяла засаду в роще неподалеку от автостоянки и уничтожила направленным пси-импульсом, по мощности сравнимым со взрывом гранаты. Прямо в мозгах. Потренировалась лишний раз. Результат оказался впечатляющим. О людях Ирма и не думала, сейчас то были пешки в её партии. Не думала и о том, что действия её целиком подпадают под статью о терроризме со всеми отсюда вытекающими (статью-то никто не отменял). Ей даже в голову не приходило об этом подумать, наоборот, себя она считала борцом со вселенским злом, дотянувшимся уже и сюда, в святые святых. То, что при этом гибнут невинные люди, интересовало Ирму постольку, поскольку они мешали или помогали в её миссии. Единственного, кого ей было жаль по-настоящему – это Велеса. И то, как ценную боевую единицу скорее, а не как человека со своим внутренним миром и собственным взглядом на жизнь. Но как раз последнее в данном случае было излишним. Как аппендикс. И она, не колеблясь, отросток ампутировала, подчинив Ника себе, сделав из него не рассуждающего, не сомневающегося ни в чём придатка своей сущности, единственно правильной здесь сущности. Сделала ещё там, перед выходом из офиса. Чтобы не задавал лишних вопросов и вообще... Потренировалась в очередной раз.

И теперь, фактически у финиша, что-то мешало правильно, адекватно воспринимать окружающее. Будто наметился сбой в программе, до этого безукоризненно выполнявшейся благодаря программисту в её лице. Однако не на ту напали, решительно и зло рассудила про себя Ирма и двинулась дальше. Цель была уже рядом, и всякие мелочи наподобие ухудшегося зрения остановить её попросту не могли. Тем более с таким помощником и напарником, коим являлся этот зверь. Она полностью подчинила биоморфа ментально и командовала им так же. Напрямую, через мозг. Сила, зародившаяся в ней неведомо как и с каждым вздохом расправлявшая крылья, делать позволяла такое почти что без усилий. Да и не такое тоже.

Через биоморфа, а на самом деле через выраженную таким вот образом собственную овеществлённую сущность, она безжалостно расправилась с Вольновым и собралась было дать команду зверю проверить весь периметр ещё разочек, чтобы уж больше никаких сюрпризов даже в лице бездомных кошек (и откуда они тут?), когда случилось неожиданное. В некотором роде даже катастрофа. А беда-то уж точно.

Краем глаза Ирма через восприятие того же биоморфа успела заметить стремительный блестящий высверк откуда-то снизу и сбоку, как раз с того места, где лежал мёртвый парень, да сделать уже ничего не смогла, даже отреагировать-то не успела: её тут, на лестнице, что вела вниз, туда, вдруг скрутила чудовищная боль в области живота и поясницы, и Ирма умерла вторично. Потеряв сознание, рухнула прямо на ступеньки и скатилась на площадку между пролётами, благо почти уже дошла. Но даже в таком состоянии ППУ не выпустила, держала оружие цепко, намертво, а очнувшись буквально через пару секунд, ошалело помотала головой и с недоумением огляделась. Что это было?.. И тут же вспомнила, что. И поняла почти сразу, что именно. Теперь она потеряла и зверя, прочувствовав через его восприятие убойную силу плазменной спирали. Чёртов мальчишка! Успел-таки выстрелить из спира, гадёныш. Сначала Лоцман, а потом и главное оружие, основной калибр, в некотором роде хороший такой сюрприз для Баева и его девчонки. Как же так?! Ну почему не догадалась добить? Ту суку вон добила, а этого пацана посчитала мёртвым, уже ни на что не годным. И так по-глупому просчитаться... Но какие всё-таки реальные ощущения, боже ж ты мой! Словно сама умираешь с последующим, правда, воскрешением. Смерть опять заглянула к ней в душу, но снова отступила, выворачивая свои костяшки в противоположную сторону. Надолго ли?

Риторические, маловразумительные вопросы Ирму не трогали совершенно. Она с трудом поднялась с холодного бетона и, держась за ушибленный локоть, продолжила путь. Виртуальная смерть ударила по нервам, как настоящая, для организма та ещё встряска, никакого позитива. Хорошо, до цели оставалось немного. Она уже чувствовала Энею, Ирма и раньше-то её чувствовала, но тут, на месте, с каждым шагом всё отчётливее и отчётливее ощущалось присутствие некоего образования, квинтэссенции, далёкой от всего земного, наполнявшей её чужеродной сущностью, но вот, поди ж ты, здесь обосновавшегося. Это неправильно. И этого не должно быть! Дьявольскому не место на Земле, и уж кто-то, а она, Ирма Миллер, об этом позаботится непременно.

Гонгвадзе был не только грамотным руководителем, но и очень хорошим оперативником тоже. Что называется, школа, пройденная не кабинетами, а самой что ни на есть практикой да в полевых условиях. Ему не надо было объяснять, что и как делать в таких случаях. Поэтому, подняв группу Михайлова по тревоге высшей категории, он потом чуть помедлил, посмотрел на Елену, готовую в любую секунду ринуться туда, где её любимый, и защищать Кима от всех бед и напастей мира хоть голыми руками, усмехнулся про себя и вновь опустился в кресло.

– Присядь пока, – ответил начальник Сектора на немой вопрос женщины. Та села. Ноги уже не держали.

А Гонгвадзе через Консула начал собирать кое-какую информацию, воспользовавшись высоким допуском и приоритетом категории "экстра-сверхсрочно". На деле это означало, что все запросы сейчас за его подписью рассматривались соответствующими службами вне очереди и по возможности оперативно, то есть чрезвычайно быстро. Собственно, ему нужно было кое-что уточнить, получить конкретные разъяснения и кое-куда подключиться. Другими словами, подобрать ключи к проблеме и желательно как можно скорее. И у начальника Сектора кризисных ситуаций и оперативных разработок имелись для этого все необходимые полномочия, ресурсы и средства. И информация пришла. Однако далеко не радостная.

Некоторое время Гонгвадзе переваривал, что называется, полученные данные, потом что-то скомандовал Консулу по мыслесвязи и поднялся во второй раз. Теперь окончательно. Выглядел он ещё мрачнее, чем раньше.

– А вот теперь идём. Как ни банально звучит, но дорога каждая минута. Если не секунда...

У Елены в очередной раз ёкнуло сердце. Не надо даже быть аналитиком, чтобы понять, что стряслось нечто из ряда вон. При её непосредственном участии. Будьте же вы прокляты, те, кто всё это подстроил и сотворил!

– Так плохо? – спросила Елена в спину начальника, еле поспевая за Гонгвадзе, стремительно покинувшим кабинет и устремившимся к лифту на посадочную площадку-крышу. Сразу он не ответил, молчал, о чём-то размышляя, и только в лифте произнёс:

– Не хотел говорить, но... Видно, не тот случай.

Внутри у женщины что-то оборвалось.

– Что с Кимом? – хотела спокойно, бесстрастно, но голос предательски дрогнул.

– Не знаю, Лена, ничего толком не знаю. Трэк-браслет молчит, заблокирован или отключен, что, сама понимаешь, в нарушение всех инструкций, а Баев последний, кто их нарушит. Дальше. Группа Тори Доррисон, что мы туда направили, тоже.. хм, молчит. Ни у кого из группы браслеты также не отвечают. И ещё одно... Камеры слежения в институте не дают никакой картинки. Словно накрыли там всё каким-то непроницаемым колпаком. Вот и думаем...

Выложив удручающую информацию, Гонгвадзе вздохнул и устало потёр глаза. Но была и ещё одна причина сделать это: смотреть на Елену лишний раз не хватало сил. Женщина ждала хороших известий, надеялась на них, вся так и подалась вперёд, им навстречу, а получила в ответ одну неопределённость, что при нынешних раскладах ещё хуже. Может, зря он взял её с собой? Не женское дело лезть в неизвестность с непредсказуемыми-то последствиями. Хотя, кто им велит лезть-то? На то есть специально натренированные люди, которые, кстати, уже ждут на крыше.

Группа Михайлова находилась в двух тяжёлых бронированных флайтанках высшей защиты, способных выдержать и подрыв термоядерного фугаса в непосредственной близости. Сам командир прохаживался у ближайшей машины и, увидев Гонгвадзе, сделал несколько шагов навстречу.

– Командир группы спецподдержки подполковник Михайлов, – откозырнул он. – Готов немедленно приступить к выполнению задания.

– Брось, Николай, хватит козырять-то. Или это ты при даме?

Михайлов и бровью не повёл.

– Никак нет, Ираклий Георгиевич. Просто тревога категории "зеро". Сами понимаете.

– Понимаю... – вновь потускнел начальник Сектора.

– И я не дама, между прочим, – высказалась и Елена, – а офицер Службы в чине капитана, пусть и работаю в аналитическом отделе. А дамочки сейчас дома, кто с детьми, а кто уже и третий сон смотрит.

Она как-то успела собраться, пока поднимались и выходили на стартовую площадку, чью функцию частенько выполняла здесь крыша здания. А собравшись, решила уж если и не быть полезной этим отчаянным ребятам в танках, то хотя бы не путаться у тех под ногами.

Михайлов с Гонгвадзе, не сговариваясь, глянули на неё одновременно. И оба с одобрением.

– Пошли! – коротко бросил Гонгвадзе. – Время дорого. Вводную, Николай, получишь по дороге.

– Есть!

У флайтанка поднялся люк, выдвинулся трап, и они поднялись на борт многотонной машины. Молчаливые и сосредоточенные. Включая и Елену. Шутки кончились. Да только их изначально не было, к сожалению. Суровая правда жизни, ничего более. Только с неким фантастическим дополнением.

Люк захлопнулся, и машины тут же бесшумно поднялись в воздух, одна чуть впереди, вторая следом, развернулись по вектору на юго-запад и канули в тягучую темноту, словно пара хищных ночных птиц. И тут же окутались полем высшей защиты, став белесыми пятнышками на фоне величественного звёздного неба.

Ирма всё никак не могла разобраться с глазами, зрение ухудшалось, и чем дальше, тем больше. Главное, не могла понять, в чём дело? Окружающее размазывалось в какие-то световые пятна, преобладали в них багрово-чёрные тона, и это просто бесило, напрочь выводило из себя. Она была в ярости, и ещё большей ярости добавил мёртвый Велес, о тело которого она чуть было не споткнулась, ничего толком не видя вокруг. Неимоверным усилием взяв себя в руки, Ирма присела возле Ника, отложила пистолет и провела ладонями по лицу некогда любимого и дорогого человека, сомкнула веки и чуть не заплакала. Волна невообразимых чувств прошла по телу, добавила сердцу совсем уж сумасшедших оборотов, а нервам и без того чудовищную обострённость. Но она только всхлипнула, сдержавшись. Милое некогда лицо пальцы помнили, вот беда. Но ладони одновременно и напомнили, что всё быстротечно и неумолимо. Вот он, некогда человек, равный Вселенной, со своими помыслами и устремлениями, а сейчас... Просто плоть, ничего не значащая для неё, а уж тем более для той, что звалось мирозданьем. Всё течёт, всё изменяется. К сожалению... Эх, упала бы, наверное, как обычная баба на грудь покинувшего её в трудные минуты мужчины, и зарыдала бы в полный голос, запричитала, но Ирма бабой не была никогда. Не для неё подобные страсти и выплёскивание эмоций. Не для того рождена.

Чуть помедлив, приложилась всё же головой к груди бывшего пограничника. А глаз так и не открыла. С сумасшедшей ясностью вдруг поняла, что может видеть и так, напрямую. И это было самое важное, наверное, открытие с тех пор, как она ввязалась во всё это. Глаза оказались и не нужны. Вот почему они стали отказывать ещё там, в коридоре...

Ирма возлежала на груди у мёртвого, а сама поводила туда-сюда пси-рецепторами, что сейчас заменяли ей обычное зрение. Было и восхитительно, и необычно, и ... явственно. Она преображалась. На ходу. Или по ходу, что не столь важно. Если б тот сторонний наблюдатель всё ещё находился бы здесь, то он бы непременно отметил и существенные изменения в её облике: волосы Ирмы, что были заплетены в косички-дреды, вдруг распрямились, вспорхнули в разные стороны и стали похожи на что угодно, но только не на волосы молодой женщины. На развевающиеся в разные стороны змеиные головы – может быть. Но не на волосы. И глаза той, что недавно принадлежала к роду людскому, преобразились тоже: зрачков не стало. Как и белков. Вместо этого – олицетворение вулкана, кратер огненный, в котором ничего, кроме мятущегося пламени. Она стала наследием того цепного пса, что сама и породила недавно. Круг вытек из окружности и замкнулся сам на себя. Страшный и одинокий в своей сущности. И зацикленный на одном – бессмысленной борьбе. Если б она это понимала!..

Оставив Ника, Ирма поднялась и целенаправленно двинулась туда, в сторону лифта, где лежал сейчас бездыханным Андрей Вольнов. На Тори Ирма даже не глянула. Шагала женщина не то, чтоб автоматом, но многое говорило: да, тут от человека очень мало. Уж слишком всё механически. Определяюще. Оловянно.

Не дойдя пары шагов до Вольнова, вдруг остановилась и повернула голову на звук. Где-то рядом кто-то всхлипывал. Жалобно, и ещё раз жалобно. Кошка, определила Ирма. Та самая, что вдруг выбежала откуда-то и чуть отвлекла. Это был Демон, умирающий, но и не просящий о помощи. Он просто жаловался. Бог ведает кому. И плакал от боли и бессилия. Не имеющая сейчас даже намёка на жалость, Ирма всё же прекратила его страдания. Одним пси-импульсом. Незначительным, но для Демона милосердным. Кот окончательно затих, уткнувшись оскаленной мордой в лужицу собственной крови. Ирма просто устранила причину того, что мешало осмысливать и адекватно оценивать окружающее. А невесть откуда взявшееся животное только мешало. Ничего личного, как говорится.

Женщина глянула в сторону лифта. Двери оказались открытыми, и она это видела. Пока ещё нормальным, человеческим зрением. Перевела взгляд ниже и... задохнулась. От восприятия чужого, непознанного и просто нечеловеческого. Её будто подпитали извне. Сердце так всколыхнулось, так помчалось невесть куда, что Ирма едва сознание не потеряла. От всесокрушающего удара того, что она тут ненавидела. Изначально. Но было и нечто другое. Пси-удар распался как бы на две составляющие: нечто родное, человеческое, до боли знакомое (наверняка Баев), и рядом совсем иное, то, против чего она и пришла бороться и погибнуть. Или победить. Две ипостаси одного. Две половинки целого. Того, что звалось жизнью...

Ирма, помедлив и прислушиваясь к чему-то, хотела шагнуть в зев лифта, но неожиданно сделала обратное движение, развернувшись на триста восемьдесят. Чёрт! Только этого и не хватало. Хотя и ждала. Но не так быстро и оперативно. Объяв пространство, вычленила в нём две потенциальные точки-опасности. Неумолимо приближающиеся. По её душу. Защищённые всем, чем можно защитить механические аппараты с хрупким биологическим грузом на борту. И тут же в ней взыграло ощущение охотника, преследующего законную добычу. Азарта и уверенности в своих силах добавило и то, что добычей-то тут как раз считали её. Неужели?!.. Ирма вздохнула полной грудью и... окостенела. Сила, что была у неё внутри, та, что при рождении вдруг воспротивилась той, что вливалась в неё постоянно, как из источника, не требующего никакого дополнительного пополнения. И ещё столкнулась с третьей составляющей, с той же силой, но несколько ослабленной. Некоторое время понадобилось, чтоб определить приоритеты. И резонно решила, что то, что внутри, никуда не денется, а вот наружную опасность придётся устранить. И выдохнула. И рванула в сторону от лифта, опять наверх. Но на сей раз перед телом Велеса даже не остановившись. Со стороны – мегера, которая только и видит, что врага перед глазами.

Её звала и жгла ненависть. Та, что всегда и везде будет первой. Если только ту не опередит здесь нечто иное. Любовь, например. Или то же сострадание. Да только не в этом случае, к сожалению...

Флайтанк – особая машина, из названия ясно и так: летающий танк. Хотя от «танка» тут лишь дань предкам, которые называли танком оснащённые практически непробиваемой бронёй и мощным вооружением могучие дизельные машины на гусеничном ходу. Только времена изменились, оснащение тоже, а защита и подавно. Плюс масса дополнительных конфигураций. Например, подавление средств предполагаемого наблюдения. Или сингуляторы силового поля. Или опережающие средства поражения предполагаемых целей. Да мало ли...

Поэтому для пилота первой машины стал полной неожиданностью тот факт, что его защищённую от всех представимых катаклизмов машину вдруг засекли и... атаковали. Несмотря на полную защиту. И кажущуюся неуязвимость. Но вот именно – только кажущуюся. Никто не думал, что пси-атака может быть такой мощной. Которой плевать на все генераторы пси-защиты, что были рассчитаны исключительно на блэк-излучение алгойцев, плевать на то, что генераторы эти работали на полную мощность, согласно программе, которая и подразумевала как раз полную защиту от чего бы то ни было, раз флайтанк ушёл на задание по императиву «зеро». Удар пришёлся по самому, казалось бы, тут защищённому – людям. Вернее, их мозгу. Эдакий удар исподтишка.